Текст книги "Саламандра"

– Знаешь что? – тоже не на шутку разозлился мой муженек. – Ходи-ка ты теперь пешком. Лапы есть, вот ими и пользуйся. – И он спустил меня на пол. – От тебя одни убытки, а пользы ни на один карат. Надоела хуже горькой редьки.

– А тебя ею перекормили в детстве? – не осталась в долгу я. – Болел много?

Полоз скрипнул зубами, но сдержался. Видимо, просек, что со мной спорить себе дороже, а потому просто развернулся и зашагал дальше по длинному коридору, засунув руки в карманы брюк.

– Эй-эй! Подожди хотя бы! – крикнула я ему в спину и похромала в том же направлении. Левый бок и задняя лапка довольно ощутимо давали о себе знать, поэтому все попытки перейти хотя бы на быстрый шаг потерпели болезненную неудачу. – Я же не могу так быстро, еще потеряюсь.

– Какое счастье будет, – пробурчал он себе под нос, но так, чтобы я слышала.

– А если я в зачарованную комнату ненароком попаду? – выдала я свой главный козырь. – Как думаешь, какие будут последствия?

По одной короткой фразе, брошенной вчера Владыкой про эту комнатку, да еще и увидев результат ее посещения на чужом (слава Вершителю!) примере, я поняла, что это место не очень хорошее. Я бы даже сказала ужасное. Надо будет выведать поподробнее, что там за тайна такая скрывается. Во дворце моего папашки ничего подобного не было. Только фамильный склеп с привидениями, но это совсем не интересно. Буднично.

Полоз остановился и медленно повернулся ко мне. И чем я ему так не нравлюсь, интересно? От него холодом за версту тянет, хоть и руки обычно теплые, да и взгляд этот змеиный… Бр-р-р…

– Вряд ли ты туда попадешь, – хмыкнул он, наблюдая, как я медленно ковыляю к нему. И ни капли сострадания! – Но не удивлюсь, если узнаю, что именно туда-то тебя и занесло. Так что поосторожней.

– Что, все так плохо?

– В любом случае не советую туда соваться.

– Почему? – Я остановилась рядом с ним и, задрав голову, уставилась на его мокрый карман. Эх, жаль, что это пятно всего лишь от виноградины…

– Потому что эта комната оборудована специальными магическими заклинаниями и маячками, которым уже не одна сотня лет, и они до сих пор исправно работают. Любой, кто захочет проникнуть в замок с целью поправить свое материальное положение за наш счет, в первую очередь видит маячки и попадает в эту комнату – в ней, кстати, действительно лежат несметные сокровища, – а потом лишается разума, становясь похожим на двухлетнего ребенка. Собственно, ты вчера сама видела результат. По-моему, впечатляет.

– По-моему, тоже, – не стала отпираться я. – Слушай, а…

– Я вообще не хочу с тобой разговаривать, пока ты в виде этого пятнистого чудовища тут шастаешь, народ пугаешь, – неожиданно заявил Полоз, глядя на меня сверху, как на клопа.

Я даже задохнулась от несправедливого обвинения. Это я-то чудовище?! Это я-то народ пугаю?! Да он на себя в зеркало давно смотрел? А на окружающих? Говорят, с кем поведешься, так тебе и надо.

– Ах ты!.. Да я… – с шипящим придыханием пыталась совладать я с голосом, а потом обиженно выпалила: – Да я тут, можно сказать, самое приличное и нормальное существо во всем вашем царстве булыжников!

– Когда молчишь – возможно, – не стал отпираться он и, подумав, добавил: – Ты даже во сне разговаривать умудряешься. И зачем я только на тебе женился?

Тут уж я обиделась окончательно и смерила его презрительным взглядом.

– Спокойно жить надоело, наверное. – И, гордо задрав голову, отправилась куда глаза глядят. Глядели они явно куда-то не туда, потому что коридор на удивление быстро кончился и я впечаталась носом в стенку.

Да что же это такое-то? То падаю, то в преисподнюю чуть не попадаю, теперь вот еще нос чуть не расквасила. И все за один день, точнее – утро. А все из-за этого дурацкого замужества! Что же дальше будет? Шею сверну? Утопну? С горы свалюсь? Подушкой придушат? И ведь даже по душам поговорить не с кем, пожаловаться некому, и никто за меня не заступится, на больную лапку не подует.

