Текст книги "Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 1"

В конце весны – начале лета 2013 г., когда руководство Федеральной резервной системы США предупредило о прекращении эры легких денег и неминуемом ужесточении монетарной политики, спекулятивный капитал бросился уходить с развивающихся рынков. Резкая смена привычной модели удовлетворения потребностей в инвестиционном, оборотном и кредитном капитале, которой пользовались и суверенные заемщики, и частные фирмы, спровоцировала панику, обвальные тенденции в экономике большой группы развивающихся стран, общую дестабилизацию.

Особенно тяжело пришлось нескольким государствам. Их национальная валюта и экономическая притягательность оказались дискредитированы. Они утратили доверие финансовых рынков. В пятерку условно неустойчивых экономик включили ЮАР, Турцию, Бразилию, Индию и Индонезию. Для них даже придумали специальный акроним. В дальнейшем руководство ФРС пересмотрело свои планы. Мировые рынки успокоились. Отток капиталов прекратился. Ситуация нормализовалась.

Однако лишь временно. С учетом ужесточения монетарной политики, к которому все же приступила ФРС, Всемирный Банк 15 января 2014 г. предупредил, что односторонние действия США неминуемо спровоцируют новое издание взрывной дестабилизации рынков. Если переход к осуществлению нового монетарного курса будет предпринят недостаточно плавно и без должной координации, в течение нескольких месяцев деньги практически перестанут приходить на развивающиеся рынки. Последние недосчитаются до 80 % ранее поступавшей к ним денежной массы[481]481
  Приводится по James Kynge. The «Fragile Five» becomes eight as fallout threat from tapering spreads // Financial Times, January 16, 2014. – Р. 1.


[Закрыть].

Однако наиболее тревожная ситуация сложится не в пятерке ранее идентифицированных развивающихся стран, а в восьмерке. И не только развивающихся. К перечисленным выше государствам, для которых краткосрочные заимствования на открытом рынке окажутся вне досягаемости, указал Всемирный Банк, добавятся Венгрия, Чили и Польша. Над всеми ними нависает дамоклов меч того, что они не смогут обеспечить своим компаниям доступ к коротким деньгам для осуществления текущих выплат по долгам. Для последних это будет равносильно смертному приговору.

Правда, согласно выкладкам Всемирного Банка, с серьезными трудностями столкнутся очень многие. В долгосрочной перспективе ставка, под которую осуществляются заимствования в крупнейших экономиках, вырастет приблизительно на 200 процентных пунктов. Характерно, что по отдельным экономическим и финансовым показателям, используемым Всемирным Банком в своих оценках, Польша называется более уязвимой, чем, скажем, Бразилия. В Венгрии же, по причине чрезмерной зависимости от внешнего финансирования, ситуация рисуется в более мрачных тонах, нежели даже в Турции[482]482
  Приводится по James Kynge. Look past doom-laden labels for EV victims // Financial Times, January 16, 2014. – P. 29.


[Закрыть].

Большие опасения у экономистов, национальных и международных структур вызывает возможное усиление в ЕС дефляционного давления. Особенно много об этом говорили в Давосе[483]483
  Claire Jones, Chris Giles. ECB poised for battle to ward off deflation // Financial Times, January 27, 2014. – P. 1.


[Закрыть]. Оно, считают многие, может подорвать экономический рост в ЕС и, как следствие, повиснуть еще одной неподъемной гирей на шее мировой экономики. Опасность дефляции состоит в том, что она сделает более затруднительным обслуживание и возврат долгов – и суверенных, и корпоративных. Пойдет в противоход уже начавшемуся ужесточению монетарной политики. Сделает весь хозяйственный механизм ЕС еще более неповоротливым и тяжеловесным. Убьет стимулы к обновлению производства и сферы услуг. Может спровоцировать «дальнейшее углубление кризиса задолженности»[484]484
  Martin Wolf. The challenges of a post-crisis world // Financial Times, January 29, 2014. – P. 7.


[Закрыть].

Наглядной иллюстрацией пагубности дефляции для экономического роста служит Япония. Она два десятилетия не могла выкарабкаться из стагнации. Потребовалась встряска абэномикой для того, чтобы наступил перелом.

Гораздо определеннее, чем европейские политики и экономисты, о рисках дефляции для ЕС высказалась директор-распорядитель МВФ Кристин Лагард. Выступая на заседании Национального пресс-клуба в Вашингтоне в середине января, она заявила: «Дефляция может иметь катастрофический эффект для экономического восстановления». И далее: «Это людоед, которого всенепременно надо победить»[485]485
  Цитируется по Robin Harding. IMF warns of growing threat from deflation // Financial Times, January 16, 2014. – P.1.


