Текст книги "Понять хищника"

Не бойтесь объяснять детям – пусть лучше они узнают о каких-то вещах от вас, в контролируемой обстановке, а не потом непонятно где и от кого. Пример – недавно ехали со старшей дочкой покататься на флайборде, и вдруг она меня спрашивает: «Папа, а что такое презерватив?» В фильме услышала. Я понимаю, что объяснять это восьмилетней девочке рано, но не дать никакого объяснения – совсем плохо. Поэтому я сказал, что это такая штука для взрослых, о которой я пока не хочу рассказывать, потому что будет неудобно и во многом непонятно. Однако добавил, что настанет время, и я обязательно расскажу. Всему свое время.

Эдгард

С появлением детей начинаешь многое понимать и видеть то, что и раньше было перед глазами, но на что ты почему-то не обращал внимания. Например, многие родители не задумываются о важной роли животных в жизни семьи и воспитании детей. Конечно, мы с братом всегда росли в окружении животных и знаем об этом не понаслышке, но многие, мне кажется, даже не задумываются. Ведь животные все равно тебя дисциплинируют, расширяют твой кругозор, прививают чувство ответственности. И я не однажды говорил, что в тех семьях, где есть животные, дети, по моему убеждению, растут с более правильными понятиями о жизни. Конечно, любой родитель хочет, чтобы его ребенок вырос ответственным, трудолюбивым, правильно относился к каким-то ключевым аспектам жизни. Но есть еще практика: например, рыбку нужно покормить, воду в аквариуме поменять, хомячку нужно дать правильную еду, поменять воду в его поилке. И когда ребенок заводит собачку, с ней нужно погулять утром, днем и вечером. Сначала, конечно, такие прогулки проходят вместе с родителями, а потом девочка или мальчик начинает это делать самостоятельно.

На протяжении всего времени совместной жизни с животным ребенок многому учится: он уже понимает, что животному может быть больно, что оно может ответить агрессией, если ты неправильно себя поведешь. Это ключевые вещи, которые прививаются ребенку с самого детства. Например, сейчас я как человек, выросший с животными, понимаю: какие-то основы из меня уже точно не выбить. Это, в частности, дисциплина и уважительная форма общения с живым существом. И неважно, кто это: животное или человек.

Такие принципы могут помочь в работе. Например, я считаю, что хороший руководитель – тот, кто знает и уважает своих сотрудников, пытается разобраться в их индивидуальности. Конечно, если руководишь заводом с пятнадцатью тысячами рабочих, ты понятия не имеешь, кто где работает. Но у меня предприятие на пятьсот человек, практически всех я знаю поименно, потому что пересекаюсь с ними ежедневно по многим поводам. Думаю, уроки из детства, в том числе по вопросам общения с животными, помогают мне правильно относиться к людям. А люди это чувствуют, на это рассчитывают и за это благодарят. Я ведь очень часто решаю проблемы, которые вообще никак не связаны с работой: кому-то помогаю ребенка в детский садик устроить, кому-то улучшить жилищные условия. Если у человека, не дай бог, рак – это же не производственная травма, но я не могу мимо этого пройти, даже если плохо знаю человека или у меня был с ним конфликт. Я умею абстрагироваться в такие моменты от негатива и иду на помощь. Люди это ценят, видят это, и конечно, это всем идет на пользу.

Если говорить о пользе от домашних животных, их роли в нашей жизни, я должен сказать, что специально завел собаку, когда родился Даниэль. У меня самого собаки были с детства, и всегда по жизни их было много. Сначала это были наши с братом собаки, потом, когда я уже стал взрослым мужчиной и обзавелся личным жильем, у нас с Леной Петриковой жила маленькая Годзилла. Я ее в Казахстане выпросил – увидел и захотел. Мне ее подарили. Однако после смерти Годзиллы у меня не было собаки, наверное, лет пять или шесть. А когда родился Даниэль, Слава несколько раз мне сказала, что хочет собаку. И понял, что наступило идеальное время для такого решения: чтобы собака росла вместе с ребенком и ребенок рос вместе с ней.

