Текст книги "Дарю тебе небо – Дорога в Вечность"

Глава 18

– Ладушка, что-то случилось? Я чем-то тебя обидел?

Лада вздрогнула, ощутив на своём хрупком плече мягкое прикосновение ладони. Его ладони. Лада обернулась, поймав его взгляд – такой пронзительный, тёплый, исполненный тревоги и беспокойства. Теперь они стояли лицом к лицу, и в данный момент их робко протягиваемые друг к другу руки почти соприкасались.

Лада не знала, что сказать в ответ. Реплика Влада, обращённая к ней, его проникновенный, выжидающий взгляд, который говорил красноречивее всяких слов, были более чем оправданы. В последние дни Лада всячески сторонилась Влада – ведь она даже представить себе не могла, как начать столь ответственный и столь тяжёлый для них обоих разговор.

Влад должен узнать о том, что у его погибшего брата есть ребёнок. Ладе давно уже пора было поставить в этом вопросе жирную точку. В конце концов, это прервёт её собственную невыносимую агонию. Ведь она даже не может себе представить, какой окажется реакция Влада. Особенно ясно она осознала возможные последствия теперь, когда получила соответствующее предупреждение от матери.

Неужели это конец? Неужели Влад – такой милый, такой внимательный и заботливый – может вот так просто зачеркнуть всё то необыкновенно светлое, трогательное и сокровенное, что между ними есть, отвернуться от неё, оставить один на один с этой устрашающей сосущей пустотой – внутри и снаружи? Ведь без него жизнь для неё – это сплошной беспросветный вакуум, мерзкий, липкий, поганый-препоганый, прямо как её настроение все последние дни.

– Я не могу так больше, – произнёс Влад, всё так же мягко и проникновенно, отчего сердце Лады моментально сделало невообразимый кульбит и тут же сжалось в беспросветной тоске и отчаянии. – Почему ты меня избегаешь?

Боже правый, как он смотрит! Пристально, нежно, участливо – и вместе с тем как-то особенно напряжённо, выжидающе. Лада не выдержала этого взгляда и торопливо отвернулась. Однако уходить она не спешила. Да и не могла, даже если бы очень захотела. Какая-то неведомая сила упорно удерживала её здесь, рядом с Владом, не позволяя сделать ни шага в сторону, не отпуская ни на мгновение. Словно бы она стала добровольной пленницей мягкого, обволакивающего тембра его голоса и какого-то исходящего от него непостижимого завлекающего магнетизма.

– Ладушка, ответь, пожалуйста, – взгляд Влада стал ещё более настойчивым. – Я сделал что-то не так?

Нет, это невозможно! Она не может ничего объяснить ему и в то же время не может солгать. Что можно было сделать в такой ситуации? Проблеять овечкой, что всё в порядке, а затем под первым же предлогом юркнуть трусливым мышонком в свою уютную норку на постели и до скончания веков реветь белугой?

Ну уж нет, это не в духе Лады. И сколько можно, в самом деле, избегать Влада, прятаться от него, не показывая носу из своей комнаты? Когда это она была трусихой или жалким дезертиром, бегущим с поля боя? Поэтому Лада расправила плечи, подняла голову и как ни в чём не бывало предложила:

– Давай-ка мы с тобой прогуляемся. Ну или поделаем что-нибудь вместе. Как насчёт того, чтобы немного полепить? – Лада обворожительно улыбнулась. Лицо Влада моментально просияло:

– Нет, ты серьёзно? – он выдохнул с явным облегчением. – А я уж тут чего только не передумал! Мне уже стало казаться, что ты…

– Глупости всё это, – перебила его Лада. – Наверное, я просто устала за последние дни. Да и недавняя болезнь всё ещё сказывается.

– Вот как? – Влад нахмурился, и устремлённый на Ладу пристальный взгляд сделался ещё более озабоченным, если такое вообще могло быть возможно. – Ты плохо себя чувствуешь?

