Текст книги "Управление случайностями"

– Она и не могла на это согласиться, – откликнулся Евгений. – Она умная, талантливая, ее ценят в институте… Ради чего ей было уезжать?

– Ради тебя! Или нет?

«Ты ради меня никогда не согласишься оставить друзей, – мысленно произнес Евгений, – так с какой стати ждать этого от кого бы то ни было?!»

Юля смутилась всплеску его эманации, но промолчала. Чем хороши молчаливые признания – на них не надо отвечать! Вместо этого она сказала, снова взяв в руки фотографию:

– Знаешь, эта твоя Сара… Она напомнила мне… Одного очень хорошего человека…

И повинуясь неожиданному порыву, она рассказала Евгению о Тонечке – об их странной дружбе, о «Тени вампира», о непонятной ссоре и самоубийстве…

– А недавно ее перстень передали в общину, – сказала наконец Юля. – И теперь Сэм ходит, как в воду опущенный, не знаем, как ему и помочь… Погоди, а ты что, ничего не знаешь?! – вдруг удивилась она, «прислушавшись» к растерянно-недоумевающей эманации Евгения. – Ведь на бандероли стоял штамп СБ! Я думала…

– Стоп, стоп! – Евгений поднял руку, рывком сев в постели. – Еще раз, пожалуйста! Ты говоришь… Когда вам вернули перстень? Кто?!

– Ну, неделю, может, две назад… Была бандероль из СБ, для Сэма, в ней перстень Тонечки и еще что-то, я не знаю…

Евгений помотал головой, пытаясь хоть как-то успокоить хоровод мыслей.

– Знаешь, Юль… – тихо начал он, – ты можешь подождать немного… Мне надо подумать несколько минут… и еще: если я задам пару вопросов, пожалуйста, не считай их «попыткой сделать из тебя осведомителя»! Дело в том, что… – он не договорил и, не дождавшись ответа от встревоженной Юли, погрузился в размышления…

Выходит, Ананич обманул его – как минимум с перстнем! Ведь он сказал, что брал перстень у Сэма – в то время как он принадлежал совсем другому человеку… Вроде бы мелочь – но маленькая ложь все равно остается ложью!

Евгений почувствовал неуютную тревогу. Теперь он не успокоится, пока не узнает, зачем Ананич заведомо врал в глаза, когда мог говорить прямо – ведь истинная принадлежность перстня ничего не меняла в их разговоре. Правда, теперь Евгений сразу вспомнил и другие несуразности в поведении своего предшественника: невиданную прежде вежливость, острую заинтересованность в визите в «Лотос» – не поленился прилететь самолично! – и при этом слишком быстрое согласие на «почтовый» вариант, когда Евгений в визите отказал… Ананич был готов отдать перстень Евгению – и вместе с тем, судя по данным агентов, сам принес бандероль в поселок и даже пытался дождаться Сэма (вопреки запрету Евгения, но опять-таки совсем не настойчиво…)

Стоп! А ведь в бандероли было и еще что-то, о чем Никлас даже не упоминал в разговоре! И еще: когда он доставал перстень, то долго шарил в дипломате, хотя проще было открыть его, света было достаточно… Не хотел, чтобы Евгений увидел… что?

…Скорее всего, это тоже должно быть связано с Тонечкой… Теперь, после рассказа Юли, Евгений остро пожалел, что в свое время упустил из виду эту интересную эсперку. Правда, она ушла из общины очень давно, больше трех лет назад, и он всегда думал, что она просто не прижилась в «Лотосе». Однако теперь ясно, что все это время она продолжала поддерживать связь с общиной…

Не может ли это как-то касаться ее смерти? Ведь самоубийство наверняка расследовали с участием СБ… и если материалы попали к Ананичу… Неужели там было что-то такое, ради чего этот лентяй бросил все и помчался в горы, которые всегда люто ненавидел?! И вел себя так странно и непоследовательно?..

…Или последовательно? Чего он хотел? Если поговорить с Сэмом, то тогда он явно уехал ни с чем! А если только передать бандероль?..

Евгений повернулся к Юле:

– Ну так как? Мне можно спросить?..

