Текст книги "Без оглядки на богов. Взлет современной Индии"

В Китае – почти 90 %[38]38
  См.: 2005 Human Development Report, публикуемый united Nations Development Program.


[Закрыть]. «У нас работают чуть ли не лучшие технические специалисты мира, – объяснил мне менеджер Tata после того, как мы с ним осмотрели превосходную линию по производству холоднокатаной стали. – И они обходятся нам куда дешевле, чем платят инженерам в Японии».

Еще нагляднее иллюстрирует индийский парадокс ситуация Динеша Хиндудши, которому принадлежит компания Gokaldas Exports – один из самых успешных в Индии производителей одежды, продукция которого заполняет полки магазинов Marks and Spencer в Великобритании и Banana Republic в США. Подобные ему индийские и китайские бизнесмены и есть причина распространенных на Западе страхов перед экономическим возрождением двух азиатских гигантов. Расположенная в Бангалоре, процветающей столице южного штата Карнатака, Gokaldas Exports ежемесячно выпускает два миллиона предметов одежды, на которых красуются ярлыки двадцати шести производителей со всех концов света. Среди видных заказчиков можно отметить The Gap, Pierre Cardin и Abercrombie. Перед отправкой продукции заказчику компания даже снабжает изделия штрих-кодом и биркой с ценой.

Высококвалифицированные работники компании могут производить девятьсот различных фасонов одежды и при необходимости переналаживают производство с той же быстротой, с какой меняются веяния молодежной моды на Западе. Они украшают вышивкой дорогие ткани, идущие на одежду для старшего поколения, и протирают до дыр ткань, из которой шьют джинсы для молодежи. Поразительное зрелище того, как здесь измываются над джинсами, чтобы придать им потертый и изношенный вид, чрезвычайно развлекло меня. «Им трудно понять, почему нужно сначала сшить превосходные джинсы, а потом сделать все, чтобы они потеряли вид», – прокомментировал Хиндудша. Он взял в руки удобную хлопковую блузку с уже прикрепленным ценником £85 и ярлыком Marks and Spencer. «Если бы ее сшили в Британии, она стоила бы 300–400 фунтов, – сообщил он. – Как только твой конкурент переносит производство в Индию или Китай, выбора не остается: ты либо следуешь за ним, либо закрываешь бизнес».

По стандартам других развивающихся стран, в том числе по китайским, это производство является «сложным». В Индии одежду на экспорт изготавливают не на больших фабриках с сотнями работников, как в Китае, где этим заняты миллионы, а на небольших предприятиях, подобных Gokaldas Exports, которые дают работу десяткам тысяч человек. На Хиндудшу работают 33000 человек. Он утверждает, что в таких условиях, как в Китае, нанимал бы 200000. Мы идем по одной из его фабрик. Здесь трудятся в основном женщины. Есть медицинский центр и детский сад. «Мы стараемся не брать на работу мужчин, потому что они менее надежны, – объясняет он. – У нас была как-то история с пьянчугой, которого мы уволили. Он подал жалобу, и нам потребовалось пятнадцать лет и огромные затраты времени специалистов, чтобы выиграть это дело».

Конкурентное превосходство Хиндудши в сложном производстве прекрасно иллюстрирует экономический парадокс Индии. Он может нанять любое число превосходно подготовленных университетских выпускников, которые владеют программами разработки модной одежды и могут заниматься моделированием на компьютерах. Свободно владея английским языком, они могут продвигать продукцию на больших торговых ярмарках в Париже, Нью-Йорке, Лондоне и Милане. Хиндудша, возможно, зарабатывает больше, чем такой же производитель в Китае. Но он ни за что не станет сильно наращивать численность персонала, потому что труд в Индии – это необратимые (или условно-постоянные) издержки. В Индии, чтобы сократить персонал, нужно обладать бесконечным терпением и бездонным кошельком для судебных расходов. «Если я расширяюсь, то всегда за счет новых машин, а не новых работников», – объясняет он.

У текстильного сектора Индии есть еще одна примечательная особенность. Малые предприятия этой отрасли получают значительную финансовую и административную поддержку, что эффективно сдерживает их рост. По этой причине Хиндудша раздробил свое производство на небольшие производственные участки, разбросанные по всему Бангалору. Кроме того, он платит куда более высокие, чем его китайские коллеги, таможенные пошлины и акцизы за все виды используемых тканей, кроме хлопка, остающегося символом индийской национальной идентичности. Поскольку его конкурентам в Китае не приходится ни платить столь высоких пошлин на сырье, ни дробить производство, Хиндудша вынужден ограничиваться производством дорогой одежды, что означает использование более сложного оборудования. Ему приходится двигаться вверх по цепочке добавленной стоимости. «Мы выдерживаем конкуренцию, потому что у нас больше возможностей для найма образованных и говорящих по-английски специалистов, чем у китайцев, – говорит он. – Мы вряд ли смогли бы конкурировать с Китаем по цене и шить одежду дешевле».

