Текст книги "Враг моего сердца"

Застучали по молодым листьям первые капли дождя. Сверкнуло за опушкой снова, прогрохотали колёса Перуновой повозки над шапкой холма. Залило лицо, покатились холодные струйки за шиворот. Ударила, взметнувшись под ветром, мокрая грива по щеке. Елица пригнулась к шее кобылы ниже, намертво вцепившись в повод и почти сросшись с её спиной. Она ощущала, как тяжко вздымаются крутые бока, слышала резкое и сильное конское дыхание. Топот копыт позади. И гром… Повсюду – нестихающий, свирепый – от него тряслась земля.

– А ну, стой! – приказал низкий голос, прорвавшись сквозь громкий шелест дождя.

Елица лишь содрогнулась почувствовав, что одежда уже насквозь промокла. Но не обернулась и не приостановила лошадь. На сколько её ещё хватит? Когда начнёт уставать? Ведь целый день в пути. И зря она о том подумала – животина тут же споткнулась. Елицу резко бросило в сторону. И пришлось бы рухнуть из седла, не окажись рядом преследователь. Он схватил повод кобылы, заставляя перейти на рысь. Елица попыталась снова заставить её броситься вперёд, но та не пожелала, подчиняясь воле другого всадника.

– Не ярись, красавица, – хмыкнул тать то ли лошади, то ли беглянке.

Улыбнулся в мокрую, усыпанную каплями бороду. Елица быстро скатилась с седла, не дожидаясь, пока животина совсем остановится, и бросилась в заросли ивы. Мужик громко выругался. Хлюпнула вода, когда спрыгнул он в лужу и поспешил за ней. Обдирая ладони о ветки, цепляясь подолом за траву и кусты, Елица неслась, не разбирая дороги. Лишь бы подальше, лишь бы укрыться с глаз того, кто сейчас, громко пыхтя и бранясь, прорывался за ней. Топот стал ближе. Торчащий в сторону сучок едва не выткнул глаз. Осыпались капли с листвы прямо в лицо. Елица задохнулась, отирая щёки – и крепкая ладонь схватила её за плечо.

Они с татем рухнули вместе наземь, ломая мелкий валежник. Мужик сгрёб Елицу в охапку, подмял под себя. Она нащупала нож на поясе и вынула – ударила, метя в шею, но рука застыла в стальной хватке огромной пятерни.

– Ух, я бы пощупал тебя, коли бы не приказ, – ватажник склонился, обдав луковой вонью. – Горячая.

Он вывернул её руку с оружием – острая боль пронзила до самого локтя. Елица вскрикнула, задыхаясь под тяжёлым телом. Сверкнув лезвием, нож глухо упал в траву.

– А может, и пощупать, а? Не девица же. Никто и не заметит.

Мужик загоготал, скручивая Елицу едва не узлом. Она уже ничего не видела из-за льющего в лицо дождя и лезущих в глаза мокрых косм пленителя. Извернувшись, сумела всё ж оттолкнуть его, ударила коленом наобум – и попала, кажется, куда нужно. Тать взвыл яростно, но не выпустил. Замахнулся – и со всей дури ударил её в висок. Голова резко мотнулась, вспыхнула страшная боль до самой челюсти – и Елица опрокинулась в холодную темноту.

Глава 13

– Навстречу ей ехать надо, – Леден в который раз обогнул стол в гриднице, за которым, нынче необычайно серьёзный, сидел Чаян. – Вдруг нагонит кто?

Огоньки лучин беспокойно колыхнулись, когда Леден прошёл мимо. Никогда он не чувствовал такой тревоги. В самые скверные времена он хранил спокойствие, а тут словно что-то подогревало его изнутри. Как будто угли тлеющие. Вести, что принёс взмыленный и уставший с дороги Брашко, кого угодно на уши поставить могли. Княженка еле унесла ноги из Лосича, когда налетели косляки, а сейчас с ней неизвестно что случится по пути в Велеборск. Все планы могли рухнуть, если коснётся её какая беда. Но и досадливо понимал Леден, что не только это его беспокоит. От одной мысли, что дотянутся до княжны руки степняков, да и вообще любые чужие, неподвижная душа словно наполнялась гневливым огнём – и тогда даже дышать трудно становилось. Нехорошо это… Непривычно.

