Текст книги "Понять хищника"

Эдгард

Тот случай на съемках «Маргариты Назаровой» – это, конечно, ЧП. Когда мне позвонили и сказали, что брата порвали, это было ужасно. Во-первых, потому что звонок был не от него и даже не от кого-то из своих. Позвонили журналисты. А меня в тот день как раз не было на съемочной площадке – снимали последние эпизоды сериала, я не был нужен и поехал по делам. И вот – случилось нападение.

Представьте себе, журналисты по телефону говорят: «Брата порвали». И тут же в голове возникает самая худшая картинка и единственная мысль: выживет или нет. Конечно, я бросился сам звонить Аскольду и тем, кто был с ним на площадке, – начал действовать, стал разбираться. Выяснил, что тигрица зацепила брату ноги. И все идет нормально – остается просто проконтролировать, чтобы не попала инфекция, чтобы хорошо зашили раны. Я ведь знаю, что брата такие вещи не сломают – не первый шрам на его теле! – поэтому в этом плане мне было спокойно. А дальше уже дело техники: как сделать так, чтобы он выздоровел поскорее, чем помочь… И параллельно с этим – работа над ошибками: почему получил такую травму, в чем его вина, в чем вина людей, которым он доверил свою жизнь.

В принципе, если говорить о Маргарите Назаровой, то я озвучу, пожалуй, не самую популярную мысль. На мой взгляд, дрессура хищников – абсолютно не женское дело. Девушке придется стать настоящей «железной леди», чтобы совладать с этими опасными ребятами. При этом я понимаю, что, если наши дочери захотят, я не смогу им запретить, но в любом случае рядом с ними должен будет присутствовать мужчина. Предположим, когда Стефании исполнится 18, мне будет 53 года, я буду в неплохой форме и смогу вывести изящную, красивую дочь в клетку, чтобы она сделала несколько женских трюков и украсила аттракцион. При наличии природной женственности дрессировать хищников попросту не получится, я в этом глубоко убежден. Хищники требуют к себе отношения вожака, серьезной силы духа, когда ты можешь психологически и энергетически задавить льва или тигра.

Женщины-дрессировщики – это, скорее, исключение из правил, к тому же рядом с ними всегда есть сильное мужское плечо. Например, замечательная дрессировщица Карина Багдасарова всегда находилась в клетке с мужчиной: сначала с отцом, теперь – с братом. Она знает, как это работает, тут совсем иная философия. Аналогичный пример – Маргарита Назарова, рядом с ней всегда был Константин Константиновский. Только они начали расходиться – и у Назаровой появились серьезные проблемы при общении с животными. Мужского плеча в клетке не было только у одной женщины – у Ирины Бугримовой, но все цирковые понимают, что это была женщина с мужским характером, сильная и волевая, и потому она могла справляться с хищниками одна.

Я ни разу не философ, но иногда начинаю рассуждать сам с собой о подобных вещах – ради интереса. И как-то раз понял, что я против гендерного равенства. Понятно, что права человека должны быть соблюдены во всем, что они должны быть равны для всех. Но когда женщины на полном серьезе начинают говорить, что они – такие же, как мужчины, именно такие же, что мы во всем одинаковы, просто разные половые признаки, – я начинаю рассуждать.

Например: а почему ни одна женщина не может наравне с мужчиной сыграть в шахматы и эти виды спорта существуют раздельно для женщин и для мужчин? То есть, если взять чемпиона мира по шахматам и чемпиона мира по шахматам среди женщин и свести их за одной доской – бесполезно, тут даже ловить нечего. И на протяжении всей человеческой истории не было такого соперничества между мужчиной и женщиной. (Женщины, пожалуйста, без обид.)

И такие примеры наталкивают нас на определенную мысль, которая вряд ли понравится женщинам. Я ни в коем случае не намекаю на то, что у нас с ними разные интеллектуальные способности – сам могу привести массу хороших примеров женщин-писателей, поэтесс, ученых. Однако опять же: ключевое слово – ученые. На протяжении долгих лет Нобелевские премии, награды за развитие науки, медицины в основном получают мужчины – их подавляющее большинство, больше 90 %. Это, пожалуй, говорит нам о том, что женщина все-таки ориентирована на иные ценности. То время, которое мужчина посвящает науке, женщина тратит на другое – она, прежде всего, остается женщиной. Есть семейные обязанности, есть обязанности по продолжению рода, и это все, конечно, этапы жизни, которые просто-напросто отвлекают. Может быть, причина в этом.