Второе, самое познавательное, посещение швейной фабрики, произошло близ Ченная, столицы самого южного штата Индии Тамилнада, расположенного напротив острова Шри-Ланка. Компания шьет нижнее белье для популярной американской сети Victoria's Secret, торгующей дамским бельем. Здесь тоже работают почти исключительно женщины. Белье их компании почти настолько же консервативно и благопристойно, насколько не является таковым то, что носит Мадонна. Как и в компании Хиндудша, работникам компании Intimate Fashions, принадлежащей частично немецкому, частично шри-ланкийскому капиталу, приходится часто переналаживать производство. Им приходится импортировать большую часть используемых материалов, в том числе кружева из Франции и микроволокнистые ткани из Германии. «Мы делаем коллекцию к дню св. Валентина, потом летнюю коллекцию, зимнюю – и заказы все время меняются», – объяснил менеджер. В отличие от северных штатов Индии, в Тамилнаде почти все работники грамотны. Этот штат гораздо лучше управляется. Правительство Тамилнада сумело также смягчить некоторые положения национального трудового законодательства – федеральная конституция дает провинциальным властям довольно много возможностей проявлять инициативу. Поэтому на компанию Intimate Fashions работают больше человек, чем это было бы возможным в другом штате. Но, к явному недоумению ее фигуристых швей, изготовляемое ими белье становится все более миниатюрным.

Разнообразие промышленности Индии проявляется также в фармацевтической и биотехнологической отраслях, которые сильны армией научно-технических специалистов. Расположенный в городе Пуна (Западная Индия) Serum Institute, принадлежащий компании Poonawallah Group, выполняет почти половину годового заказа ООН на вакцины. Всего несколько сот служащих Serum Institute, почти поголовно имеющих университетское образование, изготовляют трехвалентную вакцину, ежегодно прививаемую десяткам миллионов детей в развивающихся странах. Институт возник на базе конезавода, принадлежавшего семейству Пунаваллах, и до сих пор располагается рядом с городским ипподромом. Лошади служат источником сыворотки, которой людей прививают от столбняка. Сегодня каждый ребенок в развивающихся странах привит той или иной из вакцин, производимых институтом, – от менингита, полиомиелита, кори, краснухи и столбняка. Прежде Индия зарабатывала на более дешевых, чем западные, непатентованных медикаментах-дженериках. Сегодня ситуация изменилась. Индийские фармацевтические компании подают больше заявок на патенты в Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов США, чем фармацевтические фирмы любой другой страны мира[39]39
  Credit Lyonnais Securities Asia, «The India Paradox», Spring 2005.


[Закрыть].

В нескольких милях от Serum Institute расположился крупнейший в Индии производитель автокомпонентов Bharat Forge. Компания, экспортирующая части шасси и двигателей в Европу, Китай и США, выигрывает за счет программного обеспечения и инженерного таланта сотрудников. Средний заводской рабочий в Китае производит больше и зарабатывает меньше, чем его индийский коллега, – в Китае издержки на рабочую силу в единице продукции намного ниже. Но Bharat Forge, как и Gokaldas, ради получения конкурентного преимущества перешел на производство более высокотехнологичной продукции. Компания конкурентоспособна, потому что использует информационные технологии и инженерные навыки для разработки более совершенных автомобильных деталей. Ожидается, что объем экспорта автомобильных узлов вырастет с 3 млрд долл. в 2006 г. до более чем 20 млрд долл. в 2012 г.[40]40
  Made in India, the Next Big Manufacturing Story, A McKinsey-CII joint report, October 2005.


[Закрыть] Но это капиталоемкое производство. Bharat Forge демонстрирует, что Индия в состоянии выдерживать конкуренцию на мировом рынке. И все же это не доказывает, что Индия сможет вытащить массы своего населения из нищеты.

Экономика Индии крайне необычна. Ее современные сталелитейные заводы выдавливают из бизнеса японских и американских конкурентов. Ее элитные частные клиники проводят операции на мозге богатых арабских клиентов и приводят в порядок тазобедренные суставы пожилых «медицинских туристов» из Британии, которые не выдерживают длинных очередей в британской Государственной службе здравоохранения. Служащие индийских центров обработки звонков, вооруженные телефонами и компьютерами, разбираются со страховыми претензиями американцев на другом конце света. А фармацевтические компании страны производят новые лекарства, разработанные и запатентованные индийскими учеными. При этом множество индийских крестьян до сих пор живут в такой же нищете, как их африканские собратья. Менее миллиона индийцев, работающих в области информационных технологий и программного обеспечения, ежегодно приносят стране больше экспортной выручки, чем несколько сот миллионов крестьян от экспорта сельскохозяйственной продукции.

