Текст книги "Последний путь под венец. В костюме голой королевы"

Прямо сейчас богиня мореплавания указывала на Громова, который стоял по другую сторону фонтана с чемоданчиком в руке.

– Да, горы вижу, – согласилась Люсинда и наконец умолкла.

Оля волновалась за супруга, хотя и знала, что, кроме них троих, неподалеку прячутся еще четверо бойцов невидимого фронта.

Боевая двойка штатных охранников Громова залегла в ромашках, а пара «охранник и старший администратор отеля» закопалась в настурции. Если не приглядываться, в цветочках их не было видно – отдельное спасибо Боброву, который придумал разбить лампочки в фонарях над клумбами и сам же свою идею реализовал.

При этом Олина подружка подавала ему снаряды, и действовали они на редкость слаженно, хотя сама Люсинда об этом и слышать не хотела.

Пластуны лежали в засаде уже с полчаса, а алчные бандиты все не появлялись.

– Может, они раздумали приходить? – шепотом предположила Оля.

– Ты с ума сошла? – Люсинда точно скопировала мимику и интонации мультяшного Карлсона. – Кто же откажется от миллиона долларов?

– Я бы не отказался, – сообщил Бобров. – К сожалению, мой шеф платит мне намного меньше и вовсе не в валюте.

– Макс, я все слышу, – не оглядываясь, произнес Громов.

– Тихо! – шикнула Оля.

Кто-то шел по пустынной улице, негромко топая в четыре ноги. Или, скорее, в три с половиной, потому что одна пара ног делала размеренное «топ-топ, топ-топ», а вторая – синкопированное «тоооп-тъп, тоооп-тъп».

– Один из них сильно хромает, – шепнула Люсинда, и Оля кивнула.

Точно, один бандит ее стараниями охромел после встречи с кроватной сеткой.

Шаги затихли.

Люсинда завертела пудреницу, пытаясь поймать картинку, но вместо изображения вновь прибывших появился звук:

– Эй, ты! Громов! Ты тут один?

– Они дураки? – тихо фыркнул Бобров.

– А что, не видно? – ответил Громов, принципиально избегающий откровенного вранья.

– Ну, давай деньги! – «топ-топ» и «тоооп-тъп» ускорились. – Подними руки, поставь чемоданчик и отойди назад.

– Да, они дураки, – сам себе ответил Бобров.

Громов отступил на два шага и непринужденно присел на бортик фонтана. Богиня Навигации полностью скрыла его своими каменными телесами от взволнованных зрителей.

Зато Люсинда наконец поймала в свой косметический перископ бандитов. К сожалению, руки у нее тряслись, отчего картинка в зеркальце прыгала, и толком разглядеть вражьи морды Оле не удавалось.

– Эй, он закрыт!

– Конечно, чемоданчик закрыт, – невозмутимо подтвердил Громов. – Хотите ключ?

– Нет, они не дураки, а полнейшие идиоты! – совершенно некстати яростным шепотом заспорила с Бобровым Люсинда. – Даже дураки знают, что выкуп отдают за заложника, а ведь Громов даже не спросил у них, где Ольга! И их это нисколько не насторожило!

– И потом, Громов совершенно не похож на встревоженного мужа, – неодобрительно заметила Оля. – Сидит и болтает ногами!

– И языком, – поддакнула Люсинда.

Определенно, Громов в роли переговорщика, добивающегося освобождения заложницы, был совершенно неубедителен.

– Ловите! – продолжая неуместно резвиться, крикнул он и высоко подбросил серебряный ключик.

Металлическая штучка летучей рыбкой полетела по параболе. Вымогатели дружно запрокинули головы, отслеживая ключик в полете, и прозевали час «икс».

Беззвучно взорвались ромашки.

Два живых снаряда вылетели из клумбы и секунду спустя нашли себе каждый по цели.

Упавший на асфальт чемоданчик заботливо подобрал охранник отеля, вошедший в призовую тройку спринтеров с небольшим отрывом от лидеров.

– Ну, вот и все! – Громов спрыгнул с бортика фонтана, обернулся и выразительными жестами выманил из укрытия непригодившийся резервный полк. – Идите сюда. Оль, ты же хотела на них посмотреть!

