Текст книги "Старый замок хочет поиграть"

Елизавета Шумская
Старый замок хочет поиграть

© Шумская Е., текст, 2024

© mushenbrook, иллюстрации, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Пролог

Гонцов с королевскими эмблемами в дворянских поместьях встречали по-разному. Везде они зачитывали один и тот же текст, но реакция на него почти всегда отличалась.

Гостиная первая.

Уютная, даже изящная, она оказалась именно такой, какой ее можно представить, глядя на двухэтажный особняк в центре респектабельного квартала. Здесь хозяйка разговаривала с гонцом сама, даже слуг выставила. А когда он ушел, долго сидела в оцепенении, пока наконец не прижала пальцы правой руки к все еще красивым губам и не выдохнула:

– Шанс… – почти теряя сознание от облегчения, прошептала она. – Это шанс.

Гостиная вторая.

Здесь не стали дожидаться ухода гонца. Стоило ему дочитать указ короля, как девушка в платье с многочисленными оборками – старшая из трех сестер-погодок – вскочила и с восторгом выпалила:

– Женихи!!!

Гостиная третья.

Немолодого курьера с тяжелой солдатской поступью проводили в кухню для слуг. Хозяйка лично проследила за тем, чтобы служивого накормили и устроили. А потом вернулась в залу, где ее ждали члены семьи и некоторые соседи, чтобы услышать злое и нервное:

– Они нас ищут! Ищут! И не успокоятся, пока не найдут!

Возражать хозяйка не стала: она пришла к такому же выводу.

Гостиная четвертая.

В этом зале отец семейства высказал немало отвратительного курьеру, словно не понимал, что тот ничего не решает. Хозяин дома кричал и злился, ибо с легкостью читал на лицах детей мысль, завладевшую всем их существом.

«Свобода! Свобода!!» – вот, что светилось в глазах отпрысков. И он ничего не мог с этим поделать.

Гостиная пятая.

Пока гонец читал указ, ему казалось, что он находится в этой большой, почти пустой комнате совершенно один – такая стояла тишина. Ее не нарушили ни шорохом, ни словом, ни вздохом. А потом мать семейства заплакала. Невероятно тихо, почти беззвучно.

– Мясо для стрел, – прошептала она. – Мясо для стрел…

Гостиная шестая.

Гонец давно уже покинул комнату, стремясь быстрее унести ноги от разлитого в воздухе предгрозового безмолвия, когда все замирает, страшась гнева стихии. И этот гнев, словно еще далекий, рокочущий гром, прогремел в голосе заговорившего:

– Они собирают заложников.

Письма, доставленные в эти и многие другие поместья, конечно, были разные, но текст их не разнился ни на букву:

«Указ от 4 червеня 8755 года.

О сборе на учение в Окатавскую Магическую Академию отроков дворянских фамилий из Летних[1]1
  Королевство Ланьберг состоит из четырех крупных княжеств – Летние, Зимние, Осенние и Весенние земли, а также ряда королевских (условно независимых) городов и территорий.


[Закрыть] земель.

Памятуя о бессмертных во славе и деяниях предках наших, героях-спасителях славного нашего Отечества, ратуя о продолжении их славных дел и заветов, созываем в Окатавскую Магическую Академию отроков всех дворянских семей, проживающих в Летних землях, возрастом старше пятнадцати и младше двадцати четырех лет обоего полу, имеющих магические способности любого свойства, будь то хоть ведьмовство, хоть волхование, хоть дар слабый, хоть чародейство сильное. От каждой семьи дворянского звания к первому числу вересеня требуется прислать одного из детей, рожденных в браке, но еще не состоящих в нем. Для содержания в Академии оных всемилостивейше мы определили довольную сумму денег, дабы ни в чем никакого недостатка быть не могло. Надеемся мы несомненно, что все наши верноподданные, видя столь многие наши об них попечения, присылать станут детей своих, в службу нашу и во славу отечества.

Милостью Лунной Королевы и Лунного Короля правитель и король земли Ланьбергской Эдмунд IV».

Простым языком сие означало, что от каждой дворянской семьи к первому числу осени требовалось прислать на обучение одного магически одаренного ребенка, причем бастарды и приемыши не подходили. Государство брало на себя все расходы на обучение, из чего следовало, что потом придется эти деньги отрабатывать. Больше всего родителей волновал вопрос – зачем королю потребовалось столько магов на службе?

