Текст книги "Последний путь под венец. В костюме голой королевы"

– Не забывай, что в первый раз парнишка схлопотал по голове в моем присутствии! И, кстати, мы так и не сказали милиции, что он приходил к нам, а это очень подозрительно! – Ирка залпом выпила степлившийся чай и продолжила: – А тебя вполне могут заподозрить в том, что это ты пырнула вилкой мастодонта и нумизмата!

– С какой стати? – удивилась я.

– Ну, что-то же соединяет вас, раз ты потащилась к нему на квартиру!

– Что-то соединяет, но не обязательно вилка! К тому же он первый ко мне притащился!

– Точно, – Ирка кивнула. – И его племянник, и его бывшая жена – все к тебе таскались, и всем им в результате раскроили головы! И какой из этого можно сделать вывод?

– Надо головы беречь! – пробурчала я и надела панаму.

Но подруга с моим выводом не согласилась:

– Надо с тобой разобраться! Похоже, что ты ключевая фигура в этом деле!

– Не в этом, Ирка! Не в этом, – я ободряюще похлопала ее по плечу и полезла в карман за мобильником.

Выключенный, он лежал там тихо-тихо, но истошно заголосил, стоило только его оживить.

– Ты где?! – даже не поздоровавшись, злобным голосом Карабаса, потерявшего Мальвину, рявкнул майор Лазарчук.

– На самом берегу Керченского пролива, – лирично ответила я.

– Собираешься покинуть пределы страны? Не советую! Я ж тебя и с того берега достану! – пригрозил Карабас.

– Достанешь, конечно, достанешь, – расслабленно согласилась я. – А зачем? Чего тебе надобно, Серый?

Ирка поперхнулась.

– Информация мне нужна, – уже не так злобно, но все еще мрачно сказал Лазарчук. – Живо рассказывай, что тебе известно о местонахождении гражданки Ульянцевой Милады Викторовны, с которой ты сначала в одной больничной палате лежала, а потом искать ее кинулась с помощью родного тебе телевидения? И, что особенно интересно, сама же поправила объявление, которое ее родственники дали! Так ты, выходит, лучше всех знаешь, как эта тетя выглядит? А откуда же ты это знаешь, а, Лен?

– Эх, Лазарчук, Лазарчук! – напевно укорила я. – Не веришь ты в лучшие качества слабой половины рода человеческого!

– Слабая половина – это кто? – с подозрением уточнил майор.

– Считается, что мы, дамы, – вздохнула я. – А получается, что вы, господа!

Я села прямо и заговорила жестко:

– Тебе Ада нужна? Приезжай, будет тебе Ада. Примерно через три час будет, если я все правильно понимаю. Ты как раз успеешь доехать. Встретимся у банкомата на КПП Порт-Кавказ!

Я снова выключила мобильник и посмотрела на Ирку. Она вернула мне долгий внимательный взгляд с довеском в виде вопроса:

– А что именно ты правильно понимаешь?

– Нашу роль в истории, дорогая, – сказала я и, отодвинув тарелку, поставила перед собой нетбук.

К пограничному пункту должен был подойти очередной автобус, и, хотя рейс был не тот, которого я ждала, на всякий случай имело смысл взглянуть на пассажиров.

Нужного человека среди них не оказалось, и мы с Иркой пошли купаться.

– Хорошо вы тут устроились! – с недоброй завистью заметил Лазарчук, оглядев меня с мокрых волос до пляжных шлепанцев.

В промежутке имелись темные очки, покрасневшая кожа и газовый платок, возведенный в ранг парео. Натянуть на мокрый купальник джинсы и майку было выше моих слабых сил. Ирка завернулась во что поплотнее – в бязевую простыню, но лишь затем, я думаю, чтобы прикрыть непрозрачной тряпочкой серебристую фляжку с коньяком. Она висела у нее на шее на цепочке, как оригинальный медальон – немного смелое украшение для рандеву с полицейскими товарищами.

– Хорошо! – согласилась я и качнула ногой, отчего подошва шлепанца громко стукнулась о стопу, и на бетонный пол незатейливой беседки, больше похожей на облегченный вариант коровника, манной крупой посыпался белый песочек.

