Текст книги "Криминальные кланы"

Практически таким же образом обстоит дело и в США, где, например, только в Техасе существует не менее 5 тысяч частных крохотных аэродромов. Но в любом случае самое главное для пилота – найти нужную полосу для посадки, ведь если сбиться с курса и невзначай сесть на соседние земли, то дело закончится перестрелкой: люди, занимающиеся аналогичным бизнесом, никогда не упустят своего шанса сорвать куш за счет другого. Лучшие самолеты, считают боссы наркомафии, – это небезызвестные «небесные тихоходы», сохранившиеся со времен Второй мировой войны. У них есть ряд преимуществ: огромная грузоподъемность, способность выдерживать перелеты на дальние расстояния, кроме того, их колеса снабжены мощными амортизаторами, что дает возможность выдержать удар о какое-нибудь непредвиденное препятствие.

Американская промышленность позаботилась о том, чтобы аэротакси пользовались относительной доступностью. Несколько видов подобных машин готовы регулярно совершать рейсы в Колумбию. Самолет стоит максимум 2 тысячи долларов; ну конечно, при этом не следует забывать, что конспирация тоже стоит денег. Наркомафия обычно засылает своего агента к какому-либо не особенно крупному дельцу, который хочет иметь подобный самолет, но не может. Ему предлагают купить самолет с условием: деньги – наши, имя в паспорте – ваше, распоряжаетесь машиной как вам угодно за исключением пары дней в неделю, когда самолет понадобится тому человеку, который за него заплатил. От такого выгодного предложения вряд ли кто способен отказаться.

Как же происходит переброска партии кокаина? Например, на Гуахире приготовлена к отправке солидная партия наркотика. В этом случае пилот, используя американский самолет, купленный вышеописанным способом, должен сдать в диспетчерскую службу план полета, который обычно выглядит как деловой рейс: сначала Гаити, потом острова Кайкос, а далее снова в Америку. Таким образом, весь полет занимает не более суток. На Гаити приземляться очень удобно: особенностью таможенной службы здесь является полное безразличие к перевозимому грузу. Если же время вылета не соответствует тому, что указано в бумагах, можно ограничиться мизерной взяткой.

О том, что самолет приземлится в Гуахире, не узнает никто: этот район находится за пределами действия армейских радаров Колумбии. Но даже в том случае, если кто-то донесет, что из Гуахиры ожидается вывоз кокаина, пилот немедленно получит по рации требование изменить курс и отправится на Кайкос. При благополучном проведении операции самолет берет курс на США и при этом он никогда не доходит до таможни, поскольку существует заранее оговоренное место, где груз сбрасывается прямо в руки покупателя.

По уставу медельинского картеля процедура экспорта готовой продукции чрезвычайно сложна. Если кто-то из членов картеля приготовил наркотик для транспортировки, он обязан воспользоваться услугами перекупщика, другого члена картеля. При этом сделка оформляется по всем правилам, перекупщик дает расписку, но оплатить товар он сможет только тогда, когда станет известно: в США наркотик успешно получен покупателем. При этом первоначальный владелец кокаина получает от 50 до 70% суммы, обозначенной в договоре, поскольку оставшиеся деньги остаются перекупщику в качестве гонорара.

В том случае, если груз перехвачен полицией, перекупщик обязан выплатить владельцу всю стоимость утраченного товара из собственных денег.

При этом следует учесть, что рынок потребления наркотиков в Америке поистине необъятен и товар идет туда непрерывным потоком, а потому члены картеля одновременно неизбежно выступают в роли и владельцев, и перекупщиков. В результате создается система круговой поруки, при которой каждый член картеля заинтересован в выгоде своего партнера. Это тоже одно из изобретений Пабло Эскобара.

