Текст книги "Россия и Европейский Союз в 2011–2014 годах. В поисках партнёрских отношений V. Том 1"

Глава 2.6. Истоки зла. Или саморазрушение добра

Человечество задает себе не так много вопросов. Главных. Коренных. От которых зависят все и вся. Один из них – почему люди рождаются добрыми или злыми. Возвышенными или низкими. Благородными или подлыми. Яркими или серенькими. Честными или омерзительными. Или становятся ими. Поиск ответа на него пронизывает всю историю культуры. Всю историю философии. Древнекитайской. Европейской. Арабской. Потом снова европейской. Наконец, всеобщей.

Но ответа нет. А ведь над ними бились лучшие умы. Они что-то придумывали. Объясняли. Растолковывали. Строили какие-то архетипы. Выводили закономерности. Писали об ответственности семьи. Родителей. Учителей. Общества. Выдавали рецепты. Религиозные. Светские. Социальные. Асоциальные. Призывали перекроить себя. Переделать. Переплавить. Подразумевая под собой человека. Или перестроить общество. И даже во имя высказанных ими идей поднимали толпы. Вели на баррикады. Шли под пули. Рубили головы.

Но люди как были гадкими или славными, человечными или жестокими, заботливыми или равнодушными и еще много-много подобных «или», так ими и остаются. Весь прогресс человеческого духа, искусств, словесности и ремесел, все знания и умения, все социальное экспериментирование, включая слом и восстановление политических режимов, в этом отношении ничего не изменили. Люди как рождались обращенными к свету или к тьме, так ими и рождаются. Или становятся.

Как, почему, отчего – приоткрыть тайну, найти разгадку, столь важную для сохранения человеческой цивилизации, для того, чтобы всем нам жилось хоть чуточку лучше, так и не удалось. И не потому, что плохо старались. Отнюдь. Старались изо всех сил. Жизнь на это положили. И не одну. Всю мировую литературу поискам разгадки посвятили. Поэтому она, кстати, так для нас ценна и всеми нами так бесконечно любима.

А может быть, мы что-то проглядели. Может, знание было, но мы его то ли забыли, то ли утратили. Не исключено. Во всяком случае, недавно найденные за Уралом – между Екатеринбургом и Нижним Тагилом – останки какой-то древней, ранее неизвестной культуры, на которую совершенно случайно натолкнулись археологи, на это указывают. На том месте, где, как все были уверены, никогда ничего не было, где простиралась культурологическая пустыня, где якобы никогда ничего не происходило, отыскали памятники древней цивилизации. Углеродный анализ показал, что им более пяти или даже семи тысяч лет, – точнее сказать не берусь. Те места романтично назвали «долиной городов». Вот одна из легенд, дошедших с той эпохи. Она рассказывает о еще более стародавних временах.

Тогда Земля была еще совсем юной. Солнце – ясным. Климат – ласковым. Горы – высокими. Водоемы – безбрежными. Леса – бескрайними. Нивы – обильными. А что все может заполонить тундра и вечная мерзлота, никто даже не подозревал.

Землю тогда населяли удивительные люди. Высокие. Статные. Красивые. Гордые. Благородные. Чувственные. Страстные. Умеющие любить и дарить любовь. Стремящиеся не к знаниям, но к мудрости и пониманию.

Среди них не было ни одного уродца. Ни одного приспешника тьмы. Все они принадлежали свету. Все они жили на светлой стороне.

Вполне естественно, что ни войн, ни голода, ни предательства, ни подлости они не знали. Все эти «чудища» были бесконечно чужды их обществу. Они были просто невозможны.

Будучи людьми, оставаясь людьми, они были в то же время не совсем ими. Они были иными. Они были магами. Все. Абсолютно все.

Только подавляющее большинство из них были просто магами. Обычными магами. Как любой из них. И лишь небольшая горстка составляла касту высших магов.

Они тщательнейшим образом отбирались. А потом долго-долго, год за годом учились. Их натаскивали, их обучали только одному. Но главному для тогдашних людей Земли, для всего живущего на ней. Со временем, пройдя посвящение, они вливались в когорту тех, кто обеспечивал, чтобы люди рождались только на светлой стороне.

Дело в том, что Земля, утверждает легенда, была и остается средоточием силы. Внутри Земли сила находится в сбалансированном состоянии. Наружу же она выходит либо в виде силы зла, либо силы добра.

