Текст книги "Любовницы президента"

– Если она модель, да еще и крутая, то тебя ожидают неприятности. Ты никогда не будешь такой. Ху-у! Она роковая женщина. – Затем она увидела, как Марселла повернулась к другой женщине и нежно поцеловала ее в губы. У Д’Арси перехватило дыхание.

Джейд засмеялась:

– Се ля ви! – Она показала на стол из розового мрамора около трех футов в диаметре, стоявший посредине комнаты. – Видишь тот стол? Когда я впервые пришла сюда, выпила шесть бокалов вина и танцевала на нем.

– Ты что, серьезно? Сделай это сейчас для меня!

– Боюсь, что не смогу. Я таких вещей больше не делаю.

Мимо продефилировала белокурая женщина с массивным подбородком в белом сатиновом платье.

Заметив ее белокурые волосы, Д’Арси прошептала:

– Я думаю, что она выдает себя за Мерилин Монро.

Джейд кивнула:

– Да, но только это он.

Д’Арси была поражена:

– Я понимаю, что это декаданс, но не вижу, чтобы кто-нибудь принимал наркотики.

– Конечно же, нет. Это же рафинированный декаданс. Марселла никогда не позволяет этого у себя в салоне. Если ты хочешь, пойди на кухню. Там, вероятно, есть полный набор в серебряных кувшинчиках, даже тхай стикс.

Д’Арси покачала головой:

– Нет, спасибо. Я больше не балуюсь такими вещами.

Около полуночи Джейд отправилась на поиски своей Синдереллы, чтобы сообщить ей, что пора возвращаться в свое элегантное убежище в «Ритце». Она нашла Д’Арси в спальне рядом с Марселлой, которая уже просунула под нее свои белые длинные пальцы с оранжевым маникюром.

– Д’Арси! – вскрикнула Джейд, чтобы обратить на себя внимание.

Марселла повернулась и проворчала с досадой:

– Ох эти несносные американки!

Джейд подала Д’Арси ее пальто:

– В самом деле! Что ты себе позволяешь? Я больше не возьму тебя с собой.

– Да что ты разошлась! Я не собираюсь ничего делать.

– Ты чуть было уже не сделала.

– – Я же была одета, не правда ли?

– Да, но как долго ты была бы одета?

– Я ничего не собираюсь делать. Мне было просто интересно, что будет дальше.

– И когда же ты собиралась остановиться?

– В момент истины! – И они обе засмеялись.

– Твой момент истины мог бы наступить, когда было бы уже поздно, и что тогда?

Они вышли из дома и окунулись в холодную, чистую ночь. Д’Арси снова хихикнула и сказала:

– Ну, тогда бы я получила интереснейший парижский опыт любви и увезла бы его с собой. Ведь, в сущности, сама эта вечеринка была прекрасным парижским опытом, во всяком случае, достаточно интересным для меня.

– Знаешь, что было бы настоящим французским опытом? Небольшое любовное приключение. Ни одна парижская женщина не верит в существование опыта одной встречи. Нужен какой-нибудь любовный эпизод. Я подумаю об этом и, может быть, приведу кого-нибудь специально для тебя.

– Любовный роман?

– Да, коротенький. – Джейд засмеялась. – Только на тот период времени, когда ты будешь здесь.

– Не утруждай себя. Так или иначе я больше этим не занимаюсь.

Джейд вздохнула:

– Я знаю. Я тоже этим больше не занимаюсь.

– Джейд, давай не будем возвращаться в «Ритц». Мне кажется, я уже пресытилась роскошью. Давай вернемся в твою квартиру. Там как-то уютнее.

– Окей, пошли. – И они, взявшись за руки, направились вниз по улице.

– Ты уверена, что не останешься здесь до Рождества? Виндзоры устраивают вечеринку в своем доме в Бау-де-Болонь, и я уже получила приглашение. Из-за этих приглашений творится смертоубийство! – Джейд так не хотелось отпускать Д’Арси.