– Хм, да не на что тут смотреть! – пренебрежительно сказала Люсинда, прискакавшая первой. – Ну и рожи! Натуральные гопники из подворотни, а туда же – миллион долларов им подавай! Кроссовки бы себе сначала приличные купили, раз уж вырядились в спортивные штаны, и рубашки поутюжили, а то выглядят так, будто их корова жевала!

– Заткнись, корова! – буркнул в землю один из задержанных.

– Что это ты сказал про даму?! – возмутился Бобров.

– Кто это про меня сказал?! – возмутилась Люсинда.

– А и в самом деле… Андрюша, можно их того? – Оля покрутила пальчиком.

– Добить? – с подкупающей готовностью уточнил гостиничный охранник.

– О боже, нет! Перевернуть!

Громовские орлы перекатили бандитов на спину.

– Ой, – сказала Оля.

– Что? – с подозрением спросил Громов.

– А кто это?

Стало совсем-совсем тихо. Взгляды сошлись на смущенном лице Ольги Палны, и она определенно почувствовала себя дурочкой.

– Кгхм, – Люсинда кашлянула, благородно отвлекая всеобщее внимание с подружки на себя, и осторожно спросила: – Романчикова, миленькая, разве это не те же самые гады, которые преследовали тебя чуть ли не до морской границы с Турцией?

– По-моему, те же, – выступил вперед Бобров.

– По-моему, тоже, – вздохнула Оля. – Но, понимаете ли, это вовсе не те гады, которые меня похитили!

– Я, конечно, очень извиняюсь, – отчаянно зашептал на ухо Громову старший администратор отеля, покинувший засадную клумбу позже всех. – Но мне, кажется, известно, кто это такие!

– Кто? – также шепотом спросила Оля.

Громов выжидательно заломил одну бровь.

– Это наши дорогие гости из апартаментов «Райский сад», тоже в пентхаусе, – возбужденно нашептал администратор. – Они живут рядом с вами!

– Ой, – сказал охранник отеля и проворно убрал свой ботинок с груди дорогого арестанта.

– Та-а-а-ак, – Громов потер переносицу. – В таком случае, предлагаю перенести вечер неожиданных встреч и судьбоносных знакомств по месту проживания основных героинь и героев. Никто не возражает?

– Добро пожаловать, у нас вам будет очень удобно, – радушно заверил администратор, и на этот раз все посмотрели уже на него, причем как на полного идиота.

День четвертый

Оля проснулась поздно.

Солнце за окнами расплавило янтарь плотных штор в жидкую сосновую смолу, и в ней терпеливым паучком чернел силуэт охранника, с ночи пребывающего на посту на террасе.

Не было сомнений, что аналогичные фигуры присутствуют и за дверью. С патронташем через грудь, скорострельным револьвером у бедра и строгим приказом генералиссимуса Громова пулять на поражение в каждого, кто не скажет правильный отзыв на дежурный пароль.

Олигарх установил-таки милый его сердцу режим повышенной безопасности.

Это была плохая новость дня.

Хорошей можно было считать многообещающий аромат яичницы с беконом, без всяких паролей и отзывов просочившийся в Олину спальню из гостиной.

– Что тут у нас? – без предисловий спросила она, выйдя в люди босой растрепой в махровом халате.

Из-за вчерашних приключений она осталась без ужина и теперь чувствовала, что могла бы побороться за рацион с обжорой Гаргантюа из романа Франсуа Рабле.

– Омлет с ветчиной и грибами, – правильно истолковав вопрос, ответил Громов и приподнял металлическую крышку над пищей богов.

– Уммм! И без козявок! – непонятно, но одобрительно изрекла оголодавшая жена олигарха и затем некоторое время не говорила ничего другого, только сосредоточенно чавкала.

– А если тебя интересуют предварительные итоги нашего небольшого расследования, – дождавшись, пока она покончит с омлетом, продолжил читающий мысли Громов, – то Макс как раз рапортовал мне об успехах мастеров заплечных дел.

Оля поперхнулась и закашлялась.

– Ну зачем вы так, Андрей Петрович! – укоризненно сказал Бобров, подавая Оле стакан сока. – Пейте, Ольга Пална, а хотите, я вам по спине постучу.

