Текст книги "Последний путь под венец. В костюме голой королевы"

«Очень сильно прекрасной», – опасливо пробормотал Олин внутренний голос, оценив зрелище, открывшееся ей сквозь щелки робко приоткрытых глаз.

Старушенция напротив была похожа на Бабу-ягу, какой ее нарисовал бы добросовестный иллюстратор детских сказок в позапрошлом веке – в простодушные времена, не облагороженные обязательной толерантностью.

Бабуся, восседающая в инвалидной коляске, была одноглазой горбатой карлицей с шишковатой бородавкой на кривом носу.

Деликатно назвать ее маленькой дамой ограниченных возможностей с дефектами зрения и кожи Оля, несмотря на присущий ей обычно такт, не смогла даже мысленно. Не позволяли яростный стальной блеск в одинокой глазнице и резкие, точные движения хищных пальцев, которые разбрасывали по столу игральные карты, а могли бы – это как-то сразу чувствовалось – без промаха метать в цель дюже вострые ножи.

«Дюже вострые» – это само собой всплыло в памяти дипломированного филолога.

Бабка четко ассоциировалась с темными веками и замшелым фольклором.

Вкруг чела ее затейливой рамочкой сами собой просились низки и связки сушеных лягушачьих лапок и жутковатых корешков. На заднем плане были бы в высшей степени уместны растрепанная метла с отполированной рукояткой, закопченный очаг с тошнотворно булькающим варевом в помятом котелке и прохаживающийся туда-сюда желтоглазый черный кот.

– А где же кот?

Оля вспомнила последнее, что она видела до того, как очнулась в компании бабки-ежки.

– Очухалась, болезная? – обрадовалась Люсинда.

Оказывается, она помещалась справа от бабки («Одесную», – перевел на актуальный древнерусский Олин внутренний голос) и, судя по формулировочке, тоже прониклась колоритом ведьминого логова.

– А Димка где? – Оля вспомнила важное. – Где Димка?!

– У-у-у, совсем плохо дело, головой повредилась наша девка, не туда мы ей компресс налепили, – нахмурилась Люсинда. – Клара Абрамовна, у вас есть лед?

– У тети Клары все есть, – кивнула старуха, едва не клюнув носом столешницу. – Лед есть, спирт есть, мята в огороде есть… Деточка, умеешь ли ты смешивать коктейли?

– Нет. Научите? – азартно обнадежилась Люсинда.

– Люда, где Дима?! – Оля закричала, прерывая это бредовое представление. – Я ясно слышала его голос!

– Не тревожься, деточка, я тоже часто слышу голоса, – успокоила ее ужасающая Клара Абрамовна. – И у меня тоже это началось уже в зрелом возрасте.

– Да мне всего тридцать четыре! – машинально обиделась Оля.

– Еще не все потеряно, – сказала бабка, ловким пируэтом уводя инвалидное кресло прочь от стола. – Люся, детка, иди за мной, ты принесешь поднос с напитками!

«Яду мне, яду!» – строго в тему крепких напитков простонал Олин внутренний голос.

– Не скучай, мы быстро! – подмигнула подружке Люсинда, срываясь со стула.

– Заскучаешь тут.

Оля хмыкнула и обвела опасливым взором сумрачную комнату, единственное окно которой было плотно закрыто пыльными бархатными портьерами.

Невысокие потолки и неровные, в разводах зернистой голубоватой побелки стены саманной хаты интригующе контрастировали с дорогой старинной мебелью в благородных завитушках. Вероятно, бабушка-яга знавала лучшие времена.

– Не иначе, Бидермейер? – недоверчиво пробормотала Оля, рассмотрев стул, освобожденный Люсиндой.

Потом она пощупала кружевную скатерть, присмотрелась к подсвечникам на комоде и опознала шкаф:

– Никак Чиппендейл?

– Да, Чип и Дэйл спешат на помощь! – бодро откликнулась Люсинда, возникая на пороге с подносом, на котором гордо высились высокие запотевшие стаканы. – Выпьем, добрая подружка, бедной юности моей!

– Выпьем с горя. Где же кружка? Сердцу будет веселей, – автоматически подхватила избитую цитату русичка Ольга Пална. – А какое у нас горе?

