Текст книги "Жил-был стул и другие истории о любви и людях"

Петров: – Ещё что скажешь?

Анна: – …Что я не надышалась ещё (тянется к нему через стол)…

Петров стоит под окнами любимой. Смотрит, как гаснет свет. Идет по ночному летнему городу. Он влюблен, он счастлив. Всё, что его окружает, дарит ему радость. И звучит его голос.

 
Они искали глупый роман.
Они не готовы гореть, как свечи.
Ни счастье, ни боль не входили в их планы —
Но вместе они каждый вечер.
Они не верят друг другу,
Они не верят себе.
Он просто искал подругу.
Она хотела забыться во сне.
Расстаться? – Они не готовы.
Но оба этого ждут —
Опередить другого,
Не дать вновь себя обмануть.
Но иногда в разговоре звучало,
А чаще – в глазах читалось:
– Дорогая, может, это только начало?
– Надеюсь, я не надышалась…
 

Антон снова в кафе. Распечатывает новый блокнот. Утро, и в кафе мало народу. Перед Антоном останавливается официантка:

– Вам как обычно? Двойной эспрессо с водой?

Антон улыбается ей – всегда приятно, когда тебя узнают, кивает головой, – да, спасибо.

Устраивается поудобнее в кресло. Взгляд в окно, привычное погружение в себя, в свои мысли… Девушка ставит на стол чашку кофе, но не отходит.

– Вы уже больше месяца тут… Мы так рады. Всё пишете и пишете. Получается? Вас ведь почти год не было видно?!

Антон смущен таким вниманием.

– Ну… надеюсь… вот… уже второй блокнот… Посмотрим.

– Удачи вам. Конечно, всё получится.

Антон вновь смотрит в окно. Пустой взгляд… Его голос:

– Ему надо прилететь… долго не было… зимой… или летом?.. Не было две недели… нет, три… Всё могло кончиться… И может, ему этого только и надо… или нет?

Огромный зал какого-то московского аэропорта. Зима, и большинство людей в пальто, дубленках, куртках. И народу явно больше, чем обычно. Что-то там сбилось с вылетами и прилетами, и рейсы задержаны, и все потихоньку сходят с ума. И гул, гул и перекрывающие его объявления дикторов, одно за одним… рейс такой-то… совершающий… Москва – Уренгой… задерживается… рейс такой-то… по метеоусловиям… на сорок минут… задерживается… задерживается… задерживается… И голос Петрова:

– …Ну я что могу сделать?! Я тут уже четыре часа… ничего тут внятного не говорят! Уже раз… не знаю… десять объявляли, что задержка… Откуда я знаю – по нашим условиям, по вашим?!.. Да не раздражаюсь я!.. послушай… послушай, какой у меня может быть голос, если я тут торчу черт те сколько времени… курить тут нельзя, выпить – не протолкнуться! Тут даже в туалет сходить уже нельзя!.. Ну зачем ты будешь меня встречать среди ночи?! Ольга?.. Ну я уже устал… устану ещё больше… я прекрасно доеду… ну что ты?.. ну я тоже соскучился… Как я должен это сказать?!.. Оль, я правда устал… Извини… Хорошо… Ну, хорошо же! Сяду, сразу напишу… обещаю… Да, пока… целую…

Петров в раздражении отключает телефон. Запихивает его в карман. Ненавидящим взглядом обводит зал аэропорта.

– Черт знает что…

Мы видим его в толпе у стойки бара. Суета, шум. Бармены сбились от усталости. Мы не слышим, что он заказывает. Перед ним ставят коньяк. Не отходя, он выпивает одним глотком. Показывает – ещё.

Антон откладывает ручку, трет уставшие глаза. Словно очнувшись, оглядывает кафе – время пробежало быстро, и оно уже заполнилось почти полностью. Обед же!.. Антон подзывает официантку. Что-то заказывает. Через минуту-другую та начинает сервировать стол. Салфетки. Вилкиложки. Перец, соль, всякое такое. Вот она приносит и салат. Но Антон не успевает даже прикоснуться к нему. Вновь официантка. На этот раз ставит перед ним бокал белого вина.

Антон (удивленно): – Что это?! Я не заказывал.

Официантка: – Прошу извинить… меня попросили…

Антон: – Спасибо, конечно… Но я вина не хочу… А кто-о-о-о…

Женский голос: – А это и не вам. Вы позволите?

Рядом с его столиком стоит молодая, лет тридцати, женщина. Не столько красивая, сколько интересная. Антон её не знает. А вот мы узнаём в ней ту, что уже как-то интересовалась им у официанта.

Женщина: – Вы же позволите присесть?