– Ерунда, – отмахнулась Лада. – Обычные трудности восстановления после болезни. – Она протянула ему руку – весьма уверенно и дружелюбно. – Пойдём полепим нашу церковь. Недаром же я трудилась как пчёлка над отделкой изображений ликов святых, которые должны украсить внешний фасад? Как считаешь?

Она очень мило и нарочито беззаботно ему подмигнула. Он несколько робко, но достаточно крепко взял её за руку. Настойчиво заглянул в такие до боли родные и близкие, безумно красивые и притягательные зелёные глаза, на которых теперь уже не было ни грамма косметики, никакого искусственно сотворённого, ложного в своей сущности марафета, а только подлинное природное очарование. И прежде чем Лада и Влад рука об руку отправились в свой маленький, предназначенный только для них двоих обетованный рай, где они вместе лепили, рисовали и думали в унисон, где не было места ничему земному, грязному и пошлому, он тихо, но как-то по-особому требовательно попросил:

– Не пугай меня больше так. Хорошо?

Лада почти счастливо кивнула и, словно подбадривая саму себя, по-женски нежно улыбнулась. Просто. Мило. Изящно. Такие улыбки не предназначены для того, чтобы пленять сердца представителей противоположного пола направо и налево. Они всего лишь каким-то непостижимым образом передают окутанную аурой всепоглощающего внутреннего обаяния тайную информацию, которая посылается исключительно одному адресату.

* * *

– Нет, ты только погляди, какая красота!

Лада в домашнем халате строгого покроя с повязанным поверх фартуком и в плотных, защищавших от ожогов кухонных рукавицах внесла в комнату, где в данный момент терпеливо ожидал её Влад, широкий чугунный противень, на котором, словно громадный праздничный торт, высилась вылепленная из полимерной глины одноглавая церковь. Это было монументальное, занимавшее всю поверхность противня сооружение с шатровой колокольней, с облицованными белой решёткой окошками и выстроившимися по фасаду изображениями ликов святых.

Лада торжественно водрузила изделие в самый центр рабочего стола и бросила красноречивый взгляд на Влада, который тут же обворожительно скромно улыбнулся и кивнул в ответ.

Церковь и в самом деле получилась красивой. С изящно выполненным корпусом, имитировавшим выбеленный кирпич, для чего использовался специфический вид полимерной глины «Артефакт белый перламутр», с аккуратно отделанными тонкой белой решёткой окошками и с безупречно расписанными небольшими плиточками с изображениями ликов святых, крепившимися по периметру церкви с помощью геля «Жидкая пластика».

– Мы сделали это! Понимаешь? Всё-таки сделали! – у Лады вырвался крик, в котором смешалось всё: удовлетворение, радость от проделанной работы и какое-то непостижимое, первозданное изумление по поводу её окончания. Лада окинула изделие взглядом мастера, только что завершившего грандиозную работу над своим детищем и весьма довольного результатом. – Осталось только покрыть всю эту прелесть по поверхности глянцевым лаком, и, считай, боевое крещение мы с тобой прошли.

Она поспешно стянула не слишком удобные громоздкие рукавицы-прихватки, села на стул напротив Влада, слила несколько флаконов глянцевого лака в приготовленную заранее металлическую ёмкость и вооружилась закупленной специально для этого дела широкой кистью с мягкими ворсинками из барсучьей шерсти. Другую такую кисть девушка осторожно протянула Владу, и они вдвоём как по команде стали лакировать своё совместное монументальное творение, то и дело окуная кисти в едко пахнущую блестящую жидкость и с энтузиазмом водя ими по прочной, на данный момент немного шершавой на ощупь глиняной поверхности.

Когда работа была закончена, от залитого светом дневного весеннего солнца грандиозного глиняного сооружения, отсвечивавшего игравшими в лучах бликами на лакированной поверхности, невозможно было оторвать заворожённого взора.

– Сейчас, подожди, – мягко прошептал Влад, подойдя к Ладе и осторожно склонившись к её уху так, что его горячее дыхание уже привычно заиграло с её слегка выбившимися из причёски пушистыми локонами.