Нужно признать, что ускорение темпов экономического роста позволило за последние 15–20 лет вытащить из бедности больше людей, чем за все предыдущие десятилетия. По данным правительства Индии, доля индийцев, живущих за чертой бедности, за период 1991–2001 гг. уменьшилась с 35 % до чуть более 25 %. С тех пор этот показатель, скорее всего, снизился еще больше. Некоторые районы Индии, особенно южные и западные штаты, отличающиеся, по общему мнению, более совершенной и качественной системой управления, создали намного больше рабочих мест в организованном и в неорганизованном секторах экономики. Но, как часто бывает в Индии, все не так просто. Вопреки ожиданиям демографов и в отличие от того, что происходит в других развивающихся странах, одновременно с ускорением экономического развития темпы урбанизации замедлились. В 1981 г. в городах проживало 23,7 % индийцев. К 2001 г. их доля выросла всего до 27,8 %[41]41
  Rakesh Mohan, «Managing Metros», Seminar magazine, January 2006.


[Закрыть]. При этом абсолютное число переселившихся в города сельских жителей, по меркам других стран, было огромным. За 1991–2001 гг. в города перебрались семьдесят миллионов человек. «Удивительно, что когда все ждали ускорения урбанизации, она затормозилась, – пишет один из ведущих экономистов страны заместитель управляющего Центрального банка Индии Ракеш Мохан. – Это случилось из-за ошибочной экономической политики, препятствовавшей росту занятости в городах, особенно в промышленности, и бюрократических рогаток, тормозивших инвестиции в развитие городской инфраструктуры»[42]42
  Ibid.


[Закрыть].

Некоторые лидеры делового мира полагают, что сохранение экономического разрыва между сельской и городской Индией чревато катастрофой. В 2004 г. Манмохан Сингх пригласил Нандана Нилекани, генерального директора Infosys, одной из самых успешных в стране IT-компаний, войти в специальную комиссию по изучению проблем урбанизации. Манмохан, что необычно для индийских лидеров, считает, что для будущего Индии необходимо ускорить процессы урбанизации и укрепления промышленности. Нилекани, вложивший в проект совершенствования системы городского управления в Бангалоре 1 млн долл. личных средств, без колебаний принял предложение.

«В элите Индии многие до сих пор приписывают огромное значение деревне, хотя никто из них там не живет, – отметил Нилекани, с которым мы пили чай в его офисе. – На мой взгляд, они опасно заблуждаются. Индии необходима куда более быстрая и качественная урбанизация, чем до сих пор. Именно это сейчас происходит в Китае. Через это прошли все развитые страны нашей планеты. Индия не может избежать этого. Но если бы и могла, почему мы должны хотеть этого? Индийская деревня обременена фундаментальными проблемами. Деревня не может и никогда не сможет дать работу всем, и потому реформа сельского хозяйства означает механизацию и сокращение числа рабочих мест. Деревня – западня для низших каст. Это своего рода тюрьма. Мы не сможем модернизировать индийскую экономику – да и наше общество, – если процессы урбанизации не будут протекать у нас быстрее и лучше, чем до сих пор».

В Индии приезжих поражает чудовищная грязь городских трущоб, которая бьет по их органам чувств, едва они выходят из аэропорта. Им не понять, почему так много индийцев по доброй воле живут в таких условиях, хотя могли бы жить в деревне и доить свою семейную корову. Но большинство трущобных жителей проголосовали ногами за свой выбор (некоторых сорвало с места природное бедствие или строительство плотин). Несмотря на возмутительно низкое качество городского планирования и отсутствие гарантий занятости, бедным и низшим кастам город предлагает экономические и социальные возможности, которых в деревне чаще всего нет. Более 100 млн сельских жителей не имеют земли. Но независимо от того, улучшатся условия в трущобах или нет, число тех, кто в ближайшие годы захочет переселиться в город, неизбежно возрастет.

«Выход не в том, чтобы выслать людей назад в деревню, да это и невозможно в условиях демократии, – говорит Нилекани. – Выход в повышении качества городского управления и в том, чтобы предоставить беднякам настоящие рабочие места. Городские элиты вьют свои гнезда с максимальным комфортом. Но, устроившись на верхушке, они хотят отказать всем остальным в тех же возможностях. Если мы не начнем создавать для масс рабочие места и не повысим темпы экономического роста, в опасности окажутся все. Нужно думать о будущем».

