Текст книги "Поцелуй герцога"

Глава 24
Галльские усы, друг в беде и дух приключений

Позднее Оливия вспоминала тот вечер на ковре перед камином в страстных объятиях ревнивого, властного герцога как поворотный момент, навсегда отделивший ее прежнюю жизнь от жизни настоящей.

В тот вечер она поняла, насколько прекрасной может быть жизнь.

А утром поняла, что она также хрупка и бесценна.

Они с Куином забрались в ее занавешенную шторами постель, спали урывками, пробуждались, смеялись и шептались и любили друг друга.

Герцог ушел, когда на горизонте показалось солнце, предварительно объяснив ей, почему первые лучи, проникавшие в окно, были нежно-розового цвета, а не ослепительно-белые. Оливии не пришлось притворяться изумленной, она действительно была изумлена.

Правда, уснула она, думая о свете в глазах Куина, а не о том, который падал в окно.

Пробудилась она потому, что кто-то тряс ее за плечо.

– Оливия, проснись! Проснись!

Еле сдерживаемый ужас в голосе Джорджианы нарушил ее легкий сон, и Оливия раскрыла глаза.

– Что случилось?

Джорджиана хотела ей что-то сказать, но ее остановил внешний вид Оливии.

– Почему на тебе нет рубашки? Нет, я не хочу знать. – Джорджиана задвинула шторы, звякнув кольцами. – Ты должна одеться, сейчас придет Нора, и ей не стоит видеть тебя такой.

– В чем дело? – Оливия откинула одеяло, села на кровати и огляделась в поисках халата. Было очень странно просыпаться обнаженной, особенно под укоризненным взглядом сестры. – Что-то случилось с родителями?

– С Рупертом. – Джорджиана нашла на полу пеньюар и бросила его сестре. – Ради Бога, надень!

– Руперт? – Оливия подскочила. – Что с ним?

Джорджиана прикусила губу.

– Он серьезно ранен, Ливи. Неизвестно, выживет ли. Я чувствую себя так… Бедный Руперт! Бедный, бедный Руперт! – На ее глазах блестели слезы. – И это не все: посыльный из его отряда сообщил, что услышав новости, герцог упал.

– Он мертв?

– Нет, но он без чувств. Еще не пришел в себя. Посыльный прибыл из Дувра в полночь, когда мы уже легли спать. Как только Кантервик лишился чувств, дворецкий пытался найти Сконса, но…

– Он был со мной.

– Я так и подумала. Поэтому Клиз разбудил герцогиню, и она вызвала врача. Но Кантервик не двигался и не говорил, и кажется, врач настроен не очень оптимистично. У герцога полумертвый вид, но он все еще дышит.

Оливия стояла посреди комнаты, сжимая пеньюар у горла и размышляя.

– Руперт в Лондоне? Я немедленно еду к нему. Должно быть, он очень напуган, и если отец не может быть с ним, это должна сделать я.

Джорджиана покачала головой.

– Он еще во Франции. Думаю, именно это так сильно поразило его отца.

– Во Франции?

– Не знаю всех подробностей, но посыльный сказал, солдаты повезли Руперта к побережью в надежде переправить его в Кале, где можно будет пересечь Ла-Манш на первом же корабле. Но, Оливия, его ранения слишком серьезны. Поэтому один из его солдат прибыл в Англию без Руперта с вестями для Кантервика, и ему было велено ехать из Дувра сюда.

Оливия опустилась на постель, пораженная.

– Он так серьезно ранен, что не может пересечь Ла-Манш?

– Боюсь, да. – Джорджиана присела рядом и обняла сестру.

– Наверное, ему очень страшно. Он без сознания?

– Не думаю. Очевидно, он спрашивал про отца.

– Полагаю, он спрашивал и про Люси.

– И про тебя. Он тебя очень любит.

– Его отец поехал бы к нему, если бы с ним не случился приступ. – Сердце Оливии отчаянно билось в груди.

– Ты права. Но это очень опасно, ведь идет война. Руперт добрался лишь до Нормандии. Его могут схватить в любую минуту.

Оливия поднялась.

– Я должна поехать к нему. Немедленно. – Она позвонила. – Наверное, понадобится корабль, способный преодолеть залив.

– Лучше путешествовать в экипаже, если ты только не в том состоянии, что и Руперт. Но ведь ты же не поедешь во Францию, Оливия! – вскрикнула Джорджиана. – Это глупо!

