Текст книги "Любовницы президента"

IV

Она, естественно, не могла ему ничего обещать, но попыталась найти наиболее легкий выход из положения.

– Если ты доставишь мне море удовольствия прямо сейчас, – сказала она, – я постараюсь больше этого не делать.

Он сделал все возможное и даже больше, оставив ее весьма удовлетворенной.

Затем ему приснилась Джудит, вспомнились ее слова: «Будь хорошим и послушным мальчиком, всегда слушай свою мать, и когда ты станешь взрослым, обязательно будешь президентом!»

Он тут же проснулся, пытаясь понять, всегда ли он по-настоящему хотел быть президентом. Или это Джудит пыталась убедить его в этом? Может, это только укоренившаяся привычка? Он пронес ее через все эти годы, но не была ли она результатом успешного промывания мозгов?

Он видел, что Джейд проснулась, поставила кофе, сосредоточенно отмеряя нужное количество. Она стояла у плиты обнаженная, с умиротворенным лицом. Он подумал, что, пожалуй, попробовал бы стать президентом, если бы Джейд смогла провести оставшуюся часть жизни с ним.

– Выходи за меня замуж! – неожиданно громко закричал он.

Она повернулась к нему и засмеялась. Что ей оставалось делать? Воспринимать его всерьез или позволить ему так думать о себе? Он сорвался с кровати, бросился на кухню и сжал ее в своих железных объятиях.

– Ах, ты смеешься надо мной? Мне придется тебя наказать за это!

– О, пожалуйста, накажи меня! – закричала она. – Накажи поцелуями!

Через некоторое время Джейд стала подумывать о том, чтобы выбраться в свет. У них было всего лишь десять недель, и они проходили с ужасной быстротой. Но если они будут оставаться в комнате слишком долго и слишком часто заниматься любовью, то станут слишком привязаны друг к другу, а этого быть не должно. Джейд все чаще вспоминала Эбби, чувствуя при этом, что Ред был дан ей как бы в долг, а возвращать придется с процентами. Неизбежность разлуки убеждала ее в том, что его лучшая женщина осталась в Бостоне.

Когда они вместе бродили по Парижу, Джейд с удивлением обнаружила, что видит этот город как-то по-новому. Новый город? Нет, просто город любви. Как все обычные любовники, они ходили по бульварам, взявшись за руки: на рассвете завтракали в открытых кафе, наблюдая, как восходит солнце над Нотр-Дамом; неспешно потягивали кальвадос на террасах Елисейских полей в тени Триумфальной арки. И снова она говорила об Эбби – какая она хорошенькая, умная и образованная, особенно теперь, когда она заканчивает второй курс в Редклиффе. К тому же, вероятно, все еще невинна. Все эти добродетели Джейд выпячивала по контрасту с собой.

Но это не производило на него ни малейшего впечатления. Когда они бросили монету в фонтан у дворца Сен-Мишель и загадали желания, он громко объявил, что хочет жениться на ней.

– Быстрее, – закричал он, – скажи, что выйдешь за меня замуж, или я тотчас же прыгну в воду и утону!

– Давай! Прыгай! – ответила она. Но когда он все же прыгнул в воду, ничего не оставалось делать, как последовать его примеру.

Однажды она взяла Реда с собой на вечеринку, чтобы он мог познакомиться с невидимой стороной жизни Парижа. Его очень огорчило то, что мужчины смотрели на нее и целовали при встрече.

«Неужели она со всеми переспала?» – подумал он.

Поначалу она протестовала и всячески старалась развеять его подозрения, но потом, помня, что должна скорее отослать Реда домой, стала подыгрывать его ревности и гневу. Разумеется, они разругались. Он выскочил на улицу, но затем, передумал, вернулся обратно и натолкнулся на нее. Джейд стала упрашивать его вернуться в дом, а он настойчиво продолжал объясняться ей в любви. Она подтвердила, что любит его, но напомнила, что все это, к сожалению, только временно. Обескураженные этой сценой любви и ревности, они заскочили в первый попавшийся под руку отель…

Отпущенное им время неумолимо приближалось к концу, и Джейд стала ломать голову, каким образом отослать его назад в Бостон, к Эбби. Про себя она решила, что будет день за днем пробираться по лабиринту этой суетной жизни до того самого момента, когда сможет вернуться домой. Но это произойдет только тогда, когда она отчетливо поймет, где же ее дом.