– О, Джейд, мне бы хотелось остаться, но только ради тебя, а не каких-то там Виндзоров. В конце концов, я уже встречалась с ними. Помнишь, они были у нас на моем шестнадцатилетии? И мне что-то не очень хочется их больше видеть, – сказала она, пытаясь развеселить Джейд. Но ей это не удалось. Тогда Д’Арси взмолилась: – Я должна вернуться к Рождеству! Отец уехал, и мать там совсем одна.

– Я знаю и очень сожалею, что твои родители разошлись, – сказала Джейд и подумала при этом, что, вероятно, и она сама внесла свою лепту в то, что с ними произошло.

Д’Арси пожала плечами:

– Я считаю, что это было неизбежно. После всех этих лет он просто не мог смириться с тем, что мать имела свое собственное мнение.

– Как ты думаешь, почему он выбрал именно Бостон?

«Чтобы быть рядом с Редом», – подумала она, как бы отвечая на этот вопрос.

– Ну, это его родной город. Мать говорит, что он собирается основать движение, направленное против преступности. То есть организованной преступности и всего такого. Кто знает, о чем он думает? Возможно, он намерен использовать все это, как трамплин для организации третьей партии.

– О нет, Д’Арси! Он не должен этого делать!

– Что именно? Создавать третью партию? Это действительно кажется безнадежным.

Джейд было все равно, безнадежное это дело или нет. Но она хорошо знала, что борьба с организованной преступностью и такими, как Росс Скотт, была крайне опасной.

– Не позволяй ему начинать эту борьбу!

Д’Арси засмеялась:

– Неужели ты думаешь, что он послушает меня? Кроме того, какая разница, чем он будет заниматься? Для политики одна тема столь же хороша, что и другая. Ты просто пытаешься найти для себя такую, из-за которой еще никого не забили насмерть.

– Но я не имею в виду борьбу с преступностью как политическую тему. Он не должен связываться с членами преступных синдикатов. Они уничтожат вас. Они всегда доберутся до тех, кто им мешает!

– Но это же политика, Джейд. Здесь всегда кто-то хочет уничтожить тебя, и для этого вовсе не обязательно быть членом преступного синдиката.

– О, Д’Арси! Ты не понимаешь и так цинична!

– Возможно, ты права. Возможно, я цинична. Может, мне самой придется заняться политикой. Кто знает? Может быть, я буду первой женщиной – президентом Соединенных Штатов.

Стало ясно, что бесполезно пытаться заставить Д’Арси понять, насколько опасной была ситуация. Она просто отказывается воспринимать это все серьезно.

– Лично я бы предпочла видеть тебя с любящим прекрасным мужем в доме, полном детей, чем президентом.

Фраза была бестактной, поскольку Д’Арси была вынуждена отказаться от ребенка.

Наступило грустное молчание. Но Д’Арси быстро пришла в себя:

– Большое спасибо. Я здесь мечтаю о президентстве, а ты вынуждаешь меня играть роль домохозяйки и няни.

Джейд засмеялась:

– Ну, может быть, ты будешь одной из тех удачливых женщин, которые все это имеют, – мужа, детей и президентство!

Д’Арси снова призадумалась.

– Может быть, я действительно все это буду иметь. Все, что для этого нужно, – это безошибочно выбранный муж, верно? Я хочу сказать: если я сделаю правильный выбор, я буду иметь президента в моем распоряжении, даже если сама им не стану. Разве это не так?

Джейд не знала, шутит ли Д’Арси или все еще окружена романтическими мечтами, несмотря на здравые мысли о Реде. Но как сама могла спросить об этом? В чужом сердце всегда остаются заповедные уголки, куда не может вторгаться даже самый близкий друг.

Когда они прибыли в Орли, обнаружилось, что самолет Д’Арси отправится, по меньшей мере, через час.

