Текст книги "Понять хищника"

Это всегда видно опытному глазу: если вы бывали в драках или тем более на войне, вы безошибочно определите по взгляду человека, который уже убивал. У такого человека границы стерты, ведь все деструктивные поступки, которые мы совершаем, когда выходим за рамки – например, убивая человека, – оставляют неизгладимый след на нашей психике. Так же и с хищниками – по ним всегда видно серьезность намерений.

Эдгард

Амур – тигр, который был воспитан еще нашим папой. Вот он и перешел нам по наследству, и мы начали работать с ним. Он всегда был хорошим тигром в плане работы, очень дисциплинированным, трюки делал хорошо. Но вот произошел тот самый случай, когда брат пятился и упал. Мне кажется, именно в тот момент, когда тигр увидел, что Аскольд «дал заднюю» и оказался в этой ситуации беспомощным, Амур и поломался в плане психологии. Он понял, что с этим-то парнем точно справится. Если я для него все еще оставался героем, авторитетом, вожаком, который смог его остановить, забежал и осадил, то Аскольд лежал у его ног фактически поверженным. И тогда Амур стал охотиться на Аскольда. Мы репетировали, и Амур через меня его выслеживал, буквально выцеливал. Делал трюк, подчинялся мне, а сам в то же время ждал, когда я уйду, чтобы просто пойти на брата. Не приведи Господь, чтобы такое произошло!

Бритни и Жанна – это две первые белые тигрицы, которые появились в нашей группе. Мы с братом мечтали о белых тиграх, папа ими грезил, и вот – мы привезли их из Германии. Купили двух тигрят, и оказалось, две родные сестры по характеру совершенно разные. Жанна, если можно так сказать, – социофоб, а Бритни – просто очень злая, причем эта злость у нее появилась уже в старшем возрасте, в юности она как-то спокойнее была, работала, а потом постепенно у нее стали появляться нехорошие мысли.

И Бритни, и Амур отличались плохим характером – им все время хотелось задираться, нужно было подраться. Если для самца это норма, то для самки это аномалия. И вдруг в какой-то момент она стала все больше и больше ненавидеть весь мир, ее начало все раздражать, и она стала срываться на своих сородичей. Одного порвала, второго – и уже выходила на работу в таком боевом настроении.

И вдруг она начала охотиться на Аскольда. По непонятной причине выбрала именно его, а не меня.

Я в первый раз в своей жизни встретил такую тигрицу, которая изначально имеет мысль кого-то убить. Она стала создавать нам с братом проблемы, стала намеренно бросаться на других животных, ей было все равно, на кого – на львов или на тигров. И когда мы убедились в том, что эта мысль у нее закрепилась, брат мне сказал: «Что-то случится». И мы ее отдали.

Потому что тут мы стояли перед выбором. Либо ее надо будет ломать физически в прямом смысле этого слова, дубасить так, чтоб она боялась одного нашего взгляда в ее сторону. Это было бы крайним проявлением жестокости. Либо придется ее покалечить – и постоянно быть готовым физически запугать, именно физически, потому что морально ты зверя не запугаешь. Он сам кого хочешь запугает. Но так как эти методы дрессуры для нас неприемлемы, я не видел в этом смысла. Мы решили отдать ее в Липецкий зоопарк.

В братьях всегда видно вожаков. На манеже с тиграми и львами они не «хозяева», не надсмотрщики, не укротители, которые выходят в клетку сражаться с хищниками и давить физически. Прежде всего они – вожаки этой стаи. Лидеры, которые знают психологию хищников и показывают, что человек может общаться с такими животными вот так – на расстоянии укуса и удара лапой.