– А вот это я сам, – возразил олигарх и похлопал супругу по тыльной части организма, заметно промахнувшись мимо собственно спины.

Оля перестала кашлять, но покраснела еще больше.

– Мы никого не пытали, шеф так шутит, – успокоил ее Бобров. – Мы просто серьезно и основательно поговорили с вашими соседями по этажу в их собственном комфортабельном номере.

– Это чтобы крики собеседников не помешали тебе спать, – уточнил Громов.

– То есть они все-таки кричали?

Оля вообразила себе допрос с пристрастием и огорчилась.

– Мы все кричали, – объяснил Бобров. – Орали друг на друга, пока не истощили запас ругательств, а потом более или менее прояснили ситуацию. Итак, если верить соседям, в историю с вашим похищением они впутались случайно, по глупой жадности. Вчера вечером эти двое мирно гуляли по заброшенному парку, и вдруг на них напали другие двое, выскочившие из темноты.

– Морк офф, – припомнила Оля.

– Ты не наелась? – удивился Громов. – Что, заказать еще салатик из овощей?

– Наелась, не обращай внимания, я просто говорю по-мордорски, – отмахнулась Оля. – Максим, продолжайте!

– Нападающие намеревались соседей ваших ограбить, о чем уведомили их пугающими криками типа «Кошелек или жизнь!», – продолжил Бобров. – Однако потенциальные жертвы проявили несговорчивость, вступили в бой и одержали в нем победу, нокаутировав грабителей с помощью бутылки из-под французского коньяка.

– Случайно, не «Лера Юджин» шестилетней выдержки? – перебила Оля.

– Не знаю таких подробностей.

– С каких это пор ты разбираешься в коньяках? – нахмурился Громов. – Чем вы тут занимались?

– Максик, вы продолжайте, продолжайте, – попросила Оля, делая вид, что чрезвычайно увлечена рассказом.

– Да, собственно, это уже почти все, – пожал плечами Бобров. – В итоге пары поменялись ролями, ваши соседи сами опустошили карманы горе-грабителей и разжились небольшими трофеями, одним из которых стал ваш, Ольга Пална, мобильник.

– У меня его забрали похитители, – напомнила она. – Значит, они и были теми неудачливыми ночными грабителями? Мужчины лет тридцати, один маленький и светленький, а другой темный и большой?

– Так точно, – Бобров кивнул. – Только соседи ваши говорят «бацилльный белобрысник» и «чернявый амбал».

– Это не по-мордорски, – сухо объяснил Громов. – Это феня, воровской жаргон.

– Я знаю, что такое феня! – фыркнула Оля. – Выходит, наши соседи воры?

– Судя по виду, манерам и тупости – всего лишь жалкие воришки, – тоже фыркнул Громов. – Правда, с амбициями больших ворюг. Ишь, на миллион баксов позарились!

– Минуточку! А зачем же они гнались за мной до самого моря и дальше? – прищурилась Оля.

– Говорят, что хотели вернуть вас мужу в обмен на обещанные деньги, чтобы все было по-честному, – усмехнулся Макс. – Они, мол, порядочные люди и поначалу не собирались загрести миллион просто так.

– В самом деле? Тогда я вот чего еще не понимаю. Если они тупые мелкие воришки, откуда у них деньги на пентхаус?

Бобров развел руками:

– Ну, это мы не выясняли, у нас такой задачи не было.

– У вас была и есть задача найти тех двоих, которые затеяли историю с похищением и выкупом, – напомнил Громов. – Вы их нашли?

– Ищем, но зацепок у нас маловато, сами понимаете, – Бобров вздохнул. – Я отправил людей по больницам поспрашивать, не обращался ли кто с характерными травмами головы.

– А эти двое, соседи наши, о них что известно? – Олю беспокоила смутная мысль, которую она пока что не могла сформулировать.

– Да все известно, они же паспорта предъявляли при регистрации, у администрации отеля и копии сохранились.

Бобров полез в карман, достал и развернул бумажки:

– Вот: Антипов Василий Михайлович, тысяча девятьсот девяностого года рождения, и Смирнов Олег Сергеевич, двумя годами моложе. Оба москвичи, зарегистрированы в Химках, участковым по месту жительства лаконично характеризуются как «блатота, гопота, пьянь и рвань». С младых ногтей на учете в милиции, но серьезных статей и долгих ходок не имеют, в настоящее время радуют родню и соседей необъяснимым отсутствием.

