Текст книги "Другая миссис Миллер"

Интерлюдия

Я облажалась, Фиби. Сильно. Пройдет день, а может, два, пока они обнаружат все связи между мертвым парнем на складе и сотрудницей, которая стала причиной его вчерашнего увольнения и теперь таинственно исчезла. Наверное, не стоит рассказывать тебе, что я в итоге решила сделать с фотографиями, сделанными дома у Бахмана. Я подождала немного, надеясь, что ситуация улучшится, но сообщения не прекратились. Я даже предупреждала, чтобы он отступился. Он думал, что я безобидная милашка.

В свете того, что случилось, в глубине души я задаюсь вопросом, следовало ли поступить с ним как-то иначе, но я не могу отделаться от мысли, что его спровоцировало бы что-то другое, приведя к тому же исходу. Такие, как Бахман, ходят по рельсам, и обычно – навстречу беде.

Мой телефон звонил все утро. Тереза, мой менеджер и невольная сестра по оружию, скорее всего, не догадалась, кто вчера утром оставил на ее столе конверт с копиями фотографий и небольшой запиской с объяснениями. Оставаться анонимной было лучшим способом разобраться со всем. Я не смогла бы сказать ей, что вломилась к нему домой. Скорее всего, она уволила бы нас обоих.

За свое дежурство я так и не услышала от нее ни слова. Несколько сотрудников заметили отсутствие Бахмана на его обычном месте, вслух выражая надежду на то, что он либо уволился, либо его вышвырнули. Я заметила, что Тереза выглядит немного бледной и тихой, несмотря на свой профессиональный внешний вид, и я знала причину.

По голосовой почте она говорит почти как обеспокоенный друг. Она, скорее всего, уже знает, кто положил тот конверт ей на стол, и я голову даю на отсечение, что она уже все выдала полиции. Очень просто представить себе детектива, стоящего над ее плечом, подводя ее к тому, чтобы она позвала меня в магазин на разговор. Почему бы ей не сотрудничать? Она всего лишь делала свою работу. А теперь у нее здесь полиция Лейк-Фореста, километры желтой ленты и толпа журналистов, не дающих народу покупать продукты и все прочее втридорога.

Бахман воспринял бы все лучше, если вместо Терезы был бы Том. Быть уволенным женщиной – слишком сильный удар для соломенного домика его эго. Нам повезло, что он не пришел в магазин и не открыл стрельбу. Вместо этого он просто решил прийти за мной.

Учитывая, что все было тихо примерно до шести утра, я думаю, что именно Энди Дейли, менеджер склада, нашел его перед поддонами с газировкой, где я его оставила, поскольку это первый человек, который приходит с утра. Прости, Энди. Ты хороший парень, и ты не заслуживаешь кошмаров на всю жизнь, которые у тебя, вероятно, будут из-за всего этого. Это моя вина.

Сначала я думала, что покажусь на работе в обычное время и изображу шок, как у всех остальных невиновных сотрудников, но в ту секунду, когда я посмотрела на все эти красные и синие огни и толпу людей в форме возле входа в магазин, я поняла, что у меня нет шансов выйти сухой из воды. Поэтому я поехала дальше и не останавливалась весь день. Я знаю, что мне нужно убраться из этого города как можно дальше. Это было бы умным ходом. Но каждый раз, когда я начинаю думать о новом пункте назначения и о том, как я начну жизнь заново, я вспоминаю, зачем я приехала сюда в первую очередь. Мое дело не завершено. Ты можешь помочь мне.

Как я хотела бы отмыть от этого свою память.

Я не думаю, что он ушел из магазина, когда Тереза уволила его. Видимо, он собрал свои вещи и отсиделся на складе. Это несложно. Это тусклая и серая пещера, до потолка заставленная товаром, и за ней следят значительно хуже, чем можно подумать. И поскольку на этот день не была запланирована доставка, помещение оставалось без особого внимания. Там бывают продавцы из зала, которые приходят и уходят в течение дня, но они бы вообще не обратили внимания, увидев Бахмана.

Бахман теперь мертв именно по той причине, что ничего такого не произошло, пока я шла, чтобы отгрузить свой хлам перед закрытием. Я была больше сосредоточена на возможной засаде по пути к машине, но задним числом я понимаю, что это совсем не должно было меня беспокоить. Парковка хорошо освещена и снабжена камерами. Совершенно другое дело склад, где вообще нет камер. Впервые в жизни я жалею, что не попала под видеонаблюдение.