– Конечно спрашивай! – в голосе Юли слышалась неподдельная тревога. – Я же вижу, что что-то случилось…

– Ты сказала, в посылке кроме перстня было еще что-то. Это точно?

– Ну, судя по размеру пакета, там вряд ли мог быть только перстень… Но кроме перстня, Сэм никому ничего не показывал.

– Почему? У вас в порядке вещей такая скрытность, или это что-то особенное? Прости, если вопрос нескромный, можешь не отвечать…

Юля вздохнула:

– Да не дергайся ты! Меня все это волнует ничуть не меньше… Но я не знаю, как ответить: с одной стороны, у нас не принято проявлять излишнее любопытство к чужим делам… Но в то же время обычно мы бываем достаточно откровенны друг с другом! И я помню, мы ждали, что Сэм поделится с нами своими проблемами…

– То есть поведение Сэма сильно изменилось после получения посылки?

– Да, – твердо ответила Юля. – Гораздо сильнее, чем если бы он просто затосковал или ушел в воспоминания! Он даже на погром едва отреагировал, его только что не за шиворот пришлось тащить к озеру…

Ничего себе! Неужели «посылка из прошлого» подействовала на Сэма так сильно, что ему стала безразлична даже собственная жизнь?

– Вот что, Юля, – начал Евгений, – эта история… Похоже, тут как-то замешан мой предшественник…

…Он подробно рассказал об Ананиче, его недавнем визите и странном разговоре, а главное – о непонятном обмане и о своих подозрениях. Юля слушала, не перебивая, и чувствовалось, что она почти напугана.

– Я расспрошу Сэма, – решила она наконец. – Здесь явно какая-то мерзкая интрига… или вообще черт знает что! Честное слово, мне вполне хватило одной детективной истории, чтобы тут же начинать вторую! Что мог задумать этот твой «предшественник»?! Зачем ему понадобился Сэм?!!

– Не знаю, Юленька… Понимаешь, Ананич – он скользкий человек… Не то, что даже подлец, а просто…

Евгений замялся, не находя слов, но Юля с уверенностью сильной телепатки продолжила:

– Ему просто безразлично все, кроме собственной персоны! Он считает, что ему не повезло во всем, начиная с фамилии! Знаю я таких обиженных! От них можно ждать любой пакости…

Евгений уныло покивал, а Юля неожиданно усмехнулась:

– Вот и начались обещанные неприятности! Согласно предсказанию: как только – так сразу. Не жалеешь? Говорят, эсперы приносят несчастье…

– Несчастье приносит некомпетентность! – ответил Евгений. – В данном случае, моя. Я должен был заподозрить неладное, еще когда Ананич приходил ко мне! Ну, ничего, я еще выясню, в чем тут дело…

И все-таки они сошлись на том, что вначале Юля побеседует с Сэмом – кто знает, может быть уже после этого разговора все станет ясно? Хотя Евгений не особенно на это надеялся: если Ананич действительно что-то затеял, то вряд ли это раскроется так легко…

* * *

Поговорить с Сэмом толком не удалось – он искусно избежал беседы. Но эманацию не спрячешь, Юля ясно уловила в его чувствах черную ненависть… к себе? к «Лотосу»? к Ананичу? ко всему человечеству? Непонятно… Что же случилось с Сэмом?! В чем причина? И почему он так таится?..

Юля не знала, что делать. Посоветоваться с друзьями? Но что она им скажет? Передаст туманные подозрения, перескажет свой разговор с Евгением? Ей, конечно, поверят – странное поведение Сэма давно уже намозолило всем глаза – но сделать-то все равно ничего не смогут! Никто не заставит Сэма быть откровенным, если он не хочет этого. «И значит, – решила Юля, – нечего перекладывать ответственность на других! Раз уж так получилось, придется разбираться во всем самой…»

Для начала надо было пробраться в комнату Сэма и выяснить, что же именно было в проклятой посылке. С точки зрения этики общины это был немыслимый поступок, но ведь и вся ситуация была немыслимой и безумной!

Юля не стала торопиться и рисковать. Для спокойных поисков ей требовалось несколько часов – и она себе их организовала! Ранним субботним утром (когда Роман с Мариной уехали, Инга пошла в поселок, а Лиза запланировала какую-то возню на огороде) Юля прикинулась больной, и Сэму ничего не оставалось делать, как идти на работу вместо нее. Он торопливо собрался, стараясь выйти поскорее, чтобы только не идти вместе с Дэном… Ну это ли не признак чего-то странного и недоброго?! Теперь Юля даже не испытывала угрызений совести по поводу того, что ей предстояло сделать!

Убедившись, что часа три никто ее не хватится, – Юрген увлеченно работал на компьютере, а Лиза не менее увлеченно высаживала какие-то странной формы корни (господи, что из них вырастет весной? мандрагора, не иначе!) – Юля пробралась в комнату Сэма…

Поначалу она опасалась, что не сумеет разобраться в его вещах – она ведь даже не знала толком, что именно ищет! Но беспокойство оказалось напрасным: в комнате царил идеальный порядок, нигде ничего не валялось, на книжных полках были только книги, а стол оказался полупустым и тоже очень аккуратным. И в левом нижнем ящике Юля почти сразу нашла то, что искала…

…Формат небольшого ежедневника в белой картонной обложке точно совпадал с размерами бандероли – Юля хорошо ее запомнила! Рядом с ежедневником обнаружилась небольшая коробочка – там, на свернутом бархатном лоскутке, лежал тонечкин перстень. Больше ничего в ящике не было – и Юля поняла, что все содержимое таинственной посылки находится перед ней. Уже без всякого смущения она открыла тетрадь… в отличие от Сэма, Юля раньше никогда не видела тонечкиного дневника, но почерк подруги узнала сразу!

Записи начинались еще со времени жизни Тонечки в «Лотосе», точнее, с самого начала этой жизни. Юля заглянула было на первые страницы, но все-таки не выдержала – торопливо пролистала дальше, до момента их знакомства: что пишет об этом Тонечка?..

…Однако в дневнике не оказалось никаких упоминаний о первом, «экзаменационном» визите Юли. Странно… Это было перед самым Новым годом, и Тонечка очень подробно описывала праздничное убранство города, свои одинокие прогулки по магазинам и «рождественскую меланхолию»… но знакомства с Юлей как будто не было! Неужели «грустный гремлин» был для нее недостойной упоминания мелочью? Но если даже и так, если Юля была для нее всего лишь клиенткой, все равно: почему Тонечка пишет обо всякой бытовой ерунде, а о работе – ни слова?!

Это было совсем не то, что Юля ожидала найти в записях своей подруги! Удивленная, даже встревоженная, она пролистала дальше. Вот, наконец, ее вторая встреча с Тонечкой! М-да…

«17 февраля.

Сегодня ко мне приходила одна из моих бывших клиенток: визит вежливости и любопытства. Очаровательная девочка – милая, заботливая! Надеюсь, мы сможем стать друзьями…»

И дальше – жалобы на здоровье, какие-то тоскливые предчувствия… черт знает что! Да, Тонечка тогда действительно болела, но не до такой же степени! Юля помнила, как интересно было разговаривать с ней – но с человеком, оставившем в дневнике такие записи, говорить было бы просто не о чем! И еще: первая фраза Тонечки при виде Юли была: «А, ты все-таки пришла!» То есть она знала об их встрече заранее! Почему об этом не сказано?

Юля растерянно перевернула еще несколько страниц.

«20 марта.

Надо заплатить за квартиру. Сэм позавчера прислал перевод, как раз хватит. Может, позволить ему приехать?.. Нет, не надо! Вернуться в «Лотос» я не могу и не хочу, и что толку тосковать вдвоем? Лучше напишу ему, постараюсь повеселее…»

«28 апреля.

Предлагала Юле переехать ко мне, но она отказалась. Объяснила это тем, что не хочет подводить свою теперешнюю соседку. Возможно… Но не отпускает мысль, что это только предлог – на самом же деле Юля опасается меня, но стесняется сказать об этом прямо…»

«31 мая.