И еще: когда женщины начинают ругаться на своих мужчин, мол, вот ты домой не пришел, ты с мужиками в гараже был, – я задаю всегда очень простой вопрос: «Скажите, пожалуйста, милые мои дамы, а какой вид спорта вас объединяет?» Пускай мне хоть одна женщина назовет хоть один вид спорта, который бы объединял женщин в принципе. Для мужчин я могу привести несколько таких примеров: в футбол, например, играют многие – вот так просто, во дворах, на футбольных полях, еще где-то. Дальше – бокс. Те, кому надо выплеснуть свою энергию, идут бить друг друга, любительские бойцовские клубы организовывают. Еще есть хоккей – пусть даже просто в качестве обсуждения: мол, как вчера «Спартак» с «Ак Барсом» сыграл.

Правильно? Все это лежит на поверхности. А вы хоть раз видели, чтобы женщины собрались, пять-десять человек, – и обсуждали, как наша сборная по волейболу выступила? Пусть даже это женская сборная? Конечно, это тоже заставляет задуматься о том, что мы – разные.

Наши интересы порой различаются кардинальным образом. И я говорю даже не про отдельную страну или народность, а в целом, в планетарном масштабе – ведь действительно на всей планете нет ни одного вида спорта, который безоговорочно нравился бы всем женщинам и за которым они бы следили. Футбол – это игра номер один. Дальше идет бокс, хоккей, баскетбол, другие виды спорта. Для нас это ясно. А у женщин такого нет, даже рейтинг невозможно выстроить: какой вид спорта у них на первом месте, какой на втором. Понятно, что кто-то болел за Плющенко, кто-то – за Ягудина, а кто-то за сборную, но пятьдесят тысяч женщин в «Лужниках» точно не собрать, чтобы они пришли болеть за сборную России.

Мы разные, и это прекрасно. Нам ведь неинтересны женские мероприятия: шоппинг и сплетни, например, а женщинам неинтересны наши посиделки в гараже и бег с мячом или с палкой в «Казаки-разбойники» во дворе. Опять же, в большинстве случаев видные политические деятели – тоже мужчины. Понятно, что была Маргарет Тэтчер, была Ангела Меркель, но это одна женщина на несколько сотен политиков-мужчин – скорее точечное историческое событие, нежели правило. Понятно, если у девушки есть политические амбиции, силы, харизма, то она может стать хорошим политиком. Но это редкое явление.

Значит, женщины другие, они занимаются чем-то другим, отвлекаются – и именно по этой причине у многих не получается, или просто цели мужские многие себе не ставят. Мужики все равно любят прийти домой порассуждать, действия президента обсудить, особенно президента другой страны. А наши красавицы обсуждают, какого цвета у него галстук и что у него сегодня с прической. Совершенно разные вещи: нам важно, что он сказал, а им важно, как он выглядел в это время. То же самое, что с футболистами – болеют за тех, кто красивее, не тех, кто голы забивает красивые. А из Роналду и Месси выбирают Роналду, потому что он более статный, импозантный. Вот и всё.

В работе с животными это сразу видно – они чувствуют разницу между людьми, в том числе между мужчиной и женщиной. Просто так устроена природа: животные очень быстро понимают, каков ты на самом деле. Возьмем, например, обезьян. Вы знаете, кто меньше всего пользуется у них уважением? Люди, которые за ними ухаживают, ассистенты дрессировщика, которые убирают за ними, кормят их, но при этом не имеют права давать животному указания. Достается, конечно, порой серьезно: обезьяны могут кидаться в ассистентов предметами, кусать их, хватать, демонстрировать полное и принципиальное неповиновение. При этом их не заботят габариты: они могут это делать и с физически сильным человеком! Очень простая логика: «Ты не можешь мне ничего сделать, значит, ты никто!» При этом совсем другая реакция на появление дрессировщика, который может быть меньше ассистента в два раза: тут обезьяны понимают, что это крутой человек, он сильнее и главнее.