Антон: – Да, конечно… Я просто немного растерялся… Вы извините.

Женщина (присаживаясь): – Наверное, мне нужно извиниться?! Но я этого делать не буду.

Антон: – Вот так вот?!

Женщина (смеясь): – Ага. Во-первых, я журналистка.

Сами понимаете… со скромностью у нас не очень?!

Антон: – Несомненно. (Женщина вскидывает брови.) – В том смысле, что несомненно понимаю.

Женщина: – Во-вторых, вообще… зачем женщине извиняться перед мужчиной?!

Антон: – Ну… я по этому поводу другого мнения, но жизнь показывает, что женская логика именно такова, как вы говорите. А в-третьих?

Женщина: – В-третьих, я так терпеливо ждала, пока вы сделаете перерыв… Ведь у вас же перерыв?

Антон: – Ну, да. Типа, того… А ждали-то зачем? Я не очень понимаю.

Женщина: – Я же журналист. Мне всё интересно. И я… всё время вижу вас… то тут, то там… И всё время вы что-то пишете… посмотрите в окно, посмотрите… и пишете… Видимо, что-то обдумали – и за работу?

Антон: – Ну… что-то такое… да.

Женщина: – Вы меня, наверное, ни разу не заметили? Антон: – Честно говоря, у меня не очень хорошее зрение.

Женщина: – Понятно… Между прочим, если я вам не мешаю… и вы не собираетесь меня прогнать…

Антон: – И?

Женщина: – Вы же не собираетесь меня прогнать?

Антон: – Нет, конечно!

Женщина: – Так вот… что я хотела сказать… что меня зовут Екатерина.

Антон: – Очень приятно. Меня – Антон Петрович.

Екатерина: – Э-э-э-э… Вот прямо так?! Антон Петрович?!

Антон (смеется): – Вы правы. Просто Антон.

Екатерина: – Ну, теперь… Антон… я всё же хочу своё любопытство удовлетворить.

Антон: – Так…

Екатерина: – Вы же не журналист?! Я бы вас знала… Ну хотя бы видела.

Антон: – Нет. А что?

Екатерина: – Интересно… Интересно, что вы пишете? Вы… писатель?

Антон: – А пишут только писатели?

Екатерина: – Нет, пишут, конечно, многие. Но… у историка… географа там… была бы на столе куча каких-то книг, карт… не знаю… глобусов, документов. А для мемуаров вам как бы лет немного?!.. Нет, конечно, ещё графоманы пишут, но вы на такого не похожи.

Антон: – Хм… почему?

Екатерина: – Почему не похожи?.. Слишком много думаете, прежде чем что-то написать… Так что? Я права? Вы – писатель, Антон?!

Антон: – Ну… во всяком случае, я пробую себе этим на хлеб заработать.

Екатерина: – Какая я молодец. Сразу всё поняла. А что пишете, если не секрет?

Антон: – Вообще?! Или сейчас?!

Екатерина: – А есть разница?!

Антон: – Да как вам сказать… Вообще-то я пишу… писал… сказки.

Екатерина: – Детские?! Да вы что?! Какие, например?

Антон: – Ну, вряд ли вы знаете.

Екатерина: – Почему? У меня сыну восемь лет… И поверьте, мы с ним много читаем.

Антон: – Ну, сказки-то разные… какие-то удачные… наверное… какие-то – нет…

Екатерина (в тон ему): – Наверное.

Антон (вежливо улыбается, оценил деликатность): – Обычно я что-то рассказывал дочке на ночь… что-то с ней придумывали… И если видел, что ей нравится, пытался из этого сделать что-то большее…

Екатерина: – Почему-то мне кажется… ей должно было многое нравиться…

Антон: – По-моему… тоже… Но знаете, Екатерина… ещё ведь и мне очень нравилось… Вроде и сказка всего лишь… и в общем-то я её уже и рассказал ей… А что-то тянуло… вот надо было написать, и всё тут…

Антон задумчиво смотрит в сторону, на стол, на свою собеседницу… но видно – он нырнул куда-то в себя, в свои мысли… память…

Антон: – А знаете… я, наверное, с вами немного выпью (проходящему официанту). Мне такое же вино, пожалуйста. Это сухое?

Официант: – Да. Одну минутку.

Екатерина провожает взглядом официанта, долго смотрит на Антона.

Екатерина: – Антон… я вас расстроила?

Антон: – Почему так решили?

Екатерина: – Я чувствую – вы загрустили… Говорили, что писали для дочки… нравилось… Переживали, старались… Но как-то всё… в прошедшем времени.

Антон (грустно улыбаясь): – Да… в прошедшем. Она подросла… Но знаете… я рад, что всё это по крайней мере было! Рад уже тому, что она радовалась моим сказкам…

Будьте здоровы.