В дверях показалась Нора.

– Ванну, – приказала Оливия.

Служанка самодовольно улыбнулась.

– Я так и подумала. – Она распахнула дверь. В комнату вошли трое слуг с ведрами воды.

– А потом дорожный костюм, – добавила Оливия.

– Даже не думай об этом! Ты в курсе, какие сейчас отношения между Англией и Францией? Что, если тебя захватят в плен французы?

Оливия задумалась и пожала плечами.

– Мы воюем. Уже давно. Мне надо ехать к Руперту. Уверена, любой французский солдат меня поймет.

Джорджиана застонала.

– Ты что, не читала газет?

– Ты удивишься, если я скажу «нет»? – Слуги ушли, и ванна была готова. Оливия скинула пеньюар. – Если тебя оскорбляет мой внешний вид, Джорджи, тебе лучше уйти.

– У меня все то же самое. – Джорджиана опустилась на табурет рядом с ванной.

– Но только у меня больше, – пробормотала Оливия, пробуя мыском горячую воду.

– Ты не можешь совершить это безрассудное путешествие через Ла-Манш. Ты и понятия не имеешь о подстерегающей тебя опасности.

– Ничего, переживу. Нора, не могла бы ты помыть мне волосы как можно быстрее?

– Да, мисс. – Служанка ловко управлялась с волосами Оливии, словно у нее в руках была куча белья.

– Поскольку тебе известны все опасности и ты читаешь газеты, Джорджи, расскажи мне все, что необходимо знать.

Джорджиана хотела было возразить, но Оливия предостерегающе подняла руку.

– Ты знаешь меня дольше, чем кто-либо другой. Думаешь, я брошу Руперта умирать в какой-то хижине на побережье Франции? Одного? Возможно, я никогда не хотела выходить за него замуж, но мне он нравится. Странно, но я даже испытываю к нему уважение.

Они замолчали, и слышался лишь плеск воды.

– Он уже не твой жених, – заметила Джорджиана.

Оливия покачала головой.

– Перестань.

– Тогда я поеду с тобой.

– Нет. Насколько опасно высаживаться на французский берег? – Оливия намылила руку.

– В газетах пишут, что французские солдаты постоянно патрулируют его в поисках врагов и контрабандистов. Тебя могут схватить.

– Зачем им это делать?

Сестра пристально посмотрела на Оливию.

– Неужели мне надо объяснять, что солдаты могут сделать с женщиной?

– Быть изнасилованной французом? – небрежно произнесла Оливия. – Кое-кто даже заплатил бы за это.

Джорджиана вскрикнула.

– Как ты можешь с такой легкостью отзываться об ужасных вещах?

– Я не хотела преуменьшать весь ужас, Джорджи. Но если я чему-то и научилась, пока была помолвлена с Рупертом, так это тому, что мысли о плохом вряд ли тебе помогут. Поэтому предпочитаю представлять всех французских солдат, которых я могу встретить, соблазнительными и галантными. – Последнее слово она произнесла на французский манер. – Возможно, с закручивающимися на концах усами.

– Мне тебя никогда не понять! Разве эти солдаты будут вести себя галантно, если решат, что ты шпионка?

– Я шпионка? Но я же совершенно на нее не похожа!

– А кто знает, как выглядят шпионы? Этим могут заниматься и женщины. Интересно, можно ли подкупить шпионов так же, как чиновников?

– Хорошо, что ты так усердно читаешь газеты. Возможно, тебе удастся найти ответ на этот вопрос, прежде чем в нем возникнет острая необходимость. – Оливия встала, струйки воды стекали по ее телу. – Нора, мне понадобится маленькая дорожная сумка.

– Я буду сопровождать вас во Францию, мисс, – серьезно сказала Нора. – Надо же кому-то будет вас одевать, даже во французской тюрьме.

Оливия улыбнулась сестре и служанке.

– Никто из вас со мной не поедет.

– Но ты не можешь поехать одна! – возразила Джорджиана. – Неужели хочешь сказать…

– Вот именно.

– Тогда лучше послать герцогу записку, если ты хочешь выехать сию же минуту. Попроси его сопровождать тебя. – Она подошла к маленькому письменному столику в углу.

– Уверена, герцог уже готовится к путешествию, – спокойно ответила Оливия. – Спасибо, Нора, прекрасный выбор для поездки. Все лучшие шпионы носят темно-фиолетовый.

– Он будет незаметен ночью. – Нора взвизгнула от восторга.