И она снова заволновалась:

– Люда, так где же Димка? Я его слышала, но не видела! Что тут происходит?

– Ну, что? Обыкновенное дело: тепловой удар, слуховые галлюцинации, обморок, спутанное сознание.

Люсинда поставила поднос на стол и без промедления оделила подружку стаканом:

– Пей! Клара Абрамовна сказала, тебе это будет полезно.

– А кто такая эта Клара Абрамовна? И почему мы тут сидим и пьянствуем?

Оля осторожно пригубила зеленоватое пойло.

– Хм, вкусно… Что это?

– Мохито по-деревенски: вместо рома коньячный спирт с винзавода на соседней улице, вместо лайма белая слива и долька зеленого помидора с собственного огорода Клары Абрамовны, – доложила Люсинда, со вкусом прихлебывая. – Эта бабушка просто волшебница, у нее есть рецепты на все случаи жизни. Кстати, как твоя спина, уже лучше? Тетя Клара намазала ее своей болтушкой.

– Какой еще болтушкой?

Оля прислушалась к своим ощущениям.

Спина и впрямь болела намного меньше.

– Болтушка – это такая масляная смесь на кислом молоке, рецепта не знаю, – объяснила Люсинда. – А на первый из твоих вопросов отвечаю: Клара Абрамовна – хозяйка домовладения, у калитки которого ты рухнула в пошлый обморок.

– Какой еще пошлый обморок? Не было у меня никакого обморока! – возразила Оля. – Я просто пошла вымыть руки, услышала Димку, полезла за ним в машину, вывалилась из нее с другой стороны, ударилась об асфальт головой и потеряла сознание!

– Действительно, просто! – съязвила Люсинда. – Прямо-таки элементарно! Слушай, подруга! Если, по-твоему, это нормально – слышать голоса и гоняться за невидимками, то лучшей компании, чем Клара Абрамовна, тебе не сыскать. Она, между прочим, ясновидящая в шестом поколении!

– Жаль только, что фамильный дар почти иссяк еще у моей бабушки, – сообщила, въезжая в комнату, хозяйка. – Мамочка моя дорогая уже только на картах гадала, а мне и вовсе крохи таланта родового достались, но это все же лучше, чем совсем ничего. Есть, чем на кусочек хлеба заработать бедной бабушке.

С этими словами бедная бабушка переставила со своих коленок на стол изящную серебряную корзинку с дорогим французским печеньем.

– Я в предсказания не верю, – вяло сообщила Оля, отпивая мохито.

– Только в голоса и в невидимок! – хохотнула Люсинда, с удовольствием прихлебывая из своего стакана. – Клара Абрамовна, а какой он – мой принц? Блондин или брюнет?

– Не знаю точно, не вижу. Вроде темненький.

– А молодой или старый?

– Вроде средних лет.

– Красивый?

– Ну, уж это кому как!

– Мне понравится, – уверенно кивнула Люсинда. – Раз он принц – он мне какой угодно понравится, даже фиолетовый в крапинку!

– Вы это, вообще, о чем? – спросила Оля, переводя озадаченный взгляд с подружки на хозяйку.

Клара Абрамовна остро щурила единственный глаз, как бы всматриваясь в неведомые дали.

Люсинда мечтательно жмурилась и улыбалась, как кошка.

Обеих хотелось немедленно направить к хорошему окулисту.

– Клара Абрамовна сказала, что меня ждет скорая встреча с принцем! – похвасталась Люсинда. – И я найду его под южным небом, представь, как романтично!

– Та-а-ак, – протянула здравомыслящая Ольга Пална.

Мысленно она уточнила направление: не к окулисту им, а к психиатру!

– Я думаю, нам пора. Давай-ка, Люся, поблагодарим уважаемую Клару Абрамовну за гостеприимство и пойдем потихонечку восвояси.

Поскольку уважаемая Клара Абрамовна гостей не удерживала, они распрощались и тихим ходом – у Оли еще кружилась голова – двинулись в цивилизованную часть города, к своему отелю.