Это видно на репетициях, на выступлениях и даже во время простого разговора один на один. Они часто говорят, что каждый тигр или лев из их группы для них прежде всего партнер. Они ругаются на провокатора Джастина, переживают за трусливого Оззи, с теплом рассказывают об очень контактном Рики. А к тигрицам относятся особенно. Пожимают плечами, когда речь заходит о Жанне, сестре Бритни. Ну что поделать, она – такая, какая есть! Зато неожиданно для всех именно Жанна стала однажды звездой телевидения – снялась в рекламе мороженого. Причем на камеру вела себя спокойно и ласково. Хотя никогда не входила в список контактных животных. А тут получилось.

Анита и вовсе всеобщая любовь. На репетициях она старается лечь поближе к людям – ей так комфортнее, она прикрывает спину от неожиданного нападения. Трудолюбивая, спокойная, понимающая, если так в принципе можно сказать о тигрице. Эдгард на одном интервью даже мягко пошутил, что ищет себе именно такую женщину, как Анита. «Если бы нашел – женился бы», – с улыбкой сказал он тогда. Было в этом что-то по-особенному трогательное.

Однако при этом братья ни на секунду не забывают, что их партнеры по работе в клетке – настоящие машины для убийства. У каждого в пасти настоящие клыки, а на мощных тяжелых лапах – длинные и острые когти. В каждом из них природой заложен инстинкт убийцы. И тут все просто: либо ты покажешь, что морально сильнее и не стоит даже соваться в драку, либо однажды тебя просто разорвут. В прямом смысле этого слова.

Аскольд

Драгоценный опыт, о котором я говорил ранее, – пожалуй, самая важная часть циркового искусства. Если бы каждое новое поколение переживало и испытывало все на себе, уровень смертности в цирках был бы невероятно высок. Для нас крайне важен опыт предыдущих поколений, то, что нам передают наши родители, учителя, другие артисты. Например, мой папа, Вальтер Запашный, первый дрессировщик хищных животных в нашей семье, так много раз был на грани жизни и смерти, что мне даже трудно такое представить. Он многое передавал нам с братом, постоянно учил нас, описывал различные ситуации – делился опытом.

Например, один из самых важных уроков, которые он нам преподал, заключается в том, что животному нельзя делать больно. В детском возрасте я этого не понимал: ведь если животное на меня кидается, я должен ударить его как можно сильнее.

Это в корне неверно.

Одержимые «зеленые», которые пытаются очернить цирк и заставить всех поверить, что дрессура – это обязательно насилие, не понимают одной простой вещи. Физически невозможно справиться со взрослым тигром – это хищник с целым арсеналом оружия. Если ты по глупости ударишь его, он мгновенно отреагирует, бросится на тебя и убьет, потому что он сильнее и он знает, как это делать, – в нем живет инстинкт убийства. Тебе крышка. Физическое воздействие на животных имеет ускользающе малое значение.

Дрессура – это прежде всего психология. Однако некоторые люди с пеной у рта доказывают, что дрессура – это значит бить животное палкой, ведь чем чаще и сильнее ты бьешь, тем больше животное тебя слушает. Это абсолютная чушь – мы, дрессировщики, строим свое общение с животными на абсолютно другом фундаменте. И один из кирпичиков в нем – правило, гласящее, что ты можешь ударить животное только в порядке защиты.

Передав мне эту частичку драгоценного опыта, папа предостерег меня от дальнейших глупостей. Если бы я этого не знал и не послушал его, в какой-то момент в схватке с хищником ударил бы его так, что сделал бы ситуацию опаснее во много раз. Зверя необходимо остановить психологически – нужно переключить его с мысли об охоте и убийстве, охладить его пыл и дать понять, что он не должен так делать. Это не дикая природа, мы не угрожаем его здоровью и безопасности, его территории и авторитету, ему не нужно добывать себе мясо самостоятельно. А значит, в нападении нет смысла. Дрессировщик не должен давить физически – если бы он выходил в манеж с копьями, саблями и электрошоком, это была бы не дрессура, а охота.