Влад отошёл в сторону и довольно шумно начал возиться где-то в районе полок, на которых громоздились книги, глиняные изделия для интернет-магазина, разнообразные коробочки, моделирующие инструменты и много чего ещё по мелочам.

Минуту спустя Влад уже держал в руках то, что искал, – компактный цифровой фотоаппарат, убранный в кожаный чехол на липучке. Он впервые за несколько месяцев вспомнил об этом подарке своего отца, сделанном ко дню рождения. Лада советовала Владу взять это маленькое серебристое чудо техники с собой в Абхазию, чтобы поснимать экзотическую природу южного приморья. Но Влад начисто забыл о нём. В то время ему было совсем не до того.

И вот теперь фотоаппарат со встроенным таймером, дающим возможность сделать «отложенную на время» фотографию, а также со сменным режимом фото– и видеосъёмки оказался у Влада в руках. Влад целенаправленно искал его на полках в груде других разбросанных вещей – как нужных, так и ненужных. И ведь нашёл же, хотя, учитывая образовавшийся на полках творческий беспорядок, а также слабое зрение Влада, это было почти нереально.

Влад сделал в голове пометку в ближайшее время навести на полках хотя бы относительный порядок, чтобы в другой раз, когда он соберётся что-то искать, не произошло случайного погрома. Расчехлив свою заветную добычу, он вернулся к рабочему столу, за которым сидела Лада, всё ещё заворожённо разглядывавшая водружённую на покрытую тонким узорчатым прямоугольником скатерти-клеёнки поверхность монументальную глиняную церковь, расцвеченную бликами пробивавшегося в окно мартовского солнца.

– Я бы хотел сфотографировать нас с тобой на фоне нашей церкви, – просто предложил Влад. – Это же наша первая крупная совместная работа. А раз так, пусть это событие зафиксируется в цифровой памяти и сохранится на долгие годы. Что скажешь, милая Ладушка?

Из-под кромки густых и пушистых ненакрашенных ресниц робко глянули изумительно красивые глаза – большие, лучистые и такие… нереально зелёные, словно бы в них плескался колдовской напиток из свежесваренного тархуна. Обвели пространство вокруг, остановились на Владе, и взгляд мгновенно оттаял и потеплел. И снова, дрогнув ресницами, торопливо прикрылись и спрятались от мира в своём заветном убежище.

– Сфотографировать? – Голос Лады дрогнул, словно бы сговорившись с её ресницами. – Но зачем?

Лада пожала плечами в недоумении, но Влад, подойдя к ней практически вплотную и горячо дыша ей в ухо, тихо, но твёрдо попросил:

– Пожалуйста, Ладушка! Сделай это для меня. Сфотографируйся рядом со мной. Мы с тобой знакомы с рождения, а у меня до сих пор нет ни одной твоей фотографии.

– Ну что ж, давай, если хочешь, – просто, без дальнейших бессмысленных споров и пререканий согласилась Лада и всё же с оттенком непонятно откуда взявшейся печали в голосе заметила: – Но мне почему-то кажется, что не к добру оно. Первая же наша с тобой совместная фотография – и вдруг дома, возле вылепленной церкви. Как-то неестественно всё это, как по мне. К тому же навевает печаль.

Лада почему-то не к месту подумала о Никольской церкви, под сенью которой покоились останки Стаса… и Лиды… Её дорогой Лиды… Сестрёнки-близняшки, «второго я» Лады, на чьих похоронах ей, в силу злополучной насмешки судьбы, не довелось побывать.

– Ерунда, – с деланой небрежностью отмахнулся Влад. – Сейчас, погоди-ка. Только поставлю на режим таймера, чтобы сняться вдвоём.

Он опустился в уютное кресло, которое немедленно обхватило нового седока своими плюшевыми лапами и тут же засосало в потрясающую удобную мягкость. Влад вольготно откинулся на спинку кресла, включил фотоаппарат и хотел установить его на нужный режим, запустив таймер с его коронным «обратным отсчётом».