Представления о том, что человек рождается добрым или злым, подлым или благородным и т. д., – это все сказки. Как и то, что он становится тем или другим. Человек рождается полым сосудом – вместилищем силы. И его может заполнить любая из них.

Предназначение высших магов как раз в том и состояло, чтобы при рождении ребенка, при появлении на свет любого живого существа, подавлять силы зла. Чтобы все сущее рождалось только и исключительно на светлой стороне.

И справлялись они со своей миссией безукоризненно. Ведь они составляли как бы единое целое. Личного интереса, личных амбиций для них не существовало. Они подчинялись высшему предназначению – они служили другим. И дар, полученный ими от природы, дар подавлять, удерживать, отводить зло, не давая ему заполнить человеческий сосуд, на протяжении всей своей жизни целенаправленно совершенствовали и развивали.

Золотой век продолжался бесконечно. Тысячелетие за тысячелетием. В мире царствовала гармония. Ничто не предвещало беду.

И все же случилось непредвиденное. Внутри Земли баланс почему-то нарушился. Как, из-за чего, неизвестно. Но нарушился. Наружу начало выходить все больше и больше зла. Сдерживать его становилось сложнее и сложнее. Высшие были на пределе.

В сложившейся ситуации у них было два пути. Они могли попробовать организовать экспедицию в недра Земли, чтобы попытаться поправить положение. Или приступить к массовому набору в «школы» высших магов. У каждого из вариантов были свои плюсы и минусы. Преимуществом первого варианта было то, что предлагалось бороться с причинами происходящего, а не следствием. Недостатком – что экспедиция могла просто сгинуть.

Преимуществом второго варианта было то, что он выглядел осуществимым и действительно мог дать результат, по крайней мере, в краткосрочной перспективе. Но у него, как казалось, были даже еще более серьезные недостатки. Надо было резко снижать планку требований. Каста высших магов размывалась. Значительная часть из них отвлекалась от выполнения основной миссии, что могло иметь непросчитываемые последствия.

И, пожалуй, главное – он очень походил на паллиативное решение. Ведь предлагалось противостоять следствию, а не причинам. К тому же ничего не гарантировало, что в случае дальнейшего изменения баланса внутри Земли с задачей удастся справиться.

Как часто или почти всегда бывает в критических ситуациях, общество раскололось. То есть каста высших магов раскололась на две части. Во главе каждой из них встал наиболее влиятельный, наиболее авторитетный высший маг. И тот, и другой искренне верил, что только он является мессией. Только он принесет спасение. Только он знает, что правильно. Что и как надо делать.

Раскол стал страшной, трагической, непоправимой ошибкой. Наскоро сбитая экспедиция высших магов двинулась в недра Земли и сгинула. Может быть, если бы за ними стояла вся магическая сила всех высших магов, получилось бы иначе. Но частью высших магов им в поддержке было отказано.

Партия высших магов, выступившая за экспедицию, не могла бросить своих товарищей в беде. Это противоречило бы всей их сути, всей их сущности. Ведь они были светлыми магами. На помощь первой экспедиции отправилась вторая. Потом третья. Но связь и с ними вскоре была потеряна.

Другая же партия, чтобы доказать верность своего выбора, бросилась судорожно готовить новое поколение высших магов. Дабы преуспеть, она отвлекла от выполнения основной миссии – подавления зла – слишком много, критически много светлых. Катастрофа не заставила себя ждать – при очередных рождениях оставшимся «на вахте» не удалось удержать под контролем ментальное поле Земли, и в полый сосуд, который представляли собой в первый момент новорожденные, вселилось зло.

Тут бы высшим магам одуматься, собраться вместе, консолидировать свои силы и договориться, как им быть дальше, как поступить теперь. Вместо этого они вновь раскололись на две непримиримые группировки. Одни выступили за то, чтобы найти какое-то светлое решение. Другие – за то, чтобы уничтожить прорвавшееся зло. Жизнью новорожденных они предлагали пожертвовать. И понятно: лес рубят, щепки летят. «Калэтарал дэмидж» – на англосаксонской мове.

Никакого примирения, никакой совместной дискуссии среди высших магов не получилось. Нетерпимость, радикализация высших магов зашли слишком далеко. И, без оглядки на оппонентов, глава одной из фракций высших магов уничтожил слегка окрепших и подросших новорожденных. Уничтожил, не предупредив остальных. Уничтожил, воспользовавшись, в том числе, магической силой своих приспешников.

