Текст книги "Йозеф Геббельс. Особенности нацистского пиара"

«Несерьезные и серьезные» СМИ: телевидение и радио

Однако было замечено, что психологический эффект, производимый на телеэкране, изменчив и зависит от многих факторов.

А. Е. Тарас

– О каком конкретно шуме вы говорите?

– Об этом собачьем радио… Только не заливай мне, что ты его не слышишь.

Кен Кизи. Пролетая над гнездом кукушки

Если считать, что у Й. Геббельса были любимые «дети», такие как, например, «Дас Райх», то положение «новорожденного» телевидения было вполне сравнимо с положением нелюбимого пасынка.

Первое и основное, что следует сказать о телевидении в Третьем рейхе, – это то, что оно в принципе было. Оно развивалось и могло бы занять свое место в структуре, подчиненной всесильному министру пропаганды. Но этого не произошло. Не только Геббельс, но и другие иерархи Третьего рейха оставались полностью безучастными к появлению столь прогрессивного средства массовой информации. Журналисты, занятые в подготовке телепередач, не подвергались столь пристальному контролю, как, например, работники радио. Министерство пропаганды не обрастало соответствующими отделами и ведомствами. Неужели никому не было дела до того потенциала, который имелся в новом изобретении? К счастью, не было – время еще не пришло.

Датой рождения телевидения в Германии можно назвать день 22 мая 1935 года. Именно тогда Ойген Хадамовски, возглавлявший на ту пору отдел радиовещания произнес высокопарную речь о том, что Германия стоит на пороге новой эры, эры телевидения:

«В этот час вещательная индустрия призвана осуществить величайшее и священное задание – увековечить образ фюрера в сердце каждого немца, чтобы он остался там навсегда!»[205]205
  Из речи, произнесенной Ойгеном Хадамовским 22 мая 1935 года в честь начала телевещания. Материал взят из фильма Михаэля Клофта: «Телевидение в Третьем рейхе».


[Закрыть]

Однако обещанная эра телевидения наступит еще не скоро. Слишком трудоемким и дорогостоящим был сам процесс съемки, слишком больших сил требовало развитие соответствующей техники и обучение персонала. Силы же эти были направлены на поддержание проверенных средств массовой информации, более необходимых в условиях начавшейся вскоре войны. Известно, что лучшее – враг хорошего: в Германии снималось огромное количество фильмов и хроники; для демонстрации всего этого постоянно открывались новые кинозалы. Чего же еще желать?

Как ни странно, но немецкое телевидение спасла Англия. Погоня за ее достижениями привела к тому, что новое изобретение не пропало окончательно. Однако стать истинно народным у него так и не получилось.

Сказалась еще и дороговизна самих приемников. Если радиоприемник «морда Геббельса» имелся в каждой семье, то телевидение долго еще оставалось изобретением малодоступным и технически несовершенным. Замысловатое устройство под названием «диск Непкова» обеспечивало подачу изображения благодаря своему вращению. При этом разрешение было столь мало, что зачастую на маленьких экранчиках возникали расплывчатые световые пятна на очень темном фоне. В нескольких просмотровых залах, открытых в Берлине, на стене обязательно имелось объявление для публики: «Пожалуйста, наблюдайте изображение с максимально большого расстояния!» В противном случае не всегда представлялось возможным различить, что, собственно, происходит на экране. Так, например, футбольный матч выглядел мельтешением белых пятен на очень темном фоне. Впрочем, правильное местоположение в зале не гарантировало, что передачу получится досмотреть до конца, поскольку два телевизора, которые были установлены на специальных возвышениях, то и дело вообще «теряли» изображение. Появлялся почтовый служащий (первоначально именно работники почты осуществляли техническую поддержку) и пытался наладить работу капризного аппарата. Если его манипуляции помогали, то сеанс продолжался.

Все эти издержки, свойственные телевидению на заре его существования, привели к тому, что Геббельс с самого начала принял его очень настороженно.