Брат сомкнул пальцы в замок, поразмыслив. Поднял на Ледена внимательный взгляд. Как будто не нравилось ему, когда из уст его звучали любые слова о Елице. Казалось порой, что совсем уж Чаян себе её присвоил, хоть та, верно, ничего об этом и не знала. Но таков уж старший: как в голову себе что втемяшит, так проще порой подчиниться. Да только Елица не из таких, кажется, кто легко влечётся на его обаяние: вот и злится он только пуще, но не отступится – в этом тоже можно было не сомневаться.

– Я отправлю ей навстречу ещё кметей, если ты об этом, – проговорил сухо. – Или что? Сам поедешь? Привык уж быть её стражем.

Леден остановился, оперевшись ладонью на стол. Серые глаза брата потемнели, словно небо перед грозой: ждал он ответа. Того, который услышать хотел – чтобы пуще взъяриться, отчитать так, будто он – родитель, а Леден – дитя неразумное. Хотя всю жизнь как раз всё наоборот и было.

– Отправь кметей, – бросил Леден, выпрямляясь. – Иначе я поеду, верно. Так всем спокойнее будет. Или нет?

И в этот миг тень, что между ними пролегла, как будто стала ещё глубже. Дрогнули у Чаяна крылья носа:

– Угомонись.

– Это ты угомонись, – Леден усмехнулся. – И не зыркай на меня так, словно я тебе горсть муки задолжал прошлой зимой. Пойди, вон, к Зимаве – сбрось злобу. Она рада будет.

Брат ничего больше отвечать не стал – на том и разошлись. Вовсе не хотелось вступать с Чаяном в пререкания долгие и изматывающие – а с ним только такие и случались. Леден вернулся в свою горницу и затаился слегка, увидев, что в дальнем углу на лавке спит Брашко, даже ко сну не переодетый. Сморило парня с дороги – и не удивительно. Странно, что лошадь его не пала: так сильно он её загнал.

Леден ещё немного побродил по хоромине, то выглядывая в окно – на пустые по вечернему часу ристалища – то присаживаясь у стола. И хотелось так невыносимо тотчас же выехать из детинца – Елицу встречать. Уберечь, может, от лиха, что могло её поджидать где угодно.

Спать он улёгся поздно, всё откладывая этот миг, словно чувствовал, что нынче сон не принесёт ему ни отдыха, ни радости. Да так и вышло.

Снова сковал его тот невыносимый холод, объятия которого, коли испытаешь один раз – вовек не забудешь. И дыхание умерло в груди под его гнётом. Леден уже не мог сопротивляться: толстую корку речного льда не пробить. Она стелилась перед глазами изрезанным трещинами полотном. Течение, спокойное, почти ласковое, тащило его куда-то – неважно. Всё одно в конце ждёт лишь смерть. Она уже пробралась острыми твёрдыми пальцами к самым костям. И было у неё лицо настолько чёткое, будто знакомое с самого детства.

Она говорила что-то, эта женщина в богато расшитом жемчугом венце – словно невеста, убранная для дорогого жениха. Всем она невеста, когда придёт срок… Но сегодня срок Ледена не настал.

Разломился толстый – только топором и рубить – лёд. Расползся в стороны огромными осколками. И в омертвевшие лёгкие хлынул тёплый – это зимой-то! – воздух. Насквозь промокшая одежда навалилась на тело страшным грузом, не давая толком пошевелиться, и тут же начала схватываться хрусткой коркой. Леден едва выбрался на укрытый снегом берег, ткнулся лицом прямо в сугроб. От его дыхания тот медленно растаял, оплыл маленькой ямкой. И вдруг по спине потекло ласковое тепло, будто вышло из-за туч вешнее светило. Леден поднял голову, впиваясь пальцами в колючий снег – и едва не ослеп от вида девушки, что стояла чуть впереди. На белой рубахе её, еле прикрывающей щиколотки, вились красные узоры, словно ниточки крови. Две рыжевато-русые косы спускались по плечам до пояса, а ореховые глаза отливали зеленью подсвеченной Дажьбожьим оком листвы. Такие же внимательные, широко распахнутые, как в ту ночь. В пещере, когда она замерла под ним, не испуганная, но настороженная, ожидая следующего его движения.

