Текст книги "Приоткрой свое окно. Программа восстановления после продолжительного стресса, тревожного расстройства, травмы и ПТСР"

Стрессовая активация, включающая в себя множество различных симптомов в системе ум – тело, – это то, как мы мобилизуем энергию, чтобы ответить на угрозу или вызов. Стрессовая активация, по сути, это переключение энергии от долгосрочных потребностей к сиюминутным.

Стрессовая активация обеспечивала оптимальные условия для преодоления угроз окружающей среды, с которыми сталкивались наши пещерные предки. Я назову это шаблоном угрозы саблезубого тигра. В состязании с саблезубым тигром первые десять минут имеют решающее значение – таким образом, реакция на стресс была оптимизирована для выживания в течение этого короткого времени. В мире пещерного человека он либо выживет в эти несколько минут, либо нет, а если все-таки спасется, то у него будет достаточно времени, чтобы спрятаться в своей пещере, отдохнуть и прийти в себя, прежде чем решиться выйти навстречу следующему вызову.

Стрессовая активация была задумана как немедленная реакция на изменение или кризис, за которой следует восстановление, а затем возвращение к исходному равновесию без каких-либо негативных последствий после случившегося. Как было сказано в главе 1, этот процесс называется аллостаз. Аллостаз позволяет нам варьировать внутренние условия, включая частоту сердечных сокращений и дыхания, температуру тела и уровень сахара в крови таким образом, чтобы мы могли мобилизовать соответствующее количество энергии и сосредоточиться на преодолении изменения или кризиса задолго до его наступления, во время него и после него. Для достижения этой цели аллостаз опирается на взаимодействие между (1) мозгом; (2) гормональной (эндокринной) системой, особенно системой, которая контролирует гормоны стресса, которая называется гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковой осью (ГГН-ось); (3) иммунной системой и (4) вегетативной нервной системой.

Поэтому даже сегодня в момент восприятия угрозы наша система ум – тело выстроена так, чтобы сосредоточиться на опасности и мобилизовать энергию для быстрого реагирования. Конечно, получать электронные письма, которые заставляют нас расстраиваться, или застрять в пробке – это совсем не то же самое, что убегать от саблезубого тигра! Тем не менее мы все еще мобилизуем ту же самую реакцию, которую пещерные люди использовали, чтобы выжить в шаблоне угрозы саблезубого тигра.

Когда мозг выживания воспринял угрозу, он посылает сигналы эндокринной системе, чтобы высвободить гормоны, необходимые для немедленного выживания – и подавить гормоны, используемые для долгосрочных потребностей организма. Эти гормональные изменения, контролируемые ГГН-осью, происходят двумя волнами.

Сначала, как только мозг выживания воспринимает угрозу, он отдает приказ эндокринной системе на выброс адреналина. В течение нескольких секунд адреналин увеличивает частоту сердечных сокращений, чтобы быстро перекачать кровь к органам и крупным мышцам наших конечностей, чтобы мы могли двигаться быстро. В легких адреналин расширяет наши бронхи, увеличивая частоту дыхания, чтобы мы могли вдыхать больше кислорода. Адреналин также мобилизует организм на высвобождение глюкозы, чтобы у нас был готовый источник энергии.

В то же самое время кровоток смещается от пищеварительной системы, и мы можем испытывать тошноту или чувствовать «бабочек» в желудке. В конце концов, если мы не выживем в следующие десять минут, переваривание нашего последнего обеда не так уж и важно. Адреналин также сужает кровеносные сосуды, снабжающие нашу кожу, уменьшая вероятность того, что мы истечем кровью, если тигр поцарапает нас. Вот почему, когда мы испытываем стресс, наша кожа может быть холодной и липкой, наши ладони могут потеть, а волосы могут встать дыбом. Адреналин также запускает фибриноген, который ускоряет свертывание крови, как дополнительную защиту от ее потери.

Все, что связано со стрессовой активацией, изначально нацелено на транспортировку кислорода и глюкозы, поскольку нам немедленно нужна энергия и концентрация мозга.

После этой первой волны мозг выживания и ГГН-ось, контролирующая гормоны стресса, работают вместе для регулирования нашего уровня стресса таким образом, чтобы он соответствовал конкретному стрессогенному фактору, с которым мы столкнулись. Теперь ГГН-ось будет обеспечивать тонкую настройку второй волны активации напряжения.