Мы плотно и постоянно общаемся с коллегами. Простой пример – я выложил в социальной сети ролик со случаем на манеже, когда нам пришлось разнимать драку тигра и льва прямо во время выступления. Мне сразу же стали звонить другие артисты-дрессировщики, расспрашивать об этой ситуации подробнее и делиться собственным опытом. Например, позвонил Мартин Лейси-младший, который работает с хищниками в Германии, и поведал об опасных случаях, произошедших с ним. Он нам тоже передал свой опыт – рассказал, во что может вылиться та или иная ситуация, как лучше не делать. Это абсолютно естественная реакция в нашем сообществе – мы поступаем так постоянно, получается коллективное накопление опыта (кстати, это очень важно и в обычной жизни). Например, мы с друзьями увлеклись флайбордом. Пообщались с ребятами, которые занимаются этим дольше нас, и выяснили, что те тоже учились методом проб и ошибок, а потом, когда стали вращаться в кругах специалистов, стали так же делиться опытом и перенимать уроки коллег. Когда я в какой-то момент учился делать сальто-мортале на флайборде, первым делом заработал серьезный синяк – мне в лицо прилетела водяная труба. Так я на себе в очередной раз убедился в важности опыта. Если бы не тот случай, у меня могли бы быть проблемы в дальнейшем – я бы не остановился на одном сальто-мортале, стал бы усложнять трюки и мог бы получить гораздо более серьезную травму. Здесь же я в самом начале увидел свой просчет и цену ошибки, буквально набил шишку – и получил тот самый драгоценный опыт.

Это важно для любой опасной профессии и любого опасного занятия: лучше в самом начале осознать границы допустимого. Как с детьми: мы следим, чтобы ребенок не выпал из окна, но понимаем, что иной раз ему полезно упасть побольнее и все понять самому. Учиться на чужом опыте – полезно, но не так «доходчиво».

Однако в нашем деле большую роль играет случайность. У цирковых артистов постоянно происходят всякие эксцессы, которые тоже дают полезный опыт. Например, однажды мы отрабатывали трюк, когда тигрица прыгает с одного колеса на другое, пока я раскачиваюсь между ними на проволоке. И вот тигрица в последний момент спасовала, не долетела до колеса и приземлилась прямо на меня. Мне безумно повезло, что она больше «перелетела», чем «недолетела» – приземлись она на меня передней частью тела, однозначно порвала бы передними лапами, просто желая поскорее слезть. Нельзя забывать и о том, что тогда ее голова оказалась бы слишком близко – ей могла бы прийти мысль вцепиться в меня зубами, и она бы вцепилась. А так она просто спрыгивала с меня, чтобы убежать, и всего лишь задела меня задней лапой – остался шрам на бедре.

Эта ситуация сама по себе – во многом наша с братом ошибка. Когда мы репетировали этот трюк, я видел, что тигрица часто сбивается и не прыгает как нужно, но брат настаивал. Он фактически взял меня «на слабо», и мы сделали этот нестабильный трюк. Затем в подобных случаях, когда что-то шло не так, но мы выходили победителями – я просто смотрел на него, без слов напоминая об этой ситуации с тигрицей, и он понимал, что был не прав.

Так было много раз: весь массив нашего опыта складывается из безобидных в той или иной степени ситуаций, зачастую произошедших случайно и позволяющих нам многое понять. Другой пример: у меня есть видео, где я, готовясь к прыжку верхом на льве, упал с него вперед. Я всю жизнь боялся такого падения, потому что оно с большой долей вероятности могло бы закончиться моей смертью, – и вот за всю жизнь я лишь раз упал вперед, к счастью, успев удачно спрыгнуть.

Если вы теперь спросите меня, как исполнять трюк «Прыжок верхом на льве», я в первую очередь расскажу вам обо всех ситуациях, которые происходили со мной и с моим папой, который все же делал этот прыжок со страховкой. Это десятки ситуаций из разряда «Что будет, если…», но они гораздо важнее, чем техническая сторона трюка. Технически исполнить его нетрудно – ему можно довольно быстро обучить другого исполнителя, но без необходимого опыта он погибнет на пятом или десятом прыжке.