Мне вдруг так стало себя жалко, что я вместо того, чтобы начать привычно ругаться и сыпать проклятиями, жалостливо всхлипнула. Раз… другой… Так! Только еще разреветься не хватает для полного счастья! А что делать-то, слезы уже сами льются. Вот они, побочные эффекты женской психики – на все стрессы реагировать выделением соленой влаги.

Я отчаянно всхлипнула в третий раз, утерла нос лапкой и не оглядываясь побрела вдоль стеночки. А будь что будет! Но покорности они от меня все равно не дождутся! И всего остального тоже. Фигушки!

– Саламандра! – Голос Полоза раздался прямо надо мной, и я чуть не подскочила от неожиданности. Я так сосредоточилась на самой себе, что даже не услышала, как он идет следом. Ну что ему еще от меня надо? Не все гадости еще высказал, или нам просто по пути? Так я и свернуть куда-нибудь могу, не проблема. Я прибавила шагу, стараясь хромать как можно незаметнее, но удрать мне все равно не удалось, лапки короткие, да и не все в нормальном рабочем состоянии. – Саламандра, остановись. – Мой муженек (глаза бы мои на него не смотрели!) осторожно подцепил меня на руки и подозрительно заботливо поинтересовался: – Сильно болит?

Я даже плакать забыла от удивления.

– Ты про какую часть тела спрашиваешь?

– Про все.

– Сильно. А что? Прикидываешь, не стоит ли меня просто добить, чтоб не мучилась? Лучше добей, потому что в противном случае мучиться будешь ты.

Мелькнувшее в его змеиных глазах участливое выражение снова сменилось на холодное равнодушие. Или мне показалось? Ну в самом деле, какого участия можно вообще дождаться от змеюки? Если только коллективного в групповом завтраке, да и то по причине личной выгоды и чувства собственного эгоизма.

– Может, тебя ветеринарам показать? – «любезно» решил позаботиться о моем здоровье Полоз, проигнорировав угрозу. – Вдруг у тебя что серьезное?

– Кому-кому ты меня показать хочешь? – Мне показалось, что я ослышалась.

– Ну не целителям же, они людей лечат, а ты…

Я хлюпнула носом и выдала ему очень подробный адрес, куда он должен пойти в самое ближайшее время и с максимально большой скоростью, прихватив с собой всех ветеринаров вместе взятых. Полоз серьезно обиделся, доставил меня в «нашу» спальню, куда мы довольно быстро успели дойти, сгрузил на кровать и, пожелав приятных размышлений над собственным поведением, отчалил. Даже ручкой не помахал на прощанье, только дверью хлопнул. Сильно. Упавшую сразу после этого и разлетевшуюся вдребезги вазу с цветами за проявление нежных чувств я не посчитала.

Мой первый полноценный брачный день уже многообещающе клонился к вечеру. Снежные вершины гор, видимые из окна, окрасились красно-желтыми отблесками заходящего солнца, в окно заползали длинные призрачные тени. Красиво, романтично, мечтательно. В другой бы обстановке, в другое время и с более приятными личностями все это… Только мое положение как-то не способствует лирическому настрою.

Я лежала на кровати в гордом одиночестве, закинув передние лапки за голову, и сосредоточенно таращилась в потолок. Не то чтобы там было на что посмотреть, а просто так лучше думалось. О чем? Да все о себе, насильно замужней. Вот угораздило-то меня нарваться, и ладно бы по собственной глупости, а то за чужие корыстные интересы страдаю… Век теперь папашке этого не забуду, удружил, родитель разлюбимый! Не мог порядочного жениха найти, познакомить с ним для начала, устроить несколько свиданий, если уж на то пошло. Чтоб у него все три головы обыкались!

Только мне-то что теперь делать? Перспектива прожить всю жизнь в виде ящерицы совершенно не радовала. Мне обязательно нужно менять ипостась хотя бы раз в несколько дней, иначе она может смениться сама, только уже без моего сознательного вмешательства, а это чревато нежелательными последствиями. Связь между моим человеческим сознанием и огненной сущностью слишком тонка и хрупка, чтобы пренебрегать ею ценой собственной жизни. Оно мне надо?

