Текст книги "Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 1"

Одни интерпретировали эти слова как предупреждение руководству ЕС[114]114
  David Revault d’Allonnes. L’avertissement // Le Monde, 30 mars 2013. – P. 2.


[Закрыть]. Другие – как выражение озабоченности по поводу возникновения внутри ЕС разделительных линий между Севером и Югом, особенно после истории со «спасением» Кипра[115]115
  “Nous n’allons pas quitter l’euro”. Chypre défend son plan de sauvetage tout en craignant des jours sombres // Le Quotidien, 30 mars – 1 avril 2013. – P. 7.


[Закрыть]. Третьи – как стремление оттенить приверженность альтернативе. Она, по мнению Франсуа Олланда, состоит в решении задач экономического роста и создания новых рабочих мест[116]116
  Claire Guélaud, Thomas Wieder. M. Hollande face au casse-tête du dérapage imprévu des déficits // Le Monde, 30 mars 2013. – P. 2.


[Закрыть]. Как бы то ни было, важно, что они прозвучали. Причем из уст того, кто определяет и выражает внутреннюю и внешнюю политику Франции. То, что за этими словами последуют практические дела, не вызывает сомнений. Вопрос, какие…

С критикой жесткой экономии французское руководство попало в десятку. С рецептами выхода из кризиса пока нет. Стихийно Париж оказался выразителем нового тренда в мировой политике и экономике. Его проводником. Идейным вдохновителем. Апологетом. Сейчас против курса, проводимого Брюсселем и Берлином и навязываемого ими всем остальным, выступают все более влиятельные силы. Это и США, и МВФ, и складывающееся большинство в среде экономистов и политологов. Однако по порядку.

На протяжении уже длительного времени США выступали с довольно острой критикой ЕС. И в рамках G20, и на других глобальных форумах. Американцы предупреждали о том, что медлительность Брюсселя в решении проблем региона опасна для мировой экономики. Генерируемая здесь нестабильность переливается за пределы ЕС. Она увеличивает риски. Усиливает диспропорции. Мешает скорейшему восстановлению нормальных мирохозяйственных связей. Однако критика носила преимущественно общий характер. До более назидательного менторства дело не доходило. До поры до времени.

Последние вояжи высокопоставленных американских политиков и чиновников (в частности, нового министра финансов Джека Лью) показали: администрация устала бросать слова не ветер. В призывах к есовцам появилось гораздо больше настоятельности и конкретики. Из-за океана от Брюсселя фактически потребовали перестать стричь всех под одну гребенку. Осуществлять политику жесткой экономии гораздо более гибко и точечно. Не делать ставку только и исключительно на нее. Испробовать и другие подходы. В частности, не принуждать те страны, где и так все плохо, к неподъемной экономии. Одновременно существенно повысить государственные расходы в тех из них, которые чувствуют себя достаточно уверенно. Тогда и всем остальным станет легче дышать. В целом стимулировать спрос[117]117
  Lew prone la croissance dans l’UE // Le Quotidien, 9 avril 2013. – P. 8; Robin Harding, Quentin Peel. Lew urges EU to lift demand // Financial Times, April 10, 2013. – P. 2.


[Закрыть].

Характерно, что институты ЕС откликнулись. В частности, Европейская Комиссия также призвала Германию больше тратить. Среди других подготовленных ею рекомендаций по стимулированию спроса – меры, направленные на то, чтобы допустить большую конкуренцию в секторе услуг, активнее помогать женщинам выходить на рынок труда, запустить спираль повышения заработной платы работников вслед за ростом производительности труда[118]118
  James Kanter. E.U. warns that trouble is brewing // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 11, 2013. – P. 14.


[Закрыть]. Но Берлин, как и остальные северяне, обращенные к ним призывы проигнорировали.

Вслед за Вашингтоном эстафету подхватил Международный валютный фонд. Во всяком случае, готовится к этому. Не может же он действовать вразрез с американцами. Сначала МВФ выступал в традиционном для себя ключе. Он активнее всех добивался от проблемных стран осуществления жестких мер, непримиримости в борьбе за сбалансированность бюджетов, последовательности в санации национальных финансов и банковской сферы. Утверждалось даже, что МВФ старается быть святее Германии. Что председательница МВФ, француженка Кристин Лагард заставила колеблющихся лидеров ЕС пойти на странное спасение Кипра за счет самого Кипра, вернее, тех, кто доверил деньги его банкам. Что она очень близка с министром финансов Германии Вольфгангом Шойбле и т. д.

