Текст книги "Все бывает… (сборник)"

Посовещавшись, профессора предложили Тамаре тестирование. Нужно было прослушать некий текст на венгерском языке и перевести его на русский. А затем перед ней выкладывали пять вариантов этого текста на разных языках, и ей надо было выбрать текст на венгерском. С первой частью задания Тамара справилась легко. А вот узнать этот текст в письменном виде у нее не получилось. Ей были предложены тексты на шведском, финском, нидерландском, латышском и венгерском языках. После некоторых колебаний она выбрала вариант, как оказалось – латышский. Второе испытание заключалось в том, что она должна была указать, какой из двух текстов, написанных по-венгерски, соответствует прослушанному отрывку. Затем профессор Корш и профессор Дербеши произнесут несколько предложений, и Тамаре надо будет определить, насколько точно записан текст с их слов. (На самом деле текст был абсолютно другой, и если Тамара все же притворялась, то ее реакция непременно отразила бы это). И наконец, последняя проверка была довольно жесткой и даже рискованной, если допустить, что испытуемая все-таки недостаточно правдива – письменный текст, который предлагался Тамаре для перевода на русский язык, содержал несколько единиц ненормативной лексики, и это неминуемо выявило бы симуляцию. Надо сказать, что симуляция не была выявлена, потому что Тамара сказала правду.

Честно говоря, мне было совершенно непонятно, зачем понадобилось это тестирование. Какой смысл был бы Тамаре скрывать, что она умеет читать и писать по-венгерски, если б она действительно умела? Очевидно, Дербеши и Корш хотели убедиться в этом своими глазами (и ушами) и иметь протокол и видеозапись эксперимента. Но по-прежнему оставалось невыясненным, каким образом Тамара научилась свободно общаться на венгерском языке.

Было уже почти полпервого, и поскольку Тамара, очевидно, устала, то было предложено перенести гипнотический сеанс на следующий день.

– Тамарочка, вы молодец! Но вы устали… Все-таки напряжение большое… Как вы смотрите, если мы перенесем сеанс на завтра?

– Ну, я не возражаю. Хотя я не очень устала. Но если вы так считаете…

– Значит, договорились. Наш сеанс состоится завтра в десять утра в этой же лаборатории.

* * *

– Тамар, как тебе удалось так держаться?

– А как я держалась?

– Ну, ты была абсолютно спокойна, никаких нервных трясок…

– Что ты! Я умирала от страха!

– Я бы не сказала. По тебе этого не было видно.

– Неужели? Это Виктор Николаевич со мной поработал.

– Что значит поработал?

– Он разговаривал со мной, объяснял мне, для чего это все делается, почему важно вспомнить, что произошло на остановке…

Я с тобой тоже на эту тему разговаривала.

– Кир, я думаю, что он меня чуть-чуть запрограммировал на спокойствие.

– В каком смысле?

– Ну, Кирюш, ты в самом деле не понимаешь? В прямом смысле. Он же очень сильный психиатр, может внушить пациенту что угодно. Он, конечно, не злоупотребляет этим, а наоборот, снимает напряжение, агрессию. Его вызывают, например, к кому-то «Виктор Николаевич, тут нужна ваша помощь, мы не можем справиться». В других клиниках в таких случаях колют что-нибудь, и больной вырубается. А Виктор Николаевич придет, посмотрит на больного, что-то тихо произнесет и, хочешь – верь, хочешь – не верь, и больной успокоился, пошел спать или в шахматы играть или читать.

– Ничего себе!

– Да, я это точно знаю. Сколько раз он приходил ко мне, когда у меня была истерика или паника начиналась такая, что я чуть ли не с третьего этажа готова была прыгать. Психоз, одним словом.

– И что он тебе говорил? «Вы спокойны, совершенно спокойны. Напряжение уходит, вы чувствуете приятную слабость…»

– Нет, он говорил обычные слова «не надо нервничать, мы постараемся вам помочь» и что-то в таком духе, но при этом он смотрел в глаза и…

– Тамар, даже страшновато стало…

– Нет, что ты! Он настоящий врач. Но мне казалось, что ты… его довольно хорошо знаешь…

Я рассмеялась.