– Давай выпьем немного вина, пока есть время, – сказала Джейд, уводя Д’Арси в буфет. Они сели за небольшой столик и были так взволнованы, что не могли даже говорить.

– Ты обещаешь писать мне? – спросила Д’Арси со слезами на глазах.

– Да. А ты должна отвечать мне. И, пожалуйста, постарайся почаще видеть Эбби.

– Джейд, я уже говорила тебе. Она не хочет встречаться со мной.

– Но ты попытаешься сделать это для меня? Я уверена, что ей тоже нужна подруга.

– Зачем? У нее есть Джудит и Ред. Ей больше никто не нужен. Ладно, я попытаюсь. Для тебя. Но только, если мне не придется общаться с ее бесценными Стэнтонами.

Джейд сжала ее руку:

– Спасибо. Я знаю, что тебе это нелегко.

Затем, чувствуя, что их время подходит к концу и что у нее, вероятно, не будет другой такой возможности, Д’Арси сказала:

– Знаешь, тогда, в ту неделю в Палм-Бич, я была убеждена, что ты и Ред симпатизировали друг другу. Это правда?

Теперь они были друзьями навсегда, и хотя Джейд знала, что между друзьями не должно быть лжи, она все же не смогла заставить себя сказать Д’Арси всю правду о том, что произошло между ней и Редом.

– Ты ошиблась. Мы отталкивались друг от друга, как масло от воды. Разве ты этого не помнишь? – И чтобы хоть как-то ее утешить на прощание, она добавила: – И еще, Д’Арси, даже тогда у меня было ощущение, что вы не подходите друг другу. У меня было такое чувство, что Ред и Эбби как раз и нужны друг другу.

– Ну, это самая ужасная нелепость, которую я когда-либо слышала, – резко сказала Д’Арси.

– Извини. Это только мое личное ощущение.

– Ощущения обманчивы, – сказала она грубовато.

Джейд вынуждена была рассмеяться, а Д’Арси неохотно отбросила свою горечь и тоже засмеялась. Она не хотела улетать в подавленном настроении.

Они медленно шли к выходу на взлетную полосу.

– Джейд, когда ты вернешься домой?

– Я не знаю, где мой дом. Моя мать как-то сказала, что дом – это место, где тебе хорошо. Я даже не знала, какое именно место она имела в виду. Но у меня было чувство, что это Бостон, а не Лос-Анджелес. Я не уточнила этого, так как она была очень печальна. Но одно я знаю хорошо: мой дом наверняка не в Лос-Анджелесе, где находятся Трейс и Скотт. По крайней мере, у тебя нет такой проблемы. Ты знаешь, где тебе хорошо – во Флориде со своей матерью. Я до сих пор не могу понять, почему ты хочешь вернуться в Бостон, в то время как твоя мать остается совершенно одна. Из-за того, что ты хочешь примириться с отцом?

– Нет. И не потому, что снова хочу возобновить отношения с Редом, если ты это имеешь в виду. Я тебе уже говорила: возвращаюсь в Бостонский университет. Возможно, удастся выбить у них несколько кредитов. К тому же там хорошая школа политических наук. Да и какое место может быть лучше, чем то, где находится объект для реванша? Но, Джейд, я все еще не понимаю, что ты собираешься делать?

– Что ты имеешь в виду под делами? Завтра я позвоню Арману и скажу, что готова приступить к работе, а он наорет на меня и будет клясться, что уволит, если я снова прогуляю так много дней.

– А что потом?

– Потом я пойду на занятия по французскому, а через день, возможно, напишу рассказ. Или, пожалуй, попытаюсь написать его. А потом Рождество, и я пойду на вечеринку к герцогу и герцогине.

– А потом?

– Да не беспокойся ты обо мне, Д’Арси. У меня множество приглашений на Новый год. У меня даже есть одно приглашение на ужин к Ноэлю Коварду в Швейцарию.

