Текст книги "Приоткрой свое окно. Программа восстановления после продолжительного стресса, тревожного расстройства, травмы и ПТСР"

Третий тип небезопасной привязанности – небезопасный дезорганизованный; иногда его называют небезопасным тревожно-избегающим, тем самым подчеркивая, что он может проявляться как преувеличенные аспекты двух других типов небезопасной привязанности.

Большинство исследований, посвященных стилям привязанности взрослых, не определяют и не включают этот тип привязанности – группируя взрослых по двум другим стилям небезопасной привязанности, в зависимости от преобладания тех или иных черт, – поэтому обычно считается, что он относительно редок. Однако дезорганизованная привязанность не является редкостью среди молодежи. Например мета-анализ показал, что 15 % младенцев и детей из «нормальных» семей среднего класса имели дезорганизованный тип привязанности. Среди детей, проходящих клиническое лечение или имеющих более низкий социально-экономический статус, этот показатель был в два-три раза выше.

У младенцев развивается небезопасный дезорганизованный стиль поведения, когда их родители в той или иной комбинации проявляют пренебрежение, жестокое обращение, депрессию или самоповреждение. В результате ребенок испытывает сильное рассогласование между реакцией родителей и уровнем своего возбуждения и своими потребностями. Иногда это бездомные родители или кто-то из родителей воспитывают ребенка в одиночку. Иногда родитель находится в депрессии и озабочен своей собственной неразрешенной потерей или травмой – это может быть недавняя смерть любимого человека, травма из собственного детства, недавняя травма или длящаяся травма от сексуального насилия, домашнего насилия или войны. Часто эти родители-алкоголики или наркоманы. Некоторые родители могут раздражаться на ребенка, оскорблять его, беспардонно себя вести. Другие могут быть запутавшимися, напуганными и уязвимыми, как если бы они не знали, как быть взрослыми, и хотят, чтобы ребенок их утешал, а это – подмена ролей. Другими словами, для детей такие родители сами становятся источником страха, отчаяния, ужаса и смятения, а не безопасности и защищенности. Кроме того, дети могли быть отправлены в сиротский приют или отданы на попечение государства.

Родители детей с дезорганизованным типом привязанности не обязательно все время проявляют жестокость или пренебрежение по отношению к своим детям. Действительно, исследователи, изучающие этот стиль привязанности, утверждают, что родители могут демонстрировать «приступы пугающего поведения, поскольку сами пережили большую потерю или плохое обращение… [но] в остальном чувствительны и отзывчивы». Таким образом, дезорганизованную привязанность «можно рассматривать как проявление более ранней травмы родителя во втором поколении».

Еще раз – ребенок адаптируется. Поскольку родители необходимы для его выживания, но в то же время радикально непоследовательны в уходе – а также являются хроническим источником страха или кошмара – такой ребенок развивает противоречивые паттерны «приближение – избегание», как в своем организме, так и в своих защитных и реляционных стратегиях. То есть не очень безопасно приближаться, и не совсем безопасно убегать, и все же, будучи беспомощными детьми, они должны на кого-то полагаться. Таким образом, их поведение может казаться противоречивым. Например ребенок с дезорганизованным паттерном может проявлять чрезмерное беспокойство, пока его мать отсутствует, но затем вести себя безразлично по ее возвращении. Или ребенок с дезорганизованным паттерном может стремиться к близости, но тут же замирает или отстраняется. В действительности, когда ребенок с дезорганизованным паттерном пытается активировать свою недоразвитую первую линию защиты для выражения привязанности, мозг выживания немедленно воспринимает это как опасность, обусловливая возникновение второй и третьей линий защиты, одновременное или в быстрой последовательности.

Младенцы и дети с дезорганизованным типом привязанности часто испытывают хроническое гипервозбуждение и гиперактивность («бей-или-беги» СНС), за которыми следуют периоды гипервозбуждения, коллапса или оцепенения (оцепенение, дорсальная ПСНС). По сравнению с другими типами привязанности, они также демонстрируют большую дисрегуляцию вагусного торможения, иммунной системы и гормона стресса (ГГН-ось).

Такие дети редко испытывают интерактивное восстановление после того, как оказываются реципиентами гнева, издевательств, жестокого обращения или пренебрежения со стороны своих родителей. Поскольку их родители могут быстро переключаться между состояниями, дети могут испытывать постоянное чувство необходимости «ходить на цыпочках», никогда не зная, что может вывести их родителей из себя. По этой причине младенцы и дети с дезорганизованным типом привязанности для самоуспокоения могут также проявлять необычные формы поведения, такие как раскачивание, удары головой обо что-то или трансовые движения.