Антон поднял свой бокал. Екатерина последовала ему.

Екатерина: – А теперь?

Антон вскидывает удивленно брови.

Екатерина: – Что пишете теперь?

Антон: – О-о-о!!! Неподъёмное дело… Роман!

Екатерина: – О чём?

Антон: – О чём может быть роман?! О мужчинах и женщинах…

Екатерина: – О! Вы верите в любовь?

Антон: – Я не сказал, что пишу о любви… О мужчинах и женщинах… Об их отношениях.

Екатерина: – А есть разница?

Антон: – Да… думаю, да… О любви пишут многие. Раньше я часто думал – отчего так много пишут о любви. Снимают фильмы… И пишут-то, и снимают всё так красиво, веришь тому, что видишь, и только больно, что у тебя – не так. Похоже… но чего-то не хватает. Не так всё… А потом понял – у них, у писателей, у режиссеров, сценаристов… а у них ведь тоже всё не так. Они тоже всё чего-то ждали от этой жизни, красивой, земной и неземной любви одновременно. А она всё не приходила и не приходила. В лучшем случае, кому-то из них везло – ощутить мгновения счастья, совершенства. Полного счастья и совершенства в любви. Во всём – как познакомились, как она выглядит, как говорит, что любит читать, как смотрит, как обращается к тебе, как отдается первый раз, каким спортом занимается, как на неё другие мужчины смотрят, как ревнует тебя… Но это только мгновения… А вообще же – не получается. Всё что-то не то… А отношения… это гораздо больше… Они есть всегда… плохие, хорошие… Искренние или нет… У всех между всеми… Даже между нами… уже есть отношения… А любовь… будет? Нет? Долго ли?.. всегда – просто эпизод в отношениях…

Екатерина: – Знаете, как-то не задумывалась… Но, похоже, вы – правы… А сейчас что пишете? Какую сцену? Антон: – Аэропорт. Ну, такое условное название. Зима… холод собачий… и самолет надолго задерживается… А она его встречает… ждет. Они не виделись две недели. И вот что они скажут друг другу?! А?! Вот вам приходилось встречать так кого-то? Мужчину?

Екатерина (усмехаясь): – Когда-то давно… Да, приходилось.

Антон: – И почему? Что заставляло?.. Вот что может заставить женщину ехать в аэропорт и ждать там несколько часов? А?.. Она его любит?!

Екатерина: – Нет… больше… Он ей очень дорог… Необходим.

Антон (задумчиво): – …Очень дорог… очень дорог… Наверное. А она ему?

Екатерина: – Это же ваш роман… Не знаю… Она ему дорога?

Антон тяжело и долго смотрит в пустоту. Едва заметно качает головой.

Антон: – …Да… Нет…

Поздно ночью. Петров наконец прилетел. Вместе со всей толпой идет к выходу из аэропорта. Пальто расстегнуто, вид хмурый и уставший. В руках дорожная сумка. Сосредоточенно смотрит в пол. Но ближе к выходу поднимает взгляд. Двери раздвигаются. Как вспышка. Мгновение. Что-то яркое. Кажется, лето. Вновь раздвигаются двери, и снова вспышка. Темнота. Что-то белое вроде как кружится? Зима, что ли? И снова вспышка! Чуть дольше. Мы успеваем понять – лето. И разглядеть силуэт женской фигуры. Вспышка! То же самое – но теперь ясно – ночь, зима, женская фигура. И вновь лето! И девушка поднимает глаза и улыбка на её лице! Раскидывает руки! Это Анна… и её счастливый голос: Петро-о-о-ов!! И двери расходятся. В темноте чуть в стороне на ветру, на самой пурге кутается в поднятый воротник Ольга. Прищурившись сквозь снег смотрит на приближающегося Петрова.

Анна бросается ему на шею. Обнимает, тискает, её руки скользят по его плечам, груди. Он растерян, но счастливая улыбка на его лице. Анна покрывает его частыми поцелуями, что-то приговаривая:

– Петров… Дорогой мой… Ну наконец-то… Как же долго тебя не было… Петров?!

Петров: – Всего три недели… двадцать один день…

Анна (вздыхает): – Наконец-то здесь…

Она замирает, прижимаясь к нему.

Петров подходит к Ольге. Улыбается. Она ему. Но они не бросились друг другу в объятия. Он качает головой.

Петров: – Ты сумасшедшая… Давно ты здесь?

Ольга: – Ну… какая разница?.. не могла уже дома… лучше здесь ждать…

Петров наконец ласково касается её лица ладонью. Петров: – Я же сказал, что сильно задерживаюсь…

Ольга: – Наверное, я просто ещё сильнее ждала… Что было сидеть?!