А сейчас он просто знал её. Вернее, помнил, что узнает… Через много лет. И тогда справится с немочью и сделает к ней шаг. Потом, но не сейчас…

Леден вздохнул – и проснулся. Первый раз после такого сновидения – сам. Брашко уже не было: ушёл тихо, не обеспокоился – а значит, спал Леден без буйства. Странно даже.

За окном уже стояло утро, умытое, чистое, словно после грозы. Скоро выехали из детинца кмети – княженку встречать – и хоть немного на душе стало спокойнее. Сколько уж лет жил, а всё больше убеждался: от девиц порой забот столько, что кажется, лучше бы их и не было вовсе. А забери – и тоскливо станет.

Теперь же только ждать возвращения княжны.

К вечеру безмолвно засверкали зарницы вдалеке, озаряя холодным светом полосу надвигающихся туч. Не успело стемнеть ещё, как пронёсся над городом первый отголосок грома. Взрезалось небо яркими полосами Перунова огня над широкими лядинами, и над хмурым лесом. Загрохотало, заворчало, сотрясаясь, всё вокруг.

Леден стоял на втором ярусе терема, наблюдая за божественным буйством. Поярится сейчас, напугает, взывая к трепету, а после обильного ливня веселее зазеленятся поля, и озимые пойдут в рост ещё пуще.

Но внимание его отвлёк всадник, что спешно, едва не сбив стражника с ног, въехал во двор и остановился у крыльца, не слушая ругани, что сыпал ему вослед часовой.

– Ты кто такой? – окликнул его Леден.

Тот задрал к нему голову, смахивая с лица пыль. Оказалось оно простоватым, каких много за жизнь довелось увидеть в городах и весях, только глаза были сумрачными больно и подозрительными.

– Гонец из Логоста. Боярин Чтибор меня прислал. Намедни там нападение косляков отбили. Еле-еле удалось прогнать. Так вот люди с теми говорить хотят, кто сейчас стол княжеский занимает. Тяжко нам. Подмога нужна.

– Идём со мной, – Леден спустился во двор и повёл мужика к общине.

Передал только выскочившему навстречу отроку, чтобы Чаяна кликнул да воеводу поскорей. Похоже, жизнь в Велеборске становилась день ото дня всё хлопотней.

Скоро брат встретился с гонцом, который назвался Балой, выслушал, не перебивая – и ещё яснее стало, что степняки гораздо сильнее стали давить земли, что остались, как считали они, без княжеского надзора и помощи. Князем становиться никто из тех, кто Велеборск захватил, не спешил, а потому они справедливо думали, верно, что и заступиться за людей будет некому.

Почему-то от мысли этой становилось неприятно и муторно внутри. Словно кого-то подвести пришлось: не только тех, кто остался на землях отца, ожидая, как вернутся княжичи с добрыми вестями и Сердцем. А ещё и тех, кто невольно оказался под их надзором здесь.

Прослышав, верно, о том, с какими вестями приехал срочный, пришла в общину и Зимава, как всегда вместе со стражем своим белоголовым. Доброга, что тоже Балу слушал, попытался было княгиню прогнать, да та и не взглянула на него.

– Борила бы уж, верно, войско в Логост отправил, – заговорила она, уставившись на Чаяна, будто только они тут вдвоём были. – А вы, нахлебники, только нас стращать можете? Как мы должны теперь границы стеречь? Так косляки скоро и сюда доберутся.

И до того её, видно, пробрало, что она вовсе не остереглась резких слов. Чаян же только усмехнулся на них, словно всерьёз не принял.

– Ты присядь, Зимава, – он указал на место рядом с собой. – И ты, Эрвар.

Княгиня тут же смягчила взор, щёки её тронул румянец, будто осознала она свой излишний гнев. Или ласковый голос брата так умел её успокаивать. Но Зимава явно осмелела, накрепко поселившись в его постели, раз позволила себе так врываться.

– Так чего ты хочешь? – отозвался Леден. – Чтобы мы всё войско наше на защиту ваших владений бросили?

– Если мой отец просит помощи, – уже спокойнее проговорила княгиня, – значит, она и правда нужна.

– Если тебя это немного успокоит, я поеду к Чтибору, – добавил он. – Говорить с ним буду. Возможно, и кого-то из войска мы туда перебросим. Если Доброга позволит.