[Закрыть].

Третий блок «но» менее очевиден. Они хорошо известны более узкому кругу специалистов. О них предпочитают писать и говорить в иносказательном ключе. Но, что не исключено, они еще более весомы, чем все остальные. Поэтому-то ЕС бросил все силы на создание банковского союза и оздоровление своей финансовой системы.

В Европе банки играют на порядок более значимую роль, чем в Соединенных Штатах Америки, да и в других регионах. В Европе практически только через них идет финансирование экономики и стимулирование потребления. Они и кровеносная система экономики, и сердце, и сама кровь, несущая кислород. В США это не так: они лишь один из участников рынка.

А в ЕС банки находятся в плачевном состоянии. Ведущие экономисты без обиняков называют их «больными» и видят прежде всего в них и недостаточном спросе основную слабость европейской экономики[486]486
  Andy Bruce. Slow global upturn is expected in 2014. Economic outlook // International New York Times, December 30, 2013. – P. 17.


[Закрыть]. Они потеряли сначала на американских залоговых бумагах, потом на греческих ценных бумагах и т. д. Они выдали безумное количество невозвратных, необеспеченных кредитов. Они вложились в разорившиеся неконкурентоспособные отрасли национальной экономики, как, например, в германские или польские верфи.

Кроме того, они опоздали с реструктуризацией. Неповоротливы. Зачастую вынуждены принимать недостаточно обоснованные решения, подчиняясь игре политических или каких-то иных интересов. На их санацию потребуются годы. Она будет стоить ЕС и государствам-членам очень дорого. У них же, по состоянию на сегодня, нет ни времени, ни свободных денег. Выполнение требований об увеличении собственного капитала банков по результатам их проверки ЕЦБ за счет кредиторов и акционеров не прибавит им популярности. Оно еще больше ослабит их и так не слишком твердый настрой на финансирование реального сектора экономики[487]487
  Martin Wolf. The challenges of a post-crisis world // Financial Times, January 29, 2014. – P. 7.


[Закрыть].

На дурных вестях в ЕС нынче не модно акцентировать внимание. Однако отчетность есть отчетность. Когда сообщается, что в третьем квартале 2013 г. убытки Дойче Банка ни с того ни с сего по неизвестным причинам составили 1 млрд евро, это не может не настораживать[488]488
  Приводится по The Economist, January 25–31, 2014. – P. 6.


[Закрыть]. К тому же давно уже стало труизмом констатировать: «Банковская система Европы чувствует себя лучше, но по-прежнему полностью не восстановилась»[489]489
  Marie Charrel. La convalescence de la zone euro s’annonce longue // Le Monde, 24 janvier 2014. – P. 4.


[Закрыть].

Нельзя сбрасывать со счетов «но» и другого порядка. Кризис суверенной задолженности своим внешним проявлением имел размежевание ЕС на богатый Север и бедный Юг, на преуспевающий Центр и проблемную Периферию. Политика жесткой экономии еще больше усилила расслоение. Это то, что бросается в глаза. Что все признают.

То, что вновь начали замалчивать – это неспособность качественно различных экономик гармонично развиваться в условиях единообразия, насаждаемого еврозоной, недопустимость применения к ним одинаковых мер, одинаковой политики, одинаковых требований. Чтобы преодолеть прекрасно осознаваемое ими противоречие, лидеры южан попытались заставить Германию пойти на обобществление долгов и финансовой ответственности. У них ничего не получилось. Берлин, что было вполне предсказуемо, отказался расплачиваться за других. А на то, что все экономики станут похожими, ЕС рассчитывать не приходится. Об этом можно даже не мечтать.

Еще одно «но», которое замаячило на горизонте, – сомнение в верности экономического курса, избираемого Германией. Большая коалиция под давлением социал-демократов объявила о введении минимальной зарплаты. Анонс вызвал переполох в стане предпринимателей. Они тут же начали бить в набат, предупреждая, что подобная мера подорвет конкурентоспособность, что она является антирыночной, что это чистой воды принуждение, диктат и выкручивание рук. Приводимые ими аргументы хорошо известны. Естественно, что до принятия решения члены Большой коалиции и прежде всего христианские демократы все тщательно взвесили.