Если бы была запись, полиция знала бы, что это была самооборона. Без нее – это лишь мои слова. У меня на горле были кровоподтеки в местах, за которые он держал меня. Но, к сожалению, они уже прошли. Кожа на голове до сих пор болит там, где он дергал меня за волосы, но боль не видно. Еще не видно воспоминаний о вони тухлой рыбы из его рта, когда он наседал на меня, шепча: «Ты у меня в долгу, сука. Сейчас стой спокойно, или я сверну твою гребаную шею».

Впрочем, он злоупотреблял своим положением, и наверняка копы уже разобрались со всем, что лежит у него дома. Но даже с этими фактами, говорящими в мою пользу, они точно озадачены тем, как мне удалось так четко ударить ножом в его бедренную артерию, когда он напал на меня. Их не устраивают ответы «удача» или «совпадение», даже когда это правда. Еще они спросят, почему я не убежала обратно в магазин, когда увидела, как он подбирается ко мне из-за стены с газировкой. Мой ответ был бы столь же неудовлетворительным, сколь шаблонным: я растерялась. К тому времени, когда я поняла, что это Бахман, он уже схватил меня. Он был намного сильнее, чем я ожидала, будто он уже делал что-то подобное раньше или долгие фантазии об этом моменте заменили ему годы практики.

Полиция может хорошо воспринять эти ответы, но тогда возникает вопрос насчет сообщений, которыми мы обменялись за несколько часов до нападения. Они увидят, что он написал мне весьма своеобразную угрозу («Я приду за тобой, сучка»). А мой легкомысленный ответ («Хотела бы я посмотреть») можно воспринять как вызов.

Еще у них будут вопрос про нож-бабочку, который я использовала, вроде того, где я его взяла или почему там выгравирована монограмма, не подходящая под мои инициалы. Кто-то, может, даже узнает в нем нож, украденный из ящика комода местного бухгалтера, если этот бухгалтер написал заявление в полицию. Тогда расследование пойдет уже полным ходом. Они посадят меня в сырую темную комнату и в течение нескольких часов используют все имеющиеся в их арсенале средства, чтобы сломать меня. Даже если я сейчас избавлюсь от всей моей коллекции украденных безделушек, курьерской маскировки и инструментов для взлома, каким-нибудь образом они найдут способ заставить меня исповедаться во всех грехах, которые я когда-то совершала, и еще в нескольких, в которых я была неповинна. Я видела немало детективных шоу, чтобы понимать, как это работает.

В общем, я бегу, как испуганное животное во время сильной бури. И да, я сказала это слово. «Испуганное». Сейчас оно кажется наиболее подходящим. Каждый раз, когда я думаю, что нашла достаточно спокойное место, чтобы передохнуть и на минуту сомкнуть глаза, я снова чувствую, как он хватает меня, прижимает меня к стене, неуклюже пытается расстегнуть пуговицу на моих джинсах, другой рукой держа меня за горло; я чувствую холодную сталь рукоятки ножа, который я вытаскиваю из кармана; я чувствую теплый поток его крови на моей руке, когда в слепом порыве я начала дико и быстро бить по нему этим ножом; я вижу его белеющие губы, его стекленеющие глаза с навсегда застывшей в них ненавистью. И в итоге я вижу разбитые наивные планы, приведшие меня в Лейк-Форест.

Но, как бы жутко все это ни звучало, игра еще не окончена. Довольно интересно – я думаю, тем утром ты могла дать мне новые карты в руки, сама того не осознавая. Я тоже не осознала бы этого, если бы обстоятельства не заставили меня обдумать все возможности. Дело в том, что я могла бы оказать тебе услугу, поскольку ты тоже в неприятном положении.

Не переживай, я не осуждаю тебя за то, что ты спишь со своим соседом-подростком, хотя его мать – твоя лучшая подруга навеки. Это не мое дело, и, поскольку я только что убила человека, не мне говорить о плохих решениях. Но ты могла подумать и накинуть что-то на себя, прежде чем он открыл дверь и вылетел оттуда. Наверное, у тебя не было времени. Судя по тому, как он был рассержен, у любовников случилась какая-то серьезная ссора. Ты успела заметить, что я здесь? Учитывая, как быстро ты захлопнула дверь, я бы поставила на то, что ты успела. Не переживай, я увидела не слишком много. Но я увидела достаточно.