Он перевёл взгляд на воеводу. Тот покривился, конечно: не так уж много у него людей в детинце осталось, чтобы ещё их по землям рассеивать. Совсем без защиты местных воинов он Велеборск оставлять не хотел.

– Если только с других крепостей на границы стянуть… – рассудил неохотно.

– Вот об этом мы с боярином и посудачим, – кивнул Леден.

– Так что же ты, один поедешь? – Зимава недоверчиво прищурилась.

Уж неприязнью своей так и бьёт. Будто он виноват, что сестрице её приглянулся. Тут уж сердцу не прикажешь, хоть и самого случившееся с Вышемилой и стремление её к нему тяготила.

– Отряд с собой возьму. Веси объеду ближние к Логосту. Решим что-то.

Гонец, который недобрые вести принёс, только глазами на всех поочерёдно зыркал, не вмешиваясь в разговор. Его дело маленькое. Скоро все разошлись, каждый со своей думой в голове.

Как ни хотелось Ледену дождаться возвращение Елицы, прежде чем покидать детинец, но дело случилось важное: тут не до промедления. Пусть уж лучше бояре их с Чаяном за кого-то вроде друзей держат, чем втихомолку начнут вои против остёрского войска собирать.

Как забрезжил рассвет над рваной полосой леса, все кмети из детинца, что должны были ехать в Логост, уже собрались во дворе у ворот. Было их немного, да у становища ждал ещё почти десяток воинов: всё же что бы ни говорил Чтибор, как бы ни просил помощи, а совсем без охраны в укреплённый город соваться неразумно. Воевода Буяр ворчал, конечно, мол, княжичи чужими делами заниматься надумали, хоть Елица их всё равно потом прогнать хочет. Он становился сварливее, кажется, с каждым днём, подтачивало его нетерпение: поскорее с земель этих убраться. Слишком долго войско здесь стоит без надобности. И даже увещевания Чаяна не помогали унять нарастающий гнев его. Но кто сказал, что поиски Сердца окажутся лёгкими? Если князю Бориле так долго удавалось его скрывать, значит, запрятал он его очень хорошо. Да ещё и следы запутал, как заяц стреляный.

Леден принял у конюшонка повод своего жеребца и оглянулся на терем, будто бы даже невольно, поднял взгляд на открытую часть верхнего яруса, но никого пока, кроме Зимавы, что неотрывно смотрела на Чаяна, там не увидел. Да и как увидишь? Елица ещё не вернулась и, коли была бы здесь, вряд ли пошла бы провожать. А Вышемила сестры старшей боялась едва не до слёз, всё таилась от неё, мысли прятала, хоть и пыталась с Леденом столкнуться хоть где-то ненароком.

– Кого высматриваешь? – раздался позади зычный голос Чаяна.

Леден повернулся к нему, перебирая повод и сомневаясь, что отвечать надо.

– Кого высматриваю, того здесь нет, – он уж взялся за луку седла, но остановился, заслышав тихий скрип выходящей на крыльцо двери.

Та распахнулась, и показалась из-за неё напуганная, словно от няньки скрыться надумала, Вышемила. Огляделась быстро, мазнув взглядом по лицам кметей – и Ледена наконец заметила.

– А вот и есть уже, – усмехнулся братец.

Боярышня быстро сбежала по ступеням и, даже не глядя на сестру, что уставилась на неё сверху, подошла, сжимая у горла пальчиками накинутый на плечи платок. Леден встретился взглядом с княгиней, которая, кажется, уж и через перила готова была перепрыгнуть, чтобы девчонку пылкую остановить, но продолжала хранить невозмутимое и твёрдое выражение лица. Это ей удавалось лучше всего, что бы о ней ни говорили на каждом углу Велеборска.

– Может, ты останешься? – шепнула Вышемила, потупив взор. – Пусть бы Чаян ехал. А то сидит тут, словно князем его уже вече выбрало.

Леден покачал головой, рассматривая её склонённую макушку. Кмети уже все садились на лошадей и неспешно проезжали мимо, поглядывая на них с любопытством.

– Так уж мы решили, что я поеду. Остаться не могу.