Насторожило другое. Похоже, корни обеспокоенности предпринимателей гораздо глубже. Они кроются в наличии в Германии весьма обширного полутеневого сектора экономики, который преуспевает за счет нещадной эксплуатации рабочей силы, которой очень и очень недоплачивают. Введение минимальной зарплаты сделает его нерентабельным со всеми вытекающими последствиями. В том числе и социальными.

Не стоит забывать также, что в нашумевшем исследовании хозяйственного комплекса Германии, предпринятом ОЭСР, а это не какой-то там маргинальный фонд или НПО, стране предрекается весьма неутешительное будущее. В нем разъясняется, почему в силу целого ряда объективных причин, включая демографию, экономика Германии в долгосрочной перспективе будет расти медленнее всех ее основных европейских конкурентов, не говоря уже о США, Китае, Индии, Индонезии, Мексики и т. д. ОЭСР предрекает, что на период до 2060 г. средние темпы роста ВВП страны не превысят 1,1 %[490]490
  John Vinocur. Germany’s downward trend // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, January 3, 2013. – P. 9.


[Закрыть]. Это также будет иметь вполне определенные социальные последствия.

Зашкаливающая безработица – свидетельство того, что ЕС вступает хромой уткой в 2014 г. не только под углом зрения политики и экономики, но также и в социальном плане. Это свидетельство наиболее яркое. Очевидное. Безусловное. Вместе с тем есть и другие. Не менее обескураживающие.

Население Европы стремительно стареет. С каждым годом удельный вес людей преклонного возраста будет увеличиваться. Ни система здравоохранения, ни пенсионная система, ни социальные службы пока к этому не готовы. Всех их придется перестраивать. Современное государство не справляется даже с теми нагрузками, которые есть сейчас. Вон в Португалии, чтобы выбраться из кризиса, стали урезать, в том числе, и пенсии стариков. В будущем нагрузки будут только увеличиваться.

Уже сейчас государство всеобщего благоденствия трещит по швам. Нужны жесткие, радикальные, хирургические реформы. Их можно проводить, вернее, желательно проводить при наличии свободных денег и в условиях социального спокойствия. Нет ни того, ни другого. Получается еще один замкнутый круг. На вопрос о том, как из него выбраться, действующие политики ответа не дают. Если ничего не делать, в ряде стран вполне возможен коллапс. И экономический, и социальный. Причем уже в ближайшем будущем.

Наконец, ЕС вступает в 2014 г. хромой уткой и в интеллектуальном плане. У него нет стратегии дальнейшего развития. У него нет притягательной картины будущего, которую он мог бы предложить населению. Все призывы придумать ее, дать ЕС новую, современную идеологию, запустить дискуссию, способную оживить интерес к ЕС среди населения, повисают в воздухе. Сильные, красивые, величественные инициативы типа Большой Европы или Союза Европы политической элитой ЕС не воспринимаются. Они тонут в потоке серости, глупых, все менее правдоподобных штампов, стремлении к сенсационности вместо серьезного, трезвого, объективного анализа.

Вот и получается, что в основном переписывается одна и та же повестка дня, перечисляются проблемы, с которыми сталкивается регион, и вызовы, на которые ему предлагается дать ответ. За откровения выдаются сентенции типа того, что ЕС выступает в роли громоотвода для выражения неудовлетворенности в связи с совершенно другими вещами, в том числе такими, на которые Союз не в состоянии повлиять, будь то последствия глобализации, изменение образа жизни в новую технологическую эру и т. д. Или «козла отпущения», хотя Великобритания наложила на него настолько сильный отпечаток, что он стал в большей степени английским проектом, нежели каким-либо еще[491]491
  Alain Frachon. Les Britanniques sont-ils ingrats? // Le Monde, 24 janvier 2014. – P. 24.


[Закрыть].

Нынешнее состояние умов хорошо описывается постоянными авторами популярной французской газеты «Монд». Сначала сладкая пилюля. Мрачные прогнозы по поводу ЕС не сбылись. Союз выдержал удар. И евро удалось сохранить, и притягательность европейской интеграции. 1 июля 2013 г. Союз пополнился Хорватией. Добавим только, что восторг по этому поводу выразили всего 20 % хорватов, и понятно почему: «Экономика в состоянии стагнации, – пишет журнал «Экономист», – безработица растет, многие молодые хорваты отравлены ненавистью»[492]492
  Croatia and the European Union. More normal, and glummer // The Economist, January 18, 2014. – P. 23.


[Закрыть]. 1 января в еврозону вошла Латвия, хотя более половины жителей предпочли бы остаться вне ее. Как утверждает руководство страны, чтобы получить дополнительные гарантии против угрозы с Востока[493]493
  Richard Milne. Latvia sees euro as a counter to Russia // Financial Times, December 31, 2013. – P. 1.