Однако с влезанием в дела ЕС, особенно тем, насколько он помог его государствам-членам погрузиться в рецессию, МВФ сильно подставился[119]119
  Ousmene Mandeng. The IMF must pull out of the troika if it wants to survive // Financial Times, April 18, 2013. – P. 9.


[Закрыть]. С одной стороны, ему стали справедливо указывать на то, что в принципе он создан вовсе не для того, чтобы заниматься одной только богатой Европой. Тем более в первую очередь ею. Принялись усиленно напоминать, что у него есть и другие обязанности. Прежде всего по отношению к бедным странам. С другой стороны, ставить на вид, что он руководствуется отнюдь не интересами общего блага. Сетовать, мол, как-то неловко видеть МВФ в качестве проводника политики отдельных стран еврозоны. Причем, похоже, непоследовательной, предвзятой и своекорыстной. С третьей – задаваться вопросом о том, как после всех продемонстрированных им недостатков и несоответствий ему вообще можно доверять. Ведь он не в состоянии помочь даже богатым странам, у которых в принципе все есть, которые получают средства к тому же, в отличие от других, из разных источников. Проповедуемые им меры и подходы не срабатывают даже в самой благоприятной среде. Он запятнал себя скандальной историей с маленьким Кипром. На нем лежит ответственность за то, как и что с ним сделали.

Чтобы реабилитировать себя, МВФ придется менять галс. Объективно, поскольку прежняя политика не работает. Субъективно, с учетом того, что его к этому подталкивает главный патрон – США. Субстантивно, принимая на вооружение подходы, которые в какой-то степени порывают с дискредитировавшими себя. К власти в МВФ, вернее, к определению его стратегической линии, утверждают осведомленные журналисты, приходит новая группа людей. Их кредо – отказ от зашоренной ортодоксальной политики жесткой экономии в пользу стимулирования роста, способного решить все остальные проблемы.

Разворот в этом же направлении в среде экспертов произошел намного раньше. С разрушительным влиянием безоглядного сокращения государственных расходов любой ценой им все стало ясно уже относительно давно. Негативные последствия проведения политики жесткой экономии ощущаются все сильнее, утверждают громче и настойчивее многочисленные диссиденты в стане экономистов, т. е. те, кто разочаровались в ней, увидели, что в реальности происходит, убедились в порочности прописанного лечения. А благоприятные начнут сказываться позже. Или намного позже. То, что, как уверяет Европейская Комиссия, уже (!) начиная с 2013 г., мало кого устраивает. Мнение хулителей политики жесткой экономии все более охотно тиражируют мировые СМИ, выходящие на всех других языках, кроме немецкого. Прежде всего французские, а также испанские, итальянские и т. д. по списку[120]120
  Romain Perez. Marquons une pause // Le Monde, 9 avril 2013. – P. 8; Jean-Louis Dalbera. Attaquons-nous enfin au chantier des dépenses publiques // Le Monde, 9 avril 2013. – P. 8.


[Закрыть].

В интерпретации популярной французской газеты «Монд» оно звучит так: «Послушать армию экономистов, виновный в происходящем уже установлен – это затягивание поясов». И далее: «Политика слишком быстрого сокращения бюджетных дефицитов, слишком резкого и одновременного, которую страны Евросоюза вынуждены были проводить в 2010–2011 гг., привела к удушению экономики, развалу промышленности и ликвидации миллионов рабочих мест».

Причем тиражируют газеты не только обвинения, выдвигаемые экономистами против тех, кто навязывает другим политику жесткой экономии, но и их алармистские предупреждения. Именно они выдвигаются на первый план. Такие предупреждения множатся: продолжение прежней политики приведет к углублению экономического спада, стагнации, росту безработицы. В частности, во Франции аж до 13 % работоспособного населения (вспомните, что говорится о накоплении горючего взрывного социального материала). Удар, наносимый подобным экономическим или, точнее, политическим курсом, приносящим в жертву ранее принятые модели социально-экономического развития, слабые экономики, задавленные унифицированными требованиями еврозоны, просто не вынесут.