Девушка подняла взгляд, придвинулась ближе к боку коня, словно прячась за него. Ухватила Ледена за рубаху на груди и к себе чуть потянула, заливаясь румянцем до самых кончиков ушей. Ох, и влетит ей от Зимавы. Точно влетит. По полным губам девушки пробежала лёгкая улыбка, и Леден склонился к ним, коснулся своими коротко, ощутив, какие они почти землянично сладкие. И что ж её влекло к нему? Эту тёплую и беззащитную, как цыплёнок, девушку. Ведь пострадала уже за своё упрямство. Так пострадала, что встреть он тех татей где – свернул бы шею каждому, ни на миг не задумавшись.

Вышемила попыталась удержать поцелуй, но Леден отстранился.

– Не нужно, – шепнул.

И вновь покосился на княгиню поверх спины жеребца. Та коли взглядом убивать умела бы, он, верно, сейчас валялся бы мёртвым. Леден убрал руку Вышемилы, которой та гладила его по груди, и запрыгнул в седло. Мелькнула в голове мысль: может, и правда жениться? Как закончится это всё, как вернётся Сердце туда, где ему быть положено. И проклятие, может быть, рухнет.

Как свершится всё – поехать к отцу Вышемилы со сватовством. Не одобрит тот, возможно, и прогнать попытается, да всё равно против воли дочери не ступит. А уж тем более когда узнает, что с ней сталось. Пока же, хоть и нерадостный, а случился повод для знакомства с ним.

Леден тряхнул головой, словно волосы в глаза попали. Выбросить бы эти надежды об избавлении из мыслей начисто. Только вредные они, душу размягчают. Да и не чувствовал он ничего к юной боярышне, что заставило бы его и правда желать на ней жениться. Вон, Чаян горит прям, аж во взгляде словно всполохи пляшут, когда на Елицу смотрит. Да и поведал тут, что на Лельник и целовал её как будто, отвечала она даже. А он что? Что подарить может будущей жене, кроме терпения и холода?

Он развернул коня к воротам и поравнялся с десятником Дежибором, который уже ждал его. Взглянул напоследок на братца – тот усмехнулся криво, распознав как будто все его нерадостные мысли.

Тронулся отряд прочь из детинца. Дорога впереди хоть и не слишком длинная, а с теми, что уже были в последнюю луну, складывались они в одно сплошное бесконечное полотно. Скоро добрались и до становища, где присоединились к ним ещё воины. Тот гонец Бала, что приехал накануне с просьбой, ещё затемно умчался вперёд с вестью, что княжич едет в Логост, чтобы встретили, как полагается.

И первые два дня пути прошли спокойно, даже скучно, как кому-то могло показаться. Наезженную дорогу, конечно, слегка размыло грозами, которые то и дело громыхали тут и там. Иногда они протягивали к путникам огромные кулачищи туч и ударяли в землю неистовым Перуновым огнём, сотрясали всё вокруг утробным грохотом. И тогда клонились зеленовато-синие остроконечные ели под страшными порывами ветра, гнулись, стеная на неласковую бурю. Стихало всякое зверьё в чаще, и только уповать оставалось на надёжные укрытия из промасленной холстины, которые ставили по возможности в низинах или под сенью деревьев, где задувало не так сильно.

Потом же, как стихала ярость Богов, становилось кругом снова ясно и тихо. Лукавое Дажьбожье око всходило на небосклон, сияло приветливо, будто с полдня назад сумасшедший ветер не рвал плащ с плеч.

Так и ехали, то укрываясь, то подгоняя лошадей, чтобы восполнить те вёрсты, которые могли бы минуть, не случись грозы. Оставалось до Логоста не больше полутора суток пути. Тропы стали не столь хожеными, хоть и город впереди стоял не то чтобы большой, но старый. Туда люди охотнее добирались по Олянке, полноводной дочери Велечихи, что тянулась едва не через всё княжество с востока на запад.

Дорога вилась впереди нескончаемой лентой, а Леден подумывал о том, как случится знакомство с боярином Чтибором, о чём они говорить станут да как решать, что делать с участившимися нападениями косляков. Иногда в такие мгновения хотелось выслушать и совет отца: он-то правил давно. И какие бы трудности ни случались в Остёрском княжестве, Светояр всегда умел успокаивать людей и справляться с большими трудностями.