[Закрыть]. На Украине подняли революцию, чтобы добиться обещанной ассоциации с ЕС. Уже, правда, не «оранжевую», а с оттенком «коричневого».

Горькая пилюля – «экономический, политический и социальный кризисы все еще продолжаются»[494]494
  Claire Gatinois, Alain Salles. Immigration, crise financière, Russie… les défis qui attendent l’Europe en 2014 // Le Monde, 3 janvier 2014. – P 4.


[Закрыть]. ЕС обуревают страхи. Их множество. Главных порядка пяти. Из долгосрочных на первом месте наплыв иммигрантов. Я на первое поставил бы, конечно же, проблему безработицы, но французские аналитики предпочитают не дразнить гусей. И о миграции в Европу и внутри ЕС говорить надо, скорее, в гораздо более широком плане, под углом зрения всплеска ксенофобии, порождаемой приездом чужаков и усилением конкуренции на рынке труда.

Европейцы сначала разворотили улей на Ближнем Востоке и в Северной Африке, разрушив созданную там инфраструктуру, хоть как-то сдерживавшую бегство обездоленных на преуспевающий континент, а потом схватились за голову. С внутренней миграцией положение схожее. Свобода передвижения – крупнейшее достижение ЕС. Она лежит в основе общего рынка. Внесла колоссальный вклад в экономическое процветание народов ЕС. В нынешней же посткризисной Европе превратилась преимущественно в головную боль и воспринимается как социальный демпинг, которому надо противостоять.

При таком уровне безработицы и разочарования населения иного и быть не может. Что делать, руководство ЕС и государств-членов не знает. Стратегия не просматривается. Откуда она может появиться, не очень понятно с учетом того, что правящий класс ЕС разрывается между необходимостью в защите социальной Европы или хотя бы ее видимости, на что средств уже не имеет, и требованием предпринимателей прекратить дальнейшее обременение частного капитала и государства, подрывающее их конкурентоспособность. В этих условиях внятно, языком, доступным для широких масс, о миграции говорят в основном только крайне правые и популисты. Противопоставить им что-то более реалистичное и притягательное истеблишмент не в состоянии. Немудрено, что они набирают очки.

Из краткосрочных страхов – выборы в Европарламент. Они уже на носу. Избирательные списки сформированы или формируются. Поэтому страх, испытываемый классическими левыми, правыми и центристскими партиями, недосчитаться на них миллионов голосов и получить Европарламент, в какой-то степени враждебный дальнейшей федерализации Европы и объеданию институтами ЕС национальных суверенитетов, затмевает все другие. Для него есть все основания, ведь евроэнтузиастам хорошо известно намерение крайне правых блокировать работу Европарламента и тем самым вернуть власть обратно национальному законодателю[495]495
  Об этом Марин Ле Пен неоднократно и совершенно определенно говорила в своих выступлениях и интервью – Alissa J. Rubin, Scott Sayare. French far-right leader aims for a «political crisis» // International New York Times, January 10, 2014. – P. 1; Alissa J. Rubin, Scott Sayare. Leader of French far right sets sights on mainstream // International New York Times, January 10, 2014. – P. 3.


[Закрыть].

Против классических партий играют абсолютно все факторы – и недовольство населения деятельностью ЕС и государств-членов, и ухудшение экономического положения, жертвой которого они стали, и желание выместить на ком-то свою боль, фрустрацию, обиды, неприятие происходящего. Последнее особенно важно.

Выборы в Европарламент дают для «протестного выхлопа» идеальный повод. Европарламент где-то далеко. Он никого не волнует. Никакой ответственности за исход выборов люди не испытывают. Как это может по ним ударить, не понимают. Поэтому они будут голосовать, руководствуясь эмоциями, а не разумом, чтобы насолить, а не так, как на национальных выборах. Или вообще на них не пойдут, не понимая, зачем это нужно, отдав без боя энное количество депутатских кресел крайне правым и популистам, а в Греции – и крайне левым.

К тому же у крайних и популистов появились новые яркие лидеры, чего не скажешь о классических партиях. Последним даже бросается упрек в том, что они, если не выходить за рамки политкорректности, упустили «европейскую мечту»[496]496
  Теми, конечно, кто причисляет себя к лагерю евроэнтузиастов и готов драться за эту мечту и незамедлительное создание Соединенных Штатов Европы, как, например, автор только что вышедшей книги «Внутренняя убежденность» Бернар Гетта (Bernard Guetta. Intime conviction. – P.: Seuil, 2014.– 196 p.). – Цитируется по Gaidz Minassian. Le livre du jour. Plaidoyer en faveur des Etats-Unis d'Europe // Le Monde, 31 janvier 2014. – P. 18.