На этой стадии мозг выживания проводит вторичную оценку, сфокусировавшись на вопросе «Есть ли у меня ресурсы, чтобы справиться с этим стрессогенным фактором?». Если мозг выживания распознает, что у нас есть внутренние или внешние ресурсы, ГГН-ось может «отмотать назад» уровни стрессовой активации. Однако если мозг выживания чувствует себя бессильным, беспомощным или лишенным контроля – то, что обычно происходит при травматическом стрессе – ГГН-ось, вероятнее всего, усилит стрессовую активацию. Таким образом, решающую роль в нашей второй волне стрессовой активации играет то, воспринимаем ли мы себя как имеющих в данной ситуации свободу воли.

Одна из самых распространенных контрпродуктивных привычек мозга – критиковать или осуждать себя, когда мы испытываем стресс, или же обесценивать источник нашего стресса.

Например в моей истории, когда я сосредоточилась на содержании тревожного ожидания моего мыслящего мозга, мой мозг выживания почувствовал себя бессильным, и это усилило мою вторую волну. И напротив, когда я сосредоточила свое внимание исключительно на физических ощущениях боли, мой мозг выживания чувствовал себя контролирующим ситуацию, что ослабило вторую волну. А когда я направила свое внимание на контакт моего тела с кроватью, мой мозг выживания зарегистрировал поддержку кровати как ресурс, еще больше уменьшая вторую волну – в конечном счете позволяя моей системе ум – тело почувствовать некоторое восстановление.

Во время второй волны ГГН-ось активирует гормоны, которые мобилизуют энергию и фокусируют нас на текущей чрезвычайной ситуации, при этом ингибируя гормоны, предназначенные для более долгосрочных задач. Позже, после того, как стресс прошел, она активирует гормоны, облегчающие восстановление. Как во время второй волны, так и во время восстановления, ГГН-ось работает с иммунной системой и вегетативной нервной системой.

Как часть второй волны, ГГН-ось активирует гормоны для мобилизации энергии путем увеличения глюкозы, циркулирующей в нашей системе ум – тело. Глюкоза обеспечивает питание для мышц и повышает концентрацию мыслящего мозга и кратковременную память. Наиболее важным из этих гормонов, мобилизующих нашу энергию, является кортизол.

Во время второй волны кортизол выполняет две функции. Во-первых, он восполняет запасы энергии, которые истощились во время первой волны выброса адреналина. Во-вторых, кортизол повышает резистентность. Он отправляет лейкоциты на «боевые посты» в уязвимые места организма, такие как кожа и лимфатические узлы, где они скорее всего понадобятся в случае травмы или инфекции – упреждающая защита от царапины или укуса тигра! По этой причине стрессовая активация в краткосрочной перспективе повышает иммунитет. Однако спустя час длительной стрессовой активации резистентность начнет падать на 40–70 % ниже нашего базового уровня. Вот почему мы более подвержены простудным заболеваниям, когда испытываем хронический стресс.

ГГН-ось также активирует другие гормоны, которые определяют приоритетность сиюминутных потребностей. Например, она высвобождает эндорфины, внутренние опиоиды, которые притупляют наше восприятие боли. Она также высвобождает вазопрессин – гормон, регулирующий работу сердечно-сосудистой системы во время стресса и настраивающий вегетативную нервную систему на защитный режим.

И наоборот, ГГН-ось подавляет гормоны, связанные с долгосрочными потребностями, включая гормон роста и половые гормоны эстроген, прогестерон и тестостерон. Она также подавляет выработку инсулина, который заставляет организм накапливать энергию для последующего использования. В конце концов, кому нужны долгосрочные «проекты» вроде пищеварения, размножения, восстановления тканей, накопления энергии или роста, если мы не доживем до конца дня?

У нас есть три иерархических уровня «глубокой защиты», причем каждая стратегия защиты поддерживается отдельной нейронной цепью между мозгом и вегетативной нервной системой (ВНС).

Допустим, вы идете по пустой улице один после наступления темноты. Кто-то выскакивает из тени, требуя ваш бумажник. Сначала вы, вероятно, будете вести переговоры с нападавшим и успокаивать его, возможно, даже предложите ему свой кошелек, пока вы оцениваете угрозу. Скорее всего вы проверите, вооружен ли он или, может, психически болен, пьян, выше или физически больше и сильнее – все это может затруднить ваш побег. Вы также, вероятно, посмотрите вокруг, чтобы найти пути отхода или помощь.