Было бы по-настоящему стыдно, если бы это увидел кто-то другой. У его папочки и так проблемы с гневом, а дорогая мамочка, кажется, беспокоится только о новой подруге по соседству. И, конечно, есть твой муж, упорно уходящий на работу каждое утро, наверное, понятия не имеющий, что делает его жена и с кем она это делает. Снова же, не осуждаю, но ты плетешь очень тонкую паутину. И она настолько ненадежная, что ее легко может порвать любой прохожий.

Полагаю, ты понимаешь, к чему я веду. Я не горжусь этим, но мои варианты исчерпаны. Пришло время немного подтолкнуть тебя.

Глава 9

Чтобы еще смягчить удар от их недавней ссоры, Фиби удивила Джейка запоздалым празднованием его дня рождения в постели. После угощения прекрасным шоколадом и шампанским она сделала ему небольшой подарок. Ей пришлось приложить усилия, чтобы придумать что-то подходящее. Он не должен был быть слишком экстравагантным, чтобы не вызвать подозрения никого из родителей, если они на него наткнутся. Важнее всего, что у него должен быть особый смысл, Джейк должен вспоминать о ней, смотря на этот подарок, где бы он ни оказался.

Она остановилась на оригинальном экземпляре концепт-арта с «Феррари» Дэниэла, который был доставлен с самой машиной и с тех пор всегда лежал в шкафу гостиной. На обратной стороне она сделала небольшую надпись (Еще одна твоя любимая лошадка…). Подписываться было не нужно. Хотя она до сих пор не разрешала ему ездить на ней, она несколько раз пускала его посидеть внутри и завести двигатель. Они и по-другому использовали этот «Феррари», и это было как средний палец в сторону Дэниэла за то, что он поставил машину, а не Фиби, на первое место. Было радостно, что принт попадет к человеку, который по-настоящему оценит его, но еще радостнее было выкинуть из жизни еще один предмет, связанный с отцом. Развернув подарок, Джейк несколько раз продемонстрировал свою безмерную благодарность. Фиби планировала поместить этот день в мысленную капсулу времени и регулярно возвращаться сюда.

После ссоры она не спрашивала, появились ли у него какие-то новые мысли по поводу университета. Ее разум продолжал возвращаться к вчерашней ситуации в пекарне с Вики, со слезами на глазах говорившей о том, что будущее Джейка – ее последняя надежда. Этот разговор не может постоянно стоять на паузе, но Фиби решила не ссориться с ним, если он решит остаться. Она не хотела повторения того, что случилось два дня назад. Они должны обдумать все вместе.

Она не видела Вики после их вчерашнего странного шопинга, хотя ночью та отправила сообщение, говоря, что все хорошо, и снова благодаря за деньги. Фиби все это время спорила со своим здравым смыслом, беспокоясь, что Вики может начать пользоваться ею, как банкоматом. А имеет ли право Фиби отказаться от дальнейших просьб о помощи, учитывая то, что она делает с Джейком? Что, если они уже обо всем знают и просто ждут возможности шантажировать ее? Эта мысль превратила ее внутренности в желе, но она быстро отмела ее как слишком нелепую. Фиби по доброй воле предложила ей деньги; Вики не просила о них и наверняка умерла бы при мысли об этом. И особенно она была не похожа на мать, которая торговала бы сыном, как прибыльным товаром.

Но по правильной цене можно продать что угодно, и для каждого есть обстоятельства, при которых границы и нравственные нормы, казавшиеся непоколебимыми, встают под вопрос. С каким количеством денег Фиби расстанется, чтобы защитить свое самолюбие? Она знала, что это больше, чем десять тысяч, но должен быть предел, за которым она будет готова пойти ва-банк и сказать, что Джейк стоит любого унижения, которое ей придется претерпеть. Явно видно, что он готов на все это ради нее, но ему почти нечего терять. В случае чего, он может выйти из этой ситуации кем-то вроде народного героя, соседского мальчика, поймавшего великовозрастную наследницу на месте преступления. Она может увидеть, как он собирает предложения дать интервью или поучаствовать в третьесортных реалити-шоу. Америка радостно сожрет это.

