Текст книги "Жил-был стул и другие истории о любви и людях"
Автор книги: Е. Е.
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)
1-я: – Ну, это да. У неё после смерти мужа, всё что ни рисует – тоска смертная выходит.
Петров: – Что-то вы о грустном заговорили. Давайте я вам лучше историю расскажу про Пиросмани. Вы вот, к примеру, знаете, что сюжет «Миллиона алых роз» это из его жизни?
2-я: – Да ты чего?
Петров: – Нет, серьезно. У Паустовского есть биографический роман. Как-то он называется? «Повесть о жизни», что ли? Трилогия целая. Вот там он это и описывает. В Сухуми это было, где-то до революции. Певицу звали Валерия. Но, может, ошибаюсь. Помню точно, что по описанию она была рыжая и очень красивая. И вот Пиросманишвили ей дарил цветы. Несколько арб с розами. Что уж он там такое продал – не знаю, потому как картины его тогда никому нафиг не нужны были. Но по роману – несколько повозок с розами перегородили всю улицу. (Все три женщины с интересом слушают, качают головами.)
1-я: – Вот не знала. Паустовский, говоришь?
Петров: – Да. Это мы в ШКОЛЕ всякую его дребедень читали, а на самом деле он великолепно писал. Что-то вроде Ремарка.
2-я: – А-а-а-а-а! Стоп! А нас же там тоже цветами баловали!
1-я: – Точно! Ты, Петров, не поверишь… Ночь… гроза… От ливня ничего не слышно. Мы уже спать собираемся. Кизиловый чай попили. Такая прелесть. Думаем, сейчас выспимся хорошенько. Тут что-то хозяйские собаки вскочили. Она их на ночь в холл пускает. Представляешь, она дом не запирает. Короче, вскочили – и к двери. Рычат. Шерсть дыбом. Такую увидишь – описаешься от страха.
2-я: – А нам и самим страшно. Собаки – собаками, а так черт его знает, что там на самом деле. Йети какой-нибудь. И их сожрет и нас утащит. Или просто бандиты какие-нибудь. Ну, мало ли откуда? Страшно.
1-я: – Страшно точно. Тут стук. Какие-то голоса. Не разобрать, но собаки вдруг хвостами завиляли, на дверь прыгать давай. Открывается – трое мужиков. Мы сперва не поняли, что такое?
2-я: – С одной стороны вроде что-то грязное, мокрое. А с другой – ТАКО-О-О-ОЙ букет роз. Ярко-алых. Знаешь, на контрасте только их и видно.
1-я: – В общем, это оказались какие-то хозяйкины знакомые художники. В Анапу они чего-то там ехали, решили к ней заскочить. Но из-за грозы тащились долго.
2-я: – Мы их давай чаем, коньячком. Шашлык им греем. Они довольны.
Петров: – Понятное дело. После грозы-то и ливня.
2-я: – Да не в том дело, Петров. Они-то думали навестить старую полоумную грымзу. А тут такие три звездочки вокруг них шуршат.
2-я: – В общем, художники наши довольны, сыты, пьяны, обогрелись, освоились и соловьями вокруг нас. С собой на какую-то выставку зовут. Один чего-то про Испанию что то бормочет. Типа, дом у него там. Барселона. Гауди.
1-я: – Ну, короче, клинья подбивают, как могут. Через час уже обсуждают, что и в Анапу не обязательно. И дорога плохая. А тут такие виды – чудесно можно поработать несколько дней. (Он слушает, переводит взгляд с одной на другую, но его улыбка мертва. Она не переставая смотрит на него.)
Петров: – Ну… у вас там, смотрю, 333 удовольствия в одном флаконе. Природа, романтика, шашлык-вино, цветы-мужчины, суровость гор и богема.
1-я: – Ой, Петров, я тебя умоляю. Если бы – богема?! Ещё через час напились, как понесло их…
Петров: – И что?
2-я: – Да ничего. Никакие они не художники. Так, халтурщики. Знаешь, такие… на Арбате у вас… портреты за 5 минут рисуют и акриловыми красками закаты-восходы зимой. Вот и они такие же. Едут на открытие купального сезона в Анапу. Слава богу, когда мы проснулись, они уже убрались. Терпеть не могу таких.
Петров: – В смысле?
2-я: – Да не мужчины они. Понимаешь? Вот, не мужчины. И дело не в том, что денег нет. И даже не в том, что не преуспели – ну нет таланта, ну что же? А в том, что они строят из себя невесть что… А у любого мужчины дело должно быть. Не халтура, а дело… .Ладно, что-то я не о том немного. Это своего бывшего вспомнила. Всё девчонки, я засиделась – пора. Пока, помчусь. Петров, целую. Рада тебя видеть была. Ты, кстати, похудел за эти дни. Тебе хорошо. Только что-то хмурый. Ничего не случилось?