– Да все с ними понятно: обворовали кого-то и убежали на курорт пошло тратить экспроприированное, – заключил Громов и поднялся с дивана. – Ольга! Закончишь завтрак – начинай паковать свои вещи, ты возвращаешься домой.

– Как это – домой? А расследование? А Люсинда?

Она спохватилась:

– Кстати, а где Люсинда?

– Людмила Александровна спозаранку отправились в спа-салон, – ровным шоколадным голосом с отчетливой горчинкой сообщил Бобров. – Их высочество Люсинда Первая и Единственная намерены нынче вечером блистать неземной красотой на банкете.

– А, так вы знаете про принца! – Оля посмотрела на Макса с сочувствием. – Мне очень жаль, я заметила, что Люда вам нравится.

– Мне тоже очень жаль, – Бобров вздохнул. – К сожалению, обстоятельства нашего с ней знакомства не располагают…

– Потому что вы не принц, а всего лишь помощник олигарха? Да бросьте! Это все…

– Нет, потому что Макс познакомился с твоей подругой не просто так, а по моему приказу.

Оля посмотрела на мужа.

Громов сделал крайне независимый вид.

– Андрей Петрович предположил, что общество Людмилы Александровны для вас чрезмерно утомительно, и отправил меня поработать громоотводом, – аккуратно подбирая слова, объяснил Бобров.

– Как жиголо?

– Как группа поддержки.

Оля злорадно заметила, что Макс покраснел.

– А как же газета «МК»? – вспомнила она. – Это была липа?

– Почему липа? Многотиражка «Михайловский кондитер», газета шоколадной фабрики, входящей в наш холдинг…

– Все ясно, – Оля решительно оборвала разговор. – В таком случае, так вам и надо!

Она со звоном скрестила приборы на пустой тарелке и с вызовом посмотрела на мужа.

– Должна сказать, что нахожу твою опеку гораздо более утомительной, чем общество подруги, и не собираюсь оставлять ее одну в такой важный вечер!

– Ну и куда ты? – окликнул разгневанную супругу Громов, когда она зашагала, печатая шаг, к входной двери.

– Как это куда? В спа-салон!

Грохнула дверь.

– Женщины! – дружным дуэтом пожаловались олигарх и его помощник потолочному светильнику.

Выпускники медакадемии Борисов и Бонга очень любили популярный телевизионный сериал «Интерны», хотя и отмечали, что он не показывает правду жизни в полном объеме.

К примеру, среди телевизионных интернов до сих пор не было ни одного уроженца черного континента, тогда как одна лишь кубанская медакадемия выпустила уже сотни аутентичных айболитов для работы на Занзибаре, в Калахари и Сахаре. Хотя практику и они проходили в медицинских учреждениях Краснодарского края.

Александра Борисова и Микеле Бонгу направили на стажировку в сочинскую горбольницу. И, хотя чернокожим был только один из друзей, на практике они оба пахали, как негры-стахановцы: и в травмпункте, и в хирургии.

Главным эксплуататором юношеского труда был завотделением Герман Анисимович Скориков – превосходный хирург с пагубной тягой к высокоградусному алкоголю. Зная свою предрасположенность к спиртному, коим благодарные пациенты неразумно одаривали доктора в количестве, достаточном для открытия собственного алкогольного бутика, Герман Анисимович назначал интернов дублировать его на каждом ночном дежурстве. Причем рассматривал он эту повинность как великое благо, добродушно приговаривая:

– Отшлифуем мы тебя, Мишенька, как черный бриллиант! А Сашеньку – как белый!

Будущие бриллианты, штатно приписанные к одной лишь травматологии, сердито сверкали глазами и в приватных беседах жаловались друг другу на то, что из-за Скорикова вынуждены делать двойную работу. При Германе Анисимовиче оба осмотрительно помалкивали, согласно кивали и записывали перлы завотделения в специальную тетрадочку. Плохо интегрированный в российскую действительность Бонга делал это сугубо для душевной разрядки, а продуманный Борисов лелеял пакостную мысль в один прекрасный день продать накопленный материал сценаристам «Интернов».