Главное – зачем. Если бы затягивание поясов работало, одно дело. Но оно не просто вызывает обратный эффект. Оно, похоже, в принципе не может дать ожидаемый результат. В основе политики жесткой экономии, утверждают экономисты, которым пришло в голову перепроверить утверждения апостолов прежнего курса, лежат ложные предположения. В 2010 г., когда все по-настоящему в Европе только начиналось, вышел фундаментальный труд гарвардских ученых Кармен Рейнхарт и Кенетта Рогофф «Growth in a Time of Debt»[121]121
  У нас в качестве бестселлера разошлось их несколько более раннее произведение «На этот раз все будет иначе. Восемь столетий финансового безрассудства». В нем в легкой доступной манере исследовался богатейший фактологический материал из мировой истории финансовых кризисов и крахов, гиперинфляции, правительственных дефолтов по государственному внутреннему и внешнему долгу, циклических взлетов и падений цен на недвижимость и активы, динамики индексов ВВП, налоговых поступлений во время кризисов и т. д. Так что их авторитет никем не ставился под сомнение.


[Закрыть], ставший настольной книгой чуть ли не для всех современных государственных деятелей, вовлеченных в разработку национальной и международной экономической стратегии. В нем на представительной выборке данных из современной экономической истории разных стран доказывалось, что относительно высокие темпы экономического роста возможны только тогда, когда суверенная задолженность не превышает определенного уровня.

Авторы вывели чуть ли не математическую закономерность, согласно которой превышение 90 % порога задолженности убивает экономический рост. Он становится невозможным. Этот вывод на весь период до весны 2013 г. считался непреложно установленной истиной. Ссылками на нее объяснялись очень многие из реально принятых экономических решений. Фактически с ее помощью был обоснован курс МВФ и ЕС на навязывание большой группе государств-членов интеграционного объединения скорейшего снижения чрезмерно высокой суверенной задолженности любыми, в том числе самыми драконовскими, мерами.

Как совершенно случайно выяснилось другой группой экономистов, на этот раз из Университета в массачусетском Амхерсте, никакой закономерности нет[122]122
  Robert Pollin, Michael Ash. Why Reinhart and Rogoff are wrong about austerity // Financial Times, April 18 2013. – P. 9.


[Закрыть]. Тем более универсального характера. А есть элементарная человеческая глупость. Вывод, сделанный культовыми людьми, был принят на веру. Его не перепроверяли. А надо было. Когда это сделали, оказалось, что работа, принадлежащая перу нобелевского лауреата, выполнена неряшливо. С использованием недостоверной техники обработки данных. С многочисленными статистическими ошибками и передергиванием. Чуть ли не с подтасовками.

При пересчете Томас Херндон, Майкл Эш и Роберт Поллин обнаружили, что соотношение между ростом и задолженностью варьируется в очень широком диапазоне. Зависит от большого числа факторов. Для разных этапов экономического развития оно разное. И для стран, сильно отличающихся друг от друга. Но главное – достоверные, а не мифические статистические выкладки убеждают, что никакого коллапса при превышении 90 % порога не происходит. Экономики продолжают расти. Менее быстрыми темпами, но расти. Хотя и снижение темпов роста при определенных обстоятельствах не является обязательным. Молиться на 90 %, как вдруг стали делать последние три года, нет никаких оснований. Кроме того, соотношение между ростом и задолженностью не вписывается в предписанную ему кембриджскими гуру причинно-следственную зависимость.

Конечно, ястребы от политики жесткой экономии в обоснование своей позиции ссылались отнюдь не только на выкладки, которые сейчас без труда оспариваются. Но и другие выдвигаемые ими аргументы, похоже, тоже не вызывают доверия. Сверхвысокая задолженность США не влечет за собой ни сверхвысокой инфляции, ни увеличения процентных ставок. Да и обслуживание долга обходится казне дешевле, чем раньше. Вывод напрашивается сам собой. Приносить экономический рост в жертву чему бы то ни было нет никаких оснований. Точно так же как отказываться от стимулирования спроса и предложения. Политика жесткой экономии в том виде, в каком она проводилась ЕС на протяжении всех последних лет, порочна. Рецепты, выписываемые всем проблемным странам, лишь подрывают их силы, вместо того чтобы ставить на ноги.

