Текст книги "Плейлист «Долго и счастливо»"

Глава 40
Джейсон

♪ ABOUT TODAY | THE NATIONAL

Я проснулся, будто очнувшись после комы. Слой за слоем сдирал с себя забытье и выбирался наружу.

Зря я смешал «амбиен» с бурбоном, но, когда Зейн занесла таблетки, во мне уже был стакан виски. После трех «ред буллов» и разговора со Слоан мне нужно было выпить, и, честно говоря, я совершенно забыл, что обещал принимать снотворное.

На столике стояли два стакана, я взял тот, что с водой, и залпом выпил. Потом стал бродить по комнате в поисках гостиничного телефона, чтобы позвонить Слоан. Свет, просачивающийся сквозь щель между шторами, так сильно слепил глаза, что пришлось отвернуться.

Звонок сразу переключился на голосовую почту.

А с этим «амбиеном» шутки плохи. Я вырубился, не успев забраться под одеяло. Даже не помню, как разделся. Черт, я даже не помню, как добрался до кровати.

У меня в руках зазвонил телефон. Я потер глаза и ответил:

– Что случилось?

– Ты говорил со Слоан? – это была Зейн.

– Сегодня – нет. А что? – Я почесал бороду.

– Уже поднимаюсь, открывай дверь. Слоан приезжала вчера, но встретила Лолу в твоем номере.

– Что?! – Я соскочил с места.

– Плохие новости. Через секунду буду у тебя.

Я побежал натягивать штаны.

Зейн забарабанила в дверь, и я поторопился ее впустить. Она начала без вступлений.

– Сегодня за завтраком встретила Кортни. Она мне все и рассказала. Лола приехала вчера вечером. Поселилась у Джессы. В это время к тебе постучалась Слоан. Видимо, ты оставил межкомнатную дверь незапертой, потому что Лола вошла в твой номер и открыла Слоан.

Она взялась за ручку, и, конечно же, дверь со скрипом отворилась.

Черт, я ничего не помню из того, что делал вчера. От снотворного и виски голова совсем не соображала.

Я кинулся к телефону и снова набрал Слоан, но опять попал на автоответчик. Голосовой ящик был полон.

Тогда я ринулся к двери Джессы и начал колотить в нее.

– Джесса! Открой!

На пороге появилась сонная Джесса. За ее спиной проскользнула Лола. На ней были только трусики и толстовка из моего мерча. Господи, неужели она открыла Слоан в таком виде?

– Ты вчера впустила Лолу в мой номер? – закричал я.

Джесса поправила розовые волосы и зевнула.

– Ну да. В час ночи какая-то чокнутая колошматила в твою дверь.

– Этой чокнутой была Слоан. О чем ты, черт возьми, думала?

У Джессы глаза полезли на лоб.

– Это была Сло… Твою мать. Блин, но она так громко стучала. Мы подумали, что-то случилось. Лола пыталась тебя разбудить, но ты не реагировал. Она даже кровать пнула.

Я не дал ей закончить и захлопнул перед ней дверь.

– Черт! – Я заметался по комнате. – Надо ее найти. Мы сильно поругались.

Зейн сохраняла спокойствие.

– Знаешь, куда она могла пойти? У нее есть родственники в Вегасе? Друзья?

– Не знаю. Думаю, что нет. – Словно рой черных мух, меня накрыла паника.

Я забегал по комнате, спотыкаясь о свои ботинки, натянул футболку и носки. Держа телефон плечом, я без толку звонил ей на автоответчик. Она, должно быть, с ума сходит. Черт, что бы я подумал на ее месте?

– Ладно, – сказала Зейн. – Будем обзванивать гостиницы. Пусть Кортни съездит в аэропорт, может, она там. А ты останешься здесь на случай, если Слоан вернется.