– С чего ты это взяла?

– Наблюдения… размышления…

– Если честно, то да. И можно даже еще получше его узнать.

Мы уже обе смеялись.

– Слушай, Тамар, а вдруг он меня тоже запрограммировал?

– Кирочка, зачем это ему? Он и так нравится женщинам, без всякого программирования. По-моему, тут все дамы, от врачей до больных, смотрят на него влюбленными глазами. Так что ему скорей может понравиться женщина, которая не будет явно демонстрировать свою готовность.

Милая моя Тамарочка! Какая же ты умница! И как ты, оказывается, наблюдательна! А я-то думала, что это я тебя изучаю! Тут я вспомнила, как Виктор сказал, что не был уверен, сама ли я хочу его видеть. Так вот что он имел в виду! Он боялся, что вдруг ненароком внушил мне что-то, и поэтому исчез и ждал. Следующая мысль привела меня почти в восторг. Значит, если бы я стала ему звонить без конца и говорить, что скучаю и хочу встретиться, он бы решил, что я нахожусь под действием его воли. То-есть, он именно это хотел бы мне внушить? Хотя у меня уже были довольно веские доказательства его хорошего отношения ко мне, но было очень приятно убедиться, что я ему нравилась уже тогда.

Но все же надо переключиться со своих проблем на Тамарины.

– Тамар, а зачем ты пыталась соблазнить Корша?

– Разве?

– Да, ты с него глаз не сводила, как будто гипнотизировала.

– Знаешь, это довольно сомнительный способ соблазнения. И что-то я не заметила, чтоб он уж так поддался на мой гипноз.

– А ты что хотела?

– Мне почему-то очень было нужно, чтобы он поднял голову от своей книги…

– Это была не книга, а твоя история болезни.

– Да? Ну, все равно. Мне хотелось, чтобы он посмотрел на меня, оторвавшись от чтения.

– А зачем?

– Не знаю. Но я чувствовала, что мне это нужно.

– Да-a. Бедный Боря.

– Да ладно тебе, мы ему не скажем. Но если серьезно, Кир, то мне показалось… даже не знаю, как это сформулировать…

– Тебе показалось, что ты его где-то видела?

– Как ты догадалась?

– И где ты могла его видеть?

– Нигде. Я могу поклясться, что мы с ним никогда раньше не встречались, но при этом я уверена, что я…его знаю.

– Тамар, а не может быть, что он похож на кого-то?..

Она посмотрела на меня так, словно я проникла в ее мысли.

– Да, может быть. Очень может быть.

– Скажи, этот Корш похож на…? – Конец фразы застрял у меня в горле.

– Ты знаешь… и да, и нет. Он внешне очень похож, я когда его увидела, то у меня внутри все сразу дрогнуло… Понимаешь, он мне его напомнил. Но что-то в нем другое… И потом, Кир, он-то на меня не среагировал! Значит, я у него никаких ассоциаций не вызвала.

– Тамар, а ты знаешь, кто он?

– Корш? Ну, конечно. Профессор из Венгрии, психиатр…

– Тамарочка, он сын того самого Андреаса, который муж Анны Мориц, которая сестра Лорины, которая жена Иштвана Морица, который дед Августины… Короче, он племянник Иштвана и Лорины.

Тамара побледнела и некоторое время не могла ничего произнести.

– Может, именно поэтому тебе он знаком? Ведь он родственник… член семьи…и он наверняка должен был знать твоего мужа.

– Да, правильно, но в этом случае он бы обязательно знал и меня. Знаешь, Кир, здесь что-то не то.

– Что не то?

– Не знаю. Это все как-то… невероятно. Как будто мне снится кошмар, и я понимаю, что надо проснуться, и не получается.

Я не знала, как поступить. Вернее, знала, но еще не решалась. Рассказать ей или продолжать скрывать? Но честно ли это по отношению к Тамаре? И что честнее? И не наврежу ли я ей?

– Кира, ты что-то знаешь? Пожалуйста, я очень тебя прошу!