Это можно сравнить с техникой безопасности на производстве. Когда на завод приходит новый сотрудник, ему проводят инструктаж, говорят, что можно и что нельзя делать на рабочем месте. Технически – он готов к работе, но инструктаж лучше дополнить советами мастеров и уж точно делать его под надзором с их стороны. Ведь у них есть опыт – они пережили множество ситуаций на этом производстве и могут рассказать новичку, что будет в том или ином случае. Человек ведь не машина, чтобы делать все автоматически и всегда одинаково, наступает момент, когда работник думает, что определенную операцию лучше провести другим образом.

Способ не запрещен техникой безопасности, соответствует всем правилам, но старожилы расскажут, что делать этого не стоит – один уже пытался и в результате остался без пальца. Именно этим и важны советы других.

Эдгард

Практически каждый месяц случается что-то, что очень серьезно учит нас жизни, дает бесценный опыт. Множество ситуаций – и далеко не только с животными – можно вспомнить.

Однако даже среди них есть особые. Наверное, я буду до конца своей жизни нести этот груз, хотя, когда случилось то, что случилось, я не осознавал, что делаю что-то неправильно. В сентябре 2017 года на нашем Цирковом Фестивале «Идол» выступали акробаты с подкидными досками из Северной Кореи и показывали рекордный трюк – шесть сальто-мортале в воздухе. Поищите видео в интернете – запись с представления выложена. За год до этого приезжала монгольская труппа и не смогла сделать то же самое.

И вот акробат по имени О Юн Хек, выполняя трюк, перекрутил и «пришел» на спину (трюк был выполнен не чисто, но выполнен). Я как профессиональный артист и ведущий этого шоу начал радоваться: «Есть рекорд!» Вдруг кореец поднялся и стал показывать, что будет повторять. И здесь я повел себя недопустимо и сказал: «Дамы и господа, наш северокорейский самоубийца хочет повторить трюк».

Оказалось, что эта нелепая шутка стала пророческой. Он встал на доску, полетел и после пяти сальто-мортале, видимо, потерял сознание или просто потерялся в пространстве на мгновение. И вот он приземляется на голову и ломает себе шею. Я, конечно, навещал его потом в реанимации, но он прожил после этого всего несколько дней. Получилось, что я хотел пошутить, «прибавить цены» этому артисту и его трюку, а в итоге нелепая фраза стала трагичной реальностью. А теперь мне попросту не перед кем извиняться.

Я понимаю, что даже в состоянии ажиотажа в цирке некоторые вещи просто недопустимы. Наверное, именно поэтому мы из определенного суеверия не говорим слово «последний». Хотя я не верю в приметы – в какой-то момент я просто решил для себя, что не обращаю на них внимания. И теперь могу говорить про себя слово «последний» хоть каждый день, не придать никакого значения черной кошке, перебежавшей мне дорогу перед выходом на манеж. Но я понимаю, что люди вокруг в это верят, и предельно важно соблюдать эти правила, потому что с такой опасной работой важна каждая мелочь.

Говоря о грузе, я, конечно, думаю и о том случае, который мне до сих пор припоминает брат. Когда во время репетиции тигрица, прыгнув с одного колеса на другое, не долетела и приземлилась прямо на Аскольда, отчасти был виноват я. Однако здесь нужно принимать во внимание много факторов: трюк нужно отрепетировать и, в конечном счете, все равно выпустить; при этом важно по-мнить, что животные в работе ведут себя все равно чуть иначе, нежели на репетициях. И здесь я увидел стабильность в трюке и решил, что в данном случае нас держит на месте нерешительность брата.