Петров: – Да нет, особо ничего. Так. Ерунда всякая.
2-я (к первой обращается): – Я буду мимо ехать. Поедешь?
1-я: – Ой, да-да-да… Всё, пока. Петров, не грусти. Не ревнуй. Ничего там с твоей не случилось. А то я тебя знаю – накрутишь в голове черт те что. Всё. Пока.
Уходят. Они остаются вдвоем. Он смотрит в сторону. Она на него.
Анна: – Петров (он вздрагивает и глубже усаживается в угол дивана): – Что здесь делал все эти дни, Петров? Без меня?
Петров (после паузы): – Писал тебе. Ждал ответа. Нервничал. Волновался. Не спал. С ума сходил. Бесился. Места себе не находил. Плюнул на работу. Ревновал.
Анна (в тон ему): – Баб трахал…
Он оборачивается к ней. Потом отворачивается. Серия бессмысленных движений – головой, руками. Он не в своей тарелке.
Петров: – Послушай… я же не спрашиваю тебя…
Анна: – Не спрашиваешь… но ты всё слышал. Не было ничего. Не за тем, я за 500 километров ехала, чтобы с первым встречным потрахаться.
Петров: – Вот и я все эти дни думал: «Зачем она уехала?» Так зачем?
Анна: – Зачем?! Одной побыть. Без тебя, но со своими мыслями о тебе. О себе. О том, как дальше быть? И что делать? И кто виноват?
Петров: – В смысле? Что-то случилось?
Анна: – Да ничего. Ровным счетом – ни-че-го. Просто задумалась. А если тебя завтра ещё куда-нибудь переведут? В Красноярск, например? Ты же не откажешься – поедешь?! Ты – государственный человек. Это служба. Мне это понятно. А я? Тут останусь? Прилетать к тебе раз в месяц? Или ты ко мне? Это хорошо ещё, если раз в месяц. Или что?! С собой возьмешь? Нет, я не сомневаюсь – ты все вопросы решишь. И с жильем. И с работой… Но кто я там буду? Полевая жена маршала Жукова?.. Послушай, я ведь тебя не осуждаю. Ты никогда меня не обманывал. Как бы там ни было у тебя хорошо, или плохо с женой, но четверть века… они много значат… так просто не отмахнуться… И дочка маленькая… А я?.. Ну, ты обо мне подумал? Нет, я не в упрек… это я к тому… что мне самой надо было обо всем этом подумать… (Долгая пауза).
Анна: – А если тебя отправят в Москву? Ты вернешься в семью. Ну, ладно, я тоже поеду… Опять любовницей? На два раза в неделю?.. Ты вот спрашивал, почему я редко у тебя остаюсь, почему у себя реже оставляю?.. Да просто потому, Петров… что очень… бесконечно нравится засыпать с тобой. Ощущать тебя. Твои руки на своем животе, на груди. Просыпаться… Слышать запах яичницы, которую ты готовишь. Видеть морковный сок рядом на тумбочке. Нравится, как после ванной ты сушишь и расчесываешь мне волосы. Нравится, не торопясь, одеваться перед тобой. Спрашивать – нравится тебе это? То?.. Обсуждать планы на день… А я привыкаю, Петров… Понимаешь? При-вы-ка-ю… И очень быстро… А потом ты уходишь… Не остаешься. А подушка пахнет тобой. Ещё день. Ещё второй. А потом белье нужно в стирку бросать. А знаешь, как мне это каждый раз это трудно?! Как будто я расстаюсь с тобой навсегда, предаю тебя… У меня есть массажная щетка… я её убрала, уже месяца два не пользуюсь… в ней твои волосы… Вот так… Так что мне было о чем подумать, Петров.
Снова долгая пауза. Он сидит, сутулясь, глядя перед собой. Она курит.
Анна: – Только не думай. Я тебя ни в чем не упрекаю. И ни о чем не жалею. Просто объясняю, чем была занята… пока ты… тут… страдал…
Петров: – Ну и что решила?
Анна: – Я же тебе всё написала, ещё утром. Не получил? У меня отметка – «доставлено».
Петров: – Нет. Не получал. Связь, наверное. Придет позже. Так что там было? Уже один раз написала. Теперь скажи вслух… Я готов… Расстаемся?