Я понимала, что беру на себя огромную ответственность, поскольку Виктор не разрешал мне такой откровенности и вряд ли пошел бы на это. Но почему-то мне казалось, что Тамара сумеет справиться с собой, а я с ней, если вдруг она начнет слишком волноваться. Единственное, чего я боялась всерьез, – что Тамара не захочет даже слушать о том, что вся ее жизнь похожа на миф, и бросится на защиту своей легенды, тем более, что на некоторые ее возражения я бы не нашла, что ответить.

– Тамар, послушай меня внимательно. И, главное, спокойно. Я обещаю, что ничего от тебя не скрою. Собственно говоря, мне и скрывать-то нечего. Просто у Виктора возникла версия, в общем, довольно убедительная, хотя некоторые моменты все же остаются неясными…

– Кира, я умоляю тебя, не тяни!

– Так вот, по мнению Виктора все, что с тобой случилось – это не реальные события твоей жизни…

– ????!!!!

– Тихо, дай мне все объяснить! Ты просила рассказать, так слушай спокойно! Он считает, что это результат какого-то внешнего воздействия, внушения, другими словами, и что это произошло с тобой на остановке автобуса.

Я старалась предельно аккуратно выстраивать фразы, чтобы не причинить ей лишние «болевые ощущения».

– Вот смотри сама, Тамар. Только, спокойно. Многие эпизоды твоей жизни с мужем, о которых ты рассказываешь в своих записях, почти полностью совпадают с эпизодами из жизни Лорины Мориц, которая была женой Иштвана Морица. А некоторые моменты как бы взяты из жизни их дочери Элизы. По твоим словам, Лео Бахрах и Якоб Клевери были друзьями твоего мужа, а ведь это были друзья Иштвана Морица. Ты хорошо помнишь некоторые детали быта, дома и улицы, где, по твоим воспоминаниям, вы бывали с мужем. А ведь это описание тех мест, которые посещали Элиза и ее муж. При этом ты не можешь вспомнить ни собственной свадьбы, ни рождения детей, ни многого другого, чего обычно не забывают… Подожди, Тамарочка, не перебивай меня. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, но постарайся представить, что речь идет не о тебе, а ком-то другом. Ты тоже бы пыталась анализировать эту ситуацию. Дальше. Ты свободно говоришь по-венгерски, но читать и писать на этом языке ты не можешь, потому что ты никогда и нигде не изучала венгерский язык. Правильно? Спрашивается, откуда у тебя в голове все это? В истории медицины известны подобные случаи, когда человек за день или за час проживал целую другую жизнь, а потом возвращался в прежнюю. Раньше это приписывалось колдовству и темным силам. Сейчас это объяснение кажется, мягко говоря, недостаточным. Но наука до сих пор не может назвать толком причины и механизмы таких сбоев. Виктор думает, что в твоем случае это результат внушения, вроде гипноза. To-есть, например, ты встретила кого-то на остановке, и он на тебя таким образом подействовал. Правда, непонятно, кто и зачем. И как это все на самом деле произошло. Если бы были свидетели, то непременно об этом происшествии стало бы известно. А свидетели должны были быть, так как много людей стояло на остановке. Но они видели только, как ты уже…как тебя приводили в чувство. Наверно, кто-нибудь видел, как ты ждала автобуса до того. Но самого главного, того, что произошло между, не видел никто. А ты сама не можешь это вспомнить, вот почему так важен гипнотический сеанс – он должен дать недостающие звенья. Вот тебе вкратце версия Виктора. Что скажешь?

Тамара потрясенно молчала. Я ждала, давая ей возможность как-то выбраться из-под обрушившейся на нее лавины.

Скоро молчание показалось мне слишком долгим. Я не могла больше терпеть.

– Тамар, ну что ты молчишь?

– Кира, подожди, дай мне придти в себя. Я должна собраться с мыслями и подумать как следует.

– Ты в порядке? А то я волнуюсь, что выбила тебя из колеи.

– Да, тут любой выбьется из колеи. Но не волнуйся. Со мной все нормально. Ты же сама видишь.

Действительно, мой рассказ не спровоцировал никаких нервических или психопатических реакций, а то, что Тамара была потрясена и подавлена, то ничего удивительного. В такой ситуации даже человек с более стойкой психикой мог бы не выдержать. Я даже не рассчитывала, что Тамарина реакция будет настолько адекватной.