Если она в городе, мы никогда ее не найдем. Это Вегас – здесь тысячи гостиниц. Она могла взять машину и вернуться в Калифорнию. Может, поехала к Кристен, но я не мог позвонить ни Кристен, ни Джошу, потому что, черт возьми, разбил свой телефон вдребезги. Где они живут, я тоже не помню, я был у них всего лишь один раз.

Зазвонил телефон, и я схватил трубку. Это был Эрни.

– Ты зачем вчера дымогенератор расколошматил? А дальше что? Будешь номера в гостиницах громить?

– Эрни, я не могу найти Слоан. – Я опустился на стул и закрыл лицо руками, пытаясь восстановить дыхание. Я рассказал ему все. Звонить ему я не собирался, потому что он ничем не мог мне помочь, но Эрни предложил найти адрес Кристен и съездить туда.

По крайней мере, теперь хоть что-то завертелось. Я даже не знал, может, Слоан написала мне или оставила голосовое сообщение – телефона у меня не было.

Я боялся выходить, чтобы не пропустить новости. Метался, словно загнанный в клетку зверь. Раз за разом набирал ее номер в надежде, что смогу дозвониться.

Меня трясло от нарастающей внутри тревоги. Невыносимо. Стены давили так, что находиться в номере было уже нестерпимо.

У нее нет ни дома, ни работы. Она может бесследно исчезнуть в этом мире, и я никогда ее не найду.

Прошло два часа, и никаких новостей.

Я сидел за столом и просто ждал, когда из номера Джессы вдруг постучали.

Я тут же вскочил, надеясь на лучшее. Открыв дверь, я увидел ошалевшую Джессу.

– Джейсон, Лола зашла в туалет и не выходит.

– Это что, твою мать, шутка? – пренебрежительно бросил я. – Да мне плевать, что она делает. – Я хотел закрыть дверь.

Но соседка бросилась вперед.

– Джейсон, я знаю, ты сердишься, но ты должен помочь. Все очень плохо. Просто пойдем со мной!

– Нет. – Я снова попытался закрыть дверь.

– Джейсон!

Я сдался и раздраженно убрал руку. Джесса влетела в мою комнату.

Только этого мне не хватало. У меня не был ни сил, ни терпения выяснять, что Лола здесь делает. Неужели ее включили в тур? И таким образом решили мне об этом сообщить? Бросили ее мне на колени, чтобы я с ней нянчился, и даже, твою мать, не позвонили?

Я не мог сосредоточиться. Я думал только о Слоан. Больше ни о чем.

– Позови кого-нибудь еще, – посоветовал я, устало опустившись на стул. – Мне сейчас не до этого.

Она нетерпеливо переступала с ноги на ногу.

– Джейсон, ну не будь козлом, пойдем. Вчера у нее был суд с ее менеджером. И она вся на нервах.

– Что еще за суд? – Я потер бровь.

Она раздраженно фыркнула.

– Об этом во всех новостях трубят. Не видел? Как он украл у нее все деньги? Вчера ему предписали все вернуть, но денег уже нет. У него то ли игровая зависимость, то ли еще что-то. Она никогда ничего не вернет. Она сломлена. Она банкрот. Ей конец. Я на двадцать минут вышла, а когда вернулась, она закрылась в туалете. И посмотри, – она метнулась в свою комнату и через секунду вернулась с пучком длинных рыжих волос. – Она отрезала себе волосы. Все.

– Играет на публику, – хмыкнул я. – Ничего нового.

Она бросила на меня сердитый взгляд и швырнула волосы на тумбочку под телевизором.

– Да что с тобой такое?

Я уставился на нее.

– Что со мной такое? Не знаю, давай разберемся. Она написала обо мне пошлую песню. Подставила под папарацци. Облапала на красной дорожке. Несколько месяцев домогалась. А теперь еще и эта фигня со Слоан? Она столько раз пыталась разрушить мою жизнь. Пусть теперь идет в жопу.

Джесса возмущенно фыркнула.