Они предполагали разные причины, и многие оказывались правы. Но была еще одна, о которой не догадался никто из непосвященных в разговор, произошедший в одном из самых богатых домов столицы:

– Мы должны найти его! Должны! Еще немного – и будет поздно! – Солидный мужчина с тяжелой золотой орденской цепью выглядел испуганно и решительно одновременно. Он знал, какие предприняты действия для выполнения его требования, но все казалось недостаточным. Время утекало сквозь пальцы тонким, почти невидимым песком, но сомнений не оставалось – они подошли к опасной грани.

– Он точно будет в Академии, иначе и быть не может. Осталось только опознать, – подал голос другой, не менее солидный мужчина с худым скуластым лицом урожденного аристократа. – Причем желательно еще на подступах.

– Вряд ли за этим станет дело, – хлопнул по столу высокий стройный красавец средних лет с орденами на парадной форме. – Он обязательно себя выдаст. Надо только не пропустить…

Глава 1

В светло-зеленом особняке по адресу улица принцессы Евгении, 19, что в городе Тишкольце, редко повышали голос даже слуги. В семье барона Орманди не принято было громко выражать свои чувства и уж тем паче недовольство. Потому скандал между хозяевами дома потряс всех – от приходящих слуг до обоих детей.

Никогда – никогда! – еще Леа не слышала, чтобы родители так кричали друг на друга. Она даже не подозревала, что подобное возможно в принципе. Отец… тот да, порой позволял себе ругаться, но всегда речь шла о ком-то вроде нерадивой прислуги или подчиненных на службе. Но мама… баронесса Орманди, в девичестве Силвэйн Варади, отличавшаяся изяществом черт и манер, изысканным вкусом в одежде и сдержанным достоинством, никогда не повышала голос на слуг, детей или торговцев. Ей и не требовалось. Улыбки, слов или, в зависимости от ситуации, нахмуренных бровей ей всегда хватало. И теперь она… кричит? Кричит на мужа? Уму непостижимо.

Скандал, разразившийся три дня назад, никак не утихал. Начался он с разговора в кабинете отца и быстро перешел в крики, так напугавшие живущих в доме. Ссора хозяев висела грозовым облаком тишины во время совместного ужина – ритуала, неукоснительно соблюдавшегося в семье. Продолжилась злым шепотом в спальне супругов, давно уже поделенной на две половины – мужскую и женскую. Скандал грянул с новой силой, от которой отец ушел, хлопнув дверью, перед этим глянув на домочадцев как на врагов. Баронесса же поднялась к себе и долго горько плакала, чем привела всех просто в ужас. Причем самое страшное, что все продолжилось и на следующий день.

Даже сейчас, презрев все запреты и правила, которые должна соблюдать юная дворянка, Леа сидела на верхней ступеньке лестницы на второй этаж и слушала ругань родителей, пытаясь понять, что же произошло. Что случилось и что теперь делать?

Она раз за разом перебирала события последних дней, но никак не могла понять, что стало причиной такого ужаса. Вроде же все как всегда… Еще утром того страшного дня во время завтрака отец был спокоен, читал газету, привычно молчал и лишь периодически негодующе фыркал на какую-нибудь очередную глупую статью. Мама тоже вела себя как обычно. Первым ушел Натан: брат учился на правоведа, как и отец когда-то, но нос задирал, будто это гвардейский полк. Отец – чуть погодя, но он все такой же, как обычно. Значит, утром третьего дня все еще было нормально. А вот вечером – уже нет. Тогда-то все и началось.

Леанора несколько раз пыталась подойти к матери, что-то узнать от нее, как-то помочь, но та лишь обнимала ее, плача, прижимала к себе, а потом просила уйти. В какой-то момент, не выдержав напряжения, девушка попробовала задать вопрос отцу, но он глянул на нее так, что язык просто примерз к гортани.

– Пошла… в свою… комнату, – протолкал он сквозь гортань. – Еще раз увижу…

Барон не договорил, но Леа взлетела на второй этаж быстрее птицы и после еще час дрожала за закрытой дверью. В том взгляде была ненависть, такая сильная, что Леанора запомнила ее навсегда.

– Отец выдает тебя замуж за Акоса Жакаба, – Натан сел рядом на ступеньку и ухмыльнулся в ошарашенное лицо сестры.

– Что?! – девушка не могла подобрать слов. – Он же… Они же друзья детства! Он же… я же… в дочери!