Это стало концом. Ужасным. Чудовищным. Рукотворным. Концом цивилизации магов. Убийцы не могли оставаться светлыми. Совершенное ими страшное, противоестественное деяние – злодейство против зла – навсегда пометило их. Мгновенная трансформация превратила их в темных.

Дальше все развивалось по до боли знакомому сценарию. Между темными и светлыми магами началась война на уничтожение. Страшная. Беспощадная. Непримиримая.

Она завершилась полным, тотальным самоуничтожением всех магов. Всех – и высших, и просто магов. Потому что такова логика войны. Особенно когда во главе двух противоборствующих лагерей стоят существа, обладающие колоссальной созидательной и разрушительной силой, которую они используют для взаимной аннигиляции.

Цивилизация магов исчезла. От нее ничего не осталось. Или почти ничего. Была ли она на Земле, мы вообще сейчас с полной уверенностью сказать не можем. Оставшихся от нее предметов материальной культуры мы до последнего времени не встречали. Хотя преданий, древних и нынешних, по планете бродит немало. И с годами становится все больше.

Земля же, как и тогда – много лет назад, продолжает выбрасывать вовне добро и зло. Она, как и прежде, заполняет ими полые сосуды нарождающейся новой жизни. Только подавлять зло на Земле теперь больше некому.

Вот и расселились по Земле мерзкие, гадкие, подлые, низменные существа, с полным правом претендующие на то, чтобы называться людьми. За ними или с ними пришли болезни, голод, предательство и неблагодарность как норма поведения, нетерпимость, войны, геноцид, Холокост. В таком мире мы с вами теперь живем.

А все почему – потому что когда-то, в далекой-далекой древности, когда золотой век сохранить еще было реально, амбиции высших магов, вставших во главе касты, расколовшейся надвое, выступивших в поддержку двух непримиримых вариантов развития, взяли верх.

© Н. И. Тнэлм

Глава 2.7. Широта души более не востребована

Человек так устроен: он ко всему быстро привыкает. Очень. Может быть, даже слишком. И не отдает себе отчет в том, что жизнь вокруг меняется. Порой самым неожиданным образом. Без знака плюс или минус. Просто меняется. В том числе у нас здесь, в Европе. Одной из узнаваемых черт перемен стал тотальный переход на конкурсную систему отбора всего и всех.

Мы и глубоко нами любимые родители сталкиваемся с суровой действительностью с младенческого возраста. С ясельного, если быть точнее. Хотя куда, почем и на каких условиях идти, решается еще при определении подходящего роддома (а также города и страны, в которых он располагается).

Потом конкурс приходится проходить буквально на каждом шагу. И повсеместно. При поступлении в начальную, среднюю школу и старшие классы. При зачислении в бакалавриат и магистратуру. Затем, расталкивая локтями конкурентов, чтобы получить хорошую работу. Непыльную, престижную и высокооплачиваемую. Не говоря уж про движение по карьерной лестнице. Точно так же – чтобы добыть себе приглянувшуюся вторую половину. Не уточняю, какую, поскольку этот вопрос в последние годы становится все более болезненным. Чтобы отвоевать себе место под солнцем.

И если бы только это. Без конкурса теперь и ни туда и ни сюда. И не вздохнуть, и руки не повернуть. В переносном смысле, конечно. Хочется тебе картину красивую приобрести, дабы ее на стену повесить и ею любоваться, изволь пожаловать на аукцион. Нужно тебе что-то заказать, построить, приобрести, если тебя угораздило в госструктурах или на госпредприятии работать, тем более что-то возглавлять, – туда же. На тендер, аукцион, конкурс. На что угодно, чтобы тебе все душу вымотали. Чтобы из тебя все соки выпили. А потом еще все не так сделали.

Скоро и в прямом смысле точно так же будет. Захотел глоток чистой воды испить – конкурс. Глоток свежего воздуха вдохнуть – конкурс. На пляже в полный рост вытянуться или, скажем, снедь какую не генномодифицированную съесть или выпить – что нужно сделать, вам уже заранее известно.

И это отнюдь не только индивидов там всяких, то бишь отдельных личностей, касается. Нет, все теперь по одним правилам конкурсно ориентированной жизни играют. Будь то социальные группы или группки, государства, бизнес любого размера и прыткости и супранациональные объединения. Единственно называться это будет по-разному. Когда откровенно конкуренцией. А когда и более тонко, иносказательно – трудным сотрудничеством, партнерством или даже союзническими отношениями.

Похоже, однако, не только одно человечество перешло на эти рельсы тотального увлечения конкурсами красоты, песен, фильмов и всего прочего, включая подлости и глупости. Дурные привычки настолько заразительны, что перед ними никто устоять не может. Даже высшие силы.

Вот и Высший Управитель, поддавшись общему увлечению, решил свой конкурс среди землян провести. На предмет того, кто, какой народ или этнос самый-самый. Зачем ему это понадобилось, только он сам ведает. Поелику он сам себе судья. Ну, может, для чего-то потребовалось. Или просто так, что, наверное, ближе к истине. Ведь и когда люди их устраивают или придумывают (особенно, чтобы себе и окружающим жизнь вконец испортить), тоже не всегда понять можно, зачем они это делают.

Ну, сначала, как положено, Высший Управитель региональные конкурсы провел. Предварительный отбор сделал. Использовал для этого самые простенькие испытания. А когда четверка победителей осталась, поставил перед ними проблемку посложнее.

Ударил посохом о землю один раз – забил ключ с мертвой водой. Ударил второй – забил ключ с живой водой. Ну-ка, покажите, что вы с этим сделаете, – сказал, – и скрылся в своей тайной и таинственной обители.

Первым исполнять поручение самый настырный и предприимчивый бросился – который всегда впереди всех. Все всегда и так знает. Всех всему учит. Всем всегда руководит. И считает, что только так и должно быть.

Вы наверняка уже угадали, как он полученным даром распорядился. Точно. Именно так. Быстренько производство тары организовал – пластика, бутылок разнокалиберных, канистрочек всяких и т. д. Сбыт наладил. И стал мертвой и живой водой торговать. Естественно, на широкую ногу.

Хочешь, чтобы все кусочки искромсанного тела срослись, – плати. Хочешь кого к жизни вернуть – плати. Кто, что, как – неважно. Плати – и все будет крутиться и вертеться в лучшем виде.

Следующий на эту вакханалию, на это безобразие потребления посмотрел и решил совершенно иным образом поступить. Ведь не в том служение высшим силам и преданность заповедям, чтобы карманы набивать, а в том, чтобы заведенный порядок вещей сохранить.

Сказано – сделано. Прикинул следующий, как правильно поступить… и закопал источники. И один. И второй. Как будто их и не было. Да, жалко. Обидно. Сколько людей достойных к жизни вернуть можно было бы. Зато все как надо. Все как завещано.

Третий посчитал предыдущего ненормальным. Элементарно ненормальным. Ненормальным, и все. Точка. Объяснений не требуется. Жить с таким рядом не очень хотелось бы. Лучше подальше. Чтобы где-нибудь там, вдалеке.

Но и копировать первого было не с руки. Лет так 30–40 тому назад, может быть. Но не сейчас. Нынче-то зачем. Примитив и есть примитив.

Гораздо тоньше, выгоднее и перспективнее, на его взгляд, было заняться переработкой мертвой и живой воды. Получением сыворотки. Экстракта. Концентрата. Сверхмощных препаратов нового (постволшебного) поколения. Чтобы достаточно было мельчайшей бусинки. Чтобы действовало на молекулярном уровне. Чтобы опережало все имеющиеся нанотехнологии.

И только последний оказался бессребреником. Настоящим. Чистым. Незапятнанным. Делать из добра бизнес – ни за что.

Он обратился ко всем: Дети Земли. Все. Белые. Черные. Желтые. Любые. Без разницы. Все можно поменять. Все можно исправить. Любовь не бывает выборочной. Она не знает границ. Доброта Высшего Управителя безмерна. Ее невозможно купить. Ее нельзя заслужить. Это дар. Божественный. Незаслуженный. Ни с чем не связанный. Это дар всем нам – чтобы не отчаивались, чтобы были лучше. Честнее. Преданнее.

Это символ веры. Ведь вера заменяет все. Она дает такие силы, которым даже смерть и разрушение не в состоянии противостоять.

Пользуйтесь же этими волшебными источниками. Свободно, не думая о деньгах, выкинув из головы все гешефты.

Пусть источники будут доступны всем. Везде. И в любое время. Только так мы сможем оставаться людьми. Только так мы останемся верны себе и ему. Только так встанем вровень с ним.

В отношении того, кому отдать пальму первенства по итогам устроенного им конкурса, у Высшего Управителя не было и тени сомнений. Своего избранника он с радостью бы облобызал. Он готов был носить его на руках.

Но на следующее утро он нашел победителя мертвым. С серебристым ножом, торчащим из самого сердца. И с традиционной деревянной табличкой на груди. Хорошо знакомой по хроникам не такого отдаленного прошлого.

На ней было намалевано: «Вы, поколение, родившееся в Советском Союзе! Ваше время ушло. Вам нет места среди нас. И мы позаботимся о том, чтобы оно больше не вернулось…»

© Н. И. Тнэлм

Глава 2.8. Эликсир

Европейская цивилизация слишком поздно вспомнила о лесах. Здесь их почти не осталось. Тем большее внимание им сейчас уделяется. О них много пишут и говорят. Им посвящается растущее число исследований. Но до поры до времени леса предпочитают не раскрывать свои тайны. А их, похоже, осталось еще немало.

Первый же день, который Дурдень провел на работе, должен был стать для него и последним. А ведь он так о нем мечтал. Ему нестерпимо хотелось забросить куда подальше университетские учебники и тренировочные костюмы и наконец-то почувствовать себя настоящим мужиком, самостоятельно зарабатывающим себе на хлеб насущный, прочно стоящим обеими ногами на твердой земле.

Ради этого он встречался с хед-хантерами. Рассылал свои резюме во все конторы, где его голова и руки могли быть востребованы. Прорывался на конкурсы. Пытался произвести благоприятное впечатление, приходя на многочисленные собеседования.

И так лопухнуться. За первые несколько часов, что утекли после его выхода на работу, он сморозил больше глупостей, чем за всю свою предшествующую жизнь. Вместо того чтобы молчать в тряпочку, он переругался со всеми своими непосредственными начальниками. Нагрубил одним. Нахамил другим. То поручения, которые ему дали, показались ему совершенно абсурдными, даже идиотскими, если не сказать больше. То тон, которым с ним попытались разговаривать, – непотребным и неприемлемым. О чём он заявил, естественно, во всеуслышание.

Отрезвление наступило только тогда, когда его пригласили в кабинет директрисы. Всё – выгонят, осознал он, к сожалению, с большим опозданием. Да и кому он такой нужен – экстремал-правдолюбец. Мало ли, что он умница и красавец, каких поискать: за свою недолгую жизнь ему уже не раз удавалось доказывать, что он все знает, все умеет, или почти все.

С этими упадническими мыслями, потупив взор, Дурдень вошел в святая святых – туда, где решалось всё, откуда исходили все команды, где определялась стратегия деятельности компании на многие годы вперед. Его компании, мог бы он добавить еще утром. Но теперь все заставляло его в этом сильно сомневаться.

Простояв несколько минут в полнейшей тишине, с остервенением предаваясь самобичеванию, Дурдень совсем пал духом. «Докатился, – подумал он, – даже разговаривать со мной не желают». Однако долго оставаться так, глаза долу, он не мог. Нужно было как-то начинать разговор. Надо было попытаться что-то сказать в своё оправдание или, на худой конец, хотя бы уйти, не уронив чувство собственного достоинства.

Но когда он поднял голову, то остолбенел по совсем другой причине. Перед ним, глядя на него огромными, бездонными, сумасшедшими глазами, стояло катастрофически неземное существо. Дурдень смутно подозревал, что феи и богини могут жить на Земле, но они ему в его прежней жизни не встречались. Это было вполне естественно, ведь они должны были обитать на Олимпе и большую часть своего времени проводить именно там.

Сказать, что она была красива, значило ничего не сказать. Она как будто излучала красоту. И не её одну. Мощь, сила, ум, благородство, величие и ещё много-много всего, струящегося от нее, освещали кабинет лучше, чем смиренно жужжащие огромные диодовые лампочки. Она завораживала, ослепляла, уносила в какой-то иной мир. В мир, где все было возможно. Где само представление о преградах выглядело нонсенсом. Потому что красоте дозволено все.

Лишившись рассудка, а заодно и дара речи, Дурдень так бы и простоял пень пнём в её кабинете всю оставшуюся жизнь, если бы вдруг не почувствовал, кожей не ощутил – в отсутствие мозгов, которые у него напрочь отбило – что он произвел на неё не меньшее впечатление.

То, что произошло потом, было не чем иным как форменным умопомешательством. Время перестало для них течь. Мир прекратил своё существование. Ничего больше не имело значения. Ничего, кроме их страсти.