Индийская экономика представляет собой шизофреничнеское сочетание проблесков высоких технологий XXI века на фоне удручающего средневекового прошлого. Но меня сильнее всего озадачивает то, что среди индийских элит – среди тех, кто больше всего выиграл от либерализации экономики после 1991 г., – встречаются упорнейшие защитники старого менталитета, который примерно можно описать как современность для привилегированных и феодализм для крестьянства. По отношению к Аруне и Никхилу из Девдунгри, видящим будущее индийской деревни в развитии низовой «демократии участия», было бы нечестно отнести их к числу защитников феодализма. Они принадлежат к прогрессивному крылу широкого спектра мнений, включающего всевозможных романтиков деревни, от происходящих из высших каст чиновников административного аппарата, блокирующих попытки улучшить городское планирование, до коллег Нилекани из отрасли информационных технологий, которые, по-видимому, верят, что если распространить цифровую революцию на деревню, люди расхотят переезжать оттуда (широко распространенное мнение)[43]43
  Учитывая отсутствие воды, электричества и дорог с твердым покрытием во многих, если не в большинстве индийских деревень, до – вольно странной кажется идея, что главной причиной социальных и экономических бед Индии является отсутствие цифровых технологий. Создается впечатление, что некоторые городские лидеры плохо знакомы с экономическими реалиями индийских деревень.


[Закрыть]. При этом большинство фактов говорит о том, что крестьянство – в том числе в Северной Индии – может и не поддерживать такую точку зрения. Многие бедные крестьяне находят в городах неофициальную работу, дающую им возможность посылать деньги семье. Поскольку эти рабочие места ненадежны, их семьи остаются в деревне. Это одна из причин того, почему ускорение темпов урбанизации не находит отражения в показателях официальной статистики.

В сопровождении моей тещи Апарны, до выхода на пенсию возглавлявшей факультет истории Делийского университета, я побывал в одной из деревень расположенного в долинах священного Ганга штата Уттар-Прадеш, самого густонаселенного штата Индии, где проживает 170 млн человек. Мысль съездить в эту деревню подал шофер Апарны Вирендер Сингх, который, как многие крестьяне Уттар-Прадеша, содержит семью, работая в Дели на низкостатусном рабочем месте. Вирендер, кстати говоря, уже несколько лет уговаривал меня съездить, чтобы посмотреть на его деревню.

Деревня, расположенная в трех часах езды от Дели, стоит вдоль изрытой ухабами дороги, забитой мотороллерами, велосипедами, ослиными упряжками и пережившими не одну реинкарнацию причудливыми допотопными тракторами, которые в конце цепи перерождений превратились в самые медленные в мире такси. Обычное зрелище – трактор с прицепом, в который набились двадцать-тридцать пассажиров, тарахтит по пыльной дороге со скоростью пятнадцать миль в час. Регион расположен в долине Ганга в Северной Индии и ландшафт представляет собой плоскую монотонную равнину. Селения сливаются, и кажется, что едешь по одной бесконечной деревне, так что невозможно вспомнить ни одного пейзажа, на котором бы не виднелись люди. Каждые несколько миль вырастает отдающий эпохой Диккенса уродливый силуэт завода, перерабатывающего сахарный тростник, который культивируется в западной части Уттар-Прадеша. В период уборки сахарного тростника на дорогах возникают многомильные пробки, в которых крестьяне по два-три дня изнывают на своих тракторах и ослиных упряжках, дожидаясь очереди взвесить и разгрузить свой тростник. Владельцы сахарных заводов не считают нужным увеличить количество весовых пунктов, чтобы ускорить процесс приемки тростника, а крестьяне терпеливо приспособились к этим бесконечным очередям, что красноречиво демонстрирует соотношение сил в штате. В глазах постороннего наблюдателя индийский крестьянин предстает воплощением бесконечного терпения, воспитанного смирением многих поколений. Но в этом тихом омуте есть сильные подводные течения.

Дом семьи Вирендера точно такой же, как у любой другой крестьянской семьи в Уттар-Прадеше. На небольшом семейном подворье, окруженном глинобитным забором и крытом соломой, живут шесть буйволов. Буйволиный навоз используется и как строительный материал, цементирующий стены дома, и как топливо для приготовления еды, и как антисептик, которым обмазывают глиняные полы. Коровий навоз используют даже как антисептик при рождении детей, которые в этих краях до сих пор появляются на свет в домашних условиях. В Уттар-Прадеше, где проживает 8 % беднейших жителей мира[44]44
  См.: World Bank's report, Poverty in India. The Challenge of Uttar Pradesh, 2003, p. 2.