Случается, что я выпускаю трюк в работу, даже не предупреждая его, – стоим перед выходом на манеж, а я говорю: «Сегодня берем Дэвида». Брат понимает, что Дэвид не делал раньше этот трюк во время шоу, но, видя в моем взгляде решительность и уверенность, соглашается. Аскольд склонен к тому, чтобы репетировать до бесконечности, добиваясь невозможной в работе с животными сверхстабильности, – порой кажется, что уже скоро льва на пенсию провожать, а трюк еще не выпущен.

И в том случае с тигрицей обстоятельства так сложились: и я, наверное, перегнул палку и настоял, но, с другой стороны, и тигрица ошиблась, не долетела. Хотя, если бы мне задали вопрос о возможности повторения того трюка в тот день, я бы ответил положительно. Повторил бы, потому что тогда посчитал, что мы готовы.

В нашем деле нет и не может быть мелочей. Выходя в манеж, мы понимаем, что по кругу лежат огромные, сильные, серьезные животные. У нас их много, и работаем мы в достаточно близком контакте. Прибавьте к этому тот факт, что из-за формы манежа кто-то из хищников периодически оказывается у дрессировщика за спиной, пропадает из зоны видимости. И здесь уже включается фактор доверия – я доверяю брату и доверяю нашим ассистентам, которые следят за ситуацией и в случае опасности крикнут «спина!» или окатят агрессора водой.

Хищник может резко отреагировать на любую деталь, на любое маленькое изменение. Так, одну нашу коллегу из Чехословакии, которая работала еще в Советском Союзе, загрызли тигры, когда она вышла работать просто в другом, новом костюме. Я этот урок запомнил, с самого детства слышал, что животных надо приучать к твоему внешнему виду. Ведь что такое новый костюм? Это другая форма, другой цвет, другие элементы – животные могут не узнать дрессировщика или агрессивно отреагировать на какую-то деталь костюма, на цвет. Я помню, папа каждый раз, когда ему шили новый костюм, много раз надевал и снимал его при животных. Те сидели в своих вольерах и смотрели, а он наблюдал за их реакцией. И папа убирал те вещи, которые могли вызвать у них интерес, например, плащи и различные торчащие элементы. Если он видел странную реакцию животных, сразу избавлялся от таких деталей. На первую репетицию он никогда не надевал костюм, просто накидывал – для того, чтобы, если кто-то побежит, он мог сразу его скинуть и остаться в том, к чему хищники привыкли.

У меня была похожая история. В 1998 году на премьере сказки «Золушка» в Екатеринбурге я надел новый костюм, и один из тигров, которые работали с нашим отцом, меня в нем не узнал. Пошел на меня с абсолютно другим взглядом, готовый броситься и порвать. Пришлось его осадить – я закричал на него, ударил палкой по морде, и тогда он опомнился.

История о чужом опыте – ключевая в нашем деле. Есть пример Ричарда Чипперфильда. Это был очень молодой красивый дрессировщик из известной английской династии, старше меня лет на пять – был, потому что он уже не работает больше пятнадцати лет. Почему? Однажды в него вцепился тигр и прокусил ему череп. Чипперфильду после этого удалили часть мозга, и он остался инвалидом. Я его каждый год видел в Монте-Карло, он только долгое время спустя начал снова ходить, очень долго был прикован к инвалидному креслу, с трудом говорил. Я уже лет десять за ним наблюдаю, сейчас он, к счастью, понемногу восстанавливается, но все равно на прежний уровень уже никогда не выйдет.

Есть видеозаписи, где три льва рвали Вадима Канбегова, нашего коллегу. В нем сто двадцать с лишним килограммов, здоровый мужик, бывший пауэрлифтер. Но когда я разговаривал с Вадимом, он мне сказал: «Эдгард, они меня какое-то время даже на землю не ставили, просто рвали в воздухе, тянули во все стороны кто за что». Ему тоже спасли жизнь. Был страшный случай на Украине, лет двадцать назад. В Одессе девочка репетировала с тигром на поводке, и тот порвал ей шею, попал по артерии. Она умерла от потери крови, не дождалась скорой.