– И в молодые жены тоже очень даже, – засмеялся юноша. – Говорят, в такие годы мужчины еще о-го-го. Не пройдет и года, как понесешь… Будет у тебя много-много маленьких жакабчиков!

Натан засмеялся, считая это первостатейной шуткой, а Леаноре показалось, что ее мир рушится. Замуж за этого старого скрюченного чинушу? Они росли с отцом вместе, но тот – маг, а Акос Жакаб – нет, и он уже… старик! Лунная Королева, за что?

– За что… – невольно повторила Леа.

– Вот и мне интересно… – протянул Натан.

«Но как же так?..» – она не могла понять, что подвигло отца на столь жестокий поступок. Ведь подобный брак – бесспорный, явный мезальянс. Более того, его не поймут в обществе, не осудят, но заподозрят, что дело неладно. А дело и было неладно! Но… в чем? Про себя Леанора точно знала: она не потеряла чести! Ни один мужчина не касался ее в запретных местах! Да что там, она даже не целовалась! Так почему?! Что такого она сделала, что отец…

Девушка вскочила и побежала в свою комнату под насмешливое улюлюканье Натана. И от этого стало еще обиднее. Сколько раз ей приходилось вот так, как сейчас, прятаться, покидая поле боя проигравшей, глотая слезы от его насмешек и обидных шуточек в своей «норке», как называл ее брат. Каждый раз казалось, что горче обиды еще не было, но как же смешны теперь стали эти поводы. Однако Леа всегда думала, что, несмотря ни на что, брат – за нее. Ведь потом он приходил, приносил конфеты, игрушки или ленты, отводил в какое-нибудь интересное место или устраивал конную прогулку. Не извинялся, нет, но давал понять, что погорячился, сказал то, что не должен был. Натан умел быть обаятельным и держать свой злой язык на привязи. Но одно дело детские ссоры с глупыми поводами, а другое дело – замужество. Неужели ему смешно? Неужели он позволит отцу?..

Позволит, вдруг поняла Леа. Брат никогда не перечил отцу. Всегда соглашался с ним и вообще во всем старался заслужить его одобрение. Поэтому в детстве самой страшной угрозой было «расскажу папе». Причем сама Леанора на это не решалась. Она бежала к маме, а если уж та считала, что сын перешел границы… Неужели теперь Натан празднует избавление от сестры? Да нет, не может быть…

– Она выйдет за Акоса Жакаба, и точка. – Скандал продолжился утром, и у Леа пропали какие-либо сомнения в том, что Натан сказал правду. – Я тут хозяин, и я буду решать. А если…

Девушка в очередной раз за эти дни почувствовала, как слезы подступают к глазам. Как так-то?! Нет! Так не будет! Она рывком вскочила и бросилась вниз. Отец уже стоял в коридоре, натягивая перчатки.

– Папа! Я… – Леа схватила родителя за руку, как в детстве, желая привлечь его внимание, вызвать умиление, то тепло, которое пусть редко, но получала от него.

Внимание привлечь ей удалось. Вот только никакого тепла во взгляде барона не светилось. Он с брезгливой яростью отцепил ее руку, сжав запястье до боли, и буквально отшвырнул от себя. Леа отшатнулась, а Геллерт Орманди презрительно оглядел ее с головы до ног, будто впервые увидев.

– Приведи себя в порядок. На церемонии ты будешь выглядеть прилично, даже если мне придется весь предыдущий день тебя пороть.

– Геллерт! – Силвэйн появилась из гостиной с покрасневшими глазами. – Что ты себе…

– Как же вы обе мне осто… – он махнул рукой и вышел.

– Мама! Мама… что же делать? – Леа плакала, чувствуя, что больше не может выносить этого всего. Как все так получилось? За что? – Мама…

– Тише, тише, детка, – Силвэйн сама еле удерживалась от слез, но материнский инстинкт заставил ее обнять дочь, погладить по темным волнистым волосам, отвести в гостиную, напоить чаем, а потом отправить в комнату. Тут уж не до гимназии…

– Я что-нибудь придумаю… – шептала баронесса Леаноре и уже на лестнице повторила: – Я что-нибудь обязательно придумаю. Лунная Королева не оставит, не отдаст мою…

В этот момент в дверь заколотили.

– Именем короля! Именем короля!!!

Глава 2

– Быстрее-быстрее!! – баронесса Силвэйн Орманди подгоняла слуг, то и дело вглядываясь в тот конец улицы, откуда чаще всего возвращался ее муж.