Джорджиана покачала головой.

– Откуда тебе знать, что его светлость готов? Могу я напомнить тебе, Оливия, что ты познакомилась со Сконсом всего четыре дня назад?

Оливия усмехнулась.

– Он жаждет служить своей стране; если для этого придется стать шпионом, он это сделает. При мысли о том, что Руперт ушел на войну, он сходил с ума от зависти. Он будет меня сопровождать.

– А что на это скажет герцогиня?

Нора поежилась.

– Внизу говорят, герцог обычно слушается ее светлость.

– Она будет недовольна, – настаивала Джорджиана.

– Осмелюсь заметить, «недовольна» слишком мягко сказано. Но вот что я думаю: если Куин останется в Англии, потому что так решила его мать, то он не тот человек, за которого я хотела бы выйти замуж.

– Испытание? – с сомнением спросила Джорджиана.

Оливия кивнула.

– Помнишь ту старую историю про леди, которую объявили настоящей принцессой, потому что у нее под матрацем была спрятана горошина? А вот моя версия. Принц не может быть настоящим, если он слушается своей матери.

– А не невесты?

– Не духа приключений!

Глава 25
Родительское благословение

Куин был в комнате для хранения ружей, разглядывая причудливую коллекцию, собранную его предшественниками. В конце концов после долгих размышлений он остановился на паре небольших, но смертоносных итальянских пистолетов.

– Полагаю, их недавно смазывали? – спросил он у Клиза.

– Конечно, ваша светлость.

Куин передал Клизу пистолеты и рассеянно смотрел, как дворецкий аккуратно заворачивает их во фланелевую ткань и кладет в особый ящик, украшенный гербом Сконсов.

Один герцог лежит наверху без памяти.

Наследник титула на французском берегу. Мертв или при смерти.

У Куина было такое чувство, словно он герой романа с невероятным сюжетом и странными персонажами. В любой момент с неба могут свалиться доспехи или что-то столь же нелепое.

– Из Дувра мы отправимся на корабле, – сказал он Клизу, глядя, как тот складывает в ящик мешочки с порохом и дробью. – Пошлите слугу, чтобы он нашел самого лучшего капитана и доступный корабль. Мы бросим якорь в открытом море и в темноте пересядем в лодку с обмотанными веслами. Если повезет, маркиз будет в Англии завтра ночью.

– Надеюсь на это, – неуверенно ответил Клиз.

Дверь приоткрылась.

– Вот ты где!

Куин поднял голову, и его охватило невероятно сильное волнение. Оливия была одета для поездки. В минуту отчаяния он забыл, насколько она красива: глаза цвета морской воды, губы, созданные для поцелуев.

– Ты готов? – спросила она.

Мысль о том, что она будет на борту корабля, вблизи Ла-Манша, пугала Куина. Но он знал: выбора у него нет.

– Мы должны выехать тотчас же. – Он видел тревогу в глазах Оливии, но ее улыбка была ослепительной и бесстрашной.

– Что это у тебя в руках? – Он указывал на корзину.

– Конечно, Люси. Боюсь, ей не очень нравится там, но я не хочу, чтобы она упала в море.

Куин шагнул к Оливии и взял ее за руки, глядя в прекрасные глаза.

– Может быть, останешься в Литтлборн-Мэноре, в безопасности, пока я не привезу Руперта? Через двадцать четыре часа маркиз будет здесь. Уверен, пока посыльный добирался до нас, его состояние успело улучшиться.

Улыбка Оливии стала шире.

– Просто хотел попытаться, – пробормотал он.

– Твоя мать ждет тебя в гостиной.

Куин взял из рук Клиза ящик с пистолетами. Теперь он готов защитить даму. Он был прекрасным стрелком, но отлично понимал, что прицел и хорошо смазанный пистолет еще не все. Ему понадобится удача.

Оливия встала за его левым плечом.

– Куин, ты меня слышал? Твоя мать ждет тебя…

Он повернулся и поцеловал ее в губы.

– Я тебя слышал. Через минуту я быстро попрощаюсь с ее светлостью. Клиз, пожалуйста, отправьте слугу в Дувр, возьмите у Уоллера мой дорожный чемодан и убедитесь, что мисс Литтон удобно в экипаже.

Щеки Оливии порозовели, и она смутилась.

– Ты не должен целовать меня на виду у всех, – шепнула она.