Кира, а причем тут все-таки Корш?

– Сейчас скажу. Во-первых, его зовут… тем же именем, что и твоего мужа, а кстати, в семье Мориц только два Иштвана: аптекарь и его племянник. Во-вторых, он владеет гипнозом. Он мог тебе рассказать что-то о своей семье, а потом, вполне вероятно, заставил твой мозг спроецировать на себя чужие события.

– Но для чего, Кира? Что это могло ему дать?

– Вот этот вопрос я все время задаю Виктору, и он не может ответить на него. Он тоже не понимает, но при этом настаивает на своей версии.

– Слушай, а этот Корш женат? У него есть собственная семья, дети?

– Да, женат, у него дочь, и вроде ни в каких «порочащих связях» он никогда не был замечен. Он врач, у него большая практика…

– Да-а… Значит, получается, что я встретила на остановке Корша, он мне зачем-то протелепатировал кучу информации об истории своей семьи, причем, заметь, никаких подробностей о себе самом он не сообщил. И я настолько прониклась этой историей, что позабыла все на свете, включая маму, папу, брата, и вообще постарела втрое, чтобы вообразить себя его тетушкой и прожить ее жизнь еще раз. По-моему, от этого действительно можно спятить.

– Главное, что совершенно непонятно, зачем Коршу это было нужно. Если бы это разгадать…

А если это не он?

– Но кто еще мог знать досконально историю семьи и при этом владеть гипнозом? Честно говоря, версия Виктора мне кажется слабоватой, потому что слишком много непонятных моментов. Но других вариантов нет…

– Знаешь, Кир, у меня какое-то сложное ощущение от всего этого. Оно похоже на состояние тошноты на нервной почве, знаешь, когда мутит перед экзаменом и ничего не помогает. Я нервничаю от какого-то предчувствия. Мне тревожно… Это не значит, что тебе надо вызывать бригаду скорой помощи и делать мне укол (очевидно, на моем лице отразилось опасение и именно эта мысль). Мой мозг словно забеспокоился, что кто-то подбирается к заветному коду, как будто угадана одна цифра из шести, понимаешь?

Поразительно, как точно она подбирает сравнения!

– Тамарка, если ты так чувствуешь, значит, мы на правильном пути. Твой мозг не должен бояться, что код будет разгадан. Он хранит плохую информацию, которая вредна для его хозяйки. Это все равно, что хранить ворованные вещи и скрывать имя вора. Наоборот, вор должен быть найден, и тогда ты освободишься от этого груза.

– Как я устала, если б кто-нибудь знал!

– Знаешь, давай-ка сейчас по домам, отдохнем и выспимся. Завтра такой ответственный день, тебе надо быть в форме.

* * *

– Кир, ты где?

– Дома.

– Давно?

– Где-то полчаса. Мы с Тамарой зашли в кафе, пообедали. Виктор! Я ей рассказала…

– Зачем, Кира! И как она?

– Вполне прилично. Я тебе все расскажу.

– Понимаешь, я тут с венграми еще не освободился, мы водили их обедать.

– Ты прочитал мою записку? Ведь этот Корш – сын…

– Да-да, конечно. Все в порядке.

– Они там что, рядом? Тебе неудобно разговаривать?

– Я сейчас в гостинице, нам надо еще обсудить некоторые моменты с Томашем и профессором Коршем. Тебе привет от профессора Дербеши.

– Передай ему тоже от меня привет. Позвони, когда сможешь, ладно?

– Ладно.

– Виктор!

– Да!

– Ну, ты меня хоть целуешь?

– Безусловно. Несомненно.

– А я тебя?

– Вот это как раз необходимо выяснить, уточнить и проверить.

Я рассмеялась.

– Жду тебя.

– Думаю, это будет правильно.

* * *

Я только начала засыпать, когда раздался звонок. Было начало второго. Я встала и вышла из комнаты, чтобы не разбудить Виктора. В трубке звучал очень взволнованный голос Тамары.