Хотя и здесь не обходилось без обидных накладок, причем денежные потери являлись столь ощутимыми, что были способны в любой момент превратить во врагов бывших друзей. Так, в 1986 году Эскобар передал Очоа 1,7 тонны кокаина. Тот, как и раньше в подобных случаях, отправил груз в Майами на рейсовом лайнере компании «Истерн эйрлайнз». Очоа был абсолютно спокоен за успех операции: за 4 года «Истерн эйрлайнз» успела доставить в Майами и в Нью-Йорк более 30 тонн кокаина, и никогда при этом не было никаких осечек; на Очоа в Америке работали сотни служащих компании, механиков, грузчиков и рабочих. Однако на этот раз кокаиновому королю почему-то не повезло. Кто-то, видимо, сдал его, а в аэропорту самолет встречали американские полицейские, представители ФБР и УБН.

Как такое могло случиться? У Очоа просто в голове не укладывалось. Если 4 года ничего не происходило, что могло измениться на этот раз? Первым делом он подумал об Эскобаре. Что, если это именно он «засветил» груз, хотя, зная характер Пабло, трудно было предположить нечто подобное. Тем не менее Очоа заявил: на этот раз он не намерен выплатить Эскобару сумму, как того требует устав, поскольку Пабло его подставил. «Зачем мне это нужно?» – удивился тогда Пабло. «Я отвечу, – нисколько не смутился Очоа. – Ты хотел порвать мой канал, который я использовал годами, а заодно оставить меня в большом убытке. Ты хочешь взять надо мной верх и предложить потом свой канал для переброски груза».

Это было похоже на безумие, и притом заразительное. Эскобар тоже просто взбесился. Он отдал приказ своим людям выкрасть одного из родственников Очоа, что те и сделали на следующий день. В качестве размера выкупа Пабло потребовал сумму, что был должен ему Очоа за арестованный груз. Но должник решительно отказался расстаться с деньгами, а Эскобар решил, что если уж родственник Очоа не нужен, то ему и тем более, а потому этого несчастного однажды теплым солнечным утром обнаружили в придорожной канаве. Он был похож на решето, и неудивительно: полиция насчитала 57 пулевых ранений в голову и в область груди.

Очоа со своей стороны решил, что это дело он просто так не оставит. Как известно, если хочешь отомстить врагу, убей его брата. Брата у Эскобара не было, но зато был очень близкий приятель. Именно он и попал в засаду, устроенную людьми Очоа. Этот человек получил серьезные ранения, но чудом остался жив. Эскобар позаботился, чтобы за ним хорошо ухаживали, а заодно поставил около палаты раненого двух своих лучших телохранителей.

Больной лежал в палате реанимации центрального медельинского госпиталя, когда через два дня к нему пришли 15 человек, 7 из которых были одеты в форму полицейских, а 8 представились врачам агентами контрразведки. Они спокойно поднялись на нужный этаж, выстрелили точно в головы ничего не подозревающим телохранителям, а потом расстреляли друга Эскобара. Войны Пабло не хотел, а потому на этот раз оставил смерть друга безнаказанной. Кто-то должен был остановиться. В конце концов, он ошибся первым, а значит, следовало задавить в зародыше межклановую войну. Он не должен был этого допустить. Он остановил свое безумие. Он взял себя в руки.

Но теперь Пабло начал наносить удары по тем людям, которые не давали осуществиться его мечте. Эскобар был личностью сильной и на редкость незаурядной и понимал, что его место – в кресле президента страны, ведь он точно знает, как сделать ее сильной и независимой. И пусть он не может осуществлять свои идеи в белых перчатках, но ведь это не очень важно, когда впереди столь блестящие перспективы… В конце концов, наркотик – такой же товар, как и все остальные, и если только он сможет помочь Колумбии победить кризис, то о чем же можно рассуждать?

Но Эскобару мешали, и он начал отвечать крайними мерами. Он не любил убийств, но чувствовал, как его медленно, но верно загоняют в угол. Пабло сделали хищником, и хищником опасным, даже дали новую кличку – Доктор.