– Она хоть раз говорила, что песня о тебе? А ты разве не о жизни пишешь? И что-то я не замечала, чтобы ты жаловался на те фотки, когда твоя популярность в «Твиттере» поползла вверх. Благодаря ей каждая женщина во вселенной знает твое имя. Она пыталась тебе помочь.

Я грустно рассмеялся.

– То есть мне стоит ее поблагодарить за то, что она схватила меня за член?

Джесса покачала головой.

– Ты ей нравишься, Джейсон. Она хреново проявляет свои чувства? Да, хреново. Ей нужна помощь. Она снова больна, но не пьет таблетки, а всем, кроме меня, на это плевать. Урод, который должен был о ней заботиться, обманул ее и сделал все возможное, чтобы она оставалась в таком состоянии, потому что ему так было выгоднее. Она на мели. Студия может в любую секунду от нее избавиться, еще и ты вышвырнул ее из тура. Она приехала просить тебя взять ее обратно. Она не хотела тебе навредить.

Я стиснул зубы.

– Если она думает, что я возьму ее к себе после всего, что она сделала Слоан… – прорычал я. – Никогда.

– Что? – Джесса удивленно заморгала. – Она ничего Слоан не сделала.

– Да черта с два. Она разбила стекла в машине, проколола шины, наняла людей, которые слали ей на телефон всякие гадости…

Джесса засмеялась. Так неожиданно, что я оторопел. В ней будто зазвенели веселые колокольчики.

– Что? – раздраженно спросил я.

– Приди в себя. Ей не нужна твоя подружка. Серьезно. Это же все они.

Я недовольно замотал головой.

– Кто «они»?

Она обвела руками вокруг себя.

– Они. Вот это все. Вся эта индустрия. Эти люди. Обычное дело. Они всегда избавляют звезд от подружек. Или бойфрендов. Неважно.

– Что за чушь ты несешь?

Джесса закатила глаза, будто разговаривала с идиотом.

– Зачем им Слоан? Как она поможет продажам? – Она вскинула голову. – Как-то раз, на вторых гастролях, когда я была у Лолы на разогреве, она влюбилась в одного парня из подтанцовки, Мэтью. Им это не понравилось. Они хотели, чтобы ее мужчина способствовал продвижению. Лил Уэйн, например. Сначала они предложили Мэтью другую, более высокооплачиваемую, работу. Он отказался. Тогда они стали ему угрожать. А когда это не сработало, с ним произошел «несчастный случай», – она изобразила в воздухе кавычки, – в Москве на него напали и раздробили ему колено. Больше он танцевать не смог. И с тех пор она его не видела. Вот как они работают. Им невыгодно, чтобы восходящие суперзвезды водились неизвестно с кем. Ты и Лола? – Она наклонилась вперед. – Подумай об этом. Такие истории нравятся всем.

Я не сводил с нее глаз.

– Нет, – замотал я головой. – Не может быть.

– Может, может, – самодовольно улыбнулась она. У этих людей нет ничего святого. Ты даже не представляешь, насколько омерзительна вся эта индустрия. Я с Лолой с самого начала. Ты не поверишь, через что они заставили ее пройти. – Она стала загибать пальцы. – Жесточайшие диеты в шестнадцать, пока у нее не началось расстройство пищевого поведения. Они слили ее интимные записи таблоидам. Силой заставили лечь под нож пластического хирурга. Назначали ей дерьмовых агентов и менеджеров, чтобы контролировать ее. Они даже подкупили ее личную помощницу, чтобы та незаметно ее фотографировала. И ты думаешь, они не способны разбить машину?

Я долго и серьезно смотрел на Джессу.

– Если бы я знала, что ты не в курсе, то давно бы уже все тебе рассказала. – Она покачала головой. – Пойми, пока фанаты не захотят видеть рядом с тобой Слоан вместо какой-нибудь звезды, она всегда будет под прицелом. Они вложили в тебя слишком много денег. Я бы на твоем месте порвала с ней. Это мое личное мнение. Ничего не имею против Слоан.

Я перевел взгляд с Джессы на ее комнату, где в туалете все еще сидела Лола.