Так оно и происходит: у Даниэля и нашей восточноевропейской овчарки Ральфа разница в возрасте всего два месяца (мы брали щенка специально для сына). Естественно, собака растет, развивается гораздо быстрее человека. Конечно, мы никогда, пока сын был совсем маленьким, не оставляли их вдвоем, как это в безрассудных семьях бывает. Мы с вами знаем уже… А сейчас, когда Даниэлю и Ральфу уже по шесть лет, они великолепно сосуществуют: вместе гуляют, играются, балуются. Конечно, Даниэль как ребенок раньше пару раз пытался сделать собаке больно – специально дергал за ухо. Я делал ему замечания. Ведь Ральф в ответ мог огрызнуться, дернуться, уронить сына, развернуться резко. И я вижу, что ребенок умнеет, начинает понимать, что это он сейчас неправильно сделал, собака заскулила, ей больно, папа отругал – значит, так делать нельзя. И вот все эти вещи он себе постепенно мотает на ус. Я считаю, что осознанный возраст начинается где-то после трех лет. Наблюдаю и вижу, что Даниэль подобные вещи уже не делает: не пытается намеренно собаке причинить боль, подлянку какую-нибудь подстроить, скормить, например, кусок пластмассы или еще что-то. У него даже не возникает таких мыслей, ведь он уже относится к Ральфу как к равному. Такие вещи работают, и я правда рад, что у нас есть собака.

При этом, разумеется, мои дети постоянно бывают в цирке, а значит, знакомы со всеми цирковыми животными. К некоторым их, конечно, не подпускают в принципе – например, к хищникам. Несмотря на то что старшей, Стефании, уже двенадцать лет, даже ей нельзя свободно заходить ко львам и тиграм, трогать их через прутья. Такой фамильярности я не позволяю. Все равно во всем этом есть опасность, и не нужно в таком возрасте подходить к хищным животным. На дистанции дети, конечно, всех видят и знают, но сами уже никуда не лезут. Нет такого желания или позиции, мол, я дочка Запашного, меня все должны слушаться. Дочки с большим удовольствием контактируют с животными, с которыми можно это делать. Прежде всего с лошадьми. И Глория, и Стефания уже делают целый набор трюков на лошадях. Моя племянница Ева в свои тринадцать лет уже несколько месяцев работает на них и выполняет серьезные трюки. Кроме того, девочки с удовольствием кормят слона. Часто подбегают ко мне: «Папа, а давай сходим к Николь!» И мы все вместе идем. У Ольги, мамы Стефании и Глории, тоже были собаки, сейчас есть рыбки, такса, кролики. Какое-то время еще была крыса.

Аскольд

Для многих это, наверное, будет неожиданностью, но у меня никогда не было кошек. Лишь однажды, благодаря печальному стечению обстоятельств. Когда мы были в Санкт-Петербурге, мне принесли котенка – одна наша артистка в пешеходном переходе его подобрала, отдавали бесплатно. Жалко стало, а никто не берет. Мама очень не любила кошек, она и нас учила: кошки – категорически нет, лучше собак берите. У нас дома были только собаки, а тут как раз наступил период, когда старые собачки ушли. Поэтому я и решил взять, приютить котенка. Мама, конечно, подняла волнение, мол, да зачем он тебе? Но я решил, что разберусь, все же взрослый уже парень. И я очень полюбил этого кота: милый такой, ласковый. А как можно не полюбить животное? Но он оказался больным и скоро умер. Его пытались спасти, причем в Санкт-Петербурге прямо в цирковой гостинице находится ветеринарная клиника с очень хорошими врачами. И даже они не спасли. Я безумно расстроился, расплакался, все бросились меня утешать. А потом принесли мне породистого котенка. Персидского. Но мы совершили глупость – поселили его в ту же комнату, где жил первый котенок. А там еще была инфекция, и, конечно, второй тоже сразу заболел. Увидев первые симптомы, я испугался, сразу начал его лечить и тоже не выходил. После этого я понял, что, наверное, судьба такая, не идет у меня с кошками.

Сейчас у меня впервые живут маленькие собаки, потому что жена попросила, мы с ней договорились. Она тоже, слава богу, хоть и не из моей среды, и другой национальности, она ведь израильтянка, и воспитанница западной культуры, – животных очень любит. Я некоторое время присматривался, думал, и в итоге сказал, что хочу большую собаку. Я их люблю. А Элен стала меня уговаривать все же взять маленькую. Решили вернуться к этому вопросу, когда дочки подрастут – ведь пока дома две малышки с сосками, как-то не к месту еще большую собаку заводить. А вот когда они чуть подрастут, тогда уже, конечно, можно.