– Эй! – раздался вдруг впереди звонкий оклик.

Из-за некрутого поворота дороги навстречу, покачиваясь на подсохшей после нынешнего дождя колее, выехала телега, запряжённая пегой кобылой. Животина, знать, видела на своём веку не одно вспаханное на её горбу поле, а потому плелась вперёд с явной неохотой и большой усталостью. На облучке сидел молодой парень в небелёной, однако справно вышитой косоворотке. Он то и дело откидывал со лба светлые вихры, которые ветер, дуя в спину, снова и снова бросал ему в лицо.

– Чего блажишь? – так же зычно гаркнул на него десятник Дежибор.

Парень, который вблизи оказался не таким уж юным, каким виделся издалека, приостановил свою лошадёнку, как поравнялся с отрядом.

– Там дорогу впереди завалило, – он махнул рукой куда-то себе за спину. – Деревья, видно, во время грозы упали. Верстах в двух отсюда. Если вы по той, что прямиком в Логост ведёт, ехать думаете. Мне вот возвращаться пришлось и на развилку выбираться.

– И что же, никак её не расчистить? – Леден слегка похлопал по шее обеспокоенного чем-то жеребца.

Незнакомец окинул отряд его взглядом, чуть прищурившись от солнца, и по его конопатому лицу пробежала тень сомнения.

– Без справных тяжеловозов прямой путь не расчистить. Вы-то, гляжу, мужи сильные, а всё равно не справитесь. Да и время отнимет. Я как через Коренку проезжал, уж сказал им, чтобы озаботились. Так когда они ещё туда доберутся.

– Спасибо, что предупредил, мил человек, – кивнул ему Дежибор.

– Мира в пути вам.

Путник причмокнул, встряхивая повод, и его лошадёнка всё так же понуро поплелась дальше. Загремели колёса по колдобинам, и скоро он скрылся позади в пыльном тумане.

– Что же теперь, вкругаля поедем? – спросил за спиной кметь Ладек.

– Вкругаля, если придётся, – Леден кивнул и тронул бока коня пятками. – Только ты наперво поедешь вперёд по дороге, что до Логоста ведёт, а ты, – он указал на другого воина – Путяту, – по той, что в Коренку. После у развилки встретимся – доложите, как там дела, и можно ли проехать.

Кмети кивнули одновременно и припустили вперёд, обгоняя остальных. И скоро добрался отряд до той развилки, о которой незнакомец тот услужливый сказал. Устроили стоянку в стороне, ожидая, как свои вернутся. Они и приехали чуть погодя. Ладек подтвердил, что дорога завалена крепко и никто её расчищать покамест не добрался. А вот Путята с широкой улыбкой доложил, что вторая тропа свободна – никаких напастей он не заметил. Снова погрузились на лошадей, встали на перепутье. И свернуть бы налево, как и хотелось, да пришлось направо ехать: им уж точно завалы разбирать некогда. И так грозы в пути хорошо задержали. Полям да лесам оно, конечно, хорошо. Особливо когда всё только в рост идёт. Рьяно, видно, молились жрецы в здешних святилищах, приносили справные требы женщины и мужчины перед севом: дожди шли именно тогда, когда нужно. А может, им просто Сердце помогало. То, что должно было принадлежать другим.

За мыслями о Сердце снова вернулись и думы о княженке. Она уже, должно быть, добралась до Велеборска. И вдруг от мысли о том, что теперь она без пригляда с Чаяном в одном доме будет, стало как-то нехорошо внутри.

Леден, нарочито выпрямившись в седле, чтобы хоть как-то приободриться, пристально уставился в даль. Показалось, необычное что-то виднеется впереди, а через несколько саженей понятно стало, что тропа перед ними преграждена от обочины до обочины упавшей сосной. Что за бесовщина?

– Мы дорогу случаем не перепутали? – озадаченно почесал шею Ладек и на Путяту взглянул. – Ты ж сказал, что чисто всё!

Кмети, недобро уставились на озадаченного кметя, а тот только руками развёл.

– Чисто всё было. Своими глазами видел!

Ратники, тихо переговариваясь, остановились позади Ледена, и кожей можно было почувствовать, как выжидающе они вперились в его спину.

– Дорогу мы не перепутали, конечно, – он пожал плечами, совершенно уверенный в том, что поехали они по указанному тем незнакомцем пути.