Его мозги работают только в одном направлении, подумала Джейд, когда он сказал ей:

– Это очень просто: мы вступаем в брак, и ты возвращаешься домой моей женой!

Он уже, кажется, десятый раз повторил ей эту фразу.

– Что ты куришь? – спросила она резко.

– На этот раз я добьюсь от тебя ответа, – сказал он, – смеясь. – Ты можешь забыть свою манеру увиливать от ответа.

– Ты ведешь себя, как ребенок. Тебе это известно?

– А этот надменный тон ты тоже можешь забыть. Я весь твой.

Она попыталась быть как можно более серьезной:

– Неужели ты не понимаешь, что мы с тобой плохая пара? Что я ядовита для любого мужчины, интересующегося политикой?

Он все еще не хотел воспринимать это всерьез.

– Ты слишком хороша, чтобы быть ядовитой.

– Прекрати, пожалуйста, дурачиться и послушай меня! Мои прошлые контакты с Трейсом и Россом Скоттом положат конец любому кандидату на любой пост, от ловца собак до…

Неожиданно он стал серьезным:

– Я хочу рискнуть.

– Ты хочешь, а Джудит нет!

– Джудит? Я сыт ею по горло!

– Нет, лучше не надо. Если кто и нуждается в матери, так это ты!

Ну, опять она за свое, подумал Ред, опять обращается с ним, как с маменькиным сыночком. Но почему? Сказала же, что любит его. Почему же опять поет свою старую песенку?

Весь день они ссорились, и только к ночи наступило перемирие. Их время истекло, и Джейд знала, что после его отъезда снова наступят бессонные, одинокие ночи.

На следующий день Ред начал новое наступление на Джейд.

– Я тут подумал немного. Хочу сделать все это по-своему. Мне кажется, что хочу этого так же, как тебя. Вернусь домой женатым на тебе и скажу Джудит, что нам ничего от нее не надо – ни поддержки, ни денег. Давай сделаем это вместе.

Она отвернулась от него:

– Ты плохо меня знаешь. Я не из тех, кто получает удовольствие от подобной борьбы. Скажу по правде, мне даже не смешно. В конце концов, я – дочь своей матери.

– Что ты теперь хочешь этим сказать?

– Разве твоя мать не рассказывала тебе о Билле, Карлотте и Фрэнки? Билл был чрезвычайно амбициозным, а Фрэнки любила его. Но он любил Карлотту. А Карлотта была не из тех, кто мог находиться рядом с Биллом просто преданной маленькой женой, во всем угождающей своему мужу. Она любила веселье, волнения и переживания, поэтому выбрала Трейса Боудина. И только после этого Билл женился на Фрэнки, которая всегда все делала правильно. А я дочь Карлотты.

В течение нескольких минут он обдумывал все, что она сказала.

– Здесь что-то не так. Когда мы говорили о твоей матери, ты сказала, что она была замечательным человеком и что ты унаследовала лучшие ее черты…

Джейд пожала плечами:

– Это истинная правда. Но, я полагаю, во мне есть и ее худшие черты. Это, знаешь, как добро и зло: они всегда идут вместе.

– Извини. Я не могу этого понять.

– А ты можешь понять, что я не люблю тебя достаточно сильно?

– И это не годится. Ты выдала себя с головой вчера, когда сказала, что являешься ядом для любого человека в политике из-за своих прошлых контактов с Трейсом и Скоттом. Ты говоришь, что не любишь только потому, что хочешь спасти меня и мою карьеру, так же как ты убежала из дома, чтобы спасти Эбби и Трейса.

– Ты чудовищный эгоцентрист! Ты просто не в состоянии принять правду.

– Нет, я вполне могу. Но я не могу принять твою ложь. Когда ты говорила, что любишь меня, это была чистая правда.

– О, ты… Как ты можешь отличить ложь от правды?