Анна: Откинулась. Смотрит куда-то вверх. Курит. Говорит совершенно безразличным тоном): – Написала… «Плохо без тебя. Не могу больше. Сегодня возвращаюсь. Хочу тебя увидеть. Тоскую».
Он опускает голову. По всему видно – таких слов не ожидал.
Анна (также безразлично продолжает) – Написала. Отправила. Сказала девочкам, что собираемся и едем. Летела к тебе… а ты… а ты…
Петров: – Слушай… Ну, слушай, с чего ты взяла, что у меня тут кто-то был? Ну с чего?
Анна: – Во-первых… просто чувствую. Во-вторых… ты этого не отрицаешь… В-третьих… я тебя знаю. Ты из тех, кто, когда ему больно, делает себе ещё больнее…
Он опускает голову. Ему нечего возразить.
Анна: – Ладно… Пусть это и было… и больно мне это понимать… Ноо-о-о-о… сама виновата. Не отвечала тебе на смс, сама не писала. У тебя был повод думать что угодно… Забудем этот случай. Никогда за него не упрекну… Но вот что я тебе скажу, Петров…
Петров: – Что?
Анна: – Я не знаю – когда, как, почему мы расстанемся. Если ты уйдешь от меня – я это как-нибудь переживу. Более того, найду силы… ну, через какое-то время… буду искать встречи с тобой, радоваться им. Буду смотреть на тебя и с нежностью думать – этот мужчина когда-то был моим. Всё помнить буду. Не перебивай!!!.. Редкой женщине встречался в жизни такой мужчина, как ты, – умный, внимательный, заботливый, нежный. Настоящий мужчина. Мне повезло… Но если, вот начиная с сегодняшнего дня, я только узнаю, запомни – только узнаю! – что ты мне изменил – подыхать будешь под забором – мимо пройду. Всё забуду, будто и не было… Ты понял? Петров?
Петров: – (ошарашенно на неё смотрит) – А ты?
Анна: – А что я?
Петров: – Если ты изменишь?.. И я узнаю?..
Анна: – А я свободная женщина, Петров… Я тебе – никто… Ты МЕНЯ не сделал никем в своей жизни! У МЕНЯ может быть сколько угодно мужчин…
Петров: – Ну, ты…
Анна: – Сука? Может, и так… Ты просто запомни, что я сказала. Ну, и чтобы закончить… Пока ты со мной – ты будешь единственный.
Он кладет ладонь ей на руку. Сжимает.
Анна: – Ну… может, кто-то будет… на один два раза… когда ты будешь надолго уезжать… Должна же и я как-то забываться?!
Петров: – Ну ты что? В самом деле сука?
Уже вечереет, но ещё не поздно. Антон с Екатериной идут по проспекту. Она держит его под руку. Но со стороны – это ничего не значит.
Екатерина: – Надо же… уже листья каштанов сгорели. Вроде, ещё и зелень, да? А уже какая-то… обреченная… И день совсем короткий стал.
Антон: – Ну… что вы хотите? Вас почти месяц не было.
Екатерина: – Да. Сперва командировка… Потом всей семьей в Испанию ездили на три недели.
Антон: – Испания… класс! Хорошо отдохнули? Там ещё есть корриды?
Екатерина некоторое время молчит. Смотрит под ноги.
Екатерина: – Не знаю… Нет, Антон… Что-то не задалось с самого начала.
Антон: – Погода?
Екатерина (усмехается): – Ага… Погода в доме… Странно… десять лет в браке… И, вроде, должны бы и привыкнуть друг к другу, ко всем мелочам… Или не замечать их, или стать снисходительнее… А у нас, знаете, как у некоторых бывает? – только ещё большее неприятие… В общем… так себе отдых… Последнюю неделю уже ждала, когда домой вернусь.
Антон: – Да… бывает… А с другой стороны… всё ещё изменится.
Екатерина: – И знаете… в какой-то момент… поймала себя на мысли… А я, оказывается… уже привыкла к нашему совместному кофе по утрам… К этим смс – «Ну что? Встречаемся?» Прилетела, сразу позвонила вам.
Она ткнулась лицом в его плечо… а ему… ему это явно было приятно.
Антон: – Ну что же… значит, всё по-прежнему?
Екатерина: – Да, по-прежнему. Только ведь по-прежнему никогда не бывает.
Антон: – Вы это к чему? Какая-то глубокая философия… Не для сегодняшнего вечера.
Екатерина: – Ну… смотрите… я улетала – вы мучились со своим романом… И в сюжете не всё было ясно… И слова вы всё время искали для них… А сейчас ведь, наверное, уже заканчиваете? И сомнений уже никаких – как и что там будет… И вы себя по-другому ощущаете…
Правда… Совсем по-другому выглядите.