Детям с дезорганизованным типом привязанности часто приходится «быстро взрослеть» – брать на себя ответственность за себя и других членов семьи, выходя далеко за пределы своей текущей стадии нейробиологического развития. По сравнению с другими стилями привязанности, дети с дезорганизованным типом привязанности чаще проявляют депрессивные симптомы, застенчивость, социальные фобии, проблемы внимания, трудности обучения, агрессивное поведение. В подростковом возрасте они могут стать угрюмыми, злыми, нелюдимыми и выказывать сопротивление своим «неверно настроенным» родителям – особенно когда родители ожидают, что их ребенок будет заботиться о них. Подростки с дезорганизованным типом привязанности часто слабо контролируют свои импульсы, склонны к насилию, рискованному и/или само-разрушительному поведению – такому как обжорство, нанесение себе порезов, безрассудное вождение, воровство, распущенность, злоупотребление наркотиками, членство в банде и суицидальное поведение.

Преобладающая «дезорганизованная» стратегия отношений такова: «Мне нужен контакт, но я не могу ослабить бдительность». По сравнению с другими стилями привязанности, дети и взрослые с дезорганизованным типом привязанности часто меньше других способны получать доступ к своим внутренним состояниям и регулировать их. Они склонны демонстрировать величайшее несоответствие между своим внутренним состоянием и внешним поведением. Они наиболее склонны к развитию диссоциативных расстройств и других хронических реакций оцепенения. Они также, вероятнее всего, разовьют предельно ошибочную нейроцепцию – например наивно доверяя незнакомцам и ситуациям высокого риска и не доверяя верным союзникам и безопасным ситуациям. В конце концов, без какого-либо внутреннего чувства безопасности для дезорганизованного мозга выживания становится почти невозможно отличить настоящую безопасность от опасности. Эта ошибочная нейроцепция предопределяет то, что в будущем они будут травмированы либо травмируют других – посеяв семена для дальнейшей травмы для себя и других.

Примерно 3–5 % всех взрослых людей имеют дезорганизованный стиль привязанности. По сравнению с общим населением, этот стиль привязанности, вероятно, особенно широко представлен в группах травмированных, психически больных людей, среди бездомных, заключенных и в более низких социально-экономических группах населения.

Возможно, вы заметили, что переключаетесь между разными стилями привязанности. Если это так, помните, что, хотя мы развиваем свой основной стиль привязанности по отношению к одному человеку (обычно к матери), мы также можем развивать различные стратегии отношений для взаимодействия с другими людьми, предоставляющими нам уход и заботу (такими, как наш отец или другой родственник).

Например некоторые исследователи привязанности и клиницисты подчеркивают, что «противоположности притягиваются» – и взрослые с избегающими и тревожными паттернами поведения часто оказываются вместе. Дети, которые растут в такой социальной среде, могут развить сильные навыки самостоятельности (как реакция на родителя с избегающим поведением), и в то же время быть хронически гиперактивными, тревожными или депрессивными; вести себя так, чтобы привлечь внимание; или развить сильные навыки угождения людям (как реакция на родителя с паттерном тревоги). Они также, вероятно, будут сверхбдительны и чрезвычайно искусны в чтении эмоций обоих родителей и динамики отношений между ними. Позже в жизни, хотя у них и будет основной стиль привязанности, они могут проявлять защитные и реляционные стратегии, взятые от стилей привязанности каждого из родителей, в зависимости от конкретного контекста или отношений. Будучи взрослыми, они также могут воссоздать подобную динамику отношений со своими партнерами.

Более того, даже люди с безопасным стилем привязанности время от времени демонстрируют небезопасные защитные и реляционные стратегии – особенно когда мы испытываем стресс, дисрегуляцию, выходим за пределы своего «окна» или кто-то задевает нас за живое. Если вы сможете направить свое осознанное внимание на этот показатель, вы сможете выбрать и действия, необходимые для того, чтобы вернуться в пределы своего «окна» и полностью вернуть вентральную ПСНС в оперативный режим. Подробнее о том, как это сделать, я расскажу в Части III.

Во время эксперимента, при котором родителей отделили от детей, у таких детей наблюдалась хронически повышенная частота сердечных сокращений, что свидетельствует о постоянной активации СНС.

Поскольку вентральная ПСНС во многом отвечает за нашу способность взаимодействовать с другими людьми, регулировать нашу сердечно-сосудистую систему и полностью восстанавливаться после стрессовой активации, наш стиль привязанности влияет как на наши отношения, так и на нашу способность восстанавливаться после стресса и травмы.

Недавние эмпирические исследования показывают, как небезопасная привязанность связана с продолжающимися на протяжении всей жизни трудностями в отношении обоих аспектов вентральной ПСНС – социальным взаимодействием/ привязанностью/ отношениями поддержки и восстановлением/ саморегуляцией.