– Мне подсказывает мое сердце. Я чувствую, что ты любишь меня.

– Ну, значит, твое сердце лжет.

Итак, все, что она говорила, не возымело никакого действия. Усилия были напрасны. Но она должна была найти способ убедить его. Вопрос заключался не столько в том, любит ли она, сколько в том, любит ли достаточно сильно, чтобы сделать то, что должна была сделать?

До его отъезда оставалось только четыре дня, и ей очень не хотелось провести их в бесплодных дискуссиях. Ред решил отправиться в магазины купить подарки своей любимой. Джейд вынужденно согласилась, хотя выхода у нее и не было. Она поцеловала его на прощание и, когда он уже был у двери, окликнула:

– Ред!

– Да! – Он повернулся.

Она смутилась на какое-то мгновение и тихо промолвила:

– Я просто хотела сказать… возвращайся быстрее!

– О, это уже трогательно. Мы становимся неразлучными.

Она видела, что он остался доволен и послал ей воздушный поцелуй:

– До встречи!

– До встречи, моя любовь! – прошептала она.

После того как за ним захлопнулась дверь, она бросилась к чемодану и стала поспешно набивать его случайно попавшими под руку вещами. Она еще не знала, куда идет и что будет потом, просто спешила уйти до его возвращения.

Вдруг она застыла в растерянности. Если он поймет, что она ушла, то еще больше укрепится в мысли, что она любит его, и ушла только потому, что не хочет портить ему жизнь… Это будет выглядеть жертвой с ее стороны, и он непременно отправится на ее поиски. Даже не найдя ее, он никогда не освободится от этого навязчивого чувства любви! Никогда не сможет полюбить кого-то другого… Эбби!

Здесь ей может помочь только одно. Это наверняка подействует. Она посмотрела на часы: если все сделать быстро, то успеет.

Стремглав выскочив на улицу, она завернула в кафе на углу, где часто бывала раньше и довольно близко знала нескольких постоянных посетителей. Джейд быстро осмотрела кафе и приметила молодого художника из Чикаго. Его звали Клифф, но фамилии его вспомнить она не могла, да это было и неважно…

Когда Ред вошел, комната была уже затемнена, и полуденное солнце почти не пробивалось сквозь низко опущенные шторы. Он еще ничего не мог видеть и только слышал странные звуки, доносившиеся с того места, где стояла кровать. Он безошибочно определил характер этих звуков, а когда его глаза привыкли к темноте, увидел на кровати два обнаженных тела и разметанные золотисто-красные волосы…

Пройдя через контрольные ворота Лоугенского аэропорта, Ред увидел единственное знакомое лицо – это был шофер Роберт. Это очень удивило Реда, так как он полагал, что его мать непременно придет встречать его после десятинедельного отсутствия или, по крайней мере, пришлет Эбби. А Эбби была бы очень кстати сейчас с ее непосредственностью, истинно бостонскими манерами и чисто американской внешностью. Для него это было бы как выход из длинного темного тоннеля к свету и свежему воздуху.

– Где же все, Роберт?

– Они в Ньюпорте, сэр.

Ред всегда вздрагивал, когда более старший по возрасту Роберт называл его «сэр». Он неоднократно просил называть его просто Ред, как в детстве, но Роберт опасался, что это не понравится миссис Стэнтон, считавшей, что Ред был уже вполне взрослым человеком.

– Что они делают в Ньюпорте? – раздраженно спросил Ред.

– Ну, День труда еще не наступил. Семья всегда остается в Ньюпорте ко Дню труда.

Ах да, конечно. Он как будто выпал из колеи времени, забыв, что был все еще конец августа. Он только помнил, что на душе сначала была весна, а сейчас вдруг наступила зима, несмотря на жаркий день.

Он всегда садился рядом с шофером на переднем сиденье, как в детстве. Но сейчас, когда Роберт уложил его вещи в багажник и открыл для него заднюю дверь, Ред автоматически сел внутрь.

– Сейчас нет смысла останавливаться возле дома. Давай отправимся прямо в Ньюпорт.