А перед тем, в Велеборске, сначала Доброга, а после и Вышемила, встретившись с ним втихомолку вечерком, подробно ему всё объяснили, куда и по каким дорогам ехать надо. Он подъехал чуть ближе к завалу, оглядывая ровный могучий ствол упавшей поперёк дороги сосны и нагромождение веток.

– Объехать можно, – сказал он.

Это всякому видно станет. Низина с одной стороны неглубокая, а с другой – гораздо круче, но провести лошадь в поводу можно. Только вот с телегой, нагруженной невеликим дорожным скарбом, придётся труднее. И всё ж непонятно, откуда всё это здесь взялось? Не слепой же Путята, в самом деле!

Леден спешился первым. Обошёл упавшее дерево и замер, так и не сделав следующего шага. Оно упало не само по себе: прежде его подрубили. И не успел он подумать о том, а уж тем более предупредить своих, как из густых зарослей черёмухи выскочили на тропу оружные люди. Благо стрелять не стали: из низины не так уж удобно. Но было их много – гораздо больше, чем кметей.

Леден вынул меч, принял на него удар налетевшего воина. Оттолкнул, даже сам шаг назад сделал. Споткнулся о торчащую ветку, но устоял. Кметей, кто ещё верхом оставался, уже стаскивали с сёдел. Рубили по ногам. Но те ловко опускали удары топориков на головы и плечи напавших. Леден попытался добраться до своего жеребца, но путь ему отрезали. Выступили сразу двое перед ним, будто из-под земли выросли. Леден вскинул меч, отразил удар, увернулся от второго. Рубанул с широкого замаха: вспоролась кожаная безрукавка, а за ней и брюхо противника. Тот отшатнулся, едва не сшибив товарища, прикрыл ладонью рану – да кровь не остановишь одной только волей. Не всем дано такое умение.

Второй, оттолкнув его, выскочил вперёд. Ударил мечом – Леден отбил. Мелькнуло перед лицом лезвие топора: тать держал его в другой руке. Тычок ногой под дых – и тот, зацепившись ногой за тело упавшего друга, сам рухнул наземь. Но встал проворно, чтобы встретить рубящий удар поперёк груди. Глубоко вошёл булатный меч, вспорол жилы на плече. Выскользнул, роняя капли крови – и противник кулём повалился в грязь.

Бранился десятник, только и успевая плясать под ловкими ударами белобрысого верзилы. Уворачивался юрко, пытался достать то с одного, то с другого бока. И уже одолел почти. Но полетели стрелы. Неприятельские стрельцы встали поодаль, держась в безопасности. Леден едва успел шагнуть в сторону, заметив, как метят в него. Кмети уже все оказались пешими и теперь теснили щитами противников, а те яростно рубили их, находя бреши в защите. Казалось, их становится только больше. Леден добрался таки до своего жеребца, убив по пути ещё одного татя. Вынул лук, сбросил крышку с тула. Снял одного стрельца, и другого, выбрав удобное место у тянущих ветки к тропе зарослей осинника.

Кто-то ринулся к нему. Снова он выхватил из ножен на спине меч. Косой удар по груди успел достать его, но только слегка. Срезался ремень портупеи: ножны повисли на поясе, мешаясь. Леден быстро отмахнул и другой ремень – освободился от помехи. Схватился с напавшим, осыпая его резкими сильными ударами. Потеснил в колючую поросль черёмухи. Рубанул по шее, но слегка не достал. Кто-то закричал в стороне. Пронёсся мимо конь, обдав облаком тёмных брызг. Резанула по плечу шальная или пущенная нарочно стрела. Косматый светловолосый мужик с молотом Тора на простой медной гривне отступил под следующим ударом. Впились ветки ему в спину. Он вытаращился куда-то поверх плеча Ледена. Тот вспорол ему бок, шагнул назад – и только успел развернуться. Сзади налетел на него ещё один тать. С длинным ножом в руке, сам раненый, но, видно, несильно. Леден качнулся в сторону, уходя из-под атаки, вступил в лужу – и нога поехала неудобно, завязла в густой грязи. Противник усмехнулся. Бросился вперёд, пользуясь короткой заминкой. Вонзился ему в спину брошенный кем-то нож – и тот ткнулся лицом вниз. Леден освободился, метнулся к нему – добить быстрей – и вдруг страшная сила удара почти сбила его с ног. В боку словно вспыхнуло что-то, и перед глазами погас на миг весь, что был в этом лесу, свет. Выдох – и остриё стрелы резануло что-то внутри, будто даже ребро царапнуло. Он опустил взгляд, сумев ещё краем глаза увидеть, как падает тот, кто только что хотел его убить. Тёмное древко торчало в животе чуть сбоку, мешая дышать и шевелиться. Леден обломил его. Пока нельзя доставать.