Люсинда, воодушевленная перспективой скорой встречи с принцем, была оживлена даже сверх обыкновенного. Она вертела головой и перед каждой калиткой замирала, как сторожевой суслик, вставая на цыпочки. Как будто ожидала увидеть своего августейшего суженого в одном из палисадников – с поливальным шлангом в одной руке и дымящей сигарой в другой, в ситцевых трусах по колено и летней солнцезащитной короне с козырьком. Или с выбивалкой для ковров, выколачивающим пыль из распяленной на веревках горностаевой мантии.

Дворовые собаки матримониальные планы Люсинды откровенно не одобряли, нелицеприятно облаивая ее низкими голосами. Проезжающие мимо машины с чернявыми потомками князей из окрестных аулов призывно сигналили.

Оля хмурилась, очень недовольная всем происходящим, но более всего тем, что она стала слышать голоса.

Вообще-то она и раньше слышала некий внутренний голос. Обычно он наставлял, поучал, подсказывал, порой язвил, но всегда помогал Ольге Палне взглянуть на ту или иную ситуацию со стороны и этим был полезен. Был ли то пресловутый голос совести или, как говорят психологи, ее внутренний ребенок, особого значения не имело.

На сей раз ребенок совершенно точно был внешний!

Тепловой удар, конечно, объяснял и галлюцинации, и потерю сознания, и все же Оле было тревожно.

Не очень-то приятно думать, что сходишь с ума!

С трудом дождавшись восемнадцати часов – завершения официального трудового дня, она позвонила вечно занятому Громову, чтобы спросить его, все ли в порядке с Димкой.

Все было в норме, не считая несправедливой, как единодушно решили родители, двойки по рисованию.

Творческое задание проиллюстрировать загадку «Зимой и летом одним цветом» младший Громов выполнил очень по-своему, нарисовав негритенка, тогда как учительница хотела видеть только елку. А Димка к тому же имел неосторожность с косной училкой заспорить, обозначив дополнительные варианты: индеец и китаец.

– Двойка за широту мышления – это безобразие! – возмутилась Оля. – Вот я вернусь, поговорю с этой учительницей рисования!

– Кстати, о тебе. Ты как там? – спросил любимую половинку старший Громов, чутко уловив избыточную взвинченность родного голоса.

– Уснула на пляже, обгорела на солнце, получила тепловой удар, спина болит, сознание спутанное, – честно призналась удрученная половинка.

– А ночью ты что делала, если на пляже уснула? – без пяти минут олигарх мгновенно выхватил суть и построжал.

– Плясала в ночном клубе, – покаялась Оля.

– Догадываюсь, чья это была затея, – сердито засопел супруг. – Возможно, пора оградить тебя от дурного влияния? Мы можем приехать хоть завтра. Я свалю дела на зама, а Димка с удовольствием прогуляет школу, где не ценят его креативность.

Несколько секунд Оля обдумывала это заманчивое предложение.

Провести несколько дней с мужем и сыном на курорте было бы очень приятно. Вот только Люсинда непременно обидится и рассердится, потому что останется в одиночестве, чего она никак не планировала. А рушить тщательно построенные планы Люсинды – это социально опасно, потому что радиус поражения обломками может оказаться уж очень широким.

Да и не по-товарищески это.

– Ладно, тогда мы будем ждать тебя дома, – выслушав эти доводы, согласился Громов. – Только ты уж постарайся вернуться целой и невредимой, хорошо? Не надо больше спать на пляже.

– Не буду.

– И в клубах ночевать не надо!

– Тоже не буду.

– Тогда целую тебя, пока!

– Пока.

Оля выключила трубку, вздохнула и поискала глазами Люсинду, от которой за приватным разговором незаметно отстала.

Люсинда грудью лежала на фанерной стойке хлипкой постройки, гордо названной Информационным пунктом.

Грудь у Люсинды была не так, чтобы очень – второй размер, но напирала она ею на прилавок столь мощно, что непрочное сооружение мучительно скрипело. Украшенные невыразительными фотографиями жидких водопадов и малогабаритных пещер рекламные листовки экскурсбюро трепетали, как флажки на ветру. Невзрачная тетенька в окошке растопырилась, упираясь в стены будки, как кукушечка в ходиках.