– Да, сэр, то же самое предложила и миссис Стэнтон. Она и мисс Трюсдейл готовятся к большому приему в этот уик-энд, а губернатор Шеридан уже там. Этим летом он все время мотался туда и сюда.

Это не удивило Реда. С тех пор как Билл вернулся в Бостон, он был частым гостем в этом доме.

Он слегка подрагивал от прохладного воздуха в лимузине. Очевидно, Роберт перестарался и переохладил салон машины кондиционированным воздухом еще в аэропорту. Но Ред, вместо того чтобы сказать об этом Роберту, поднял воротник и потянулся к бару машины за бутылкой.

Глава девятая
1968

I

Еще в середине марта, когда повсюду лежал снег, Джудит, сидя вместе с Эбби в библиотеке за обеденным чаем, завела разговор о предстоящем в июне двадцатичетырехлетии Реда.

– Не рановато ли мы начали обсуждать наши планы на июнь?

– Но я хотела бы устроить вечер особым образом, так как эта годовщина совпадает с окончанием его учебы.

– Ну, если вы хотите объединить два события в одну Грандиозную вечеринку, это будет весьма необычно, не правда ли? А почему бы не устроить празднество четвертого июля? Тогда у нас был бы еще и фейерверк!

– Это чудесная идея, Эбби! У тебя голова работает что надо. – Джудит широко улыбнулась той самой приятной улыбкой, которая нечасто встречалась на ее лице.

– Да, событие очень важное. Двадцать четыре года – знаменательный рубеж в жизни молодого человека, гак как за ним следует двадцать пять.

Эбби наигранно улыбнулась. Ее умилял этот примитив.

– Да, считать я умею. Двадцать четыре определенно предшествует двадцати пяти.

– Конечно. Но известно ли тебе, что двадцать пять – самый ранний рубеж, когда человека начинают серьезно воспринимать в политике. Стало быть, в двадцать четыре года он должен привести свою жизнь в надлежащий порядок!

– Что вы имеете в виду? – спросила Эбби, прекрасно понимая, к чему ведется весь этот разговор и чувствуя первые признаки наступающей головной боли.

– Я хочу сказать, что в этом возрасте человек должен подумать о женитьбе и о своей будущей семье. Намного больше уважают семейного человека, особенно в наши дни, когда многие молодые люди, кажется, забыли настоящие ценности. Да, избиратели будут более серьезно относиться к женатому человеку, а тем более к Реду, учитывая его внешность. Стоит лишь один раз взглянуть на него, и у них может сложиться впечатление, что он собирается сниматься в кино, а не баллотироваться на государственную должность. Люди всегда ценят благопристойную внешность человека, за которого им придется голосовать…

Желая быстрее окончить этот разговор, Эбби попыталась успокоить Джудит:

– Но Джон Кеннеди, не будучи женатым в свои тридцать лет, уже был сенатором. – Она хорошо знала, что та боготворила политические способности семьи Кеннеди. – И никто, кажется, не возражал, что он был закоренелым холостяком до женитьбы.

– Но это были другие времена. К тому же Джон был морским офицером, героем войны. А герою не обязательно иметь жену, чтобы его принимали всерьез. После войны наступили времена изобилия, поэтому публика не возражала против импозантного холостого героя войны. Это вполне соответствовало ее настроениям. Но сейчас, когда американские парни умирают во Вьетнаме, существует угроза ядерной войны, а молодежь принимает наркотики или бунтует на улицах, – сейчас все по-другому. В политиках они ценят стабильность. Посмотри на Бобби Кеннеди. Ты думаешь, все эти дети хотят подорвать его карьеру? Ничего подобного. Люди знают, что у него еще будет шанс в будущем!