Наемная карета постепенно заполнялась вещами, жизненно необходимыми молодой девушке, уезжающей из отчего дома на долгое время. Впрочем, при всей своей решимости ла-маора[2]2
  Ла-маора – обращение к знатной замужней даме.


[Закрыть] Орманди понимала, что за пару часов сборов полностью экипировать дочь не удастся, однако тянуть не могла.

Слава богам, королевский гонец посетил их дом утром, когда барон уже ушел, и упускать шанс избавить Леанору от нежелательного замужества ее мать не собиралась. И пусть она сама не была убеждена в верности принятого решения, но оно давало отсрочку.

Леа в это время стояла в своей комнате и растерянно оглядывалась. Будто очень спешащие грабители прошлись… Девушка подавила горестный вздох и присела рядом с кроватью. Выудила из-под матраса свои сокровища и, выпрямившись, поставила на стол коробку, похожую на конфетную. По сути, она такой и являлась, только сейчас там лежало совсем другое. Леанора открыла крышку и посмотрела на плоский булыжник величиной с пудреницу, вытащила его и засунула в прелестную крохотную сумочку, ткань которой сама когда-то обшила кружевом. Потом достала серебряный браслет. Металл в нем сплетался тонкими проволоками в причудливый, интересный узор, который позволял при необходимости помещать внутрь небольшие, с ноготь, камни овальной формы. Собственно, именно такие лежали сейчас в коробке. Девушка посмотрела на самоцветы. Разноцветные – зеленые, белые, прозрачные, желтые, синие – в основном полудрагоценные, они не представляли великой ценности, но не для Леа.

Она вытянула руку перед собой и подняла. Камни вылетели из своих лож, когда-то предназначенных для конфет, и выстроились в ряд. Юная чародейка, играясь, перебрала пальцами в воздухе, изображая волну. Камни повторили ее движение, будто змейка. Леанора улыбнулась и тряхнула браслетом. Самоцветы понятливо ринулись к нему, находя свободные ячейки и ввинчиваясь в них. Несколько пазов, кстати, остались пустыми. Это задел на будущее. Она защелкнула украшение на руке. Выглядело оно вполне обычной, не особо дорогой побрякушкой, но девушке стало спокойней. Немного.

Погладив браслет, Леа еще раз оглядела комнату, подозревая, что покидает ее на долгие годы. Сморгнув вновь набежавшие слезы, девушка закрыла коробку крышкой, привязала сумочку к поясу и направилась вниз.

– Леа, – Силвэйн крепко взяла дочь за обе руки и заставила смотреть себе в глаза, – ты помнишь, что я просила?

– Д-да, мама.

Это растерянное, почти паническое «мама» вместо чинного «матушка» наполнило сердце баронессы болью и жалостью, но она заставила себя встряхнуться. Она отплачет свое потом, в одиночестве, прижимая к груди игрушки любимой дочери в ее пустой комнате. Сейчас главное, чтобы эта комната не опустела по другой причине.

– Давай еще раз повторим, – как можно спокойней заговорила Силвэйн. – Первое – ни под каким предлогом не возвращайся без моего разрешения. Ты поняла почему? Леа!

Девушка вздрогнула, оторвала взгляд от горничной, несущей какие-то коробки, и кивнула.

– Пока я в Академии, па… отец, – поправилась она, – не сможет выдать меня замуж. С-студенты… формально подчиняются королю, а не родителям.

Забавный юридический казус, который при всей своей невинности на самом деле давал очень много.

– Ни на каникулы, ни на выходные, ни в межсезонье, ни даже если кого-то из нас станут хоронить…

– Мама!

Баронесса только отмахнулась.

– Я постараюсь исправить ситуацию, но пока, Леа, ты должна сидеть в академии и носа оттуда не казать, ты обещаешь мне?

– Мама!

– Пообещай!

Пришлось Леа выдавить из себя обещание, выполнить которое казалось немыслимым.

– Поэтому ты должна не только поступить, что, считай, дело решенное, но и удержаться в академии, – продолжила наставления Силвэйн. – Поэтому учись, детка, и соблюдай осторожность. Не показывай гонор перед преподавателями, не оставайся с юношами наедине, будь предельно осторожна в словах и делах, Леа. Ты не подведешь меня, малышка?

– Не подведу, мам.

– И самое главное, – голос женщины стал тише и еще серьезнее, – не забывай про глазные капли. – Она заправила ей за ухо темный, почти черный локон, норовящий закрутиться посильнее, и заглянула в зеленые очи. – Ты их точно взяла?

Леа прижала к боку дорожную сумку с самым важным.

– Хорошо. Каждый вечер, Леа, каждый!

Девушка вздрогнула и закивала. Силвэйн тихо выдохнула, вновь прижав ее к себе. Как же глупо все вышло! Что бы она только ни отдала, лишь бы у ее малышки все сложилось хорошо!

– Прости, доченька, – шепнула она еле слышно. – Я постараюсь все исправить, а ты постарайся не пропасть. Дени приедет совсем скоро. Он хороший мальчик, будет тебе защитой, но только на него одного не надейся, хорошо?

– Д-да, – Леа выпрямилась, коснулась волос, пытаясь скрыть заалевшие щеки, но совершенно в этом не преуспевая.

Силвэйн нахмурилась.

– Дениэль еще очень молод, у него сейчас гулянки да развлечения на уме, поэтому вряд ли он будет внимателен, но в случае беды – к нему беги. Но не подводи под дуэли, ты поняла меня? Если он погибнет… Риалет нас не простит.

– Я буду осторожна, мам, – в который раз уже пообещала Леа, и баронесса, слыша нотку раздражения, которая появлялась в голосе дочери, когда ее замучивали наставлениями, решила завершить с ними. Все равно прока больше не будет. Да и карету уже загрузили.

– Матиша поедет с тобой.

Горничная стояла рядом и тоже нервничала, совершенно не готовая к таким изменениям. Силвэйн подавила в себе досаду. Восемнадцатилетнюю девчонку взяли на эту работу, понимая, что с более взрослой женщиной Леа будет тяжело, теперь же это могло аукнуться невесть какими неприятностями. Две неопытные юницы, едущие демоны знают куда… Но Матишка, по крайней мере, не мужнина протеже и не продаст секреты Леаноры за пару монет или обещание лучшей жизни.

– Но будь готова, что по приезде в академию ее попросят вернуться.

Уже не раз высказанная мысль все так же пугала обеих девчонок, но что поделаешь – так хоть ударом не будет.

Карета скрылась за поворотом через четверть часа, и Силвэйн вдруг почувствовала себя старой и очень несчастной. Пустой без Леа дом больше не казался красивым и уютным. Впереди маячили битвы с мужем, непонимание сына, всегда выбиравшего сторону отца, и задача, к которой баронесса не представляла, как подступиться. Но ради дочери она придумает. В конце концов, теперь ей нечего терять, а значит, терять будут другие.

Наемная – даже не семейная – карета увозила Леанору с Матишкой все дальше, и обе пребывали в ошарашенном состоянии и сейчас пытались осознать, как же так все круто повернулось в их жизнях.

Признаться, Леа никогда не задумывалась о магической академии или вообще какой-нибудь профессии в жизни. Ей нравилось играться с зарождающейся магией, но именно как с диковинкой, этакой тайной забавой. Она скосила глаза на браслет, хризолит подмигнул ей зеленым. Да, магия в ней жила, но зарабатывать ей?

Девушка всегда представляла, что она по примеру матери, ее сестер и их многочисленных подруг в свой срок выйдет замуж за достойного мужчину и будет ему хорошей женой, а потом матерью их детей, хозяйкой в приличном доме. Отец, конечно, никогда не баловал Леанору излишне, но приданое собирался выделить и замуж насильно не гнал. Мол, вырастешь, оглядишься, кто-то понравится, тогда и подумаем. Что изменилось? Что так взъярило ее спокойного, выдержанного отца? Она вспомнила взгляд, которым он смерил ее тогда, у двери. Нет, это не ее папа, это какой-то монстр, чудовище, принявшее облик барона Орманди. Девушка закрыла лицо руками, пытаясь сдержать слезы.

Никакого монстра или чудовища не было. Просто отец внезапно их с матушкой возненавидел.

Потому и этот брак, ужасный, глупый, нелепый. Но до совершеннолетия она обязана подчиняться родителям, вернее, отцу. Даже если она в храме скажет нет, никого это не остановит. Леа почувствовала, что ее начинает бить истерический смех. В родной дом не вернуться. Денег – крохи. Кто она теперь? Беглянка. Из всех достоинств только милая внешность да магия.