В итоге Элен стала мне присылать фотографии маленьких собак в огромных количествах. А у меня была убежденность, что маленькие собаки тупые, умеют только тявкать и так далее. Собака, которая помещается в сумочке, это все же не мое. У них бешеный взгляд, они нервные, на всех кидаются и ничего не соображают. С такими противоположными позициями мы с женой начали смешную переписку друг с другом. Я писал, мол, пришли лучше фотографию нормальной большой собаки, а она мне присылала каких-то милых маленьких собачек с подписями а-ля «Аскольд, забери меня». Эта забавная переписка продолжалась в течение нескольких дней, и в итоге я сдался. Элен убедила меня с помощью одного аргумента.

Сказала: «Слушай, ну мы же много перемещаемся по миру, ездим постоянно. Куда ты большую собаку будешь отдавать? Кому? Брату? Он не будет за ней смотреть, он сам постоянно в заботах.

Маму этим грузить как-то нечестно. Кто еще поможет?»

В итоге я все же согласился. Элен, счастливая, побежала к заводчикам и вернулась уже с чихуахуа. Я перед этим подумал: ну всё, вот и воплотился мой страшный сон, капец. А когда она принесла это милое создание, я растаял. Назвали девочку Афиной, и я начал о ней заботиться. Классический пример мема «Папа не хотел собаку». Теперь это «папина собака». Вот она живет с нами, папа от собаки не отходит, собака не отходит от папы. Я домой прибегаю с фразой: «Где моя любимая собака?» При этом получается так, что мы фактически никогда не оставляли Афину одну дома, нанимали специальных нянь, которые с ней сидели, чтобы ей не было грустно. Платили деньги, просто чтобы люди дома с ней находились. В итоге я подумал: «А зачем нам людей гонять, может, лучше еще одну собачку взять? Им вместе будет весело и интересно, все же будут дома вдвоем». Так и произошло. Принесли кроху еще меньше Афины. Гера – это просто невероятное чудо. Так что я растаял окончательно. Теперь у меня две маленькие собаки, и я их просто безумно люблю.

Конечно, я тоже считаю, что дети должны расти с животными. Однако в нашем случае Гера и Афина не играют такой воспитательной роли. К моменту их появления девочки уже были дисциплинированы. Они уже с утра рвались в цирк, подгоняя родителей, чтобы не опоздать на кормежку, чистку лошадей. Особая забота о животных у них уже была очень серьезно развита и поставлена на поток.

Зато я очень многое понял после появления у нас дома Афины и Геры. Маленькие собаки все же расхолаживают. Потому что с ними не надо гулять: то есть постелил им пеленку, они на нее ходят в туалет. Особый уход не нужен. А потом именно это дало мне осознание. Почему у многих людей маленькие собаки тупые, почему я так считал? Для многих это ведь своеобразный промежуточный этап между кошкой и большой собакой. То есть, условно людей можно разделить на два типа – как минимум, если мы говорим о тех, кто живет с животными. Первый тип – это «стадный» человек, который любит социум, компанию, общение. А второй – эгоист, который любит одиночество и тишину. У него вырабатывается такая независимость, он постоянно в зоне собственного комфорта, в которую никто не вторгается. Получается, экстраверт и интроверт.

Допустим, экстраверт очень хочет собаку, но либо по каким-то причинам не может, либо боится на себя взвалить ответственность. Ведь это доставит ему массу неудобств: вдруг это повлияет на работу, он не будет успевать ее кормить и так далее. Однако человек хочет именно собаку, потому что его тянет к компании. И тогда он берет маленькую собаку, за которой, как он полагает, нужно ухаживать, как за кошкой. И именно поэтому уделяет ей мало времени. Но это не кошка.

А собака, по моему мнению, требует постоянного общения, иначе глупеет. То есть если собаку постоянно оставлять одну, у нее просто не будет информации. Если для кошки это в порядке вещей, то есть она сама по себе, она так в принципе живет: залезла на шкаф и сидит там, – то собака, в свою очередь, тянется к человеку, нуждается в том, чтобы было постоянное общение, чтобы она развивалась.