С приматами в принципе особый разговор. Меня, например, очень сильно порвала обезьяна – еще в Китае, в 1994 или 1995 году. Буквально впилась клыками в ноги, когда я зашел в вольер убраться. При этом это был свинохвостый макак, а у них клыки острые сзади – у тигров и у собак, например, конусообразные, а у этих конус с заточкой сзади.

У нас был самец по кличке Парис, любимая моя обезьяна, до сих пор даже скучаю по нему, и он никогда не проявлял агрессию по отношению ко мне, я для него всегда был в авторитете, а до меня он уже сильно порвал парня, нашего служащего. Буквально провел клыками по икре – стоило немного отвести кожу в стороны, и было видно кость. Мы зашивали рану, серьезный шрам остался – ровно половину икры он так вскрыл. И тут я зашел в вольер к этой обезьяне, начал водой убирать всю грязь, которую он там развел, и вдруг он подошел ко мне, начал дурачиться по-своему: за ногу меня взял, попытался обнять, а я его ногой откинул. Не ударил, а именно откинул, он на ноге держался.

И вдруг этот Парис, обезьяна весом 21 кг, так на меня прыгнул, что я понял: сейчас меня будут рвать. Он схватился зубами за ногу, потом – за вторую. И я начал с ним драться, прямо в небольшом вольере, 3×3 метра. Понял, что не убегу, – в вольере небольшая дверца, как в зоопарках, нужно пригнуться, чтобы в нее пройти. Подумал: вот нагнусь, а он мне в горло вцепится. Парис бегает вокруг меня, прыгает, неистовствует, прямо как в фильмах ужасов. Оставил на мне порезов двадцать – «боевые шрамы». Проткнул обе икры, загнал клык прямо в мышцу. И вот это был единственный раз в жизни, когда я убегал от обезьяны. Убежал, весь порванный, в крови, стою за кулисами. Слава богу, брат услышал крик, прибежал ко мне. Меня отвезли к врачу, зашили. А с Парисом я еще лет десять отработал потом.

Тогда я не был готов к такому развитию событий. Понял, что в дальнейшем не нужно будет оставаться с ним один на один: чтобы Парис видел, что у меня есть еще соратники. Осознал, что атака может повториться, и лучше быть готовым ко всему, не доверять ему полностью. До этого инцидента я мог Париса на шею себе посадить, ходил с ним в обнимку, мы с ним ради шутки даже в ночной клуб могли съездить. А здесь я понял, что, если он мне в шею вцепится, меня уже никто не спасет.

Аскольд

Когда мы рассуждаем о животных, я всегда говорю, что они гораздо честнее. Даже если они совершают поступки, которые нам кажутся подлыми, то и они – искренние, потому что просто так надо – и всё. И таких случаев было много.

Философы жизни

Эдгард

Для меня очень важно жить сегодня и сейчас, не выключаться из происходящего. Порой не хватает актуальных вопросов со стороны журналистов в этом плане. Хотя, с другой стороны, по многим важным событиям многие публичные лица с многомиллионными аудиториями не дают комментариев, просто отмалчиваются. Например, в августе 2018 года Лайма Вайкуле заявила, что ни за какие деньги не поедет в Крым. Отреагировали на это заявление по большому счету только Олег Газманов, Иосиф Пригожин и я, а весь цех молчит – не хотят ссориться, создавать себе ненужные проблемы. «Как бы чего не вышло» – прямо как у Салтыкова-Щедрина. Мне от этого становится грустно. Однако я привык к решительным действиям – и, понимая, что вряд ли мне зададут этот вопрос, сам опубликовал запись со своим мнением в Instagram[1]1
  Запрещено в РФ.


[Закрыть]. Потому что мне есть что сказать, для меня это важно, и благодаря интернету я распространил свое мнение.