Д’Арси нетерпеливо покачала головой:

– Я имею в виду остаток твоей жизни. – Она была так озабочена судьбой подруги, казавшейся ей необыкновенно одинокой.

Настало время для посадки на самолет. Джейд поцеловала ее:

– Не беспокойся обо мне. Я делаю то, что делают все: живу сегодняшним днем. Но я всегда буду помнить о тебе, обещаю!

Д’Арси удалось лишь прошептать в ответ:

– Береги себя, слышишь?

И она улетела, а Джейд все не уходила, пока самолет не скрылся в небе.

II

На рождественском приеме в Виндзорском дворце собралась довольно пестрая группа гостей – итальянский кинорежиссер, известный мастер по женским прическам, несколько выдающихся модельеров, какие-то богатые американцы и беспокойные европейские аристократы, утомившие всех своими рассказами о том, где они недавно были – Мексика, острова Греции, Лондон – и где они собираются побывать – в Биаррице, Риме и Коста-дель-Сол. Еще одной весьма популярной темой разговоров были другие приемы, на которых они присутствовали, – кто там был, в чем они были одеты и что подавали к столу.

В самом центре внимания, естественно, была герцогиня, прославившаяся как своим фантастическим гардеробом и драгоценностями, так и тем, что до развода была женой американца и имела прямое отношение к английскому трону. Она спросила у Джейд, какие чулки та носит, на что Джейд ответила, что носит только гольфы и колготки. Уэллис призналась, что она все еще носит чулки и закупает их в Соединенных Штатах по цене один доллар девяносто пять центов.

– Фантастически выгодная сделка, не правда ли? – гордо спросила она.

– О! – воскликнула Джейд. – Еще бы!

Затем Уэллис подозвала мужа и вынудила его сказать Джейд, что он тоже был чрезвычайно горд тем, что она так умна, покупая чулки в Штатах по цене один доллар девяносто пять центов за пару.

– О, дорогая! Да, да, я очень горжусь этим, – пробормотал он с нескрываемым энтузиазмом.

Джейд наигранно улыбнулась и сделала большой глоток из бокала с вином.

Затем герцогиня, бесспорно владевшая самой большой коллекцией драгоценностей в мире, поинтересовалась тем, что произошло с драгоценностями Карлотты Боудин.

Джейд попросила принести ей чего-нибудь покрепче и рассказала герцогине всю историю с драгоценностями ее матери: небольшую часть их она вынуждена была продать, а большую хранит в надежном банке. При этом она пообещала герцогине сообщить ей о своем намерении продать часть этой коллекции, если возникнет такая потребность.

– Ты демонстрируешь мини? – спросила герцогиня.

– Конечно, если это соответствует договору. Вам нравится мини?

– Да, это прекрасно, если молодая леди имеет чудесные формы. Что же касается меня, то я предпочитаю двубортные костюмы и не люблю, когда женщины носят брюки. А что вам нравится?

– О, помилуйте, герцогиня, – рассмеялась Джейд. – Если это вам действительно интересно, я люблю стихи Руда Гернрейх, знаете, открытый бюст…

Герцогиня закашлялась, покраснела и тоже рассмеялась, а «господин Чу», один из наиболее любимых ее псов, сидевший у нее на коленях, засуетился и написал на ее дорогое, от Диора, платье.

– Ох-ох! – воскликнула Уэллис, набросившись почему-то не на виновника этого происшествия, а на герцога. – Ты не выгулял его! Это единственное, о чем я тебя прошу, и ты не сделал этого!

Услышав это, герцог разрыдался и выдавил из себя:

– О, Уэллис, ты опять заставила меня плакать! – Затем он спустился вниз по лестнице в свою спальню, а Джейд приказала принести свое пальто и покинула гостеприимный дворец.