[Закрыть]. Это Марин Ле Пен во Франции и Герт Вилдерс в Нидерландах, а также Алексис Ципрас в Греции – лидеры соответственно Национального фронта, Народной партии за свободу и демократию и коалиции радикальных левых сил, ныне, по признанию газеты «Интернэшнл Нью-Йорк Таймс», наиболее популярной в стране[497]497
  Andrew Higgins. Greeks, low on patience, cut out the middlemen // International New York Times, January 29, 2014. – P. 1, 3.


[Закрыть]. Плюс крайне правые налаживают связи, чтобы выступать единым фронтом, чего не было раньше.

Любопытно, что в своем традиционном рождественском пророчестве на 2014 г. весьма осведомленная газета «Файнэншл Таймс» подает захват популистами и крайне правыми четверти мест в Европарламенте как свершившийся факт. Принимая во внимание все привходящие факторы, «Файнэншл Таймс» рисует прорыв популистов и крайне правых в наднациональные коридоры власти как неизбежность.

Причем, считают ее авторы, внесистемные силы посрамят правящие партии, получив на выборах относительное большинство не только во Франции, но и в Великобритании, Нидерландах и в Греции[498]498
  Gideon Rachman. In – Mapping out 2014 // Financial Times, December 31, 2013. – P. 7.


[Закрыть]. Еще недавно такое и представить себе было невозможно. Хотя нельзя не согласиться с теми, кто подчеркивает, что перелицовка политического ландшафта происходит не столько потому, что внесистемщики так сильны, а потому, что классические партии в растерянности. Ничего толкового они придумать не в состоянии.

Тот факт, что в отдельных странах до 70 % населения, как во Франции[499]499
  Согласно данным социологического опроса, проведенного по заказу газеты “Монд” и опубликованного 21 января 2014 г. Приводится по Claire Gatinois. Une Europe en déficit de démocratie // Le Monde, 29 janvier 2014. – P. 18.


[Закрыть], выступают за возвращение суверенных прав на принятие решений национальному государству и меньше трети выражают доверие ЕС (31 % в той же Франции[500]500
  Jean-Baptiste de Montvalon. 70 % des Français prêts a limiter les pouvoirs de l’Europe // Le Monde, 22 janvier 2014. – P. 8.


[Закрыть]), приводит их в ступор. Как и упоминание о том, что популисты и крайне правые позиционируют себя в качестве единственного подлинного защитника трудового народа перед лицом наднационального спрута из брюссельской бюрократии, франкфуртских банкиров и страсбургских парламентариев, которым дела до него нет[501]501
  Andrea Mammone. Europeans united, in hating Europe // International New York Times, January 2, 2014. – P. 6.


[Закрыть]. Причем подзаголовки статей в мировых СМИ, типа «социальный кризис, неприятие иммигрантов и чувство незащищенности способствуют волеизъявлению в пользу Национального фронта», объясняют происходящее лучше, чем объемистые доклады и исследования[502]502
  Luis Imbert, Manon Rescan. “La politique, je ne veux pas en entendre parler». La crise sociale, le rejet des immigrés, le sentiment d’insécurité favorisent le vote FN // Le Monde, 22 janvier 2014. – P. 9.


[Закрыть]. Точно так же как и появившиеся пробросы о том, что «участие в еврозоне и демократия могут оказаться несовместимыми»[503]503
  Цитируется по Tony Barber. To revive trust in Europe, rebuild faith in democracy // Financial Times, January 3, 2014. – P. 7.


[Закрыть].

Предложить достойный ответ у истеблишмента пока не особенно получается. Им должно было бы стать практическое решение экономических и социальных проблем. Но до него еще очень и очень далеко. Структурные реформы и все остальные меры, предпринимавшиеся им, только начинают приносить первые плоды.

Поэтому вместо него истеблишмент прибегает к тактике перехвата лозунгов у своих оппонентов, что крайне печально для западной демократии, или раскручивает свой вариант популизма, как только что попытался сделать Франсуа Олланд, выступив с целым ворохом свежих, неожиданных (и для соратников, и для союзников), лучезарных инициатив.

Вторая часть ответа – всяческое очернение и охаивание политических противников: мол, они неонацисты, черносотенцы, перекрасившиеся мракобесы. Им ни в коем случае нельзя верить. Они продают обман. Голосовать за них – значит подталкивать Европу в пропасть. В последнем классические партии, может, и правы. Но противопоставлять крайне правым и популистам желательно все же конкретные дела, а не водопад инвектив в стилистике желтой прессы. Иначе правящие партии и нанятые ими борзописцы сами уподобляются своим оппонентам. А перед тем, как расписывать пороки, авторитарный стиль правления, фаворитизм и все другие «измы», приписываемые, под видом объективных исследований[504]504
  Чтобы познакомиться со стандартным образцом, достаточно открыть номер «Монд» от 8 января 2014 г. В нем под рубрикой «расследование» на целый разворот помещена статья, расписывающая «феодальную концепцию власти», которой проникнуты поведение, деятельность, короче, вся жизнь лидера Национального фронта Марин Ле Пен – Abel Mestre. Comment Marine Le Pen dirige le Front national // Le Monde, 8 janvier 2014. – P. 6.


[Закрыть], конкретным партийным лидерам, хорошо бы иногда и на себя бросать взгляд в не столь «кривое зеркало».

Третья часть ответа состоит во всяческом возвеличивании достигнутого и бесконечных обещаниях, что реформы вот-вот заработают. Только подождать. Не отдавать свои голоса кому ни попадя. Реформы-то, конечно, заработают. Они обязательно дадут отдачу. Но после выборов в Европарламент. Пока же избиратели видят, что происходит в реальности. И бесконечный обман раздражает их еще больше.

Недаром следующими двумя страхами корреспонденты газеты «Монд» называют раскол ЕС на богатых и бедных и неуверенный чахоточный экономический рост. Богатые страны, прежде всего Германия, Великобритания и скандинавы, не хотят платить за других. Не хотят бесконечно давать и дарить остальным. Требуют, чтобы те жили по средствам, опирались прежде всего на внутренние ресурсы, могли претендовать на солидарность только после того, как принесут достаточные жертвы. От того, чтобы делиться благосостоянием или принимать у себя экономических мигрантов, тем более обобществлять долги и новое финансирование, они отбиваются руками и ногами.

Но ведь в выравнивании уровней экономического развития и предоставлении доступа к благам экономического роста заключается весь смысл интеграционного проекта и построения общего рынка. Хороша же интеграция, делящая людей на чистых и нечистых и по прошествии 60 лет с необходимостью порождающая ситуацию, когда одни живут за счет других. Когда ее благами могут пользоваться только избранные. А расслоение на бедных и богатых генерируется ею на постоянной основе.

Один из уроков, которые усвоило руководство ЕС и государств-членов в ходе борьбы с кризисом и его последствиями, состоит в том, что критиковать своих за просчеты, обман, несостоятельность, да за что угодно, давать объективную негативную информацию – себе дороже. Это подрывает доверие. Отпугивает инвесторов. Осложняет ситуацию. Нужно все приукрашивать. Фокусироваться на позитиве. Подслащать все, что сообщается. Убеждать. Увещевать. Льстить рынкам. Чтобы через всемерное выпячивание позитива создавать этот самый позитив.

Этой заповеди оно сейчас следует неукоснительно. Европейские политики стараются даже не заикаться о глубочайшем спаде в экономике Португалии, Испании, Греции или Кипра, об остроте проблем, с которыми те сталкиваются. Напротив, они на все лады восторгаются тем, что проблемные страны ЕС более-менее сбалансировали бюджеты текущих операций и вновь получили возможность занимать на открытом финансовом рынке под вполне приемлемые проценты. Одновременно они множат заверения в том, что Брюссель «выполнит данное слово». Что Грецию «не бросят». Никого не оставят без помощи. И главное – что самое тяжкое уже позади.

Про страхи во внешнеполитической сфере, на которые указывают эксперты, нельзя читать без содрогания. ЕС и обслуживающий его пул аналитиков совсем оторвались от реальности. Они видят мир перевернутым. По их мнению, главная угроза проводимой Брюсселем внешней политики исходит от… Москвы. Еще бы, ведь по признанию одного из редакторов немецкой газеты «Ди Вельт», «главный стратегический интерес ЕС состоит в стабилизации своего восточного соседства, открытии его рынков для своих товаров и создании буфера безопасности против России: Украина представляет собой ключевой элемент данного проекта»[505]505
  Clemens Wergin. Learn hardball, Europe // International New York Times, December 26, 2013. – P. 7.