– А можете отметить на карте, где этот дворец? И как туда добраться? – нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, допытывалась Люсинда.

– Откуда вдруг такая жажда знаний? – пробормотала Оля с недоумением, которое было вполне обоснованно.

До сих пор Люсинда не проявляла ни малейшего интереса к местным достопримечательностям, за исключением пляжей, заведений общепита и индустрии развлечений.

Все Олины предложения посетить руины старой крепости, совершить конную прогулку в горы, пройтись по укромным уголкам сочинского дендрария Люсинда отвергала, повторяя, как мама дяди Федора из мультфильма про Простоквашино:

– Ты что?! У меня четыре платья есть вечерних шелковых, а надеть их некуда!

Судя по объему чемоданов, Оля подозревала, что запас парадного обмундирования у подружки гораздо больше, чем четыре единицы. Она приготовилась к тому, что выгул вечерних платьев затянется до конца командировки. И вдруг – нате вам, Люсинду потянуло на экскурсию! На волю, в пампасы!

– Нас одолело беспокойство – охота к перемене мест? – слегка переиначив Грибоедова, поинтересовалась Ольга Пална у подружки. – С чего бы это вдруг?

– А вот с чего. Видала?

Обернувшись, Люсинда потыкала безупречным ногтем в одну из бумажек экскурсбюро.

– «Гагра – курорт принца Ольденбургского»! Принца, соображаешь? И, между прочим, это совсем рядом, каких-то полсотни километров.

Она томно вздохнула, сложила руки в замок и глубоким грудным голосом произнесла:

– Мы встретимся под южным небом!

– С кем? – Оля захихикала. – С принцем Ольденбургским?

Люсинда отмахнулась от нее.

– Вот с этим самым Александром Петровичем?

– С Сашей, – мечтательно повторила Люсинда.

– Тысяча восемьсот сорок четвертого года рождения? – продолжала веселиться эрудированная Оля.

Люсинда нахмурилась. Она пошевелила губами, производя арифметические вычисления, и расстроилась:

– Ему сто шестьдесят девять лет?!

– Было бы, будь он чемпионом среди кавказских долгожителей, – трясясь от смеха, согласилась Оля. – Как ты понимаешь, того принца давно уже нет в живых, так что он совершенно точно не твой суженый!

– Ладно, – Люсинда коротко выдохнула и отклеилась от изрядно расшатанной будки. – Тогда будем еще искать!

– Такого же, но с перламутровыми пуговицами! – радостно всхрюкнула Оля.

Люсинда посмотрела на нее с подозрением.

– Не нравится мне твое веселье, – сказала она. – Нездоровое оно. Очень похоже на истерику! Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да больная она, на всю голову больная! Совсем психическая! – высказал свое мнение по заданному вопросу гражданин, которого вообще-то никто не спрашивал.

Впрочем, он и не был услышан, поскольку находился в большой черной машине, медленно ползущей вслед за подружками на расстоянии полутора кварталов.

Гражданин, несправедливо посчитавший умную и разумную Ольгу Павловну Романчикову «совсем психической», злобно сплюнул в открытое окошко.

– А что ты хочешь от жены миллионера, Борис? – невозмутимо полируя ногти бархатной тряпочкой, отозвался его товарищ – хрупкий голубоглазый блондин.

У него было лицо шкодливого херувима.

– Они ведь только на дурах и женятся! Сам подумай, зачем миллионеру нормальная жена? – риторически вопросил блондин. – Еду ему готовят повара, стирает и убирает прислуга, детей воспитывают няньки и гувернантки. Жена ему нужна для украшения, ну и как постельная принадлежность, а мозги в этом деле иметь совсем необязательно.

– Украшение из нее тоже так себе, – проворчал суровый Борис, потихоньку нажимая на газ, потому что преследуемые ими душеньки-подруженьки заметно ускорились.

– А вот тут ты, Боря, к нашей девушке несправедлив, – не согласился его приятель. – Девушка у нас ничего, симпатичная, а ноги у нее совершенно замечательные.

– Когда это ты, Лелик, успел рассмотреть ее ноги? – удивился Борис, с отвращением посмотрев на длинное, в пол, холщовое платье, которое больше подошло бы скромной поселянке, чем жене богача.