И до сих пор она даже не подумала, что сделает Уайатт, если узнает. Она представила, что его обида будет выражаться, как всегда, в подавленности и умолчаниях. А что, если она зря принимает это как должное? Последние события разрушили то немногое взаимное уважение, которое у них оставалось. Он может нанять адвоката-питбуля и потащить дело о разводе в суд или, возможно, найти какой-то другой способ нажиться и на своем статусе жертвы, и на проблемах с ее отцом. Как насчет эксклюзивного интервью с медиазвездой или шокирующей книги с признаниями о жизни с дочерью печально известного Дэниэла Нобла? Они могут назвать ее Дочь вся в отца.

Она зажмурила глаза и отбросила все эти мысли, прижимаясь к груди Джейка, вслушиваясь в успокаивающие и ровные удары его сердца, дыша вместе с ним. Когда бы к ней ни заявилась реальность или карма, зовя за собой, это та песня, которую она всегда будет вспоминать. Она была на пороге сна, когда зазвонили в дверь. Они оба рефлекторно сели, как будто их застали с поличным за ужасным грехом.

– Не открывай, – сказал Джейк. – Это наверняка просто продавец. – Он сам не казался уверенным в своем предположении.

Будто в ответ на это звонок прозвонил еще два раза подряд, обрушивая на нее лавину мыслей о худшем сценарии. Это Вики. Она все поняла. Ее месть не заставит себя ждать, она будет бороться со всей безжалостностью львицы, защищающей своего детеныша. У Фиби подскочил уровень адреналина, одновременно разогревая ее и заставляя дрожать, но она почувствовала легкое успокоение, когда Джейк положил руку ей на плечо.

– Это не моя мама. Она на приеме у стоматолога. Я видел ее пост на Facebook пятнадцать минут назад.

Она вздохнула с небольшим облегчением. Слава небесам за современную привычку обязательно делиться с людьми каждой мелочью своей жизни. Когда звонок прозвучал снова, она встала с кровати и надела халат.

– Оставайся здесь. Кто бы там ни был, у него не будет причин подниматься сюда.

Закрыв дверь, она спустилась вниз и посмотрела в глазок. Внутри нее все перевернулось, когда она увидела там Рона. Это не был ее худший кошмар, но у нее не было оснований считать, что он пришел с добрыми пожеланиями или что он сдастся и уйдет, если она не откроет. Он позвонил уже дважды, и не было похоже, чтобы он собирался уходить. Она сделала глубокий вдох и открыла дверь, глянув через его плечо, стоит ли синяя машина на месте. Утром она недолго была здесь, но уже уехала.

Похоже, Рон не спал и не ел всю прошлую неделю, судя по темным мешкам под глазами и по тому, что одежда свисала с него, как с вешалки. От него несло кисло-сладкой пивной вонью, что не очень здорово характеризует того, кто называет себя нейрохирургом.

Фиби всегда чувствовала, что Рон не питает к ней особой нежности, но сегодня его презрение ощущалось так же отчетливо, как и алкоголь в его дыхании. Потом она взглянула на его ноги и увидела белый пакет Уильямс-Сонома, и тогда картина стала проясняться. Это насчет вчерашнего. Она должна была догадаться.

– Фиби. Я, наверное, застал тебя в неподходящее время. – Он взглянул на ее халат с молчаливым осуждением, будто у него было на это право.

– Ничего. Как дела? – Она мысленно похлопала себя по спине за такой светлый и дружелюбный тон.

– Мне нужно поговорить с тобой. Можно зайти?

Мысль о том, что он будет у нее дома, пока здесь Джейк, наполнила ее ужасом, но она не смогла придумать повода отказать, чтобы это не выглядело как выражение неприязни, а провоцировать враждебность Рона сейчас, да и в любое другое время, было неумно. Она вышла, чтобы пустить его внутрь, а затем проводила в гостиную. Ее спина оцепенела, будто она готовилась к тому, что он поднимет на нее руку. В гостиной она предложила ему сесть на любом месте и спросила, что он хочет выпить.

– Скотч с содой, если у тебя есть.

Она стала наливать, никак это не прокомментировав.

– Льда?