Еще днем я вся извелась, никак не решаясь воспользоваться прекрасной возможностью побыть хоть немного человеком. Никогда так долго не оставалась в животном облике, я все-таки в первую очередь человек, тяжеловато мне. С одной стороны – когда еще так несказанно повезет (Полоза в комнате нет; свечи, несмотря на день, горят; я совсем одна), а с другой – вдруг кому приспичит нанести мне визит вежливости. Такое, как правило, всегда происходит не вовремя. Из роли же противной рептилии я выходить не собираюсь, даже не ждите!

И все-таки я решилась. Хоть и говорят: кто не рискует, тот дольше живет, – но… тут как раз молоденькая служанка такой шикарный обед принесла. А я со вчерашнего дня ничего не ела, между прочим. Благоухающая куриная ножка, запеченная с овощами, колбаска, сыр, суп-пюре, сладости… Это-то и решило окончательно исход моей внутренней борьбы. Съесть все это я была в состоянии, только будучи человеком. В ящеркообразном виде мне достаточно было энергии огня и немного фруктов, но восполнять силы все равно надо, я же не бесплотный дух, а сказки и легенды врут безбожно. В огне витаминов, белков, жиров и углеводов даже не ночевало.

Я очень вежливо попросила служанку зажечь камин, чтобы самой потом не возиться, еле дождалась, когда она соберет все осколки разбитой вазы, покоцанные цветочки, поправит занавески на окнах… В общем, она никуда не торопилась, наоборот – делала все, чтобы задержаться в комнате подольше, все время поглядывала на меня с каким-то подозрительным умилением и постоянно пыталась завязать разговор. Но я была не настроена на общение, девица мне совершенно не нравилась. Таких, как она, совершенно не волнует состояние и судьба предмета плохо сдерживаемого любопытства. Им нужны пикантные подробности личной жизни (чем интимней и нелицеприятней, тем лучше), чтобы потом можно было поведать о собственной избранной осведомленности как можно большему количеству народа, причем в изрядно приукрашенном виде. Дома я таких к себе и на арбалетный выстрел не подпускала, шарахалась, как бывалая мышь от отравы. А вот как бороться с подобным на вражеской территории – пока не знала. Уже через полчаса я готова была вытолкать ее пинками, сопела и всячески давала понять, что ей тут совершенно не рады, но должного понимания своими намеками так и не достигла. Лишь после того, как мои нервы окончательно сдали, служанка наконец поняла, что ее дальнейшее пребывание чревато чем-то нехорошим, и не без сожаления удалилась.

Вздохнув с облегчением, я прислушалась к ее удаляющимся шагам, собралась с духом и яркой вспышкой сменила ипостась. Уф, как же все-таки хорошо снова стать девушкой. Быть ящерицей, конечно, тоже здорово, ощущения ни с чем не сравнимые, но так долго в хвостатом виде я еще никогда не ходила. К тому же менять ипостась я могу, только если рядом есть настоящий живой огонь. Надеюсь, мои брачные поработители об этом не знают. Как закрывается замок на двери с внутренней стороны, я еще утром подсмотрела, но на всякий случай придвинула и тумбочку. Предосторожность лишней никогда не бывает.

Еда оказалась просто божественной и была сметена мною в мгновение ока. Дальше по плану шел осмотр местных достопримечательностей, то есть самой комнаты и вида из окна. Последнее если и оставило меня в итоге относительно равнодушной, то только по причине невероятной высоты – под окном зияла глубокая расщелина, и удрать таким образом можно было только при наличии крыльев, каковых у меня отродясь не наблюдалось. Отпадает. Но вид открывался поистине великолепный. Взметнувшиеся чуть ли не до небес горы с белоснежными вершинами, зеленые островки леса и горных лугов на крутых и не очень склонах, начинающее темнеть на востоке бездонное небо. У меня даже дух захватило от этой красотищи. Здорово! Но долго любоваться прекрасным вражеским пейзажем я не стала, времени и так в обрез. Комната, собственно, тоже не могла похвастаться огромным количеством потайных выходов и нужных лазеек. Я обшарила ее вдоль и поперек, но без особого результата. Выход был один-единственный – через дверь. А если есть только один выход, то и вход также только один. Логично? Еще бы! Гениальный план невинной мстительной шалости напрашивался сам собой…