Некоторое время спустя Джейд воспользовалась приглашением Ноэля Коварда и поехала к нему на Новый год, который он встречал в своем бело-розовом доме в Альпах. Она не была до этого знакома с ним, но хорошо знала, что его друзья любят, когда вечеринки украшают хорошенькие девушки. Ей было, собственно говоря, все равно, и она решила отправиться туда.

Элегантный мистер Ковард в остроносых тапочках, которые, по его словам, сделал сам Мерле Оберон, был приятно удивлен, узнав, что Джейд была карбоновой копией легендарной Карлотты.

– Она была абсолютно восхитительна! Вы непременно должны попробовать эту сладчайшую малину, которую доставили самолетом из Израиля. Вы так же восхитительны, как и ваша чудесная матушка.

Весь этот дом, как, впрочем, и его хозяин, воплощал в себе всю цветовую гамму красок, на что Джейд не смогла не обратить внимания. Вдоль дороги, ведущей к его вилле, цвели розовые и белые петунии, несмотря на то, что была уже середина зимы. А сам Ноэль был одет в ярко-пурпурный смокинг, гармонировавший с его пурпурной софой, а его зеленый галстук вполне соответствовал цвету скатерти, покрывавшей кофейный столик. Повсюду виднелись многоцветные подушки с острыми углами.

– Эту сделала Мэри Мартин, а ту – Дороти Хамерштейн. Вы знакомы с Дороти? Она просто очаровательна!

Джейд была представлена Биллу Холдену, который тут же поинтересовался, приедет ли Одри.

– Одри? – удивилась Джейд.

– Да, Одри Хэпберн, – сказал Билл, как бы удивляясь, что имя этой актрисы кому-то может быть неизвестным.

Там был также Орсон Уэллис – впечатляющая фигура, необыкновенно заинтересовавшая Джейд. Мистер Уэллис сказал ей, что она точная копия своей матери и что, несмотря на то, что был женат на легендарной блондинке Рите, он все же считает Карлотту Боудин самой прекрасной блондинкой в мире.

В этот самый момент к разговору присоединился Джеймс Мэйсон, заявивший, что считает Карлотту воплощением голливудского обаяния, а подошедший Ноэль произнес:

– Когда Герти… Гертруда Лоуренс, – объяснил он, полагая, что Джейд слишком молода, чтобы знать, кто она такая. – Когда Герти и я танцевали, все вокруг говорили, что мы являемся самым точным определением изящества!

Давид Нивен, еще один житель Швейцарии, поведал Джейд о том, какая это была трагедия, что ее талантливая мать прожила столь короткую жизнь. Затем он представил ее Чарли Чаплину, который сидел один, погруженный в свои мысли. Мистер Чаплин обошел молчанием Карлотту, поскольку ее творческая карьера протекала уже после его собственной, и Джейд была признательна ему за это. В конце концов, она приехала в Швейцарию не для того, чтобы собирать мемуары о своей блистательной, но уже покойной матери.

Она взяла четвертый бокал шампанского и направилась к окну, чтобы поглазеть на уже невидимый Монблан.

– Прекрасный вид, не правда ли? – сказал подошедший к ней Ноэль.

– Нет, не очень, – откровенно призналась Джейд, повернувшись к нему.

– Какая ты капризная, – сказал мистер Ковард, шутливо пригрозив ей пальцем. – Точно как твоя прекрасная матушка.

Пронесся слух, что скоро, возможно, приедет сам Ирвин Шоу, что очень обрадовало Джейд, обожавшую его короткие рассказы. К тому же он, наверное, не знал ее мать. Но узнать, приехал ли он, ей так и не довелось, так как вскоре она покинула этот дом в сопровождении какого-то принца из какого-то княжества, покорившего ее своими необыкновенно голубыми глазами и напоминавшего кого-то из прежней жизни.

Принц решил показать ей свою виллу, расположенную чуть выше виллы Ноэля, и все то, ради чего обычно приезжают в Швейцарию: набережные, виллы и лыжные прогулки.