После трудной рабочей ночи Герман Анисимович сладко спал на кушетке в приемном отделении, а Борисов в травмпункте отпаивал Бонгу черным, как сам Бонга, чаем и терпеливо слушал эмоциональный рассказ об удалении желчного пузыря набожной семидесятилетней бабушке с панической боязнью чертей.

Саму пугливую старушку в настоящий момент отправили от греха подальше в кардиологию, а Бонга, который оперировал ее под наблюдением Скорикова, не рискнувшего взяться за скальпель, теперь живописал случившееся. У Германа Анисимовича тряслись руки, а бабушка при виде Бонги затряслась целиком и очень обидно шептала «Изыди, сатана!» до тех пор, пока не ушла в глубокий наркоз. Бонгу это сильно задело.

– Я плохой доктор? Я хороший доктор! – горячился он, поддерживая высокий градус негодования обжигающим чаем. – Я буду лучше доктор, чем Герман! Я уже сейчас лучше доктор, чем ты!

– А вот тут, мой бриллиант, ты не прав, – добродушно возразил Борисов. – Пока вы там потрошили одну старушку с пузырем, я тут принял пять новоприбывших с разными травмами. И сделал, между прочим, интересный вывод: кажется, в городе появился маньяк! Запишу это в тетрадочку, «Интерны» смогут добавить в сюжет детективную линию.

– Какой маньяк? Какие травмы? – профессионально заинтересовался Бонга.

– Черепно-мозговые, закрытые, однотипные: удар был нанесен округлым твердым предметом, обширная гематома справа.

– Справа? – повторил Бонга – в самом деле, многообещающий айболит. – То есть бил левша?

– Соображаешь! – похвалил Борисов и потянулся за тетрадкой. – Какая тема, а? «Интерны вычислили маньяка, терроризировавшего курортный город»!

– И много он тер… ударил?

– Как минимум, троих, – Борисов открыл тетрадь. – Сегодня за помощью обратились два парня, а вчера женщину госпитализировали. Интересно, когда спохватятся наши правоохранительные органы?

– Тук-тук, – вежливо сказали от двери, которая была гостеприимно приоткрыта на случай прибытия новых травмированных. – Это приемный покой?

– Я бы сказал, что это сплошное приемное беспокойство, поэтому не стесняйтесь, заходите, если можете, или заносите, если нужно, и показывайте, что там у вас, – пригласил Борисов, типичным докторским почерком строча в тетрадке со скоростью спятившего энцефалографа.

– У нас вот что, – сказал самоходный гражданин без видимых повреждений организма, опуская на стол перед Борисовым развернутое удостоверение. – И еще один простой вопрос: не обращались ли к вам за помощью в последнее время молодые люди с травмами головы?

– Как хорошо в России работает полиция! – восхитился Бонга. – Даже лучше, чем медицина!

– Но-но! – возразил Борисов, защищая честь халата. – Мы, интерны, первыми зафиксировали грозные симптомы!

Он потряс в воздухе своей тетрадкой, открыл ее и прочитал с листа:

– В ноль часов тридцать пять минут и в ноль часов пятьдесят минут интерном Борисовым приняты пациенты мужского пола с черепно-мозговыми травмами, идентичными той, с которой накануне была госпитализирована неизвестная женщина.

– Он хорошо пишет! – восхитился Бонга.

– Может, он и рисовать умеет? – спросил товарищ с корочками. – Мне нужны портреты и паспортные данные тех двоих.

Рисовать Александр Борисов, к сожалению, не умел, но на словах описал получивших первую врачебную помощь пациентов как «маленького худого блондина» и «высокого мускулистого брюнета».

Незатейливое описание полицейского товарища устроило, а обретение паспортных данных пациентов сделало его и вовсе счастливым.

– Полагаю, именно на такой случай травмпунктам в приказном порядке запрещено принимать пациентов без паспорта, – объяснил Борисов Бонге, продолжая адаптировать коллегу к российской действительности.

– Андрей Петрович, мы знаем, кто они!

Максим Бобров догнал шефа, хорошим брассом плывущего по дорожке открытого бассейна, и порысил по бортику параллельным курсом.