– А когда она сквозь машину летела в вихре юбок! – с удовольствием вспомнил блондин.

Выглядел он как типичный представитель сексуального меньшинства, но женщин любил, о чем они, как правило, не догадывались.

По паспорту блондин звался мужественно – Андреем Андреевичем, а в кругу друзей откликался на прозвище Лелик, что было производным от красивого женского имени Лолита. Так его окрестили за ангельскую внешность и умилительную привычку в минуты отдыха лежать на животе, болтая в воздухе стройными ножками со ступнями тридцать шестого размера – точь-в-точь, шаловливая крошка на полянке с ромашками.

– Кстати, о машине, – хмурый амбал Борис нервно побарабанил по рулю пальцами в полупрозрачной обертке тонких латексных перчаток. – Не пора ли ее вернуть?

– Верни, – с легкостью согласился Лелик, пряча бархотку в карман. – А я наших девушек провожу. По всему видно, они до дому, до хаты нацелились. Если куда и выйдут потом, то не скоро: пока душик примут, пока нарядятся, пока мордашки нарисуют… Думаю, часа два у нас есть.

– Встретимся там же? – притормаживая, чтобы высадить товарища, спросил Борис.

– На том же месте, в тот же час!

Лелик глубоко нахлобучил на голову панамку в простодушных цветочках и превратился в типичного пацаненка.

– Отлично выглядишь, я б тебе больше десяти лет не дал! – басовито хохотнул Борис.

– Типун тебе на язык, какие десять лет? Что мы такого сделали? – простодушно похлопал ресничками блондин, с удовольствием наблюдая, как с румяной физиономии его дюжего приятеля сползает ехидная улыбка. – Пока только на дядиной машинке покатались, а это больше, чем на два года, не тянет.

– Типун тебе на язык! – повторил Борис и перегнулся через опустевшее кресло, чтобы захлопнуть дверцу.

Даже будучи в сердцах, он сделал это мягко: чужая машина была новой, красивой, дорогой, и портить ее Борису не хотелось.

Авось неведомый «дядя» и не заметит, что на его тачке покаталась парочка предприимчивых пацанов.

Но на это надеяться не стоило, пацаны не заметили длинную царапину, которую оставил на заднем сиденье чужой машины неприлично большой бриллиант кольца сумасшедшей жены олигарха.

Кот Робертино не вернулся.

Варвара и не ждала, что он найдется сам.

Она искренне считала своего Бертика самым необыкновенным из выдающихся котов современности, но понимала, что многолетнее заключение в городской квартире притупило его здоровые животные инстинкты. Вряд ли избалованный домашний кот сможет сориентироваться на незнакомой сельской местности.

На поиски любимца Варвара выдвинулась сразу же после того, как помогла занести в дом припадочную дуру, так напугавшую несчастного Бертика. Со стороны Варвары это было проявлением редкого гуманизма. Кошачью обидчицу ей хотелось прибить на месте, чтобы так и лежала в пыли под забором, пока черные вороны не расклюют ее белые косточки!

Вообще-то Варвара была женщиной доброй, спокойной, не склонной к жестокости и опасным авантюрам. Исчезновение дражайшего Бертика превратило ее в злобную фурию.

Не обретя возлюбленного кота своего в ходе затянувшейся пробежки по окрестным улицам, Варвара решительно подступила к тете Кларе с категорическим требованием:

– Скажи мне, где мой кот?!

Клара Абрамовна была стальной старой леди, способной дать сто очков вперед легендарным цельнометаллическим мужикам вроде Железного Дровосека и Терминатора.

Люди, приходившие к гадалке за помощью, вели себя по-разному. К мольбам о помощи закаленная Клара Абрамовна относилась либо безразлично, либо снисходительно – в зависимости от настроения, угрозы высокомерно игнорировала, попытки давления принимала в штыки, выбрасывая грубиянов и невеж из своего домика одним выразительным взглядом.

Любую другую нахалку, дерзнувшую сцапать ее за отворот халата, старуха наладила бы прямо в ад одним непоправимым проклятием, но Варвара приходилась ей внучатой племянницей, а родную кровь Клара Абрамовна уважала.