Утром она почувствовала легкие угрызения совести. Наступило разочарование в виллах вообще и в этой в частности. Ведь нарушено собственное обещание не ввязываться больше в амурные дела и не искать себе любовных приключений.

Так наступил этот первый день Нового, 1965 года. Она даже не решила, как проведет этот год. Слава Богу, что закончился старый.

III

Встреча с Д’Арси принесла Джейд некоторое беспокойство. Вся ее жизнь стала казаться бесцельной и бессодержательной, и она снова и снова задавала себе те же вопросы: что ты собираешься делать дальше? Как ты собираешься прожить остаток своей жизни?

А весной у нее вдруг появилось чувство, что за ней следят. Идя по бульвару, она как бы кожей почувствовала на себе чей-то взгляд. Но вокруг никого не было. Может, это был призрак? Ее одолели сомнения, временами стала даже подумывать о том, чтобы перебраться в Лондон. Она могла получить там работу фотомодели, ведь у нее действительно была неплохая профессиональная репутация. Но что-то подсказывало, что следует подождать до осени.

А некоторое время спустя, в июне, убедилась в том, что была права. В один прекрасный день она открыла дверь и увидела того, кто ее преследовал. Удивления совершенно не было, так как давно уже жила ожиданием. Он заполнил собой все пространство двери – был выше, шире и прекрасней, чем прежде. Она сразу забыла о том, что во время их последней встречи игриво отвергала все его попытки заполучить ее. Забыто было все, кроме счастья повиснуть на руках Реда Стэнтона.

За все это время у нее накопилось к нему множество вопросов, она хотела сказать ему миллионы слов, но все это сейчас было неважным и могло подождать.

Их тела и губы слились в одно единое целое. О, губы Реда привели ее в состояние экзальтации: сперва они были сухими, мягкими и плотно сжатыми, затем они разжались, дав ей почувствовать его возбуждающе сладковатый язык. Поначалу их руки двигались медленно и осторожно, но вскоре их движения стали быстрыми и нетерпеливыми. Она с невероятным трудом оторвала себя от него, чтобы освободиться от скрывающей ее тонкой белой ночной рубашки. Затаив дыхание, он наблюдал за ней, еще более прекрасной, чем прежде. Как долго он мечтал о ней, представляя белую кожу, розовые соски и красноватый шелк треугольника внизу живота. Сперва он долго держал в голове все эти грезы, но потом они стали постепенно забываться. Это было так давно.

Он начал возиться со своей собственной одеждой, бросив на пол пиджак, затем галстук.

– Давай я, – сказала она, видя, что он не может справиться с пуговицами рубашки. Ее пальцы оказались более ловкими и быстрыми.

Дальше все пошло более слаженно: она расстегнула его ремень, он – «молнию», она сняла с него брюки, он ногой отбросил их в сторону. Затем он снова прижал ее к себе, наслаждаясь близостью ее тела и совершая движения, приводящие их обоих в неописуемое возбуждение. Он поднял ее на руки и отнес на ту самую кровать, про которую Д’Арси сказала, что она маловата для любви. Кузина ошиблась. Если она для чего-нибудь и была пригодна, так только для любви.

Он не хотел спешить, опасаясь утратить всю остроту и полноту ощущений. Он хотел долго ласкать ее тело легкими прикосновениями рта, языка и рук, но почувствовал, что у него просто не хватит сил для такой неспешной и ленивой любви. Ждать было уже невмочь. То же чувствовала и она.