– Сегодня ночью оба обратились в травмпункт и предъявили там свои паспорта.

– Ну? – выдохнул Громов и с головой погрузился в воду.

Бобров дождался, пока он вынырнет, и бойко выдал еще порцию информации:

– На овощебазе у нас работали, уволены за прогулы, некие Трудин и Хоменко.

Громов снова погрузился в воду. Бобров успел перевести дух.

– И?

– Их возьмут уже сегодня, местная полиция сориентирована. Но…

Громов нырнул и вынырнул:

– Что?

– Есть еще какая-то женщина с такой же точно травмой, и привезли ее отсюда…

Громов нырнул, произвел касание, заканчивая дистанцию, вынырнул, фыркнул и спросил:

– Откуда?

– Отсюда, из этого самого отеля! – зачастил Бобров, обрадовавшись возможности излагать пространно. – Кто она такая, в больнице не знают, ее «Скорая» привезла, они могут и без документов принимать, а у пациентки провалы в памяти, она что-то помнит, а что-то нет.

– Короче, – попросил Громов.

– Короче, надо ли выяснять личность этой дамы? У нее такая же шишка, как у Трудина с Хоменко, и на том же самом месте, а доктор в травме сказал – нетипичное это место, бил левша. А ведь один из наших подозрительных соседей как раз леворукий, вот я и думаю…

– Правильно думаешь, – одобрил Громов и поправил на глазах очки для плавания. – Забота о дамах – это очень похвально! Действуй.

– Надо понимать, я снова командирован в помощь даме? – проводив глазами уплывающего шефа, вздохнул Бобров.

Оля и Люсинда обедали в номере, потому что макияж и прически им в салоне сделали вечерние, слишком праздничные для повседневного ношения.

Меню трапезы тоже пришлось составлять с учетом необходимости беречь парадную красоту, что исключало крупные куски, жирную пищу и все, что потребовало бы последующей энергичной чистки зубов. Люсинде визажист нарисовал удивительной красоты губы, и порча их идеального контура была бы более серьезным преступлением, чем нарушение государственной границы.

– И все же, у меня такое ощущение, что мы упустили что-то важное, – призналась Люсинда, разрезая на микроскопические кусочки осетинский пирог с сыром.

– Разве? – Оля огляделась.

Она и Громов достигли компромисса: Андрей дал добро на их участие в торжественном банкете от имени принца, а Оля согласилась вернуться домой завтра утром и уже уложила свои чемоданы.

– Я не про вещи говорю, а про историю с твоим похищением, – сказала Люсинда. – Вещички ты вроде уже все собрала.

– А ты не все, – Оля указала на бело-рыжий дорожный конус. – Ты заберешь этот свой сувенир? Или оставишь его в подарок отелю?

– Еще чего! Конечно, заберу! Я только еще не придумала, как его упаковать.

– А он тяжелый?

Оля вышла из-за стола, ухватила полосатый конус за верхушку и подняла над полом.

– Не о… О! – Люсинда поспешно проглотила кусок. – Что это там внутри?

– Что? – Оля подняла конус выше и увидела под ним квадратную бутылку с узнаваемой этикеткой дорогого виски.

В этот момент дверь открылась, и в номер вошел довольный румяный Громов со спортивной сумкой на плече. Увидев супругу, которая жестом ассистентки фокусника явила миру алкогольную заначку, он перестал улыбаться и с подозрением спросил:

– Что это у нас тут? Собрание анонимных алкоголиков?

– Нет! – Оля уронила конус, и он накрыл бутылку. – Как ты мог такое подумать?

– Едва проснувшись, кое-кто живо интересовался французским коньяком, а теперь я вижу хитро припрятанную бутылку, – напомнил Громов, непринужденно забирая с блюда последний кусок пирога. – Я, конечно, одобряю ваш выбор напитков, они дорогие и качественные, но должен признаться, что немного встревожен, ведь до сих пор моя супруга почти не пила.

– И, конечно, кто-то видит в этом мое дурное влияние! – пробурчала Люсинда, проводив огорченным взглядом исчезающий пирог. – Расслабьтесь, олигарх! Эту бутылку я принесла с балкона, чтобы подпереть ею закрывающуюся дверь. И по цвету жидкости в ней вы могли бы заметить, что это вовсе не виски.