Спутники майора дружно опустили глаза – то ли на песочек засмотрелись, то ли на мою загорелую ногу? Вот они-то как раз были в джинсах и майках, под которыми вряд ли имелись купальные костюмы. Поэтому я не стала напоминать, что море всего в двух шагах и есть еще время искупаться, а молча подвинулась и похлопала ладошкой по лавочке, приглашая майора присесть.

– Рассказывай, – Лазарчук опустился на скамью. – Почему сидим, чего ждем?

– Ждем прибытия рейсового автобуса «Анапа – Феодосия», – сообщила я и посмотрела на часы. – Он подойдет минут через тридцать, и я практически уверена, что в числе пассажиров будет та, кого вы ищете.

– Слышали? – майор снизу вверх покосился на своих орлов и громко хмыкнул. – Она практически уверена! И на чем же, скажи мне, основана твоя практическая уверенность?

– Э, нет! Сначала ты скажи! – я тоже хмыкнула и ободряюще подмигнула собственному единственному бойцу – Ирке. – Как вы узнали, что к ограблению «Буренушки» причастна Ада Ульянцева?

– Да ладно?! – изумилась Ирка, для которой это была большая новость.

– Ну, как? Узнали, с кем из милых дам водил знакомство опоенный снотворным автомобильный утопленник, – Серега без запинки выдал сложный драматический пассаж.

– Красиво излагаешь! – восхитилась я. – А личность этого автоутопленника как определили? По телевизору говорили, что документов у него при себе не было никаких.

– Эксперты поработали, – охотно объяснил майор. – У мужика, чей труп нашли в машине, на плече когда-то была татуировка. Он ее свел, но не очень удачно: тот, кто срезал рисунок, не был специалистом и не знал, что надо захватывать прилегающий участок кожи, иначе рубец полностью повторит форму сведенной татуировки.

– И вы смогли восстановить рисунок? – догадалась я.

– С большой степенью вероятности. Это был дракон!

Лазарчук посмотрел многозначительно, понял, что я не впечатлена, и противно хихикнул:

– Ты не знаешь, да? Ну, откуда, ты же сыщик-любитель!

Профессионалы дружно и обидно заулыбались. Я нахмурилась.

– Не дуйся, это действительно специфические знания, – майор по-свойски похлопал меня по коленке. – Дракона на плече после года службы набивали бойцы Отдельной Бригады Охраны Министра обороны!

– Ага! – я встрепенулась. – Так это был ваш человек! В смысле, бывший вояка, да еще и не из простых!

– Из очень непростых, – согласился Серега. – Вехин Антон Иванович, бывший военный, затем владелец охранного агентства и на протяжении многих лет – добрый приятель одного из нынешних владельцев «Буренушки», тоже бывшего служивого с драконом на плече.

– Он тоже в деле?

– С этим еще разбираемся, – Лазарчук пожал плечами. – Но уже понятно, откуда у грабителей была подробная информация о рынке.

– Грабителей было двое, – припомнила я. – Сам Вехин – и кто еще?

– Разбираемся, – повторил майор.

– Да чего там разбираться, Ульянцева это была! – уверенно сказала я. – Вы же выяснили, что она была подругой Вехина? Конечно. Она и дочке говорила, что ее кавалер – настоящий мужик, не то что прочие. И на ограбление они пошли сладкой парочкой, по-семейному, как Бонни и Клайд!

– Кто такие? – спросил Лазарчук.

– Ты не знаешь? – я ехидно ухмыльнулась. – Ну, откуда, это же специфические знания! Короче, почему я думаю, что рынок вместе с Вехиным грабила именно Ада? Во-первых, она была с ним в машине, что подтверждает термос с остатками снотворного и помады. Усыпить и утопить – это очень по-женски, в духе Марии Медичи! Устроила возлюбленному последний путь под венец!

– Тоже специфические знания, – поспешила прокомментировать Ирка, явно опасаясь, что Лазарчук перебьет меня вопросом.