Все же представьте, что быстро становится ясно, что он вооружен ножом, физически сильнее и заинтересован в нападении на вас. Когда ваша стрессовая активация возрастает, страх или гнев берут верх. В этот момент вы скорее всего закричите, надеясь, что кто-то придет вам на помощь или хотя бы вызовет полицию. Скорее всего вы почувствуете инстинктивное желание бежать от этой опасной ситуации. Однако в зависимости от вашей собственной физической формы, а также от того, вооружены ли вы и владеете ли какими-либо боевыми искусствами, вы вместо этого можете почувствовать инстинктивное желание стоять на своем и сражаться.

Когда вы пытаетесь убежать, он хватает вас за руку, и ваша стрессовая активация еще больше возрастает. Вскоре мужчина хватает вас сзади и прижимает лицом и передней частью тела к ближайшей стене. Вы поняли, что он явно хочет изнасиловать вас. Когда вы продолжаете кричать и извиваться, пытаясь вырваться, он приставляет нож к вашей шее. Он говорит вам, что, если вы не прекратите кричать и не будете вести себя хорошо, он убьет вас. Пока он рвет на вас одежду, вы начинаете чувствовать оцепенение. Ваше тело перестает бороться. Вы чувствуете странную отрешенность от того, что происходит дальше. «Сдавшись», вы фактически увеличили вероятность того, что выживете в этом происшествии.

Каким образом наша система ум – тело автоматически знает, как предпринять эту последовательность действий, чтобы сохранить нас в безопасности? Это происходит в результате взаимодействия между мозгом выживания и ВНС. Хотя ВНС обычно получает меньше внимания, чем мозг и гормоны стресса, она играет центральную роль в программе ФТУО. На самом деле ФТУО в своей основе имеет две линии терапии – тренинг осознанности и телесно-ориентированную терапию травмы с практиками регулирования ВНС после хронического стресса и травмы. Таким образом, понимание того, как работает ВНС, является важной частью расширения «окна».

ВНС служит мостом между стволом головного мозга – самой примитивной частью нашего мозга выживания, которая контролирует стрессовую активацию и восстановление – и остальным телом. Таким образом, она обеспечивает автоматическую систему управления для многих телесных функций, происходящих вне сознательного вмешательства. Однако ВНС не полностью находится вне сознательного контроля. Мыслящий мозг может сознательно изменять некоторые автоматические функции, например подавлять зевоту.

ВНС обладает широкими полномочиями, оказывая воздействие на глаза; слюнные железы; голову, шею и лицевые мышцы; гортань и глотку; сердце; легкие; желудок, кишечник, печень, поджелудочную железу и почки; прямую кишку и мочевой пузырь, а также гениталии. Поэтому неудивительно, что ВНС играет важную роль в стрессовой активации и в восстановлении после стресса.

ВНС имеет две ветви, которые посылают сигналы от мозга выживания к органам, приказывая телу сосредоточиться на немедленных потребностях выживания во время стрессовой активации или сосредоточиться на восстановлении после того, как угроза миновала. Симпатическая ветвь включает систему управления стрессом, в то время как парасимпатическая ветвь выключает систему управления стрессом и подготавливает организм к пищеварению, росту, размножению, восстановлению и отдыху.

Кроме того, ВНС также имеет контур обратной связи от органов к мозгу выживания – так что она может получать информацию о физических ощущениях и обучаться на ее основе. Этот контур обратной связи, называемый висцеральной афферентной системой, играет важную роль в обнаружении мозгом выживания внутренних стрессогенных факторов. Это объясняет, почему желудочно-кишечные расстройства – такие как кислотный рефлюкс, тошнота или запор – могут создавать порочный круг. Через эту систему мозг выживания «слышит», что происходит в кишечнике, воспринимает угрозу и направляет систему ум – тело на мобилизацию повышенной стрессовой активации. И, разумеется, при повышенной стрессовой активации мы снижаем приоритет «долгосрочных проектов» – пищеварения и опорожнения кишечника, тем самым еще больше усугубляя наши желудочно-кишечные страдания.