– Целовать? Клиз, закройте глаза. – Как обычно, дворецкий мгновенно повиновался, и Куин снова поцеловал Оливию, на этот раз более страстно. – Лучше? – хрипло прошептал он, и в его голосе слышалось желание и страх. – Наш бесценный Клиз не видел поцелуя. Но хотел бы заметить, любимая, что дворецкий в курсе всего происходящего в этом доме и, несомненно, знал о моем намерении жениться на тебе еще прежде меня.

– Клиз, прошу, не обращайте внимания на вашего хозяина. – Оливия возвела глаза к небу. – Очевидно, он очень взволнован происходящим. – Она высвободилась из объятий Куина и двинулась к двери. – Нам надо торопиться. Боюсь, мы прибудем слишком поздно. – На лице Оливии появился ужас. – Мне хотелось бы поскорее увидеть Руперта.

Куин схватил ее за руку, привлек к себе и жадно поцеловал в губы. Он мечтал об этом с тех пор, как покинул комнату Оливии на рассвете.

Когда он наконец поднял голову, она, ослабев, прижалась к нему, ее дыхание было неровным.

– Я поцелую тебя, – произнес он, глядя ей в глаза, – при Клизе или самом принце-регенте.

Оливия моргнула, чувствуя, как на глаза набегают слезы.

– Или при Папе. – Куин снова принялся покрывать ее лицо поцелуями. – Или правителе Сиама. Или архиепископе Кентерберийском.

В дверях раздался голос.

– Таркуин!

Куин поднял голову и кивнул матери. Взглянув на свою будущую жену, он в последний раз поцеловал ее розовые губы.

– При любом члене моей семьи, включая мою безгрешную тетушку, леди Велопию Сибл, которая предпочла бы, чтобы люди общались лишь с выбранным ею божеством и только с помощью молитвы.

Оливия покачала головой.

– Я буду ждать в ландо. – Она остановилась перед герцогиней и сделала глубокий реверанс, склонив голову. – Ваша светлость, считайте это бегством служанки, если пожелаете.

– Как ты поняла, я еду во Францию, – сказал матери Куин, как только Оливия исчезла в коридоре. – Предполагаю вернуться завтра либо с раненым маркизом, либо с телом английского героя. Конечно, надеюсь на первое.

– По ряду причин мисс Литтон не просила тебя сопровождать ее в этом рискованном предприятии, – четко произнесла герцогиня. На ее лице застыло выражение горя, а руки были стиснуты, как у мраморного изваяния святой. На этом сравнение заканчивалось: Куин мог вспомнить лишь одну святую с таким же властным голосом, как у его матери, и это была Жанна д’Арк.

– Мисс Литтон не нужно просить меня сопровождать ее, – подтвердил Куин. – Однако я отправлюсь во Францию с ней или без нее. Я провожу тебя в гостиную. Прилив не будет ждать, а я рассчитываю быть в Дувре через три часа.

– Принимая во внимание сложную политическую ситуацию, я бы предпочла, чтобы ты не ехал во Францию.

– Знаю. – Куин мысленно перебирал, не забыл ли он чего для путешествия, пытаясь успокоить мать и одновременно пугая ее еще больше. – Клиз, пожалуйста, отнесите в экипаж веревку и потайной фонарь. А еще кремень.

Герцогиня не обратила внимания на слова сына и присутствие дворецкого.

– Хочу попросить, нет, потребовать, чтобы ты отказался от этого необдуманного и опасного поступка. Несомненно, Монтсуррей уже при смерти, а может быть, и мертв. Я задала несколько вопросов сержанту Груперу, который прибыл в наш дом в полночь, и он подтвердил, что маркиз едва может поднять голову от матраца. Это было двадцать четыре часа назад. Уверена, он уже мертв.

– Если маркиз умер, я верну его тело на родину, – твердо сказал Куин, провожая мать по коридору к гостиной. – Он военный герой. Это самое меньшее, что может сделать для него английский гражданин.

– Но почему это должен быть ты? – вскричала герцогиня, что было необычно для нее. – Мы могли бы обратиться к флоту. Его Величество отправил бы туда отряд. Или нанять сыщиков. Насколько мне известно, они без труда способны захватить французский батальон.

– Его Величество не может рисковать, иначе французы подумают, будто англичане высадились на берег, и то же самое касается королевского флота. Все это не имеет отношения к делу, и мне нельзя терять ни минуты. Я обязан Монтсуррею, и сам это сделаю.