Замок в двери щелкнул, только когда за окном уже почти совсем стемнело. Поздновато что-то мой муженек возвращается, я уже переживать начала, давненько поджидаю. Только не для того, чтобы встретить его пылкими объятиями и страстными поцелуями. У меня припасены более изощренные способы для такой долгожданной встречи.

Полоз открыл дверь и вошел. Я, затаив дыхание, наблюдала, как большое ведро с водой и остававшимися еще в комнате цветами (их, как ни странно, оказалось довольно много) медленно наклоняется, повинуясь элементарным законам механики, и опрокидывается прямо на голову моего муженька. Пристроить тяжеленное ведро, обвязанное хитросплетениями веревок, над дверным косяком было довольно хлопотным делом, но чего не сделаешь ради собственного удовольствия. Я очень надеялась, что мое устройство сработает как надо, без всяких сбоев. И оно сработало.

Мокрый, как кошка после купания, стоящий в луже с повисшей на ухе хризантемкой, Полоз выглядел просто потрясающе. Пустое теперь уже ведро раскачивалось прямо над ним, радостно поскрипывая ручкой, а я хохотала так, что чуть не скатилась с кровати. Смотреть на своего благоверного, с которого ручьями стекала вода и осыпались листья, было уже выше моих сил. Вот только ради этого единственного момента стоило сегодня рискнуть. Еще как стоило! Давненько я так не веселилась. Жалко, что он один пришел, для полного счастья мне не хватало благодарной публики.

– Ой, не могу, – задыхаясь от смеха, стонала я. – Вот умора! Ой, держите меня семеро…

Однако я рано начала радоваться и слишком увлеклась, совершенно забыв о том, что Полоз умеет не только стоять столбом, но и двигаться. Медленно вытащив из-за уха полудохлый цветочек, муженек не глядя бросил его на пол и резким движением захлопнул дверь. Я еще продолжала постанывать и попискивать, держась за живот и дрыгая задними лапками, когда его цепкие и жаждущие отмщения пальцы сомкнулись на моем трясущемся тельце.

– Умора, говоришь? – прошипел Полоз, рывком сдергивая меня с кровати и сжимая в ладони. – Мы сейчас еще посмотрим, кто из нас посмеется последним.

И он потащил меня в ванную, хлюпая ботинками и оставляя за собой мокрые следы на полу.

– Куда ты меня волочешь? Шуток не понимаешь? – Я попыталась вырваться, еще продолжая хихикать, но его пальцы только сильнее сжались.

– Почему же? – совершенно серьезно ответил он, даже не замечая моих бесплодных потуг освободиться. – Я тоже люблю посмеяться, чем сейчас и займусь.

Что-то подсказало мне, что мою шутку он не оценил. Эх, надо было спрятаться заранее, а не на кровати валяться. Теперь мне точно конец пришел.

Полоз тем временем распахнул дверь ванной и шагнул внутрь. Уж не знаю, насколько продуманным был его план, но к сливному бачку туалета он шел очень целенаправленно.

– Эй! Ты чего это делать собрался?! – взвизгнула я, с ужасом догадавшись, какой вид мести меня ожидает через мгновение.

– Сейчас узнаешь…

– А ну пусти!

– И не подумаю.

Я вцепилась в его запястье мертвой хваткой, но он был очень настойчив в достижении своей цели и с плохо скрываемым раздражением все-таки отодрал меня от своей уже сильно поцарапанной руки.

– Это нечестно! – истошно завопила я, когда мой муженек погрузил меня в холоднющую воду бачка и осторожно опустил крышку. – Это жестоко и гнусно! Я – ящерица, а не рыбка в аквариуме! Выпусти меня немедленно! Я буду жаловаться! Я буду писать в общество защиты прав потр… тьфу, животных! Я папе все расскажу! Своему, естественно! Он тебя на завтрак схомячит вместо закуски! Я… я… Холодно же, изверг ползучий! Я заболеть могу!