– Кирюш. Извини, я знаю, что поздно, но я просто не могла терпеть до утра… Я должна была тебе позвонить, я думала, вдруг ты еще не спишь… Я не могу…

– Тамарочка, не волнуйся. Скажи мне, что случилось? Что с тобой?

– Ничего. Со мной все в порядке. Просто я…Кир, ты можешь ко мне приехать? Я понимаю, что сейчас ночь. Можно, я приеду к тебе? Я возьму машину. Я не могу быть одна сейчас!

– Тамар, не пугай меня! Что произошло?

– Кира! Я вспомнила!

– Что?!!

– Да! Я все вспомнила! Все подробности! Я знаю, что было на остановке! Меня всю трясет.

– Тамар! Я еду!

Виктор стоял в дверях.

– Ты проснулся! Я не хотела тебя будить.

– Что там стряслось?

– Вик! Она вспомнила!

– Едем.

* * *

…И он сказал: «Дорогая, ты готова разделить со мной судьбу?» И я помню, как у меня в голове застучало «Этого не может быть. Это я придумала. Это я сама только что придумала. Этого не может быть». И я внутри как бы все время это повторяла, а он все смотрел, и у меня кружилась голова и слегка тошнило. И он взял меня за руку и куда-то повел. Мы поднимались на лифте, потом зашли в какую-то квартиру. Я помню ковер, очень красивый. И шторы на окнах. Мы лежали на полу, на этом ковре. Я ни с кем еще так не целовалась, как тогда с ним. И у нас был секс. Он был мой первый мужчина, но у меня не было ни страха, ни каких-то неприятных моментов. Я помню, что испытала наслаждение. Так странно, я сейчас вспоминаю все подробности, все ощущения, но тогда я была в каком-то тумане, как бывает при опьянении. Я не могу сказать, сколько времени мы там провели. Потом мы вернулись на остановку автобуса. Он сказал «подожди меня, я сейчас приду, не убегай никуда». И я ждала…Все. Дальше я не помню, что было. Вернее, дальше было то, что вы знаете… Я попала в клинику…

Некоторое время мы все молчали. Тамару била дрожь. Я видела, как она старается взять себя в руки и унять сердцебиение. Меня тоже знобило, руки и ноги покрылись гусиной кожей, как всегда во время сильного волнения. Даже Виктору было не по себе, хотя Тамарин рассказ полностью подтвердил его предположения.

Наконец, Виктор нарушил молчание.

– Тамара, это совершенно потрясающе, что вы нам рассказали и что вам удалось это вспомнить. Я допускал, что вы подверглись внушению. Это подтверждается тем состоянием, которое вы описываете – головокружение, легкая тошнота, туман в голове. Очевидно, что человек на остановке обладал способностью воздействовать на сознание другого человека, но эта его способность совпала с вашим собственным желанием быть с ним, возможно даже, что… как бы это сказать…ваш пылкий интерес к нему, который отразился у вас на лице и в вашем взгляде – ведь вы смотрели на него не отрываясь? – явился первопричиной, спровоцировал его интерес к вам. Я, кстати, не исключаю, что этот человек не специально, не сознательно использовал свои способности внушения, а может быть, он и не знал о том, что он ими обладает. Такое тоже бывает. Я подумал об этом, потому что ему не надо было вас «заставлять», ведь он и так прочел все на вашем лице.

– Может быть, вы правы, Виктор Николаевич. Но я не понимаю, почему он ушел и куда…

– А я не понимаю, откуда в Тамариной голове появилась история семьи Мориц, и почему Тамара ассоциировала себя с Лориной Мориц и частично – с Элизой, и почему этот человек внушил тебе, что твой муж не он, а муж Лорины…

– Но это же логично по-своему: если Тамара – Лорина, то ее муж – старый Иштван.

– Да, но зачем это ему? Почему Тамара не может быть собой, Тамарой, и при этом его собственной женой, тем более, что она в него влюбилась с первого взгляда, и он это понял? И зачем вообще надо что-то внушать девушке, которой ты понравился и которая тебе тоже, вместо того, чтобы просто с ней познакомиться.

– Да, я этого тоже пока не понимаю. Тамара, скажите, а как вам удалось вспомнить?

– Все дело в свитере Бориса.

– То-есть?