Первой жертвой волны тотального террора стал директор тюрьмы особого режима Альсидес Арисменди. Он обвинялся

в том, что отказался создать в тюрьме приличные условия жизни для наркоторговцев. На одном из оживленных перекрестков его машину зажали парни на мотоциклах, чьи лица были скрыты шлемами. Всего одна автоматная очередь – и убийцы скрылись в одном из переулков Боготы. Далее в списке значился член Верховного суда Колумбии Эрнандо Борду, которого ждали у подъезда его собственного дома. Борду расстреляли гарантированно, с использованием сразу двух автоматов.

Если людей приговаривали к смерти, они погибали в любом случае. Так, начальник специального полицейского подразделения по борьбе с наркомафией Хайме Рамирес Гомес чудом спасся после нескольких покушений, однако в конце концов и его настигла участь предшественников. Эскобару не нравились убийства, как, впрочем, и другим мафиози, но он не видел иного выхода: ему наносили реальный ущерб, а он в ответ отстреливался, только и всего.

Вскоре его врагом №1 стал только что назначенный президентом Бетанкуром министр юстиции Родриго Лара Бонилья. Он поклялся, что жизни не пожалеет, чтобы искоренить наркомафию. И действительно, едва войдя в свой рабочий кабинет, он начал применять экстренные меры.

В сущности, наивный Лара не мог даже предположить, что его избрали на роль козла отпущения. Просто правительству было невыгодно перед лицом Америки демонстрировать лояльность по отношению к кокаиновым баронам, и требовалось что-то предпринять. Но как, если любое действие против кокаиновой империи карается смертью, и это неизбежно?

В этот момент и появился наивный рыцарь, верящий, что сможет искоренить зло, которое на самом деле никто, кроме него, искоренять не собирался.

Лара не мог трогать боссов медельинского картеля, однако он сделал все возможное, чтобы арестовать их ближайших помощников, которые держали под контролем крупнейшие лаборатории по производству кокаина, а это сразу же затормозило до сих пор шедшую бесперебойно работу наркокартеля. Один рейд следовал за другим, не давая наркодельцам вздохнуть свободно. Каждую неделю газеты печатали сводки о десятках уничтоженных фабрик кокаина и о готовой продукции, изымаемой сотнями килограммов. Количества изъятого оружия хватило бы на то, чтобы полностью вооружить армейский полк. Самолетов задержали столько, что можно было бы создать авиакомпанию. Лара не успевал подписывать ордера на арест, а правительство уже не знало, как относиться к подобной бурной деятельности: все могло закончиться более чем плачевно не только для самого козла отпущения, но и для тех, кто находился гораздо выше…

Тревоги правительства имели под собой серьезную почву. Оказалось, что с Эскобаром связаны и политические деятели, и солидные бизнесмены, и банкиры, и конгрессмены.

Эскобар не хотел крови. Он попытался сначала уладить дело миром с зарвавшимся министром. Пабло встретился с ним и как член палаты конгресса выразил восхищение столь активной деятельностью, пытался убедить, что если Бонилья болеет за благо страны, то дело у них общее, и на это дело Эскобар денег не пожалеет. Он не понимает только, к чему такой никому не нужный энтузиазм министра юстиции? Лара в ответ вспылил. Он не хотел признавать никаких компромиссов. Он даже вскочил из-за стола, и его руки сами собой сжались в кулаки. Эскобар усмехнулся, и только. Если этому парню, который стоял перед ним, весь покрасневший от приступа ярости, так льстит имидж бессребреника, то Пабло не станет лишать его подобного удовольствия. Что делать, все мы грешны, и этот грешен. Он погряз в гордыне, а это смертный грех.

Депутат конгресса Хайро Рамирес, всерьез обеспокоенный исходом встречи, поспешил выступить с заявлением, будто Лара принял из рук Эскобара солидную сумму. Его поддержал также судья Хулиан Рохас Оталора, как и достойный депутат, постоянно кормившийся с руки Эскобара. Шум вышел большой и, хотя Ларе удалось оправдаться от всех предъявленных ему обвинений, но слух уже был запущен, а, как известно, отмыться от сплетен крайне трудно. Его репутация поневоле оказалась подмоченной, хотя бы в глазах рядового обывателя.