– А во-вторых, «Буренушку» грабили двое в черном, включая маски, и с пистолетами, – продолжила я. – И Ада, у которой скудость финансовых средств выработала крайне бережное отношение к добротным вещам, сохранила свой черный костюмчик и ствол. Правда, у нее, в отличие от компаньона, он был всего лишь травматический.

– Минуточку! – взревела Ирка. – Так это она в меня стреляла?!

– Она стреляла не в тебя, а в меня, – объяснила я. – Ада была уверена, что я буду дома одна, я сама говорила ей об этом еще в больнице. Но дверь открыла ты, а она в полумраке прихожей не разглядела разницы в фигурах. У нее же после недавней операции было плохо со зрением, да еще эти темные очки, чтобы скрыть синяки и отеки… Помнишь, Ир, тебе показалось, что у Помидорного Киллера глаза были огромные и сверкали, как ксеноновые лампочки? Это очки под маской блестели, они у Ады не просто темные, а совсем непроглядные – иссиня-черные, с зеркальным блеском.

Ирка сильно рассердилась:

– А какого же черта эта полуслепая очкастая тетка не лежала себе дома, восстанавливаясь после операции, как порядочная?! Чего ради ее понесло в тебя стрелять?!

Удивительно дело, майор Лазарчук помалкивал, только глазами стрелял вправо-влево, и слушал нас с подругой с большим и искренним интересом.

– А вот это самое интересное! – с удовольствием ответила я. – Это случайно вышло, я тоже долго не могла понять…

Я посмотрела на майора и будничным тоном спросила:

– Куда деньги делись, вы выяснили? Тридцать миллионов – не одна копеечка?

– Мы разбираемся.

Я радостно засмеялась:

– Лазарчук, с тебя причитается!

– Вознаграждение за помощь в поиске преступников не обещали, – поспешил сообщить один из бойцов.

Я посмотрела на него с укором и процитировала всем известное кино:

– Я мзды не беру! Мне за державу обидно!

– Так ты знаешь, где деньги? – прямо спросил Лазарчук.

– Были в чемодане, – сказала я. – В большом красном чемодане с длинной ручкой и на колесиках.

– Были? – уцепился за слово майор.

– Вот я сейчас вам все по порядку расскажу, ладно? – я снова посмотрела на часы. – Минут за двадцать.

Бойцы майора Лазарчука переглянулись и присели на лавочку. Я оглядела свою публику, остановила взгляд на Ирке, как наиболее отзывчивой, и спросила:

– Вы знаете, что такое тридцать миллионов рублей?

– Куча денег! – с энтузиазмом воскликнула подруга и даже взмахнула руками, обрисовав в воздухе небольшой стог.

– Вот именно! Это шестьдесят пачек, если брать только пятитысячные купюры. Тридцать «лимонов» оптового рынка «Буренушка» дожидались инкассатора в большой спортивной сумке, – я коротко взглянула на майора и сочла нужным пояснить:

– Я видела, ее в телевизионном сюжете показывали. Как и деньги, извлеченные из воды – купюры по тысяче рублей.

– Тысячерублевых было всего несколько пачек, – подал голос Лазарчук.

– Аде повезло, – заметила я. – Полагаю, тысячерублевыми она расплачивалась за операцию, гостиницу, обновки и прочее. Тем не менее на руках у нее оказалась целая гора наличных, которые нельзя было просто так принести в банк и положить на счет – уж больно сумма приметная. Миллионам надо было дать полежать, пока забудется история с ограблением, но Аде просто негде было спрятать кучу денег. Она жила в небольшой квартире с дочерью и внуком и к тому же буквально на следующий день после ограбления ложилась на операцию.

– Блефаропластика! – Лазарчук сказал, как выругался. – Даже в названии слышится что-то криминальное! От слова «блеф», что ли?

– Интересная версия, – похвалила я. – Честно говоря, не знаю. Но Аде эта операция была совершенно необходима. Она собиралась начать новую жизнь, и для этого у нее уже были припасены новые документы. Полагаю, сделать ей их помог милый друг Антон Вехин, у которого имелись подходящие знакомства. Он же не знал, что в свою новую жизнь Ада собирается без него. Я думаю, что в новый паспорт Ады вклеена ее старая фотография. Когда я беседовала с ее дочерью, та пожаловалась, что с трудом нашла фотографию матери для объявления. Альбом с семейными снимками куда-то запропастился, а свою самую любимую карточку, на которой она похожа на Клеопатру, Ада, видимо, забрала с собой.