Теперь, в дополнение к головной боли, Эбби почувствовала легкую тошноту в желудке. Это уже напоминало семейный разговор. Ей было хорошо известно желание Джудит подтолкнуть ее замуж за Реда, сделать образцовой женой политика. И она делала все возможное, чтобы угодить Джудит, поскольку жила вместе с ними: брала уроки танцев, риторики, даже обучалась правильно пользоваться косметикой. Одевалась так, как того требовала Джудит, носила прическу, которую та считала наиболее привлекательной, и даже посещала по ее рекомендации курсы в Редклиффе. После их окончания согласилась пройти бизнес-курс в Гарварде, хотя ей хотелось завершить свое собственное образование. «Это серьезное преимущество для политика, – сказала ей Джудит, – когда его жена знает, как обращаться с деньгами. Ты согласна со мной, не правда ли? Это освобождает его от всех забот и потом, нельзя же полагаться на посторонних людей!» И как обычно, следовал готовый набор примеров – Джон Кеннеди имел мощную поддержку своей семьи, как и Бобби сейчас. А у Нельсона Рокфеллера был брат Дэвид. У Франклина Рузвельта – его мать Сара. Мать, конечно же, хорошо, но нельзя предполагать, что она всегда будет рядом(это замечание было рассчитано на протест со стороны Эбби). Даже Линдон всегда опирался на свою леди Берд, которая, скажем прямо, имела недюжинные деловые способности. «Все знали, что Джонсон мог всецело положиться на леди Берд».

Намеки Джудит были настолько прозрачны, что Эбби хотелось закричать: «Ваша взяла!» – и броситься тотчас же в колледж с криком: «Хочу получить ученую степень по финансам!» А самое любопытное, что у нее были свои собственные деньги, но она никогда о них не думала – об этом заботились другие.

Друзей она тоже отбирала по подсказке Джудит, отвергая всех остальных. При этом ее совершенно не тревожила судьба Д’Арси, про которую Джудит однажды сказала: «Она не принадлежит к нашему кругу!» И этим было сказано все. Даже когда Д’Арси вернулась из Парижа с подарком от Джейд и вполне разумными объяснениями ее бегства, она все же не написала Джейд, потому что Джудит посоветовала оставить все как есть. Отцом Джейд был Трейс Боудин, а это не предвещало ничего хорошего.

Да, она сделала все, что могла! Она бесстыдно флиртовала с Редом, унижаясь до того, что он, по приказу Джудит, сопровождал ее на различные вечеринки. И все это ради Джудит! Она даже была готова выйти замуж за Реда, чтобы ее ублажить. Хотя и отдавала себе отчет в том, что он был не тем человеком, которого она бы избрала себе в мужья. Джудит знает что делать!

И дело не в том, что Ред не нравился. Нравился. Он был замечательным, веселым. Его безупречно чудесные манеры завораживали, и он никогда бы никого не обидел. Но иногда казалось, что невозможно выйти замуж за человека с такой внешностью. Рядом с Редом она выглядела менее привлекательной. Он был самоуверенным, изящным, необыкновенным, ему доставляло огромное удовольствие делать особенным и человека, находящегося рядом. С детства его приучили к мысли, что он призван облагораживать всех окружающих…

Однажды в читательном зале библиотеки она повстречала парня с теплыми темно-карими глазами и необыкновенно мягкими манерами. Речь его была медленной, а когда он отстаивал свои взгляды, то был настолько искренен, что покорял своих собеседников. Она долго помнила, с каким состраданием он рассказывал ей о бедственном положении людей в странах третьего мира. А некоторое время спустя, за чашкой кофе, он признался ей в том, что считает ее необыкновенной девушкой.

Они встречались несколько раз, пили кофе, пиво. Но она никогда не приглашала его к себе домой и не ходила к нему, зная, что Джудит встретила бы его прохладно, да и Ред, обменявшись рукопожатием, вряд ли спросил бы его о Гарварде или рассказал о своем участии в гонках в Ньюпорте и выигрыше Кубка Америки. А Ноэль, в свою очередь, никогда бы не рассказал Реду о том, что собирался вступить в Корпус мира.

Разумеется, это было для нее не столь важным. Самым главным в жизни стало стремление угодить Джудит, приютившей ее и отдавшей ей свою любовь и сердце, – именно то, в чем Эбби нуждалась больше всего. «Ну не дура ли я? – потешалась она над собой. – Какая же нормальная девушка не захочет выйти замуж за Реда? Он богат, красив и с блестящим будущим». Но дело даже не в том, что у нее есть свои собственные деньги, а его красота как-то ее не очень волнует (даже не возникало никогда желание прикоснуться к его необыкновенно длинным ресницам, о чем всегда мечтали ее многочисленные подруги). Весь вопрос в том, кто посмеет отвергнуть этого Золотого Парня, вместе с его мамашей Джудит?