Антон: – Ну… конечно, какое-то понимание есть… куда всё это идет и чем кончится… Хотя сомнений много… Кажется, впервые понимаю слова… что герои начинают жить своей жизнью.
Екатерина: – Сколько вы его уже пишете?
Антон: – С мая… считайте… почти четыре месяца…
Екатерина: – И что? Определились с месседжем?
Антон: – Вот слово-то… месседж… И взяли же его, и пользуются… Да… там вроде более-менее всё понятно… Но по ходу столько каких-то мыслей, слов приходит… Всё время думаешь – куда вместить… кто это скажет… кому ближе?.. И нужно это вообще? И не повторение ли того, что говорили раньше?
Екатерина: – Ну, например?
Антон: – Ну… вот смотрите… Помните, как-то мы с вами говорили… вы про любовь, а я про отношения?
Екатерина: – Ну, что-то такое было… в самом начале. И что?
Антон: – А вот скажите… какая она бывает? Любовь? Екатерина: – М-м-м-м… искренняя?.. нежная?.. взаимная?.. вечная?.. неземная?.. А что? Вы к чему это?
Антон: – А то, что сами того не замечая… вы противопоставили любовь… и любовь вечную… или безумную.
Екатерина: – Ну, это скорее случайно получилось. Просто эпитеты. Я так, наверное, не думаю?
Антон: – Нет. Вы не просто так думаете. Вы уверены, что так оно и есть.
Екатерина: – В смысле?
Антон: – В том смысле, что… Вот сколько раз вы влюблялись?! Нет, сколько раз любили? Думали, что это всё, навсегда наконец-то!.. И что?! Где это всё?! Куда делось?! Где тот человек, с которым вы хотели всю жизни прожить?.. А то ещё встретите его… и мысль… и что меня с ним связывало-то, а?!.. Нет, любовь не вечна… И против каждой неземной любви, в самый неподходящий момент, найдется ещё более неземная… Ужасно всё это…
Екатерина: – Антон… я давно подозревала… вы – циник… Наверное, как все писатели настоящие.
Антон: – Ну хоть что-то у меня от настоящих писателей?! Или вот ещё мысль… такой момент в сюжете… А сколько времени должно пройти? Вот вы не видите человека… день… неделю… И не то чтобы он уехал в командировку, в дальнее плавание, в экспедицию… и вы ждете… Пусть и долго, но это ожидание… какое-то осмысленное, оно имеет свой предел… и потом будет встреча… А вот он просто исчез… А вы его любите… И что? И сколько будете ждать? И чего?.. Ведь появится кто-то другой?.. Ну не Юноны тут кругом ходят?!
Екатерина: – Ну-у-у-у… какая-то… не знаю… нереальная ситуация…
Антон: – Думаете?!.. может… но вот у меня в романе она есть… И надо понять ощущения ожидающего… А потом… когда вроде и улеглось всё… они встретятся… А расставания ведь не было… Когда точки над «i» были расставлены… Что-то оставалось внутри невысказанное… от тех слов, что только про себя произносились… от вопросов…
Екатерина: – Антон! Антон!
Но того уже понесло и не остановить его вопросы-размышления.
Антон: – Вот вы сказали… любовь «взаимная»… То есть бывает ещё не взаимная?
Екатерина: – Ну, конечно… Это же сплошь и рядом… Он любит её, она его нет… Мы выбираем, нас выбирают. Как это часто не совпадает…
Антон: – Ну да… Со мною вот что происходит, совсем не та ко мне приходит… Живет человек… одиноко… неустроенно… кто-то появляется в его жизни, кто его любит, заботится о нём… И тот принимает эту заботу, ну потому, что ведь плохо одному! Не должен быть человек одиноким… И они вместе… один любит, другой позволяет… Долго… Привыкают… И как потом расставаться… когда пришла настоящая любовь? Да, когда просто устал… от того, что рядом… не твой человек? Как?
Екатерина: – И-и-и-и что? Ваш роман об этом?
Антон: – Ну, не то чтобы прямо об этом… Но и об этом тоже.
Екатерина: – Я никогда вас не спрашивала… А вы дадите мне почитать, Антон? Когда закончите?
Антон: – Да, конечно. Мне будет интересно, что вы об этом скажете. Хотя…
Екатерина: – Хотя что?
Антон: – Всё же… это написано немолодым мужчиной… для таких же немолодых мужчин… И может, не стоит в вашем возрасте читать такие вещи, а?! Всё же… у вас свой опыт… своя жизнь…
Екатерина (несколько резко): – Откуда вы знаете, что было в моей жизни?! Может, мне, наоборот, в самый раз почитать… что там происходит в голове… у взрослых мужчин?!