Разве такое возможно?

И вдруг до меня дошло. В голове что-то щелкнуло, будто часы пробили полночь. Это же очевидно, и почему я сразу об этом не подумал?

Вокруг Лолы всегда кишели папарацци. Постоянно. Как бы она посреди дня разбила машину? Ее бы точно поймали в кадр и в этот же день выложили снимки на TMZ.

В пьяном угаре она, конечно, могла повредить машину. Никто в этом и не сомневается. Но она не умела планировать. Действовала по наитию. Безрассудно и опрометчиво. Заводить десятки фейковых номеров, чтобы анонимно донимать Слоан? Да она даже не в курсе, как это провернуть, тем более в ее-то состоянии.

И кое-что еще…

Та ночь у моего трейлера.

Я уже знал, что код Лоле дала моя студия. Но все это время я думал, что это ее инициатива. Что она специально подставила меня под объективы папарацци, ну или просто пришла меня домогаться. Но я кое-что вспомнил.

Лола говорила, что я попросил ее прийти. Что я щелкнул пальцами, и она тут же прибежала. В тот момент я не придал этому значения, она была в хлам пьяна. Но сейчас…

Они ей солгали.

Они прислали ее.

У меня пересохло во рту.

– Черт возьми, моя студия, – прошептал я.

Не Лола. Лола тут ни при чем.

Комната вокруг меня завращалась.

Это все они. Моя личная жизнь – их повестка дня. Это продажи, и Слоан в эту историю не вписывается. Я подвергаю ее опасности. Она в опасности, потому что я заключил сделку с дьяволом…

А Лола…

Она с шестнадцати лет крутится на этой карусели. Ее эксплуатируют, ею манипулируют, ее никто не защищает. У нее нет ни Эрни, ни Зейн. Она больна, но нет никого, кто бы хотел ей помочь.

Она мне не враг. Она не собиралась мне досаждать. Она всего лишь пешка.

Как я.

Я вскочил и со всех ног ринулся в туалет Джессы.

– Лола, – я подергал за ручку. – Лола, впусти меня.

Тишина.

Я постучал.

– Лола, мне надо убедиться, что с тобой все хорошо. Если не откроешь, мне придется выломать дверь.

Тишина.

Я взглянул на Джессу. Она стояла рядом и кусала губы.

– Отойди. – Я сделал шаг назад и со всей силы ударил плечом в дверь. На четвертый раз замок поддался, и дверь распахнулась.

У меня похолодело внутри.

Лола сидела возле унитаза, упершись коленками в подбородок. На белой плитке валялись испачканные кровью ножницы. Волосы вырваны клочками, местами вместе с кожей. Левый рукав ее белоснежной толстовки в пятнах крови. Джесса бросилась к подруге. Я опустился на колени рядом с Лолой. Кругом валялись десятки пустых бутылочек водки из мини-бара.

– Эй, – тихонько позвал я.

Опухшие глаза смотрели вперед, по щекам стекали черные струйки туши и встречались под подбородком.

Она позволила мне взять себя за запястье и осторожно оттянуть рукав. Вся рука была исполосована небольшими тонкими порезами. Порезы были неглубокими и уже начали затягиваться.

– Она в порядке, – я взглянул на Джессу.

Та стояла с широко раскрытыми глазами.

– Джейсон, я не переношу вида крови.

– Ладно. Я все сделаю. Принеси ей кофе и бутылку воды.

Она кивнула и убежала.

Я снова повернулся к Лоле.

– Я промою твои раны, ладно? – медленно проговорил я. – Давай снимем твою одежду.

Зеленые глаза наконец посмотрели на меня, будто она только поняла, что я здесь.

Лола, словно уставший ребенок, позволила мне снять с нее толстовку. Под ней оказалась майка. Я накинул ей на плечи свою рубашку. Потом смочил теплой водой салфетку и приложил к порезам. Она сидела и пустыми глазами смотрела перед собой.