Когда я видел у своих друзей и знакомых вот этих маленьких собак, то я не пытался проанализировать свое отношение, просто видел эту «мелкую тупость», которая меня нервировала. Я считал, что дело в физиологии. То есть я думал, что изначально так устроено: маленькая собака – маленький мозг, тупое животное. А сейчас я понял, что это именно социальный вопрос. Если маленькая собака по стечению обстоятельств была куплена для того, чтобы заполнить это пространство, она остается дома и живет в формате кошки, не получает информацию, или для того, чтобы ее можно было куда-то в сумочке принести, показать. Большую часть времени она сама по себе, как кошка, – сама пришла, сама поела, сходила в туалет на пеленку. И никаких забот, только пеленки меняй, добавляй еды и воды.

Я стараюсь со своими собаками проводить много времени и могу сказать точно: они вообще не глупые, наоборот, очень умные девочки – как любая нормальная собака, большая, взрослая.

И вновь об управлении

Эдгард

В конце 2022 года я прошел очередную веху: 10 лет как я работаю генеральным директором Большого Московского цирка. Меня переназначили, вновь показали свое доверие. Мне кажется, основная моя заслуга за эти годы заключается в том, что бренд Большого Московского цирка стал более узнаваем в стране и в мире. Совсем другая степень авторитетности. Если раньше все поддерживали цирк как будто по остаточному принципу, то сегодня мы смогли это переломить. И вот я уже, например, вхожу в Совет по культуре при президенте РФ, в комиссию по правительственным наградам, премиям Правительства России и Правительства Москвы. А ведь деятели циркового искусства не входили туда на протяжении очень многих лет. Мне кажется, это тоже важное достижение, ведь уже на таком уровне всё чаще произносят само слово «цирк». Уже есть кто-то, кто может вовремя вмешаться, вовремя озвучить проблему. То есть степень солидности Большого Московского цирка выросла за десять лет моей работы.

Второе, что изменилось, – пожалуй, все же качество спектаклей. Если раньше некоторые эксперименты со спектаклями, хоть и были, но мало, то сейчас мы уже точно стали репертуарным цирком, который делает на постоянной основе новые, хорошие дорогостоящие спектакли, которые пользуются успехом у зрителя. На базе цирка появился Международный цирковой фестиваль «Идол», мы сами стали его проводить, и он был ежегодным семь лет, пока не вмешалась пандемия. Три года мы пропустили. А ведь в 2022 году могли бы провести уже 10-й, юбилейный. Труппа, несмотря ни на что, пережила все эти сложные времена вместе. И это тоже большое достижение. Труппа на сегодняшний день – одна из самых сильных в мире, и мы это доказываем. Совсем недавно был, например, цирковой фестиваль «Принцесса цирка» в Саратове, и главный приз взяла наша артистка Татьяна Беликова. Акробаты на подкидных досках под руководством Анатолия Рубана взяли золото на Международном фестивале «Без границ» в Санкт-Петербурге. И все это честно – не за счет ресурса Запашного, запугивания или интриг. Это все видно на манеже, это видно по зрительному залу, по реакции жюри, когда наши артисты действительно не ударяют в грязь лицом.

Как ни странно, мы даже стали цирком, в который артисты возвращаются из «Цирка дю Солей». У нас с ним всегда были «особые», «теплые» отношения в плане того, что он на постоянной основе переманивал к себе наших артистов, как делает это по всему миру. И основная претензия к «Цирку дю Солей» заключается в том, что он не заключает контракты с цирковыми компаниями, в которых уже работает артист. То есть если ты хочешь работать в «Цирке дю Солей», то увольняйся отовсюду. Это некрасиво. И я некоторое время назад начал ставить вопрос о Контрактной системе, которая должна распространяться и на культуру, как в спорте, но пока его не удалось сдвинуть с места, к сожалению. На протяжении многих лет мы воспитываем оперных певцов, музыкантов всех уровней, цирковых артистов – за государственный счет, кормим их, одеваем, даем практически всё. Но как только они выпускаются, тут же появляются «Ла Скала» или «Цирк дю Солей» с солидными предложениями, и выпускники уезжают работать за границу. Самое забавное, что, когда я заговорил об этом, многие директора всевозможных училищ меня не поддержали. Но ведь это вопрос обыкновенного престижа и эффективности финансовой модели! Если «Цирк дю Солей» с миллиардными оборотами хочет взять нашего артиста, пусть будет любезен заплатить нам. Если условная «Барселона» захочет купить выпускника футбольной школы «Зенита», они ведь платят, компенсируют. Возместите нам то, что мы в человека вложили, и покупайте, если он не против. И вот наш Андрей Аршавин поехал в лондонский «Арсенал», Александр Головин – в «Монако». Все же так просто. И это честно. А как сейчас? У нас работает правило отработки двух недель: человек принес заявление, и я обязан его подписать. У меня нет ни одного рычага, чтобы удержать этого человека. Я общался на эту тему с директором Большого театра. По его словам, в опере та же проблема. Воспитываешь ты человека, вкладываешь в него деньги, время, силы, а потом появляется «Венская опера», и вот через месяц он уже за границей работает.