Собственно говоря, ей чертовски повезло, что Джудит готова принять ее в качестве невестки. Но если бы она могла каким-то образом оправдать ее ожидания! Несмотря на все старания, завоевать сердце Реда ей было не под силу. А эта бесконечная борьба лишала покоя, буквально истощала.

– Что я могу поделать? – в отчаянии говорила Эбби Джудит. – Ред просто не желает меня… ни в качестве жены, ни в качестве любовницы. – Три года назад какое-то время после его возвращения из Парижа она все еще надеялась на какие-то перемены в отношениях. Но затем он отшатнулся от нее. – Очевидно, ему нужна другая женщина.

Эбби надеялась, что Джудит оставит этот разговор до лучших времен, но та решила довести дело до конца.

– Давай попытаемся проанализировать ситуацию. Что у этих женщин есть такого, чего нет у тебя?

Эбби вспыхнула:

– Я… Я полагаю, он находит их более сексуальными, – выпалила она, – и не видит объекта секса во мне.

Этот ответ отнюдь не обескуражил Джудит.

– Ну тогда, остается последнее средство. Мы должны помочь ему обнаружить твои сексуальные достоинства.

Эбби готова была провалиться сквозь землю.

– Но я не сексуальна. Это известно мне, вам, Реду, и ничто не поможет мне изменить это.

– Но ты должна это сделать, Эбби.

– Должна? – Это ее напугало. А Джудит тем временем продолжала:

– Я отношусь к тебе как к своей дочери и не могу себе представить, чтобы кто-то другой жил в этом доме в качестве жены Реда и моей дочери. Эта девушка должна прежде всего устраивать меня. Ты это понимаешь?

Эбби была поражена. Оказывается, Джудит знала все это еще три года назад, когда позволила Реду отправиться в Европу без присмотра. Она знала, что он непременно встретится с Джейд, но была также уверена в том, что, в конце концов, Джейд пожертвует собой ради Эбби, ради карьеры Реда и отправит его домой ни с чем.

Это было тонкое знание людей и понимание того, что не всегда дети наследуют худшие качества своей матери. Обе дочери Карлотты знали, в чем состоит долг женщины, и готовы были его выполнить, разумеется, если их наставить на путь истинный.

– А сейчас слушай меня внимательно, дорогая. Если все пойдет так, как надо, возможно, наше предстоящее торжество будет устроено по особо важному случаю…

В тот вечер Джудит собиралась на один из своих многочисленных благотворительных приемов. На этот раз он устраивался в пользу «Стэнтона мемориала», и поскольку это была их больница, предполагалось, что Эбби и Ред будут ее сопровождать. Но у Эбби обнаружились признаки простуды, вероятно, гриппа, и Джудит настояла на том, чтобы она лежала в постели и пила как можно больше лекарств. А Реду, естественно, было дано указание остаться с больной и следить за выполнением всех предписаний. Разумеется, она могла бы оставить кого-нибудь из прислуги, но Эбби не всегда подчинялась их указаниям.

Эбби пыталась было протестовать, говоря, что Реду нет необходимости оставаться из-за нее дома, но тот остался непреклонен. Вообще говоря, он был сыт по горло этими благотворительными делами.

– О нет, – говорил он, – ты не избавишься от меня так легко. Тебе до смерти хочется остаться здесь совсем одной, не правда ли? С кем бы ты хотела остаться? С тем профессором, который так нежно держал тебя за руку?

Продолжая навязанную ей игру, Эбби изображала крайнее возмущение.

– Я не держала за руку профессора Мартина. Если хочешь знать, мы обсуждали… Да это пустяки! Это не твое дело, Ред Стэнтон, что мы обсуждали. А у тебя всегда одно на уме.

– Конечно, конечно. И все же я останусь здесь и позабочусь, чтобы ты находилась в постели без профессора Мартина.