[Закрыть], материнская смертность одна из самых высоких в Индии.

Пока Вирендер кипятил буйволиное молоко, чтобы напоить нас, меня и тещу усадили на единственную в семье лежанку чарпой. Стены и потолок небольшой кухни, служащей также спальней для восьми человек, были черны из-за сажи от очага. В деревнях Северной Индии отрывистый туберкулезный кашель обычен также, как рев ослов, мычание буйволов и звон храмового колокола. По словам Вирендера, он единственный из четырех братьев работает в Дели. Его скромное месячное жалованье составляет 90 % дохода семьи. Принадлежащие семье два акра земли, на которых его братья выращивают горох и другие бобовые, обеспечивают семью пропитанием. Примерно также, по его словам, живут и все его соседи. В каждой семье хотя бы один человек работает в городе.

Мы решили заглянуть в самый большой дом, одно из немногих капитальных сооружений, расположенное на другом краю деревни, у главной дороги. Нас, чужаков, впустили в дом безо всяких вопросов, как впускают всех нежданных визитеров. Хозяева были тхакурами деревни, землевладельцами из высшей касты. У них пятнадцать акров земли, часть которой они сдают в аренду. Их громадный дом, расположенный по периметру большого, мощеного мрамором двора, в центре которого сияет и журчит фонтан, построен и содержится не на поземельные доходы. По их словам, у них осталась только треть земли, которой они владели до земельных реформ Неру 1950– 1960-х годов.

В другом крыле дома устроен небольшой частный храм, посвященный средневековому ученому Саи Баба, которого почитают по всей стране. Потолки в жилых комнатах окаймлены бело-голубой алебастровой лепниной с цветочными мотивами, которая напоминает великолепные бальные залы Англии периода Регентства[45]45
  Регенство – период в истории Великобритании с 1811 г. по 1820 г., когда по причине недееспособности короля Георга III государством управлял его сын – принц-регент, впоследствии король Георг IV. – Прим. ред.


[Закрыть]. В отличие от подавляющего большинства других деревенских домов, в которых обходятся керосиновыми лампами, дом полностью электрифицирован и оборудован кондиционерами. Но как и все остальные, семья тхакуров живет за счет денежных переводов одного из членов семьи. На мой вопрос, как им удалось построить этот бесподобный дом, мать семейства ответила: «Мой сын работает на MTNL в Дели», и других объяснений не требовалось. Mahanagar Telephone Nigam Limited — принадлежащая государству главная телефонная компания Индии. Здесь назначают жалованье по нормам, установленным для государственной администрации, – жалованье сотрудника управленческого аппарата составляет от 500 до 1000 долл. в месяц, плюс множество таких дополнительных благ, как бесплатное или субсидируемое жилье, бесплатное пользование электричеством и телефоном. По деревенским меркам это необыкновенное богатство, однако даже такое жалованье не может объяснить той роскоши, в которой живет эта семья.

Но тот, кому приходилось сталкиваться с MTNL или любой другой государственной компанией Индии, вряд ли поверит, что большинство ее служащих живет на одну зарплату.

Жалованье – это только карманные расходы. Настоящий доход приносит хорошо продуманная и практически узаконенная система взяток, в которой клиенту приходится платить за подключение к телефонной линии, за сокращение грабительских и нерасшифрованных счетов, за повторное подключение к линии после того, как пользователя отключили безо всяких оснований, и т. п.

Для всех, кроме англоязычных элит, перед которыми после 1991 г. открылись новые горизонты, работа на государство – предел мечтаний. На мой вопрос, о какой работе он мечтает, Вирендер ответил: «Работать на государство». «Работа на государство», – отвечали его племянники и племянницы, которые, казалось, были удивлены столь банальным вопросом. «Работа на государство», – отвечали все жители деревни, с которыми Никхил и Аруна познакомили меня несколькими месяцами ранее. Для подавляющего большинства индийцев работать на государство означает не только гарантию занятости, хотя перспектива того, что тебя нельзя уволить, весьма заманчива. Дело даже не в повышении социального статуса, хотя для большинства людей и это очень важно. Для большинства жителей села работа в государственном учреждении означает мгновенное вознесение на гораздо более высокий жизненный уровень. Это все равно что переселиться из ветхой халупы, построенной из соломы, перемешанной с коровьим навозом, в настоящий дом, стены которого отделаны чистейшим мрамором из Раджастана.