– Нет, нормально.

Она щедро налила и вручила ему стакан. Он не осушил его в один глоток, но слабая дрожь в руках говорила, что он очень хотел бы так сделать. Внезапно она поняла, что, возможно, он пьет скорее потому, что обеспокоен, а не разгневан. Это остудило ее волнение, но лишь немного.

– Все в порядке? – спросила она.

– Ты в курсе нашего затруднительного положения. – Это был не вопрос. Просто констатация факта.

– Какого затруднительного положения?

Он невозмутимо посмотрел на нее и вытащил из нагрудного кармана сложенный листок. Фиби сразу узнала в нем чек, который вчера выписала для Вики. Котята-принцессы смотрели на нее, посмеиваясь над ней в своей сладкой невинности.

– Зачем ты прикидываешься? – спросил Рон.

Она вздохнула.

– Окей, ладно. Я помогла твоей жене, когда она плакала, понятно? Она сказала мне, что у вас проблемы, и я предложила небольшую временную помощь. Это задевает твою мужскую гордость?

Он нахмурился. Казалось, он смущен.

– Она не просила тебя об этом? Скажи правду.

– Конечно, нет! С чего ты взял?

Он надолго склонил свою голову, будто в сосредоточенной молитве. Когда он снова посмотрел на нее, было похоже, что к его уже старому и выцветшему облику добавилось еще десять лет.

– Знаешь, на самом деле это неважно. Я все равно возвращаю его. Пришло время прекратить это безумие раз и навсегда. Нам не нужна твоя помощь. Я сам прекрасно позабочусь о своей семье. Может, ты забыла, но я врач.

– Нет, я не забыла. Вики сказала мне, что у тебя… профессиональный кризис. – Она ясно помнила, что Вики использовала слово «шарлатан». Фиби, может, и не знала, что именно за этим стояло, но, если бы она увидела врача, который, входя в кабинет, выглядел бы, как Рон сейчас, она убежала бы оттуда без оглядки.

Его глаза заблестели и прищурились. В них был гнев. Было нужно совсем немного, чтобы он выплеснулся.

– Будь осторожна с этим. Ты вообще ни черта обо мне не знаешь.

– Ты прав. Не знаю и не хочу знать. Но я видела достаточно, чтобы понять, что ты сволочь. Ты блокируешь кредитки своей жены, когда она идет в магазин за мелкими покупками. Еще я видела синяки у нее на руках.

Она была готова к тому, что он взорвется, у нее наготове был телефон. Но он всего лишь уставился на нее на секунду, а потом снова опустил голову и покачал ею.

– Боже мой, удивительно, как она запудрила тебе мозги. Надо отдать ей должное. Думаешь, только у нее синяки?

Он расстегнул верхние три пуговицы своей рубашки и показал плечо, исполосованное царапинами. Ее голову наводнили самые разные вопросы. Действительно ли это Вики поцарапала его? Что еще он может сказать про нее? Но спрашивать не было смысла, потому что он наверняка тоже соврет. Истина лежит где-то между ними, и у Фиби не было сил докапываться до нее. Было бы лучше, чтобы они оба оставили ее в покое. Как в той поговорке: «Не мой цирк, не мои обезьяны». Не ее.

– Знаешь что? Мне надоело. Я просто пыталась помочь. Она была благодарна за эту помощь. Кажется, только тебе что-то не нравится. Здесь не я плохой парень!

– Хватит придуриваться, дорогуша. Яблоко от яблони недалеко падает, а твоя – насквозь прогнила. Я учуял это с самого начала. Я сказал жене, что заводить дружбу с кем-то из Ноблов – это последнее дело, но, конечно, она никогда не слушает.

Она вздрогнула, услышав свою фамилию. Конечно же, Рон знает, кто она такая, потому что знает Вики. Наверняка они однажды утром заговорили об этом, обмениваясь бесполезными сплетнями, так же, как и она иногда разговаривала с Уайаттом, когда они еще общались. Под пристальным взглядом Рона она внезапно почувствовала себя голой и прозрачной. На нее смотрели глаза врача, изучающего МРТ ее души и видящего злокачественное образование, о котором даже она ничего не знала.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел. – Если он не встанет, она позвонит в полицию. Если он пойдет в ее сторону, она всего в одном прыжке от кухонного островка, где стоит подставка с ножами.