– Борис заезжал ко мне. А когда он уехал, то я увидела, что он забыл свитер. И я перед сном решила почитать книгу и накинула на себя этот свитер. А он пахнет… я почувствовала запах… эта та самая туалетная вода… такая же, как… и у меня опять все поплыло перед глазами, и я вспомнила…

– Понятно. А можете показать этот свитер?

– Да, конечно. Вот он.

От серого свитера из мягкой шотландской шерсти действительно шел возбуждающе приятный аромат мужского парфюма и легкого табака.

– А почему вы раньше не реагировали на этот запах?

– Борис не пользовался этой туалетной водой. А тут вдруг я почувствовала…

– А как она называется?

– Не знаю. Я спрошу у него.

– Тамара, я хочу вам задать еще один вопрос.

– Да, Виктор Николаевич.

– Вы помните, как выглядел тот человек на остановке? На кого он похож?

Тамара кивнула.

– Да, я помню. Он похож на доктора Корша.

* * *

Было уже почти шесть утра, без пяти минут. Мы сидели у меня на кухне и пили чай.

– Послушай, Виктор, неужели это все-таки он?

– Не знаю, не знаю.

– Но ты посмотри, как все совпадает. Он психиатр, владеет гипнозом. Что ему стоит заворожить молодую девчонку, которая смотрит на него влюбленными глазами!

– Ну, хорошо, заворожил, отвел куда-то на квартиру, воспользовался, вернул на остановку и сгинул. Но он же врач с именем, а не маньяк. Причем репутация у него безупречная. Но даже если допустить, что это был он, то зачем ему передавать девице всю историю своей семьи с именами, фамилиями и прочим. Вдруг что-то всплывет! Гораздо разумней было бы заставить ее все забыть.

– Но гипноз же вещь капризная. Может он не сумел ее заставить все забыть. Она, кстати, очень много забыла, если ты помнишь – и имя мужа, и имена детей, и даже собственную фамилию. И адреса никакого не могла вспомнить, и названия страны.

– Ну, насчет мужа и детей… нельзя забыть то, чего не было. А вот помнить то, чего не было, можно. Но ты права в том, что она и свое имя забыла, и свой адрес, и своих родителей. И вообще тут по-прежнему много неясного. Главное, непонятен мотив.

– И все же мне кажется, что это Корш.

– А мне так не кажется. Но утверждать не буду.

– А вдруг завтра на сеансе гипноза, который будет проводить Корш, она кинется к нему с криком «зачем ты покинул меня, любимый. Вернись, я так тебя жду!» Вот будет скандал!

– Завтра нельзя проводить сеанс. Тамара не в том состоянии. Придется сказать, что она заболела.

– А поговорить с Коршем?

– Поговорить надо.

– Не представляю, как ты начнешь разговор. Может, сразу, с места в карьер «доктор Корш, что вы делали на остановке автобуса около университета ровно пятнадцать лет назад?»

Виктор допил чай, откинулся на спинку стула.

– Ну что я могу ответить на это? Когда умная женщина говорит глупости…

– Тебе сразу хочется побить ее?

– Нет, зачем же так сразу побить. Можно, например, лечь куда-нибудь… Хотя бы в эту остывшую постель…

– И поспать пару часов?

– Давай ляжем. А там… жизнь покажет…

* * *

Венгры довольно спокойно восприняли сообщение о том, что сеанс гипноза переносится на пару дней. Мы с Виктором пригласили их пообедать. Мне не терпелось разоблачить профессора Корша, хотя, признаюсь, сейчас это не казалось таким легким делом. В неофициальной обстановке Корш был гораздо симпатичнее, чем вчера в институте. Он улыбался, шутил, и я, помимо воли, поддавалась его обаянию. Поэтому от разоблачения «с места в карьер» пришлось срочно отказаться и действовать без плана, «по ситуации».

– Скажите, доктор Корш, а бывает, что пациентки в вас влюбляются?

Корш поднял брови, переглянулся с Дербеши и Виктором, и они все трое рассмеялись.

– Думаю, иногда такое случается.

– А вы заметили, как наша Тамара на вас смотрела?