И тогда Лара решил нанести решительный удар, благодаря которому удалось бы обвинить в наркоторговле Пабло Эскобара. Он задействовал огромное количество полицейских и армейских подразделений, разгромил ряд крупнейших лабораторий, уничтожил не мене 40 тонн кокаина стоимостью 1,2 миллиарда долларов, а заодно при этом в его руки попали расписки Эскобара, компрометирующие его бумаги и карты с авиамаршрутами. Президент забеспокоился как никогда. Он решил назначить Лару на пост посла Колумбии в Чехословакии и тем самым убрать его подальше от страны, где обстановка становилась поистине взрывоопасной.

До отъезда Лары оставалось всего несколько недель. Чтобы показать, что он ничего не боится, он даже не стал ездить в автомобиле с пуленепробиваемыми стеклами. Он не надевал бронежилет, считая, что его враги примут это за признак слабости. А слабым он быть не мог; он сам себе не простил бы этого.

В то же время медельинский картель созвал срочное совещание, на котором было принято решение: убрать Лару. Последняя операция стала последней каплей, переполнившей чашу терпения боссов. Эскобар решил заняться делом Лары лично. Он собрал группу из 22 человек под командой Рубена Васкеса. Херман Кинтана по прозвищу «Хрипун» разработал до минуты маршруты поездок приговоренного к смерти министра; он даже прослушивал его домашний и служебный телефоны.

Непосредственно для совершения акции Хрипун нанял двух провинциальных бандитов, не знавших имени своей будущей жертвы; впрочем, за 4 миллиона песо на двоих они готовы были убить кого угодно. Были куплены два легких и одновременно мощных и маневренных автомобиля «Ямаха», приобретено необходимое вооружение: два короткоствольных автомата и осколочные гранаты.

В тот последний вечер апреля, теплый, сиреневый, министр решил поработать подольше. Только в половине восьмого вечера он сел в свой белый «мерседес», а следом не спеша тронулись два джипа с охранниками. Лара уже находился в районе собственного дома, в лучшем районе Боготы, когда его машины обогнали двух мотоциклистов, спокойно двигавшихся в правом ряду. Охрана не сразу поняла, почему в такой теплый вечер пассажир «Ямахи» кутается в пончо, словно его знобит. Когда же ткань пончо заметно натянулась из-за того, что изнутри в нее уперся ствол автомата, было уже поздно что-либо предпринимать.

Когда три автоматных очереди ударили в заднее окно «мерседеса», Лара машинально упал на пол между сиденьями. Шесть пуль пробили ему плечо, не причинив вреда, но, видно, от судьбы не уйдешь, так как только одна, последняя, пуля попала ему точно в затылок и явилась причиной смерти.

Охрана опомнилась от оцепенения, в котором до сих пор пребывала и открыла огонь только через несколько секунд. Две пули обожгли киллера, сидевшего сзади, и он бешено заорал водителю: «Гони!». Мотоцикл с ревом набрал скорость; рядом с джипом охранников взорвалась граната, полыхнуло пламя. Прохожие в ужасе побежали от адской какофонии: взрывов, выстрелов, очередей, завывания полицейских сирен, визга шин на виражах. В один из таких виражей убийцам вписаться не удалось: «Ямаха» перескочила через бордюрный камень и на полной скорости врезалась в дерево. Водителя откинуло в сторону. Он умер почти мгновенно: при ударе на землю его голова просто раскололась как перезревший орех. Однако второго киллера, раненного, удалось взять живым.

Вечером по телевизору выступил президент Бетанкур, который вне себя от ярости, кусал губы и говорил, что продолжит дело погибшего Лары, но, хотя многим тогда казалось, что интонации Бетанкура напоминают зачтение смертного приговора, эти гневные слова как будто эхом отдавались в полной пустоте и безучастии. И дня не прошло, как все боссы медельинского картеля были уже далеко за границами государства.

