Текст книги "Секрет зеленой обезьянки"

– Это твоя машина? – ахнул Пузиков, когда Олег открыл свой джип «Чероки». – Откуда?

– Отец подарил, – пожал плечами Олег.

– А кто же твой отец?

– Бизнесмен, – ответил Олег, – американский бизнесмен.

– Американский? А что ж ты тут делаешь?

– Учусь.

– И на кого, если не секрет?

– На журналиста.

– А на фиг тебе наша журналистика в Америке?

– Да я живу здесь, мы же русские… Я тут с бабушкой.

По дороге Пузиков все расспрашивал Олега о его планах, но вот мы свернули к служебному подъезду театра.

– Стоп! – заорал вдруг Пузиков. – Это что значит?

Чуть поодаль была припаркована красная «Мицубиси» Маши Додоновой. С зеленой обезьянкой на ветровом стекле. И номер был ее.

– Ну и что это такое, я вас спрашиваю? – растерянно пробормотал Пузиков. – Она же сказала, что ей некогда… Что она спешит в театр… Ничего не понимаю.

– Да, более чем странно… – озадаченно почесал в затылке Олег.

– Погодите, но ведь она знает, что мы сюда приедем… – сообразила я. – А давайте сделаем так, чтобы сигнализация завыла! – предложила я, вспомнив Валеркин маневр.

– Идея! – кивнул Пузиков и, подойдя к машине, что было сил рванул дверцу.

Машина не издала ни звука.

– Странно, Машка никогда не забывает ее включать… Ладно, пойду поищу ее… Не нравится мне это, доложу я вам! Стоп! Ася, Олег! Глядите!

– Что! Что такое?

– Гляньте-ка, у этой обезьяны глаза какие!

– Какие? Желтые! – присмотрелась я.

– Это не Машкина машина. Точно! У Машкиной обезьяны глаза голубые. Я это точно помню! Я сам ей ее подарил, так что спутать не мог. И чехлы! У Машки темно-серые, а у этой светло-серые. Это не Машкина машина!

Мы с Олегом переглянулись. Что это? Брат пытается выгородить сестру?

– Не смотрите на меня так! – все понял Пузиков. – Я вовсе не пытаюсь выгородить Машу… Эй, Олег, дай-ка мне твой сотовый! Я сейчас позвоню ей. – Он мгновенно набрал номер. – Маша? Да, я. Маша, тут очень странная история. У театра стоит твоя машина! То есть не твоя, но такая же и с твоим номером. Нет, я вовсе не сошел с ума, вот ребята рядом, все в точности, как у тебя, и обезьянка, только вот глаза у нее желтые. Как у кого? У обезьяны! Да? Ты так считаешь? А что, может, и правда… Ладно, Манечка, не волнуйся! Мы все, что нужно сделаем! Это такие ребята… Ладно, Манечка, беги!

Он вернул телефон Олегу.

– Что ваша сестра сказала? – спросил Олег.

– Велела немедленно вызвать милицию! Может, и правда?

– Нет, – решительно возразила я.

– Почему?

– Потому что мы совершенно не знаем, с кем имеем дело! И тогда обязательно поднимется шум, от которого больше всех пострадает как раз ваша сестра!

– А ты, кажется, права… В театре все становится известным и все переворачивается с ног на голову! Мы должны сначала выяснить, кто же так ненавидит Машку, что идет на преступление… Но здесь торчать не нужно! Во-первых, холодно, во-вторых… Ладно, идемте!

– Куда?

– В театр, куда!

– Зачем?

– Греться!

– Но, может, мы лучше в машине посидим? – неуверенно сказал Олег.

– В машине? Я не могу, у меня работа…

– Но мы посидим… Так лучше будет! – стоял на своем Олег. – Вот только фотоаппарата у нас с собой нет.

– Фотоаппарат не проблема! – обрадовался Пузиков. – Я сейчас принесу!

Мы уселись в джип, а вскоре примчался Пузиков с «Полароидом».