Они искали близости каждое свободное мгновение, которое они создавали, придумывали, изобретали, не щадя сил. Они встречались всюду, где только могли. Они находили самые экзотические предлоги и самые простые обыденные места. И им было всего мало, мало, мало. Хотелось быть вместе ещё и ещё и не расставаться никогда.

Но быть вместе на работе или вместе выходить в свет, им было заказано. Чертова разница в годах еще больше, чем разница в положении, отравляла им блаженство. Во всяком случае, ей. Портила всё. Или очень многое.

Богиня, она же фея – так он называл её в зависимости от ситуации и её настроения – была вне себя. Ей, которую все боялись, которую все боготворили, приходилось прятаться, скрываться, как какой-нибудь толстовской куртизанке. Она места себе не находила. В любой момент она готова была взорваться с непредсказуемыми последствиями.

Надо было спешно что-то изобрести, что-то придумать. И фея придумала. Она была такая. Она никогда не сдавалась. Богиня исчезла на пару дней – может, побывала в Шамбале, а может, рванула к себе на Олимп – но вернулась сияющей.

– Собирайся, – сказала она ничего не подозревающему Дурденю. – Я всё разведала. Где-то далеко-далеко, в самом сердце дремучего Леса, Великого леса, Вечного леса, растут деревья-Прародители. Сок, текущий в их стволах, содержит эликсир вечной молодости. Ты должен его принести. И тогда мы сможем быть вместе везде и навсегда. Наше счастье ничто более не будет омрачать.

Конечно, задачка не из простых. Никто из смертных в ту глушь еще не забирался. Или, во всяком случае, оттуда не возвращался. Ты будешь первым. Моя любовь, то, что я тебя жду, будет придавать тебе силы. Ничто и никто, кроме меня, не сможет тебя остановить или задержать.

Вот тебе билет на самолет. Сначала долетишь до Н-ска. Там тебя будут поджидать геологи с вертолётом. Они забросят тебя, куда осмелятся. А дальше тебя поведет запрограммированный мною беспилотник. Самая последняя наша разработка. В широком смысле наша. Почти магическая.

Он в этом рюкзаке. В разобранном виде. Там же всё необходимое снаряжение и средства связи. Этой ночью мы с тобой соберём его, чтобы гарантировать себя от случайностей, а потом разберём обратно. Завтра с ранья тебе выступать.

Утром она поцеловала его на прощание тем незабываемым поцелуем, который и птенца делает ястребом, и подтолкнула к двери. Так началось для Дурденя это удивительное путешествие в неизвестное. В Н-ске он был уже вечером (по местному времени). С вертолетом тоже никакой заминки не случилось. Он переночевал с партией. Затем геологи забросили его ещё дальше и оставили, пообещав прилетать за ним к условленному месту раз в неделю.

Дурдень споро собрал беспилотник, проверил связь, запустил его и побежал следом. Вот где ему по-настоящему помогла спортивная закалка, приобретенная в университете, – а он её еще хаял. Он прорывался через бурелом, форсировал бурные реки, преодолевал перевалы. Упорно. Методично. Не допуская ни промахов, ни промашек. Час за часом. День за днём. Делая минимально короткие привалы только тогда, когда уже ни зги не было видно.

Но возможности техники, когда имеешь дело с неизведанным, не безграничны. В какой-то момент беспилотник притормозил, а потом начал снижаться, нехотя, дергаясь, как будто против своей воли.

Дурдень поспешил за ним и вывалился на полигон. Ни на каких картах он, естественно, не значился. О его существовании никто либо не знал, либо уже не помнил. Судя по всему, на нем когда-то проводили испытания какой-то новой сверхсекретной техники, захватывающей чужие летательные аппараты. Полигон, скорее всего, из-за всеобщего бардака и недофинансирования зарос бурьяном. Но техника еще работала.

В бункере, хорошо укрытом от посторонних глаз, жизнь по-прежнему теплилась. На перестук спартаковских болельщиков круглую вакуумную дверь ему открыл, злобно матерясь, заспанный старлей. Но под добрую чарку забористого самогона, выслушав неприхотливый рассказ Дурденя, потеплел душой.