– Джудит, заставь его замолчать!

Джудит весело засмеялась:

– В самом деле, вы ведете себя, как дети. Я ухожу, постарайтесь вести себя хорошо. Почему бы вам не сыграть в скреббл или что-нибудь другое? А ты, Ред, позаботься о том, чтобы Эбби лежала в постели, принимала аспирин и пила больше горячего чая. Я сказала миссис Сеймор, что прислуга может уйти сегодня раньше, поэтому Эбби полностью на твоей ответственности. Смотри, чтобы она была в постели.

– О, я всегда старался уложить ее в постель, – подмигнул Ред.

У Эбби засосало под ложечкой, но она сделала беззаботное лицо и показала ему язык.

Итак, ответ на этот вульгарный намек был дан. Но она ведь даже не знала толком, что от нее требуется и что нужно предпринять. У нее не было совершенно никакого опыта в этих делах. Правда, по словам Джудит, нужно было предоставить все естественному ходу событий, женский инстинкт подскажет, что и как. А Ред, как мужчина, сделает все остальное…

Пока Эбби надевала ночную рубашку и халат, Ред приготовил аспирин и стакан горячего лимонада.

– Мой собственный секретный рецепт, – сказал он ей. Если бы она не нервничала, то непременно пошутила бы над ним и его «секретным рецептом». Но ссориться с ним сейчас показалось неуместным.

Однако потом, во время игры в скреббл, она готова была убить его! Она долго не могла сосредоточиться, и у нее все получалось плохо. Он всегда обладал сильным врожденным даром игрока, что неизбежно проявлялось во время любых игр в слова. А сейчас стал просто невыносимым в своем превосходстве над ней. Он постоянно провоцировал ее на ошибки, и она их совершала, хорошо при этом понимая, что попадает в ловушку. Наконец он покровительственно предложил ей щедрый гандикап, что было последней каплей, переполнившей чашу терпения. Она швырнула уже сложенные квадраты букв на пол.

– Тише, тише, – успокаивал он ее, смеясь. – Бэби-Эбби ведет себя как капризный ребенок. Она бросила в него доской.

– Я не верю тебе! Тебе уже скоро двадцать четыре, заканчиваешь юридический колледж, а ведешь себя, как невоспитанный подросток! Ты как дитя, получающее огромное удовольствие от игры в шарики.

Опомнившись, она взяла себя в руки. Эбби, какая же ты дура! В любую минуту он может бросить все и уйти. Что потом скажет Джудит?

Но он поступил воспитанно, собрав все разбросанные по полу маленькие буквы и положив игру обратно в ящик. Затем, напевая какую-то сердитую мелодию, он приложил руку к ее лбу.

– Ты вся горишь! Но виновата сама. Нельзя же так расстраиваться из-за проигрыша. Если не повезло в игре, то это не означает, что ты обязательно глупа. Это говорит о том, что, может, просто нет способностей к этому. Но ты должна вести себя по-спортивному.

– Убирайся! – закричала она, тут же пожалев об этом. Что делать, если он в самом деле уйдет и не вернется? Она легла на подушки и, опустив глаза, извинилась за то, что нагрубила.

– Это из-за того, что я чувствую себя не очень хорошо, а ты насмехаешься надо мной.

– Ну ладно, – сказал он примирительно. – Я понимаю. Далеко не каждый может проигрывать. Это искусство. – Эти слова снова задели ее, но она сдержалась.

– Наверное, настало время еще раз принять аспирин и чашку чаю. Я спущусь вниз и, если ты будешь хорошо себя вести, дам тебе вдобавок две булочки. Может быть, три. Ну как?

– Это было бы неплохо, – скромно сказала она.

Когда он вошел в комнату, одной рукой открывая дверь, а другой – балансируя с тяжелым подносом, то неожиданно для себя обнаружил Эбби совершенно обнаженной.

– О, Ред! – закричала Эбби, задохнувшись от смущения и стыда. – Я переодеваюсь.