Как оказалось, фотоаппарат стоял на режиме просмотра. Рука Влада потянулась было к колёсику регулятора и тут же застыла в воздухе, будучи не в силах сдвинуться с места – ни опуститься, ни продолжить начатое дело. Взгляд Влада был неотрывно прикован к жидкокристаллическому дисплею фотоаппарата, где на подсвеченном фоне, показывающем приозёрную местность в густых камышовых зарослях, выделялись силуэты двух мужских фигур.

Сердце Влада пропустило удар. Потом ещё один. И ещё. Руки, державшие фотоаппарат, затряслись мелкой дрожью, ослабли, и серебристое чудо техники выскользнуло и мягко приземлилось на колени Влада.

Боже правый! Это же их со Стасом фотография! Та самая, отснятая возле любимого всей семьёй озера Сенеж как раз накануне трагической гибели брата!

– Что случилось? – спросила Лада, заметив состояние Влада. – Эй! – Она в два шага оказалась рядом с ним и бережно положила ладонь на его плечо. – Ты как? В порядке? – Лада наклонилась к самому лицу Влада, с тревогой заглядывая в его глаза.

Влад, чьё сознание словно пребывало в каком-то далёком от повседневной реальности вакууме, нащупал на коленях фотоаппарат, поднёс его практически к самому носу и в каком-то наваждении стал тыкать пальцем по клавише перемещения, прокручивая назад отснятые кадры.

Глава 19

Каждый из этих кадров заставлял взгляд Влада замирать от силы эмоций, стремительно завладевающих сознанием от каждого высвечивающегося на дисплее фотоизображения.

Почти на всех фотографиях, за исключением самого первого попавшегося на глаза Владу снимка двух братьев, было запечатлено такое, от чего его сердце заходилось в приступах особенно терзающей невыразимой боли. И в то же время этих изображений, на которые ежесекундно натыкался растерянный, исполненный тоски взгляд Влада, быть не могло. Вот просто не могло, и всё тут. Такое было невозможно в принципе.

Стас и Лида. Во всех возможных ракурсах и перспективах. Счастливые. Улыбающиеся. Совершенно опьянённые друг другом. Стас – в строгом, безупречно сидевшем на нём костюме, состоявшем из идеально выглаженных в стрелку плотных брюк и классического чёрного пиджака – типичном облачении новобрачного, Лида – в причудливо отделанном, словно бы сшитом по индивидуальному заказу, подвенечном платье.

На самом первом из странной серии обнаруженных Владом снимков счастливая пара красовалась на фоне выбеленной кирпичной церкви – одноглавой, с шатровой колокольней, с облицованными белой решёткой окошками и выстроившимися по фасаду изображениями ликов святых.

Как только Влад увидел этот снимок, его мгновенно бросило с жар. Боже милостивый! Ведь это же та самая церковь, глиняная миниатюра которой высилась теперь на чугунном противне, торжественно установленном Ладой вот здесь, прямо перед ним, на накрытом узорной клеёнчатой скатертью столе! Церковь Николая Чудотворца, располагавшаяся в посёлке Кудиново Малоярославецкого района Калужской области. Влад запомнил это, когда Лада прочитала ему пояснение под соответствующим изображением в Интернете, послужившим моделью для глиняной церкви, к работе над которой они тогда приступили.

Ну да, всё логично – ведь Николай Чудотворец как-никак святой покровитель Стаса. Брат и похоронен на Никольском кладбище под сенью одноимённой церкви – только, конечно, не в Кудиново, а здесь, в родном Солнечногорске.

Что до посёлка Кудиново, то Влад уже слышал о нём раньше из случайного упоминания Стаса. Кажется, где-то в этом районе базировался аэродром малой авиации. Брат обещал отвезти туда Влада, чтобы исполнить его заветную мечту об управлении самолётом. Пусть и легкомоторным. Пусть и в качестве второго пилота. Трагическая гибель Стаса поставила жирную точку – не только на этой мечте Влада, но и на всей его жизни. По крайней мере, так было до тех пор, пока в эту сброшенную в помойное ведро жизнь не ворвалась быстрокрылая ласточка Ладушка.