Юля скоро уедет, жаль… Почему я не могу внушить ей, чтобы она осталась? Конечно, гипноз – штука безнравственная, но тут его понадобилось бы совсем немного…»

Да что за ерунда? Плата за квартиру, непрерывное нытье, дурацкая мнительность… Какой смысл вести дневник, если заполнять его такой бездарной болтовней? Или это сублимация мелочности характера?.. Если так, то у Тонечки было еще одно неизвестное Юле лицо – и лицо довольно неприглядное…

«21 июля.

Юля вернулась, замечательно! И тут же пришла в гости… Выходит, встречи со мной еще могут доставлять удовольствие…»

Елки-моталки! Просто старая дева, от которой сбежал последний кот! Бесконечные жалобы, внимание только к себе… А ведь тот день перевернул все в юлиной жизни! Это тогда ей удалось изменить тонечкино предсказание, и очередная несчастная влюбленная вопреки собственной судьбе стала счастливой! И опять в дневнике ни слова…

«30 июля.

Юля хандрит, появляется реже. Надо попробовать развеселить ее. Она любит театр, куда бы ее пригласить?..»

Ну провалиться не сходя с места! Ведь Тонечка все понимала тогда – лучше самой Юли разобралась, что происходит и почему, и потом сама же ей объяснила! Что за бред?!

Юля устала удивляться. Взяв себя в руки и отложив на время эмоции, она торопливо дочитала до конца. Нет, ничего нового… Нытье, жалобы, бытовые мелочи, никчемные разговоры, никчемные разговоры, бытовые мелочи жалобы, нытье…

Последняя запись – за три дня до самоубийства:

«25 сентября.

Поссорились с Юлей. Черт его знает, кто виноват! Если она не придет мириться первая, то – так и быть! – приду к ней сама…»

(Юле вспомнилась детская дразнилка: «Ты мне больше не подружка, ты мне больше не дружок – не играй в мои игрушки и не писай в мой горшок!» Коротко и ясно… Но неужели Тонечка могла даже наедине с собой опуститься до подобной этики?!)

…Спохватившись, Юля взглянула на часы: однако, зачиталась! Сейчас ее задача – найти то, что вывело Сэма из душевного равновесия, заставило его шарахаться ото всех и мучаться какой-то непонятной ненавистью. Беглый просмотр дневника не приблизил ее к разгадке, значит, надо искать дальше. А проанализировать «раздвоение» тонечкиной жизни можно будет и в более спокойной обстановке…

Впрочем, времени еще вполне достаточно, чтобы внимательно прочитать с начала этот, мягко говоря, странный документ! Правда, такое последовательное медленное чтение было непривычным для Юли, но она сумела заставить себя не торопиться. Каждую запись она читала дважды: первый раз сама, а второй – как бы глазами Сэма…

…С первых же страниц Юля поразилась тому, как сильно отличались ранние записи от того, что она только что читала. Но самым удивительным оказалось то, что именно здесь она наконец встретила ту Тонечку, которую хорошо помнила!

В тот период Тонечка вела дневник регулярно, без пропусков, в нем было много раздумий, рассуждений, шутливых замечаний – но никакого нытья или мнительности! И хотя она нередко болела и в «Лотосе», о недомоганиях упоминала вскользь, ненавязчиво. Зато подробно и интересно писала о магических обрядах, о беседах и спорах с друзьями, о работе в больнице…

Но вот и здесь мелькнула первая жалоба – словно на страницу упала темная тень или подул холодный ветер:

«Иногда Инга и Лиза как будто чуждаются меня, особенно в „женских“ разговорах. Или я сама бываю неделикатной? Возможно, но им все же следовало бы объясниться…»

Совсем незаметный маленький упрек, досадливое недовольство… но Юля насторожилась, как собака, почуявшая след. И не ошиблась! Уже через две страницы Тонечка прямо обвиняла тех же Ингу и Лизу: выходило, будто они заставили ее признать себя недостаточно красивой для магических обрядов! И дальше понеслось: Юрген вроде бы уговаривал ее стать «внешним предсказателем», а Дэн… ну, такое уже просто невозможно!