Могу сказать, что я в 90 % случаев открыто высказываю все, что думаю, не скрываю своих мыслей и намерений. Оставшиеся ситуации – те, в которых я понимаю, что так поступать не стоит, потому что я как директор Большого Московского цирка ответственен за целое предприятие, за десятки людей и животных. Получается, что, вызвав огонь на себя, я могу причинить неприятности им. Поэтому случается, пусть и редко, что, посоветовавшись с братом, я сдерживаю и одергиваю сам себя. Также бывает, что не хочется создавать себе скандальную славу – разражаясь комментариями по каждому поводу, вы можете стать «в каждой бочке затычкой» и откровенным скандалистом.

Таких людей автоматически перестают слушать, потому что у них имидж уже такой: этот скажет что угодно о чем угодно, просто потому что хочет попиариться. Например, кто сейчас всерьез цитирует Садальского, хотя он дает десятки комментариев по любому поводу?

Пожалуй, это тоже родом из детства – я привык говорить напрямую. Однако до определенного момента не был ни говорливым, ни достаточно решительным. Во многих случаях мне не хватало смелости начать, сделать первый шаг – много времени уходило на самоуговоры, лишние мысли. Так было, например, с первым поцелуем – помню, как стою, считаю про себя «10, 9, 8, 7…», вот-вот, сейчас это случится, – а потом понимаю, что девушка уже ушла! Когда мне было лет двадцать, я всерьез задумался о том, что эта медлительность – мой серьезный минус, моя слабость, и стал бороться с ней.

По прошествии лет могу сказать, что мне удалось натренировать в себе это качество: быстро принимать решения, оперативно реагировать, порой не вдаваясь в лишние детали. Недавно услышал, как брат признался в одном интервью, что считает моим достоинством умение быстро принимать решения и предпринимать решительные действия. Хотя он нечасто по-настоящему хвалит меня в СМИ. При этом, если я делаю шаг, я иду до конца.

Для себя я определяю это так: главное в любом вопросе – послевкусие и побочные эффекты. Перед тем как действовать, быстро подумай: какие будут побочные эффекты и какое останется послевкусие. Если ты готов жить дальше с этим, действуй! Я живу так.

Бывает, что проигрываю в голове гипотетические ситуации – тренирую мозг, готовлю его к тому, чтобы быстро принимать решения. Случается, ставлю себя на место других людей – например, Президента Российской Федерации Владимира Владимировича Путина – и понимаю, что в определенных случаях принял бы другие решения, более радикальные, хотя пост и обязывает к сдержанности.

При этом подобные размышления были и насчет личной жизни – будь у меня возможность сохраниться и вернуться к определенному моменту в прошлом (кнопка «Escape»), я бы использовал ее несколько раз для того, чтобы посмотреть, с кем из женщин я был бы по-настоящему счастлив. Я человек неженатый, и мне бывает очень интересно: вдруг я упустил свое счастье. Меня порой одолевало такое детское любопытство, смотрел на чужую женщину, чью-то жену и размышлял: а вдруг с ней я был бы счастлив?! Красивая, неглупая, трудолюбивая, интересная. Была бы та самая заветная кнопка – попробовал бы, интересно же!

Анализ и моделирование различных ситуаций – обязательный элемент работы специалистов опасных профессий. Как дрессировщик я постоянно этим занимаюсь: проигрываю в голове гипотетические ситуации, конструирую возможные варианты развития событий. Например, сейчас у меня растет сын, и, хотя он еще совсем маленький, я уже начинаю думать: как он будет заходить в клетку, какие трюки будет делать.

Конечно, он не должен целиком копировать папу и дядю, поэтому я вспоминаю, например, как папа рассказывал о трюке, в котором артист разбегался и, оттолкнувшись от трамплина, прыгал через пять-шесть лежащих на манеже хищников, исполняя сальто-мортале. И я начинаю анализировать: какова вероятность того, что дрессировщик не пострадает? Такая вероятность крайне мала, потому что в полете ситуация становится неконтролируемой – лежащий под тобой тигр может выкинуть лапу и намеренно сбить тебя или, наоборот, неосознанно отпрыгнуть и задеть тебя, а приземление в кучу хищников – практически верная смерть! Нужно оценить, стоит ли овчинка выделки, оценит ли зритель такой трюк и не будет ли риск напрасным – о подобных вещах я задумываюсь сильно заранее.