Помимо своей роли в стрессовой активации и восстановлении ВНС также играет важную роль в наших паттернах взаимодействия с другими людьми. Стивен Порджес, исследователь, который ввел термин нейроцепция, разработал поливагальную теорию, чтобы объяснить, как нервная система бессознательно опосредует нашу способность к доверию и близости. Нервная система млекопитающих развивалась не только для того, чтобы обеспечить выживание во время опасных для жизни чрезвычайных ситуаций. Она также развивалась для поощрения социальных взаимодействий и социальных связей в безопасных условиях.

Вегетативная нервная система служит мостом между стволом головного мозга – самой примитивной частью нашего мозга выживания, которая контролирует стрессовую активацию и восстановление – и остальным телом.

Три стадии нашей иерархической защиты развивались постепенно, причем каждая новая оборонительная стратегия строилась на эволюционно более старых. В идеале это означает, что мы будем полагаться в первую очередь на самую последнюю выработанную защиту – нашу систему социального взаимодействия. В примере с физическим нападением вы сначала пытались договориться с преступником, затем оглядывались вокруг, чтобы найти безопасность и поддержку, крича о помощи, – в целом, вы полагались на стратегию социального взаимодействия.

Если эта стратегия не обеспечила безопасность, то мозг выживания и нервная система «отступают» к двум эволюционно более старым защитным стратегиям. Вторая из них – это «бей-или-беги», которая в этой истории проявляется как попытка уйти от нападавшего.

В конце концов, если мозг выживания осознает, что тактика «бей-или-беги» не сработала, он и нервная система возвращаются к третьей линии защиты – замри. В этой истории это произошло, когда вы перестали бороться с нападавшим и почувствовали оцепенение.

Я хочу отметить, что в то время как «бей-или-беги» и «замри» активно действовали еще до нашего рождения, система социального взаимодействия у нас продолжает развиваться вплоть до конца нашего подросткового возраста. В результате она очень чувствительна к нашей ранней социальной среде, которая очень сильно влияет на изначальное формирование нашего «окна».

Процесс нейроцепции мозга выживания автоматически определяет, какая из этих трех защит активируется в каждый конкретный момент времени. Всякий раз, когда мозг выживания воспринимает, что среда безопасна, мы находимся в пределах нашего «окна» толерантности. Внутри «окна» мы можем получить доступ ко всем отделам нервной системы в «режиме благополучия». Однако когда мозг выживания воспринял угрозу или вызов, это переводит нервную систему в «защитный режим». То, находится ли наша нервная система в «режиме благополучия» или в «защитном режиме», во многом зависит от того, какие гормоны мы включили.

«Социализирующий» гормон, называемый окситоцином, поддерживает нервную систему в «режиме благополучия». Окситоцин высвобождается только тогда, когда мы находимся в пределах своего «окна». В режиме благополучия мы можем мобилизовать энергию для удовольствия и игры, не прибегая к защитному поведению. Мы также можем заниматься «долгосрочными проектами», такими как пищеварение, выделение, отдых, восстановление, секс, рост и восстановление тканей. И мы можем общаться с другими и поддерживать их.

По контрасту, когда наш мозг выживания воспринимает угрозу или вызов, он включает стрессовую активацию и отдает приказ ГГН-оси на высвобождение гормонов стресса – включая вазопрессин, который переводит нервную систему из режима благополучия в режим защиты. Я уже упоминала вазопрессин – это гормон, который подавляет пищеварение, выделение и размножение.

Как только мы перешли в защитный режим, то чем шире наше «окно», тем более вероятно, что мы сможем успешно защищаться с помощью первой или второй стратегии защиты – социального взаимодействия и / или «бей-или-беги» – без необходимости «отступать» в оцепенении. Первая линия защиты, социальное взаимодействие, доступна только тогда, когда мы находимся в пределах своего «окна». Чем большую стрессовую активацию мы испытываем во время второй линии защиты, «бей-или-беги», тем больше вероятность, что мы окажемся за пределами нашего «окна». И, наконец, оцепенение наступает только после того, как мы выходим за пределы «окна».

Таблица 4.1 демонстрирует различные ветви ВНС и их функции при режимах благополучия и защиты. Вы заметите, что парасимпатическая нервная система (ПСНС) делится на две ветви, потому что она использует два ответвления блуждающего нерва. Вентральная ветвь ПСНС расположена по передней стороне тела, в то время как дорсальная ПСНС расположена по задней стороне тела.