Я посмотрела на майора:

– Клеопатра, если кто-то не знает, это египетская царица. Чернобровая и смуглая брюнетка с глазами, подведенными толстыми черными линиями. Впрочем, удлинить и более или менее круто изогнуть края век можно и хирургическим путем, заодно с устранением мешков и морщин под глазами.

– Понятно, понятно, мы ждем Клеопатру! – съязвил Серега. – Царицу Египта, красивую и очень, очень богатую. Примерно с тридцатью миллионами рублей в кармане, пардон, в чемодане.

– Да, да, вернемся к миллионам! – попросила Ирка. – Она же не потащила их с собой в больницу, правда?

– Не потащила, – согласилась я. – Ада упаковала деньги в большой плотный пакет, вроде почтовой бандероли, позаботившись, чтобы габариты его соответствовали максимальному объему банковской ячейки.

– Какой банк? – подхватился Лазарчук.

– Головной офис банка на площади Революции в краевом центре. Но сиди спокойно, – махнула я рукой. – Там уже ничего нет. Всё, что было в этой ячейке – деньги и новый паспорт, Ада забрала вчера утром.

– Вчера? – удивилась Ирка.

Я поняла скрытый смысл ее вопроса. Рачительная хозяюшка Ирина Максимова, будь это ее собственные миллионы, не оставалась бы в разлуке с ними несколько долгих дней.

– В том-то и дело, что изъять содержимое ячейки раньше у Ады не было возможности. Позавчера «Бета-банк» не работал из-за звонка идиота, сообщившего о бомбе на площади Революции. А до позавчерашнего утра у Ады не было ключа от банковской ячейки!

– А где же он был? – удивилась Ирина Максимова, всегда внимательная к своим ценностям.

– У меня, – просто ответила я.

Бойцы на соседней лавочке зашевелились.

Я жестом призвала их к спокойствию.

– В ночь после моей операции в нашей с Адой больничной палате царила нездоровая суета. Какие-то люди прибегали, убегали, падали, дверь скрипела, как старый башмак! Один товарищ и вовсе головой на вилку наткнулся.

Майор крякнул, как будто тоже на что-то наткнулся – на неожиданное соображение, например.

– Мы с Адой обе в тот момент были изрядно подслеповаты, а она еще очень волновалась за свой ключик, все боялась его потерять. Ну и, так получилось, что и мои, и ее ключи рассыпались по полу. И тот ключик, который нашла и взяла себе Ада, был не от ее банковской ячейки, а от нашей детской копилки!

– Ты же звонила мне с сообщением, что копилку украли! – вспомнил Лазарчук.

– Копилка сейчас не важна, важен ключик, – сказала я, не спеша вскрывать вторую, еще не прояснившуюся для меня детективную линию. – Я так понимаю, производитель игрушечных банкоматов использовал заготовки для настоящих банковских ключей, и с виду они очень похожи. Только копилку настоящим ключом открыть можно, а банковскую ячейку болванкой – никак нет. Так что Ада несколько дней охотилась за правильным ключом и наконец завладела им позавчера. Она забрала пакет, переложила деньги в сумку попроще, в торговом центре переоделась во все новое, сумку с деньгами поместила в чемодан и уже в таком виде поехала на вокзал.

– Пустилась в бега, – слишком рано подытожила Ирка.

– А далеко бы она убежала с мешком наличности? – Я помотала головой. – Не все так просто, дорогая! Аде надо убегать далеко и надолго, лучше всего, конечно, за границу. Туда она и метит, я думаю. Но с чемоданом денег она бы засветилась в аэропорту, да и неудобная это ноша – полный чемодан денег.

– Положить на счет! – моментально отреагировала Ирка.

– Это мы уже проходили, – напомнила я. – Вклад в размере тридцати миллионов рублей вызвал бы большие подозрения. К тому же у нас немного банков, которые работают за рубежом так же, как и в России.