По сравнению со взрослыми с безопасным стилем привязанности, взрослые с небезопасным стилем привязанности значительно чаще используют деструктивное и принудительное поведение во время конфликта в личных и профессиональных отношениях, и менее подвержены конструктивному поведению и сотрудничеству. Они более склонны беспокоиться о негативных результатах любовной связи, а также предрасположены к разногласиям в семье, к неверности, чаще подвергаются насилию или жестокости в романтических отношениях.

Взрослые с небезопасным стилем привязанности также значительно чаще испытывают нарушения сна, сильные боли, страдают от артрита, а также от необъяснимой с медицинской точки зрения хронической боли – даже после проверки анамнеза психологических заболеваний и злоупотребления психоактивными веществами, которые ничего не дают. Они подвержены большему риску развития различных заболеваний, в том числе хронических, особенно связанных с сердечно-сосудистой системой, вследствие отсутствия нормально функционирующего вагусного торможения.

Наконец, у взрослых с небезопасным стилем привязанности существует повышенный риск развития психических заболеваний, связанных с нарушением регуляции эмоций, и симптоматика у них более серьезная. Взрослые с небезопасным тревожным и небезопасным дезорганизованным типами привязанности, склонные к тревожным стратегиям отношений, чаще страдают интернализационными расстройствами, включая тревожные расстройства, ПТСР, депрессию, послеродовую депрессию, расстройства адаптации и пограничное расстройство личности. Напротив, взрослые с небезопасным избегающим и небезопасным дезорганизованным типами привязанности, склонные к избегающим стратегиям отношений, более склонны к экстернализационным расстройствам, включая злоупотребление психоактивными веществами, алкоголизм, интермиттирующее эксплозивное расстройство, агрессивное насилие и антисоциальное расстройство личности.

Если эта глава помогла вам осознать, что вы обладаете небезопасным стилем привязанности, знайте, что вы находитесь в компании примерно половины других людей, гуляющих по планете. Действительно, чем меньше осознания мы привносим в программирование, обусловленное нашим детским стилем привязанности, тем больше вероятность того, что мы будем продолжать применять его защитные стратегии и стратегии отношений во взрослом возрасте. Я считаю, что такое отсутствие осознания способствует тому, что почти три четверти взрослых сохраняют стиль привязанности, сформированный в детстве.

Тем не менее ваш текущий стиль привязанности и его стандартные реляционные и защитные стратегии не должны оставаться вашей неизменной судьбой. Как и все остальное, что мы сформировали через нейропластичность, она может изменяться с течением времени. Можно перестроить наш вентральный контур ПСНС и перейти от небезопасного к безопасному стилю привязанности, с более удовлетворительными и поддерживающими отношениями, большей способностью к саморегуляции и восстановлению и более широким «окном». Как человек, который начал жизнь с небезопасного стиля привязанности и с тех пор перестроивший свою нейробиологию на безопасную привязанность, я знаю, что это возможно.

Тем не менее нет какой-то таблетки или волшебной палочки, которые могут мгновенно отменить нашу ранее сформированную программу. Только через повторяющуюся практику полного восстановления после стрессовой активации – а также выходя за собственные границы, чтобы наиболее честно и полно раскрыть себя в наших отношениях, даже когда мы напуганы или сердиты – мы сможем с течением времени укрепить наш вентральный контур ПСНС.

По мере того как мы расширяем наше «окно», важно помнить, что наше эволюционное наследие вложило в нас свойственную ему способность «ремонтироваться», а именно – интерактивное восстановление, тот волшебный ингредиент, который позволяет «достаточно хорошим» родителям помочь своим детям сформировать привязанность и широкое «окно».

Даже если мы не получили много положительных впечатлений от интерактивного восстановления в детстве, мы, безусловно, можем принять решение изучить и использовать этот навык сейчас. Чем больше мы практикуем интерактивное восстановление, тем глубже становится имплицитная память – и тем легче воспользоваться ею снова. Обучение интерактивному восстановлению и использование его после каждого нарушения межличностной настройки является важным навыком межличностного взаимодействия, который мы можем практиковать, чтобы расширить наше «окно», двигаться к безопасной привязанности или укрепить ее, а также построить отношения, в которых больше взаимной поддержки и удовлетворения.

Прежде чем приступить к следующей главе, я призываю вас поразмыслить в письменной форме о вашем стиле привязанности, каким он был у вас в детстве и какой он сейчас, во взрослом возрасте.

С неосуждающим любопытством исследуйте, почему вы развили тот или иной стиль привязанности. Мы не обладаем всей полнотой информации о том, как наша нейробиология адаптировалась к нашей ранней социальной среде, но мы можем быть благодарны, что она помогла нам выжить вплоть до сегодняшнего дня. Даже если вы думаете, что у вас безопасный стиль привязанности, полезно записать любые небезопасные стратегии отношений, на которые вы склонны полагаться, когда находитесь в состоянии стресса, так как эти модели поведения могут помочь вам распознать, когда вы выходите за пределы своего «окна».