«Ничего, – сжала Леа руки на кружевной сумочке, ощущая под ней твердость булыжника, – Дени скоро тоже приедет, и все будет хорошо». Мысль о Дениэле, бывшем ей кузеном по матери, каштановокудром, кареглазом, веселом молодом корнете, согрела изнутри, немного успокоив и взволновав одновременно.

– Все у нас будет хорошо, – вслух произнесла Леа, сжав ладони горничной, с которой давно сдружилась. Руки у той тоже подрагивали от переживаний. В глазах плескалась паника, но Матиша в ответ сжала пальцы своей молодой хозяйки и мужественно кивнула.

– Все будет… в смысле хорошо, – сглотнула она, с ужасом думая о том, что ей придется искать каюту для своей госпожи, договариваться с капитаном корабля, а сначала выбрать судно, которое плывет в правильном направлении. Жуть, это же не капусту на рынке покупать. Конечно, с ними едет Ганс, но толку с него? Кулаки пудовые, а мозги куриные. Нет, сама, все сама… Что делать-то?! Что делать?!

Опасения Матиши оправдались. В порту города Келгак, куда через три часа их доставила карета, стояло огромное количество кораблей, но вид их внушал немалые опасения. А уж нравы, нравы! Да, горничные не раз сталкивались в своей работе со шлепками по заду, сальными шуточками и даже непристойными предложениями, но не так же! Не в открытую, вопя на всю набережную! Раньше робкой Матишка себя не считала, но сейчас щеки ее алели, а уши готовы были отвалиться от всего того, что она услышала в свой адрес за последний час. Впрочем, это ерунда, а вот то, что она не выбрала, даже не нашла корабль, идущий в Окатаву, это просто ужасно.

Девушка помнила, что искать нужно судно, идущее до Бреакса, а там уже на карете до академии, но ведь и туда не плыл никто. Вернее, те, кого она успела расспросить. Матросы смеялись, капитанов звать отказывались, а вот отпустить парочку грубоватых, а порой и откровенно развязных шуточек не забывали. Около третьего пирса Матишке повезло встретить офицера с военного корабля, который посоветовал ей пройтись в противоположный конец порта.

– Там стоят суда, идущие на острова. Твоей хозяйке подойдут еще и те, что до Осолла и Тамсина. Там немногим дольше. Хотя в целом не должно быть сложностей с направлением. В Бреакс многие ходят.

Вот и побежала Матиша далеко от места, где оставила молодую хозяйку. Той оставалось только ждать: не должно девушке из приличной семьи самой с матросней договариваться. Поэтому горничная очень удивилась, увидев посреди этого безумия прилично одетую барышню. Она не шла чинно на корабль в сопровождении старших родственников и не стояла на палубе, разглядывая пейзаж. Нет, она, сурово хмуря соболиные брови, следила за работой матросов, которые что-то грузили на борт. И никто, никто из них не посмел и взглядом, не то что словом, ее задеть. Да и сомнительной ценности комплиментов не слышалось. Хотя красотой природа незнакомку не обделила. Когда Матишка пробегала мимо первый раз, она уловила только образ, не вдаваясь в детали. На третий подметила и вьющиеся каштановые волосы под элегантной шляпкой, и большие карие глаза, и высокий рост, подчеркнутый прекрасной осанкой. Все в девушке кричало о благородстве и древней крови, но при этом она не постеснялась сделать замечание одному из работников о его небрежности, а другому – о медлительности.

– Господа, я польщена вашим вниманием к моим вещам и искренне благодарю вас за заботу о них. Поверьте, груз, который прилагается к ним, не потребует подобной деликатности, но я искренне надеюсь на ваше бережное отношение, – и она помахала каким-то людям на пристани, которые как раз дотащили коробки с зеленой маркировкой до пирса. Явно не багаж юной барышни, однако везла она.

– Милочка, – девушка вдруг обратилась к Матишке, смутив ее до невозможности, – ты что мечешься по набережной? Потерялась или скрасть что решила?

Горничная перепугалась до ужаса.

– Нет, нет, – залепетала она, пытаясь делать книксен и отрицательно махать руками одновременно, – я корабль ищу. Корабль для моей барышни.

– Изложи подробности, – потребовала госпожа, одновременно сделав знак рукой своим людям и сурово глядя на надумавших отвлекаться матросов.