Мои вопли нагло игнорировали. Я немного побултыхалась в темноте, выискивая спусковой механизм, и повисла на перекладинке. Спустить из бачка всю воду, чтобы хоть не так сильно мерзнуть и мокнуть, у меня не хватило силенок, поэтому пришлось висеть и уповать на милость мстительного гада. Да, быть ящерицей в такие моменты не очень удобно, любой легко справится. А расчет Полоза был очень даже неплох – утонуть я тут все равно не утону, а обидно до жути.

Когда через некоторое время мой змееглазый муженек удосужился обо мне вспомнить и заглянуть в бачок, я уже четко выведенным тактом отбивала челюстями незамысловатую дробь. Сказать, что я замерзла, это ничего не сказать – я уже почти окочурилась в этой леденющей водице. Странно, что еще льдинки вокруг меня не плавают. Где они эту воду добывают, хотелось бы мне знать, в ней же только трупики замораживать.

– Ну как? – поинтересовался Полоз, любуясь моим не совсем бодрым видом. Такое впечатление, что он про погоду на завтра спрашивает. Садюга!

Я бросила на него полный ненависти и вселенского презрения взгляд. Все заготовленные заранее слова относительно плоскостной структуры его шуточек, куда-то подевались, и я только и смогла, что проклацать:

– З-з-за-м-м-ме-ч-ч-ча-т-т-те-л-л-ль-н-н-но…

– Тогда вылезай.

– Н-н-не-а-а-а… Т-т-тут т-т-те-п-п-л-л-ло… Н-н-ны-р-р-ряй к-к-ко м-м-м-н-н-не…

Он что-то непонятное пробурчал себе под нос (то ли послал меня, то ли, наоборот, посочувствовал) и, уже не спрашивая моего мнения, стал меня вылавливать. Тоже мне рыболов-любитель нашелся! Чисто из вредности я цеплялась за спасительную перекладинку до последнего, изо всех сил отстаивая свое право на свободу окоченевшей личности, но победила самая незаинтересованная сторона, то есть перекладинка. Она попросту сломалась, а я с головой снова окунулась в холодную воду. Хоть и говорят, что ящерицы неплохо переносят низкие температуры окружающей среды, но тут был уже явный перебор. Да и я не совсем обычная ящерица все-таки, с этим тоже считаться надо.

Полоз, немного помучившись, наконец-то выудил меня наружу. Наверное, я была бы ему безмерно благодарна и даже расщедрилась бы на пару нейтрально ласковых слов и ничего не значащих обещаний, если бы… если бы эта узкоглазая дрянь собственноручно не запихнула меня в этот водяной холодильник. Но в любом случае сейчас у меня не было ни сил, ни желания вообще что-либо говорить, а цель жизни стала до банальности незамысловатой, как у простейшего организма, – согреться, что я и попыталась осуществить незамедлительно, нагло нырнув к своему муженьку за пазуху. Человеческое тело – самый лучший обогреватель в мире, доказано лучшими научными умами древности и современности.

«Обогреватель» подпрыгнул от неожиданности и тут же выковырял меня из-за пазухи. Восторга в его змеиных глазах от моего «страстного» порыва не наблюдалось. А ничего, пусть на собственной шкуре прочувствует, каково это – так мерзнуть.

– Обалдела совсем?! – ошалело заорал он, зябко передернув плечами.

– Д-д-да, – честно призналась я, не переставая дрожать.

Видимо, Полоз все-таки догадался (ну надо же!), что явно переборщил со своей местью, и, сорвав с вешалки толстое махровое полотенце, укутал меня им по самое не дыши. Я повозилась немного, отыскивая щелочку, и высунула нос наружу. Что тепло – оно, конечно, здорово, но приток воздуха мне тоже не помешает.

– Извини, – нехотя повинился мой ненаглядный, возвращаясь с трясущимся свертком в комнату и пододвигая кресло к камину.

Я не ответила.

– Может, тебя в камин посадить? – Меня аккуратно уложили в кресло поближе к огню.

