Текст книги "Криминальные кланы"

«Коза Ностра» – это я». Джон Готти

Когда 50-летнего Джона Готти, наиболее уважаемого из боссов американских группировок, в 1990 году арестовали, ФБР решило, что наконец-то сможет свободно вздохнуть. Ему удалось вменить в вину убийство в 1985 году главы семьи Гамбино Пола Кастеллано и участие еще во многих преступлениях, в том числе совершенных по его приказу.

Джон Готти

Будущий босс преступного клана, известный под прозвищем Тефлоновый Джон, родился в 1940 году в нищей семье иммигрантов из Неаполя. В огромной семье из 13 детей Джон был пятым, а его отец, чтобы хоть как-то прокормить всех, с утра до ночи трудился чернорабочим в порту за 1 доллар 25 центов. С детства Джон всеми силами души возненавидел нищету и тот страшный район, где приходилось жить его семье, – Бронкс. Он не переносил его всю жизнь и, даже став главой преступной организации, наотрез отказался включать это место в зону своего влияния. Он хотел бы забыть раз и навсегда, что существует такой район с названием Бронкс.

Когда Джону было 12 лет и он выглядел уже крепким и сильным парнем, высоким и атлетичным, его семья перебралась в Браунсвилл. Вряд ли этот район Бруклина был лучше, чем Бронкс. Здесь, как в адском котле, кипели этнические страсти, а атмосфера казалась накаленной до предела. На улицах непрерывно выясняли отношения не менее десятка подростковых банд. Джон Готти никогда не оставался в стороне, участвуя во всех стычках, за что получил первое прозвище – Крепкий Кулак. Сражаясь, он словно хотел отомстить за себя всему миру или доказать, что настоящая сила измеряется исключительно в джоулях, а всякие высокие материи здесь совершенно ни к чему.

В 16 лет он уже был главарем подростковой банды, связываться с которой все опасались.

Любопытно, что каждый раз на тестировании в школе выяснялось, что у Джона Готти уровень интеллектуального коэффициента выше, чем у кого-либо из его сверстников. Учителя даже порой отказывались верить очевидному факту, но все было действительно так: самому крутому уличному парню всего 10 баллов не хватало до оценки «гениален». Правда, о своих умственных способностях Джон старался не особенно задумываться. Он рано понял, что живет в мире джунглей, где выживает сильнейший, не тот, кто возьмет первый приз на школьной олимпиаде, а тот, кто с первого же удара сможет свалить своего противника.

С Джоном лучше было не шутить. Он был упрям, строптив и мог мгновенно вспылить по пустячному поводу. Однажды он одолжил денег однокласснику, а тот не торопился отдавать долг. Немедленно нашелся предупредительный парнишка, который сообщил Джону, будто должник всем объявлял: такому дураку, как Готти, долг возвращать совершенно ни к чему. Джон мгновенно вспыхнул как порох и схватил бейсбольную биту, первое, что оказалось под рукой. Он ворвался в бар, где, как ему прекрасно было известно, любил проводить время его должник, и без лишних разговоров начал методично избивать его. Когда бита сломалась, он схватил парня за горло и непременно задушил бы его, если бы друзья не оттащили Джона от его должника, жалкого и перемазанного кровью.

После этого случая 16-летний Джон решил, что его образование в целом можно считать завершенным, и бросил школу, взяв себе в качестве образца для подражания Альберта Анастазиа, главаря «Корпорации убийц». Джон назвал свою команду «Ребята с Фулто-Рокавей» и занялся тем, что начал угонять грузовики с товарами. В то же время он понимал, что дело это временное, а ему нужно по-настоящему укрепиться на том пути, что он выбрал. Вскоре Джон познакомился с одним из бойцов «Коза Ностры» и договорился, что отныне его команда станет выполнять работу на заказ. Готти поручили принимать ставки от букмекеров и рэкетировать ростовщиков. Последние боялись Джона как огня, когда он входил в их заведения, одетый, как всегда, в цветастую рубашку с широким воротником и узкие брюки. «Ему слова нельзя сказать поперек: сразу становится бешеным», – говорили о нем. Кажется, дела у молодого человека быстро пошли в гору.