С этим выводом, похоже, начинает солидаризироваться большинство экономистов. Таким образом, с доказательством несостоятельности политики жесткой экономии в условиях длительного спада деловой активности и разнонаправленного развития отдельных частей региона и требованием ее замены на что-то другое выступают слишком многие. Старый тренд, очень похоже, будет сломан. Но чтобы это произошло, одних экономических выкладок явно мало. Вот и получается, что противоборство курсу на затягивание поясов принимает форму нападок на Германию, противостояния ей, упреков Берлина во всех тяжких, включая стремление к диктату и пренебрежение всеми другими. Одной лишь критикой недостаточно гибкого, выборочного и слишком уж жесткого экономического курса, написанного под диктовку Германии, дело явно не ограничивается.

(3) Рука об руку с такой критикой идет противопоставление Парижа и иже с ним все менее и менее любимым северянам. Еще шаг, и последуют неприкрытые обвинения в их адрес. Похоже, все к этому идет. Из маленького Люксембурга, хотя он вроде бы никак не может быть заподозрен в принадлежности к группе южан, они уже прозвучали. Руководство страны вынуждено было отреагировать на высказывания министра финансов Германии Вольфганга Шойбле и ряда других политиков о том, что бизнес-модели некоторых стран региона несостоятельны, представляются рискованными и должны быть изменены.

Давая им отповедь, министр иностранных дел Люксембурга Жан Ассельборн не стеснялся в выражениях. Претензии Берлина на то, чтобы диктовать другим, как строить свою экономику, он квалифицировал ни много ни мало как «стремление к гегемонии»[123]123
  Luxembourg minister says Germany seeks eurozone “hegemony” // Reuters, 26 March. 2013. – http://www.reuters.com/assets/print?aid=USBRE92P0XF20130326


[Закрыть]. В местной прессе их окрестили «самым настоящим шантажом страха»[124]124
  Marc Fassone. Dangereux amalgames // Le jeudi, du 4.4 au 10.4.2013. – P. 3.


[Закрыть]. Ничего подобного из Европейского Союза мы давно не слышали.

Французское руководство себе такого еще не позволяет. Хотя некоторые члены правительства уже открыто говорят о том, что нужно идти на настоящее столкновение с Ангелой Меркель, чтобы добиться отмены потолка бюджетного дефицита, объединить нацию вокруг идеи национального суверенитета и «проводить на европейской арене в десять раз более наступательную политику»[125]125
  Thomas Wieder. Hollande: les scénarios d’un électrochoc. De nombreux ministres plaident pour un remaniement, voir une remise en question de la politique de rigueur // Le Monde, 5 avril 2013. – P. 10.


[Закрыть]. Но антигерманские настроения во французской прессе уже присутствуют.

«Растет ощущение того, – читаем мы в редакционной статье не какой-нибудь желтой газетенки, а респектабельной Файнэншл Таймс, – что Европа стала заложницей выборов в Германии». Откуда антигерманские настроения берутся, в принципе понятно. Поводов для их проявления предостаточно (некоторые из них анализируются в материале «Почему Германия стала пугалом» из рубрики «Ситуация»). Ведь невооруженным глазом видно, какие бедствия кризис и попытки выхода из него с помощью рецептов жесткой экономии принесли Греции, Португалии, Испании и Италии. К ним в одночасье прибавился разоренный Кипр. Скоро надо будет добавлять «и Франции». В то время как северяне чувствуют себя вполне комфортно.

В какой-то степени, как считают на Юге, кризис северянам даже помог. Кое-что они от него выиграли. Однако поводом для негативного освещения Германии и проводимого ею курса, для публичного раздувания пока еще не кампании, а, скажем, намека на кампанию послужила кипрская история. Понятно, что решение по издевательскому и разорительному пакету помощи островному государству было принято еврогруппой единогласно. Известно, что все на него согласились. Французское руководство никогда не скрывало, что активно выступало в его пользу.

Тем не менее, ничтоже сумняшеся журналисты и комментаторы утверждают, что именно Берлин продавил через еврогруппу угодный ему подход. Что он навязал его всем остальным. Что только он и никто другой несет за него ответственность. А глядя на страдания киприотов и осознавая безысходность положения, в которое их поставили, неприязнь к Германии, утверждают сердобольные журналисты, нельзя не испытывать. Заодно и в связи с навязанной ею же всем остальным политикой жесткой экономии[126]126
  “Nous n’allons”… Ibid. – P. 7.


[Закрыть].