Петров: – Завтра бы увиделись.

Ольга: – …Знать, что ты уже в городе… и не увидеть тебя?!

Петров целует её. Нежно. Но страсти в этом нет.

Петров: – Хоть бы стояла внутри… Замерзла? Пойдем быстрее.

Ольга: – Ну… немножко есть…

Они идут к стоянке. На мгновение Петров останавливается. Оборачивается.

Он стоит на площади перед аэропортом. Лето. Только начинает садиться солнце. Анна… как же она хороша?! Бегает, прыгает вокруг него. Подскакивает, целует и снова по кругу!

– Петров! Петров, – кричит она. На них оборачиваются. Может, и с удивлением, но точно – с улыбкой. Анна вновь виснет на нем.

Анна: – Как ты мог?! Вот как?!

Петров: – Дела же…

Анна: – Как съездил? Всё хорошо?! Как дома?.. Не хочу ничего знать, молчи!!!

Петров: – Хорошо… в смысле – хорошо, буду молчать.

Анна: – Ты мне нужен просто… не знаю… как воздух… как плохо без тебя было…

Петров: – Что же не написала?

Анна: – А ты много писал?!.. Всё… Не хочу ничего слышать… Зачем ты уехал?!

Петров останавливается. Смотрит вокруг. На неё.

Петров: – Наверное… чтобы так встретила… такие слова сказала…

Анна подходит к нему, обнимает. Он её. Они замирают.

Петров: – …Ведь уже не скажешь таких слов… уже услышал… стало прошлым…

Анна: – …У меня много других для тебя, дорогой… И я всегда буду тебя встречать.

Ольга, пройдя несколько шагов, замечает, что Петрова нет рядом. Останавливается, оборачивается.

Ольга: – Ты что?!

Петров: – Да нет… Ничего… снег красиво падает…

Он догоняет Ольгу.

Теперь они в машине. В свете фар крупные хлопья снега проносятся, как звезды. В машине тепло. Уютно. Как всегда бывает холодной зимней ночью в машине. Дорога завалена снегом. Автомобиль слегка заносит. Они курят. Неспешно разговаривают.

Петров: – Ну как у вас тут? В Москве сырость… грязь… мерзко, в общем…

Ольга: – Ничего. Неплохо… Снег, как обычно, не убирают… Наверное, через пару дней растает… На прошлой неделе сильные морозы были… Трубы лопались… В офисе у нас сделали отопление, а дома у меня ещё нет… А так всё ничего…

Последние её слова с каждой буквой всё тише. Петров смотрит в окно и мысли его улетают…

Анна ведет машину. Петров рядом. Она ухитряется, управляя, целовать его, гладить.

Анна: – Как же я соскучилась… А… Просто ненавижу…

Петров: – Я же вернулся…

Анна: – Ненавижу тебя… когда ты спишь с другой женщиной… .

Петров: – Ан…

Анна (закрывает ему ладонью рот): – Всё… всё, ничего не хочу слышать… Ты здесь… ты мой… И не говори ничего.

Петров: – Да я и не говорю.

Анна: – И не говори.

Её рука всё это время гладит его. Грудь, живот, бедро… Вот она останавливается на ремне, скользит ниже. Петров с интересом смотрит то на руку, то на Анну.

Петров: – И?

Анна: – Соскучилась… Невозможно.

Её рука дергает, рвет его ремень. Расстегивает брюки. Она должна следить за дорогой, и у неё не очень хорошо получается. Дергает и дергает.

Анна: – Черт!

Петров берет в руки ремень, что-то там делает.

Анна: – Я сама!

Петров: – Вообще-то я хотел застегнуться.

Анна: – Вот ещё?! Зачем?! С ума сошел… У меня не было секса три недели! Сейчас всё равно раздеваться!

Петров: – Хоть до дома доедем… Как я там из машины выйду? В таком виде?!

Анна: – Никакого я дома ждать не собираюсь!

Уже почти стемнело. Анна резко сворачивает на парковку вдоль дороги. Кроме них, там ещё только одинокая фура.

Петров с улыбкой поворачивается к Анне.

Петров: – Дорогая…

Анна: – Нет сил моих ждать.

Она целует его. Руки вновь двигаются по его телу. В поцелуе она наваливается на него. Находит джойстик. Его сиденье медленно опускается.

Откуда-то выплывают слова Ольги…

Ольга: – …ила ужин… Калориферы не выключала… Завтра весь день будем валяться дома, отсыпаться… Ты меня слушаешь?

Петров: – Да. Конечно. Просто немного отвлекся в окно. Соскучился я по этому городу, оказывается.