– Во-первых, убери руки с моего воротника! – холодно сказала она, надеясь остудить вскипевшую племяшку. – Вот так, теперь сядь. Сядь, я сказала! Я ничего не вижу, когда ты мечешься передо мной, точно ошпаренная кошка.

– О-о-о, – простонала Варвара.

Одно упоминание о кошке моментально вывело ее из равновесия.

– Мой бедный котик, где ты, где?! Ты голодаешь и скитаешься!

Мысленным взором сквозь слезы она видела своего Бертика. Отощавший, немытый, нечесаный, весь в репьях, кот понуро брел по пыльному шляху, на обочинах которого толпились злые дети с камнями, а в овраге затаились разбойники-живодеры.

– Сядь, – повторила старуха чуть мягче.

Она двинула кресло вперед, подталкивая Варвару к дивану, потом съездила в кухню и привезла стакан воды.

– Я тут на мягком сижу, а ты, мой бедный Бертик! – снова взвыла Варвара, воображая себе путаные кровавые следы, оставляемые на твердом асфальте стертыми и заплетающимися кошачьими лапами.

– Все в порядке с твоим Бертиком! – гаркнула Клара Абрамовна.

– Ты это видишь? – обнадеженная Варвара вскинула глаза и попыталась молитвенно сложить ладони, расплескав воду из стакана.

– Это вижу, – буркнула старуха, возвращаясь на свое обычное место у стола. – Но без подробностей! Сейчас с твоим котом все нормально, и ничего страшного с ним не случится.

– Но где же он?

– А вот этого я не вижу.

– Так как же мне его найти?

– Как, как…

Беззвучно шевеля губами и тряся головой, Клара Абрамовна быстро раскинула карты, присмотрелась, затейливо выругалась по-французски и снова собрала колоду.

– Ну? – Варвара вытянула шею.

– Что – ну? Я совершенно не представляю, как гадать на котов!

Старуха раздосадованно передернула плечами.

– Ладно, твой Бертик черной масти. Предположим, он трефовый валет. Но ты видишь, что выпадает тому валету? Две дамы, бубновая и червовая, а ты у нас кто?

– Всегда была трефовой, – огорчилась Варвара.

И тут же просияла:

– А я перекрашусь! Я ради Бертика что угодно сделаю. Я обесцвечусь, поставлю светлые линзы и буду типичная бубновая дама!

– Варвара, детка, что ты говоришь! – воскликнула старуха. – Карты не обманешь, они же суть знают, а ее не изменишь, хоть ты в негритянку перекрасься!

– Так что же мне делать?

– Что делать, что делать…

Старуха снова проворно раскинула карты, потерла здоровый глаз, почесала бородавку на носу.

Склонила голову к плечу, поцокала языком, сделала над столешницей пару пасов.

На секунду ее руки замерли, потом стремительно нырнули вниз.

Раздался торжествующий орлиный клекот, и победно улыбающаяся Клара Абрамовна оттолкнула кресло, разворачиваясь к Варваре.

– Вот!

– Что – вот?

Клара Абрамовна потрясла в воздухе картонкой с острыми углами.

– Рыжая девочка оставила ее в надежде, что я еще что-нибудь вспомню о ее принце, – усмехнулась старуха. – Она номер свой тут написала и имя, видишь? «Людмила». Иди к ней, Варя, к этой Людмиле и ее подруге. Вижу я, они тебе помогут.

– Людмила и Ольга, – вспомнила Варвара, и губы ее сжались в суровую ниточку.

Именно из-за припадочной подруги Людмилы – Ольги бедный и несчастный Бертик скитался сейчас неведомо где, подвергая свою холеную бархатную шкурку бесчисленным опасностям бродячей жизни.

Будет только справедливо, если припадочная Ольга поможет найти пропавшего по ее вине котика!

Может быть, тогда мстительная фурия Варвара не отдаст ее белые косточки черным воронам.

– Так, и куда мне идти?

Варвара решительно потянула из артритных пальцев тети картонную визитку отеля.

Их номер в пентхаусе романтично назывался «Седьмое небо».

Для обитающих на небесах в отеле был отдельный лифт, и воспользоваться им без специального ключа не представлялось возможным.