Ишь ты, каким заботливым сразу стал. А чуть пораньше головой подумать не надо было? Или у мужиков всегда так – сначала сделал, потом подумал? Или даже – сделал, а думать вообще не обязательно? Я, конечно, понимаю, что месть – благородное дело, а по горячим следам особенно, и даже одобряю (кстати, надо не забыть отомстить за это купание потом, когда согреюсь), но так ведь и угробить меня было недолго.

– Саламандра, прекрати дуться. – Полоз присел на корточки перед креслом и заглянул мне в глаза. – В конце концов, ты сама виновата.

Я усиленно делала вид, что у меня отмерз язык и в ближайшем будущем разговаривать не смогу, и отвела взгляд от его жутковатых вертикальных зрачков. Не то чтобы мне сказать ему было нечего, а просто я посчитала свое молчание новым видом издевательства.

– А нечего было так глупо надо мной шутить. – Он продолжил одностороннюю беседу. – Думаешь, приятно, когда ты возвращаешься вечером, уставший до дивчиков, а тебе вместо элементарного «привет!» – ведро холодной воды на голову выливают, да еще и с растительностью?

Конечно, неприятно! Иначе я бы даже париться не стала. Мужу гадость – сердцу радость! Вот он – девиз моего замужества! А с чего это он устал так, интересно мне знать? Спрашивать, естественно, я не стала, еще подумает, что мне не все равно.

Начиная потихоньку оттаивать, я заметила, что Полоз уже успел переодеться и почти полностью привести себя в порядок. Еще влажные от незапланированного душа волосы поблескивали от отсветов камина, но одежда на нем была сухой и чистой.

Сделав еще несколько бесплодных попыток вызвать меня на разговор и докумекав, что общаться я не намерена, мой муженек поднялся и куда-то отошел, выпав из поля моего зрения, но довольно быстро в него вернулся.

– На, выпей. – Он сунул мне под нос прозрачный бокал с какой-то янтарной жидкостью, и я невольно поморщилась от противного резкого запаха. Что за дрянь он в меня впихнуть хочет, клопами какими-то воняет, притом давно почившими? Уж не яд ли? – Пей, тебе говорят, – проявил настойчивость Полоз. – Это коньяк.

Так я и знала. Значит, все-таки яд. Одно название чего стоит, про аромат я вообще лучше промолчу. Нет, живой точно не дамся!

– Саламандра, прекрати выпендриваться. И не крутись, когда тебя лечить собираются! Хоть раз ты можешь вести себя нормально?

Он все-таки исхитрился и влил в меня эту гадость, несмотря на мою усиленную вертлявость. Горло немилосердно обожгло, и я, хватая ртом воздух, выпучила глаза, не забыв мысленно пожелать моему заботливому муженьку «всего хорошего». Но этого издевательства Полозу показалось явно маловато, потому что, едва я открыла рот, чтобы продышаться, он сунул туда целый кругляшок лимона. Кислю-у-ущего-о-о… Нет, от меня точно избавиться надумали, вон какое лицо довольное. Наверное, специально покислее выбирал, лично для меня. Вообще-то, насколько я знаю, девушкам принято сладости всякие скармливать. А меня тут лимонами с какой-то гадкой жидкостью пичкают!

Полоз, внимательно наблюдая за мной, как за подопытным кроликом, допил остатки этого… как его там, со звериным названием? – а, коньяка и поставил пустой бокал на пол. Неужели хотел показать мне, что травить никого не собирается? И ведь не поморщился даже! Но лимоном закусывать не стал.

– Как ты? Согрелась? – снова присаживаясь передо мной на корточки, спросил он.

Как ни странно, мне действительно стало легче, но признаваться в этом я ни за что не собиралась. Вот еще!

В дверь не очень скромно постучались.

– Кто это? – Полоз удивленно приподнял бровь и посмотрел на меня.

Он что, думает, это ко мне? Или ждет, что я пойду открывать?

Стук повторился. Настойчиво так, требовательно, будто за дверью стояла сама инквизиция, а мы были злостными заговорщиками. Пришлось моему муженьку самому выяснять, кто там с такой настойчивостью лезет в «нашу милую и уютную спаленку» на ночь глядя.