Антон: – Зачем?!
Екатерина: – Ну, так… на будущее… буду знать, к чему готовиться.
Осень. Сумрачный, пустой день. Пустое серое небо, за которым мы наблюдаем через окно из комнаты. Нам слышны голоса.
Ольга (очень тепло): – Дорогой, что с тобой?
Петров (после молчания): – Ничего.
Ольга: – Ты… всегда такой циничный, веселый… надо всем смеешься, ничем тебя не пробить… что с тобой сейчас?
Петров: – Ну… вот сейчас – другой… бывает…
Мы видим комнату Ольги. Она с Петровым в постели. Он курит, смотрит в потолок. Она, опершись на локоть, на него.
Ольга: – Что-то тянет? Тебе плохо? Плохо со мной? Что я могу сделать?
Петров: – Я не говорил, что плохо.
Ольга: – Но и не сказал, что хорошо?
Петров: – А тебе хорошо?
Ольга: – Мне?!.. да… в общем – да.
Петров: – А в частности? Что хорошего-то?.. Ты спрашиваешь, о чем я думаю?!.. Я думаю – что дальше… Сейчас хорошо, а дальше?
Ольга: – Дорогой… у меня так часто всё заканчивалось… и я радуюсь тому, что оно есть… Что ты рядом… мой любимый… родной…
Петров: – Извини… Извини, Оль… (Он гладит её волосы, лицо, подносит к губам её пальцы, целует.) – Но, в самом деле – что дальше?
Ольга: – Не знаю… Меня пугает только, если ты уедешь.
Петров: – А если сюда переедет жена? Дочка?
Ольга: – Ну… нет… Она у тебя по-любому есть. Была до меня. Будет… после меня… Мы, наверное, будем реже видеться… не так открыто?
Петров: – Ну-у-у-у… а вот я туда летаю?
Ольга (Резко поднимается, встает с кровати. Она всё же очень красива. Этому Петрову везет на женщин.): – Я ОБ ЭТОМ не думаю… А вот чего тебе не хватает?
Петров: – Что ты имеешь в виду? Не понял.
Ольга (довольно резко): – У тебя хорошая работа. Ты ничем сейчас не обременен. В МСК у тебя жена. Тут – молодая послушная любовница. Не двадцать лет, конечно. Но всё же. Всегда рада тебя видеть. Не нудит. Не просит развестись… Чего тебе не хватает?.. Нет, в самом деле – чего?
Петров закуривает ещё раз. Ольга стоит у окна. Смотрит на осенний город. Оба молчат. Наконец Ольга говорит:
– Тебя никто не будет любить так, как я… Никто… Ничего не прося… Чего тебе не хватает?
Петров: – Не знаю… Тоска…
Ольга: – Класс! Лежать в постели с любимой женщиной… хорошо – с любящей тебя женщиной, и говорить – тоска?!
Петров: – Мне кажется, ты преувеличиваешь…
Ольга: – Нет… Я говорю правду.
Петров (неожиданно резко): – Какая правда?! Безумие… сами наши отношения… что мы… не знаю… сейчас рядом… что женат, ты замужем… уже… неправильно… неправда!
Ольга: – Мои отношения – нет… Я ничего ни от кого не скрываю… Все мои друзья тебя знают… Мой муж знает, что рядом со мной мужчина… Мама знает… Может, и не все тебя видели, но все знают… Мне нечего стесняться… Ты – другое дело.
Петров (после паузы): – Странно… Отношения одни… Правда – разная… Тоска… что за жизнь?!
Ольга: Слушай… ты бы нашел, что ли, более подходящее время и место для разборов с самим собой, а?!
Петров (гасит сигарету, поднимается): – Хорошая мысль. Знаешь, я так и сделаю.
Начинает одеваться. Без спешки, не так, словно убегает. Просто собирается.
Ольга (уже испуганно): – Подожди… Ты куда?!
Петров: – Ну, правда, Оль… побуду один.
Ольга подходит к нему, стоит растерянная, боится обнять. Но ведь что-то же делать надо?!
Ольга: – Подожди… я не то хотела сказать… Ты неправильно понял… Ну, мне же тоже бывает обидно?! Ты совсем не замечаешь иногда, что говоришь?!.. Не уходи…
Петров: – Да и поздно уже… Спать надо… Я не усну, буду тебе мешать.
Ольга: – После меня ты всегда засыпаешь.
Петров: – Это ты после меня всегда засыпаешь… а я часто просто тихо лежу.