На мои вопросы Лола не отвечала, поэтому я действовал молча. Прошло несколько минут, прежде чем она заговорила.

– У меня ничего нет, – тихо произнесла она.

Я замер и посмотрел на нее. Лола отрешенно глядела куда-то в комнату.

– У меня ничего не осталось. Мне даже негде жить.

Черт. Значит, Джесса права: все действительно плохо.

Как же так? Перенести столько испытаний, столько мучиться, а в конце концов остаться ни с чем и даже без денег, чтобы себя утешить.

Неудивительно, что она пыталась прорваться на эти гастроли.

Ведь мы зарабатываем именно за счет туров. И Эрни прав: сама она не выберется. Черт возьми, я и сам-то вряд ли выживу, хоть и держу себя в руках. Студия ни за что не будет вкладываться в ее гастроли, пока Лола в таком состоянии. Но прицепить ее ко мне? Легко. Три дуэта за концерт, и с нее хватит. И даже если она уйдет, шоу на этом не закончится.

Идеальное решение ее проблем. А может, единственное. Какой у нее выбор? Она не может просто уйти со сцены и сгинуть в безвестности, не может сменить работу и заняться чем-то другим. Ведь она Лола, твою мать, Симон.

– Ты ела сегодня? – спросил я.

Она помотала головой.

– Ладно. Давай уложим тебя в постель и закажем что-нибудь поесть.

Она изучала меня своими грустными зелеными глазами, которые я едва узнавал, словно побитая собака, готовая в любой момент убежать.

Я встал и протянул ей руку.

– Готова?

Она взглянула на мою ладонь, мой маленький белый флаг, и у нее задрожал подбородок. Потом она согнулась пополам, уткнулась лицом в колени и заплакала.

Я сел рядом и обнял ее.

– Эй, все будет хорошо, – прошептал я. – Ты начнешь все заново. Начнешь прямо сейчас.

Она плакала навзрыд, а я сидел на холодной плитке и держал ее за руку.

Вернулась Джесса, с кофе и водой, и устроилась с другой стороны. Так мы сидели, пока Лола окончательно не успокоилась.

– Лола, посмотри на меня. – Я дождался, пока ее остекленевший взгляд не остановился на мне. – Я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Понимаешь? Если мы сможем договориться с реабилитационным центром, ты ляжешь туда?

Она долго молчала и, глядя в пол, кивнула. Потом подняла заплаканные глаза на меня.

– Только не говори им, где я. Они пришлют фотографов. Увезешь меня сам? – Ее вопрос прозвучал так по-детски, что у меня сжалось сердце.

– Конечно, увезу. И никто не узнает, где ты. Обещаю.

Я заказал для нее сэндвич. Пока она, укутавшись в одеяло, ела, я сидел рядом, а Джесса принялась звонить в частный реабилитационный центр.

От Слоан новостей не было. Кортни вернулась с пустыми руками. В аэропорту Слоан не оказалось, а все наши звонки переводились на голосовую почту.

Я принес свою машинку и состриг с головы Лолы оставшиеся волосы. Затем передал ее Джессе и Кортни, чтобы они привели ее в порядок, прежде чем мы отправимся в центр, а сам вернулся к себе.

Не успел я сесть на кровать, как в дверь постучали. Я бросился открывать и даже забыл посмотреть в глазок.

В коридоре стояли Слоан и Такер.

Я схватил ее в охапку и, не говоря ни слова, затащил в номер. В ту же секунду я снова стал единым целым.

– Прости, – сказала она, плача. – Я так расстроилась и не знала, что делать, а потом все обдумала и поняла, что ты никогда бы мне не изменил…

Я провел пальцами по ее волосам и прижал к себе. Будто наконец добежал до финиша и свалился без сил. Такер выл, скулил и прыгал у моих ног. Я закрыл глаза и прижался лбом к ее лбу.

– Слоан…

– Я проехала полдороги до Кристен, но потом развернулась, потому что знала: всему этому наверняка есть объяснение. Прости меня, Джейсон, я должна тебе доверять.