Бетанкур действительно отдал приказ о розыске подозреваемых. Были арестованы десятки людей, выявлено множество конспиративных квартир, однако дело яснее не становилось. Через 8 месяцев после гибели Лары взяли Хрипуна, правда, совершенно случайно. Полицейские хотели арестовать нескольких подозреваемых, справлявших банкет в ресторане «Эль Рекуэрдо», когда вошел Хрипун; видимо, ему захотелось мороженого. Эта любовь к мороженому и подвела его, поскольку он начал горячо обниматься с подозреваемыми, и группа захвата решила: уж если брать, то всех.

Преступников, обрадованных неожиданной встречей, взяли без единого выстрела. Вот только для следствия это не имело никакого значения. Хрипун, главное связующее звено между заказчиками и исполнителями, был допрошен только через полгода после ареста. Он ни в чем не признавался, а в конце июля 1985 года кто-то невидимый словно отдал приказ: пора прекратить следствие.

Дело об убийстве Лары вел судья Тулио Мануэль Кастро. Вечером он вышел с работы и остановил такси, беспрепятственно добрался до собственного дома, мечтая только о горячей ванне, поскольку, несмотря на лето, в Боготе было необычно холодно и промозгло. Моросил мелкий, похожий на осенний, дождик, и огни неоновых вывесок причудливо играли в потоках воды на асфальте. Около дома судьи такси остановилось. Кастро расплатился и с трудом поднялся с продавленных подушек сидений.

Едва судья вышел на улицу, как сразу за его машиной мягко притормозила спортивная «мазда». Из нее быстро вышел молодой мужчина с автоматом наперевес. Кастро наверняка даже не успел ничего понять. Человек почти бегом приближался к нему, стреляя на ходу. Когда киллер вплотную подошел к судье, тот уже лежал на асфальте, раскинув руки и не подавая признаков жизни. Мужчина в последний раз выпустил по нему длинную очередь и через минуту скрылся в нескончаемом потоке машин.

Газеты обычно не оставляют без внимания подобные происшествия. Но на этот раз происходило нечто странное. Ни одной газетной заметки, словно судья Кастро, достаточно известный человек, не существовал вовсе. Совершенно необъяснимым казалось обстоятельство, что перед покушением на него, Кастро отказался от охраны, положенной ему по штату и, что еще интереснее, никто даже не подумал протестовать по этому поводу, казавшемуся более чем безрассудным. А последнее, что сделал Кастро: аннулировал ордера на арест наиболее крупных преступников, замешанных в деле Лары.

Итак, «следствие закончено – забудьте». Уже на следующий день после убийства Кастро следствие получило приказ «полный назад». С Пабло Эскобара сняли все подозрения, 16 человек получили свободу; в тюрьме осталось лишь пятеро. Дольше других задержали водителя мотоцикла, который на самом деле ничего не знал, а Хрипун знал многое, но предпочитал молчать. К тому же его вдохновляла история с Рубеном Васкесом, которому было известно буквально все в деле Лары, от начала до конца. Его активно разыскивала полиция, надеясь получить выход как на чердак, так и в самый подвал заговора. И они получили Васкеса. Им подбросили его давно окоченевший труп. Оставалось только пожать плечами и подумать о том, что тот, кто меньше знает, лучше спит.

Итак, дело Лары было закончено. Он хотел лишить богатства кокаиновых баронов, разорить их, выкорчевывая посевы коки и громя лаборатории. Однако он не задумался об истинной причине неуничтожимости наркомафии в Колумбии.