Так, стоп. А почему Стас и Лида в подвенечных нарядах? Влад нажал на клавишу перемещения и, поднеся фотоаппарат поближе к видящему глазу, обнаружил прекрасный снимок: Стас и Лида, всё такие же счастливые и влюблённые, и опять-таки в подвенечных нарядах, на фоне изумительного серебристого чуда – легкомоторного самолёта, очевидно, рассчитанного на двоих. Влад вспомнил о том, как Стас рассказал ему, что однажды исполнил свою заветную мечту и подарил Лиде НЕБО.

Значит, вот как оно было на самом деле! В голове Влада из разрозненных фрагментов информации постепенно стала складываться цельная картина. Влад словно бы вживую увидел, как Стас отвёз Лиду на аэродром малой авиации в Калужскую область Малоярославецкого района и подарил ей романтическую прогулку на двоих вот на этом компактном воздушном судне, отсвечивающем серебристыми крыльями в лучах предзакатного солнца.

А может быть, это было чем-то большим, нежели романтическая прогулка? От одной лишь озарившей его догадки Влад почувствовал, что в голову словно бы ударила солидная доза алкоголя, и он едва не лишился сознания. Ведь самолёт был рассчитан на двоих! Ну конечно! Стас и Лида вдвоём управляли этим сверхлёгким серебристым чудом!

Влад просмотрел все снимки, которые имелись на карте памяти, встроенной в случайно попавший в его руки фотоаппарат брата; очевидно, по слепоте и рассеянности Влад перепутал его со своим собственным аппаратом, отцовским презентом ко дню рождения. Ну да, так и есть. Стас и Лида в обнимку возле серебристого крыла самолёта. Стас и Лида в креслах первого и второго пилотов – счастливые и влюблённые.

Так. Всё понятно. Теперь кусочки загадочной мозаики постепенно становились на свои места. Вот только при чём тут подвенечные наряды? И Никольская церковь с первой фотографии?

«Ничего не понимаю, – Влад тряхнул головой, словно бы отгоняя нечаянное наваждение. – Стас и Лида… Они что же, были женаты?»

Кажется, он произнёс это вслух, так как его оторвавшийся наконец от снимков на фотоаппарате рассеянный взгляд тут же наткнулся на взгляд Лады – такой невыразимо тёплый, будоражащий сознание, сопереживающий. Она сидела на корточках возле Влада и, судя по всему, уже давно и безуспешно пыталась заглянуть в его глаза.

Матерь Божья, сколько же она так просидела? Пока Влад сосредоточенно рассматривал снимки, он позабыл обо всём на свете. И даже не заметил, как эта милая девушка подошла к нему, как присела возле него на корточки, как щемяще-нежно и сострадательно теперь на него смотрела. Боже, неужели он такой чёрствый бесчувственный чурбан? Неужели до такой степени витает в облаках, что за своими мыслями не видит той, что всегда находится рядом с ним? Той, которая понимает его с полуслова, поддерживает, как никто другой, и делает для него всё, что в её силах? Единственной. Горячо и преданно любимой.

Влад поспешно положил фотоаппарат на колени и протянул Ладе руки, помогая подняться. Но, как ни старался, не мог прогнать вновь и вновь пронзавшие сознание отчаянные мысли о Стасе и Лиде. Ведь вот он, предательски жгущий колени фотоаппарат с цифровыми снимками – наглядным свидетельством того, чего быть не могло.

– Ладушка, – Влад обратил на Ладу взгляд, каким ещё никогда на неё не смотрел – ошарашенный, сбитый с толку и требующий единственно правильного ответа. – Это что? – он красноречиво кивнул на фотоаппарат. – Шутка такая? Чудовищный монтаж? Клоунада? Как всё это понимать?

Лада мгновенно вспыхнула и виновато потупила взгляд. Больше вести эту глупейшую игру под названием «Кто меньше знает, тот лучше спит», было нельзя. Влад должен узнать правду о его брате и о Лиде. Здесь и сейчас. Назад пути нет.