Ольга: – А по мне?

Петров: – И по тебе… Слушай… а я вот сейчас задумался…

Ольга: – Да? О чём?

Петров: – Ты часто… да что там… всё время говоришь это слово… «домой»… А ведь у нас нет с тобой дома.

Ольга: – Да… нет… Но мне приятно думать… мы с тобой едем домой…

Петров: – У тебя свой дом… у меня свой.

Ольга: – Где?

Петров: – Что «где»?

Ольга (останавливается на светофоре, поворачивается к нему): – Где у тебя СВОЙ дом?.. Из Москвы ты уехал… здесь снимаешь… ночуешь у меня… Где у тебя дом?

Петров (грустно): – Вот умеешь ты… Не хочу думать.

Ольга: – Извини (целует его). Поехали… ко мне домой… Я успокою тебя… ты заснешь… После меня всегда засыпаешь… Поехали?

Петров: – …Да… поехали…

Темнота. Плохо видно. Только свет фар проезжающих автомобилей что-то выхватывает для нас. Анна. Сверху. Полузакрытые глаза. Закусывает губы. Движения… Ладони Петрова скользят по её бедрам, задирая легкую юбку. Сжимают их. Сжимают грудь сквозь почти расстегнутую блузку. Жадные ладони. Они соскучились по этому телу.

Анна берет его за руку.

Анна: – Не так сильно… дорогой…

Петров: – Я соскучился… какая же ты…

Анна (задыхаясь): – Какая?

Петров: – Вся… упругая такая… Какое же у тебя тело… Как соскучился?!

Анна: – Как?

Петров: – Невозможно…

Анна: – Любимое всё, да?

Петров: – Да…

Анна: – Родное?

Петров: – Да… да… моя дорогая… Только ты…

Анна: – …Не верю… ненавижу тебя… Ох… Ох… мой дорогой…

Петров: – Люблю тебя… Ты же моя?

Анна: – Да…

Петров: – …Только моя? Ну скажи… хоть соври…

Анна: – …Только твоя… ты же знаешь…

Она вскрикивает. Судорожные движения. Его счастливый стон. Всё.

И тут же новый стон Петрова, полный отчаяния. В темноте спальни он падает на кровать.

Петров: – …Извини… устал, наверное…

Ольга: – Ну что ты, дорогой… Всё хорошо… Наверное… я что-то не то делаю… Надо было подождать до завтра… Просто не могла…

Петров: – Устал… Дорога эта…

Ольга: – Я так ждала тебя… три недели… Думала, меня не было с тобой три недели, и ты захочешь сразу… Не соскучился, значит?

Петров: – Оль… пожалуйста… Не надо ничего плохого думать… устал…

Ольга: – …Ты не хочешь меня… не любишь…

Петров: – Хочу… ты же чувствовала… дорогая… ну зачем ты… Давай спать… Завтра всё увидишь…

Ольга ложится. Лицом к нам. Спиной к Петрову. Он обнимает её… Темно… Но нам видно, как по её лицу скатывается слеза…

Квартира Антона с Аленой. Утро. Антон стоит в проеме двери, ведущей в комнату. Подпирает плечом косяк.

Алена в комнате. Закидывает какие-то вещи в сумку.

Алёна: – Тош… ну всего пару дней?! А?! Ну чего ты будешь тут сидеть?!

Антон (улыбаясь): – Не… ну ты же знаешь, я это всё не люблю. Я – городской житель.

Алёна (подходит к нему): – Ну пожалуйста?

Антон: – Нет… Побуду здесь… Попишу.

Алёна: – Ты со своим романом весь чёрный стал… Оно тебе надо?

Антон неопределенно качает головой.

Алёна: – Что у тебя хоть происходит? В твоем романе? Что-то движется? Получается?

Антон: – Ну… что-то движется… Что-то, может, получается. Посмотрим.

Алёна (очень грустно): – Мне тебя жалко… очень… дорогой мой… Что ты с собой сделал?

Антон: – В смысле?

Алёна: – Я иногда думаю… Как ты живешь? О чём думаешь?.. Ты был хорошим юристом. Оставил это… У тебя неплохо получались сказки… Но ты год их не пишешь… Я буду рада… очень рада, если у тебя получится с твоим романом… Но-о-о-о…

Антон: – Что «но»?

Алёна: – Не знаю… Одного таланта мало… Чтобы написать роман, столько всего должно быть в собственной жизни.

Антон: – Ну… я всё же попробую… А иначе – что?! Алёна: – Просто жить, радоваться. Получать удовольствие от жизни… Любить… Делать то, что получается…

Антон: – Или то, что хочется?!