– Вот! Раздобыл! Умеете с ним обращаться?

– Конечно!

– А там сейчас как раз Матильда репетирует, – сообщил он.

У Олега сделались тоскливые глаза.

– А вы не могли бы провести Олега, чтобы он хоть взглянул на Матильду? – попросила я.

– Но как же ты?

– Сфотографировать я могу и сама!

– А если надо будет за нею ехать? Нет, уж будем вместе сидеть, – горестно вздохнул Олег.

– У меня идея, ребята! – зашептал Пузиков. – Понимаете, я уверен, что у нее в багажнике лежит настоящий номер…

– Вполне возможно, – кивнул Олег. – И что?

– А то, что вы постоите на стреме, а я сейчас вскрою багажник!

Мы переглянулись.

– И что будет? – полюбопытствовал Олег.

– Понимаете, не терпится мне! Я как номер настоящий увижу, так смогу через час выяснить, чья это машина. Чем сидеть, караулить неизвестно сколько…

– А если нас застанут?

– Я скажу, что это машина моей сестры… Одним словом, найду что сказать… Да я мигом с этим справлюсь! Не думайте! А потом отведу вас на репетицию, посидите где-нибудь…

Это решило дело. Пузиков подлетел к «Мицубиси» и буквально через несколько секунд уже открывал багажник. Как ему это удалось, я даже не берусь определить.

– Ага! Вот! Как я и думал!

Не прошло и минуты, как мы уже входили в театр. Пузиков провел нас в зал и усадил в темном углу на последнем ряду.

– А я пошел звонить!

Я еще не видела декораций. Они мне понравились. Легкие, изящные, очень современные. На сцене были Матильда, Коноплева и молодой артист Алексей Бардин, очень красивый и обаятельный, который играл знаменитого музыканта, в которого влюбляется Мэгги. А этот музыкант вроде как приударяет за ее матерью. И Мэгги должна во что бы то ни стало привлечь к себе его внимание. Что она только не вытворяет! От Матильды невозможно было оторвать глаз! Олег просто ошалел.

– Какая она… Аська, она настоящая актриса… Как она играет!

– Стоп! – хлопнул вдруг в ладоши Меркулов. – Матильда! Переигрываешь! Вот эту фразу «На самом деле я не дочка ее, а внучка!» надо произносить гораздо легче, без всякого нажима, естественнее. А ты, Леша, должен больше веселиться. Пойми, тебе эта сцена доставляет искреннее удовольствие! Ты молод, богат, знаменит, хорошенькая девчонка ломает перед тобой комедию, и тебе весело. Ты должен подыгрывать ей! А ты как-то свысока наблюдаешь. Нет, давайте еще раз!

Глядя на сцену, я забыла обо всем, так мне было интересно. И меня нисколько не раздражало, когда режиссер останавливал актеров и что-то им объяснял. Только изредка я смотрела на Олега. Он был страшно напряжен. В книгах часто пишут «он был весь как натянутая струна». И не отрываясь, следил за Матильдой. Но вот Бобби, которого играет Бардин, приглашает юную нахалку в кафе. Они сидят за белым столиком под большим белым фонарем. Появляется официант и подает им высокие стаканы. Матильда неподражаемым жестом берет стакан, подносит к губам и…

– Матильда! – громовым голосом крикнул Олег. – Матильда! Не пей!

Сорвавшись с места, он в три прыжка достиг сцены, вскочил на нее и вырвал у Матильды стакан. Все остолбенели.

– Кто это? Что это значит? – завопил вдруг Меркулов.

Матильда совершенно растерялась. Бардин подскочил к Олегу, который растерянно смотрел в стакан. Тот был пуст.

Да, дошли! Сейчас нас выставят отсюда с позором и близко даже не подпустят к театру… А мы-то собирались охранять Матильду.

Но тут в зал стремительно вошел Яков Леонидович, что-то сказал на ухо Меркулову. Тот посмотрел на него, словно не понимая, о чем речь, а потом крикнул:

– Все свободны! Перерыв на полчаса!