Владу будет больно услышать это. Очень больно. Но ей давно пора было ему обо всём рассказать. Скрывать от него то, что свершилось около года назад и следствие чего теперь продолжает жить и дышать с Владом одним воздухом, со стороны Лады было уже предательством, почти преступлением по её критериям. Баста! Она ставит в этом вопросе жирную точку. Здесь и сейчас. Иначе она и сама лишится рассудка оттого, что всё ещё не может поделиться с Владом новостью, которую он просто обязан знать. А там уж он сам решит, как в таком случае быть и что делать. Это его полное право.

Лада робко присела на обтянутую велюровой тканью мягкую ручку кресла, в котором сидел Влад, мягко положила ладони ему на плечи и, понизив голос, проговорила:

– Ты спрашиваешь, почему твой брат и моя сестрёнка сфотографировались в подвенечных нарядах? Это достаточно деликатная тема, и это был их секрет, но я тебе расскажу. Стас и Лида не являлись мужем и женой по закону, это верно. Они не успели отыграть гражданскую свадьбу по известной нам обоим причине. Но они были венчанными супругами.

– Венчанными супругами? – Глаза Влада широко распахнулись. Вот уж чего он никак не мог ожидать, так это подобной новости. Да Стас-то, как оказалось, большой шутник, ничего не скажешь! Но боль потери брата от осознания этого факта не утихла, наоборот – обострилась до предела.

– Венчанными супругами, – подтвердила Лада, робко поглаживая изящными пальчиками плечи Влада. – Вероятно, они обвенчались в Никольской церкви в посёлке Кудиново Малоярославецкого района Калужской области, – добавила она, внимательно разглядывая кадр снимка, зафиксированный на фотоаппарате, который держал в руках Влад, и словно бы размышляя вслух. – Потом Стас подарил Лиде романтический полёт на двоих на легкомоторном самолёте.

Лада ненадолго замолчала, вспоминая, как сестрёнка в своё время делилась с ней этой потрясающей новостью. Но была и другая новость, куда более важная и значимая как для Влада, так и для всей их дружной семьи. Лада не имела понятия, как можно было к ней подступиться.

– Я должна сообщить тебе кое-что, – начала она серьёзно, заглядывая Владу прямо в глаза. – Это важно. То, что я сейчас скажу, касается твоего брата, моей сестрёнки и всех нас.

Так, всё, хватит предисловий. Влад ни о чём не переспрашивает – лишь терпеливо ждёт, устремив пронзительный взгляд серых глаз прямо Ладе в душу. Лада набрала в ослабевшие после болезни лёгкие побольше воздуха и выдала всё как на духу:

– Перед своей смертью Лида родила ребёнка. От Стаса.

– Что? – Влад затряс головой, будто бы не расслышал. С его лица схлынули все краски, и он почувствовал, что тело его забило, точно в ознобе. – Р-ребёнка?

Влад услышал собственный голос как бы со стороны и точно так же мимоходом увидел Ладин кивок.

– Ребёнка, – ответила она со всей возможной серьёзностью и терпеливостью. – Настоятельница монастыря, где в последние недели жила моя сестрёнка, сообщила нам, что это мальчик. – Лицо Лады озарила нежная улыбка. – Если Лида успела дать ему имя, значит, его должны были назвать Николаем. Так хотел Стас. Чтобы его сына назвали в честь его святого покровителя.

Влад прикрыл руками глаза. У его погибшего брата есть ребёнок! Живой ребёнок! Слёзы хлынули бурным потоком, выпуская эмоции, которые копились у Влада уже много месяцев – со дня злополучной аварии. Господи, как же это больно! До исступлённого желания вскрыть себе вены, чтобы больше не дышать этим поганым воздухом, ведь теперь рядом нет единственного человека, который был опорой и поддержкой во всём, который разделял с тобой всё – радость и грусть, надежды и печали…

Постепенно слёзы боли сменились слезами невероятного облегчения, в какой-то момент достигшего эйфории. Подумать только – ребёнок Стаса! Родная кровиночка, затерявшаяся где-то в этом неприветливом мире! Для Влада эта нечаянная радость решительно меняет всё! Теперь ему есть ради кого жить.