– Ты не закончила картину, – прошептал я.

Она покачала головой.

– Черт с ней. Я остаюсь с тобой.

Я дышал и не мог ею надышаться. Потом отпрянул и посмотрел на нее. Красный нос, опухшие глаза. Самая красивая женщина в мире. Женщина, которая должна стать моей женой, но я никогда не сделаю ей предложение. Потому что моя работа лишила нас романтических вечеров, прекрасных моментов и в конечном итоге жизни, которую можно разделить друг с другом. Моя вторая половинка.

Женщина, которую я должен отпустить.

Чтобы решиться на это, мне придется собрать все свои внутренние силы. Но я должен. Цена, которую ей придется заплатить за жизнь со мной, стала слишком высока.

Это опасно. Теперь я знаю. Они обязательно разведут нас – это всего лишь вопрос времени. Они способны на все, и я не смогу ее защитить. Вдруг в следующий раз они прибегнут к насилию? Сломают ей руку, и она больше не сможет рисовать.

Угроза исходила не от какого-нибудь сумасшедшего фаната, от которого бы защитили вооруженные телохранители и надежные стены, а изнутри. Они всегда знают, где я нахожусь – где находится Слоан. У них есть к нам доступ. Они могут подкупить администратора. Человека, который убирается в нашем номере. Кого угодно. И чем популярнее я становлюсь, тем выше такая вероятность. Кто за всем этим стоит? Я никогда не узнаю.

И это нельзя было назвать жизнью.

Жертвовать приходилось ей.

Мои обещания ничего не значат и никогда не сбудутся. Мы никогда не будем жить по соседству с Кристен и Джошем, потому что наш дом – автобус. Мы никогда не будем растить своих детей вместе с ними. У нас никогда не будет нормальной жизни.

А я хотел, чтобы у нее было все. Я хотел, чтобы она могла готовить, вести блог и спать в одной кровати больше двух ночей подряд. Я хотел, чтобы она стала великой художницей, потому что знал, что она может. Я хотел, чтобы у нее были дети и ей не пришлось воспитывать их в одиночку или таскать по стране, чтобы они не забыли отца. Она всего этого заслуживала и даже больше.

А я не мог ей этого дать.

Я знал, что она никогда не бросит меня. И доказательством было ее возвращение. Чтобы быть здесь, чтобы я таскал ее, словно чемодан, по всей стране, она бросила свою картину, почти законченную. И если я буду с ней откровенен, если признаюсь, в какой опасности она находится, Слоан просто отмахнется. Скажет, что ее этим не напугать и им от нее не избавиться.

Я – всего лишь наемный слуга. Я в западне. Но обрекать ее на такую жизнь больше не смею.

Я набрал в легкие побольше воздуха, выдохнул и начал:

– Слоан, нам надо поговорить.

Она смотрела на меня заплаканными глазами. Этих красивых глаз я больше никогда не увижу.

Ложь, которую я собирался ей сказать, ядом разливалась по моему сердцу. Но по-другому она не поймет. Не уйдет сама. Слоан слишком сентиментальна. Жестоко, конечно, но зато раз и навсегда. Я должен сделать что-то ужасное.

Чтобы она никогда меня не простила.

– Что? – спросила она. – Что, Джейсон? Что случилось?

– Слоан, прости меня.

– Простить за чт…

Мне даже не пришлось ничего говорить. Она поняла и без слов. Это было видно по ее лицу.

Слоан отшатнулась, отдернула от меня руки, и на секунду я подумал, что больше она никогда ко мне не прикоснется.

– Ты… – голос ее дрожал. – Ты и правда с ней переспал? – прошептала она.

Я провел ладонью по рту.

– Я не хотел. Просто так получилось.

Я знал, что никогда не забуду выражение ее лица. Никогда. Даже если доживу до ста лет. Это чувство, какое бывает через секунду после того, как разбивается стекло. Это остаточное жужжание в ушах после громкого гула. Это погружение в ледяную воду, когда замерзаешь и невозможно дышать.