– Разве что «Первый швейцарский», – согласилась со мной подруга. – Они у нас в крае не так давно, но уже здорово развернулись, я смотрела передачу по телевидению.

– Ада, наверное, тоже ее смотрела, – улыбнулась я. – Точно, «Первый швейцарский банк» – это отличное решение! Там открывают счет в рублях и дают пластиковую карточку, с которой можно снять деньги в валюте страны пребывания. Более того, «Первый швейцарский» – один из немногих в нашем регионе банков, позволяющих пополнять карту через банкоматы с функцией приема наличности. И – внимание! – это пока единственный банк, у которого уже целая сеть таких современных банкоматов на нашем курортном побережье!

Я сделала драматическую паузу, открыла сумку, достала рекламный буклет, полученный в банке, и отдала его Сереге:

– Смотри, больше двадцати банкоматов «Cash-in» установлены в Сочи и еще порядка пятидесяти в других курортных городах: Туапсе, Геленджике, Новороссийске и Анапе. И что особенно интересно, в банкомате есть ограничение суммы, которую клиент может снять, но не установлен предел для суммы, которую он хочет положить!

– Видимо, никому не пришло в голову, что клиенту захочется затолкать в банкомат миллион-другой! Ведь нормальные люди для этого ходят в банк! – захихикала безусловно нормальная Ирка. – Но банкомат не схватит за руку и не позовет милицию, вот в чем прелесть!

– То есть, начиная с Сочи и затем переезжая из города в город, наша мадам последовательно скармливает этим дивным банкоматам украденные миллионы и при этом приближается к тому единственному месту, откуда можно быстро и без проблем перебраться в соседнее государство!

Лазарчук уважительно покривился:

– Однако ловко!

– И довольно быстро, – добавила я. – По моим подсчетам, не экономя на такси, Ада могла управиться за сегодняшний день.

– Зачем же ей экономить, – пробормотал Лазарчук и хлопнул себя по коленкам, вставая с лавочки. – Так! Саша, наблюдаешь за подъездом, Костя – внимание на банкомат! Это последняя точка, где наша Клеопатра может превратить компрометирующую ее наличность в электронные деньги.

– А красного чемодана при ней, возможно, уже не будет, – подсказала я. – Так что высматривайте брюнетку в черных очках.

Майор и его ребята ушли, а мы с Иркой остались на лавочке.

– Ты уверена, что Ада приедет на автобусе? – спросила подруга. – Как правильно заметил Серега, ей нет нужды экономить на такси.

– Такси не перевезет ее в Крым, – возразила я. – К тому же легковые автомобили по нескольку часов стоят в очереди на паром, тогда как рейсовые автобусы переправляются почти без задержки. Она приедет на автобусе, не сомневайся.

И в подтверждение я достала нетбук и включила изображение с камеры номер два.

Поглядывая на монитор, мы доели слегка подсохшие, но все еще вкусные плюшки, а потом допили коньяк. Операция подходила к концу, и в стратегических запасах провианта особой нужды не предвиделось.

– У тебя не найдется ненужной бумажки, чтобы вытереть руки? Я забыла салфетки, – Ирка оглядела измазанные кремом пальцы и с заметным сожалением отказалась от мысли их облизать.

Я покопалась в сумке и вытащила пару бумажных листов, слегка помятых и запечатанных с одной стороны.

– Сойдет! – Ирка потянулась к импровизированным салфеткам.

– Погоди, – я на всякий случай развернула бумажки.

Они могли оказаться чем угодно – набросками концепции новой телепередачи, рекламными листовками или авторским договором с издательством. После того как сынишка по моему недосмотру соорудил эскадрилью бумажных самолетиков из папиной диссертации, я с большой осторожностью даю вторую жизнь любой макулатуре.

– Давай, давай! – коротко глянув в бумажку, поторопила меня подруга.

– Э, нет, дорогая!

Я пробежала убористый текст по диагонали, изумленно хмыкнула и бережно спрятала листочки в карман.

Вот теперь все стало на свои места.

А Ирка превосходно утерлась зелененьким лопушком.