Вдумайтесь, популярная французская газета «Монд» целых два разворота посвящает подробнейшему описанию того, как в Европе ненавидят Германию[127]127
  Claire Gatinois, Benoit Vitkine. L’Allemagne, bouc émissaire d’une Europe du Sud en crise // Le Monde, 24–25 mars 2013. – P. 2; Alain Salles. En Grece, le souvenir obsédant de la guerre // Le Monde, 24–25 mars 2013. – P. 2; Sandrine Morel. Madrid entre critique et autocritique // Le Monde, 24–25 avril 2013. – P. 3; Frédéric Lemaitre. A Berlin, les caricatures ont laissé la place a l’embarras // Le Monde, 24–25 avril 2013. – P. 3.


[Закрыть]. Мол, ее винят во всех своих бедах, тяжелом экономическом положении, безработице, обнищании. Она, дескать, навязала пагубную политику всем остальным. Повсюду, в Афинах, Лиссабоне, Мадриде, Никосии, Риме, вспоминают недавнее нацистское прошлое нынешнего европейского гегемона. На демонстрации народ выходит с плакатами, на которых Ангела Меркель изображена с усиками под Гитлера. С посольств беспрепятственно срывают немецкие государственные флаги и т. д.

Причем описывается все так смачно. Красочно. Обсасывается до косточки. Плюс сопровождается глубокомысленными рассуждениями по поводу того, что так не договаривались. Что Германия нынче действительно сделалась самой-самой. И богатой. И влиятельной. Вот США, чтобы им не завидовали и их не ненавидели, спрятались за ширму МВФ. А у Берлина не получается – уши торчат. Поскольку европейские институты хилые и с демократической легитимностью слабовато. Дальше вообще начинается разбор того, как именно к Германии относятся в разных странах. Каковы нюансы. Что именно и где ей инкриминируют. Все это вызывает внутреннее отторжение. Как будто испытал что-то похожее на дежавю.

Дело зашло настолько далеко, что французы сами начали высмеивать свои собственные претензии и фобии. Причем делать это мастерски. Обидно. С издевкой. Без прикрас. Грех не привести некоторые пассажи из очень неплохо написанного опуса о претензиях Парижа на лидерство в разных областях европейского строительства, лишь слегка их отредактировав, чтобы они стали несколько более понятными[128]128
  Здесь и далее на основе Arnaud Leparmentier. Petit catalogue des opinions chics // Le Monde, 4 avril. – P. 20.


[Закрыть].

Париж во главу угла экономической политики хочет поставить экономический рост. Берлин считает истеричные заявления руководства Франции на этот счет чистой воды популизмом, не заслуживающим даже внимания. За пустыми лозунгами экономического роста сменяющие друг друга кабинеты Лионеля Жоспена, Жака Ширака, Николя Саркози, теперь Франсуа Олланда прятались для того, чтобы ничего не делать. Чтобы затягивать осуществление структурных реформ. Отказываться от снижения государственных расходов, чего от них всегда ждали. Экономический рост французы убили своими собственными руками, молотя дубинкой увеличения налогов налево и направо. Опять-таки вместо того, чтобы сокращать расходы.

Париж мечтает о единой есовской обороне и настаивает на том, чтобы Германия взяла на себя бóльшую ответственность. Берлин весьма прохладно относится к французскому интервенционизму. Вчера – в Ливии. Сегодня – в Мали. Завтра, что не исключено, – в Сирии. Но если Германия действительно увеличит свои военные расходы до 2,6 % от ВВП, как в Великобритании, она моментально обгонит Францию, Великобританию и Россию, вместе взятых, и превратится в третью мировую военную державу, после США и Китая. Что, французы действительно этого хотят?

Париж настаивает на девальвации евро. Объединенный Север ЕС этому противится. Ему девальвация не выгодна. Она могла бы помочь, наверное, только экономикам с низкой конкурентоспособностью, от Греции и Португалии до Испании с Италией, или со средней, до которой скатилась Франция. Но стоило в прошлом об этом заикнуться Николя Саркози, например, выступая в Европарламенте, как он сразу получал по рукам от Ангелы Меркель. В этом плане во взаимоотношениях между Франсуа Олландом и германским канцлером ничего не изменилось. Курс определяет ЕЦБ. За ним стоит Германия. Они являются «господином евро». Но не выдуманным, а настоящим. Потому что они лишь следуют за свободным рынком. Он определяет паритеты валют. Из этого же, кстати, исходит и G20.