– В самом деле, – согласилась Оля и снова сделала «оп», подняв конус, чтобы все увидели неправильный цвет содержимого бутылки.

– И не волнуйтесь, здесь вы будете в полной безопасности! – успокаивающе проворковал голос Боброва, и через секунду появился он сам – в роли рикши, толкающего кресло на колесиках.

В коляске, крепко вцепившись в подлокотники, с обеспокоенным видом сидела женщина в линялом халате с чернильным штампом «ГБ» на нагрудном кармане.

– Варвара! – вскричала Оля, узнавшая ее первой.

Загадочная аббревиатура на халате сразу же перестала ассоциироваться с Государственной Безопасностью.

– Бутылка! Бутылка! – заволновалась Варвара и попыталась поджать ноги, как будто означенный сосуд грозил лопнуть и затопить помещение даже не виски, а коктейлем Молотова.

Люсинде это кое-что напомнило:

– Варвара, это вы разбили наш коньяк?

– Разбили! Разбили!

– Не спрашивайте ее, у бедняжки частичная амнезия, – вмешался Бобров. – Вчера днем ее увезли из бассейна отеля на «Скорой», причем администрация гостиницы не знает, кто она и как оказалась в бассейне.

– Должно быть, и у них амнезия, – предположил Громов.

– Я тоже не знаю, как она оказалась в бассейне, ведь мы оставили ее в нашем номере, – сказала Люсинда, похлопав Варвару по руке.

– А я вас знаю! – неожиданно заявила та. – Вы Людмила, а она Ольга. Это из-за вас я потеряла кота.

– Кота? – переспросил Громов.

Видно было, что он теряет терпение.

– Ах, боже мой! – Оля в сердцах шумно шваркнула об пол дорожный конус и всплеснула руками. – Я же не нарочно! Когда меня в первый раз попытались похитить, я случайно напугала Варвариного кота. И она почему-то решила, что найдет его с моей помощью.

– Потому что Варварина тетя Клара Абрамовна, а она ясновидящая, сказала, что у Романчиковой везения даже больше, чем глупости, – любезно подсказала Люсинда.

Оля с укором посмотрела на предательницу.

– Я обязательно должен познакомиться с этой мудрой женщиной, – пробормотал Громов.

– Послушайте, вы все говорите не о том! – поднял руки Бобров. – Давайте отметим действительно важные факты! Во-первых, Ольга Пална и Людмила Алексанна вчера утром оставили здесь Варвару в полном здравии, а после обеда ее обнаружили без сознания в душевой бассейна.

– А в промежутке она разбила наш коньяк, – повторила Люсинда. – И это тоже немаловажный факт, потому что за этот коньяк еще придется выложить десять тысяч рублей!

– Мы не знаем, кто разбил коньяк, – справедливости ради напомнила Оля. – Мы только предполагаем, что это сделала Варвара, потому что в номере не было никого, кроме нее и еще горничной, а горничная утверждает, что она только убрала осколки и затерла мокрое пятно на ковре.

– Но если принять во внимание медицински доказанный факт получения Варварой черепно-мозговой травмы, идентичной тем травмам, которые нанесли вашим, Ольга Пална, похитителям ваши же, Ольга Пална, соседи…

– Макс, они не знают про левшу! – перебил помощника Громов.

– Что значит – не знают про Левшу? – высокомерно вздернула нос обиженная Оля. – «Левша» – повесть Николая Лескова, написанная в 1881 году…

– Опять вы не о том! – Бобров помотал головой. – Левша – это один из ваших соседей, Василий Антипов.

– И почему, собственно, вы считаете эту информацию важной?

– Да потому, что и похитителей ваших, и Варвару ударил по голове левша!

– А… Ага. Ага-га, – забормотала Люсинда. – Ого-го! Так это что получается?

– Получается, вполне возможно, что Варвару ударил по голове Антипов, – подсказал невозмутимый Громов.

– Но зачем?!