Путаясь в словах, перескакивая с пятого на десятое, Матиша наконец выложила свою боль – что барышня ждет ее, а она не может найти корабль, что сначала попадались идущие в другом направлении, потом она пять штук таки нашла, но один военный, он пассажиров не берет, второй откровенно разбойничий, следующий – не откровенно, вот на этом, четвертом, мест уже нет, а пятый вроде ничего, но почему-то ей, Матишке, страшно.

Каштановолосая барышня поправила шляпку и взглянула на указанные корабли.

– У тебя неплохая интуиция, Матиша, – хмыкнула она. – Зови свою хозяйку сюда, я договорюсь с капитаном.

– Но там же мест нет… – проблеяла горничная.

– Мест действительно нет… Твоя барышня, она как? Высокомерная? Побрезгует плыть в одной каюте со мной?

– Нет, что вы, барышня Леа – очень хорошая. И любит ночевать у подруг, – Матиша подумала, как все это будет пересказывать госпоже, и покрылась липким потом.

– Тогда, считай, у нее появилась новая подруга, – хмыкнула девушка. – Беги давай, пусть идет сюда, и пусть вещи сразу несут. Времени всего ничего осталось.

Еще раз повторять Матишке было не нужно, умчалась, только каблучки застучали.

Изнервничавшаяся Леа спешила за горничной, прижимая к себе сумку, и с ужасом думала, что такое, казалось бы, простое дело, как сесть на корабль, на поверку оказалось едва ли не катастрофой. А если бы действительно они попали к пиратам или каким-нибудь другим лиходеям? Их бы обокрали, избили… лишили чести! Убили бы! Все это казалось таким жутким, что даже идущие мимо люди стали видеться злодеями и чудовищами. Только на силе воли Леаноре удавалось не шарахаться от любого, кто оказывался рядом. И ведь нет никакой уверенности, что даже с помощью этой отзывчивой незнакомки они избавились от подобной напасти.

«Боги, если я не могу справиться даже с этим, как я буду в академии столько лет? Даже без Матишки!»

– Орита[3]3
  Орита – обращение к незамужней девушке.


[Закрыть] Имре, поймите, у нас действительно нет на корабле мест. Ни для вашей подруги, ни для ее слуг! Я уже в шестой раз вам говорю!

– Ла-орита[4]4
  Ла-орита – обращение к незамужней девушке знатного происхождения, характерное для Летних земель.


[Закрыть], – веско произнесла девушка, внезапно нахмурившись и превратившись в оскорбленную аристократку.

Капитан – внушительный, серьезный мужчина немалых лет – даже опешил.

– Простите… – то ли спросил, то ли извинился он.

– Ла-орита Имре, капитан, или виконтесса Имре-Натьярская.

Этот разговор Леа услышала, уже подходя к кораблю. Сначала ей стало жутко, что им действительно откажут в месте, а потом она внезапно осознала, что ее «новая подруга» – одна из большого, но дружного рода Имре. Он раскололся на множество ветвей, но при необходимости они легко вспоминали об общих корнях и происхождении от Летнего Князя.

Вот и сейчас, глядя в строгое породистое лицо виконтессы, капитан счел за лучшее не связываться.

– Моя подруга поплывет со мной в каюте. Ее слуг тоже устройте достойно. Багаж следует погрузить немедленно и со всем бережением. Я рассчитываю на ваше понимание, ка-пи-тан, – процедила она, и мужчина быстро ретировался, не дожидаясь совсем уж унизительного «выполняйте».

Леа тоже испытала отчаянное желание куда-нибудь отправиться и заняться делом подальше от «новой подруги». Однако стоило капитану исчезнуть, а той заметить замершую у трапа девушку, как лицо ла-ориты Имре осветила теплая, очень идущая ей улыбка.

– Поднимайтесь, – замахала виконтесса и тут же кому-то приказала: – Да помогите же барышне!

Так Леанора все-таки оказалась на корабле, плывущем в Бреакс, чтобы от него добраться уже до самой Окатавской Академии. Девушка внезапно поняла, что это ее первое самостоятельное путешествие. Раньше всегда всеми организационными вопросами занимались отец или слуги. И пусть сейчас ее, Леа, несет вперед, как щепку по весеннему ручью, и ничем она особо не управляет, но это ведь только начало.

Новая жизнь пугала своими слишком замысловатыми причудами, сложностями, которые раньше решались без участия Леа, однако и манила тоже, как манит расквартированный в городе полк гвардейцев. Может, и не понравятся господа военные, но как не глянуть хоть глазком?