Ольга: – Ну… мне правда… (она обнимает его) всегда так уютно у тебя на плече… Останься, дорогой… Люди должны уметь быть рядом не только, когда им хорошо.
Петров: – Не всегда. Если они умеют быть рядом, когда им нехорошо. Если нет – лучше побыть в одиночестве.
Ольга: – Останься… Я очень-очень тебя прошу…
Петров: – Не обижайся… Ну, правда… И так испортил тебе вечер.
Ольга: – Ты позвонишь?! Где ты будешь?!
Петров: – Не знаю… где-нибудь у дома посижу… кофе выпью…
Ольга: – Ты позвонишь? Ты же уходишь… не насовсем?
Правда? Просто у тебя настроение плохое?
Петров: – Позвоню, обязательно. Сегодня же и позвоню…
Ольга: – Правда?
Петров: – По крайней мере это точно правда.
Он быстро целует её и выходит… Что-то в его движениях, поцелуе говорит нам – он уходит с облегчением.
Мы видим Петрова, бесцельно шляющегося по вечерним холодным улицам. Люди, фонари, витрины – нет ему дела ни до чего. Вот он зашел в бар. С улицы мы видим, как прошел к стойке. Быстро что-то заказал, выпил. Перекинулся парой слов с барменом. Рассчитался. Снова на улице, куда-то идет. Задумался, постоял. Поймал машину. Быстро уехал.
Теперь он в ресторане. За столиком, один. Что-то заказал, но не ест, не пьет… Просто сидит. В какой-то момент он поднимает глаза и его взгляд захватывает отдельный кабинет на втором этаже.
Ресторан. Накрытый столик. Видно, что это отдельный кабинет. Она, лицом к зрителям. Облокотилась руками на стол. Голова опущена, волосы растрепаны. Блузка распахнута. Видно, что его рука сжимает ей грудь. Он сзади неё. Его последние движения. Муки на их лицах. Их бессвязные стоны и слова. Некоторая пауза. Он отпускает её. По его движениям понятно – застегивает брюки. Она устала, продолжает стоять так же. Касается груди. Потом поправляет блузку. Он одергивает ей юбку. Она распрямляется. Он обнимает её. Тихо стоят.
Анна: – Грудь… Очень сильно.
Петров: – Больно? Тебе больно?
Анна: – Нет, нет. Всё хорошо. Но всё же… очень сильно.
Они садятся напротив друг друга. Какое-то время сидят молча. Он смотрит в потолок, она – в стол. В них – опустошенность.
Анна (закуривает): – Вот, вроде, и давно вместе. И всего тебя знаю… А этого не ожидала.
Петров: – Думала, я шучу?
Анна: – Ну-у-у-у-у… да… Вдруг зайдет кто-то?
Петров: – Официанты всё принесли. Их не будет минут десять… А ты неужели не чувствовала, что я хочу тебя?
Анна: – Что хочешь – чувствовала. Но ты всегда меня хочешь! Все же думала, остановишься в последнюю минуту.
Петров: – Жалеешь?
Анна: – Знаешь, немного – да.
Петров: – ???
Анна: – Чувствуется… ты так не в первый раз… Так? Ты делал это раньше?
Петров (в замешательстве): – Ну… а ты что хотела бы? Чтобы я к 46 годам был девственником?.. Иногда делал… Может, не прямо так…
Анна: – С женой?
Петров: – Нет. Я же тебе говорил. Таких вещей у нас не бывает… Не бывало… Другие женщины. У нас с ней даже орального секса не было.
Анна: – Да?! Странно. А вот мне всегда нравилось.
Петров: – Это твоё «всегда» было лишним.
Анна: – Как и твоё «иногда делал»… С другими он делал (последняя фраза обращена к ней самой).
Неожиданно встает, хватает матерчатую салфетку. Поддергивает юбку вверх. Вытирает салфеткой между ног.
Анна: – Черт!
Петров: – Что (приподнимается за стулом)?!
Анна: – Ничего… Желтые ботиночки, как говорили в дни твоей молодости… Вытекает всё, блин!.. Неужели трудно догадаться?!
Петров: – Ну… слушай… извини…
Она продолжает вытираться. В раздражении кидает салфетку возле себя на стол. Спохватившись – под стол.
Анна: – Вот залечу от тебя… Что будешь делать? Я избавляться не буду, имей в виду.
Петров: – Ты же говорила – у тебя 100 %-ная защита?
Анна: – Ну говорила… и что? А если залечу всё же – что делать будешь?
Петров: – Знаешь… точно я знаю только, что обрадуюсь… Всё остальное… дальше… черт… многое от тебя зависеть будет… Вообще, конечно, много будет сложностей… и по работе, и дома. Но главное – ты.
Анна: – А что я?
Петров: – Захочешь ли ты, чтобы я официально считался отцом?
Анна: – Ну это же твой ребенок будет. У него должен быть отец.
Петров: – А если ты выйдешь замуж, к примеру?
Анна: – Кто же меня возьмет с ребенком?
Петров: – Перестань говорить глупости.
Анна: – Ну, хорошо. Но ты же ведь захочешь быть его отцом?
Петров: – Да… Да… Отцом твоего ребенка… нашего… Да, захочу.
Анна: – Приходить будешь по выходным. Прилетать из Москвы специально. Брать его в парк на карусели.
Петров: – Ну, зачем ты так?
Анна: – А как ещё?.. Слушай, а как твоя жена отнеслась бы к этому?
Петров: – Ну… вот один из вопросов… Думаю… она бы мне этого не простила. Что угодно, но не это.
Анна: – Почему? Это нормальное поведение нормального, ответственного человека. Он просто отвечает за свои поступки…
Петров: – Думаю, она будет думать по-другому… Через измену своей половины многие проходят. Ну, далеко от жены… здоровый мужчина, ну как по-другому? Что делать?! – бывает. Но ребенок… это уже серьезно. И связь, значит, серьезная и отношения… Нет, думаю – не простила бы.
Анна: – Выгнала бы?
Петров: – О! Это было бы решение всех вопросов… Но не знаю… Ну, а сама подумай – у всех у нас есть представления о том, что такое хорошо и что такое плохо. Что допустимо, что – нет.
Анна: – Но они, видимо, разные. Что допустимо для тебя – недопустимо для неё?
Петров: – Так это во всем так. У всех. От того всякие такие истории и выходят… Есть женщины, для которых – недопустимы наши отношения. Разве нет?
Долгая пауза в разговоре.
Анна: – Интересно, какой ты отец?.. Не то хотела сказать… Я понимаю, что ты содержишь семью, заботишься обо всех них. У них всё есть… У тебя может не быть, но у них – всё, и это правильно. Ну, с моей точки зрения… Но, именно в роли отца тебя не наблюдала. Как ты с детьми?
Петров: – Я тебя уверяю… даже если бы я был «воскресным папой», а я бы им не был… всё было бы хорошо.
Небольшая пауза. Он о чем-то думает. Она выжидающе смотрит на него.
Петров: – Конечно, сыну моего внимания немного досталось. Мне было-то 22 года – самому еще развлекаться да развлекаться… Хотя, когда он подрос, я много с ним занимался. Но это уже не детство его… На тренировки мы с ним ездили – бейсбол, айкидо. Потом уже, когда ему лет 16 было, на капоэйру ходили. Ещё там что-то… Все десять лет именно я возил его в школу. На родительские собрания я ходил… Помню, он в 8-м классе прогулял целую четверть. Это нам только в конце её классная позвонила. Так я ездил разбираться – как такое вышло, ведь отвозил его, я видел – он входил в школу… Что-то он там с кем-то из класса, как выяснилось, здорово законфликтовал… Гуляли мы с ним с нашим песой. Он его дрессировал. И всё же, конечно, мало ему досталось именно ласки какой-то, что ли… Ну, от меня во всяком случае…
Снова пауза. Она выжидательно смотрит.
Анна: – Ну что ты замолчал. Я слушаю. Мне интересно. Рассказывай, дорогой.
Петров: – А вот с дочкой, конечно, совсем по-другому было. Ну, хотя бы потому, что это было осознанное желание. Очень хотели и именно дочку. Потом, конечно, возраст уже не тот был. По 35 нам было. Уже как-то степеннее всё в жизни. И у нас, и у друзей. Нет, всё равно гуляли, гудели, но как-то размеренней… Дома хотелось больше бывать, всё как-то устаканивалось в жизни. А может… я просто созрел к тому времени для любви к ребенку? Это как с землей. Помню, родители всё таскали меня по выходным на дачу… То что-то перекапывать, то пересаживать… яблони какие-то, облепиху… Помню осень, дождь такой… не сильный, но дождь… я эту яму копаю, а сам вспоминаю фильм про Павку Корчагина – «Есть первая шпала-а-а-а!» А сейчас сам с удовольствием езжу, что-то делаю, траву стригу, подкапываю, подравниваю… Так и с дочкой… представляешь, мы с ней несколько месяцев играли в путешествие смешариков по квартире. Она всё ждала, пока я переоденусь, перекушу. Ничего не спрашивала, но ходила за мной как привязанная. С таким вниманием в глазах – ну когда же? У нас их чтото несколько штук было, уж сейчас не помню, кто из них чем отличался? Кто был самым умным – Кар-Карыч, что ли? Нюша – самой трусливой… Лосяш, кажется, самым сильным… Ну, не помню. И вот они все путешествовали, с одного этажа на другой, из комнаты в комнату. Какое-то снаряжение у них было – по шкафам залазить, по полкам… Терялись они, друг друга искали… Познакомились с какой-то летающей «шапкой-заманухой». Чем знаменита, сейчас уже не вспомню. А дочка помнит… Столько всего было. С её игрушками в школу играли. У нас были уроки литературы, математики и физкультуры. Из всех самым тупым был Буратино… Потом сценки с ней разыгрывали. Она, типа, с кем-то из зверей приходит в ресторан или к врачу. А ей там абсолютно дебильный официант встречается, ну или врач, соответственно. Что-то всё путает, не понимает сам ничего. Весь какой-то кривой, расхлябанный. Ну, понятное дело – это был я… как же она смеялась! Много ли там в четыре года нужно для смеха?! Достаточно три раза переспросить одно и то же: «Так это вы болеете, гражданка, или вот этот… м-м-м-м… волосатый, как вы говорите, ваш сын?» Даже жена поднималась посмотреть… С собакой гуляли. Шуршали листьями осенью. Она его пыталась вести на поводке, но боксера удержишь разве? Он её ронял, потом носом всё тыкал, целовал. Смеха столько… Много, много всего было, если вспомнить…
Анна: – Петров… прямо заслушалась. Так хорошо всё это вижу. Тебе бы пошло сейчас снова стать папой.
Петров: – Так в чем дело? Я готов… С радостью… Сразу и вопросы все рассосутся…
Анна (смеется): – Иди ты на фиг, Петров. Искуситель.
Петров: – А я бы ещё и мужем тебе был хорошим.
Анна: – О! Это тоже немаловажно. Ну-ка, рассказывай, может, и убедишь меня, а?!
Петров: – Ну-у-у-у-у… Во-первых, я бы не допустил, чтобы ты превратилась в домохозяйку.
Анна: – Думаешь, я очень хочу работать?
Петров: – Дело не в том. Но умной женщине недопустимо сидеть дома и медленно опускаться. Ты работала бы сколько хотела, в удовольствие. Все эти деньги были бы исключительно твои, просто на тебя саму, по твоему усмотрению. Всё сколь бы то ни было крупное – покупал бы я. И, кстати, ты бы никогда не просила у меня денег. Ты знала бы, где они лежат. Потом, ты бы не стояла у плиты, не стирала бы бесконечно, не драила бы квартиру, не сидела дома. Ходила бы в фитнес. Занималась собой. Нашла бы ещё что-нибудь… Занятия языком, музыкой или этим… как это… флористика, вот. По вечерам мы бы часто ходили в ресторан. В театр. У нас вечно бы были гости. Иногда тусили бы где-нибудь до утра, как мы это умеем – с шампанским на набережной, с завтраком в кафе в 6 утра.
Анна: – Класс!!! Обожаю тебя, Петров… А кто квартирой бы занимался?
Петров: – Домохозяйка, конечно. Нашли бы немолодую хорошую женщину.
Анна: – Даже не верится. Наверно, просто искушаешь меня, а? Ну скажи? Искушаешь?
Петров: – Нет… Просто люблю…
Она опускает голову, качает ею. О чем-то своем думает. Вновь смотрит на него.
Анна: – А ты бы меня отпускал? Одну? Ну, с девчонками?
Петров: – Знаю я эти девичники… Одних… Не долго вы бы там были одни! Но-о-о-о… отпускал бы. Конечно, отпускал бы. Злился бы, ревновал… но отпускал… Не всегда же я мог бы составить вам компанию.
Анна: – Петров… Ревновал бы… Представляю. Да, кровушки бы я тебе попила. Это точно… Но я бы возвращалась к тебе… под утро… пахнущая дорогим коньяком, сигаретами, полная желания к тебе… Моя любовь к тебе в эти минуты была бы незабываемой. Ты бы ждал её. Всё бы мне прощал. Я бы шептала тебе самые чудесные слова.
Петров (грустно): – Иногда слушаю тебя и не понимаю… Где ты настоящая? Когда вот такие вещи рассказываешь мне? Или когда говоришь, что у нас просто роман? Ведь ты собираешься замуж за любимого мужчину. А мне таких слов никогда не говорила и близко.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.