– Что тебе нужно? – услышала я удивленный голос Полоза.

– Полоз, я всего на минутку… – очень тихо прошелестел кто-то. Голос был, между прочим, женским.

За спинкой кресла мне не было видно, кого там принесла нелегкая, но едва я вылезла из полотенца и перевесилась через подлокотник, чтобы удовлетворить свое любопытство, мой муженек прикрыл за собой дверь с той стороны.

Ну вот! Самое интересное пропустила! Мучайся теперь от всяких догадок, хотя…

– Это была Вальсия, – подтвердил мои худшие предположения Полоз, вернувшийся на удивление быстро. – Она принесла для тебя подарок. – И он поставил передо мной ярко-розовую коробочку, перевязанную бантом такого же противного цвета. Мне даже показалось, что муж озадачен не меньше меня. Причем вполне искренне.

– Что это? – нарушила я свой кодекс молчания и тупо уставилась на коробку, вполне способную заменить мне маленький домик.

Я даже не знала, как правильно реагировать – приятно удивиться и поскорее удовлетворить свое любопытство, нырнув внутрь, или же продолжать разыгрывать ледяное равнодушие. Любопытство перевесило. С чего бы вдруг этой мамзели приспичило мне что-то подарить? Не по доброте душевной, это точно. Наверняка там какая-нибудь гадость лежит. Хотя Полоз что-то говорил об отсутствии чувства юмора у этой славной подземной парочки.

Я обошла вокруг коробки, понюхала ее, потрогала, залезла сверху.

– Ты еще на зуб попробуй, – насмешливо предложил Полоз, с интересом наблюдая за моими нерешительным манипуляциями. – Может, все-таки откроешь? На моей памяти Вальсия первый раз кому-либо что-то дарит.

Подозреваю, что ему самому не терпелось узнать, что же за подарочек приготовила мне жена самого главного дива в мире.

– Уверен, что память тебя не подводит? – съязвила я, но добросовестно потянулась к бантику.

Не без труда распотрошив обертку (мой благоверный даже пальцем не пошевелил, чтобы хоть немного помочь), я приподняла передними лапками крышку и заглянула внутрь. И кто-то после этого будет мне говорить, что у Вальсии нет чувства юмора?!

– Что там? – нетерпеливо подался вперед мой любопытный муженек.

Я очень (!) медленно вытащила сначала то, что лежало сверху, и повнимательнее рассмотрела при ярком свете камина. Это оказался крохотный чепчик с рюшечками, очень подозрительно подходящий под мой нынешний размер. Я даже примерила. Точно, как по мне сшитый. Потом настал черед остального. Утепленный комбинезон (такие у нас в Долине знатные дамы заказывали для своих полуголых собачонок, на которых появилась мода в последнее время) даже на первый взгляд был мне великоват, но, видимо, возникла проблема с точностью размеров. Примерив, я в этом убедилась. Белый, расшитый жемчугом сарафанчик, полосатый шарфик, шапочка с помпоном мерзкого розового цвета… По мере вытаскивания подарков мои челюсти все сильнее и сильнее сжимались от еле сдерживаемого раздражения, плавно переходящего в плохо контролируемую злость. Когда же коробка оказалась пустой, а на кресле рядом со мной образовалась кучка вещичек (за исключением чепчика, он так и продолжал красоваться на моей голове), я подняла пылающий праведным гневом взгляд на Полоза. Он стоял, прислонившись к каминной стойке, закрыв лицо руками, и беззвучно трясся от смеха. Надо мной! Это было последней каплей. Меня прорвало.

– Ах, вот как, значит?! – набрав побольше воздуха в легкие, заверещала я. – Вещичек мне надарили?! Позаботились?! А почему шубку из маракула не заказали?! А где мантия выходная с мехом норнии?! А сапожки сафьяновые, золотом расшитые?! А муфточка песцовая?! Денег пожалели?! Так я и знала! Вы надо мной издеваться будете?! Чувства юмора тут ни у кого нет?! Не нужна мне ваша дурацкая одежонка, я и без нее неплохо выгляжу! Насмешники выискались! И головной убор новомодный себе оставь, он тебе больше подойдет! – Ни в чем не повинный чепчик совершил полет в сторону Полоза, но, не долетев, упал на пол. – Вы у меня дождетесь! Вы у меня тут попляшете! Я вам такое покажу, что… что… Что ты ржешь, как конь тыгдымский?!