ТАБЛИЦА 4.1

ВЕТВИ ВЕГЕТАТИВНОЙ НЕРВНОЙ СИСТЕМЫ И ИХ ФУНКЦИИ ВО ВРЕМЯ НЕЙРОЦЕПЦИИ В РЕЖИМАХ БЛАГОПОЛУЧИЯ И УГРОЗЫ

Вентральная ПСНС контролирует три функции. Первая, вагусное торможение сердечно-сосудистой системы, позволяет нам быстро, тонко, адаптивно регулировать частоту сердечных сокращений и дыхания. Когда оно работает должным образом, вентральная ПСНС позволяет нам регулировать нашу сердечно-сосудистую систему и справляться с незначительными стрессогенными факторами, просто запустив или отключив вагусное торможение, без необходимости запускать все гормоны стресса.

Чтобы проверить, насколько у нас гибкое и эффективное вагусное торможение, исследователи используют показатель, называемый вариабельностью сердечного ритма (ВСР). Когда мы вдыхаем, мы стимулируем СНС, которая усиливает наш сердечный ритм, а когда мы выдыхаем, мы стимулируем ПСНС, которая снижает наш сердечный ритм; по этой причине интервал между любыми двумя ударами сердца никогда не бывает точно таким же. ВСР используется для проверки гибкости данной системы. Высокая ВСР – также называемая «высокий вагусный тонус» – означает, что ваше вагусное торможение работает эффективно. Низкая ВСР (низкий вагусный тонус) означает, что мы отключили вагусное торможение, чтобы увеличить частоту сердечных сокращений и запустить стрессовую активацию. Однако хронически низкая ВСР означает, что вагусное торможение всегда отключено и больше не функционирует должным образом. В сущности, в этом состоянии мы запускаем стресс, никогда не выключая его. Без рабочего вагусного торможения сердечно-сосудистая система постоянно испытывает аллостатическую нагрузку. Со временем у людей в таком состоянии скорее всего проявятся сердечно-сосудистые заболевания, повышенное кровяное давление и повышенный риск развития атеросклероза и сердечных приступов.

Вторая функция вентральной ПСНС – восстановление после стрессового возбуждения. После того, как угроза или вызов миновали, вентральная ПСНС запускает высвобождение ацетилхолина для повторного включения вагусного торможения. В свою очередь, это замедляет частоту сердечных сокращений и дыхания, расслабляет мышцы и способствует пищеварению. Вентральная ПСНС гасит гормоны стресса и модулирует нашу иммунную деятельность, так что мы можем полностью восстановиться, успокоиться, переварить и вывести нашу пищу, исцелиться, вырастить новые ткани и отдохнуть.

Третья функция вентральной ПСНС – контроль организма для системы социального взаимодействия. К ним относятся наши голова, шея и глазные мышцы, которые позволяют нам смотреть вокруг, ориентироваться во внешней среде и устанавливать зрительный контакт. Наши лицевые мышцы, которые позволяют нам улыбаться, хмуриться и использовать другие выражения лица для общения с другими людьми. Наша гортань и глотка, которые позволяют нам модулировать наш голос. Мышцы, которые помогают нам жевать, сосать и глотать. Мышцы среднего уха, которые играют определенную роль в нашей способности слышать. Вентральная ПСНС также играет определенную роль в высвобождении окситоцина – «гормона социализации». В результате, когда задействована вентральная ПСНС, мы чувствуем себя спокойными, сконцентрированными, во взаимодействии с другими людьми. Можем сигнализировать о своем внутреннем состоянии другим людям через выражение лица и позы тела и в то же время подстраиваться под тонкие эмоциональные сдвиги в окружающих нас людях.

Эти три вентральные функции ПСНС доступны нам, когда мы находимся в пределах нашего «окна». Внутри «окна» мы можем эффективно общаться, развивать отношения и обращаться к другим за поддержкой в сложных ситуациях. Кто-то с широким «окном» может даже получить доступ к системе социального взаимодействия в режиме защиты во время ситуаций угрозы для жизни, например когда человек пытается сначала договориться с нападающим или «успокоить» его, или позвать на помощь. С точки зрения эволюции, система социального взаимодействия развилась затем, чтобы наши пещерные предки могли кооперироваться, воспитывать своих отпрысков, охотиться вместе и жить безопасно в кочевых племенах. Как вы можете себе представить, эта первая линия защиты включает в себя много социальной коммуникации и, таким образом, требует значительного взаимодействия мыслящего мозга и мозга выживания, которое доступно только тогда, когда мы находимся в пределах нашего «окна».