– Я вижу, – сказал он, не отрывая от нее глаз и на ощупь ставя поднос на какую-то плоскую поверхность. Он и понятия не имел, что у Эбби такие прекрасные формы. Вероятно, просто никогда не думал об этом. Ее груди были полные и тяжелые: намного полнее, чем можно было себе представить, с большими темно-розовыми сосками. Треугольник внизу живота был покрыт густыми волосами. Он никогда еще не видел у женщин таких плотных волос, и это открытие необыкновенным образом возбудило его. Почувствовав, что дыхание учащается, он поднял глаза к ее лицу. Рот у нее был слегка приоткрыт, и он увидел язык, мягко облизывающий губы. Его же собственные губы были на редкость сухими.

– О, Ред! – успела промолвить она и бросилась к нему, преодолевая свою природную застенчивость и не находя больше сил сопротивляться внезапно зародившейся в ней страсти.

При первом же ее прикосновении его охватила дрожь. Он обнял Эбби, поцеловал в мягкие губы, почувствовал ее язык и прикоснулся к нему своим. В ту же самую секунду она ощутила его упругую, наполненную энергией плоть, прижалась к нему еще сильнее, как будто хотела, чтобы он прорвал тонкую ткань своих брюк и вошел в нее. Она сладостно застонала и закинула голову назад, а он, взяв в пучок ее волосы, стал целовать шею и грудь.

– Мы не должны этого делать! – вскричала она, неожиданно вспомнив, что Джудит была права – ее женский инстинкт сработал, и оставалось лишь удивляться, что не знала этого раньше… – Быстрее, – прошептала она. – Сними одежду!

Но теперь Ред уже был в своей стихии и знал, что нужно делать лучше.

– Не торопись, дорогая, помедленнее. В спешке мы многое потеряем! – Он поднял ее на руки и осторожно положил на кровать.

– Ред, Эбби! Что здесь происходит? – Джудит стояла на пороге комнаты, все видела, и поэтому вопрос этот был совершенно неуместным. Она прекрасно видела голую спину и задницу Реда, лежавшего на Эбби. Ее пальцы глубоко впились в его плечи, конвульсивно поддергиваясь в такт движения тела.

Ред мигом скатился с Эбби, судорожно пытаясь прикрыть свою наготу углом простыни. А она в это время начала плакать и тоже пыталась хоть чем-нибудь прикрыться.

– Не могу доверить своим глазам! – Джудит казалась непритворно изумленной. – И, пожалуйста, перестань плакать, Эбби. А ты, Ред, отдай ей свою простыню.

Ред, накрывая Эбби, подумал, что Джудит отнюдь не выглядит очень расстроенной. Скорее встревоженной. Во всяком случае, мать была не из тех, кого можно было легко шокировать. Она мудрая женщина и не станет скандалить из-за этого действительно неординарного происшествия. Но ему чертовски хотелось, чтобы Эбби перестала, наконец, плакать. Этим она лишь отягощает последствия.

Джудит подошла поближе и села на край кровати. Втроем они представляли собой незабываемое зрелище – Джудит в своем черном вельветовом костюме от Ив Сен-Лорана, Ред, завернутый в бледно-розовую простыню, и Эбби, слегка прикрытая цветным покрывалом.

Джудит пригладила взъерошенные волосы Эбби.

– Ну хватит, перестань, плакать, Эбби. Все будет хорошо. – Она повернулась к Реду, который уже набрался смелости, чтобы сказать, что это он виноват во всем, даже попытаться просить прощения у Эбби за то, что воспользовался сложившейся ситуацией. Да, это прозвучало бы хорошо, и он уже было открыл рот, но Джудит остановила его жестом руки. – Редьярд, я возлагаю лично на тебя всю ответственность за происшедшее – ты мужчина, ты старше и к тому же более опытен.

Ред вздохнул, хотел было сказать, что просто потерял голову, но потом передумал: знал по опыту, что Джудит не допустит никаких отговорок.

– Полагаю, Ред, что могу найти оправдание твоему поведению на этот раз. Знаю, как трудно бывает порой контролировать свои страсти, когда два молодых, здоровых человека любят друг друга. Надо быть совсем глупым, немым и слепым, чтобы не видеть те чувства, которые вы испытываете друг к другу.