Или вот еще пример. Август 2018 года, финальное представление «ЭпиЦЕНТР мира» перед отпуском – я понимаю, что будет двухнедельный перерыв. Я делаю трюк: прыжок на скачущую лошадь с флагом России – и как раз за день до финального шоу неудачно приземляюсь, поскальзываюсь и понимаю, что чудом не порвал связки на ногах. Финальное шоу, ко мне подходят коллеги-артисты и уговаривают не делать трюк, потому что видно, что болевые ощущения сохраняются, я хромаю и, не дай бог, в этот раз порву связки, спрыгивая с лошади. Я начинаю анализировать и осознаю, что есть два возможных варианта: первый – разбегаюсь, прыгаю, все проходит отлично, ухожу в отпуск с хорошим настроением, потому что все сделал; и второй – падаю, рву связки и… раз уж есть две недели, лечу в Германию на операцию, успею восстановиться до выхода в манеж, по крайней мере, с костылей точно слезу. Если второй вариант, значит, придется менять билеты – не в Сочи с дочками, как планировал, а в Германию к докторам. Что поделать, такая работа! Иду на трюк.

Будучи дрессировщиком хищных животных, я понимаю, что в любой момент может произойти абсолютно непредвиденная ситуация. Во время одного из представлений получилось так, что белая тигрица Жанна буквально «продрифтовала» мне под ноги, а за мгновение до этого ассистент крикнул, что у меня за спиной с места без команды поднялся тигр Курт. Абсолютно непредвиденная ситуация – меня буквально зажимают два тигра, это невозможно отрепетировать и предвидеть.

Я вам скажу честно: живот я втянул до самого позвоночника, буквально превратился в вопросительный знак. И наступил один из этих моментов предельной концентрации: я понял, что первостепенная задача – увернуться, потому что лапы уже летят ко мне. И в такие моменты я понимаю, что уже опоздал, – если когтистые лапы уже летят в твоем направлении, значит, ситуация уже выходит из-под контроля и времени думать просто нет, нужно мгновенно реагировать.

Тогда я справился.

В последнее время модно стало ставить знак равенства между дрессурой и насилием. Я глубоко убежден в том, что это абсурд и провокация. Дрессура – это то же самое, что мы называем воспитанием в человеческом обществе. У нас, по сути, дрессированный мир: нас всю жизнь дрессируют, мы в какой-то момент дрессируем. Нас дрессируют (читай: воспитывают) родители, воспитатели, учителя, а потом – депутаты, министры и президент. Постоянно возникают ситуации, в которых мы учим подопечных: это хорошо, а это плохо. Нам говорят: плати налоги, не нарушай правила дорожного движения.

Однако дрессировать человека сложнее – у нас зачастую возникает вопрос: «Почему?» Если подчинение «социальному дрессировщику» изначально не держится на доверии, этот вопрос начинает звучать все чаще, порой даже в грубой форме, а иногда и выливается в митинги и демонстрации.

Дрессура (и воспитание, которое я приравниваю к дрессуре) строится на построении четких границ и правил. Главный принцип можно описать стишком: «Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: – Что такое хорошо и что такое плохо?»

И я стал все чаще замечать подобные моменты. Например, вижу, что во время финального комплимента многие люди стали потихоньку выходить из зала – очевидно, чтобы успеть в гардероб. Не люблю обобщать, но я понимаю, что девять из десяти таких зрителей поднялись с дешевых мест. Простая логика: если человек купил дешевые билеты, значит, скорее всего, жизнь такая – нет достатка; если нет достатка, значит, вероятно, он недоволен своей жизнью и состоит в группе «критиков», которые постоянно жалуются. Они жалуются, что получают мизерные зарплаты, пока олигархи жируют, однако у самих не хватает банальной культуры и воспитания посидеть еще две минуты, поблагодарить артистов. Ведь шоу тебе понравилось – ты же отсидел эти три часа и не ушел! Но на благодарность, на аплодисменты тебя не хватает. Максимум, на который ты способен, – это хлопать, уже шагая по лестнице к выходу. Просто потому, что не хочется стоять в очереди. Какой недостаток культуры! Повторюсь, не люблю обобщать, но здесь все же посоветую: начните менять мир именно с себя.