Был и еще один аспект, на который, конечно, невозможно полностью списать безразличное отношение со стороны министра пропаганды, но упомянуть о нем следует. Дело в том, что когда Геббельс первый раз увидел себя по телевизору, он испытал настоящий шок. Все его физические особенности предстали на телеэкране в гипертрофированном виде. Геббельс не мог скрыть своей досады и разочарования. Невольно напрашивается сравнение с радио, где он буквально зачаровывал слушателей своей грамотной, язвительной речью и голосовыми модуляциями. Можно назвать это совпадением, но именно радио получило приоритетное развитие в Третьем рейхе, а телевидению была отведена весьма второстепенная роль.

Телепередачи – от развлекательных до политических – очень часто шли в прямом эфире[206]206
  Удивительный способ демонстрации изображения почти в режиме реального времени был найден во время Олимпийских игр 1936 года. Отснятый на стадионе материал за считанные секунды доставлялся в студийный автобус, откуда изображение передавалось на телевизоры.


[Закрыть]. Но сравнительно недавно в одном из архивов были обнаружены удивительные материалы: тысячи метров кинопленки с запечатленными на ней телевизионными программами. Имеющаяся информация была в спешном порядке перенесена на другие носители, что дало возможность восстановить интереснейшие подробности. Современные исследователи взглянули на события того времени не только благодаря выверенным материалам Лени Рифеншталь или особым образом смонтированным кадрам «Вохеншау». Материалы для телевидения шли практически без предварительной обработки, в результате при демонстрации, например, политических событий можно было наблюдать несколько затянутое, но зато сверхточное изображение происходившего. Неопытные операторы находили порой совершенно немыслимые ракурсы, демонстрируя, например, снизу и сбоку Гитлера, залезающего в автомобиль. Камера в их руках прыгала как живая. Если она переводилась на другой объект, то зрителю гарантировались несколько секунд головокружения от резко меняющейся смазанной картинки. Однако именно эти передачи, почти лишенные постановочных моментов, представляют сегодня наибольший интерес.

Впечатление от несовершенной съемки первые телевизионщики Германии пытались скрасить закадровыми комментариями. Здесь не понадобилось изобретать велосипед, поскольку они велись в духе уже привычных для немцев радиопередач: максимум простоты и доходчивости. По-иному и быть не могло, ведь на телевидении работали почтовые служащие, журналисты и радиокомментаторы.

Поняв, что серьезная работа, сопоставимая с работой на радио или в газетах, пока не для них, телевизионщики все больше переходили на передачи развлекательного жанра. При этом нельзя сказать, что телевидение совсем не выполняло каких-то политико-социальных заказов. Патриотические передачи занимали большое количество эфирного времени. Однако все это было как-то несерьезно.

Появилась даже первая, довольно специфическая, социальная телереклама. Белокурая девушка-простушка рассказывала со счастливой улыбкой, что ее поездка в деревню обернулась для нее личным счастьем – она нашла «радость в силе Эмиля». Странная фраза становится понятнее, когда выясняется, что в данном случае рекламируется национал-социалистическая организация «Сила в радости»[207]207
  Kraft durch Freude. KdF.


[Закрыть]. Ее глава Роберт Лей таким образом формулировал задачи этого объединения: «Рабочий видит, что мы всерьез относимся к росту его социального положения. Он видит, что не только так называемому „образованному классу“, с которым мы связываем представление о новой Германии, но и ему, германскому рабочему, мы стремимся показать мир. Через несколько лет рабочий человек избавится от чувства неполноценности, которое он унаследовал от прошлого»[208]208
  Энциклопедия Третьего рейха. С. 421.


[Закрыть]. Реклама

была сделана на случай, если немецкий народ не впечатлится речами Лея, которого крупный немецкий промышленник Франц Тиссен называл «заикающимся алкоголиком». Являвшаяся частью Германского трудового фронта «Сила в радости» занималась вопросами досуга, отдыха и развлечений среди рабочих. Получая огромные правительственные субсидии, она развивала туризм, организовывала любительские театры, культивировала массовый спорт. При желании горожане могли также приобщиться к фермерскому труду, заодно получив представление о том, что такое идеальный германский образ жизни. Прагматичных горожанок предполагалось заманивать в деревню, обещая им браки с крепкими сельскими парнями. Реклама ли тому виной или сознательность немок, но начинание это имело большой успех.

С первых моментов своего существования телевидение дало жизнь не только телерекламе, но и теленовостям. Поскольку официальные источники не баловали телевидение своим вниманием, то информацию для новостных передач получали порой достаточно причудливым образом.

Так, журналист мог быть отправлен, например, на рынок, где после разговора с покупательницами и продавцами приобретал «достоверные» сведения и выслушивал «экономические прогнозы». Особенно прославился на этом поприще репортер Фриц Янеке. Именно он вдруг обнаружил в себе талант-умение разговаривать с людьми. Янеке одинаково увлеченно рассказывал о кулинарных рецептах и о том, как следует правильно сидеть на лошади. А главное, он слушал так, что члены общества охотников принимали его за своего, а домохозяйки были уверены, что он как никто разбирается в кулинарии и шитье. Тематика передач менялась постоянно, неизменными оставались лишь приветствие: «Хайль Гитлер!» и тот восторженный общий тон, который выделялся даже на общем фоне хвалебных немецких передач.

По мере того как военная фортуна все больше отворачивалась от Германии, телевидение приобретало все более гротескные черты. Чем хуже становилась ситуация, тем более легкими и веселыми делались телевизионные передачи. Они развлекали, утешали и отвлекали от действительности. Раненые солдаты в госпиталях стали первыми настоящими поклонниками немецкого телевидения.

Телевещание в нацистской Германии официально прекратилось осенью 1944 года, но это событие не выглядело для немцев такой уж страшной потерей на фоне всего происходящего. Проглядели в Третьем рейхе огромный потенциал, который несло в себе новое средство массовой информации. Телевидению оставили роль глупого горшочка с бубенчиками, который умел наигрывать: «Все пройдет, мой Августен, Августен, Августен…» Впрочем, к 1944 году его уже мало кто слушал.

Несмотря на то что радио, как и телевидение, было для Германии новинкой, судьба его в Третьем рейхе сложилась совершенно иначе. История его широкого распространения началась с 1923 года. После этого каждый новый год количество радиослушателей увеличивалось необыкновенно быстрыми темпами. Если на 1.04. 1924 года их было 10 000, то уже к 1.04.1925-го насчитывалось 780 000, к 1.04. 1927-го – 1 миллион, к 1.04.1929-го – 2, 8 миллиона, к 1.04. 1931-го – 3,7 миллиона. В 1932 году, несмотря на экономический кризис, число радиослушателей превысило 4 миллиона человек. К этому времени Германия вышла на второе в Европе место (после Великобритании) по количеству радиоприемников.

Фактически это выражалось в том, что радио дома имела каждая четвертая семья[209]209
  Eberhard Kolb. Die Weimarer Republik. S. 105.


[Закрыть].

После прихода национал-социалистов к власти радио, как и другие средства массовой информации, было подвергнуто унификации. Это не потребовало таких хлопот со стороны министра пропаганды, как, например, завоевание прессы, находившейся в руках разных частных владельцев. Изначально подчиненное государству радио оказалось намного проще контролировать, чем какие бы то ни было еще средства массовой информации.

В марте 1933 года имперским министром внутренних дел Геббельсу официально было передано право контроля за «персональными, политическими, культурными и программными задачами радио»[210]210
  Цит. no: Ralf Georg Reuth. Goebbels. Miinchen, 2005. S.276.


[Закрыть]. Планируя мартовскую избирательную кампанию, Геббельс довольно преждевременно заметил: «Теперь борьба будет легкой, так как мы можем использовать все средства государства. Радио и пресса в нашем распоряжении. Мы достигнем вершин пропаганды»[211]211
  Штурм власти. С 146.


[Закрыть]. На самом деле он был прав лишь частично. Во-первых, оказалось, что замена руководителей радиостанций на нацистов – мера далеко недостаточная для того, чтобы превратить радио в превалирующий инструмент пропаганды. Следовало так организовать предвыборное радиовещание, чтобы передаваемые речи Гитлера не стали своеобразной антирекламой национал-социализма. Одно дело – выступление на митинге, где при минимуме выразительных средств толпа «заведет» себя сама, и совсем другое – радиовещание, где индивидуальное прослушивание передач оставляет место для критического восприятия. Гитлеровский истерический надрыв, так хорошо действовавший на людей во время митингов, в данном случае мог оказаться не только бесполезным, но даже вредным. В 1933 году, после прослушивания одной из своих речей во Дворце спорта, фюрер довольно уныло заметил, что, похоже, ему никогда не стать радиозвездой. Геббельс взялся опровергнуть это замечание и добился поразительных результатов. Все те речи Гитлера, которые мы имеем возможность услышать сегодня, – плод кропотливой работы самых разных специалистов. В конечном итоге подбирались наиболее выразительный тембр, предварительные и последующие комментарии, звуковое сопровождение – все то, что должно было максимально приблизить радиослушателя к тому экзальтированному состоянию, которое было характерно для участника митинга. Геббельс не скрывал удовлетворения. Партия успешно осваивала один из самых на то время прогрессивных способов распространения информации. Оставалось совсем немного времени до того момента, когда появится радио, «марширующее вместе с нацией».

Создание министерства пропаганды вывело систему контроля радио на новый уровень. Все отделы министерства начинали свое существование как достаточно компактные структуры, впоследствии разраставшиеся до огромных размеров. Не был исключением и третий отдел (т. е. отдел радио). К 1940 году он состоял из четырех частей, каждая из которых ориентировалась на что-то свое.

1) Отдел по делам культуры и вещания на зарубежные страны: это отделение занималось радиопередачами по вопросам политики, радиопрограммами для национальных фестивалей, культурным обменом с зарубежными странами, помощью в вещании на заграницу, школьными и научными передачами, передачами по вопросам международной культуры, связью с прессой и с Всемирным союзом радио.

2) Отдел по особой тематике: отделение ведало подготовкой радиопередач в случае, когда была необходима срочная мобилизация, организацией радиовещания в военное время и использованием радио как оружия военной пропаганды.

3) Отдел юридического обеспечения.

4) Отдел технических вопросов[212]212
  Брамштедте Е., Френкель Г., Манвелл Р. Й. Геббельс. Мефистофель усмехается из прошлого. С.113.


[Закрыть].

Четвертое отделение помимо явных своих задач достаточно часто занималось техническим обеспечением особо секретных и важных объектов. Так, шеф политической разведки В. Шелленберг упоминал об одном из таких объектов:

«Геббельс, будучи министром пропаганды, создал службу радиоперехвата, главная задача которой состояла в снабжении его министерства всем необходимым для ведения пропаганды в странах противника. Эта служба, в которой в качестве операторов работало много иностранцев, была благодатной базой для вражеских секретных служб и поэтому находилась под постоянным и тщательным наблюдением гестапо»[213]213
  Шелленберг В. Лабиринт. С. 356.


[Закрыть].

Достаточно высокий уровень развития радиотехники позволял не только перехватывать «вражеские голоса», но и поддерживать сложную систему вещания. Уже в 1936 году вещание осуществлялось на Южную Азию, Австралию, Восточную Азию, Африку, Южную Америку, Центральную Америку и Северную Америку. Во время войны с СССР Геббельс с радостью отмечал отличную работу секретных радиостанций, вещавших на русской территории:

«Наши секретные радиостанции образцово используют всяческие уловки и ухищрения. Сталину не до смеха. Значительная часть русской пропаганды внутри страны занята опровержением нашей. Она носит оборонительный характер, эта расхваленная и опасная большевистская массовая пропаганда. Теперь наши радиостанции беспрепятственно выходят в эфир. Официальные подчеркнуто объективны, а секретные радиостанции жмут на всю катушку»[214]214
  Агапов А. Б. Дневники Йозефа Геббельса. Прелюдия «Барбароссы». Запись от 5 июля 1941 года. С. 383.


[Закрыть].