Люсинду это обстоятельство очень радовало, потому что позволяло регулярно красоваться перед простыми смертными, следуя через просторный беломраморный холл с ключом на изготовку – так, чтобы все видели: вот идет небожительница!

Олю, чуждую показухи, подружкина демонстрация смущала, и она охотно отстала бы от спутницы, но уже знала, что получится только хуже. Достигнув лифта в одиночестве, Люсинда не уедет одна, а застопорит зеркальную кабину и уже из нее будет призывать подругу криками, способными привлечь внимание всех, кто не глух, как пень.

Всем, кто не слеп, она к тому времени успеет посверкать своим золотым ключиком.

Благословив их вознесение громким гагаринским «Поехали!», Люсинда запрокинула голову и закачалась, как кобра на хвосте.

– Прекрати, пожалуйста, – досадливо попросила Оля. – Никак не наиграешься? Хватит уже.

– Почему – хватит? Это же бесплатная комната смеха, – Люсинда с детским интересом смотрелась в зеркало на потолке.

Кривое, оно отражало действительность избирательно. Посмотришь с одной точки – увидишь двух пассажирок, посмотришь с другой – узришь одну. Или, еще веселее, одну целую, с нормальной головой, и одну сильно урезанную, с вытянутой тыковкой на плечах, похожих на палочки.

С тыковкой на палочке Оля себе очень не нравилась.

В просторном номере было светло и прохладно.

– Так! Мне нужна подсказка! – объявила Люсинда, падая в кресло с планшетом.

– А мне подушка, – пробурчала ее подружка, удаляясь к себе.

Спальни у них, слава доброму богу и щедрому Громову, были отдельные, так что меланхоличная Оля хотя бы ночью могла отдохнуть от энергичной Люсинды.

Хотя для полноценной изоляции от последней больше подошел бы уединенный бетонный блиндаж со свинцовой крышей.

– Так, смотри, что у меня есть! – бесцеремонная подружка ворвалась в Олину спальню с планшетом. – «Холостые принцы в поиске» – это я в Интернете нашла. Вот, послушай: «Рыжеволосый британский принц Гарри известен своими эксцентричными выходками – на одну из костюмированных вечеринок он нарядился в форму нациста, а однажды был сфотографирован возвращающимся из ночного клуба с ногтями ярко-розового цвета».

– Странный парень, – сухо прокомментировала Ольга Пална, взбивая подушку.

– Пожалуй, – согласилась Люсинда. – Тогда этот: «Шведский принц Карл Филипп, обладающий эффектной внешностью кинозвезды, недавно расстался с подругой, с которой встречался более десяти лет». А? Перспективно же, правда?

– Ну, не знаю, – усомнилась Ольга Пална, зевая в кулак. – Внешность кинозвезды – это, по-моему, слишком.

– Ладно, пойдем дальше. «Старший сын принцессы Монако Каролин Андреа Казираги известен как международный плейбой». Любит, значит, девушек!

– А надо, чтобы любил одну тебя! – наставительно сказала Ольга Пална, забираясь под покрывало.

– Тогда следующий: «Младший сын неправящего греческого короля Константина и королевы датской Анны-Марии принц Филипп не держится за мамину юбку. Он закончил Джорджтаунский университет и своим домом называет Нью-Йорк».

– Принц без двора, – скривилась Ольга Пална, укладывая щеку на ладошки, сложенные корабликом. – Считай, бездомный!

– Ты придираешься, – укорила ее Люсинда.

– Мы в энтих принцах, как в сору роемся, – пробормотала Ольга Пална, закрывая глаза.

– В Интернете только один свободный принц остался, вот: «Бельгийский принц Амедео выбрал военную службу и закончил Королевскую военную академию», – дочитала Люсинда. – Что скажешь?

– Будешь скитаться с ним по гарнизонам, – напророчила Ольга Пална и тихо всхрапнула.

– Все, холостые принцы кончились, – вздохнула Люсинда, закрывая планшет.

Она ушла, и Оля задремала, но даже во сне не могла избавиться от ощущения, что за стеной вихрится, постепенно разрастаясь, небольшое торнадо.