[Закрыть]. А о России на голубом глазу, но с умным видом, печатают передовицы, утверждающие, что для ее руководства важнее всего нанести ущерб Западу, только тогда оно считает, что выгадывает[506]506
  Editorial. Les drôles de “succès” de Vladimir Poutine // Le Monde, 26 décembre 2013. – P. 1.


[Закрыть].

Французам, чтобы не заморачиваться, действительно проще абстрагироваться от реальности. ЕС делает благое дело, подчеркивают они. Союз цивилизует пространство вокруг себя. Несет другим странам факел свободы, стабильности (лучше всего получилось с Ливией), демократии, заботы о правах человека. А злокозненная Россия вставляет палки в колеса. Не дает. Мешает. Использует, в отличие от белого и пушистого ЕС, методы дипломатического и экономического принуждения.

Помешала с Украиной. С Сирией. Не дай Бог, сломает игру с Грузией и Молдавией. Ведь на территории последних, помимо прочего, размещены российские вооруженные силы. Неровен час… Вывод – конфетка: надо так выстроить внешнеполитическую линию в отношении России, чтобы нейтрализовать ее и не допустить повторения фиаско, допущенных в 2014 г.

Такие пассажи многое говорят о состоянии умов в столицах стран ЕС. Недаром некоторые традиционные союзники, как, например, Израиль, сотрудничеству с ЕС начинают предпочитать Китай и других более спокойных, прагматично мыслящих и менее идеологизированных партнеров[507]507
  Обстоятельный материал о переориентации внешнеэкономических связей Израиля с Запада на Восток и ее причинах см. John Reed. Trading partners. Stung by mounting criticism from the EU, Tel Aviv is forging deals with emerging economies more interested in business than the Palestinian conflict // Financial Times, January 4, 2014. – P. 5.


[Закрыть]. О каком нормальном общественном обсуждении будущего европейского проекта, на котором настаивают лидеры ЕС и государств-членов, можно говорить при такой тотальной зашоренности. Интеллектуальное зазеркалье, а не беспристрастный анализ. Зазеркалье же, оно, как правило, бесплодно.

И состоявшийся 28 января в Брюсселе саммит Россия-ЕС большинством западных СМИ подается в том же сугубо негативном ключе[508]508
  Послесловие к саммиту см. Jean-Pierre Stroobants. A Bruxelles, Vladimir Poutine dénonce une “ingérence” des Européens en Ukraine // Le Monde, 30 janvier 2014. – P. 3.


[Закрыть]. В их трактовке получается, что Херман ван Ромпей и Мануэл Баррозу встретились с В. В. Путиным и С. В. Лавровым исключительно для того, чтобы высказать им свое недовольство действиями Москвы и проводимой ею политикой по отношению к странам общего соседства, а все переговоры свелись к препирательству по поводу ситуации на Украине. Любому здравомыслящему человеку понятно, что это не так. Стороны прошлись по широкому кругу вопросов двусторонней и международной повестки, включая «Женеву-2», Иран и Афганистан, изложили свои позиции в отношении проблем, связанных с «Восточным партнерством».

Что принципиально важно, обменялись мнениями о долгосрочных перспективах развития отношений между Россией и ЕС. Вот как об этом на пресс-конференции рассказал сам В. В. Путин: «Обсудили стратегические цели и задачи нашего взаимодействия, в том числе перспективы создания единого экономического и гуманитарного пространства, о котором здесь уже было сказано моими коллегами, от Лиссабона до Тихого океана… В качестве конкретной идеи предложили руководству Евросоюза изучить возможность формирования зоны свободной торговли между ЕС и создаваемым Россией, Белоруссией и Казахстаном Евразийским экономическим союзом. Во всяком случае, можно было бы об этом подумать. Хотя реакция нам была заранее известна: ещё много проблем, которые нужно обсуждать, нужно на экспертном уровне, на техническом уровне ещё много вопросов обсудить. Это всё так, всё правильно, мы это понимаем, но думать об этом, мне кажется, можно уже сейчас. Важно запустить соответствующий экспертный диалог»[509]509
  Цитируется по http://kremlin.ru/news/20113


[Закрыть].

Вот такого, ориентированного на много лет вперед горизонта планирования у ЕС нет. Нет новой идеи, новых концепций, нового видения, под углом зрения которых можно было бы взглянуть на сегодняшний день, инициатив, направленных на реальное, а не бутафорское построение Большой Европы или Союза Европы.