Координация таких разноплановых отделений требовала огромных сил как от самого Геббельса, так и от его непосредственных подчиненных. Неудивительно, что Отдел радио Имперского министерства народного просвещения и пропаганды оказался неспокойным местом для тех, кто его возглавлял. Обилие самых разнообразных функций, а главное – деспотичный контроль со стороны Й. Геббельса, требовавшего от руководителей полного и безоговорочного подчинения, привели к тому, что люди там надолго не задерживались. Первый глава отдела, Густав Крукенберг[215]215
  Крукенберг Густав (8.03.1888 – 23.10.1980) – один из руководителей пропаганды и командиров войск СС, бригаденфюрер СС, генерал-майор войск СС. Получил юридическое образование, доктор права. Участвовал в 1-й мировой войне. В 1932 году вступил в НСДАП. В 1933 году был назначен младшим статс-секретарем и начальником отдела радио в геббельсовском министерстве. С началом войны поступил в действующую армию в чине майора резерва. С 1940 года являлся начальником группы оперативного отдела штаба командующего вермахтом в Нидерландах. В 1943 году стал начальником штаба экономической инспекции «Центр» в составе экономического штаба «Восток», занимавшегося вывозом ценностей с территории СССР. С 1944 года – начальник штаба 3-го танкового корпуса СС и генерал-инспектор французских формирований СС. С 2.5.1945 – командир 11-й добровольческой моторизированной дивизии СС «Нордланд». В конце войны вместе с остатками этой дивизии сдался советским войскам; почти 10 лет провел в лагерях. В 1955 году передан властям ФРГ и освобожден.


[Закрыть], продержался на новом месте совсем немного. Его противостояние с министром пропаганды вылилось в то, что вскоре ему пришлось подыскивать новое место работы. На смену Крукенбергу пришел 28-летний Ойген Хадамовски. Его отношения с Геббельсом тоже были далеки от идеальных. С одной стороны, именно его министр в своих записях обозначил как «одного из спутников жизни, много лет неустанно и преданно сопровождавших его», с другой – стремительный карьерный взлет и непомерное честолюбие молодого работника безумно раздражало министра. А. Шпеер не раз становился свидетелем достаточно безобразных сцен, когда Геббельс намеренно дискредитировал Хадамовского перед фюрером:

«Некоторые остроты бывали тщательно подготовлены и как звенья аккуратно вплетены в цепь действий, о развитии которых Гитлер получал регулярную информацию. Геббельс и здесь превосходил остальных, поскольку одобрительная реакция Гитлера снова и снова побуждала его к действию. На радио старый член партии Ойген Хадамовски получил руководящую должность и теперь горел желанием возглавить все радиовещание рейха. Министр же пропаганды, у которого на примете был совсем другой кандидат, опасался, как бы Гитлер и впрямь не вздумал поддерживать Хадамовского, поскольку тот с заметным искусством организовал передачи о ходе избирательной кампании. Ханке, статс-секретарь в министерстве пропаганды, после этого пригласил его к себе и официально сообщил ему, что он недавно был произведен Гитлером в "рейхсинтенданты". Восторги Хадамовского по поводу желанного назначения были, по всей вероятности, за обедом доведены до сведения Гитлера в огрубленном и искаженном виде, так что Гитлер воспринял все происшедшее как интересную шутку. На другой день Геббельс нарочно велел напечатать несколько экземпляров одной газеты, в которой была опубликована ложная информация о назначении, а вновь назначенный осыпался неумеренными похвалами. В таких интригах Геббельс знал толк; теперь он мог доложить Гитлеру, какие преувеличения и восторги содержала информация и с какой радостью Хадамовски все это воспринял. Результатом был новый приступ хохота у Гитлера. В тот же день Ханке попросил вновь назначенного произнести приветственную речь в неподключенный микрофон, и это снова послужило источником бесконечного веселья, когда за столом было сообщено, с какой неумеренной радостью – доказательством откровенного тщеславия – он реагировал на это предложение. Теперь Геббельсу нечего было опасаться, что кто-то поддержит Хадамовского. Дьявольская игра, причем высмеиваемый даже не имел возможности вмешаться, он, вероятно, и не подозревал, что все эти шуточки имели целью сделать его совершенно несостоятельным в глазах Гитлера. Никто не мог бы также проверить, точно ли Геббельс излагал факты или дал волю необузданной фантазии»[216]216
  Шпеер А. Воспоминания. С. 187–188.