С утра все шло нормально.

Погода радовала, паромы курсировали по расписанию и определенно обещали выполнить максимальные за сутки двенадцать рейсов. Автобусы переправлялись без задержки, а очередь из легковых автомобилей не утыкалась хвостом в горизонт. Дежурство было бы вполне приятным, не появись на посту на ночь глядя опергруппа из краевого центра.

Главный государственный таможенный инспектор поста «Морской порт Кавказ» Валерий Салов неприязненно посмотрел на старомодный телефонный аппарат – сливочно-желтый, округлый и блестящий, как лысый череп начальника таможни. Этот самый череп, надо полагать, удобно покоился на подголовнике мягкого кресла перед телевизором, ибо владелец его передоверил Валерию решение головоломного вопроса – как оказать всемерное содействие оперативникам, не нарушив при этом работу поста.

На прохождение таможенного контроля одним гражданином режим отводил в среднем две минуты, иначе начинался затор, за которым следовали задержка ближайшего рейса и сдвиг всех последующих. А еще – возмущение людей, вынужденных томиться в очереди, гневные звонки начальству разных уровней, жалобы властям и призывы «навести наконец в порту хоть какое-то подобие порядка»…

– Самого бы тебя сюда сейчас, – желчно сказал Валерий пренебрежительно помалкивающему телефону. – Посмотрел бы я, как бы ты порулил!

Он тревожился, не понимая, каким образом должен обеспечить безопасность граждан, если залетные орлы-опера, не дай бог, устроят на площадке небольшую войнушку с пальбой из табельного оружия.

– Пальбы не будет, – успокоил его главный над залетными – майор Лазарчук. – Мы тут не группу вооруженных террористов берем, у нас клиент тихий, спокойный – одинокая пожилая дама.

– А что она такого сделала, что за ней группа захвата за двести километров приехала? – резонно поинтересовался Валерий, не спеша расслабленно выдыхать.

– Она деньги украла, тридцать миллионов рублей, – объяснил майор, умолчав, однако, что это лишь один из разбойных подвигов одинокой пожилой мадам.

– Вы не волнуйтесь, все будет тихо, мирно, – добавил главный над орлами. – Дама выйдет из автобуса, мы ее примем под локоток и уведем потихоньку. Через таможню она не пойдет, вам же проще, одним человеком в очереди меньше!

Майор засмеялся, Валерий слабо улыбнулся.

Шутки шутками, но кое-какие меры они все же приняли. Связались с автотранспортным предприятием, выяснили, кто водитель ожидаемого автобуса, узнали номер его телефончика и позвонили с настоятельной просьбой по прибытии в Порт Кавказ остановить транспортное средство на некотором расстоянии от поста. Импровизированную табличку с госномером автобуса и указанием его маршрута распечатал на принтере в диспетчерской лично Валерий, а установил на треноге, позаимствованной на проходной, лично майор.

Тренога, сваренная из арматуры и выкрашенная в красный цвет, без налепленной на нее бумажки походила на облегченный противотанковый еж, а с ней – на особо крупного ядовитого паука, встречающего пассажиров с неясными, но определенно недобрыми намерениями. Посмотрев на конструкцию, которая хорошо вписалась бы в декорации для съемок фильма «Чужак-6», Валерий подумал, что на месте водителя, пожалуй, развернул бы автобус от греха подальше и дал по газам. Специально на такой случай один из бойцов устроился неподалеку на лавочке, которая при необходимости путем элементарного переворачивания превращалась в заградительное сооружение.

– То есть автобус мы, если что, задержим, – оценив диспозицию, сказал Валерий, не заметив, что словом «мы» уже примкнул к команде загонщиков и ловцов. – А саму даму? Как она хоть выглядит-то? Фотографию не покажете?

Этот простой и естественный вопрос неожиданно привел орлов в замешательство.

– Значит, так, – откашлявшись, сказал майор Лазарчук. – Наша дама среднего роста, средних лет и такого же телосложения. Возможно, загорелая. Весьма вероятно, с длинными черными волосами и в шляпе. Почти наверняка в темных очках!

Таможенный инспектор недоуменно заморгал.