Джейд откинулась на спину и раздвинула ноги, позволяя ему сильнее прижаться к ней. Одной рукой он ласкал ее грудь, а другая скользнула вниз живота, нащупывая ее трепетную плоть. Всем своим телом она прильнула к нему, страстно подталкивая и направляя. Еще одно усилие, и она с приглушенным стоном приняла его в себя. Подчиняясь женскому инстинкту, все ее тело стало совершать конвульсивные движения, все больше и больше вбирая в себя всю силу его безудержной страсти. Через какое-то мгновение они почти одновременно застыли от пронзительного и совершенно неописуемого блаженства, охватившего их. И только после этого, придя в себя, стали неспешно наслаждаться любовной игрой, целуя и лаская друг друга, и обмениваясь самыми нежными словами, которые только могли прийти им в голову.

– Как ты нашел меня?

Он лежал на спине, засунув руки под голову, а она продолжала целовать его.

– Это было не так уж и трудно.

Он рассказал ей, что увидел ее фото на обложке французского журнала.

– Неужели ты думала, что твои черные волосы помешают узнать тебя кому-то, в особенности мне? Я ведь всегда помнил о тебе.

«Не говори мне этого, – подумала она. – Я слишком уязвима. – И в ту же секунду, прикасаясь к тугой коже его живота, она неожиданно ощутила чувство вины. – О, Эбби! Я предаю тебя! И Д’Арси тоже!»

– Не могу поверить, что ты здесь, в Париже, один.

На какое-то мгновение его лицо стало грустным. Неужели она, как и прежде, насмехается над ним? Неужели все еще принимает его за маленького мальчика Джудит? Хотя так оно и есть… именно по милости Джудит он сейчас в Париже. Ред решил вести себя так же, как и Джейд. Если любишь человека, то должен говорить правду. Иначе он будет таким же, как и все, то есть обычным объектом лжи.

Ну, она вряд ли могла спорить – помнила это по собственному опыту.

– Я знаю, – были ее слова. Но это «я знаю» огорчило его.

– Сколько же их у тебя было? – Этот вопрос взбесил ее. Она же не спрашивает его об этом.

– Я не считала, а ты?

Она никогда бы не спросила его о Д’Арси, так как считала это предательством по отношению к ней. Но он первый завел этот разговор. Рассказал, как нашел ее в тот самый День благодарения с многочисленными ранами.

Для Джейд это было полной неожиданностью: Д’Арси рассказала ей о своей беременности и аборте, но ни словом не обмолвилась о том, что в результате этой безответной любви чуть было не покончила с собой, тем более в больнице, где ее навещала только одна Джудит.

– Это было лишь увлечение? – потребовала ответа Джейд. – Разве ты совсем не любил Д’Арси? – предпочтя услышать утвердительный ответ. Было неприятно осознавать, что Д’Арси любила, страдала и мучилась совершенно напрасно. Ради него самого так хотелось видеть его совестливой и целостной личностью!

– Это трудно объяснить. Я не был равнодушен к Д’Арси, причем настолько, что не позволил бы себе переспать с ней просто так, не заботясь о ней. Но не смог отказать ей, когда она предложила себя в качестве подарка, понимаешь? Потом увидев ее, истекающую кровью, и понял всю глубину ее чувств ко мне… что она умирает или уже умерла из-за меня. Я должен был сделать все, чтобы спасти ее, – готов был любить, жениться и всегда заботиться о ней. Но когда она уже находилась в клинике, Джудит сказала, что психиатры не рекомендуют нам видеться, поэтому я старался держаться в стороне. Потом Джудит сообщила мне, что она не хочет видеть меня, и я вынужден был смириться. Сперва думал, что Джудит говорит мне правду. Но позже, размышляя об этом, пришел к выводу, что Джудит обманывала нас обоих. Она никогда не любила Д’Арси. Поэтому я решил повидаться с ней, но она уже уехала. Сообщили, что живет в какой-то коммуне…

– И что бы ты сделал, если бы нашел ее?

– Точно не знаю, но думаю, что попросил бы ее выйти за меня замуж.

Только теперь Джейд поняла, что Д’Арси любила и страдала не совсем напрасно. В конце концов, ей приглянулся заботливый, нежный человек. Но она была рада, что отношение Джудит к Д’Арси было жестоким. Жестоким, но абсолютно правильным при тех обстоятельствах.