– Я полагаю, чтобы устранить свидетеля. Ваши соседи – воришки. Есть основания полагать, что в пентхаусе они обосновались на деньги, которыми разжились незаконно. Вероятно, по привычке присваивать чужое добро они полезли к богатым соседям, намереваясь чем-то поживиться. После вашего ухода они проникли в номер, не предполагая, что здесь есть кто-то еще, и неожиданно наткнулись на Варвару.

– А она их тоже увидела! И, чтобы случайная свидетельница не подняла шум, они ее оглушили! – подхватила эстафету Люсинда. – А потом отвезли на приватном лифте прямиком в бассейн и засунули в душевую, имитируя несчастный случай!

– Что-то мне это напоминает, – сказала Оля и потерла лоб.

– Стой! – рявкнула Люсинда. – Мне это напоминает, что у тебя на лице парадный макияж, не смей его размазывать!

– Нет, мне это напоминает что-то другое…

Она задумалась.

Ей никто не мешал: Варвара отстраненно помалкивала, Громов нарочито спокойно допивал сок, Бобров терпеливо ждал продолжения, а Люсинда метнулась к зеркалу, чтобы проверить свой собственный макияж.

– Интересно, а как они проникли в наш номер? – вслух задумалась она, проинспектировав боевую раскраску и успокоившись.

– Наверное, использовали отмычки, – подсказал Бобров. – Квартирные воры виртуозно владеют отмычками, которые способны заменить любой ключ.

– У нас вместо ключа электронная карта, – машинально возразила Оля. – Так что обыкновенные отмычки – не вариант.

– Ну, вообще-то отмычки – вариант, потому что у нас с соседним номером смежные террасы, а между ними такая дверца, к которой нет проблем подобрать подходящий ключик, – Люсинда отвернулась от зеркала. – Впрочем, ключ-карта тоже вариант. Воры могли свистнуть ее у горничной.

– Вот! – Оля щелкнула пальцами. – Вот что мне напомнил вывоз бессознательной Варвары в бассейн – убийство горничной!

Громов поперхнулся соком.

– Да, вы же не в курсе, у нас тут был такой печальный эпизод, мы с Люсиндой случайно нашли на чердаке мешок с трупом, – видя, как багровеет лицо супруга, заторопилась с объяснениями Оля. – И, хотя следствие не делилось с нами своими тайнами, мы с Людой логическим путем вычислили, что жертвой преступления стала наша горничная, Рита, она же Гита.

– Она картавила, – влезла с непрошеной помощью Люсинда. – И говорила вот так: «Я не бгала! Я никогда не бегу!»

– Не сбивай меня с мысли, – досадливо попросила Оля. – Дай договорить: не исключено, что убили эту Риту в кладовке возле бассейна, потому что именно там она перед кем-то оправдывалась: «Я не брала, я не брала!»

– Что она не брала? – влез с вопросом Бобров.

– Что-то, не перебивайте меня, – снова попросила Оля. – Так вот: возможно, убили Риту в кладовке, а на чердак, где мы нашли труп, привезли уже мертвой. На приватном лифте, он идеален для переездов вверх-вниз без остановок и нежелательных попутчиков! Похоже, как в случае с Варварой, правда? Вот об этом я и подумала.

– Я бы на твоем месте думал о другом, – откашлявшись, с повышением тона начал Громов. – Я бы на твоем месте думал о том, чтобы не ввязываться в истории с похищениями, ограблениями, убийствами и поисками пропавших животных!

– А где мой кот? – точно в тему, но крайне не вовремя громко спросила Варвара.

– Не исключено, что уже вернулся домой, – дипломатично ответил Бобров.

– А где мой дом?

– Я знаю где! Я покажу! – хитрюга Люсинда потянула Боброва за рукав, глазами показывая Максу на чету Громовых, дозревших до супружеской ссоры. – Давайте-давайте, пошли-поехали!

Бобров проявил понимание, Варвара не сопротивлялась, и кресло, направляемое сразу двумя усердными рикшами, быстро выкатилось из номера.

Дразняще звонко щелкнул язычок замка.

– Надеюсь, до нашего возвращения никто из них не овдовеет, – неуверенно сказала Люсинда, косясь на дверь и вслепую нащупывая кнопку вызова лифта.

«Сейчас прольется чья-то кровь!» – бодро, на адреналине, напророчил Олин внутренний голос.