В рамках этого упражнения вы можете также поговорить со своими родителями, братьями и сестрами, другими людьми, которые знали вас в детстве. Вы можете спросить, были ли у вашей мамы трудные и/или преждевременные роды, были ли у вас колики, медицинские вмешательства или операции в детстве. Если вы еще не знаете, вы можете также спросить о стилях привязанности ваших родителей и их собственном уровне стресса в раннем детстве, включая любые травмы, потери или острые стрессогенные факторы, с которыми им пришлось справляться. Эти люди могут помочь вам вспомнить ваше раннее поведение, что поможет вам определить свой детский стиль привязанности.

Глава 7
Невзгоды и беды детского возраста

Когда я служила в армии, а также в течение нескольких лет после этого, я думала о себе как о магните для травмы. Термин «магнит для травмы» был впервые озвучен парнем, с которым я встречалась в то время; это был его способ осмысления ряда событий, происходивших в то время в моей жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что он заботился обо мне, но скорее всего чувствовал злость, страх и беспомощность, так как мало что мог сделать для меня.

С одной стороны, он был прав: за свою жизнь я пережила непропорционально большое количество серийных травматических событий. Поэтому, естественно, возник вопрос: почему? Почему я – просто ходячее скопище экстремальных переживаний, которых не испытывало большинство людей?

Для тех из нас, кто начал жизнь с узким «окном» из-за небезопасного стиля привязанности и/или травмы развития, многие аспекты нашей нейробиологии – когда они предоставлены своим собственным бессознательным структурам – сговариваются друг с другом, чтобы сохранить нас такими. Люди, пережившие детскую травму и невзгоды, часто переживают дополнительные травмирующие события позже в своей жизни. Хотя мы можем казаться «магнитами для травм», все гораздо сложнее. Некоторые отдельные нейробиологические процессы объясняют, как узкое «окно», которое мы имеем, с детства сужается с течением времени.

Помните, что когда аллостаз функционирует должным образом, мы можем мобилизовать стрессовую активацию, чтобы эффективно справиться с угрозой или вызовом, а затем, после этого, разрядить любую оставшуюся стрессовую активацию, чтобы полностью восстановиться.

Однако при хроническом стрессе и травме наша система ум – тело не завершает полного восстановления после стрессового или травматического опыта. Вместо этого она остается в активированном состоянии, увеличивает нашу аллостатическую нагрузку и приводит к развитию антагонистических отношений между нашим мыслящим мозгом и мозгом выживания. Со временем мы наращиваем аллостатическую нагрузку, сужаем наше «окно» и в конце концов проявляем симптомы дисрегуляции.

Есть три пути, которые приводят к созданию аллостатической нагрузки и сужению наших «окон». В этой главе мы рассмотрим первый путь – детские невзгоды и травмы развития. В главе 8 будет рассмотрен второй путь – шоковая травма во взрослом возрасте, а в главе 9 – третий путь – хронический стресс и травма отношений в повседневной жизни.

Разумеется, не все переживали детские невзгоды и травмы развития. Но даже если вы считаете, что у вас было счастливое детство, во время которого вы сформировали безопасный стиль привязанности и широкое «окно», в этой главе содержится нечто важное для всех по двум причинам.

Во-первых, многие из нейробиологических адаптаций, которые происходят после тяжелых ситуаций в детстве, могут также происходить после стрессовых и травматических переживаний в более позднем возрасте. До тех пор, пока мы полностью не восстановимся после этого, каждое стрессовое или травматическое событие, которое мы переживаем – каждая травма, инфекция, профессиональная неудача, духовный кризис и эмоциональный переворот, – оказывает кумулятивный эффект на нашу систему ум – тело. При детских невзгодах это накопление начинается гораздо раньше и может даже исказить наше нейробиологическое развитие. Тем не менее негативные нейробиологические адаптации, описанные в данной главе, столь же вероятны после стресса и травмы во взрослом возрасте.

Во-вторых, как показывает моя история с «магнитом для травм», наше общество имеет некоторые глубоко укоренившиеся убеждения о причинах и последствиях жестокого обращения, насилия, ожирения, зависимостей и психических заболеваний. Эти убеждения и предположения во многом определяют отрицание травмы в нашей культуре, о чем я уже говорила в главе 2. Эти убеждения часто стыдят и обвиняют как преступников, так и жертв в недостатке моральных качеств или самоконтроля – подпитывая стигматизацию, которая притупляет наше коллективное понимание. Эти убеждения питают социальные разногласия и формируют нашу политику по целому ряду вопросов, таких как образование, здравоохранение, социальное обеспечение, правоохранительные органы, тюремное заключение и инициативы равноправия.