Возвращаясь к хорошему: общими усилиями нам удалось внести позитивные изменения в работу и других цирков страны. Например, получилось организовать дополнительные помещения для Цирка Чинизелли в Санкт-Петербурге. Я просто помогал в решении этого вопроса. То была странная ситуация: единственное граничащее с их цирком здание – это блокадная подстанция, которая первая в блокаду дала электричество. На сегодняшний день это памятник федерального значения, но в какой-то момент обсуждалась идея его снести и на этом месте построить отель. Однако если бы это сделали, цирку было бы просто некуда больше расширяться. Поэтому решили подстанцию не сносить, а отдать ее под нужды цирка, потому что внутренние помещения сохранились, но оборудование времен блокады – нет. То есть сами стены представляют историческую ценность, а внутри – ничего. Что, кстати, тоже вызывает у меня определенные вопросы: а в чем тогда историческая ценность этой подстанции? Получается, оболочка как символ? Там внутри только пустота, голые стены.

К сожалению, Большому Московскому цирку расширяться можно только в сторону парковых зон: у нас и слева, и справа парки. Однако нам расширяться нет необходимости, нам бы деньги на освоение территории, которая у нас есть, чтобы перестроиться, может быть, углубиться или подняться в высоту. Но на это нужно около миллиарда. Пока этот вопрос заглох – долго обсуждали и пытались договориться. А сейчас, с учетом всей обстановки, не хочу возвращаться к этому, все же могут неправильно понять. Остается надеяться.

Тем не менее мы уже многое сделали. Когда мы с братом стали руководителями Большого Московского цирка, в нем было много проблем – текла крыша, купольное пространство устарело, многие помещения были просто опечатаны, потому что в них все сыпалось, они были аварийными. А сейчас я, конечно, горжусь проделанной работой. Горжусь тем, что я здесь. Я получаю искреннее удовольствие от того, что сейчас снаружи и внутри цирка, ощущаю его величие и понимаю, что это здание с серьезной историей и с большими перспективами, которое мне доверили. Это ведь здание, в котором работают невероятные люди, и они любят свою работу. У нас есть человек, который работает с самого открытия этого цирка. Это все вызывает у меня чувство гордости, я благодарен судьбе и руководству. И, конечно, очень благодарен артистам, которые меня поддерживают. Слава богу, мы находим общий язык и вместе испытываем положительные эмоции. Конечно, у нас были испытания – например в разгар пандемии коронавируса. Было нелегко, потому что мы не бюджетная организация. Я знаю, что, например, многие театры во время пандемии стали зарабатывать даже больше. Почему? Потому что бюджетное финансирование сохранилось, а трат поубавилось: труппу перевели на сухой паек, за спектакли им платить не надо, а бюджетные деньги продолжают приходить. И многие даже не очень хотели открываться, потому что так им же было лучше. А мы как раз сначала затянули пояса, потом перетянули их, потому что ровно полгода не работали. И когда мы полностью выработали оставшийся ресурс, высосали всю нашу кассу, все наши «закрома Родины», вдруг объявили, что можно работать, но с ограничениями – чтобы заполнялось только около двадцати процентов зала. А для нас это работа в убыток. Я все объяснил на селекторном совещании с заммэра Москвы. Так и сказал: коллеги, мы не откроемся. Вы же нас ограничили в посещении публики – двадцать процентов, не больше, в нашем случае это около пятисот человек. Конечно, для многих театров пятьсот человек – это серьезно, а для некоторых и вовсе почти аншлаг. А для меня это всего лишь одна пятая зала. И расходная часть у нашего цирка в разы больше, чем у любого театра: и по обслуживанию зданий, и по внутренней инфраструктуре, и по кормлению животных, и по обеспечению их жизнедеятельности. Поэтому я просто не справлюсь, мне ведь еще людям сразу нужно будет заплатить за отработанные представления. Мне пообещали финансовую поддержку, и мы ее правда получили. Однако если бы этого не произошло, то мы бы просто не выжили. «Цирк дю Солей» в то время объявил себя банкротом, распустил труппу, и лишь сейчас потихонечку восстанавливается. Но я знаю, что большая часть, например, русских артистов обратно не были вызваны. Их просто не вернули, а ведь люди сидели и ждали два года.