Конечно, бывают разные ситуации. Бывает, что ходишь на работу как на пытку, потому что ненавидишь ее, но нужно работать, ведь нужно себя обеспечивать. Жизнь так устроена: хочешь поесть – иди заработай, хочешь что-то купить – иди заработай. Если человек не нашел своего места и страдает на нелюбимой работе, он глубоко несчастен, это настоящее горе. Это необязательно его вина – порой сами обстоятельства против нас.

Поэтому я всегда испытываю искреннее удовольствие, когда вижу человека, занимающегося любимым делом. Заходишь в дендрарий и видишь, как счастливый человек копается в земле – весь в грязи, но с улыбкой до ушей. Как же не улыбаться – ему дали заниматься любимым делом, и он по-настоящему кайфует от этого.

Поэтому я очень благодарен своим родителем за эту цирковую «инфекцию». Я сейчас с огромным удовольствием захожу к хищникам и рискую жизнью, я с огромным удовольствием прыгаю на лошадь, даже понимая, что могу получить серьезную травму. Это настоящее счастье.

Когда ты любишь свое дело, ты постоянно стремишься к большему: ставишь себе цели и задачи, изучаешь огромные массивы информации, анализируешь, куда идти дальше и что еще подтянуть. Я очень люблю общаться с такими людьми, с мастерами своего дела – они ведь самые интересные собеседники, они могут тебе рассказать про галстуки-бабочки или кору дерева так, что просто с открытым ртом будешь слушать!

Аскольд

Во время подготовки к любому интервью мы привыкли продумывать список возможных вопросов. Этот список всегда зависит от целей конкретного интервью, от аудитории, для которой оно берется, или аудитории, с которой я непосредственно общаюсь. От этого зависит, в том числе, мое желание раскрыть ту или иную тему.

Если я общаюсь, например, с детьми, то, соответственно, разговариваю на просветительские темы – мне хочется донести им какую-то информацию. Если дети не очень хорошо знают, что такое цирк, я им рассказываю о нем. Если они не очень хорошо понимают, что такое дрессура, например, то мы говорим об этом. Если я вижу, что этим детям можно, в том числе, пользуясь случаем, заложить какую-то идею – например: «Дети, вы должны защищать тех, кто слабее», – то я делаю это. Потому что я понимаю, что говорю фактически с обществом будущего – теми, кто будет расти и вырастать в кого-то, и мне хочется заложить зерна патриотизма, любви к жизни, уважения к старшим, любви к животным. Хочется пообщаться с ними о том, о чем, на мой взгляд, в современном обществе нечасто говорят.

Студенты – это совсем иная аудитория. Они могут быть достаточно дерзкими, со своими сложившимися взглядами, иногда у них проявляется определенная агрессия относительно каких-то вещей и убеждений. Им кажется, что они уже хорошо знают, куда им нужно идти, знают, за что бороться – у них обострено чувство социальной справедливости. Соответственно, с ними складывается совсем другой разговор.

Далее, если это интервью для телевидения, других средств массовой информации – также необходимо учитывать специфику и аудиторию. Есть много вопросов, на которые я хотел бы ответить, много тем, на которые можно было бы порассуждать, но здесь главное – не начать распыляться, говоря обо всем и ни о чем.

* * *

Нужно четко разделять страх и панику. Паника – это клин, который может привести, например, к оцепенению. Страх мы испытываем постоянно – к примеру, человек переходит улицу, и вдруг у него перед носом проносится лихач на бешеной скорости. И этот страх, перехваченное дыхание от осознания того, что он чуть не погиб, заставляет его сделать выводы. В будущем он уже будет с большей осторожностью ступать на проезжую часть. Осторожность – это разумное поведение: не шагнуть с моста, не броситься под машину, не совершить опасную глупость. А значит, страх – это вполне естественная и разумная реакция.

Если это осознавать, то страх можно контролировать. Я придерживаюсь очень простого правила в своей жизни: если чего-то не знаешь, постарайся узнать. Когда ты узнаешь что-то новое, тебе становится легче, приходит смелость, и жить становится проще, потому что знание – это сила.