Я бросилась к сцене.

– Аська, откуда ты? – поразилась Мотька. – Это ты его привела? Олег, сию минуту уйди! Что ты тут устроил?

– Матильда, ты его знаешь, этого психа? – спросил Бардин. – Это твой парень?

– Да! – ответила Матильда.

– Ну, извини, не знал! Ему нервы лечить надо, а то он и нас с ума сведет!

Олег хотел что-то ответить, но только махнул рукой. Ему было стыдно. Он стоял посреди сцены в полной растерянности. И тут произошло нечто невообразимое. Фонарь, под которым стоял Олег, вдруг сорвался с цепи и рухнул ему на голову. Олег упал. Матильда страшно закричала. Я бросилась на сцену, по которой уже текла тонкая струйка крови. На наши крики сбежался народ.

– Олег! Олеженька, ты живой? – рыдала Мотька, прижимаясь ухом к его груди.

– Прекрати истерику! – крикнул на нее Бардин и пощупал пульс у Олега. – Он жив! Жив! – и уже тише добавил: – Что такому бугаю сделается.

И тут у меня мелькнула совсем не подходящая к случаю мысль: а ведь Бардин неравнодушен к Матильде.

– Ася! Кто этот парень, что все это значит? – подошел ко мне Яков Леонидович.

– А вам Пузиков еще ничего не сказал?

– Пузиков? Да, но… Ты думаешь, что это…

– Я уверена! Яков Леонидович, нужен врач!

– Врач! Так вот же он!

Только тут я заметила, что над Олегом уже склонился немолодой человек с бородкой. Он чем-то промывал рану на его голове. А вскоре появились двое мужчин с носилками, положили на них Олега и унесли. Мотька побежала за ними. Я было рванулась к ней, но Яков Леонидович меня задержал.

– Я вызвал милицию! – сообщил он. – Мне все это надоело!

– Машина! – закричала я. – Там машина убийцы!

– Нет уже машины, исчезла! Но мы же знаем ее номер, далеко она не уйдет. Успокойся, девочка, все уже кончилось…

– Но он жив? Олег жив?

– Живехонек! Эй, господа, на сцену ни ногой! Все должно быть так, как было! – несколько запоздало распорядился Яков Леонидович.

На сцене уже успели наследить многие.

– Прошу тебя, Ася, останься! Кто, кроме тебя, сможет толково объяснить все милиции?

Не прошло и десяти минут, как Яков Леонидович сказал:

– А, вот и наша милиция. Приветствую вас, майор!

Я подняла глаза и ахнула. Передо мной стоял Тюха, тот самый майор, который когда-то давно допрашивал нас с Матильдой в мамином театре, когда мы обнаружили бомбу, подложенную в машину Феликса Ключевского.

– Ой, здравствуйте! – обрадовалась я. И вспомнила, что он через каждые три слова говорил «сказать по правде». – Вы меня не узнаете?

– Почему же? – спокойно отозвался майор. – Ася Монахова, если не ошибаюсь?

– Какая у вас память! – поразилась я.

– Пока не жалуюсь! Хотя, сказать по правде, узнать вас трудно, большая стали, красивая! А подружка ваша, Матильда, тоже поблизости? Ну, сказать по правде, пора делом заняться. Что тут у вас?

– А вы, оказывается, знакомы! – удивился Яков Леонидович. – Что ж, отлично. Вот пусть Ася вам все и расскажет, а то я что-то не того… таблетку выпить надо…

Он был бледный, на лбу выступил пот.

Тем временем на сцене уже суетились люди из милиции. Мы с Тюхой и Яковом Леонидовичем пошли к нему в кабинет.

– Ну, Ася, сказать по правде, я тебя слушаю…

– Понимаете, все началось с того, что Матильду пригласили играть в этом спектакле…

– Ту самую Матильду?

– Ну да, какую же еще…

– Сказать по правде, я думал, она еще пацанка совсем… Ну да ладно, продолжайте!