А эта причина – потребности кокаинового рынка в Америке. К тому же, как бы ни громко звучали цифры, приводимые министерством юстиции: государство конфисковало у медельинского картеля 26 тонн кокаина, 13 тонн кокаиновой пасты, более 5 тонн марихуаны, сотни тонн керосина, эфира и ацетона, уничтожило более 3 тысяч кустов коки и почти 25 тысяч кустов марихуаны, около тысячи подпольных лабораторий и около сотни аэродромов, но все это составляло лишь несколько процентов от общей доли наркотической продукции, производимой в Колумбии. По-прежнему от торговли кокаином наркомафия получала ежегодно до 15 миллиардов долларов, тогда как – для сравнения – доход государства от продажи кофе никогда не составлял более 3,4 миллиардов в год.

Новый президент Колумбии Вирхилио Барко поставил на пост министра юстиции Энрике Парехо, который, видимо, не сделал из смерти Лары надлежащих выводов и время от времени позволял себе проводить своего рода косметические чистки на территории наркомафии. Но теперь представителям власти уже запрещались даже подобного рода действия. Когда Парехо, назначенный после очередной смены правительства послом Колумбии в Венгрии, благополучно дошел до трапа самолета, со всех сторон окруженный телохранителями, он вздохнул с облегчением. Оказалось, рано.

Парехо исполнял свои обязанности в Будапеште вот уже около полугода, и никто никогда не тревожил его до тех пор, пока в ночь 13 января 1987 года над столицей Венгрии пронесся снежный буран. Шофер посла принялся откапывать гараж, а Парехо тем временем вызвал из посольства другую машину. Ждать он не любил, а потому отправился встречать посланный за ним автомобиль к ближайшему перекрестку. Он еще не успел отойти как следует от резиденции, как его догнал молодой человек латиноамериканской наружности. «Вы – сеньор Парехо?» – вежливо поинтересовался незнакомец. Парехо кивнул. «Что вам угодно?».

Последнее слово застряло у него в горле, поскольку в его бок уперлось что-то твердое, смертельно холодящее даже сквозь теплую одежду. Парехо внезапно, даже не отдавая себе в этом отчета, стремительно отпрыгнул в сторону. Парень выстрелил. «Как странно, – подумал Парехо. – Звука почти не слышно. Звук пистолета с глушителем похож просто на тихий вздох». Он отчаянно катался по земле, стараясь сбить киллеру прицел. Фонтанчики снега взметались рядом с ним. «Одна, две, три», – зачем-то считал Парехо, а потом по его лицу потекло что-то липкое и одуряющее, и он ткнулся в снег. Киллер выпустил в него всего 6 пуль, из которых 3 попали в голову, но не задели жизненно важных органов.

Парехо выжил чудом, но для себя уяснил четко: на земле нет такого уголка, где он сможет чувствовать себя в полной безопасности. Если он понадобится, его достанут где угодно. Как знать, может быть, лучше вести себя как, например, начальник районного управления полиции капитан Парра, который велел всему личному составу своего управления забыть обо всех делах на 3 дня, чтобы охранять гостей одного из боссов медельинского картеля, в том числе Эскобара и Очоа. Парра в тот раз повеселился как следует; да он вообще был частым гостем Пабло Эскобара.

После покушения на Парехо один из журналистов газеты «Эспектадор» с горечью отмечал: «Министр обороны Колумбии, генерал Мигель Вега Урибе находился в праздничном настроении. „Пабло Ледер, – вспоминал он, – или как его там? Эскобар, что ли, этот наш Пабло?“. Губернаторы заразительно хохотали, от души смеялись министры, улыбался и президент. Они заговорщически пихали друг друга под ребра локтями и обменивались снисходительными взглядами. Ах, этот шутник Мигель…

Это показывали по телевидению, и вся страна с некоторым удивлением узнала, что министр обороны не помнит, как зовут самых известных руководителей колумбийской наркомафии, чьи имена и фотографии уже не первый год мелькают на страницах газет…

В этих улыбках – суть проблемы. Все всё знают, но притворяются, что не знают ничегошеньки. Генерал Вега потребовал предоставить ему фотокопии удостоверения личности преступников и их телефоны. Что же, он без них не может поверить в реальность наркомафии?

А министр юстиции? «Я не могу указать на конкретных людей. Ограничусь лишь тем, что скажу: есть лица, позволяющие себя подкупить». Министр Вега Урибе не знает, кто руководит наркомафией, министр Парехо не знает, кто из его подчиненных саботирует преследование кокаиновых баронов. Генерал жалуется, что ему не докладывают о месте нахождения преступников…

Пожарные друг другу шланг не топчут, утверждает пословица. Допустим. Но сей закон соблюдается ради скорейшего тушения пожара, а не ради исполнения плясок между шлангами. По телевизору же мы наблюдали именно виртуозный балет пожарных, начисто забывших про пожар. Они изо всех сил старались не наступать друг другу на шланги…»

И уж если политики не хотели ничего слышать о медельинском картеле, на себя эту функцию взяли журналисты «Эспектадора» во главе с главным редактором газеты, 60-летним Гильермо Кано. В ходе собственного журналистского расследования они выяснили, что одним из важнейших маршрутов транспортировки кокаина на территорию США проходил по Коста-Рике, причем охраняли груз никарагуанские «контрас». От одного из командиров подобного отряда стало известно, что каждый рейс оплачивался в размере 50 тысяч долларов, а рейсы эти шли нескончаемым потоком. Таким образом получалось, что Америка и колумбийская наркомафия «связаны одной целью, скованы одной цепью». После этой статьи было изрядно подпорчено реноме и медельинского картеля, который в этом деле играл вроде бы роль ширмы, и ЦРУ.

В Америке журналистов, встрепенувшихся было, почуяв «жареное», охладили быстро, а вот с колумбийской печатью справиться оказалось гораздо сложнее. Теперь ее основное внимание занимал Хорхе Очоа. В ноябре 1984 года он был арестован в Испании, где босс отдыхал на лазурных берегах Средиземного моря на собственной вилле, за распространение кокаина. Очоа препроводили в тюрьму, после чего последовала цепочка событий, больше напоминающих некую фантасмагорию. Испанский суд неожиданно начал колебаться, а заводить ли вообще дело против Очоа. Так прошел целый год, а те временем из Колумбии и США то и дело поступали запросы выдать им Очоа за нарушение закона в этих странах.

В Испании еще целый год размышляли над тем, чья именно просьба должна быть удовлетворена. На этот раз победила Колумбия, и, так как к тому времени дело об убийстве Лары Бонильи было закрыто, то обвинение боссу наркомафии выдвигалось только одно: незаконный вывоз из Испании в Колумбию быков для корриды. Итак, в 1986 году Хорхе Очоа появился в Боготе. Он сошел с трапа «Авианки», словно звезда, со всех сторон окруженный телохранителями и репортерами, которые по достоинству оценили безупречный серый костюм кокаинового барона, его шикарные черные туфли и красный галстук. Всем встречавшим его Очоа послал изящный воздушный поцелуй.

Далее Очоа направился в суд, где ему предъявили обвинение в незаконном ввозе быков и подделке их медицинских сертификатов, после чего босс картеля небрежно внес требуемую сумму залога – 10,5 тысяч долларов, получил уже заранее приготовленную справку об освобождении и ушел, вольный, как ветер. Правда, он должен был отмечаться в полиции каждые 15 дней, но какой же деловой человек согласится на подобную чепуху?

И вновь Очоа искали; в ходе операции арестовали не одну тысячу человек, конфисковали небольшое количество кокаиновой пасты, листья коки, химикаты, оружие… А потом страсти улеглись. Хорхе Очоа, казалось, бесследно канул; во всяком случае, во всей Колумбии не находилось человека, согласного выдать его даже за приличное вознаграждение.