Париж борется за социальную Европу. В частности, он хотел бы все унифицировать и гармонизировать в этой сфере. Начиная от социальных выплат и заканчивая налогами. Кроме него, никто, похоже, этого не хочет. Все почему-то считают, что во Франции налоги душат предпринимательство. Рынок труда считают зарегулированным. Рабочую неделю – нереалистичной. А неповоротливость французской системы – виновной в катастрофическом положении с безработицей. Эту, что ли, ситуацию унифицировать и гармонизировать в масштабах ЕС?

В свое время Герхард Шредер издевался над Лионелем Жоспеном: мол, хотел бы я посмотреть, как это можно уменьшать рабочий день, не сокращая заработную плату. Хотите, делайте, только отдавая себе отчет в том, что вы своими руками превращаете германскую экономику в гораздо более конкурентоспособную. В 2005 г. Париж зарубил директиву Болькештайна о предоставлении услуг. Если бы она была принята, услуги иностранных фирм и работников можно было бы оплачивать по ставкам, принятым в их странах. С тех пор социальная Европа стала пустым звуком. Французское руководство это хорошо знает.

Уже долгие годы Париж сражается за то, чтобы оставить штаб-квартиру Европарламента в Страсбурге. Абсолютно все «против». Европарламентарии восстают. Понятное дело – полный абсурд постоянно мотаться из Брюсселя, где ведутся все дела и расположены другие институты ЕС, на северо-восток Франции. Однако Париж настаивает на неукоснительном соблюдении соответствующих норм европейского законодательства. Такой пиетет к праву и международным обязательствам был бы весьма похвален, если бы не одно «но». Когда это нужно меняющемуся руководству страны, оно из конъюнктурных соображений весьма вольно трактует те же самые нормы. Вспомним, ведь именно Париж в свое время подорвал Пакт стабильности, ускорив в какой-то степени падение ЕС в кризисное пике. Да и сейчас Париж открещивается от взятых им на себя обязательств в кратчайшие сроки сократить бюджетный дефицит, как это предписывается только что утвержденным договором о бюджетно-фискальном союзе.

Париж стремится ко всяческому укреплению Европейского Совета. Он добивается того, чтобы Европейский Совет венчал всю систему институтов Европейского Союза и позиционировался как вершина властной вертикали. В свое время президент Франции Жискар Д’Эстен настоял на включении регулярных встреч глав государств и правительств в систему главных органов ЕС. И сейчас Париж последовательно придерживается этой позиции. Почему, ни для кого не секрет. Ведь французский президент намного сильнее, чем любой другой европейский глава государства. В его руках огромные полномочия. Ему гарантированы пять лет безоблачного властвования. Его никто не может сместить. Ему не нужно отчитываться перед стоящим за ним правящим большинством. Естественно, что ставка в продвижении интересов Франции делается именно на него и Европейский Совет.

Парадокс заключается в том, что в результате этого французы пренебрежительно относятся ко всему другому есовскому инструментарию. Остальные страны, остальные делегации тщательно готовятся. Прорабатывают досье. Проводят межминистерские согласования. Формируют временные межстрановые альянсы. Консультируются со своими парламентариями. Подготавливают общественное мнение. Французы же нет. Политическая бюрократия ждет указаний от президента. Только после этого начинаются активные действия. Беда только в том, что они неизменно приходят с опозданием. Вот и получается, что французы включаются в игру тогда, когда она уже сделана. В этих условиях не остается ничего другого, как все свои беды, промахи и неудачи сваливать на Брюссель. Мол, наша позиция правильная, но окончательное решение навязывают нам сверху.

Наконец, культурная исключительность. Французская культура чрезвычайно богата и разнообразна. Франция всегда привлекала к себе лучших художников, архитекторов, писателей и композиторов. Она внесла огромный вклад в мировую сокровищницу. Ее культуру обязательно нужно защищать. Вопрос только в том, как и какими методами. Похоже, Париж намерен это делать, торпедируя большой договор ЕС с Соединенными Штатами о создании трансатлантической зоны свободной торговли. Во всяком случае, он уже громогласно объявил, что рассматривает некоторые темы, включенные в реестр для переговоров, в качестве табу. А ведь это тот самый договор, который лидеры ЕС и государств-членов лоббировали столько лет. Договор, который способен вывести Европу из затянувшегося экономического спада. Документ, который вожделеют промышленники и предприниматели с обоих берегов Атлантики.

Но это лишь хихоньки да хахоньки по поводу своих собственных амбиций. Гораздо серьезнее то, что реакцией на неприкрытую враждебность южан и раздающиеся со всех сторон упреки стало неприятие простыми немцами, а за ними и частью истеблишмента складывающегося положения. С какой стати, считает обычный средний обыватель, нам тащить остальных. Почему мы должны оплачивать чужие счета – они наделали кучу долгов, они жили не по средствам, они роскошествовали, пока мы трудились – вот они пусть и раскошеливаются. Разве справедливо то, что с десяток лет мы затягивали пояса, отказывали себе во всем необходимом, годами дожидались прибавки к жалованью. А нам еще в лицо свиньей тычут. Вместо того чтобы в пояс кланяться и благодарить, не переставая. Нет, такой союз нам не нужен. Ну его. Пусть им подавятся. Из нас не надо делать столь радующий душу образ врага, разъясняют интеллектуалы. Ни к чему хорошему это не приведет. Лучше сами займитесь реформами и проводите дельную экономическую политику[129]129
  Marcel Fratzscher. Scapegoating the Germans is tempting but wrong // Financial Times, April 11, 2013. – P. 9.


[Закрыть].

Подавляемая враждебность к ЕС, к неблагодарным и ненужным немцам южанам долго накапливалась. Зрела. Усиливалась. Но не находила выхода. Не получала политической артикуляции. С учреждением политического движения «Альтернатива для Германии» ситуация в корне изменилась. Какие это будет иметь внешнеполитические последствия, как отразится на официальном курсе страны, к каким перестановкам во власти поведет, никто пока не берется предсказывать. Вместе с тем некоторые аналитики вполне уверенно прогнозируют, что шансы на отказ Берлина от единой европейской валюты в пользу возвращения к национальной – любимой и ненаглядной дойчемарке, серьезно возрастают[130]130
  William Pfaff. Europein Crisis II. German abandonment of the euro is now a serious possibility. The single currency experiment is failing // International Herald Tribune. The Global Edition of the New York Times, April 18, 2013. – P. 6.


[Закрыть]. В свою очередь, Федеральный союз оптовой и внешней торговли ФРГ предупреждает: разделение ЕС на Север и Юг – худший из возможных сценариев. Но он реален. К нему нужно быть готовыми (о чем можно прочитать в материале «Германские экспортёры опасаются распада Европы» из раздела «Интеграция»).

На скрижалях новой партии написано фактически только одно, хотя программный манифест несколько объемнее и занимает три страницы. Суть передается пунктом 2, гласящим, что «с обратного введения дойчемарки должно быть снято табу». В переводе на обыденный язык вся программа сводится к отказу от евро и возвращению к национальной валюте. Под этим лозунгом, как показывают недавние опросы общественного мнения, могут подписаться до четверти немецкого электората. В возрасте от 40 до 49 лет – 40 %[131]131
  Frédéric Lemaitre. Les ambitions des eurosceptiques allemands // Le Monde, Géo&Politique, 7–8 avril 2013. – P. 7.


[Закрыть]. Что собой представляет партия «Альтернатива для Германии» и кто ее возглавил, хорошо показано в статье «Чего хотят возмутители спокойствия?» из рубрики «Политика». Какое ее ждет будущее, мы будем вместе с вами самым подробным образом отслеживать в последующих выпусках журнала.

А пока предлагаю вам, уважаемый читатель, заглянуть и в другие его рубрики. В частности, советовал бы в первую очередь открыть такие, как: «Без перевода», «Привычки и нравы», «Транспорт», «Энергетика», «Проблема», «Персона»… Ей-ей, вы сможете отдохнуть душой, читая быль о Королеве птиц и поднабраться новой для себя информации о самых разных аспектах жизни ЕС. В них анализируется состояние отношений между Россией и ЕС в сфере мягкой безопасности. Рассказывается о том, какие перспективы ожидают европейских производителей авто с электрическими двигателями. Объясняется, сохранятся ли субсидии на энергию и как будут эволюционировать цены. Содержится предупреждение о том, что произойдет, если человечество вплотную не займется спасением Мирового океана. И, естественно, большая биографическая статья посвящена Маргарет Тэтчер, которая останется в памяти потомков «человеком-эпохой». Так что приятного чтения!