Люсинда пугающе пылко загорелась идеей обрести обещанного ей принца в кратчайшие сроки и наверняка уже набрасывала план широкомасштабных поисков.

Шорохи со стороны протяженной террасы наводили на мысль, что кое-кто выгуливается по ней не просто так, а с конкретной целью и даже с настоящей подзорной трубой, обшаривая морские и сухопутные дали на предмет обнаружения яхты под королевским штандартом или лимузина с кортежем мотоциклистов.

На самом деле, так оно и было. Только вместо подзорной трубы у Люсинды был морской бинокль, привезенный ею на курорт, чтобы без помех любоваться закатами поверх голов отдыхающих, ежевечерне толпящихся на набережной.

К сожалению, из четырех сторон света впередсмотрящей с биноклем была доступна для обозрения всего одна – южная. Остальные направления могли с комфортом созерцать постояльцы других VIP-апартаментов. Всего их было четыре, их персональные террасы опоясывали верхний этаж сплошной галереей, разделенной по углам перегородками.

Люсинда со скрежетом отодвинула в сторону тяжелый керамический горшок с небольшим деревцем и внимательно рассмотрела преграду.

Перегородка была выполнена из благородного мореного дуба. Широкие толстые доски тянулись от плиточного пола до каменного потолка, производя впечатление конструкции крепкой и цельной. Однако пытливый взор Люсинды, не поленившейся отвести в сторону украшающие перегородку искусственные вьюнки, обнаружил на одной из досок круглую медную бляшку, оказавшуюся замочной скважиной с крышечкой.

Перегородками со слегка замаскированными дверями вместо прежних, глухих, администрация отеля оснастила апартаменты после визита арабского шейха, обремененного большим семейством со множеством жен и детей.

Тот арабский многоженец снял весь пентхаус целиком, его многочисленные подруги и потомки заняли все четыре VIP-номера, и им было очень неудобно перемещаться из апартаментов в апартаменты через первый этаж. К тому же то и дело выскакивающие из приватных лифтов на простор общего холла резвые голоногие детки, преследуемые пирамидальными фигурами в черном с головы до ног, изрядно беспокоили других постояльцев.

Сразу после отбытия шейха с чадами и домочадцами кирпичные перегородки разобрали и заменили на деревянные с дверками. В конце концов, это было полезно и с точки зрения пожарной безопасности.

Новые выходы исправно отразили на висящем у лифтов поэтажном плане, но, поскольку важные постояльцы до этого сомнительного произведения искусства не снисходили, для большинства из них наличие сообщения между номерами оставалось тайной.

А вот Люсинда в нее проникла и не собиралась останавливаться на достигнутом. Теперь она хотела проникнуть на соседнюю террасу.

Моральная сторона вопроса ее не беспокоила, а техническое решение проблемы нашлось в дамской сумочке.

Как у всякой уважающей себя современной девушки, ключей у Люсинды было много: два от квартиры, два от машины, по одному от гаража, почтового ящика, кладовки в подвале, двери на чердак, школьного кабинета, учительской…

К перегородке прекрасно подошел ключик от шкафчика в бассейне. Он-то, строго говоря, Люсинде не принадлежал, она унесла его из спортивного центра по забывчивости и не успела вернуть, потому что уехала в командировку.

– Что ни делается – все к лучшему! – радостно объявила Люсинда и бестрепетной рукой открыла дверь на чужую территорию.

В зарубежье царили тишина и покой.

Стеклянная дверь во внутренние помещения была закрыта и плотно задернута изнутри полотняными шторами. Компактно сложенная растопырочка для сушки купальных принадлежностей стояла в углу. Никаких предметов быта, выдающих присутствие в номере постояльцев, Люсинда не увидела и на этом основании решила, что апартаменты пустуют.

Значит, никто не помешает любознательной девушке обозреть в бинокль восточные пределы так же внимательно, как южные.

Она шагнула на чужую террасу, и тяжелая деревянная дверь подтолкнула ее в спину.

– Захлопнется! – сообразила Люсинда.

Если дверь захлопнется, нелегалка окажется в ловушке.

Тяжелую связку ключей она оставила на своей стороне, а возвращаться за ней поленилась, поэтому гениально решила возникшую проблему не сходя с места.