Это жуткие истории, но нам, дрессировщикам, они всегда интересны в плане того, как это произошло. Я всегда смотрю такие видеоматериалы. Например, как Артура Багдасарова тигр рвал три секунды, не больше, а у него оказалось больше ста рваных ран. И у меня это не вызывает отторжения. Если я вижу какую-то аварию, я могу начать смотреть на это с опаской, с осторожностью. А тут, наоборот, всматриваюсь в детали, много раз пересматриваю видео, чтобы проанализировать произошедшее, чтобы понять, какие действия, правильные или неправильные, предприняли сами дрессировщики или их ассистенты. Потому что для меня это познавательный материал. Он, конечно, не доставляет мне никакого удовольствия, но то, что я очень внимательно изучаю такие истории, это абсолютно правильно.

Если у меня есть возможность поговорить с участниками таких эпизодов, и люди идут на контакт, то я обязательно расспрашиваю их. Вот и у Артура Багдасарова я спросил: «Какая мысль тебя посетила, когда ты понял, что на тебе сидит тигр?» А он ведь прямо сверху насел, практически обнял. Артур ответил: «Эдгард, честно тебе скажу, одно слово, и то матерное. Я понял, что всё, я закончился. Потому что он уже грыз мою голову, и ему достаточно было только за шею перехватить». Артуру повезло, что тигр его не перехватил. Он вцепился в череп и застрял там. Думаю, практически у всех такая мысль бывает: «Вот и всё. Конец (но только матом!)».

Есть у нас друг, египетский дрессировщик Хамада Кута. Его однажды порвал лев. Я при встрече спросил его, что произошло. Он рассказал, что это далеко не первое нападение было, а третье или четвертое. Многие дрессировщики после нападения отдают своих животных – чаще всего в зоопарки. А вот Хамада относится к этому по-другому: если бы на него напали, и он сдал бы животное, то считал бы себя слабаком. Он – смелый, безбашенный дрессировщик, может, даже и безумный. Но вот такое отношение к происходящему он выработал в себе. И он доказывает сам себе, что может с этим животным работать. Потому что зрителю-то все равно: Хамада Кута мог бы завтра про любого другого льва говорить, что это тот самый, который на него напал. Обыграть ситуацию. Но он не из таких. Он реально и дальше работал с тем львом. И понимал, что в любом нападении есть вина самого дрессировщика. Это понимаем мы все.

Я вращаюсь в кругу дрессировщиков высочайшего уровня. И вижу для себя какие-то отличия: ага, он вот так делает, а я бы сделал немного по-другому. Может, он делает лучше, а может, я. Но если никто ничего не спрашивает, то никто никому ничего и не навязывает. Нет мыслей: «Вот я сейчас вам всем тут расскажу, слушайте меня внимательно. И будете слушать, потому что я – Запашный!» Во-первых, нет такой нужды, во-вторых, нет и желания. А сейчас, начиная с 2000 года, наше поколение дрессировщиков хорошо общается друг с другом, куда лучше, чем дрессировщики в Советском Союзе. Мне кажется, это связано с тем, что тогда все были звезды, и всегда степень солидности выпячивалась вперед, мол, смотрите, я народный артист, обладатель такой-то фамилии, а вы – никто; и все очень ревниво друг о друге отзывались. Я не могу сказать, что наш папа, например, дружил с кем-то из дрессировщиков. Очень редко хвалил коллег. Точно так же и к отцу относились. Я в принципе не помню такого, чтобы «собрались, пошли, поели, как настоящие коллеги и боевые товарищи».

А сейчас наше поколение – Карина и Артур Багдасаровы, Виталий Смолянец, Владислав Гончаров, Наталья Губанова и Андрей Широкалов, Людмила Суркова, Сергей Нестеров – все великолепно между собой общаются. За кулисы к коллеге мы идем все вместе, посидим, поговорим, чай попьем. Все очень хорошо друг к другу относятся, и я рад этому братству, которое сейчас возникло. Нет такой ревности к коллегам. Потому что все, как мне кажется, уже осознали: нет смысла друг перед другом выпендриваться, все видно на манеже. А самая главная «лакмусовая бумажка» – это зритель: на тебя либо ходят, либо нет.