– Ну, конечно. Наверно, я ей понравился. Или у меня галстук был не в порядке, – улыбнулся он. – Но если серьезно…

Я как раз собиралась спросить его, что он думает о вчерашней пациентке, как он вдруг сам заговорил об этом. (Может, он прочитал мои мысли?)

– Вы знаете, это очень редкий случай. Я согласен с коллегой Виктором, что это все может быть в результате внушения. Но меня поражает одна вещь! Вы ведь в курсе?

Она знает очень многие подробности из истории моей семьи! Откуда? При чем тут моя семья? Я не вижу никаких связей! Как это могло произойти? Я не понимаю.

Вот это да! Меньше всего я ожидала такого поворота! Он действительно поражен или пытается увести нас в сторону?

– Да, профессор, мы тоже не можем понять, кто и, главное, зачем, воздействовал на Тамару подобным образом. Тут нет логики.

– Или мы не можем ее проследить, – вступил в разговор Виктор.

– Ну, ничего, после сеанса мы многое узнаем, – это уже сказал профессор Дербеши.

– Не уверен, нужен ли сеанс, – Виктор прикурил сигарету и тут же погасил ее – Дело в том, что…

И он рассказал гостям о Тамарином прозрении.

Они выслушали Виктора крайне заинтересованно.

– Надо поспрашивать ее еще. Пусть вспомнит детали разговора, одежды, внешность этого человека…

– Доктор Корш, она сказала, что он похож… на вас!

Профессор на мгновение потерял дар речи. Он выглядел по-настоящему обескураженным.

– На меня?!!! Но как…Это…даже… Это, я вам скажу…Я даже не знаю, смеяться мне или возмущаться! Это просто… Это совершенно…

– Подожди, Иштван, успокойся! Надо понять, почему она так сказала.

– Знаешь, Томаш, я бы тоже хотел это выяснить!

Непохоже было, что Корш притворяется.

Когда мы прощались, он сказал:

– Да, запомню я этот приезд в Москву!

– А прежние приезды вы не запомнили, доктор?

Это была довольно неуклюжая шутка с моей стороны. Корш внимательно посмотрел на меня и чуть более весомо, чем требовалось для ответа на шутку, произнес:

– Я никогда раньше здесь не был. Это мой первый визит в Москву.

(Наверно, он хотел сказать «и последний»).

– Доктор Корш, простите меня. Я хотела пошутить, а вовсе не обидеть вас.

Корш помолчал и уже более спокойно добавил:

– У меня в России есть родственники. Но я действительно никогда здесь раньше не был.

* * *

Дальнейшие события могут быть изложены кратко и сжато, потому что, в общем-то, ничего интересного не случилось. Сеанс гипноза все-таки был проведен через несколько дней, но никаких новых результатов это не дало. Тамара подтвердила, что незнакомец на остановке был внешне похож на доктора Корша, но она не была уверена, что это действительно был он. Профессор Корш в свою очередь, отбросив амбиции и руководствуясь только интересами науки, привел неопровержимые доказательства своей непричастности к этому делу. Наши изыскания зашли в тупик. Наука вынуждена была признать свое поражение. Перед отъездом венгерские ученые просили нас не отказываться окончательно от попытки разгадать этот феномен, обещали, что они будут отслеживать все случаи психического воздействия на сознание человека. Мы договорились о сотрудничестве с ВГНИЦПМ. Вот, собственно, и все. Жизнь не стояла на месте, возникали новые дела, нужно было решать сиюминутные проблемы. Виктор учил студентов, принимал больных. Я редактировала статьи, иногда консультировала родителей, все – как всегда. Честно говоря, не стоит это даже описывать – обычная каждодневная смена. Конечно, тяжелей всего пришлось Тамаре. Первое время она не могла нормально есть, пила только кофе, много курила. Она теперь не сомневалась в том, что ее мозг подвергся внешнему воздействию, и очень мужественно себя повела, сумев отказаться от своих иллюзий, которые были смыслом ее жизни все годы, проведенные под присмотром врачей. Однако она была в отчаянии, оттого что не удалось разобраться в ее ситуации до конца. Из-за этого диагноз официально не был снят, что тоже не способствовало ее оптимистическому настроению, а кроме того, препятствовало ее устройству на работу. Из положительных факторов оставался лишь Боря, который, по-моему, был влюблен, как мальчишка, и имел насчет Тамары весьма серьезные планы. Ему ничего не было известно, и Тамара нервничала, правильно ли держать его в неведении, а с другой стороны, вдруг он бы от нее отвернулся, узнав всю историю. Я пыталась ее успокоить, поддерживала, как могла, мы по-прежнему часто общались. Пожалуй, мы опять, как в детстве, стали самыми близкими подругами. Ведь только со мной она могла откровенно обсуждать свои проблемы, а я с ней – свои.