Поскольку вентральная ПСНС тесно связана как с социальной активностью, так и с восстановительными функциями, один из важных выводов заключается в том, что если мы испытываем трудности с регулированием нашей стрессовой активации, мы также, вероятно, столкнемся с трудностями в создании и поддержании действенных, комфортных и удовлетворяющих нас отношений как в личной, так и в профессиональной сфере.

Во многих ситуациях реакции борьбы и бегства активизируются одновременно, что может означать, что мозг выживания и нервная система считают, что в данных обстоятельствах ни одна из стратегий не будет успешной.

Теперь, зная все это, вы можете видеть, как вентральная ПСНС играет первую линию защиты, когда наша безопасность и социальные связи оказываются под угрозой: мы увеличиваем частоту сердечных сокращений и дыхания. Поворачиваем голову и шею, двигаем глазами, чтобы сориентироваться в окружающей обстановке. Мы обращаемся за поддержкой или помощью к другим людям и сигнализируем о своем бедственном положении через изменения в выражении лица и тоне голоса. Часто этих изменений достаточно, чтобы успешно справиться с ситуацией вызова, и в этом случае вагусное торможение снова включается и удерживает нас в пределах нашего «окна».

Однако если мы окажемся в непосредственной опасности или обнаружим, что никто не приходит нам на помощь, то угроза возрастет. В этот момент мозг выживания воспринимает опасность, давая старт нашей второй линии обороны.

Когда мы «отступаем» к нашей второй линии обороны, верх берет защитный режим СНС. Он работает с ГНГ-осью для мобилизации энергии и гормонов стресса. Возбуждение СНС не зря называют реакцией «бей-или-беги»: оно повышает метаболическую активность и усиливает сердечную деятельность, способствуя активной, мобилизованной защите – либо для того, чтобы отбиться от нападающего («бей»), либо для того, чтобы убежать в безопасное место («беги»). Помните, что мы также можем включить СНС и в режиме благополучия, например когда мы занимаемся спортом, играем или танцуем.

Возбуждение СНС мобилизует много энергии и гормонов стресса. Однако многие защитные формы поведения СНС не будут расходовать всю эту мобилизованную энергию. Например в режиме «бей» мы можем уйти в глухую оборону, требовать внимания, оправдывать свое поведение или накричать на кого-нибудь. А в режиме «беги» мы можем просто уйти в себя и испытывать постоянное чувство беспокойства или будем пытаться угождать другим людям. Хотя эти типы поведения связаны со стрессовой активацией, сами по себе они не израсходуют всю энергию активации. Со временем это может способствовать включению стресса без предыдущего его выключения.

Хотя и борьба, и бегство контролируются СНС, это разные оборонительные стратегии. Каждая из них имеет свои собственные, связанные с ней эмоции, физические ощущения и двигательные импульсы. Реакция «бей» – связанная с гневом или ощущением собственной энергии, силы или контроля – заключает в себе движение в сторону стрессора. Она также связана с повышением выработки слюны и сужением фокуса внимания, то есть туннельным зрением; представьте себе гепарда, преследующего свою цель, полностью сфокусировавшись на ней. Мы активируем режим «бей», когда участвуем в спортивных соревнованиях или соревнованиях, связанных с социальным доминированием, когда мы чувствуем себя сильнее нападающего или когда ожидается ответный бой, например во время драки в баре или в составе уличной банды.

В противоположность этому реакция «беги» – связанная со страхом, тревогой, ужасом или чувством бессилия или беспомощности – заключает в себе движение прочь от стрессогенного фактора. Это может означать бегство от опасности или к безопасности, например обращение за помощью к кому-то более сильному или мудрому. В отличие от туннельного зрения реакции «бей» при реакции «беги» внимание обычно разбросано широко, расфокусировано и отвлеченно, поскольку мы сканируем пространство, чтобы найти жизнеспособный путь к отступлению – представьте себе кролика, отчаянно ищущего нору, чтобы уйти от хищника.

Во многих ситуациях реакции борьбы и бегства активизируются одновременно, что может означать, что мозг выживания и нервная система считают, что в данных обстоятельствах ни одна из стратегий не будет успешной. Эта динамика может возникнуть в тех условиях, когда нас ставят в ситуацию, где мы одновременно и хищник и жертва. Судебный адвокат может испытывать беспокойство, прежде чем изложить свое дело в зале суда. Пожарный должен войти в горящий дом, чтобы спасти кого-то, подвергая себя опасности. Кульминацией подобной динамики может служить участие в военных действиях.