Ребёночек брата. Его, Влада, родной племянник. А ещё Ладушка. Небесная Ласточка, к чьим ногам он готов положить весь мир…

Так, стоп! Она ведь обо всём знала! Знала и молчала, как партизан на допросе! Интересно, как долго? Сколько длилась эта эпопея грандиозной фальши, мелочной лжи и предательства? А впрочем, неважно. Ей, конечно, не понять, насколько горяча его боль отчаяния и насколько сокровенным было бы для него её своевременное признание. Оно подарило бы ему жизнь, когда он тихо умирал в той ненавистной больнице, где его тело травили психотропными препаратами, а сердце не желало биться от беспросветной тоски.

Что ж, вот она, жестокая, не дающая ни малейших послаблений реальность. Нет больше небесной Ласточки. Есть насквозь лживая лицемерная дрянь, которая одним махом убила самое лучшее, что в нём было. Его светлую мечту о безоблачном счастье с той, кого он некогда боготворил, теперь же всей душой презирал.

Влад отнял от глаз мокрые ладони и сквозь мутную пелену посмотрел на эту подлую предательницу, к которой у него не осталось теперь никаких чувств – одно лишь не проходящее омерзение.

– Влад, послушай… – тихо произнесла Лада, осторожно подбирая слова, но Влад, резко вскочив с кресла, спотыкаясь и сбивая всё на своём пути на каждом шагу, понёсся прочь. Куда угодно – лишь бы подальше от этой лгуньи и предательницы! И всё-таки краем уха он услышал ударивший его в спину бичом бессвязный лепет: – Это была не моя тайна. Так хотела сестрёнка.

Бред! Нет, ну полный бред же! Просто ищет возможность оправдаться. Вырядить своё предательство в красивое пальто. Не выйдет! Не на того напала! Влад в досаде сжал кулаки и со всего маху прошиб ими воздух.

Господи, как же больно! Кровь бешено застучала в висках, в единственном сохранившем зрение глазу потемнело. Влад в очередной раз споткнулся и с неимоверным грохотом рухнул на пол. Чёрт! Не хватало ещё, чтобы эта форменная лгунья подбежала и, в очередной раз изобразив милосердие, помогла ему подняться! Ну уж нет, он этого не позволит! Пусть катится со своей насквозь пропитанной подлостью показной заботой куда подальше! Обойдётся без неё!

Ноги почти не чувствовались, и всё-таки Влад поднялся прежде, чем эта дьяволица во плоти успела к нему подскочить, попытавшись сочувственно заглянуть в глаза и что-то пролепетав.

Ничего не видя, Влад на удивление быстро нащупал ручку двери другой комнаты, которая, по счастью, оказалась свободной, быстро туда проскользнул и заперся изнутри на щеколду, навалившись спиной на косяк и пытаясь отдышаться.

…Боль всё подкатывает и подкатывает, вгоняя едва трепещущее сознание в агонию. Как он будет с этим жить? Как? Ведь недавно его родители лишились работы и квартиры, в которой их семья провела всю жизнь, где они с братом росли, где прошло их детство. А значит, теперь он вынужден жить здесь, под одной крышей с этой неподражаемой лгуньей и предательницей. Он же теперь не может даже взглянуть в её сторону. Вот просто не может, и всё тут.

Он не слышит сквозь громкие всхлипы, доносящиеся из-за двери, звуки своего имени – некогда столь сладостные для его ушей, столь долгожданные, теперь же – пустые и безжизненные, как пепел его сгорающего в мучительнейших конвульсиях от всепоглощающего адского огня сердца. Не слышит! Или всё-таки слышит?

Влад инстинктивно зажимает уши и кидается ничком на кровать. Голова горит. Тело колотит крупной дрожью, как в удушающей лихорадке. Да ещё эти чёртовы всхлипывания, доносившиеся из-за двери, будь они неладны. Неужели они всё ещё его трогают? Неужели ему по-прежнему не всё равно? Нет, но какова, а? Мастерица грандиознейшего бала-маскарада, в котором ему, Владиславу Озерову, отведена роль Иванушки-дурачка! Чистой воды комедиантка!