И я с великим облегчением рассказала ему все, и о наших страхах и подозрениях, о слежке за Додоновой, и, лишь дойдя до того момента, когда Пузиков вскрыл багажник, я вдруг запнулась. Мне не хотелось подводить его. Однако тут подал голос Яков Леонидович:

– Майор, девочка боится подвести Пузикова. Но у него золотые руки, и он, как бы это сказать помягче, открыл багажник…

– С какой целью?

– Он заподозрил, что в багажнике лежат настоящие номера, и его подозрения оправдались. Он позвонил своему другу в ГАИ и сделал запрос…

– Отлично, сказать по правде, просто отлично!

Майор набрал какой-то номер и сказал в трубку:

– Васюков, ты? К тебе поступал запрос по поводу номера… Да? И кто же у нас хозяин? Так, так, интересно… Спасибо, Васюков!

– Чья же это машина? – спросила я.

– А вот это пока тайна следствия! Итак, что же дальше?

Я продолжила свой рассказ.

– Сказать по правде, парень явно подумал, что девочку хотят отравить!

– Несомненно, – кивнул Яков Леонидович. Он мало-помалу приходил в себя.

И тут в кабинет вошел один из милиционеров в штатском и что-то шепотом сообщил майору. Тот только кивнул. Когда мы опять остались втроем, я смогла завершить свой рассказ.

– Пожалуйста, скажите мне, как там Олег! – взмолилась я.

– У него сотрясение мозга, не тяжелое! Видно, крепкая голова у парня. А вот если бы эта штука упала на голову Матильды… Ну что ж, Ася Монахова, если бы все свидетели были такими толковыми… Одно только плохо, надо было раньше к нам обратиться, может, и не довели бы до такого, сказать по правде, членовредительства… Все, вы свободны! Если понадобитесь, мы вас вызовем. Сказать по правде, до свидания, Ася Монахова.

– Можно один вопрос?

– Можно!

– А как мы узнаем, кто это сделал?

– Не терпится?

– Конечно!

– Думаю, это будет еще не так скоро, тут во многом придется разбираться. Но вот Яков Леонидович, думаю, вам расскажет.

Однако мы все узнали гораздо раньше. Через два дня Матильда вернулась из театра и потребовала, чтобы я срочно явилась к ней, пока нет дома Степаниды. Я помчалась.

– Что такое, Матильда?

– Аська, все выяснилось!

– Что?

– Мне сегодня Пузиков по секрету сказал, только от тебя-то у меня секретов нет! Менты пока все держат в тайне, а Пузиков узнал через своего дружка в ГАИ, чья это была машина. В жизни не догадаешься!

– Ну, чья же?

– Тетки, у которой Додонова мужа увела!

– Ну ни фига себе!

– Да! Она когда-то тоже была актрисой, но совсем бездарной, и бросила это дело…

– Но чем же ты ей помешала?

– Не я, как ты сама и говорила, она хотела подставить Додонову…

– Но как же она в театре-то… Как ей это удалось? Подпилить доску и все такое?

– У нее помощник нашелся, электрик, пьяница горький, совсем уж перестал соображать, ну и вот… И кстати, она призналась, что Гуля тогда и вправду водой отравилась… Она туда чего-то подсыпала для меня. А насчет сосульки она отпирается…

– Откуда ты это-то знаешь?

– В театре говорят! Слушай, я сейчас к Олегу в больницу собираюсь, ты со мной поедешь?

– Ну уж нет, я тут ни при чем!

В дверях повернулся ключ. Явилась Степанида.

– Ася, привет!

– Привет, слушай, а можно я буду тебя Степкой звать, а то Степанида это как-то слишком солидно для тебя, а?

– Можно, – милостиво согласилась она. – А между прочим, если бы вы мне вовремя все рассказали, я бы сразу поняла, шо это чья-нибудь брошенная жена.

Мы разинули рты.

– Ты о чем? – не без труда выговорила ошеломленная Матильда.

– А то ты не знаешь, – повела плечом Степанида. – И вообще, зря вы все от меня скрываете!