Юля возмущенно захлопнула дневник. Даже в кошмарном сне она не могла бы поверить тем чудовищным обвинениям, которые были безжалостно зафиксированы на его страницах – но в которые, по всей видимости, поверил бедняга Сэм… Да, теперь все ясно…

Но как Тонечка могла написать такое? И почему записи в дневнике столь сильно меняются от начала к концу? Неужели менялась сама Тонечка?..

Юля помотала головой, словно споря с собой. Нет, не может быть! Ведь она, знавшая Тонечку только по столице, легко «узнала» ее стиль именно на первых страницах дневника! Значит, Тонечка всегда была такой… И если так, то она никак не могла написать «столичную» часть – по крайней мере, в здравом уме и твердой памяти! Должно быть какое-то другое объяснение!

Юля вспомнила, каким путем дневник оказался в «Лотосе» и вдруг замерла: перед глазами пронеслась мгновенная картинка из воспоминаний Евгения: Никлас Ананич, «скользкий человек» даже по весьма деликатному определению… Боже, да ведь это в его руках побывал дневник перед тем, как попасть к Сэму!!

Так что же, выходит, записи банально подделаны? И она столько времени бьется над ними как дура, пытаясь связать то, что в принципе связать невозможно?! Какая низость… Но зачем?! Неужели только для того, чтобы убить в Сэме доверие к друзьям? Сделать его одиноким, ненавидящим всех и вся… Или это был просто эксперимент «на этику»: поверит Сэм клевете или нет? смогут друзья помочь ему или не смогут?.. В общем, подсунуть подопытным мышам лабиринт с колючками – пускай выбираются, не жалко, если и сдохнут!

…Юле вдруг очень захотелось, чтобы Ананич оказался где-нибудь поблизости. Ох, она бы объяснила ему правила хорошего тона, навсегда запомнил бы… если бы жив остался! Однако достать Ананича немедленно возможности не было, и Юля постепенно успокоилась. А успокоившись, твердо решила: дождется Сэма. Он должен выслушать ее, должен понять, что был обманут!

* * *

Сэм вернулся раньше, чем обычно: наверное, Дэн отпустил его, как только появилась возможность.

Поначалу он не удивился и не рассердился, увидев Юлю у себя в комнате – даже попытался сказать что-то шутливое по поводу хорошей ауры своего жилья. И вдруг увидел на столе открытый тонечкин дневник!

…На какой-то миг Юля перепугалась: ей показалось, что Сэм просто убьет ее, не дав сказать ни слова. Однако он быстро взял себя в руки и только произнес сдавленным голосом:

– Какого черта… Что вы тут позволяете себе?!

По тому, как это было сказано, Юля поняла, что проиграла: Сэм не поверит ее словам, дневник для него – вещь священная и сомнениям не подлежит! Однако она все-таки попыталась:

– Послушай меня, Сэм! Только спокойно… Понимаешь, то, что написано в этой тетради… Это все вранье! Это не тонечкин дневник, это не может быть тонечкин дневник!

– Ну, да, – криво усмехнулся Сэм. – Теперь вы все будете оправдываться. Сначала выгнали ее, а теперь совесть заговорила… Поздно!

– Ты дурак, Сэм, – сказала Юля, внезапно успокоившись. – Лично меня в то время здесь вообще не было! Так в чем же мне оправдываться?

Это было логично, Сэм вынужден был это признать. Но так вот сразу расстаться с тем, что уже вошло в душу – пусть это был смертельный яд! – невозможно. А Юля продолжала:

– Конечно, ты лучше меня знаешь Тонечку. Но я с ней тоже не по переписке знакома! И я не могу поверить, что это ее дневник, настолько это с ней не гармонирует!

– Ну, «не гармонирует» – это твое личное мнение. Ты можешь говорить только за себя. То, что касается тебя непосредственно, описано точно?

Юля с досадой мотнула головой: Сэм без труда загнал ее в ловушку! Фактография в последней части дневника была вполне верной, а скверный стиль всегда можно отнести на счет расстроенных чувств. Впрочем, нет… Были неточности и в «голых фактах»!