Я много разговариваю с коллегами и, конечно, начинаю анализировать опасные ситуации, окидываю их взглядом. Вадим Канбегов, например, сдал троих львов после того случая. Багдасаровы не сдали сначала, но потом просто не смогли продолжить. Попытались работать дальше с Цезарем, но не смогли. Наш папа, после того как в 1961 году Багира рвала его на премьере, не сдал ее. Сабрину, которая ударила Аскольда по лицу, мы тоже не сдали, продолжили работать с ней. Все очень индивидуально.

После успешной атаки у животного в голове щелкает тумблер. Меняется отношение. Оно понимает: «Ага, оказывается, можно и так сделать». У человека – то же самое, в первый раз боишься ударить другого человека. Потому что и в ответ может прилететь, и наказать за это могут. И вообще не знаешь, достигнешь ли ты цели, потому что сама попытка тоже будет засчитана, и ты получишь по шее только за нее. Человек тоже сомневается часто в необходимости каких-то кардинальных действий. Надо или не надо ввязаться сейчас в тот или иной конфликт, скандал – особенно, когда это происходит в первый раз в твоей жизни? В ситуации с хищниками то же самое.

Аскольд

Мы снимали сериал «Маргарита Назарова», и меня попросили сняться в небольшой роли, нужно было сыграть оператора на передаче, в которую привели тигра. По сюжету, который был основан на реальных событиях, Назарова привела в эфир своего любимого тигра Пурша, и на съемках произошел технический сбой: вспышка или какой-то хлопок. Это испугало тигра, и он, естественно, побежал. Началась паника. В результате приехал Константин Константиновский, успокоил Пурша, никто даже не пострадал.

На съемках сериала мне нужно было сначала просто стоять за камерой в студии, потом начать убегать от тигра (а тот бежал за мной), а потом показали бы эпизод, в котором я сидел на высоте, а внизу – тигр. И в этот момент подходил Константиновский и говорил: «Всё, слезай».

Вроде обо всем договорились, поняли, как это делать. А тигрица была не наша – ее звали Шакира, она работала с Аликом и Анастасией Смирновыми. И вроде ручная тигрица, спокойная, контактная. Но, как потом выяснилось, меня не предупредили о том, что она уже предпринимала попытки нападать на людей. Я об этом не знал. Думал, всё в порядке – с Шакирой достаточно часто пересекались на разных проектах, она вела себя как ручная, принимала участие в многочисленных съемках, чужие люди и мясом изо рта ее кормили, а она себя достаточно спокойно вела.

И вот я встал поодаль от нее, чтобы обеспечить себе фору – все же у тигра другая скорость бега. Нужно было отыграть испуг и побежать. И мы договорились с ассистентом и с дрессировщицей, что в момент, когда я забегу за поворот и пропаду из поля видимости камеры, остановлюсь там. А Шакиру, когда она будет заворачивать, уже на ходу перехватят ее хозяева.

Все пошло не по плану. Она слишком резко стартовала, и они такого не ожидали, и я оказался к этому не готов. Не думал, что тигрица в принципе может так отреагировать, и побежал. Видимо, Шакира действовала чисто инстинктивно: увидела, что человек убегает, значит, надо догонять. Я добежал до точки, где и должен был оказаться, обернулся и увидел, что на меня на полном ходу летит тигрица; а Шакира уже не просто бежала, она – прыгала.

Я подался назад, насколько успел. Она свалила меня с ног и попыталась вцепиться в колено, впилась когтями в ноги и начала подтягивать к себе.