Алёна: – Мне кажется, то, что у тебя получается – для того ты и создан? Разве нет?

Антон: – А попробовать что-то новое? Может, оно получится лучше?

Алёна: – А если – нет?! Умереть в нищете? С сознанием, что ты никто и ничто?

Антон: – А-а-а-а… если ты такой умный, покажи мне свои деньги?! Ты же знаешь – не моя тема.

Алёна: – Ну да… когда жена – адвокат, не твоя тема зара…

Антон: – Чего замолчала? Заканчивай. Не моя тема зарабатывать?

Алёна: – Извини.

Антон: – Что «извини»? Эти твои слова точно были лишними…

Алёна: – Антон, извини.

Антон: – И, кстати, точно – несправедливыми. Юриста из тебя делал я.

Алёна: – Антон, прошу…

Антон: – Просто мне это стало скучно… Могу я заниматься тем, что мне интересно?! Нет?!

Алёна: – Тош… я не то хотела сказать…

Антон: – Ну, что сказала, то и сказала… Оговорочка по Фрейду.

Алена опускается на кресло. Ей больно, тяжело, обидно на него, на себя-дуру.

Алёна: – Я очень… очень-очень хочу, чтобы у тебя получилось… Правда.

Антон: – Да всё нормально… Это я чего-то завелся… Всё хорошо. Тебе пора.

Алёна (целует его, прижимается): – Что мне сделать? Чем помочь тебе?

Антон: – Я был бы рад твоей помощи… Но-о-о-о… такие вещи… такие вещи надо делать только самому… Ты же понимаешь?

Алёна уходит. У дверей говорит:

– Мы с девчонками вернемся через два дня. Я буду писать.

Антон: – Конечно.

Антон подходит к секретеру. Достает оттуда блокноты. Их уже три. Перехвачены резинкой. Он листает их, не читая. Последний, третий, только-только начат… Голос Алёны за кадром: – Что у тебя там хоть получается? С твоим романом?

Антон (сам с собой): – Алёна, Алёна… там всё очень грустно… как и в этой жизни…

Летний день. Ольга с Петровым в её квартире. Вся сцена напоминает предыдущую. Ольга что-то кидает в большую сумку. Застегивает её. Только Петров стоит не в проеме двери, а в коридоре, у выхода. Подкидывает и ловит ключи. Явно скучает. Когда уже всё это кончится?

Ольга: – Ну, я всё… Точно не поедешь?

Петров: – Не, Оль… Я же говорил. Вся эта романтика с кострами, комарами, лопухами вместо туалетной бумаги… всё это не моё.

Ольга: – Не преувеличивай уж так… Слушай, ну ты третий год сидишь в Ростове… а ведь ничего же вокруг не видел?!

Петров: – Я – городской житель. Кафе, фонари… машины, люди, боулинг, движуха… это я понимаю.

Ольга: – Твоя женщина уезжает… Неизвестно с кем? Куда?.. что там будет? Тебе всё равно?

Петров: – Ну… во-первых, ты сказала, что уезжаешь с подругами… Во-вторых… моя женщина… она всё-таки свободная женщина.

Ольга: – А сказать – оставайся… я хочу чтобы ты была со мной?!

Петров: – Я же не домостроевец.

Ольга: – Ну скучать-то хоть будешь?! Петров: – Ольга! Ты едешь на два дня!

Ольгу задевают эти слова. Она подхватывает вещи. Они выходят. Но в лифте она всё же не выдерживает:

– Ну хорошо, скучать не будешь – верю… Но ждать-то будешь?

Петров: – У-гу…

Ольга: – Ты вообще… умеешь ждать? Ждал когда-нибудь?!

Петров: – Ждал. Ждал. Умею.

Ольга: – А меня… зачем будешь ждать?

Петров: – Ольга!.. ну ты вообще-то как бы моя девушка.

Ольга: – Была бы твоей девушкой – не отпустил бы.

Петров: – Слушай, ну я всё тебе объяснил… Не хочу я ехать в такое место…

Ольга: – Ну, пригласил бы в другое… В Геленджик, например.

Петров (уже раздражаясь): – Ну… тебе же хочется именно туда?! Ну что я буду тебе мешать?! Девчонки твои… поболтаете.

Ольга: – Там – горы… не очень хорошая связь. Это я к тому, что смс, звонки могут не всегда проходить… Ну, чтобы ты не волновался.

Петров: – Хорошо.

Ольга: – Пиши мне иногда. Особенно по вечерам. Я буду злиться на тебя.

Петров: – Обязательно.

Ольга: – Я тебе совсем безразлична?

Они стоят на улице. Петрову явно всё это надоело, но есть же ещё и элементарная вежливость.