– Ты ведь помнишь, – начала она, стараясь говорить убедительно, хотя «отталкивающая» эманация Сэма очень мешала, – помнишь, я рассказывала историю с несчастной влюбленной, да? Ну, когда я изменила тонечкино предсказание, – Сэм кивнул, ожидая продолжения, и Юля заторопилась: – Так об этом в дневнике нет ни слова! Этого не может быть…

Сэм презрительно пожал плечами:

– Ну, значит это для нее было не важно! Тоже мне, великое событие… И вообще, – отмахнулся он, – ты можешь говорить что угодно, но я точно знаю, что это тонечкин дневник, я его видел тысячу раз, еще пока Тонечка была здесь!

– Ты идиот, Сэм! – Юля сердито хлопнула тетрадью на стол – святотатственный жест, от которого Сэм весь вздрогнул. – Ты просто… я не знаю! Неужели можно поверить в такое? Вот так сразу? Признать своих друзей подлецами? Дэн внушением заставил Тонечку уйти! Лиза – это Лиза-то, которая всех всегда утешает! – убеждала ее, что она некрасива… Юрген пытался воспользоваться ее даром предсказания – и какой ценой… Ведь бред же натуральный! Неужели ты можешь в это поверить?!

– Тонечке я верю больше, чем всем остальным вместе взятым, – тихо, но упрямо сказал Сэм. – И это ее дневник! И скажу тебе, что общение с сотрудником СБ не прошло для тебя даром. Если я еще раз увижу тебя в моей комнате…

– Не увидишь!

Юля хлопнула дверью, так что из комнаты послышался звон чего-то упавшего и сердитый возглас Сэма… Ничего, пусть лучше злится, чем страдает!

И она почти бегом кинулась в поселок звонить Евгению: дневник подделан! Что бы ни говорил Сэм, она знала: Тонечка не могла не написать об измененном предсказании. И не могла опуститься до непрерывного нытья и жалоб! И из общины ее никто не выгонял…

Юля была в тревоге: ведь подделка личных бумаг – штука сложная, просто так не делается! Задумано что-то на редкость мерзкое – против Сэма или даже против всего «Лотоса»…

* * *

…После звонка Юли Евгений долго не мог найти себе места. Да что же это происходит?! Конечно, зная Ананича, он ожидал обнаружить какую-нибудь пакость, но чтобы такое…

«Теперь ясно, почему он так странно держался при встрече! – подумал Евгений, вспоминая свой разговор с Ананичем. – И особенно обидно, что он провел меня как мальчишку: ему требовалось всего-то навсего формальное разрешение на посылку в „Лотос“, просьба о посещении была лишь отвлекающим маневром… И я сам, как дурак, предложил ему… То-то он сразу заторопился!..»

Евгений в подробностях представил себе – и это его немного успокоило! – что сделал бы с Ананичем, окажись тот сейчас поблизости! Хотя, чем лезть на стенку, не лучше ли попробовать разобраться во всей этой пакостной истории?

Итак: что понадобилось Ананичу в «Лотосе»? Зачем он проделал все это?

Вообще-то, похоже на какой-то эксперимент… Вот только очень уж много грязи: подделка личных бумаг, клевета, обман направо и налево! Впрочем, какой экспериментатор, такой и эксперимент, это как раз не удивительно!

Странно другое: неужели Ананич был уверен, что его не обнаружат? Вероятно, рассчитывал на скрытность общины… и ведь почти угадал, что самое досадное! Потому что если бы не Юля, Евгений ничего не узнал бы ни о перстне, ни о Тонечке, ни о поддельном дневнике. Бегал бы сейчас кругами по потолку, пытаясь окольными путями выяснить, что случилось с Сэмом, и почему тот не появляется ни в поселке, ни в больнице…

Но все равно непонятно главное – зачем? Почему Ананич не проявлял активности, пока сам был здесь куратором, а спохватился только теперь?

Евгений чувствовал, что ответить на этот вопрос не может: не хватает фактов. Ну, что же… Если фактов недостаточно, их добывают! Самое простое в сложившейся ситуации – запустить «шпиона» в институтский компьютер Ананича. Наверняка там найдется кое-что интересное… Две вещи там должны быть по крайней мере: переписка с техническим отделом по поводу подделки дневника (не частным же порядком делалась такая сложная работа!) и объяснение того, каким образом дневник и перстень оказались у Ананича (вероятно, именно он расследовал самоубийство Тонечки)…

Евгений не опасался, что Ананич удалил файлы связанные с провокацией против Сэма. Он знал (а вот Ананич – вряд ли!), что недавно стертую информацию некоторое время еще можно прочесть, а удаленное из текстовой базы сообщение электронной почты можно легко восстановить из двоичного файла…

Евгений включил компьютер и вызвал «вирус-конструктор». Не так-то просто незаметно скопировать чужие рабочие материалы! Предстояло пройти две защитные системы, углубиться «в тыл врага», а именно – в компьютер Ананича, – выкрасть оттуда все, что плохо лежит, перенести добычу на несметные диски центрального ВЦ, а потом, аккуратно заметя за собой следы, спокойно переправить ее за сотни километров в свой сент-меллонский «штаб».

Евгений старался не допустить ни одной ошибки, которая могла бы привести к обнаружению «шпиона»: девять десятых всего кода программы были направлены на маскировку, и только оставшаяся одна десятая – собственно на выполнение «боевой задачи». Алгоритм предусматривал даже случайное присутствие человека на рабочем месте – в этом случае в момент проникновения в компьютер он должен был отвлечь оператора телефонным звонком типа «ошибся номером». Конечно, сегодня суббота, и вряд ли кто-то окажется в кабинете, да при этом еще и обратит внимание на компьютер – но все-таки осторожность никогда не помешает. И хотя Евгений делал программу не с нуля, а набирал из готовых блоков, настройка все равно оказалась очень трудоемким делом – только к десяти вечера он окончательно убедился, что все сделано как надо, и никаких непредвиденных фокусов не будет.

Наконец работа была закончена – на экране осталось только небольшое и совсем непримечательное окно запуска с изображением потешно-ужасной клыкастой мордочки (очевидно имелся в виду сам вирус!) и единственной кнопкой с надписью «START». Евгений подвел курсор к кнопке, помедлил последнюю секунду и решительно щелкул мышкой.

Коротко хрюкнул винчестер, окно мигнуло на полсекунды и погасло. Евгений вздохнул. Вот и все. Минимум внешних эффектов – отличительная черта современных компьютерных баталий…

Теперь оставалось ждать. Примерно через час должен прийти сигнал о завершении первичного копирования, и если все будет хорошо, то уже к раннему утру в его распоряжении будет все содержимое компьютера Ананича – место на диске под нее давно уже расчищено…

Евгений прилег на диван и вдруг понял, что засыпает. И дело, похоже, не только в усталости. Сомнения исчезли, он был абсолютно уверен в успехе задуманного. Ну что ж, почему бы теперь и не поспать немного? Он свое дело сделал, дальше пусть техника трудится!..

…Евгений проснулся от громкого сигнала – компьютер прерывисто гудел, и это был звук победного рапорта! Он вскочил и бросился к экрану. Первым делом – объем. Ого, сто двадцать мегабайт, почти полный диск. Все в порядке!

…Однако последующие три часа Евгений не раз поминал черта и проклинал своего предшественника. Он конечно не ожидал встретить в чужой машине тот строгий порядок, который всегда царил на его собственных дисках. Но такого бардака он не мог себе представить даже в страшном сне!..

На диске оказался всего один раздел – почти все каталоги росли из его корня и были так переполнены файлами, что с трудом удавалось прочесть их оглавление. Евгений попытался хоть как-то систематизировать содержимое диска, но быстро сдался – человеку такая задача не по силам!..

Скрипнув зубами, он снова сел за программирование. Теперь ему предстояло хотя бы приблизительно рассортировать весь огромный массив информации. Евгений не спешил. Он старался выжать из машины максимум, задействовав для сортировки все мыслимые и немыслимые атрибуты и тщательно продумав новую структуру каталогов.

На «генеральную уборку» даже компьютеру потребовалось почти двадцать минут. Однако взглянув на экран, Евгений сразу понял, что игра стоила свеч. То, что он искал, нашлось почти сразу – не понадобились ни ключевые слова, ни глобальный поиск.

Ананич действительно старался не оставить следов и аккуратно удалил все «компрометирующие» файлы, да и о сообщениях внутренней электронной почты, касавшихся отношений с техотделом, тоже не забыл. Но, как и ожидал Евгений, это поспешное заметание следов было проделано весьма по-дилетантски – и теперь сам факт недавнего удаления какого-либо файла служил верным ориентиром!

Из вновь восстановленной информации Евгения заинтересовали два пункта: переписка с архивом и техотделом и рабочий план за последний год. Техотдел он отложил напоследок, вплотную занявшись планом.

И на первой же странице увидел имя Тонечки…

Собственно, он даже не очень удивился – ждал чего-то подобного. Только не думал, что все это началось так давно. Ну что ж, тем легче будет разобраться, что к чему…

* * *

Разбудила Евгения квартирная хозяйка: постучала в дверь. Но в первую минуту он никак не мог осознать, где находится, что происходит, и вообще – кто он такой и зачем.

– Войдите, госпожа Василевская, – наконец откликнулся он, – войдите… Что случилось?

– Ничего не случилось! – осуждающий взгляд Василевской говорил сам за себя, но она все-таки дополнила его упреками: – Опять вы работаете по ночам, а потом засыпаете в кресле. Как можно так относиться к своему здоровью! Честное слово, я буду рада, если вы женитесь…

Евгений слушал ее ворчание с удовольствием. Как приятно посмотреть на человека, жизнь которого обходится без тайн и загадок, а самое волнующее событие в ней – новый фильм или встреча с приятельницей… А интересно, узнай она, на ком Евгений хотел бы жениться – как бы отреагировала?

– Честное слово, господин Миллер, мне придется вернуть вам деньги за уборку! То вы заняты и вам нельзя мешать, то уже прибрались сами, то спите до обеда, как сегодня…

Евгений улыбнулся:

– Не надо возвращать. И прибираться не надо. Лучше приготовьте кофе – если вам не трудно, конечно – и составьте мне компанию за завтраком…

– За завтраком? Сейчас половина двенадцатого!

– Ну, пусть для вас это будет второй завтрак…

Разговор с Василевской восстанавливал равновесие, как шум прибоя или шелест листвы, а Евгению требовалось прийти в себя… И поразмыслить о полученной информации!

«Значит, самоубийство Тонечки расследовал именно Ананич. Ну, что же, это логично, ведь она его бывшая подопечная! – Евгений невольно усмехнулся. – „Лотос“ не сразу отпустил своего нерадивого куратора. То-то он, наверное, злился на это поручение…»

– Чему вы смеетесь, господин Миллер?

– Так, своим мыслям… Как причудливо иногда поворачивается судьба!

«Хотя, на самом деле ничего причудливого тут нет. Разве только, что появление Ананича в столице совпало с самоубийством Тонечки. Но кстати сказать, – отметил Евгений, – тогда к расследованию Ананич проявил интереса не больше, чем требовала минимальная порядочность. Написал отчет… По этому отчету выходило, что „Антонина Завилейски покончила с собой в состоянии депрессии, связанной с одиночеством. Имеется в виду, во-первых, обычное для эсперов социальное одиночество, во-вторых, проблемы одинокой женщины…“

– Госпожа Василевская, – спросил Евгений, дождавшись паузы, – а вы смогли бы покончить с собой от одиночества?

Вопреки ожиданиям, она не отшатнулась испуганно, не перекрестилась, и даже не стала выговаривать Евгению за неделикатные вопросы. Серьезно посмотрела на него и сказала:

– Не знаю… По-моему, человек никогда не бывает абсолютно одиноким. Вы не согласны?

– Согласен. Но если все-таки представить себе…

– Наверное, это очень страшно!

«Наверное… Тонечка действительно была абсолютно одинока – никто не интересовался ею, никому не было до нее дела. Только „Лотос“… Но даже они тогда почти не общались с ней. Тонечка отдалилась от своих друзей – но зачем? Опять же, если верить их словам, она собиралась вести какое-то самостоятельное исследование, и для этого ей потребовалось уединиться. Возможно? Да, конечно! Но тогда в дневнике наверняка содержится описание этого исследования, а там нет ни слова об этом – одни переживания и жалобы. Бред какой-то!»