Так, интересно, а кто ещё знает? Его родители наверняка не в курсе. Иначе они бы уже с самого начала ему сообщили. Как можно было скрыть такое от всей их семьи, когда это касается их напрямую и в первую очередь? Если бы Озеровы узнали обо всём с самого начала… Если бы об этом знал сам Влад… Разве они могли бы допустить, чтобы хрупкая девушка, которая носила в своём чреве их родную кровиночку, заживо схоронила себя в монастырской келье?

С тех пор как Влад узнал о Лидином решении уйти в монастырь, он втайне от родных перешерстил весь Интернет – всё, что только можно было прочесть в режиме просмотра для слабовидящих об укладе монастырской жизни. И у него волосы становились дыбом всякий раз, когда он находил информацию о традиционных монастырских послушаниях и работах, которые получали паломницы, живущие при монастыре.

Влад горячо переживал за Лиду. И всё-таки, учитывая сложившиеся обстоятельства, гибель брата, зная о том, насколько сильна была любовь Лиды к Стасу, он уважал её решение жить при монастыре и помогать паломницам по мере своих сил и считал, что не вправе вмешиваться. Если бы он только знал о ребёночке! Он ни за что не допустил бы ничего подобного! А ведь он ещё и сочувствовал этой комедиантке, которая умело разыгрывала из себя заботливую сестричку, еженедельно навещавшую добровольную монастырскую пленницу! Хороша же сестринская любовь! Позволить сестре, которая была в положении, которая лишилась своей главной поддержки и опоры в лице его брата – человека, ставшего для Лиды всем и, несомненно, давшего бы своей любимой всё, что она пожелает, вот так просто, в считанные месяцы сгубить себя заживо?! Неслыханная подлость и предательство!

Наверняка Лиде даже не смогли оказать надлежащей помощи во время родов! Ведь при монастыре нет больницы. Влад моментально вспотел так, что его одежда промокла до нитки от одной только мысли об этом. Ведь в таком случае вполне возможно, что не удалось бы спасти ребёночка. Сыночка его брата!

Эта нахалка обмолвилась о том, что они узнали о сынишке Стаса и Лиды от настоятельницы монастыря. Кто это «они»? Её родители тоже были в курсе и могли допустить такое?! Спокойно смотреть, как их дочь сживает себя со свету прямо на их глазах? В таком случае они не люди, а чудовища какие-то! Нужно будет сказать своим родителям, чтобы они срочно подыскивали жильё – да хоть бы и съёмную квартиру или даже комнатушку. Лично он больше ни минуты не может оставаться под одной крышей с этими жуткими монстрами и убийцами!

Да им и ребёночек этот даром не нужен, раз они за такое время даже не удосужились его разыскать! А вот для него это подлинное благословение свыше! Если бы только об этом узнали его родители! Какое бы это было для них счастье! Они ведь живые люди! Не то что эта семейка извергов, единственным человеком в которой была Лида. Да-да, только Лида! А эта лживая лицемерка и в подмётки сестре не годится – даром что с виду такая же миленькая да статная!

Так, стоп. Родителям говорить об этом ребёночке пока нельзя. А вдруг с ним, не приведи Господь, что-то не в порядке? Ведь даже точно не известно, жив он или нет.

При мысли об этом Влада снова прошиб пот. Он с трудом поднялся с кровати, голова по-прежнему горела, а единственный видящий глаз был застлан пеленой слёз, лившихся ручьём из-под гибридной линзы. Которую ему, по какой-то злой иронии судьбы, подарила эта насквозь лживая девица. Какого чёрта она это сделала? Зачем всё это время притворялась заботливой матерью Терезой, носила ему в больницу куриные бульоны и глиняные поделки? Для чего ей было вытаскивать его с того света? Чтобы потом одним махом всё уничтожить?

Из-за двери по-прежнему доносятся чёртовы всхлипы. Уже гораздо тише, но всё ещё с надрывом. Как будто это может его тронуть! Ну уж нет! Не поведётся он больше на эту дешёвую уловку! Ни в жизнь этому не бывать!