Мне повезло, что она не крупная тигрица, очень легкая. Я тогда отделался легкими травмами, Шакира успела только когти в меня вонзить. Плюс к тому сработало еще и то, что у меня хорошая реакция, и в принципе я к таким ситуациям готов. Очень хорошо вспомнил в тот момент, как отец всегда говорил: «Если тигрица или тигр уже вцепился в тебя, нужно хищника к себе прижимать, а не отталкивать». Когда тигр рвет, он может кусками отрывать мясо от человека. Если бы Шакира тогда получила возможность так действовать, точно оставила бы меня инвалидом – вырвала бы коленную чашечку, например. Однако до этого не дошло, потому что она пыталась вцепиться в меня зубами, а я схватил ее за бакенбарды и просто физически удержал, справился. Если бы это был крупный тигр, все бы закончилось совсем по-другому.

Подскочил дрессировщик, запрыгнул на нее сверху, схватил за ошейник, оттянул, и она сразу успокоилась. Из моего опыта, который я получал от своих коллег, я знаю, что ручные или почти ручные животные всегда себя так ведут. У них может проснуться чисто животный инстинкт, но так поступают не со зла. У них нет желания убить, нет целенаправленной агрессии, это чисто автоматическая реакция, рефлекс. И потом, когда они это сделают, выходят из этого состояния и сами не понимают, что произошло.

Так же было, например, с Роем из известного дуэта «Зигфрид и Рой» в Лас-Вегасе. Пятнадцать лет проработали с хищниками два дрессировщика, которые делали просто невероятные шоу, ими весь мир восхищался, и я был большим их поклонником. Но вот в 2003 году случилось непредвиденное. У них был трюк, когда тигр по имени Монтекоре вставал на задние лапы в рост человека, Рой подставлял ему руку, и тигр на нее опирался. В какой-то момент хищника просто переклинило: он схватил дрессировщика за шею в этом положении и волоком потащил за кулисы. Слава богу, Роя Хорна успели спасти, хотя он потерял много крови, пока его доставили в больницу.

После этого эпизода разговаривал с руководством компании. Мне сказали, что у них есть видеозапись, но ее хранят в секрете по просьбе самих же дрессировщиков. Так все глупо вышло: Монтекоре просто оттащил Роя за кулисы и там бросил. И после этого просто стоял и смотрел – сам не понял, что произошло и чего он хотел. В результате человек остался инвалидом, у него половина тела парализована.

Однако во всем этом есть удивительный момент: когда подобное с тобой происходит, ты начинаешь меньше бояться.

Во-первых, когда ты боишься чего-то, ты предполагаешь и выдумываешь. Боишься каких-то гипотетических вещей, которые могут с тобой случиться. Но когда они с тобой случаются, ты уже прекрасно понимаешь, что это такое, как действовать в такой ситуации, как она на самом деле выглядит. Появляется тот самый странный азарт. Начинаешь осознавать, что нападение хищника – это не какая-то фантастика, это реальность. Да, это зверь с огромной силой и скоростью, но тем не менее – ничего сверхъестественного. Это просто зверь, который на тебя напал, и нужно просто справиться с ним.

Конечно, есть критические ситуации, когда хищника замыкает и трудно даже его челюсти разжать. Однако люди склонны всё драматизировать, представляя, как этот тигр, словно в каком-нибудь фильме ужасов, начинает раздирать тело человека, как он отрывает куски в какой-то ужасающей агонии. Они так не делают. Это в драке между двумя сильными животными, когда они выясняют отношения друг с другом и защищают свою собственную жизнь, они могут вести себя так, находясь в состоянии гипертонуса, на повышенном уровне адреналина.

Если происходит такое нападение на человека, особенно если рядом есть другие люди, атака получается более точечная. Хищник очень прицельно тебя цепляет, и нужно просто заблокировать для него возможность сильно себя подрать и покалечить. Кажется, это очень страшно, а на деле – наоборот. После реальных нападений на меня я перестал их бояться, наоборот, начал переживать, как бы не потерять бдительность с такими мыслями, с этим азартом.