Он спросил, почему она убежала той ночью. Он никогда не мог понять этого.

– А я думала, что ты все понял. Думала, что это всем понятно. Ведь было ясно, что Трейс был… когда он попросил Эбби переехать жить к нам, ко мне… он был заинтересован только в ее наследстве. Я вынуждена была так спасти Эбби от его притязаний! А когда уехала, она уже не могла приехать к нам домой.

– И ты уехала, начала свою собственную жизнь в пятнадцать лет, только чтобы спасти Эбби? Но она же ничего об этом не знала. Она думала, что ты убежала от нее, а не ради нее.

– Я знаю. Я написала ей, но она не ответила. Я считаю, что она не приняла моих объяснений, и только одна-единственная вещь могла убедить ее – то, о чем я никогда не смогу ей сказать, – что Трейс в действительности является ее отцом.

– Боже мой! Кто бы мог подумать! Бедная Эбби! Это будет для нее ударом, но ты должна сообщить ей это таким образом, чтобы она поняла, почему ты…

– Нет. Я не могу этого сделать. У нее никогда не было матери, и я не могу отнять у нее отца, его образ, и предложить ей взамен Трейса Боудина. Тогда у нее никого не будет!

– У нее была бы ты.

– Но она ведь, в сущности, не знает меня. У нас нет общего прошлого. А ей очень нужно прошлое, чтобы поддерживать ее и гордиться им. Как у тебя, например. Как бы ты не относился к своей матери, ты – сын Дадли Стэнтона, и его именем можно гордиться. Ты всегда имел такую возможность.

Он был тронут ее проницательностью и мудростью.

– А ты, Джейд? У тебя есть такая возможность? Откуда тебе известно, кто ты такая?

Она улыбнулась ему:

– У меня все окей. Может быть, отец и не дал мне много, но у меня была замечательная мать. Я знаю, кем и чем она была. Поистине великой женщиной, и ее лучшие качества всегда будут со мной.

– Хорошо. Я очень рад. Но если ты не скажешь Эбби, кто ее настоящий отец, почему ты думаешь, что Трейс этого не сделает?

– Потому что твоя мать не позволит.

– Что? Моя мать знает, что Трейс отец Эбби, и забирает ее к себе? Она хотела защитить ее? – Это было непостижимо для него.

Джейд кивнула:

– И я очень рада, что она защитит Эбби от него. Ты должен признать, что твоя мать – очень сильная женщина.

Он не мог этого отрицать. Возможно, она представляла собой даже нечто большее. Может, он просто не понимал ее? Она действительно была доброй женщиной? А то зачем бы ей брать Эбби к себе и предлагать ей свою защиту и покровительство?

Однажды поздно ночью он разбуди крепко спящую Джейд.

– Что случилось? – спросила она испуганно.

Он приподнялся на локте и спросил, почему она была такой стервой в пятнадцать лет и устроила ему кошмарную жизнь.

– То ты была добра ко мне, то отворачивалась.

– Ты разбудил меня, чтобы удовлетворить свое дурацкое любопытство? Откуда мне знать? Мне было всего лишь пятнадцать, как ты сам только что сказал. Я смущалась. В какой-то момент ты мне нравился, но потом становилось страшно. И к тому же я была сосредоточена на других – на Эбби, на Трейсе…

Могла ли она сказать ему, что Эбби сломалась на нем, а ей хотелось, чтобы они были вместе? Именно это и сдерживало тогда от проявления своих истинных чувств к Реду. Только поэтому она отвергла его.

– Кроме того, – сказала она, обезоруживающе улыбаясь, – я очень старалась влюбиться в тебя.

– Да уж! Ты так старалась, что сделала это почти невозможным!

– Ну а теперь давай спать!

– Только если ты пообещаешь больше этого не делать.