Конечно, когда началась пандемия, ввели ограничительные меры, это сломало все планы и привычный образ жизни. Но тем не менее мне удалось многого добиться и удержать ситуацию под контролем. Через полгода самоизоляции взвыли все: и Росгосцирк, и частный сектор. Я быстро связался с первым заместителем председателя правительства РФ Андреем Рэмовичем Белоусовым. Мы с ним не были знакомы лично, однако меня соединили с ним по телефону именно потому, что я Запашный. Он меня выслушал и очень быстро решил вопрос с поддержкой – частных цирков, зоопарков, дельфинариев и, конечно, Росгосцирка, – потому что уже нечем было кормить животных. Я ему тогда рассказал, что речь идет не об одном или десяти животных, их сотни: это и хищники, и слоны, и дельфины, и многие другие. Рассказал, что мы сами не справимся, потому что все давит, возможности работать нет, а животных надо продолжать кормить. Люди ходят на работу, им надо платить деньги за то, что они честно выполняют свои обязанности.

Андрей Рэмович разобрался очень быстро, тут же подключилась еще председатель Совета Федерации Валентина Ивановна Матвиенко, начали решать все вместе. Результат был невероятный. Мне перезвонили из правительства буквально в тот же вечер и сказали, что меры уже принимаются. Животных не бросили, очень быстро решили вопрос.

И ведь здесь спасибо никто другой не скажет, только наши, цирковые. Та же оппозиция, которая якобы борется за улучшение условий работы цирка в это время, нигде не скажет, что да, мол, это сделал Запашный. Просто потому, что им было бы лучше, если бы у меня не получилось. Если бы не получилось, то, конечно, все бы начали кричать: «Где ваш хваленый Запашный?!» Или, может, сказали бы, что я старался только для себя. Конечно, я имел возможность попросить поддержку только для себя, для своего цирка, но совесть не позволяет. Как раз в такие моменты и видишь весь цинизм всей этой оппозиции, которая абсолютно не объективна и не честна. Их ведь цирк интересует меньше всего, их больше интересует собственное благополучие.

Разгар пандемии в целом был страшным временем. Однажды я ехал по Москве, и на улицах не было никого, как в фильмах ужасов. Я это даже снял на видео. Представьте себе центр Москвы, где вдруг нет никого. Еду по проспекту, по Садовому кольцу – все еще никого просто потому, что все боятся – это ведь самая опасная, страшная болезнь, так много людей умерло. А я приезжал в цирк и видел, как те же дрессировщики и ветеринары, располагающие этой же самой информацией, едут на свою работу и просто ее делают. Да, они понимают, что реально рискуют жизнью, но все равно приходится – кто же сделает это вместо них? Кто позаботится о животных? И у нас не отказался работать ни один человек, ни один дрессировщик или ветеринар не сказал, что, мол, мое здоровье важнее, так что в цирке меня не ждите. Некоторые, чтобы не возвращаться домой, даже просили остаться жить в цирке, представляете? Все же страшно, ведь из цирка или с улицы можно болезнь принести домой, к родным и близким. Но настоящая ответственность перед животными оказалась сильнее всех страхов.

Я бы даже привел своеобразную аналогию. Понятно, что сравнивать ни в коем случае нельзя. Но давайте вспомним Ленинградский зоопарк во времена блокады. Ведь тогда люди тоже боролись за жизни животных. Мы должны это помнить. Эти страшные кадры, когда в Ленинграде людей, умерших зимой от голода, на саночках везут. И вот ведь ни у кого не возникло идеи пойти в зоопарк и съесть бегемота! Сами умирали, но не тронули животных, которые до этого в зоопарке их радовали. Это и есть настоящая человечность. Это и есть подвиг. Когда ты не можешь перешагнуть через самого себя даже ради выживания, у тебя остаются моральные принципы и ориентиры.