Я посмотрел ей в глаза.

– Слоан, у нас ничего не выйдет. Мне кажется, мы оба это понимаем. Я должен быть один. Я сейчас не в той ситуации, когда можно строить отношения.

Она поднесла дрожащую ладонь ко рту, и мне захотелось закричать, что все это ложь. Я хотел подойти к ней и поцеловать. Сказать, что все это чушь. Умолять простить меня за то, что не оправдал ее ожиданий, за то, что не могу ее защитить. Но вместо этого я взял гостиничный телефон и набрал Зейн.

Удивительно, но я был так спокоен. Так собран и безразличен.

– Зейн, я нашел ее. Она здесь. Можешь, пожалуйста, спуститься ко мне?

Слоан прислонилась спиной к стене. Она не моргая смотрела на меня. По лицу бежали слезы. Такер тоже глядел на меня и скулил, будто плакал вместе с ней.

– Зейн отвезет тебя в аэропорт, – сказал я, сунув телефон в карман. – Я куплю тебе билет. Эрни тебя встретит. И еще, – добавил я, будто только что вспомнив, – можешь забрать Такера себе? У меня нет на него времени.

Он о ней позаботится. Она не останется одна.

Я отдал ей последнюю частичку своего сердца.

Она с ужасом смотрела на меня.

– Как… как ты мог?

Но мне не пришлось отвечать. В дверь постучала Зейн, и я впустил ее.

Она зашла и в замешательстве посмотрела сначала на меня, потом на нее. Слоан в слезах. Я невозмутим с виду, но плачу внутри.

– Увези, пожалуйста, Слоан в аэропорт, – сказал я. – Первый класс до Бербанка. Себе тоже возьми билет и проводи ее до самого трапа.

Я почувствовал на себе неодобрительный взгляд Зейн, но не видел его, потому что не мог отвести глаз от Слоан. Я смотрел на нее в последний раз и не хотел отворачиваться, хоть и видел в ней горькую ненависть.

Слоан позволила Зейн взять ее за руку и вывести из номера.

Дверь за ними захлопнулась, я упал на колени, и мир вокруг меня сжался, он начал душить меня и сгорать.

Час спустя из гостиницы вышла Лола в моей фланелевой рубашке и шляпе Джессы, которая защищала ее остриженную голову от фанатов и папарацци, ожидающих нашего появления на улице. Я оседлал ее мотоцикл, она устроилась позади меня, и мы поехали в реабилитационный центр, находящийся в часе езды от отеля.

Можно было, конечно, поехать на такси. Или вызвать тонированную машину. Или попросить Зейн отвезти нас. Но я хотел опередить папарацци, чтобы скрыть от них пункт нашего назначения. Я пошел на это осознанно, зная, что Слоан обязательно увидит снимки в таблоидах и они станут последним ударом по уже нанесенной мной смертельной ране.

Я вспомнил страх в ее глазах в гараже отца и как клялся больше не садиться на мотоцикл.

Последнее из моих обещаний нарушено.

Я поселил Лолу в отдельную палату, оставил администратору центра номер своей кредитки и попросил Эрни прислать им соглашение о неразглашении данных. Купил себе новый телефон и, вернувшись в гостиницу, заблокировал номер Слоан. Стер все ее сообщения и фотографии. Удалил ее в социальных сетях. Все следы. Я не знаю, где она сейчас живет, и в минуту слабости не смогу найти ее в один клик.

Когда последняя связующая нас нить оборвалась, я будто слетел с катушек.

Начал громить и ломать все вокруг. Швырнул лампу, перевернул стол и пробил в стене дыру. Напился. До беспамятства, до бесчувствия.

Когда Зейн, словно призрак, развеяла окутавший меня туман, я сидел в разнесенном мною номере, прислонившись спиной к шкафу, с пустой бутылкой в руке и тряпкой, намотанной на разбитые в кровь костяшки.