Наиболее интересная находка европейского истеблишмента на настоящий момент – персонификация выборов в Европарламент. Электорат теперь будет выбирать не безликую массу европарламентариев, а того или иного крупного политического деятеля, хорошо раскрученного в предыдущие годы, который, в случае победы его партии на выборах, сможет претендовать на высшие должности в иерархии ЕС.

Лиссабонский договор внес в избирательное законодательство ЕС не такое большое новшество. Он предусмотрел, что Председатель Европейской Комиссии, как и раньше, подбирается Европейским Советом, т. е. государствами-членами, но из числа лиц, представляющих европейскую партию, победившую на выборах в Европарламент.

Европейские партии придумали, как пойти намного дальше и в какой-то степени поставить Европейский Совет перед свершившимся фактом, отдав решение вопроса, по сути, избирателю – это совершенно иной коленкор. Так играть в выборы гораздо занимательнее. Они организовали внутрипартийный отбор, чем-то напоминающий праймериз, и поставили во главу избирательных списков известные знаковые фигуры.

Тем самым выборы в Европарламент превратились одновременно в выборы будущего главы условного правительства ЕС – председателя Европейской Комиссии. Правда, надо еще, чтобы с таким подходом согласились главы государств и правительств стран ЕС. Они пока колеблются[510]510
  Peter Spiegel. Europe’s leaders speak Spitzenkandidaten // Financial Times, January 3, 2014. – P. 3.


[Закрыть]. Но колесики уже завертелись.

В ноябре 2013 г. своего кандидата на пост председателя Европейской Комиссии назвала Европейская социалистическая партия. Им стал депутат от Германии, председатель Европарламента нынешнего созыва Мартин Шульц. Он прошел как безальтернативный кандидат. Имеет очень хорошие шансы.

Тем не менее, не факт, что его пропустит Европейский Совет. Против Мартина Шульца играет то, что его мало кто знает за пределами Германии и Европарламента. Он до сих пор не рассматривался в качестве политической фигуры европейского масштаба. Однако это не так важно. Более существенно, что в ЕС исходят из того, что влияние Германии и так слишком велико. Не надо его раздувать еще больше. К тому же против кандидатуры Мартина Шульца резко выступает Дэвид Камерон. Великобритания на него так легко не согласится.

Если кандидатура немца слетит, у ЕСП есть, как считается, запасной кандидат. Им может оказаться датский премьер-министр Хелле Торнинг-Шмитт. Хотя у себя в стране она особой популярностью не пользуется, в ее пользу говорят несколько факторов. Она имеет опыт работы на высших должностях. Хорошо знакома с остальными членами Европейского Совета. Станет первой в истории женщиной на капитанском мостике ЕС. Избиралась в Европарламент – соответственно, в ее отношении депутаты должны проявить солидарность. Закончила престижный Колледж Европы в г. Брюгге, считающийся кузницей кадров для институтов ЕС.

У более мелких европейских партий нет никакой перспективы победить на выборах. Тем не менее, они тоже почти утвердили первых лиц избирательного списка. Зеленые решили провести онлайн-праймериз. Правда, все четыре оставленных ими кандидата мало кому известны.

В стане либералов (Альянс либералов и демократов за Европу) ожесточенная борьба развернулась между руководителем фракции этой партии в Европарламенте нынешнего созыва, бывшим премьером Бельгии Ги Верхофстадтом и видным членом Европейской Комиссии от Финляндии, отвечающим за экономические досье, Олли Реном. Считается, что шансы Олли Рена выше. 1 февраля на съезде партии он собирался настаивать на голосовании. Правда, партийцы сомневаются в его способности вести активную, зажигательную избирательную кампанию.

Наибольшая неопределенность царит пока в стане Европейской народной партии. У нее есть выбор аж из шести находящихся в засаде первоклассных кандидатов. Среди них действующие премьер-министры Польши, Финляндии и Ирландии Дональд Туск, Юрки Катайнен и Энда Кенни, а также директор-распорядитель МВФ, француженка Кристин Лагард, член Европейской Комиссии от Франции Мишель Барнье и бывший премьер-министр Люксембурга Жан-Клод Юнкер, оказавшийся по итогам последних выборов в Великом Герцогстве во главе оппозиции.

У каждого из этих кандидатов есть сильные и слабые стороны. Энда Кенни – член закрытого клуба глав государств и правительств. Он сумел сделать, казалось бы, невозможное – с блеском вывел свою страну из тисков кризиса. Но он не рвется в председатели Европейской Комиссии. Плюс к нему относятся с опаской, как к человеку, который будет плясать под дудку Лондона. Есть сомнения, что он вообще подходит для такой работы.