Петров: – Не говори глупостей. И имей в виду… ты же туда на два дня, да?

Ольга: – Ничего не слушаешь. На три.

Петров: – На четвертый день буду нервничать, если не напишешь. Оборву твой номер весь звонками.

Ольга: – Почему?

Петров: – Ну, хотя бы знать – есть у меня ещё девушка или нет?.. Шучу! Хорошей тебе дороги… вам… Хорошо провести время. Пиши всё же.

Ольга: – Пока.

Она целует его, очень нежно, но быстро. Он приобнимает её. Она бы так и стояла, но он говорит:

– Ну, всё. Беги.

Ольга садится в машину. Что-то не очень большое. Типично женское. Уезжает. Петров ещё пару раз подкидывает ключи и садится в свою.

Антон сидит в кафе. Напряженно пишет. Прямо строчит, ни на что не обращая внимания. Ни на остывший кофе, ни на истлевшую сигарету. Ни на то, что уже темно, поздно… Голос Петрова за кадром:

– Умею ли я ждать?!.. Наверное, всё-таки нет… А при этом всё время жду… Странно, да?!

День. Квартира Петрова. Спальня. В полумраке, потому что окна задернуты занавесками. Петров лежит на постели, курит. Рядом с ним молодая девушка. По всему – внешности, красивому белью – нам понятно – проститутка. Она гладит его грудь. Гладит нежно. Касается губами плеча. Берет его руку, целует. Он немного удивленно смотрит на неё.

Она: – А я тебя часто вспоминала. Ждала, когда позвонишь.

Петров: – Почему?

Она: – Ну… с тобой как-то всё по-другому было… Тепло, спокойно… Можно ни о чём не думать… Мы так часто были вместе, что я даже привыкла к тебе.

Петров: – Ну… мне тогда было плохо… очень одиноко и неуютно тут.

Она: – Я чувствовала… Хотел, чтобы кто-то иногда был рядом?

Петров: – Ну… да, наверное… Такая, типа, игра… мужчина и женщина.

Она: – Хорошо получалось… А потом ты так резко перестал звонить.

Петров: – Ну… слушай… ты же всё понимаешь… всё же меняется.

Она: – Конечно, понимаю… А сейчас что? Расстались?

Петров: – Не знаю… Зачем тебе?

Она: – Просто… Вдруг подумалось – может, он соскучился? А ты… просто мстишь ей.

Петров: – Скорее себе.

Он встает. Подходит к окну. Смотрит. Думает. А он – хорош!

Она: – Я лишнее спросила?

Петров: – Да ерунда… Я – в душ. Будешь уходить… деньги я там положил, у входа.

Она: – Мы не поужинаем сегодня?.. Как раньше?

Петров присел к ней на постель. Ещё один неприятный разговор предстоит. Но ведь нужно.

Петров (нежно касаясь её руки): – Ты извини… глупо это всё вышло сегодня… Нет… Я один хочу побыть…

Он уходит. Стоит под струями. Тихо говорит себе:

– Чёрт бы всё побрал, а… что же ты со мной делаешь?.. сука… ненавижу…

Он ходит по комнате, лениво накидывая на себя одежду, толком не застегиваясь. Звук пришедшего на мобильный смс. Он читает. А мы вслед за ним – нам виден экран.

«Я вернулась. Два часа в нашем кафе. Если ещё нужна – приезжай».

Безумным взглядом он обводит комнату. Смятая постель. Обертки презервативов крупным планом. Он бросается в туалет. По звукам понятно – тошнит.

Ресторан. Длинный низкий столик. На нем какие-то тарелки с фруктами. Пара бутылок с вином. Бокалы. Вдоль длинной его стороны – диван. В одном из его углов сидит она. В торцах столика, в креслах, две её подруги. Они обе смеются. Она лишь улыбается. Входит Петров.

Петров: – Ну, путешественницы, рад вас видеть. Выглядите чудесно… Сумасшедшие. Сколько вы говорите туда дороги? 500?

Подходит – целует 1-ю, 2-ю, её не целует, вообще, вроде, не замечает. Садится в противоположный угол дивана. Она следит за ним взглядом.

1-я: – Привет, Петров. Как ты?

2-я: – (отвечая на его вопрос): – Но оно того стоило. Петров: – Нет, но 500 км поехать?! По российскому Кавказу. На машине. Да быстрее и безопаснее в Испанию слетать! Вот что за черт вас дернул?!

2-я (жестикулируя): – Петров, это надо видеть. Представляешь, на склоне, на сваях, старый огромный деревянный дом. Там ниже… роща… Этот, как его… не дуб… листья на кленовые похожи… а-а-а-а! грецкий орех, и шелковица. Огромные деревья. Вековые, наверное. Тень такая густая. Мох местами. Ой, что ты! Дальше – настоящая горная речка.