* * *

Знаете, Майкл Джексон всю жизнь говорил, что у него не было детства. А с другой стороны, с беззаботным детством он бы и не стал Майклом Джексоном, понимаете? Я иногда вижу, что наши дети прямо пашут. Утром их отвели в школу, уроки закончились, и они сразу едут в цирк, где проводят еще по пять-шесть часов. Когда же делать домашнее задание, как совмещать? Я спрашивал у Оли, как она решает этот вопрос с нашими девочками. И она мне ответила, что проводила эксперимент: например, они ложатся в восемь-девять часов вечера, а в пять утра просыпаются и делают домашнее задание перед школой. По словам Оли, старшей дочке, Стефании, такой распорядок понравился: она и выспалась, и сделала все утром на свежую голову.

Кто-то наверняка скажет, что это неправильно, но если это работает, если ребенку комфортно, если это дает результаты, то почему нет? Как-то я снимал видео: старшая дочь Аскольда, Ева, плакала, что тройку принесла. Натурально стояла в слезах перед братом: «Папа, прости меня, тройку поставили. Я не разобралась, сделала три ошибки по русскому языку». И я, дядя, сижу рядом и понимаю, что мне приятно от того, что это не просто ребенок, которому надо научиться делать сальто мортале и жонглировать тремя булавами. Это растет ребенок, который понимает важность обучения, – растет в семье, где хотят, чтобы из него вышел не просто тупой акробат, гимнаст, дрессировщик. Это то, что передалось нам с братом от отца. Отец всегда очень внимательно относился к учебе. Для него она всегда была приоритетом.

Сегодня наши с братом дочки, четыре сестры Запашные, и их брат Даниэль – это следующее поколение, которому не стыдно передать свое дело. И мы уже анонсировали шоу сестер Запашных в «Лужниках» в 2030 году. Я как раз недавно об этом задумался, ведь осталось не так много времени. И я уверен, что это шоу состоится и пройдет хорошо, даже отлично. В 2030 году девочкам будет уже по семнадцать-девятнадцать лет, и, если они будут прогрессировать в том режиме, в котором прогрессируют сейчас, шоу может случиться даже раньше, потому что девчонки реально пашут. Они очень ответственно относятся и к образованию, и к своей работе. И я убежден, что нам стыдно не будет, к тому же их четверо и на подхвате маленький Даниэль – ему в 2030 будет тринадцать лет, тоже сможет что-то сделать.

Мне приятно, что наши дети заразились цирковой лихорадкой. И, конечно, им помогает то, что их пятеро – они держатся вместе, занимаются вместе, помогают друг другу. У них есть соревновательный процесс, в который они включились сами. То есть мы с братом не пытаемся мерить, выделять: ты лучше это делаешь, а ты хуже. Такого нет. Но вот они между собой все время хотят выяснить, кто в чем лучше или хуже. И они очень разные. Например, у Стефании я вижу волю к победе: она по жизни терпеть не может проигрывать, ее это выбивает из колеи, и она начинает еще больше работать.

За ними всегда забавно наблюдать. Например, они у меня жонглируют каждый день. И я ставлю их в пары – Стефания с Глорией, Ева с Эльзой. Они перекидывают друг другу булавы и в таких парах начинают злиться, ругаться, обвинять друг друга в ошибках. Максимум десять минут терпят и срываются. Потом они меняются, и внезапно все хорошо. Те же самые ошибки совершают, все то же самое делают, но с двоюродными сестрами уже не ругаются. А если вернуть их обратно, в пары родных сестер, снова начинают ссориться. В такие моменты я ловлю себя на мысли, что у меня с братом было то же самое. Мы дрались на репетициях и всякое бывало.

Наверное, это происходит потому, что ты с человеком постоянно вместе – 24/7. Так же у девочек: Стефания и Глория все время вместе и пытаются вину переложить друг на друга. Но очень радует то, что это напряжение и эта ругань не переносится с манежа домой. Вот они потренировались, поцапались, но как только я им говорю: «Закончили», девчонки сразу перепрыгивают через барьер и идут вместе куда-то. Разговаривают, обнимают друг друга, подкалывают, вот так быстро происходит переключение. Это очень важно.