[Закрыть].

Интриги Геббельса привели к ожидаемым результатам. Хадамовски сначала был вытеснен в Мюнхен, подальше от Берлина, а в 1943 году в числе других партийных функционеров направился в действующую армию, где и погиб в бою.

Следующим беспокойное место в отделе радио занял Дресслер-Андресс, человек опытный, прошедший Первую мировую войну и примкнувший к нацистскому движению с середины 20-х годов. Еще до прихода НСДАП к власти он являлся одним из создателей Молодежной германской организации и командиром молодежной боевой группы. Будучи талантливым журналистом и толковым руководителем, Дресслер-Андресс хорошо зарекомендовал себя как глава политического отдела радио в Имперском руководстве НСДАП. Казалось, этот человек как ни один другой готов к работе в министерстве пропаганды. Однако его сгубило именно наличие большого опыта руководящей работы, поскольку, как он считал, давало ему право на собственное мнение. Начались неизбежные конфликты с Геббельсом, закончившиеся сменой руководства отдела радио. Та же участь постигла позже и преемника Дресслер-Андресса по фамилии Криглер[217]217
  Криглер Ганс (3.05.1905, Бреслау —?), журналист. По образованию архитектор. В НСДАП вступил в 1926 году. С 1931-го – руководитель радиоотдела гау Силезия. После того как к власти пришли нацисты, Криглер был назначен интендантом радио в Бреслау. В геббельсовском министерстве работал с 1937 года, однако вынужден был освободить занимаемую должность из-за конфликта с министром пропаганды.


[Закрыть]. Следующий руководитель, Берндт[218]218
  Берндт Альфред Ингемар (22.04.1905, Бромберг – 21.03.1945, Вешперем, Венгрия), журналист. Вступил в НСДАП в 1924 году. Два года возглавлял пронацистский «Германский ежедневный листок», работал редактором в различных провинциальных изданиях. С 1934 года – член СС. С 1936 по 1938 год руководил отделом прессы в министерстве пропаганды, с 1938 по 1939-й – отделом литературы. Отдел радио возглавил с 1939 года. С 1.04.1945 года командовал 2-м батальоном 5-го танкового полка 5-й танковой дивизии СС «Викинг». Погиб в бою.


[Закрыть], поплатился за то, что часто передоверял свои обязанности заместителю, который вскоре и занял его место[219]219
  Имеется в виду Диверге, два с лишним года занимавший должность руководителя отдела радио.


[Закрыть].

Последним главой отдела радио оказался Ганс Фриче, талантливый журналист, исполнявший свои обязанности до мая 1945 года. Поначалу его отношения с Геббельсом складывались непросто, как и у его предшественников. Еще до получения новой должности, будучи руководителем службы внутренней прессы, он не раз вызывал раздражение Геббельса, пытаясь действовать по своему разумению. В частности во время инцидента с Гессом Фриче пытался добиться от Геббельса вразумительной информации для распространения внутри страны. Но Геббельс, избравший тактику замалчивания для ликвидации последствий от скандального перелета, был нем.

«Фриче постоянно терзает меня, требуя больше информации о деле Гесса внутри страны. Я отвергаю это. Эту аферу необходимо систематически замалчивать»[220]220
  Агапов А. Б. Дневники Йозефа Геббельса. Прелюдия «Барбароссы». С. 285.


[Закрыть]. Довольно скоро Фриче научился не задавать лишних вопросов, демонстрируя высокий уровень приспособляемости и большие способности в лавировании.

Скорее всего, он добился бы больших успехов, но не случилось. В мае он был захвачен советскими войсками и в качестве военного преступника привлечен к суду Международного военного трибунала в Нюрнберге. Современники были немало удивлены этим фактом.

«Ганс Фриче, сделавший карьеру в качестве радиокомментатора благодаря тому, что его голос напоминал голос Геббельса, который и взял его на службу в министерство пропаганды. Никто из присутствовавших на суде, включая самого Фриче, не мог понять, почему он, будучи слишком мелкой сошкой, там оказался, – и его оправдали»[221]221
  Уильям Ширер. Крах нацистской империи. Смоленск, 2003. С. 723.


[Закрыть].

Однако все объяснялось достаточно просто: на процессе в Нюрнберге[222]222
  Представ перед Международным военным трибуналом в Нюрнберге в 1946 году, Фриче признал, что ошибался в своей оценке Гитлера и нацизма и что в конце концов он пришел к осознанию, что фюрер решился на истребление не только евреев, но и германского народа. «Это самый ужасный приговор всех времен и народов. Только одно еще более ужасно: приговор германскому народу, оскорбительный для его идеализма».


[Закрыть] обвинители хотели видеть представителя министерства пропаганды, человека изнутри знавшего устройство министерства. Фриче подходил по всем статьям. Он действительно был необыкновенно осведомленным человеком. При этом его знали в Германии все. Вся страна спешила к радиоприемникам, заслышав позывные: «Говорит Ганс Фриче».

Приемники эти, образца 1938 года, стоившие 65 марок, а позже – еще дешевле, производили в огромном количестве. Содержание их обходилось в 2 рейхсмарки ежемесячно. Они обладали неоспоримым преимуществом перед всеми другими моделями, поскольку физически были не в состоянии выловить иностранные передачи. Подобные приемники были и в семьях, и на производстве. Они передавали политические передачи вроде таких, как «Слово предоставляется партии», а также развлекательные – «Веселые минуты на работе и дома» и «Музыка и танцы на предприятии». Они просвещали крестьян, излагая сельскохозяйственные новости, воспитывали молодежь в духе преданности национал-социализму во время «Часа молодежи нации».

Программа передач с течением времени видоизменялась и трансформировалась: все больше было легкой танцевальной музыки, по мере того как положение на фронте становилось все серьезнее. Все реже и реже Геббельсу удавалось уговорить выступить Гитлера. В последние месяцы войны он посвятил этим уговорам немало времени, но вот еще:

«Фюрер обещает мне быстрейшим образом выступить с обращением по радио к немецкому народу. Но, как уже было сказано, он сначала хочет дождаться успешных результатов принятых им на Западном фронте мер. Я несколько сомневаюсь теперь в том, что он действительно намерен выступить в обозримом будущем. У фюрера сейчас появился какой-то совершенно непонятный мне страх перед микрофоном. Хотя он и понимает, что было бы неверно теперь оставить народ без такого обращения, но, к сожалению, служба СД после его недавнего выступления доложила ему, что в народе его речь критиковалась, что он будто бы не сказал ничего существенного нового. А он и действительно не может сообщить народу ничего нового. Уже о чем-то говорит сам факт, что фюрер заявляет о необходимости сообщить в своей речи нечто существенное, а пока у него для этого нет предпосылок. Я возражаю, обращая его внимание на другую сторону дела и указывая, что народ ожидает от него хотя бы какого-то сигнала. Такой сигнал можно было бы дать и в нынешней сложной обстановке. В общем, наша "дуэль" по поводу речи приобретает такой характер, что мне становится просто не под силу убедить фюрера немедленно составить эту речь»[223]223
  Геббельс Й. Последние записи. С. 353.


[Закрыть].

К весне 1945 года, собственно, уже было безразлично, будет Гитлер выступать или нет. К тому времени «народные приемники» отчаявшееся население давно уже переименует в «морды Геббельса». Империя будет трещать по швам, и самая откровенная правда, самая беспардонная ложь, равно как и самая «изысканная» пропаганда уже не будут волновать значительную часть немцев. 1 Мая не станет Геббельса. А 2 мая извлеченный русскими солдатами из подвала Министерства пропаганды Ганс Фриче передаст по радио призыв к немецким войскам берлинского гарнизона прекратить всякое сопротивление.