* * *

На этой фразе я прекратила свои записи и долгое время не возвращалась к ним. Эта история не была закончена, мы не нашли ответов на заданные вопросы, мы даже не смогли поставить логическую точку. И эта незавершенность, как любая неразгаданная головоломка или недостигнутая цель, была постоянным источником внутреннего дискомфорта и неудовлетворенности, которые ничем нельзя было компенсировать или затмить. Сколько бы я не твердила себе, что мы сделали все, что только возможно, что нет нашей вины в том, что эта задача не имеет решения, но в мозгу упрямо крутилась мысль, что мы были буквально в шаге от разгадки, но оказались не в состоянии сделать этот шаг. Думаю, такое же ощущение было и у Виктора.

Однако, совершенно неожиданно жизнь заставила меня снова вернуться к этой теме. Но прежде, чем я расскажу о том, что было дальше, я позволю себе высказать одно соображение. Когда с героями книги происходят случайные встречи, или, наоборот, их пути расходятся, или последствия каких-либо их действий отражаются на судьбе других персонажей, мы понимаем, что все это – замысел автора, у которого нет «ненужных» действующих лиц, нет бесполезных деталей – все служит единой цели повествования. В жизни, как правило, бывает иначе – большинство встреч не имеет значения и продолжения, и мы часто даже не подозреваем, что наши дела как-то влияют на чье-то существование. Случайности в жизни мы всегда воспринимаем как чудо, а когда происходит несколько случайностей, образующих цепь, или когда они выстраиваются в некую систему – что нам тогда думать? Какой автор тасует наши календари, предписывая нам, когда и за какой угол свернуть?

Примерно через год после описанных событий в один из весенних дней я сидела на автобусной остановке. Автобус задерживался. Слева от меня на скамейке мужчина в затемненных очках читал книгу. Я машинально скосила глаза на страницу, и по нескольким выхваченным строчкам мне показалось, что речь идет о каких-то проблемах психиатрии. Заинтересовавшись, я попыталась незаметно, как я думала, пробежать несколько абзацев.

– Вы дочитали? Я могу перевернуть страницу?

Я смутилась, мне стало очень неловко, хотя собственно… что такого?

– Извините, пожалуйста. Просто я…мне захотелось узнать…

– Да ничего страшного, вы мне не помешали. Вас интересует психиатрия?

– Да, меня интересует психиатрия. Особенно некоторые проблемы.

– Это профессиональный интерес?

– Да, это профессиональный интерес.

– Вы заканчивали медицинский?

– Нет, я закончила психологический факультет МГУ.

– А чем вы занимаетесь? Наука или прикладная сфера? Или вы преподаете?

– Ну, это долго рассказывать.

Почему он так смотрит? Меня даже в жар бросило. Я вовсе не собиралась заводить знакомство на остановке и совершенно не хотела, чтобы он так истолковал мой интерес к его книге. Меня всего лишь заинтересовала книга. Мне не нравятся его напористые вопросы и его тон. Он как будто требует, чтобы я отвечала. Не буду.

– Извините меня за эти напористые вопросы и за этот… требовательный тон, – сказал он, улыбнувшись.

У меня по спине пробежал холодок. Он, что, мои мысли прочел? Я постаралась взять себя в руки и сделала вид, что ничего не заметила. (Наверное, близкое общение с психиатрами закалило меня.)

– Вы хотите узнать, кто автор этой книги, которая вас заинтересовала?

– Да, я как раз собиралась спросить об этом. Вы могли бы дать мне название? И где она издана.