На мгновение показалось, что он, в соответствии с ее ожиданиями, отказывается. Выражение его лица говорило, что никто не говорит ему уйти – это он говорит тебе, когда он готов. Но где-то в беспокойном кипении своего ума он ухватился за какой-то остаток здравого смысла, желание бороться постепенно исчезло, и его спина безвольно согнулась в дугу. Он осушил стакан и поставил его на стол, прежде чем встать.

– Ты права. Лучше я уйду, пока это не зашло слишком далеко. – Он направился к двери. Перед ней он остановился и обернулся. – Думаю, не нужно объяснять, что тебе стоит держаться подальше от моей жены. И моего сына. Особенно от него. Понимаешь меня?

Она открыла рот, но не смогла ничего сказать. Похоже, это его удовлетворило. Когда он ушел, она закрыла дверь и повернула замок. Адреналин, который поддерживал ее последние несколько минут, схлынул, и она соскользнула на пол, притянув колени к груди, чтобы успокоиться. Она едва не положила большой палец в рот, как делала в детстве. Теперь ее большой палец – это вино или полная ложка мороженого. Или уединение и дрянные книги возле бассейна. Простых вещей всегда было достаточно. До смерти Дэниэла. До синей машины. До крушения ее брака. До появления Нейпиров.

Она услышала шаги по лестнице и подпрыгнула. Это был Джейк – она забыла, что он дома.

– Что случилось? – спросил он. – Это был мой папа, да?

– Да, но это тебя не касается.

– Окей. – Он явно не считал, что все окей. Он был сбит с толку, как будто посмотрел пьесу с перепутанными сценами. – Но звучало плохо.

– Конечно. Потому что такая у меня жизнь в последнее время. Кажется, все плохое ищет меня. Наверное, вселенная решила, что пришел мой час.

Он уставился на нее с явно возрастающим интересом.

– Что он тебе сказал? Он… знает про нас?

– Нет. – По крайней мере, она так не думает, хотя его предупреждение насчет Джейка особенно въелось ей в память. Она была готова рассказать кое-что из того, что случилось, но не ее делом было взваливать на него проблемы родителей. Это никогда не было ее делом, как ей только что напомнил Рон. Лучше было не совать свой нос, хотя она и встречалась с их сыном. – Не важно.

Он наклонился, чтобы прикоснуться к ее рукам, но она твердо остановила его.

– Лучше меня сейчас не трогать.

Он уязвленно отпрянул, будто его укусил любимый щенок.

– Хорошо. Как скажешь. Чем я могу помочь тебе?

Она посмотрела на него, проигрывая в голове их недавнюю идею, что Джейк мог бы остаться и все было бы в порядке.

– Тебе нужно ехать в Стэнфорд, Джейк. Уезжай отсюда. Тебе не нужно быть здесь. Все слишком сложно, и будет только хуже.

Он покачал головой.

– Я не передумал на этот счет. Я остаюсь здесь.

– Боже мой, Джейк. Зачем ты это делаешь?

– Потому что я люблю тебя. – В его голосе не было ни тени сомнения. Его уверенность была такой же сильной и неумолимой, как гравитация.

Она снова положила голову на колени.

– Зачем нужно было говорить это?

Джейк встал перед ней на колени.

– Я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Ты так боишься. Почему бы просто не довериться этому чувству? Что бы сейчас ни случилось, мы можем встретить это вместе.

Она подняла голову и снова посмотрела на него.

– Насколько хорошо, по-твоему, ты меня знаешь?

– Я бы сказал, я знаю тебя лучше других.

– А, правда? Ты знаешь, какие шоу мне нравятся и какой кофе я пью. Ты знаешь, какая температура воды мне нравится в душе и какие позы в сексе я люблю.

Он сел прямо.

– Еще я знаю, как тяжело тебе было расти с отцом, который ненавидит женщин, и что ты не была удивлена, когда столь многие из них выступили со своими историями. Я знаю, что ты чувствовала себя в ловушке, выходя замуж, и поэтому твой брак подходит к концу. Я знаю, что ты любишь готовить и писать. Твои любимые художники – Дэйл Чихули и Анри Матисс. Ты много думала о том, чтобы начать фуд-блог.