Если эти защитные меры СНС не срабатывают – например если мы в ловушке и никто не может нам помочь, – тогда мы «отступаем» к нашей последней линии обороны. На этом этапе СНС продолжает оставаться активированной, но мы также включаем защитный режим дорсальной ПСНС.

Защитный режим дорсальной ПСНС часто срабатывает во время ситуаций, опасных для жизни – например когда мы физически ограничены или придавлены нападающим, обездвижены выстрелом или во время автомобильной аварии, и у нас нет иного выбора, кроме как смириться со случившимся. Дети могут также активировать защитный режим дорсальной ПСНС, когда их мозг выживания не видит спасения от жестокого родителя или опекуна. Когда борьба или бегство больше невозможны или ухудшают ситуацию, не двигаться становится лучшей стратегией. Защитный режим дорсальной ПСНС соотносим с травмой, потому что мозг выживания воспринимает нас как бессильных, беспомощных и не контролирующих себя.

Первая дорсальная функция ПСНС в защитном режиме – это реакция оцепенения, которая и включилась в нашем примере с нападением, когда вы подчиняетесь нападающему и чувствуете, что вы ошеломлены и находитесь как бы вне происходящего. В отличие от активной защиты СННС, дорсальная защита ПСНС связана с обездвиженностью – оцепенение, подчинение или «прикинуться трупом».

Вторая функция – это масштабное сохранение кислорода и энергии за счет резкого замедления работы сердечно-сосудистой системы (известное как брадикардия) и других внутренних органов. Дорсальная ПСНС также радикально снижает метаболическую активность и останавливает нашу пищеварительную систему – вплоть до того, что мы можем потерять контроль над мочевым пузырем и кишечником.

В режиме благополучия дорсальная ПСНС играет важную роль в пищеварении, системе выделения, сне и репродуктивных функциях, поскольку она контролирует большинство нервных путей, ведущих к нашим внутренним органам. Однако режим благополучия доступен только тогда, когда мозг выживания воспринимает ситуацию как безопасную, и тогда тело выпускает окситоцин, «гормон социализации». Один важный вывод из этого: мы не можем одновременно включать и социальное взаимодействие и оцепенение.

Таким образом, если защитный режим дорсальной ПСНС был включен, то вентральная ПСНС выключается – и мы теряем доступ к функциям вентральной ПСНС, включая способность эффективно взаимодействовать с другими людьми и с нашей внешней средой здесь и сейчас. Как только защитный режим дорсальной ПСНС берет верх, наше тело готовится к отключению – в самом крайнем случае, чтобы защитить нас от мучительной смерти. И следовательно, осознанное восприятие и другие мыслительные функции мозга затухают и могут полностью отключиться. Мы можем больше не ощущать страх или физическую боль. Мы можем прекратить предпринимать какие-либо действия самозащиты. Вместо этого мы «сдаемся», падаем в обморок или чувствуем, что вот-вот упадем в обморок.

При оцепенении мы теряем способность устанавливать зрительный контакт и двигать головой, шеей и глазами, чтобы сориентироваться в своем окружении. Оцепенение может проявиться экстремальным туннельным зрением, при котором мы теряем часть своего поля зрения. Мы можем видеть последовательные стоп-кадровые изображения или потерять способность различать цвета. Мы больше не можем модулировать свой голос, говоря вместо этого монотонно. Мы теряем контроль над своими лицевыми мышцами, наше лицо выглядит помертвевшим, бледным, вялым или смущенным. Наш слух становится менее восприимчивым к человеческим голосам и более чувствительным к угрожающим звукам. Мы можем даже испытать полную потерю слуха.

Мы также можем чувствовать, что все происходит как при замедленной съемке, или что мы вошли в какое-то измененное состояние реальности. С другой стороны, мы можем потерять счет времени; и впоследствии не вспомнить целые отрезки из произошедшего. Мы можем чувствовать себя сбитыми с толку и диссоциированными, как будто наблюдаем за событиями сквозь туман. Мы также можем субъективно ощущать себя вне своего тела, словно смотрим на себя с потолка или из другого конца комнаты. Каждое из этих описаний оцепенения я привожу, основываясь на собственном опыте и опыте людей, которых я обучала в течение последнего десятилетия.