Она присела и сняла пропитавшееся кровью полотенце. Я равнодушно смотрел на ее действия. Зейн невозмутимо, как умеет только она, покачала головой.

– Да уж, выглядит не очень. Вставай. Поедем в больницу.

Когда в кабинет вошел врач с планшетом, я даже не помнил, как Зейн меня сюда привезла.

Врач вывел на монитор рентгеновский снимок моей кисти. Все еще пьяный и полусонный, я сидел на краю застеленной бумажной пеленкой кушетки и вяло смотрел перед собой. Ноздри щипал запах спирта для растирания.

– Перелома нет. Сильный ушиб, но рука цела. Приложите лед, примите ибупрофен, и через несколько дней будете как новенький.

Зейн недовольно помотала головой.

– Нет, док. Все же перелом, кажется, есть. Думаю, пару недель руку не стоит тревожить. К тому же налицо сильное истощение и обезвоживание. Наверняка вы еще что-нибудь упустили из виду. – Она кивнула на планшет. – Нам нужно медицинское освидетельствование. Чтобы было что предъявить звукозаписывающей студии, потому что некоторые концерты все же придется отменить.

Мужчина поднял на нее глаза, и они молча обменялись взглядами. Потом посмотрел на меня и, видимо, увидел на моем лице усталость, отчаяние в глазах и трещину в сердце.

– А знаете, вы правы. Кажется, проксимальная фаланга сломана. Забавно, что я не заметил сразу. Сейчас все напишу.

Зейн собрала мои вещи. Позвонила куда нужно и переговорила с кем надо. Интоксикация переросла в похмелье, а потом в боль от осознания того, что я потерял. Я поклялся прочувствовать каждую секунду.

Перелет обернулся настоящей пыткой. Я остался наедине со своими мыслями и похмельем. Невозможно даже было надеть наушники. Музыка раздирала душу. Казалось, каждая песня – о ней. Каждая строчка. От запаха кофе, исходящего от тележки с напитками, на глаза навернулись слезы.

Как только самолет приземлился, позвонил Эрни. Я ответил, не здороваясь с ним.

Он шумно вздохнул в трубку.

– Подружки на гастролях…

Я невольно засмеялся.

– Должно быть, нелегко всегда быть правым.

– На этот раз, друг мой, я бы очень хотел ошибиться.

Тяжелее всего далась дорога из Дулута в Или с отцом. Долго, молча, напряженно, с осуждением. Заехав в гараж, отец поставил машину на ручник, но выходить не стал. Он держался за руль и грустными глазами смотрел на мою перебинтованную руку.

– Прости, пап, – сказал я, обхватив руками голову.

Он взглянул на меня. На его лице читалась печаль. И кое-что еще.

Боль утраты.

Он потерял дочь. Я потерял ее для всех.

Я почувствовал себя втройне виноватым, и мне стало еще горше от всего происходящего. Я повесил голову, не в силах взглянуть ни на него, ни на кого бы то ни было другого. Как я посмотрю в глаза маме? Слоан стала частью моей семьи, и я выдернул ее из их жизни. Я закрыл лицо руками, и на меня снова накатили тошнота и горечь.

Я вошел в дом. Слоан была повсюду, но в то же время ее нигде не было. Каждый дюйм был пропитан ею. Список продуктов, маленькие сливки в холодильнике и светлый волос на диване. Забытый шампунь в душе и лак на маминых ногтях.

Печаль в маминых глазах.

Ее отсутствие поглотило меня целиком. Во мне не осталось ничего, кроме случайных аккордов и мучительных стихов, которые пузырились из трещины в моем сердце. Такой глубокой, что она казалась бездонной.

Я не мог там оставаться. Ни там, ни где-то еще. Поэтому отправился в никуда.

С гитарой за плечами я сел в каноэ и поплыл в самые девственные места нашего края, оставив позади весь этот мир. Мир без Слоан.