1-я: – Пусть и небольшой, но настоящий водопад, метра два с половиной. Как он шумит – это надо слышать. Засыпать одно удовольствие. Вода – просто ледяная, рядом озеро.

Он сидит, закрытый, переводит взгляд с одной на другую. Слегка улыбается. Она тоже смотрит на них, но чаще – на него – внимательно, изучающе.

2-я: – Ну, ты скажешь – озеро! Так, заводь от речки. Метра четыре шириной и глубиной, наверное, с метр. Горячий источник. В самом деле горячий. Лежишь, прямо чувствуешь – струйки бьют в спину.

1-я: – Обалденное удовольствие. Часами так можно. Потом на секунду в речку и опять. Ну какой же кайф!?

2-я: – Ой, а помнишь, мы щенка хотели согреть?!

1-я: – Слушай, Петров, это отдельная история. Пипец просто! Там у хозяйки – собаки… такие огромные… забыла породу… овчарки какие-то…

Петров: – Одноцветные или пестрые?

1-я: – Пестрые. Белые с рыжим.

Петров: – Не знаю. Алабаи, может? Вроде кавказцев. То же чудовища.

2-я: – Чудовища и есть. Когда такая псина на тебя бежит, никаких тебе баскервилей не надо. Но, хочу сказать, они у неё вышколены-ы-ы-ы.

Петров: – Ладно. Так что там со щенком? Чего вы там его грели? Он на снегу спать может.

1-я: – Петров, ты откуда знаешь?! Даже не интересно рассказывать.

Петров: – Ну, ладно-ладно, вам. Рассказывайте.

1-я – Короче. Про щенка. Чего-то стою я на берегу, курю себе в удовольствие. Вдруг смотрю – это чудо барахтается в речке. Как туда попал? Может, по берегу где оступился? Ну, думаю, пропал пес. Воспаление легких обеспечено. Холод же там – реально жуткий. Течение, может, и не такое сильное, но холод! Мне что вот делать, думаю? Ладно. Там неглубоко. Я как заору: «Спасайте!!!» – и в воду!

2-я: – А мы слышим от реки крик дикий, ну просто нечеловеческий. Думаем, что случилось? Собака кого сожрала? Ещё что?! Выскакиваем из дома, а эта красавица прыгает по колено в воде и орет дурным голосом. Причем, чего она там забыла – непонятно сразу.

1-я: – Я его хватаю. А он мокрый, лохматый, ледяной, воды на нем литров пять, наверное, прижимаю к себе. Он вырывается! Всё это на меня льется, блин! Я просто умираю, ну ты знаешь, как я к холодной воде?! Несовместимы! Выскакиваю, сразу с ним в источник – греться. Девкам кричу – несите полотенца. Они ничего не понимают.

2-я: – А с расстояния в самом деле ничего не понятно. Бегает взад-вперед с кульком каким-то белым, вопит!

1-я: – В общем, отогрела я его. Вытерли мы, растерли. Такой пушистый, симпатичный, толстый, как медвежонок. Мамаша его прибежала, лает-прыгает. Хозяйка тут же рядом стоит и чего-то ржёт. Ну, с неё спросу нет – её семьдесят лет ещё в прошлом тысячелетии было… И что ты думаешь?! Отпустили мы эту тварь, он встряхнулся, ещё раз нас обрызгал… и в речку. Он, сука, там купается, оказывается, в жару! Я тут жизнью рискую, чуть цистит не заработала, а, оказывается, я ему ещё и весь кайф поломала!!!

Петров: – Да, забавно. Но это же реально, дворовые псы. В любую погоду живут на улице. У них представления о жаре и холоде, ну точно не такие, как у домашних. Мой боксер, до чего любил купаться, но дрожал как цуцик, чуть только там ветерок или вода чуть холоднее. В общем, вам там было весело? А что за хозяйка-то? К кому вы ездили?

1-я: – Ой, хозяйка – это старинная подруга моих родителей. Художница. Она уже лет 20 там живет. Как я понимаю, когда-то была известной. Но вот тогда же, лет 20 назад, что-то у неё перещелкнуло в голове, и она стала ваять в духе Пиросмани. Ну, в духе-то в духе, но, видимо, не так. Во всяком случае никто её картинами теперь как-то не восторгается.

2-я: – У неё ещё и краски всё какие-то мрачные. Коричневые, бордовые. Самый светлый цвет – песочный. И сюжеты – всё какие-то похороны. Хотя, если судить по названиям, там и свадьбы какие-то деревенские она изображает.