Мой муженек уже хохотал в полный голос, сидя на полу и вытирая выступившие слезы. Вот дрянь! Эти двое точно имеют что-то против меня, иначе ему не было бы так весело.

– Слушай, я, конечно, все понимаю, – наконец сквозь смех смог выговорить он. – Но перепутать обычные детские вещи со своими…

– Что?.. – Мой голос предательски сел, и я поняла, насколько глупо выгляжу. – Зачем мне детские вещи?

– Я тоже так думаю. – Полоз попытался сделать серьезное лицо, но не преуспел. – Вальсия немного просчиталась. Нужно было подарить тебе инкубатор.

– Какой еще инкубатор? На кой он мне нужен?

Но когда до меня дошел смысл его слов, я очень пожалела, что всего лишь маленькая безобидная ящерка – мне захотелось приложить ему по лбу чем потяжелее и с максимально большим размахом. Бороться с этим желанием было трудно, но в целях самосохранения я с собой справилась.

– Злые вы, уйду я от вас, – обиженно проворчала я, сползая с кресла.

– Куда это ты уйдешь? – вдруг заинтересовался мой муженек.

– В огонь.

– Яйца нести? Тогда я тебе сам инкубатор подарю.

– Я тебе сейчас снесу яй…

По резко изменившемуся выражению лица Полоза я поняла, что ляпнула уже лишнего, и, не раздумывая, рванула в камин прежде, чем он успел проявить чудеса ловкости по отлавливанию мелких языкастых ящериц. Маловато у него пока еще опыта в этом деле, но если так и дальше пойдет (в чем я не сомневаюсь), он быстренько его поднаберется. Эх, пострадаю я когда-нибудь за свою болтливость, еще как пострадаю…

– Ах, вот даже как? – зашипел Полоз, не скрывая досады от своей неудачной охоты. – Ты, раритет пятнистый! Думаешь, тебе все с рук сойдет? То есть с лап и хвоста?

– Сам виноват, нечего было жениться. Не я тебя под венец тащила. И чего тебе так мой хвост дался? – Мне казалось, что я имею полное право обидеться, а вот чем мой навязчивый муженек недоволен, было совершенно непонятно.

– Да, я теперь понимаю, что очень просчитался, пойдя на поводу у глупых традиций.

– Вот и расплачивайся за свои просчеты!

– Уже расплатился, аж на пятьдесят лет!

– Всего-то?

– Думаешь, этого мало?

– Приплати столько же, и отец заберет меня обратно, избавишься и горя знать не будешь! – зло выкрикнула я и тихо добавила: – Хотя к этому гнусному предателю я ни за что больше не вернусь, лучше в монастырь уйду.

– К сожалению, такие браки, как наш, так просто не разрушаются, – огорошил меня Полоз.

– Почему это? – не поверила я и даже высунулась из камина. – Оформим развод, тапочки по голубиной почте, все остальное совместно нажитое добро – ростовщикам.

– Саламандра, ты что, совсем ничего не понимаешь?

Я подумала и пришла к выводу, что не понимаю, о чем и сообщила. А что я вообще должна понимать, кроме того, что меня лишили элементарного права выбора. Это тоже традиция такая? Ну и на кой она тогда сдалась?

– За что же мне это наказание? – простонал Полоз, обессиленно опускаясь в кресло прямо на мои – тьфу, не совсем мои – вещички.

– За жадность, наверное, – невинно предположила я.

Мой муженек постучал ладонью по подлокотнику. Его задумчивый вид навевал на мысли о бренности бытия и о том, что мы все там когда-нибудь будем – кто раньше, кто позже. Причем моя бренность, если судить по его холодно поблескивающим змеиным глазам, витала где-то в пределах досягаемости вытянутой руки, а может быть, и гораздо ближе. Ох, не нравится мне его задумчивость.