– Сделаем так, – сказал он. – Впереди ещё два полигона. На приличном расстоянии от моего и друг от друга. Я сейчас ненадолго технику отключу, и твой беспилотник снова поднимется в воздух. Его, как ты уже ухватил, аккурат сначала на одном перехватят и посадят. Потом на другом. Народ там не чета мне. Я хоть радио по утрам иногда слушаю. Совсем забуревший. Вмиг тебя к стенке поставят. Только потом вопросы задавать начнут. Сообщать им по каналам связи ничего нельзя. Сразу Центр заинтересуется. Но я тебе сейчас бумагу служебную с печатями справлю. Мол, прибыл со сверхсекретной законспирированной инспекцией ввиду того, что потенциальный противник вновь зашевелился. С расспросами не приставать. Всю необходимую помощь оказывать. И без выкрутасов.

Сказано – сделано. Поутру Дурдень снова пустился в путь, строго следуя за беспилотником. Всё случилось, как старлей и предсказывал. На втором полигоне беспилотник проявил себя столь же беспомощно. Его без труда посадили. А как Дурдень объявился, его схватили и так отмутузили, как он только в голливудских боевиках видел. Правда, ничего не отбили и не сломали, за что он местным остался весьма признателен. Когда же бумагу старлея отыскали, извинились: мол, ошибочка вышла, с кем не бывает. Ну, да ничего – бдительность она на то и бдительность. Перебинтовали и отпустили.

На третьем все повторилось как под копирку. Но и там ребята хорошие оказались. Били его по службе, а не по злобе. И отпустили с лёгким сердцем. Более того, сжалившись, даже дельный совет дали: беспилотником не злоупотреблять. Как он круги делать начнёт, сразу посадить и вперёд одному пробиваться.

Хорошую Дурденю подсказку сделали. Без неё беспилотник бы его запросто потерял и один бы в обратный путь пустился.

Лес на глазах менялся. Необъятные стволы поднимались к самому небу. Кронам позавидовала бы и бразильская сельва. Беспилотник был больше не нужен. Вектор изменений сам подсказывал, куда идти.

Вдруг, как по волшебству, Великий лес, Вечный лес расступился, и Дурдень оказался на берегу таёжного озера. Чистейшего. Хрустального. Первозданного.

Рядом с ним как из-под земли появилась молодая женщина, немножко фея, немножко богиня – как тогда, в кабинете директрисы, он доподлинно сказать не мог. Но здравый смысл подсказывал, что обычная смертная вряд ли бы тут оказалась.

Чаровница улыбнулась и молвила:

– Далеко же ты забрался, мил человек. Видать, нужда заставила. Поделись. Раскрой душу.

На этот счёт никаких инструкций у Дурденя не было. Он не заставил себя упрашивать и выложил всё, как на духу. Хотя, может, не стоило ему кое-какие детали упоминать.

– Да, – призналась лесная берегиня, всё больше и больше и внешне, и манерой поведения становясь похожей на его первую пылкую любовь. – Есть такой эликсир. Вот, возьми. От тебя ничего скрывать не буду. Ты его заслужил. Только попробуй его на себе сначала. Посмотри, что получится.

Дурдень отпил махонький глоточек эликсира, и случилось удивительное. Из его ног, рук, всего тела к земле устремились бугристые корни и разбежались по её поверхности. А потом из них мощно пошли вверх сотни, тысячи ростков. Они как две капли воды походили на Дурденя. Только Дурденя не человека, а растение.

– Вот видишь, – сказала берегиня, продолжая меняться, и улыбнулась так, что у Дурденя всё внутри затрепетало. – Эликсир, который Великий лес, Вечный лес хранит для Земли, для будущего, тебе не подходит. Человеку потребно совсем другое. Для него существует совсем иной эликсир вечной молодости. Он ничуть не слабее. Он сам творит будущее. Иди за мной – я тебе его покажу.

Сказав так, берегиня, окончательно превратилась в его богиню, взяла Дурденя за руку и увлекла за собой. Нигде – ни на полигонах, ни у геологов, ни в родной конторе интеллигентного атлета больше не видели.

Зато вскоре в самых различных местах Большого леса все, кому повезло прикоснуться к таинственному – охотники, геологи, военные, стали встречать людей новой расы, дотоле невиданных. И всё в большем количестве. Людей красивых, сильных, статных, бесстрашных и сообразительных, под стать Великим деревьям-Прародителям. И расселяться они стали постоянно расширяющимися концентрическими кругами, постепенно приближаясь к становищам прежнего человека и тесня его.

© Н. И. Тнэлм