Джона начали уважать по-настоящему. Его заместитель Сальваторе Гравано вспоминал: «Готти по натуре был крупным игроком и таким же крупным проигравшим. И однако никого я бы не назвал с такой уверенностью образцом настоящего мужчины, потому что он всегда оплачивал свои долги. Это было для него свято. К тому же неуплата проигрыша в глазах криминального мира считалась страшным позором». Вскоре зарегистрированный доход Готти, по данным налогового управления, составлял 25 тысяч долларов, хотя многие знали: лишь в течение выходных дней ему случалось просадить на скачках не менее 30 тысяч долларов.

Джон Готти работал под началом Анджело Бруно, члена семьи Гамбино, по его заданию угонял грузовики из бруклинского аэропорта. Позже Бруно познакомил Джона со своим командиром, Кармине Фатико. Тот немедленно дал Готти задание, обычное для только что принятых в семью пиччотто, – расправиться с двумя неграми, мелкими предпринимателями, которым вечно было жаль делиться доходами со своей «крышей». Вскоре полиция нашла этих двоих в придорожной канаве и с двумя аккуратно всаженными в затылок пулями. Это произошло в 1957 году. Готти тогда впервые арестовали, но затем отпустили вследствие отсутствия улик.

Когда Джону исполнился 21 год, его сердце покорила очаровательная и хрупкая девушка, темноволосая, с мягкими изящными манерами, Виктория Ди Джорджо. Родители Виктории решительно выступали против этого брака, но для девушки Джон являлся воплощением настоящего мужчины – привлекательного, сильного, решительного, такого, кому «только Бог – судья». Свадьба состоялась в апреле 1960 года, а через некоторое время в семье появилось четверо детей: две девочки, Анджела и Виктория, и два мальчика, Джон и Фрэнк. Младшего, Фрэнка, Готти просто слепо обожал.

В это время Готти уже был принят простым бойцом в семью Гамбино, а его правой рукой стал Сальваторе Гравано, или Сэмми Бык. Последний боготворил Джона, доверял ему слепо, в чем сам впоследствии признавался: «Джон Готти был моим хозяином, а я – его собакой. Стоило ему сказать мне: „фас“, и я бросался и кусал». Вот только если бы Джон мог предвидеть, что порой даже собаки бывают неверными и становятся причиной гибели своих хозяев! Но пока до этого было далеко, и верный пес еще не укусил своего хозяина.

Когда погиб Анастазия, главой клана стал Гамбино. Готти принес ему присягу на верность и теперь медленно, но верно рос от ранга к рангу. Его обязанностью тогда было добывать информацию о прибыльных грузах, предназначенных для перевозки, а заодно и готовить почву для будущих угонов машин. Готти получил еще одно прозвище – Чарли Фургон, вероятно в связи со спецификой его работы. Он не только угонял грузовики, но на пару с Сэмми рэкетировал владельцев гаражей, где они разбирали угнанные машины, а затем вновь собирали.

Готти работал как проклятый. Он совершенно не пил; его не интересовали женщины, кроме одной – собственной жены. Часто ему приходилось трудиться по 18 часов в сутки. Единственной слабостью подающего надежды гангстера была страсть к азартным играм, а поскольку он много проигрывал, то вынужден был непрерывно снова и снова браться за работу, порой весьма грязную, опять угонять грузовики, заниматься вымогательством…

Работал он в то время, как числилось в документах, помощником водителя в фирме «Гарнер Экспресс». В действительности же Джон по-прежнему чаще всего промышлял угоном грузовиков; на этом же деле несколько раз он и попадался. В первый раз это произошло в 1963 году, и в тюрьме он провел 20 дней. Затем его задержали во время попытки угнать из терминала «Юнайтед эйрлайнс» грузовик с аппаратурой. Помогал Джону в этом деле его брат Джин. Готти снова посадили и отпустили под залог только в 1969 году. Когда же Джон снова попался и вновь при попытке угнать сразу два грузовика с товаром на общую сумму 20 тысяч долларов, его наконец посадили всерьез – на 4 года.

Всего за эти несколько лет после женитьбы Готти отсидел в целом около 6 лет. Его отправили в тюрьму «Луисбург» в штате Пенсильвания, где Джон познакомился с доном влиятельной семьи Бонанно Кармине Галанте, осужденным на большой срок за распространение героина. Галанте и Готти нашли общий язык и крепко сдружились. Когда оба вышли на свободу, дон Бонанно постоянно приглашал Джона в свой «Лимбургский клуб». Когда Готти освободился, его непосредственный босс Кармине Фатико обзавелся новой квартирой в Куинсе, где неподалеку находились два небольших магазина, также принадлежавших ему. Затем эти магазины объединили в один и назвали клубом охотников и рыболовов. Поскольку клуб именовался «Бергин», то команду Готти стали теперь называть «Бергинской шайкой».

Джону Готти, когда он покинул тюрьму в 1972 году, исполнился 31 год. Поскольку он никого из своих не выдал и ни в чем не прокололся, то получил звание капо. Так захотел Аньело Деллакроче, постоянный покровитель Готти, которому он понравился с первого взгляда.

Зимой 1973 года у Карло Гамбино, всемогущего босса, произошло личное несчастье: кто-то похитил его любимого 29-летнего племянника Эмануэля. За освобождение молодого человека требовали выкуп в размере 350 тысяч долларов, но то ли похититель внезапно чего-то испугался, то ли не поверил, что получит обещанные ему деньги, но он предпочел расправиться с Эмануэлем, выстрелив ему в затылок и скрывшись. Семья Гамбино погрузилась в траур. Сам Карло Гамбино подозвал к себе Джона и потребовал, чтобы тот лично выследил и убил этого безумного похитителя. Находившийся в тот момент поблизости Пол Кастеллано, заместитель Гамбино, велел Готти взять в помощь подсевшего на наркотики бойца по имени Ральф Гальоне. Это было ошибкой.

Карло Гамбино

Используя свои многочисленные связи в гангстерской среде, Джон достаточно быстро нашел убийцу Эмануэля, а также разузнал места, где тот регулярно бывал. Им оказался некий Джеймс Макбретни, мелкий гангстер, не входивший ни в одну семью и бравшийся за любые, даже самые грязные, дела.

План был разработан Джоном Готти почти молниеносно. Чтобы подстраховаться, он взял своего помощника Анджело Руджеро, с которым дружил с детства. Готти и Гальоне неторопливо вошли в бар «Снуп» на Стейген-Айленде. Макбретни сидел в углу за столиком, неторопливо потягивая виски.

Джон Готти приблизился к нему и предъявил фальшивое удостоверение детектива полиции Нью-Йорка, расследующего дело о наркотиках. Готти вел себя напористо, всячески провоцируя на ссору своего собеседника. Макбретни, как человек неуравновешенный, выстрелит первым – в этом он был уверен. В этом случае ответный выстрел Готти будет расцениваться как самооборона. Идеальным вариантом при этом было бы, как полагал Джон, выманить осужденного гангстера-одиночку на улицу и расправиться с ним там, а не на глазах огромного количества посетителей.

Однако все его планы спутал Гальоне, пришедший на дело уже предварительно принявшим изрядную дозу кокаина. Едва увидев его, Джон понял, что пропал, но отступать было поздно, и, кроме того, от него требовали, чтобы задание было незамедлительно выполнено. Макбретни заволновался: он понял, что эти трое парней появились рядом с ним не просто так, а самым страшным ему казался тот, с жутко расширенными от кокаина зрачками. Разве хоть один из них может быть детективом? Вряд ли. Он осторожно полез в карман, надеясь дотянуться до пистолета, но мало что соображающий Гальоне его опередил. Он выхватил свой пистолет и несколько раз выстрелил в лоб Макбретни. Хлынула кровь, завизжали и закричали посетители, а Джон понял, что подставился, а заодно утянул с собой и Анджело Руджеро, которому меньше всего хотел доставить неприятности.

Подобного поступка Готти простить не мог, и в данный момент ему было глубоко плевать на закон мафии, запрещающий убивать себе подобных без высочайшего разрешения дона. Этот наркоман Гальоне практически убил его возможное дальнейшее продвижение по иерархической мафиозной лестнице. И что теперь ждет его и Руджеро? Увидев внезапно потемневшие глаза друга, Анджело успел только сказать: «Не надо, Джон», – и осекся. Он понял, что не сможет изменить ничего из того, что произойдет дальше. Он знал, что на первом же пустыре Готти прикончит Гальоне, помешавшего ему осуществить план точно так, как лично просил его об этом дон Гамбино. Так и произошло, и это было личной местью Готти этому отморозку; он не хотел помнить, что при вступлении в мафию ее члены клялись, что их жизни отныне являются не их личной собственностью, но находятся в полном распоряжении организации.

По законам «Коза Ностры» теперь смерть ждала уже самого Джона Готти: ведь он не спросил разрешения на убийство Гальоне у Пола Кастеллано, непосредственного начальника этого наркомана. Раз он не сделал этого, то неизбежно должен был умереть. Однако заместитель Гамбино Деллакроче, узнав о случившемся, заявил, что в любом случае не выдаст Готти, как если бы это был его родной сын. Он пойдет на все, но его смерти не допустит. Мало того, он добьется, что Джон станет главой клана; в этом он был уверен с той самой первой минуты, когда едва увидел его.

Члены мафиозной семьи немедленно созвали экстренное совещание. Обсуждалось дело о неповиновении Джона Готти. Судьбу Джона решали сам босс Карло Гамбино, что лично просил Готти отомстить за своего племянника, Аньело Деллакроче, готовый стоять до конца за своего любимца, а также второй заместитель босса недалекий Пол Кастеллано и советник Джозеф Армоне. Джон целую ночь наблюдал, как решалась его судьба. В тот момент она висела буквально на волоске. Пол Кастеллано буквально слюной исходил, требуя крови, а Деллакроче едва ли не на коленях молил о пощаде.

Карло Гамбино долго слушал их, не произнося ни слова. Он казался мрачнее тучи и, видимо погруженный в собственные мысли, мало прислушивался к тому, как вокруг него ломались копья и приводились доводы. К утру он произнес единственную фразу, звучавшую по-королевски, как приказание: «По законам „Коза Ностры“ Джон Готти должен быть приговорен к смерти. И все же он не умрет по той причине, что пока в наших рядах еще есть подобные люди, мы были и останемся непобедимыми».

Правда, на этом заседание не закончилось, поскольку неудовлетворенный Кастеллано требовал некоего консенсуса. Хорошо, согласился он, пускай Готти остается в живых, но он требует удовлетворения: поскольку убит его боец, то Джон должен признаться в его убийстве и отсидеть срок в тюрьме. На этом и остановились. Перед уходом Деллакроче подошел к Джону и тихо произнес: «Соглашайся на все и не бойся. Я вытащу тебя оттуда, даю тебе слово». Итак, Готти подчинился приказу. В 1974 году он был осужден за убийство Гальоне. Ему грозило 20 лет тюрьмы, но Деллакроче сдержал слово и нанял лучших адвокатов, которые уменьшили этот срок до четырех лет, представив убийство как непредумышленное.

Через 2 года умер босс семьи, Карло Гамбино. По правилам новым главой клана должен был стать Аньело Деллакроче как первый заместитель, однако Гамбино и на этот раз нарушил существующие традиции и отдал место Полу Кастеллано, который являлся его двоюродным братом. Чтобы немного сгладить конфликт, Кастеллано решил сделать подарок обиженному Деллакроче: разрешил остаться заместителем и, кроме того, отдал в полное его распоряжение 10 команд клана из 23. Конечно, Кастеллано никогда нельзя было назвать разумным человеком, но этот шаг был самым глупым из всех, что он когда-либо делал, поскольку Пол сам, своими руками, создал внутри клана две враждующие группировки. Теперь Деллакроче обладал огромной властью и становился смертельно опасным для самого босса, но тот не замечал ничего: практиком он никогда не был и многие удивлялись, зачем Кастеллано выбрал именно эту дорогу, если ему больше подошла бы роль солидного бизнесмена.

Через год Джон Готти вышел на свободу и сразу был тепло принят в семью своим наставником Деллакроче. Как настоящий мужчина, Готти всегда помнил тот день, когда Деллакроче, унижаясь, спасал его жизнь, и понимал: должен настать тот день, когда он непременно отблагодарит Аньело за все, на что тот пошел ради него.

Такой шанс у него появился в 1979 году, когда Деллакроче предъявили обвинение в том, что во Флориде он занимается организацией незаконных азартных игр. ФБР взялось за него всерьез, разыскало предполагаемого соучастника Аньело в этом незаконном деле, Энтони Плейта, и предложило ему пройти по делу в качестве свидетеля при условии, что тот даст исчерпывающие показания против Деллакроче. Других свидетелей в этом деле не было, а Плейт, желая отвести от себя подозрения, с пылом взялся обвинять компаньона. Чтобы избавить своего покровителя от неприятностей, Готти прикончил Плейта со свойственным ему профессионализмом, избавив таким образом шефа от тюрьмы и вернув долг.

Весной 1980 года в жизни Джона Готти произошла страшная трагедия. Нелепо погиб его любимый ребенок – маленький Фрэнк. Он катался на велосипеде и неудачно выехал на проезжую часть дороги из-за припаркованного грузовика. В то же мгновение пролетающая мимо машина соседа Готти Джона Фавары сбила его. Готти просто обезумел от горя: он перестал спать, не расставаясь с фотографией 12-летнего Фрэнка, представляя его выпускником школы, чемпионом университетской бейсбольной команды. Он был бы таким же смелым, стремительным и привлекательным, как и его отец. И всего этого Фрэнк лишился из-за какого-то продавца мебели? Этот Фавара даже срока не получил за убийство ребенка: его практически сразу же признавали невиновным. Так всегда происходит в этой несправедливой жизни. Всегда? Нет, Готти восстановит справедливость, и пусть Фаваре станет так же нестерпимо больно, как больно сейчас ему.

Фавара отдавал себе отчет, что дела его плохи, как никогда. Этого человека он не сможет растрогать ничем. Достаточно вспомнить день похорон Фрэнка, когда он робко пришел выразить свои соболезнования. Увидев убийцу своего любимого ребенка, Готти побелел от ярости. Он протянул руку к жене, и та, поняв его жест, метнулась в соседнюю комнату, откуда вернулась с бейсбольной битой. Джон схватил то, что ему подали, не глядя, и бросился на Фавару. Он бил и бил продавца мебели, пока его не оттащили. Он раскроил бы ему череп, он убил бы его тогда, и, может быть, так было бы лучше для них обоих.

После побоев Фавара попал в больницу, а потом решил исчезнуть, скрыться от Готти; он не мог забыть холодного, стального блеска его глаз. «Такие никогда ничего не забывают и не прощают», – решил он, и, наверное, решил правильно, поскольку в то время, пока он вынужден был в течение нескольких месяцев жить в своем доме, давно переставшем быть крепостью, его преследовал призрак Готти, он вскакивал по ночам от каждого случайного шороха, потом совсем перестал спать, особенно после того, как несколько раз сам видел, как Джон Готти медленно проезжает мимо него на своей машине и при этом складывает пальцы таким образом, словно нажимает на курок. Фавара боялся почтальонов, потому что не ждал больше приятных писем. Теперь все они были только угрожающими.

Наконец дом был продан, и Фавара вместе с женой перебрался в другой штат, где, как он полагал, его наконец-то оставят в покое, – во Флориду. Здесь он провел только 4 месяца, потому что вскоре здесь появилась семья Готти, ведь он тоже имел право отдохнуть под ласковым солнцем, на белом горячем песке. Через несколько дней Фавара исчез. Несколько свидетелей видели, как днем продавец мебели припарковал машину около своего нового дома и вышел из нее. Однако едва он сделал несколько шагов по тротуару, как из кустов появилась фигура высокого мужчины, который резко ударил Фавару по голове. Тот упал, а мужчина бросил его в собственную машину и стремительно исчез в неопределенном направлении. Несколько свидетелей этого похищения утверждали в полиции, что не запомнили ничего: события развивались чересчур стремительно, а мужчина не обладал никакими особенными признаками, чтобы его можно было выделить из толпы тысяч отдыхающих и местных жителей Флориды.

Напрасно жена Фавары Виктория металась по полицейским управлениям: ее мужа больше никто никогда так и не увидел. Он был похищен помощниками Готти, а тот учил не оставлять следов и не оставаться в памяти людей, которые могли хоть что-нибудь увидеть. Фавару привезли на окраину Флориды и заперли в заброшенном сарае. Здесь он провел несколько мучительных часов, ожидая Джона. Тот приехал поздно вечером и привез с собой бензопилу. «Теперь ты поймешь, что я испытывал и продолжаю испытывать, не видя своего сына. Ты поймешь, что означает слово „никогда“ и как само адское пламя способно выжигать тебя изнутри», – сказал Готти, не слушая воплей жертвы о пощаде и не обращая внимания на слезы Фавары.

Помощники Готти все это время оставались на улице. Свое дело они сделали: Фавара был надежно привязан, а видеть то, что там будет происходить, им не хотелось, хотя излишней чувствительностью никто из них не отличался. Они просто Бога благодарили, что Джон не обращал на них внимания и не требовал их обязательного присутствия при казни. Это только его дело, и он решит его сам. Он решил. Фавару он распилил на части медленно и собственноручно. Он вышел из сарая, весь забрызганный кровью и, не глядя ни на кого, произнес коротко: «Все поджечь», а потом сел в свою машину и умчался с такой скоростью, как будто хотел на ней разбиться. Похоже, убийство Фавары не сделало его боль менее острой.

В семье Готти вообще предпочитали как можно меньше говорить об этой трагедии. Что же касается похищения Фавары, то даже члены семьи утверждали: «Не стоит соваться в это дело. Нас это не касается и к тому же слишком плохо пахнет». А Джон продолжал едва ли не ежедневно посещать могилу своего любимого Фрэнка. Ничто не могло вернуть ему утраченное спокойствие или дать возможность хотя бы на минуту забыть о страшной, выжигающей его изнутри боли. Из комнаты сына он сделал настоящий храм, посвященный ему. Все стены там, обитые тяжелым темным бархатом, были увешаны фотографиями мальчика в позолоченных рамках с траурной каймой. Сюда почему-то боялась заходить даже жена Джона.

Что же касается дел Готти, он продолжал их выполнять, всеми силами души ненавидя Кастеллано, который, впрочем, и кроме него, успел нажить множество врагов, поскольку имел склонность к различным безумным выходкам.

В 1981 году игорный бизнес нес крупные потери благодаря активной деятельности ФБР. Каждый месяц приходилось терять не менее 50 тысяч долларов. Нужно было срочно исправлять положение, и Готти взялся за распространение наркотиков. Кастеллано считал подобные дела унизительными. Стоило кому-то обвинить его в торговле героином, как он приходил в бешенство. «Наркотиками могут торговать только черные!» – орал он.

Неожиданно выяснилось, что семья Гамбино занимается этим позорным бизнесом. Джон Готти и несколько его помощников были взяты полицией по обвинению в торговле наркотиками, а заодно обвинение предъявили самому Кастеллано. Босс был в бешенстве. Полицейский вспоминал, что ему стало страшно, когда он увидел перекошенное от ярости лицо Пола. «Слушай, Джонни, – заорал он, обращаясь к Готти, – для тебя же будет лучше, если ты докажешь, что не связан с этим делом!». «Вовсе нет, – со спокойной яростью откликнулся Готти. – Я действительно торговал героином, я признаю это».

Кастеллано обратился к Комиссии, куда входили все пять гангстерских семей, контролировавших город, и настоял на принятии специального постановления, по которому торговля наркотиками оставлялась исключительно афроамериканцам. Заодно он сделал заявление, что команда Джона Готти нарушила его личное указание, а потому для нее в клане больше места не существует. Он даже обратился к прокурору, настояв на обвинении Готти и еще четырех видных членов семьи в незаконных операциях, связанных с наркобизнесом.

Назревала война, но от боевых действий Готти по-прежнему удерживал Деллакроче. Джон, хотя и не понимал его политики всепрощения, но ослушаться своего покровителя не мог, тем более что это был один из немногих людей, которых он действительно уважал. Зная, что у него прогрессирует рак, Деллакроче умолял Готти не воевать с Кастеллано, пока он жив, и Джон поклялся ему в этом. Он и на этот раз сдержал слово. Если уж Деллакроче настаивает, то пусть и Кастеллано пока живет, но только до того дня, пока дышит человек, которого Готти признавал своим начальником.

Деллакроче умер в начале декабря 1985 года. При этом Пол Кастеллано окончательно утратил авторитет в глазах гангстеров: он даже не посчитал нужным прийти на церемонию прощания со своим заместителем. Едва Деллакроче похоронили, Готти отдал приказ своим бойцам переходить на нелегальное положение. Из города были вывезены семьи: дети, жены, подруги его сторонников, чтобы мужчины могли действовать спокойно, не опасаясь за жизнь близких. Готти с его ближайшим подчиненным Гравано и бергинцами, а также старыми членами клана Гравано вместе с Джо Армоне по прозвищу Еловая Шишка поддержала бруклинская группировка «Тали» и старые члены клана Гамбино Фрэнк де Чикко и Роберт ди Бернардо. Этот союз был назван заговорщиками «Кулак».

Все дела, связанные со сменой власти в семье вел лично Джон Готти. Он заручился поддержкой кланов Лучезе, Бонанно и Коломбо. В результате все оказались на стороне Джона Готти, а Пол Кастеллано мог считать себя покойником, но он пока еще не знал об этом.

Фрэнк де Чикко лично позвонил Кастеллано, сказав, что у клана Гамбино имеется ряд проблем, которые следует обсудить как можно скорее, и назначил встречу в любимом ресторане Кастеллано – «Спаркс» на Стилвелл-авеню. Неизвестно, что при этом подумал Кастеллано, но на встречу он согласился охотно.

Ровно через 9 дней после смерти Деллакроче «линкольн» Кастеллано остановился около «Спаркса». Свидетели, которых в тот час на улице было множество, утверждали, что первым машину покинул водитель, только что назначенный заместителем Томми Билотти. По обыкновению, он неторопливо обходил машину, чтобы открыть дверь боссу, как положено в подобных случаях, однако Кастеллано явно торопился – настолько, что пренебрег правилами этикета, сам распахнул дверь и шагнул на тротуар. В то же мгновение к нему бросились двое мужчин.

Пол Кастеллано так и не понял, что произошло. В руках бегущих прямо на него двоих мужчин что-то тускло блеснуло, а потом загремели револьверные выстрелы. Работали профессионалы. Обливаясь кровью, Кастеллано рухнул на мостовую с пятью пулями в голове и одной в груди. Досталось и Томми Билотти, однако он впоследствии выжил, хотя его голова была прострелена четырежды и столько же пуль киллеры всадили в его грудь. Просто Билотти их не особенно интересовал. Прохожие закричали, бросились врассыпную, а один из киллеров неторопливо подошел к лежащему на земле в луже крови Кастеллано и еще раз выстрелил ему в голову – на всякий случай и чтобы наверняка.

Убийство Пола Кастеллано

Убедившись, что все сделано правильно, киллеры быстро и без лишнего шума удалились: Готти сам разработал для них наиболее удобные маршруты отступления. Через минуту на людной улице никого не осталось, и только черный «линкольн» медленно проехал мимо трупа и раненого водителя, на секунду притормозив перед их телами. Джон Готти лично хотел убедиться, что его план сработал наверняка. В глубине машины сидел и его заместитель Сэмми Гравано.

Приход Джона Готти как нового главы семьи Гамбино приветствовали все ее члены. Он выглядел триумфатором, и многие говорили, что с подобным шиком занял свое место только сам Карло Гамбино после того, как был убит Альберт Анастазия. Прочие кланы также поддержали Готти: все остальные знали, насколько он силен и как опасно портить с ним отношения. Комиссия семей подтвердила: теперь боссом клана Гамбино является Джон Готти. Пресса также отметила это событие: портрет Готти украсил обложку журнала «Тайм», а также газетные полосы «Нью-Йорк мэгэзин» и «Пипл».

Полиция только разводила руками: да, Готти пользуется в преступном мире огромным авторитетом, к тому же благодаря активной деятельности правоохранительных органов у него практически не осталось соперников. Дело в том, что в начале 1980-х годов в результате широкомасштабной акции по борьбе с преступностью в тюрьме оказались практически все влиятельные люди и боссы городской мафии. Все, но не Готти. К тому же он обладал врожденным обаянием, привлекательностью, знал, как именно следует надавить на властные структуры. Не последнюю роль сыграл и его виртуозный адвокат Брюс Котлер.

К тому же со временем Готти приобрел почти звериную способность чуять врагов. Он знал, что многие мафиозные боссы оказались на скамье подсудимых благодаря умелому внедрению ФБР в ряды кланов своих агентов. Такой агент оказался и в команде Готти. Его считали своим и называли Билли Бой; он состоял в клане Гамбино еще в то время, когда Джон являлся обычным бойцом. Именно Билли Бой передал нужные донесения, касавшиеся наркобизнеса, которым в свое время занимался Готти.

Едва показания Билли Боя стали достоянием гласности, а несколько гангстеров, и в том числе родной брат Готти Джино, оказались в тюрьме, причем, видимо, до конца жизни, поскольку 20 лет, что им присудили, – это достаточно долгий срок, агент решил, что теперь для него самое разумное – скрыться. Он переехал в Бруклин, где жил под чужим именем.

Однако Билли Боя без особенного труда обнаружили и там. Когда однажды утром он, как обычно, вышел на работу, то увидел припаркованный на противоположной стороне улицы автомобиль. Дальнейшее произошло очень быстро. Из машины вышли трое мужчин с пистолетами, которые одновременно начали огонь. Они остановились только тогда, когда Билли Бой совершенно перестал дергаться, а его тело больше напоминало решето. Этим убийством руководил Сэмми Гравано, заместитель Джона Готти. Таким образом Готти хотел преподать урок остальным агентам, если таковые в команде оставались или если только подумывали о том, чтобы войти в нее.

Арестовать Джона Готти и Сэмми Гравано полиции удалось только в начале 1992 года. Видимо, урок, преподнесенный Билли Бою, не подействовал, и в руках правоохранительных органов оказались компрометирующие Готти документы, записи телефонных переговоров. Кроме того, два агента, внедренных в преступный клан, выразили желание дать показания на следствии.

Готти, однако, не особенно волновался. Он не привык пасовать перед трудностями и смертью, тем более что его адвокат был на высоте. Возможно, и на этот раз с него были бы сняты все обвинения, ведь так происходило уже не раз, но тут неожиданно «сломался» такой хладнокровный и жестокий убийца, как Сэмми Гравано, который был правой рукой босса и по приказанию Готти отправил на тот свет столько людей, что, по его собственному признанию, и «сам забыл, сколько». Ему смогли инкриминировать только 40 убийств, хотя на самом деле их было, конечно же, гораздо больше.