Она была впечатлена, что он проявил такую внимательность, но он все еще не понимал ее позицию.

– В общем, ты запомнил несколько поверхностных деталей. Неплохо. Но невозможно знать кого-то полностью.

– Ты снова пытаешься оттолкнуть меня. Это не сработает.

– Мой муж раньше смотрел на меня так же, как ты. И это было взаимно. Сейчас мы как пара кошек, которые обходят друг друга в темном переулке. Поболтай со своими родителями. Они наверняка тоже когда-то чувствовали себя как в сказке, и, если они хоть немного честны, они скажу тебе все то же самое. Это все хрень. Люди влюбляются в то, что хотят видеть, и в конце концов эта иллюзия рассеивается.

На его лице отразились усилия по поиску еще одного пылкого романтичного опровержения, но, если она еще раз услышит, что нужный человек может все изменить, она впадет в ярость. Все, что ей сейчас нужно – успокаивающий пустой мрак ее прежней жизни.

– Сейчас мне нужно побыть одной. Пожалуйста, дай мне такую возможность.

– Мы обещали друг другу, что не будем ссориться. Что не дадим подобным вещам снова разорвать наши отношения.

Она посмотрела на него и взяла его руку.

– Я не рву с тобой. – Тем не менее, желание умыть руки от всего этого никогда не было сильнее. – Моему мозгу просто нужен отдых. Я потом позвоню тебе. Обещаю.

Он явно не удовлетворился ответом, но кивнул. Она восхищалась этим – его способностью отступиться, когда об этом просят, даже если для него это сложно.

– Хорошо. Тогда поговорим вечером?

– Да.

– Пообещай еще раз.

– Я обещаю. – Эти слова отдались кислым послевкусием у нее во рту, но достаточное количество вина сможет смыть его.

* * *

Быстро покончив с одной бутылкой, она решила, что сегодня день двух бутылок, а может, и больше. Зачем вообще останавливаться? Было не похоже, что есть варианты лучше. Теплые волны алкогольного опьянения были плохой заменой жару наслаждения, который она чувствовала в постели с Джейком, но делать было нечего.

В дверь позвонили сразу после того, как она вытащила пробку, и она вздрогнула так, что бутылка опрокинулась набок, расплескав часть драгоценного содержимого на столешницу.

– Что за черт на этот раз? – громко пробормотала она в пустой комнате, с некоторым изумлением уставившись на пятно. Может, это Вики, тогда она внесет свой вклад в обвал ее «Дженги». Она подошла к двери и посмотрела в глазок. Никого. Ни грузовика доставки, ни старого друга из «Экзекьютив Курьер Сервисес». Сквозь облако опьянения ее слегка кольнул страх. Кто в этом районе мог позвонить в дверь и убежать? Или это все галлюцинации?

– Я пьянее, чем я думала, – пробормотала она себе, но открыла дверь, просто чтобы убедиться. Нет. Никого. Но кое-что привлекло ее взгляд – маленький белый конверт на коврике у двери. Ее имя было нацарапано поперек конверта красными чернилами, и она внезапно почувствовала, что вино в кишках должно куда-то выплеснуться. Лучше бы у нее была слуховая галлюцинация, чем вот это. В таинственно оставленных конвертах с именами, нацарапанными красным, никогда не приходит ничего хорошего.

Она огляделась, уверенная, что оставивший это человек наблюдает за ней. Они не могли уйти так быстро. Все кажется слишком спокойным. Даже птицы не пели, будто прервались, чтобы стать свидетелями этой сцены. Она быстро нагнулась, чтобы поднять странное письмо, и снова захлопнула дверь.

Она должна выбросить его. Еще лучше – сжечь эту гадость в барбекю на заднем дворе. Но отогнать мысль об этом письме ей было не проще, чем проигнорировать клубок змей у себя в кровати. Она открыла конверт до того, как ее сомнения вмешаются в дело и отберут у нее тонкую бумажку, покрытую красными буквами. Цвет опасности и крови. Записка состояла всего из четырех предложений, но по силе они были похожи на выстрел картечью с близкого расстояния, и вот уже второй раз за сегодня ее ноги совсем обессилели, и она упала на пол.

Я знаю твой секрет про соседского мальчика. Я не могу обещать, что сохраню его. Сколько это будет стоить? Я буду на связи.