Однажды произошел курьезный случай. По случаю Нового года, 1987, в Медельине был устроен конкурсный показ чистокровных лошадей. Первый приз в нем завоевал жеребец, предоставленный конюшней Очоа. Жюри пребывало в замешательстве: если хозяина лошади нет, то кому они должны выдать приз? Правда, их сомнения в ту же минуту развеялись: к трибуне шел, горделиво улыбаясь, сам хозяин – Хорхе Очоа. Он ни от кого не скрывался. Спокойно взял приз из рук председателя жюри, слегка улыбнулся, заметив, как дрожат его пальцы, и неторопливо удалился, не обращая внимания на полицию. Впрочем, служители порядка сделали вид, что ничего особенного вообще не произошло. Мало того, один из телохранителей Очоа дружески похлопал по плечу одного из полицейских.

Этот жест не остался без внимания прессы, и на другой день в «Эспектадоре» появилась очередная разоблачительная статья. Вечером того же дня, когда Гильермо Кано уже подъезжал к редакции, сделав вынужденную остановку посреди огромного бульвара, где движение машин было особенно активным, к его машине подъехал мотоцикл. Киллер стрелял почти в упор по неподвижной мишени. Естественно, что все 8 пуль достигли своей цели.

Эскобар еще пытался что-то изменить в правительстве страны. Он даже примкнул к движению, которое возглавлял Луис Карлос Галан, однако вскоре из рядов партии его исключили. Пабло организовал акцию против движения «Новый либерализм» (эти люди сами не понимают, чего хотят и кому на руку они работают, – говорил он). А раз они не понимали, да к тому же обладали значительной властью, значит, их следовало убирать. Галан, окруженный 18-ю телохранителями был в упор расстрелян людьми Эскобара рядом с президентским дворцом. Свидетелей он не боялся никогда. Еще одной искры не хватало для того, чтобы вспыхнула война, но ружья уже были заряжены у всех.

Однако это была еще не настоящая война. Под давлением США, не желавших признавать своего чересчур независимого партнера, в сентябре 1990 года новый президент Колумбии Сесар Гавириа предложил боссам наркобизнеса сдаться добровольно с тем, чтобы впоследствии экстрадировать их в Америку. Это и стало началом конца кокаинового барона и любимца всех отверженных Пабло Эскобара.

По закону об экстрадиции наркоторговцев хотели переправить в Америку, где им грозил немалый срок заключения. Немалый – это мягко сказано. Например, Ледер уже сидел в тюрьме и его срок составлял 130 лет. Вообще подобное положение дел стало возможным тогда, когда президент Турбай подписал соглашение с американцами, предусматривавшее выдачу колумбийских граждан правоохранительным органам США. Когда был убит Лара Бонилья, Бетанкур впервые выдал Америке несколько преступников, связанных с наркоторговлей.

Итак, бывшие уважаемые сеньоры, баснословно богатые и привыкшие по-своему распоряжаться свободой, которой никто никогда не в силах у них отобрать, стали изгоями в своей собственной стране. Они вновь и вновь пытались обращаться к государственным лидерам, предлагали деньги для оплаты внешнего долга. Все, что угодно, только не выдача в США. И все же они были силой и очень грозной, и даже у этой силы появилось наименование: «Подлежащие Экстрадиции». А раз была группа, то и действовала она под лозунгом, выдвинутым Эскобаром: «Лучше могила в Колумбии, чем клетка в Соединенных Штатах». Произнося эти слова, он не шутил. Он действительно так думал, и доказал это и своей оставшейся жизнью, и смертью.

Бетанкур согласился на войну, которая при правительстве Вирхилио Барко стала еще более жестокой. Когда же на политической арене появился Сесар Гавириа, то уже в ходе президентской кампании он сделал экстрадицию своим основным инструментом и главным предвыборным лозунгом. Он предложил боссам наркомафии сдаться добровольно и полностью или хотя бы частично признаться в совершенных преступлениях; в этом случае он не станет выдавать их Америке. И все же Эскобар уловил в этом предложении нечто, похожее на ловушку и не согласился на выдвинутые условия. Он потребовал, чтобы экстрадиция была отменена безусловно, безо всякого признания вины, при гарантии безопасности в тюрьмах и подобной же гарантии безопасности для родственников арестованных и для тех, кто остался на свободе.