– Княжича ранили! – гаркнул кто-то из своих. – Прикройте!

Сокрушительный гвалт голосов вперемешку с лязгом оружия снова накрыл со всех сторон, как вернулся слух после первой вспышки боли. Тёмная фигура возникла сбоку. Леден почти бездумно вскинул руку, защищаясь. Втянул воздух сквозь зубы от движения стрелы в боку. Но как будто позабыл о ней в череде ударов и уклонений. Быстрых, отчаянных, сильных. Кровь горячей струйкой текла по коже. Прилипала к ней намокшая рубаха, раздражая. Собственные движения стали будто медленнее. Он пропустил атаку – и по локтю пробежала холодная сталь, оставляя горящий след. Другая стрела вонзилась в плечо почти вскользь – но застряла, ударив в кость. Ледена качнуло, развернуло почти. Но он выпрямился и страшным усилием отшвырнул от себя противника, пытаясь забыть обо всём. Тут же шагнул следом, добил секущим ударом по шее.

И понял, что больше не может шевельнуться. Словно кишки все вдруг скрутились тугим узлом, а после камнем застыли. Он тронул обломанное древко, дыша мелко и рвано. Покосился на вторую стрелу – выйдет легко. Да где бы силы взять выдернуть. Поднял взгляд на спешащего к нему навстречу кметя, чумазого, забрызганного чьей-то кровью – и медленно завалился на спину.

– Гони их! Добивай! – прогудело словно через накинутый на голову мешок. – Не уйдут, суки!

Леден вдохнул ещё несколько раз, щурясь от мутного света, что лился с ясного неба сквозь рваные кроны сосен – и рухнул в забытье.

Он знал, как умирают, а потому последней непогасшей гранью сознания понимал, что ещё жив. Пытался хоть что-то сделать, чтобы выбраться из этой ямы небытия, в которую упал, но всё оказывалось тщетным. Словно зацепиться ему было не за что. Осыпались под пальцами неверные стенки западни. Свет жизни, Яви сиял где-то очень высоко над головой – не дотянуться.

– Хочешь вернуться? – окутал со всех сторон сразу спокойный женский голос. – Или пойдёшь всё же ко мне?

– Отпусти.

– Ещё раз? Не много ли? – Из тени невидимых стен выплыла только слегка очерченная фигура. – Моя милость не бесконечна.

Сверкнул в опущенной женской руке серп: легко взмахнуть им и обрубить тонкую нить человеческой жизни. Скосить их сразу много – когда сеча идёт – тоже простая задача для Неё. Внимательные чёрные глаза уставились на Ледена – и верилось тут же, что она читала саму душу и мысли так, будто слышала их.

– Мне надо вернуться, Морана, – выдохнул Леден, ощутимо пятясь от неё.

– Зачем?

Он задумался на миг. И правда – зачем? Кому станет плохо от его смерти? Леден вскинул лицо к далёкому пятну света.

– К ней.

– А разве она ждёт?

– Я должен узнать.

Богиня смерти усмехнулась. Он не видел, но почувствовал, как кольнула её насмешка тонкой холодной иглой.

– Последний раз тебя отпускаю. Ты ещё много мне жизней принесёшь в дар. На откуп своей одной.

Сверкнуло изогнутое лезвие – и погасло. Будто что-то швырнуло Ледена вверх. Сердце замерло – снова падать? Но он остановился – и пустота обернулась ровным ложем, что уверенно стелилось под спиной. Прорвались в уши тихие голоса. Шорох одежды, шаги. Плеск воды… Леден дёрнулся, когда прохладная тряпица прижалась к его как будто раскалённому боку. Услышал свой собственный стон. Кто-то ахнул: