Текст книги "Жил-был стул и другие истории о любви и людях"
Автор книги: Е. Е.
Жанр: Современная русская литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
…Она обнимала его всего, словно был это не первый, а последний раз в их жизни. Рот её скользил по его векам, щекам, шее, груди, животу… её кожа была неощутима… вдоль её ноги можно было скользить бесконечно… она была неопытна, чего-то не знала, но вся была открыта для него, откликалась с готовностью на каждое движение, падала и увлекала за собой… только один раз чуть сжала ногами сильнее, чуть замедлила, остановила его движение, чуть сильнее обняла и прижалась, и словно втянула в себя воздух…
Утром он курил на лестничной клетке. Сквозь приоткрытую форточку врывался порывами холод, но это ощущение было приятным. Порыв заканчивался и вновь накатывала волна тепла.
Он смотрел на улицу. День был хмурый. Под стать ему – какой-то обессиленный, опустошенный. В душе ничего не происходило. Старая жизнь кончилась. Радость обладания этой женщиной, её первая любовь уже в прошлом. Значит, в прошлое ушло все. Чего же ждать? Правильно ли все это? Он слышал, как Ольга подошла сзади. Обняла. Прижалась лицом в плечо.
Через несколько минут что-то вздрогнуло… или чтото он услышал? Повернулся, но она ещё долго крутила головой, не позволяя заглянуть в глаза.
– Я тебя люблю, – сказала она тогда. Нет. Даже не так.
– Я тебя люблю, – сказала она в первый раз…
Вот и все. Я отпускаю её. Или по-другому – она уходит. Слышу, как шумит в ванной вода. Откидываюсь. Глаза полузакрыты. Сейчас буду потихоньку погружаться в дрему. Пусто. В душе, в теле.
В огромное окно мне хорошо виден голубовато-белый в свете луны снежный склон. Чистое темное небо. Полная луна… Может, пойти покурить? Спать успеется… Лень… а на обратном пути зайти к Ольге, сказать: спокойной ночи… Да не ответит даже после сегодняшнего… А завтра? Как оно будет?
Я все же встаю, заворачиваюсь в плед, выхожу на балкон, закуриваю. Завтра… Это магическое для меня слово. Завтра, конечно, ничего не изменится. Но будет завтра, а потом ещё и ещё… завтра, завтра, завтра. И если это правда, и все в мире кончается… и все идет … как там? по спирали, на новом уровне… так вот, когда пройдет, я не знаю точно, сколько дней, и тогда… ... и тогда долетят до неё, может, уже родившиеся и блуждающие пока где-то во Вселенной слова… долетят, и она скажет:
– Я тебя люблю…
Не так, как первый раз, а совсем по-другому, но я опять услышу в них что-то новое и опять буду заглядывать в заплаканные глаза…
Завтра… Завтра этот день станет ближе… я засыпаю… завтра… слова во Вселенной… летят… люблю… завтра… жду… Ольга…
БАБОЧКИ В ЖИВОТЕ
Туман за окном сгустился так, что в темноте видны только размазанные огни уличных фонарей. Люблю такую погоду.
– Что?
– Я говорю, люблю такую погоду, – отвечаю я, продолжая смотреть в окно. Наше молчание затягивается. Чувствую её взгляд, но не хочу с ним встречаться. Когда она такая, это очень тяжело. Невозможно просто. И нужно ждать, когда её отпустит… Последние несколько месяцев такое случается с ней всё чаще и чаще… Устал… Скорее бы уже фильм начинался…
– Слушай, всё забываю спросить, а что это за выражение такое «бабочки в животе»? Твоё?
Она выпускает дым. Чуть оживляется.
– Ни разу не слышал? Нет, не моё.
– Так что это?
– Не объяснить. Потому и выражение такое. Очень точно отражает ощущение. Это когда влюбляешься. У мужчин это по-другому. Говорят, что-то вроде спазма. А у женщин – бабочки… Знаешь, приятное чувство.
Да, думаю – спазм. И дыхание перехватывает. И холодок какой-то. Помню. Такое бывало. Но, последний раз – давно. С возрастом притупляется всё. И эмоции. И плохие, и хорошие. И ничего уже так не трогает, как в двадцать пять лет. И влюбиться хочется, и есть в кого, но не получается.
– А когда у тебя последний раз были бабочки?
– У меня?! С тобой… В начале, несколько месяцев. Каждый день, когда только встречала тебя вечером… когда ты звонил, писал смс… когда только думала о тебе – взлетали. И на несколько секунд невозможно было ничего делать. Таяла. Не понимала, где нахожусь.
Её глаза теплеют. Надо же… таяла?!
– Но, как я понимаю… сейчас их уже нету?
Зачем я это спрашиваю? Кому хочу сделать больно? Никто, кроме меня не виноват в том, что они сложили крылья.
– Да. Уже нет… Но, я надеюсь, когда-нибудь будут ещё.
Пытаюсь улыбнуться.
– Со мной?
– Нет, – она смеется, – с тобой уже никогда не будет… Вообще, с одним человеком бабочки бывают один раз.
Ну а что я хотел услышать?! Что всё у нас так же, как два года назад? Что она так же безумно влюблена? Что бабочки порхают в её животе двадцать четыре часа в сутки?! Или что однажды вновь взлетят? Мне было бы легче от этого?! Ты радуйся, дурачок, что они сложили крылья… теперь расставание будет легким, без боли… Правда, в ней ничего не останется от тебя… А тебе бы хотелось, да?!
Я смотрю ей в глаза. Пытаюсь что-то прочесть. Ей больно? Легко? Она сожалеет о нас? Или ждет уже, что ктото другой нарушит их сон, и они снова захлопают разноцветными крыльями?.. Два года…
– А почему? Почему они сложили крылья? Что я сделал не так?
– Всё. Ты всё сделал не так. И делаешь.
– В смысле? Как это? Мне кажется, я старался заботиться о тебе? Нет?
– Вот именно, что кажется… Ты делал либо то, чего не сделать просто нельзя. Либо, если тебя попросишь.
– Ты всё время так старательно подчеркивала свою независимость… Мне в голову не приходило… Казалось, ты дорожишь ею.
– А что мне ещё делать?! Что делать девушке, которая с семнадцати лет полностью заботится о себе?! Только и выглядеть независимой… Иначе всех заказчиков растеряю.
– Что ты имеешь в виду? – хотя, кажется, я и так догадываюсь о чём она.
– Что вместо заказов… сразу начнут предлагать прокатиться в Испанию… Это в лучшем случае… А то просто в баню позовут.
Наверно, что-то читает в моем лице. Говорит со смехом:
– Не тревожься, у меня нет шенгенской визы. И не было.
– Я и не тревожусь… Какая разница, что было раньше?! Ты же со мной?
– Пока да… Ну, так о твоей заботе… Так вот, как-то я поняла – вся она, только если это будет красиво… цветы среди ночи… или в самую метель вдруг вытащить в магазин – купить шубу… Нет, это красиво. Неожиданно. Эффектно… стихи после ссоры… Но это всё – для тебя… чтобы ты красиво выглядел в моих глазах… А ты, наверное, не знал, что иногда, когда мы ужинали в ресторане с тобой… дома мне нечем было покормить больного пса… А он со мной пятнадцать лет, между прочим… Я родителей в своей жизни видела меньше…
Только сейчас понимаю, как много правды в её словах. И хочется убежать, спрятаться. Забыть, а лучше – стереть этот разговор. Ведь в самом деле представлял… ждал… вот будут морозы, пурга… и я так… везу её на машине и небрежно говорю… слушай, холод такой, пойдем купим тебе шубу. И не успевает она ответить, а я уже остановил машину, ведь говорить начал именно в тот момент, когда приближались к магазину… И-ди-от…
– Подожди. Ты всё время говоришь, как много у тебя заказчиков… то эскизы фасада, то планировки дома… дизайн-проекты квартир… ещё что-то… А дома тебе нечего есть?
– Ну, ладно… что то я перегнула… На самом деле, что бы ты там себе ни представлял, всякий раз я безумно радовалась твоим подаркам… Просто… как объяснить? Ты хочешь, чтобы мне было хорошо рядом с тобой… когда мы встречаемся… Чтобы это всегда был праздник для меня… А что там – когда я одна – тебе не интересно… Потому что помогать мне в той, моей жизни… это будет уже нарушать твой покой… будет выходить за рамки того, что ты отвел для меня… И тогда я поняла, что ты меня не любишь… И бабочек не стало.
А вот я сколько раз говорил себе: ну зачем? Кому она нужна – правда эта?! Ну живешь ты себе, думаешь, что самый замечательный, что свет клином для неё сошелся на тебе, что всё, что ты ни сделаешь, будет для неё радостью и счастьем!!! Ну зачем тебе правда?! Хотел?! Получил?! И что дальше?! Вот теперь ты знаешь – ты не идеал! Не единственное её счастье! Не на все времена! И что?! Как теперь ты с этим будешь?!
А очень просто! Ты же упрямый баран. Давай дальше. И я продолжаю:
– Странно это всё.
– Что странно?
– Ну… всё, что ты говоришь.
– Почему?
– Потому что при этом… ты не уходишь.
– Наверное… ты ещё не всё хорошее уничтожил? Наверное, привыкла… За два-то года? Наверно, ещё на что-то надеюсь.
– На что?
Молчит. Смотрит в окно.
– Просто надеюсь… А потом… как ни странно тебе покажется… ты лучшее, что было в моей жизни.
Я не успеваю ни улыбнуться, ни обрадоваться, ни расслабиться. Она продолжает:
– Просто все предыдущие были ещё хуже.
В свете её рассказа пытаюсь представить себе, что могло быть хуже. А что лучше?
– А что ты ждешь от следующего своего мужчины?
Вообще-то, я надеюсь, что она промолчит. Типа, это будет знак мне, что хотела бы видеть меня своим последним мужчиной… Но нет.
– О! Он будет замечательным! У меня же всё по нарастающей, милый.
Вот что сказать?! И понимаю, что рано или поздно у нас всё закончится. И понимаю, что будут у неё ещё мужчины! Будут. И не один! И уговариваю себя, что должен молиться за её счастье! Чтобы тот, новый… следующий… был так хорош, что забыла бы меня в миг! И навсегда!.. Но где-то там… глубоко внутри… шевелится что-то иное… остаться в её памяти… кем-то… навсегда… единственным… и чтобы бабочки эти чертовы! никогда не вспорхнули!!! Чтобы была счастлива… но как-то… без них… Что я за человек?!.. и я не могу в себе ничего исправить… а волшебной палочки нет… стереть…
– Вот интересно… а за кого ты в конце концов выйдешь замуж? Каким он будет? Твой муж?
– Ну-у-у-у!!! Естественно, брюнет с голубыми глазами. Брутал… В общем, внешне – полная противоположность тебе.
– Это ты, чтобы позлить меня?
– Нет. Просто мне в самом деле нравятся брюнеты с голубыми глазами. Ты вообще – какая-то странность в моих симпатиях… От тебя в нем будет только умение носить красивые костюмы. А ещё я его приучу к нагрудным платочкам.
– Ну, хоть чем-то он будет меня напоминать.
– Нет, дорогой. Он будет так хорош, что тебя я сразу забуду…
– И как увидишь его первый раз, взлетят бабочки? Да?!
– Да… По ним и узнаю его… А ещё он будет мне приносить завтрак в постель по утрам.
– И в этом он будет похож на меня. Я тоже приносил! Смотрю, ты планируешь себе такого же, как я, только брюнета?
Она долго смотрит на меня.
– Ага… И ты приносил завтрак… Пять раз… за два года… В твоем духе… Два раза в самом начале, и три – после ссор, когда оставалась у тебя… Главное, чтобы было красиво – твоя девушка ещё спит, а ты полон внимания к ней, шуршишь на кухне… Яичница с зеленью… ананасовый фреш… Шампанское с клубникой.
– Клубники не было. С кем-то путаешь… Надеюсь, со своими фантазиями.
– Да?! Точно не было? Ты просто так часто уезжал в Москву… так надолго… что мне тут оставалось делать?
– А тебе не кажется, что мне что-то может не нравится в твоих словах?!
– А что тебе остается делать?
А что в самом деле остается делать? Не думаю, что за этими её намеками стоит что-то серьезное… просто… такое у неё сегодня настроение…
– Так значит, с завтраками я не угадал? Было плохо?
В ответ снова слышу совершенно ненужную мне правду.
– Хорошо… Просто, это было не для меня… Для тебя… Покрасоваться, какой ты необыкновенный и внимательный… Пять раз за два года?! Надо же?!.. А мой муж будет меня любить и готовить завтрак каждые выходные.
– Тогда почему так хотела, что бы мы всегда были вместе?
– Уже не знаю… Бабочки же порхали…
Опять эти бабочки… И всё в прошедшем времени… Неужели ничего не осталось? Тогда… что же у нас сейчас?!
– Ну, хорошо, – говорю, – у тебя будет прекрасный муж… Меня эта мысль не очень радует, но… это правильно… А я? Что будет со мной?!
– Ой, милый! С тобой всё просто. Тебя ждет любовь за деньги.
– Даже так?!
– А что ты хотел? Тебе уже немало лет, и девушек всё больше и больше будут интересовать твои кредитные карты, а не ты сам.
– А что же тогда тебя заинтересовало? Что же до сих пор удерживает?
Зря я это спросил. В её глазах… в её мокрых глазах… и так виден ответ. И мои подколки совсем-совсем неуместны.
– А я?!.. Я просто два года назад не вовремя зашла в кафе… и неудачно выбрала столик.
Мне стыдно. За свой вопрос. За её боль. Надо бы что то сделать, но я просто сижу. Кручу в пальцах сигарету.
Теперь её очередь долго смотреть в туман. О чем она думает? О том дне? Одном из первых зимних дней? Таком же тусклом? Почти два года назад? О пустой случайной беседе с немолодым соседом? Беседе, которая продолжается почти семьсот дней и ночей?
– Хотела бы я на тебя взглянуть лет через десять, – она оборачивается ко мне. У неё уставшее, но спокойное и внимательное лицо. – Сколько тебе будет, милый?
– Пятьдесят шесть.
– Нет. Тогда лет через пятнадцать.
– И что?
– Просто встретить тебя… взглянуть… на такого одинокого… никому не нужного… Ты будешь по-прежнему ухожен, вполне элегантен… но ты будешь одиноким стареющим мужчиной, и в глазах твоих будет тоска.
– Вообще-то, у меня семья есть.
– Ага… Есть… Сколько ты с ней времени проводишь? Один месяц из четырех? Отпуск? И то не весь… Сам говоришь, после нашей питерская погода отбила всякое желание там появляться.
Это правда. Это больное. Об этом не люблю говорить. Стараюсь не думать. Работу не выбирают… Вот так у меня сложилось в семье. Но у меня есть семья… и я верю, что когда-нибудь буду с ней снова… А тогда, спрашиваю я себя, почему ты здесь? Зачем тебе эта девушка? За что цепляешься?
– За что ты цепляешься? Это же ненормально?.. Думаешь, у неё там никого нет? Думаешь, сын твой ничего не видит? Не понимает?
На самом деле, это я стараюсь ничего не видеть и не понимать, пока я там. И ни о чем не думать, когда я здесь.
– Перестань, – говорю я, – она тебе ничего плохого не сделала, чтобы говорить о ней гадости… Она – тебе… ничего плохого…
– Извини… мне просто тебя жалко… И на самом деле, мне бы очень не хотелось, что бы ты старился в одиночестве.
Жалко?! Да, сейчас, представляя, как это будет через пятнадцать лет – ей меня жалко. А когда мне будет шестьдесят, а ей – тридцать пять… и она будет тяготиться мною? Моей отдышкой? Моим животом? Дряблым морщинистым лицом? Моим желанием ехать домой отдыхать, вместо того, чтобы продолжать тусить? Ей будет меня жалко? Или будет жалко себя? Будет ей жалко, когда она почувствует, как я перехватил её взгляд на какого-нибудь мужчину?! Будет?! Или она думает, что мне вечно будет сорок пять?! Нет, дорогая моя… вот это-то как раз и будет моим настоящим одиночеством…
– А вот если она узнает про меня? Или ещё про какую-нибудь твою любовницу? А?! Что будет?
Она что, всерьез думает, что поразила меня оригинальностью этого вопроса?! Что будет?! Да ничего не будет!!! Потому что прошло двадцать восемь лет! На три года больше, чем ей самой! Потому, что за это время было слишком много всего, чтобы известие о молодой любовнице могло бы хоть на что-то повлиять!.. потому что она тащила меня из раскореженной машины… едва живого… и как, каким чудом-то нашла?! что подсказало?! потому что когда ей предстояло идти к врачу… как его там?.. маммологу… я молился в церкви… первый и последний раз в своей жизни… молился за неё… потому что мы с ней… с ней, а не с тобой… знаем, что такое, когда нечего есть… в самом деле нечего, потому что на последние деньги нужно ребенку покупать мясо на рынке… Потому что это двадцать восемь лет… бóльшая часть моей жизни…
– Ну… я согласен… Это неприятно было бы… Но ведь так у многих… Ничто не длится вечно… Это не я придумал.
– Чушь. У меня – будет. У моей сестры так, например.
– Ну… что сказать… Разные бывают исключения. Не так уж много твоя сестра в браке. Всё впереди.
– Не смей так говорить о моей сестре!
– Странно… Мою семью можно трогать, а твою нет?
– Да. Мою нельзя.
– Несправедливо.
– Несправедливо то, что я трачу на тебя почти два года своей жизни!
Пафос её слов раздражает. Но только потому, что это правда. Я и сам часто думаю – что ей это дает? Наши отношения?.. Несколько раз она уходила: всё, милый! Всё! Мне надоело!.. Но, она возвращалась. Сперва я сходил с ума… Потом стал убеждать себя – это правильно, это справедливо. Но она возвращалась снова. И снова уходила… А я думал: дай ей, Бог, сил не возвращаться… У меня их точно не хватит сказать – всё… пора заканчивать… И сегодня всё, что я могу… лишь подтолкнуть её…
– Ты говоришь так, будто мы расстались.
– Что ты, милый? Нет. Ещё нет.
– Вот ты выражения выбираешь… А как же это тогда будет?
– Ну, как?! Наверное, как всё… сперва то одно, то другое… то я устала, то ты допоздна на работе, но будем реже видеться… Чаще проводить вечера друг без друга… Потихоньку отвыкать.
– Но пока такого не было… Мы каждый, ну, почти каждый вечер вместе. И почти каждую ночь.
– Да. Но, я всё чаще долго не засыпаю.
– Да, я заметил.
– Лежу… смотрю в окно… в потолок… на тебя…
– И?
Она отворачивается. Потом говорит:
– И спрашиваю себя – что я тут делаю?
Я не ожидал таких слов. Мне нечего ей сказать.
– Мне плохо… меня всё раздражает… Пружины, шум за окном, свет этого фонаря… Всё… Мне плохо у тебя… Даже не так. Мне всё чаще плохо рядом с тобой… а без тебя – просто невозможно… Я понимаю, что фонарь тут был всегда… и ты не изменился… Но раньше были бабочки, и всё остальное не имело значения… А сейчас их нет… Их так не хватает, милый… Так не хватает…
Она роняет голову на ладони, а я отворачиваюсь к окну… Я не думал, что будет так трудно всё это слышать… Слышать и продолжать сидеть. Не встать, не подойти к ней, не прекратить одним словом, прикосновением весь этот кошмар… Всё чаще вечера врозь… а два года вместе… мысль, что кто-то будет рядом с ней… она будет украдкой поглядывать на него… потом ловить его взгляды… они будут ехать в такси… и кто кого спросит, куда они едут? К ней? К нему?.. и чтобы всё это было, мне надо отпустить её… ради неё же самой… отказаться… хотя у меня… у меня-то нет ни одной причины, чтобы отказаться от неё…
– Вот интересно, долго ты будешь одна?
– Милый, посмотри на меня. По-твоему, я могу долго оставаться одна? Ты что же думаешь, никто не пытается мне уделить внимание?
– Это совсем другое. Одно дело – ты нравишься, другое – тебе.
– Ну, за пару месяцев точно кто-то найдется.
– Два месяца?! А как же гормоны?
Она смеется.
– Ну, это совсем другое. Пятница. Клуб. Три ночи. Выпито уже три по сто виски… никаких тормозов… И тебе задают вопрос – куда поедем?!
– Вот так просто?!
– Ну, шучу. Нет, конечно… Есть же чудесный телефон. А там – куча номеров… Листаешь… А-а-а-а… вот с этим ничего так, неплохо было…
– И что?! – у меня уже темно перед глазами. – Звонишь?
– Милый, не напрягайся так. Я, если по началу, и буду кого-то искать для секса – буду звонить тебе первому.
– А знаешь, у меня к тебе есть просьба… Если ты решишь расстаться – не звони мне больше… и на мои звонки не отвечай. И не предупреждай меня, что это наш последний вечер. Или ночь… Мне бы не хотелось считать минуты.
Ладно?
– А когда это ты мне звонил? Всегда звонила я. Побешусь, побешусь… потом соскучусь и звоню… И я… на самом деле… даже не знаю… как такое может быть, что мы расстанемся… Я тебе всё прощала… рано или поздно привыкала ко всему… соглашалась… звонки твоих бывших… пусть и просто так они были, но ты с ними разговаривал… твои поездки к жене… твоё невнимание ко мне… Я не знаю, что должно ещё случиться, чтобы я ушла…
На этот раз встаю. Обхожу стол. Обнимаю её за плечи. Целую в волосы.
– Я по тебе тоже всегда скучаю. Не звоню – да. Но скучаю очень. Невозможно просто, это правда.
Её рука притягивает меня.
– Ты мой любимый. Мой родной.
– Моя дорогая.
У неё мягкие губы. Невыносима мысль, что будут целовать кого-то другого.
– Пойдем, – говорю, – уже время. Сейчас начнется.
Но ещё несколько секунд её руки удерживают меня… Её отпустило. Она со мной. Ещё какое-то время мы будем вместе… Впереди у нас ещё немного радости, и много боли… Весь это разговор ничем не закончился. Нам предстоит вновь вернуться к нему. Пройти всё заново и, может быть, сделать, наконец, последний шаг…
В зале гаснет свет. Мы держимся за руки. Она до боли сжимает мне пальцы. Её голова на моем плече. Чудесные волосы. Самые мягкие на свете. Поворачиваюсь к ней. Тут же тянется губами. Моя дорогая.
Её шепот:
– Я люблю тебя.
– А я тебя.
– Как? Как любишь?
– Очень-очень-очень…
Снова прижимается ко мне. Кладет вторую руку на плечо и так же сильно сжимает.
– Нет, – говорит, – ни фига ты меня не любишь… Просто тебе хорошо со мной… Потому и бабочек нету.
Глажу её лицо, целую.
– Давай смотреть фильм, дорогая.
КАК Я СТАЛ ВЗРОСЛЫМ
… иногда мне хочется ответить в разговоре – «А что такое? Не умрешь»…
Я стал взрослым в сорок три года. К тому времени я двадцать один год был женат. У меня было двое детей. Два высших образования и одно незаконченное. Я год просидел без работы и знал, что такое, когда нечего есть. В 90-е годы я потерял магазин, но сохранил жизнь. Построил дом, вырастил огромный каштан. Написал и издал роман. Был преуспевающим адвокатом. Стал вполне влиятельным чиновником. Одна женщина из-за меня ушла от мужа… Но взрослым я стал только в сорок три года.
Именно тогда я впервые принял решение сам. Ни с кем не советуясь. Просто объявил о нём тем, кто в этот момент был рядом и кого это как-то касалось. Принял и исполнил. И когда я говорил о нем, было, наверное, что-то такое в моих интонациях, отчего мне никто не возразил. Наверное, было понятно, что это именно решение, а не повод для обсуждения.
Помню, когда я говорил о своем разводе, о переезде, о доме – каким ему быть, его планировке… вроде, всё это и подавалось как решение… а получалось… не знаю – диалог, обсуждение, компромисс, выход из положения. Всё, что угодно, но от моего первоначального решения, там мало что оставалось…
А тут всё было моё. И это было страшно. Я решил усыпить свою собаку…
Он был со мной почти четырнадцать лет. Появился на моё тридцатилетие. С ним я из молодого человека превратился в мужчину средних лет. А он успел состариться…
Мой пес. Который всех любил, всем радовался. Мой непослушный пес, которого иной раз не дозваться было на улице, но который, однако, никогда не ел без команды «кушать». Мой огромный пес. Самый добродушный в мире. Но он с рождения дочки не отходил от неё, её коляски. Весь напрягался, стоило только кому-то двинуться в её сторону. И угроза в его позе виделась однозначно. Мой маленький пес, который щенком улепётывал от огромного ротвейлера, запрыгивал мне на руки, а потом ещё долго не мог стоять на лапах от пережитого страха. Мой любимый пес, который по звуку лифта чувствовал своих и уже стоял весь напружиненный у входа, подергивал попой, что-то там даже потявкивал, хотя вообще он был большой молчун. Мой ленивый пес, который по утрам приходил в спальню, клал морду на кровать, шумно вздыхал – хотел уже гулять, но стоило ему сказать «ложись», тут же заскакивал и, свернувшись клубком, мог проспать ещё час. Мой хулиганистый зверь, который однажды распатронил и разнес по всей квартире двухкилограммовый пакет муки и, когда я вошел, виновато сидел в углу, переминаясь на месте от радости, что видит меня, но не покидая его. Мой самый интеллигентный пес, который не сгрыз ни одного тапка, туфли, ни вообще чего бы то ни было, но сжевал в промокашку первую заработанную мной тысячу долларов.
Мой пес. Мой любимый зверька. Мой Пунч. Пунчер…
Это не была его кличка. Просто он был боксером. А в боксе есть такой термин «панч». Панч, пунч… невелика разница. Как-то так и пристала…
Всё было, как в учебнике по менеджменту. Информация. Осознание. Решение. Оценка ресурсов и возможностей. Исполнение.
Всё это заняло неделю…
В понедельник вечером мы гуляли. Обычный наш маршрут – по скверу вдоль проспекта. Туда и обратно. Полчаса… И в какой то момент обернувшись, я увидел… а мой пес-то… он ведь не смог поднять лапу… попробовал, но не устоял… и присел, как щенок… Мгновение, взгляд – мой на него, его на меня… Информация. И на самом деле – её много. Просто я не замечал… Не замечал, что ходит он сгорбясь. Что рельеф его тела, это уже давно не упругие, анатомически отлитые мышцы, а просто худоба. Что со своего коврика он поднимается с трудом. А перед лестницей из пяти ступеней стоит, вздыхает, словно набирается сил. Что он давно уже не доедает. Даже мясо в чистом виде. Не слышит звука лифта. Что уже давно он не тянет меня на прогулках куда-то вперед, а всё больше тащится позади. Не делает стойку, увидев других собак, а только, опустив голову, провожает взглядом…
Информация. Её было много. Просто она не доходила до меня. Не замечалась, не складывалась в картину… Год назад ему удалили поджелудочную… Доктор уже тогда предлагал усыпить. Он будет мучиться, сказал он. И вы ничем ему не поможете. Он будет мучиться сам, мучить вас. Его будет тошнить. Наступит недержание. Как вы на всё это будете смотреть?
А тогда смотрели легко. Операция прошла удачно. Никаких метастазов. Почти сразу было видно, что ему стало легче. Он даже немного поправился. Даже что-то там вроде попыток бежать было. И ни о чем плохом думать не хотелось. До сегодняшнего дня.
Что ж, информация у меня была. Полная, исчерпывающая, однозначная. Было понимание. Я только ещё решение не принял.
Я подошел к нему. Присел. Обнял. Слушал, как он вздыхает. Ну, он всегда был любителем повздыхать. К его брылястой морде, со слегка опущенными нижними веками очень шло. Такой вздох, типа, глубокое понимание жизни. Особенно трогательно это выходило, когда его прогоняли от праздничного стола. Отойдет шага на три-четыре. Голова опущена. Слегка обернется. Глаза темные, большие, глубокие. Грустные. Вздохнет и идет дальше – нет в жизни справедливости…
…Совсем нет. Тогда, год назад, это была беседа с врачом. И что бы тогда ни решили… в беседе участвовало несколько. И оно было бы общим… А тут я оказался один…
И я не знаю откуда оно взялось, когда, в какую секунду. Но вдруг осознал его в себе как данность. Только оно. Только такое. Только сейчас… Да, сейчас. Пока жена с дочкой далеко. При них будет невозможно. И при них будет невозможно наблюдать то, о чём предупреждал доктор…
Он вздыхал. А я обнимал его за шею. Крепко-крепко. Боялся встать, отпустить… И, хотя я не знал как, где-то уже был предопределен каждый шаг, и часы тикали. Их было ещё много, этих часов. Но их уже можно было сосчитать…
Мы вернулись домой. Я вымыл ему лапы. Сварил кашу на мясе. Остудил. Накромсал мелкими кусочками вырезку.
– Кушай, – тихо сказал я. Кого я хотел проверить? Его?! Правильность своего решения?! Он сидел и смотрел на меня. Я сделал пригласительный жест рукой. Ну, вот. Теперь ест. Правда, так же без аппетита особого… Я вдруг понял, что мне предстоит его покормить ещё десять раз… Всего десять раз. Сварить кашу. Остудить. Нарезать мясо. Вытереть после еды морду… Десять раз… Почему-то уже тогда знал, что это будет пятница…
Я опустился на пол. Прислонился к стиральной машинке и заплакал. А он не слышал.
Спал я очень плохо. Бесконечная дрема. Погружаешься в сон, но какая-то мысль, и ты снова всплываешь и долго лежишь с открытыми глазами… Ни о чём особо я не думал. Так… что-то вспоминалось, как вспышки… Мелькала какая-то мысль, что своим надо будет как-то сказать… Или наврать? Но это можно жене с дочкой – они далеко и будут только через восемь дней… А вот родителям – не получится… Да, надо что-то говорить… Но, наверное, в последний момент? Да?! Что ещё… подумалось, надо покопаться в интернете… как это всё делается… Но это – завтра. На сегодня хватит решений… И вообще хватит… Я слышал, как он храпел там у себя на коврике… как цокали его когти, когда он переходил с места на место… И ведь он ничего не знает. Я знаю, а он – нет… И мы живем под одной крышей, как раньше, все тринадцать лет… как ещё вчера вечером, сегодня утром… Странное ощущение – живет… сопит… ходит с места на место… выбирает, где лучше… для него всё, как всегда… А на самом деле всё изменилось… Для него изменилось, а он не знает и потому спокойно спит… Для меня – всё останется, но я знаю и нет мне покоя…
Это было в понедельник.
На работу я приехал только к одиннадцати. Я и не думал, что Москва в это время такая пустая. Как же хорошо ехал – небыстро, но и без пробок. Солнце светило. «РетроFM» развлекало меня. Почему бы так всегда не ездить? К одиннадцати? Вот что изменится?! Никто мне не звонит. Ни руководитель, ни подчиненные. Всё идет, всё происходит. Чем подрываться в полседьмого? Что-то там изображать на коврике… типа йоги? И в полвосьмого лететь на работу? Только мельком и увидев жену и дочку?.. А ведь я мог бы поболтать с ними за завтраком. Проводить дочку в школу. Держа за руку, между прочим. О чём-то с ней поболтать? Дома ведь так просто не скажешь: как дела? Что нового? И что она тебе на это ответит? Что-нибудь столь же дежурное?.. А так идешь… а кто это с тобой поздоровался? Из другого класса? А вы дружите со старшеклассниками? Аа-а-а-а, ты с ними в баскетбол играешь… Только ты?.. И ваш разговор пошел, пошел… и нет ничего лучше в такое утро, чем рассказ твоей дочки. Рассказ, который льется уже сам собой без всяких вопросов… А потом ты можешь с женой доехать до «Кофе Хауза» у метро. Выпить по чашке кофе. И тоже немножко поболтать. Не всегда будет такая возможность ведь… Да хотя бы один посидеть. Посмотреть, как просыпается, раскачивается и начинает суетиться город… Или… пойти гулять со своим псом. Любимым псом. Которому уже больше тринадцати лет. Пойти гулять не когда это тебе удобно. И настолько – насколько тебе это удобно. А тогда, когда он проснется. Выспится, потянется, зевая во всю пасть, и в своем хорошем собачьем настроении побежит к тебе, притащит поводок. И вы пойдете туда, куда ему хочется… Понятно – собака в городе должна подстраиваться под хозяина, под ритм его жизни. Но ведь наступает день, когда, наверное, уже ты должен подстраиваться под него? Да?! А когда?.. Я подстроился вчера. А когда надо было? Может быть, год назад?!
Сегодня утром я не стал его будить. Я вышел в коридор. Он уютно спал на своем матрасике в углу. И я подумал, что ничего не случится, если сегодня он выспится. И, уже собранный для прогулки, я ещё почти два часа валялся перед телевизором, щелкал каналами… В девять он сам пришел. Выспавшийся, довольный и, наверное, удивленный такому началу дня.
Мы гуляли. Я никуда не спешил. Не звал его, не тянул. Он шел куда хотел. Обнюхивал, осматривал, оглядывался по сторонам. Делал свои дела. Подолгу стоял, вздыхая. Снова куда-то брел. А я за ним. Иногда он оборачивался – смотрел на меня. Наверное, удивлялся – всё сегодня не так… А я старался не смотреть на него, не встречаться взглядом. Взгляды возвращали бы нас друг к другу, связывали. А то что я решил… требовало забыть всё… Не смотреть, не думать, не вспоминать, не сомневаться… И пусть идут часы, их всё меньше… Скоро всё кончится… Просто будь с ним внимателен и добр… Любить не надо… просто внимание.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.