– Не исключено также, что у нее будет большой красный чемодан, – добавил майор и из-под ладони, приставленной ко лбу козырьком, посмотрел в сизую даль дороги. – Никак, едет?

Чтобы не мешать, но и не остаться совсем уж в стороне, облеченный ответственностью Валерий укрылся в незатейливой беседке, где в дневную жару спасались от палящих солнечных лучей водители ожидающих переправы автомобилей. В сумеречный вечерний час в сооружении, способном украсить собой разве что колхозную машинно-тракторную станцию, сидели только две дамочки, по виду – типичные любительницы пляжного отдыха.

Белый «Икарус» с нарисованной на борту голубой волной, похожей на опрокинутый значок параграфа, дисциплинированно остановился у противотанкового ежа с бумажной табличкой.

– Пых-х-х, – открываясь, устало сказала дверь.

Валерий тоже выдохнул, мысленно порадовался, что все идет по плану, и оценил синхронность действий оперов. Они без спешки, но с точно выверенной скоростью двинулись к цели с трех сторон. Однако эта самая цель – ожидаемая длинноволосая брюнетка в очках и в шляпе – обозначила себя не сразу.

Первым из автобуса выпрыгнул чернявый мальчик лет пяти. Басовито завывая и на ходу расстегивая штаны, он ринулся в кустики, из которых как раз выдвинулся один из орлов майора Лазарчука. Пребывая в шатком равновесии, тот оказался не готов к тому, чтобы стойко выдержать прямое попадание хорошо разогнавшегося пятилетнего малыша и, приняв буквально лобовой удар в диафрагму, с громким треском обрушился в самшит. Резвый мальчик ловко перепрыгнул через павшего дядю, скрылся из глаз и бодро зажурчал в кустах.

В то же самое время водитель автобуса, спохватившись, открыл заднюю дверь. Из нее, споткнувшись на крутых ступеньках, с коротким матерным криком выпала долговязая, коричневая и твердая, как керамический подсвечник, девица в ультракоротких шортиках и несерьезной маечке вроде детского слюнявчика.

Как раз поравнявшийся с дверью майор Лазарчук продемонстрировал прекрасную реакцию и поймал терракотовую фигуру, не позволив ей разбиться об асфальт. Нет, девица этой заботы не оценила. Наоборот. Она развернула одиночное ругательство в сложноподчиненное предложение, адресованное лично майору, которого назвала сначала просто тварью, а потом еще и пьяной скотиной.

– Публичное оскорбление представителя власти при исполнении им своих должностных обязанностей! – машинально процитировал Валерий Салов, вспомнив распечатку, с прямым намеком для наиболее вспыльчивых граждан прилепленную на стене в зале таможенного досмотра.

Как на грех, майорские руки запутались в веревочках маечного слюнявчика, в результате чего мужские ладони пришли в соприкосновение с девичьими прелестями. Барышня возмущенно завизжала. С крайне нелогичным, с точки зрения ученого зоолога, криком: «Ты, козел, убери свои клешни от моей телки!» – из автобуса выскочил дюжий злой парень, и благородный майор увяз в несвоевременной и нелепой потасовке на троих.

Единственный оставшийся в строю боец-оперативник пружинистым шагом подошел к передней двери «Икаруса» и остановился рядом с ней, сделав вид одновременно независимый и деловитый. При этом единственным делом, которое можно было придумать в данной диспозиции, оказалось заинтересованное разглядывание бело-синего автобусного бока с чётко выписанными по слою пыли печатными буквами. Интересное слово было как раз из числа тех, которые во множестве озвучивала девица, случайно, но плотно охваченная как вниманием, так и руками майора Лазарчука.

Из автобуса тугой бугрящейся массой полезли пассажиры с вещами.

– А, е-о-о-о… – компанейски выругался и таможенный инспектор Салов, заслышав томное «Ай, нэ-нэ, нэ-нэ!», щедро сдобренное восторженным «Ола-ла!» и приятными звуками этнической музыки.

Рейсом из Анапы в Крым следовали относительно небольшая цыганская семья, группа итальянских туристов и вокально-инструментальный коллектив студентов сыктывкарского музыкального училища, странствующий по курортным территориям Причерноморья под видом латиноамериканского ансамбля «Донна Роза Дальвадорес».

Не-брюнеток в этом автобусе не было вовсе! Зато укрывающие темные кудри, локоны и косы головные уборы радовали глаз удивительным разнообразием. Переговариваясь, смеясь и напевая, звеня браслетами и струнами, рассыпая возгласы, конфетные фантики и подсолнечную шелуху, сгибаясь под тяжестью сумок и волоча за собой чемоданы, по проходу между скучным бетонным забором и мохнатой от бурой травы водосточной канавой к манящей вывеске «Порт Кавказ» поплыла, колыхаясь, пестрая толпа человек в пятьдесят.

Таможенный инспектор Салов с прилипшей к отвисшей губе сигаретой, майор Лазарчук в помятой рубахе с образовавшейся нехваткой пуговиц, последний боец с изумленно приподнятыми бровями и предпоследний – с зелеными листиками в волосах и слегка подмоченными штанами – в противоположность текущей массе замерли в неподвижности.

И тут настало время эффектного выхода засадного полка!

Внезапно мимо инспектора Салова невесомой сильфидой пролетело прелестное создание в полупрозрачной тряпочке, а следом за ним, с репликой: «Лена, куда?!» – пронеслось более плотное тело в чем-то посконно-домотканном.

– Лена, кто?! – сердито и громко спросил майор Лазарчук, хаотично расстреливая взглядами однотипно брюнетистую толпу.

– Лена, зачем?! – охнул таможенный инспектор, увидев, что делают эта самая Лена и ее спутница.

Смело вклинившись в массы, сильфида и кариатида широкими жестами звонарей на колокольне без разбору дергали за волосы гражданок в шляпах, панамах, платках и сомбреро. Толпа, и без того не тихая, мигом сделалась вдвое оживленнее и завихрилась тугим пыльным смерчем. Цыганки загалдели, «мексиканки» завизжали, сопровождающее лицо итальянской группы встревоженно зарокотало в мегафон.

– Серега, сюда! Мы ее взя-а-а… – донеслось из эпицентра.

Тихо треснул выстрел.

– Стой, стрелять буду! – запоздало гаркнул майор Лазарчук, бесцеремонно притянув к себе мегафон сопровождающего лица вместе с его же телом.

– Ну, все, – убитым голосом – как будто это в него стреляли! – сказал инспектор Салов.

Он уже понял, что дело плохо и нахлобучки от начальства ему не избежать.

– Подумать только! Эта дрянь опять в меня стреляла! – шумно и не без гордости возмущалась Ирка, лежа на заднем сиденье собственного автомобиля.

Я устроилась впереди, а за руль сел Лазарчук. Вел он, на мой взгляд, очень так себе – скучно, медленно. Не по-нашему, не по-бразильски! Впрочем, санитарному транспорту и негоже было бы влетать в повороты на двух колесах. К тому же майор не терял визуального контакта со служебным автомобилем, где ехали два его орла и Милада Ульянцева.

Без маскировки в виде шляпы, парика и очков задержанная имела жалкий вид мокрой курицы. Я бы даже пожалела ее, пожалуй, если бы не разделяла возмущение подруги, в которую «эта дрянь опять стреляла» из травматического пистолета.

– Она больше не будет, – пообещал за задержанную майор Лазарчук.

– Надеюсь, – сказала Ирка и потерла грудь. – Я ведь не совсем это имела в виду, когда я говорила, что коньяк – вещь полезная во всех отношениях.

– Особенно в металлической фляжке! – поддакнула я и зевнула. – Ой, простите! Так спать хочется…

– Не спи! – потребовала Ирка. – Если ты уснешь, мне не с кем будет поговорить, потому что Лазарчук за рулем глух и нем, как Герасим! А мне сейчас совершенно необходимо общение! Для снятия стресса и психологической разгрузки вообще.

Лазарчук отмолчался.

– Ладно, – вздохнула я и полезла в сумку. – Я обеспечу тебе развлечение. На вот, почитай, это очень интересно!