– Но, Степа, откуда дровишки? – полюбопытствовала я.

– Так я вам и сказала! Вы от меня все скрыли, и у меня тоже могут быть секреты.

– Да, тебе палец в рот не клади! – изумленно протянула Мотька.

– Это точно, откушу! – засмеялась Степанида, страшно довольная произведенным эффектом.

Эпилог

Прошло три недели. Сегодня днем состоится генеральная репетиция для родственников. Собственно, это уже готовый спектакль, в костюмах, в декорациях, все как на премьере. Просто в зале сидят родственники и знакомые, и считается, будто бы это еще понарошку… Мы идем в театр всей семьей: мама, папа, тетя Липа. А еще идут Митька с Костей, Валерка, Людка Кошелева… Матильда просто вне себя от волнения. Степанида, которая теперь взяла над Мотькой шефство, говорит, что она почти ничего не ест и только угрозы все рассказать ее маме заставляют Мотьку хоть что-то проглотить.

Рано утром в дверь позвонили. Я открыла и замерла на месте.

– Дед! Откуда? – бросилась я ему на шею.

– Из Парижа, откуда же еще? Я тоже люблю сюрпризы!

– Дед, сегодня у Матильды спектакль!

– Знаю, потому и поспешил, у меня были билеты на послезавтра, но так вышло, что удалось выкроить два лишних дня!

– А где Ниночка?

– Расплачивается с таксистом. Скоро явится. А что это ты меня допрашиваешь? Ты мне не рада, что ли?

– Дед, я так рада! Так рада!

– А где все?

– Папа с мамой еще спят, а где тетя Липа… Наверное, вышла с Лордом.

Тут в коридор выскочила мама.

– Папа! Приехал! – кинулась она к деду.

– Да что вы уж так удивляетесь, у меня, между прочим, через пять дней концерт!

С ума сойти, из-за всех этих историй я забыла про концерт. Да, такого со мной еще не бывало.

В этот момент вошли страшно веселые Ниночка и тетя Липа. Они встретились внизу. В руках у Ниночки большущая очень красивая коробка. В такие в Париже упаковывают цветы.

– Вот, Ася, это для нашей Моти, – сказала Ниночка.

– Мотька просто лопнет от гордости, когда поймет, что вы специально на ее спектакль приехали. Только ей пока ничего говорить нельзя. Если она узнает, что дед в зале, она может от волнения все провалить! – забеспокоилась я. – Ой, дед, а вдруг она тебя в зале заметит? Она тогда текст забудет!

– Не заметит, – смеется мама. – На первом спектакле она никого не заметит, зал для нее будет просто черной ямой, можешь мне поверить!

Спектакль имел оглушительный успех! Матильда поначалу была немного скованна, от волнения за нее у меня разболелся живот. Но потом… Она так разыгралась, что зал замер. Все играли отлично, но Мотька… У меня просто не было слов. Я то и дело посматривала на деда, как ему нравится. Он от души наслаждался спектаклем, хохотал, хлопал вместе со всеми и время от времени незаметно показывал мне большой палец. Мол, все хорошо!

Но вот все кончилось. Артисты вышли на поклоны. Им стали подносить цветы, и вдруг дед поднялся, взял у Ниночки прелестный парижский букет и двинулся к сцене. По залу прокатился шепот. Его все узнали. И тут я отчетливо увидела, как смертельно побледнела Мотька. А дед подошел к сцене и протянул ей букет. И она вдруг собралась с духом, подошла к нему, взяла букет, сделала книксен, потом нагнулась и поцеловала деда. И тут же к ней подскочил Олег с огромным букетом желтых, с красноватым отливом роз. Самых любимых Мотькиных роз.

– Дурачок, – сказала какая-то женщина рядом, – нельзя дарить желтые розы!

– Ему – можно! – сказала я.

А через несколько дней стали появляться рецензии на спектакль, в основном очень одобрительные, и одна из них называлась:

«Кто может сравниться с Матильдой моей!»