– Ты ничем не обязан маркизу! Разве ты сам не говорил, что вы никогда не виделись?

Они подошли к дверям, и Куин остановился.

– Мама, ты знаешь, что я обязан маркизу. И ты также прекрасно знаешь, почему я никогда не позволю Оливии…

– Мисс Литтон!

– Ты понимаешь, почему я никогда не позволю Оливии пересечь Ла-Манш одной, – спокойно повторил он.

Герцогиня так побледнела, что на ее щеках ярко горели пятна румян.

– Этот поспешный, неразумный поступок не приведет ни к чему хорошему. Французы будут стрелять, едва завидев вас. И ты не выходил в море с тех пор, как умерла твоя жена!

Куин сжал кулаки.

– Да, я не пересекал Ла-Манш, но лишь потому, что мне не надо было путешествовать на континент. – Он говорил совершенно ровно, но при мысли о том, что придется снова пуститься в плавание по проливу, поглотившему его сына, в груди будто разверзлась черная пропасть. Но герцог не должен испытывать подобных чувств, и Куин безжалостно отогнал их прочь. – Смерть Еванджелины никак к этому не относится. Я нужен Монтсуррею, нужен Оливии. И откровенно говоря, я не мог бы смотреть в лицо герцогу Кантервику, если он придет в себя, зная, что не приложил усилий, чтобы привезти домой его сына.

Герцогиня с трудом сглотнула.

– Кантервик не сделал бы того же для тебя.

– Это не важно, как и смерть Еванджелины. Мы выйдем в море рядом с Дувром, и при хорошем ветре путешествие займет четыре часа. Надеюсь быть дома завтра. Контрабандисты делают это каждый день.

– Я боюсь воды, – произнесла герцогиня, ее голос был напряжен, как скрипичная струна. – Однажды я уже чуть не потеряла тебя.

Куин кивнул: они оба знали, что это может повториться.

Он взял руку матери и поднес ее к губам.

– Ты воспитала меня герцогом, мама. Я бы опозорил собственный титул, если бы позволил знатному человеку умереть на чужом берегу из-за моей собственной трусости.

– Лучше бы я воспитала тебя крестьянином, – тихо ответила герцогиня.

– Ваша светлость. – Куин поклонился с глубочайшим уважением.

Герцогиня вскинула голову и медленно сделала реверанс.

– Я бы предпочла не гордиться сыном, который ввязывается в опасное предприятие, – сказала она. Ее глаза блестели от слез.

– Я возьму твое благословение с собой. – Куин отвечал не на ее слова, а на выражение в ее глазах. Этому он научился от Оливии. Если внимательно посмотреть в глаза, то станет ясно, что чувствуют люди.

Герцогиня повернулась и пошла вверх по лестнице, распрямив плечи и высоко подняв голову.

Глава 26
Опасности поэзии под луной

Прошло почти три часа с тех пор, как они покинули дуврский порт на шхуне «Греза» с маленькой каютой, едва поднимающейся над поверхностью воды. Оливия стояла у иллюминатора, глядя, как у носа черная вода беспокойно вздымается, словно хочет взобраться наверх.

– Значит, в бухте мы пересядем на лодку? – раздался голос Куина у нее за плечом. Он внимательно разглядывал карту французского побережья вместе с сержантом Групером, солдатом, который приехал за ними. Конечно, на самом деле Групер приехал за отцом Руперта.

Бедный Кантервик. Он лежал, словно мертвый. Оливия зашла к нему перед отъездом и сказала, что направляется во Францию, чтобы привезти Руперта домой. Возможно, он ее слышал.

– Да, – отозвался Групер. – Хижина вот здесь. – Его мясистый палец указал на одну из крошечных бухт. – Я запомнил название города: Визард. – Палец Групера снова скользнул по карте.

– Виссан, – поправил его Куин. – Кажется, это означает «белые пески».

Оливия поплотнее закуталась в плащ. Куин уже больше двух часов расспрашивал Групера, пытаясь подробнее узнать точный путь отряда Руперта вдоль французского берега. Они были в шлюпе, отчаянно пытаясь уйти от погони. Все шло нормально, пока состояние Руперта не ухудшилось, и они побоялись идти дальше.

– Он весь горит, – произнес Групер. – Бормочет что-то о зеленых лугах и тому подобном. И о леди, которая осталась дома.

Оливия повернулась и слабо улыбнулась сержанту.

– Могу я спросить, упоминал ли он имя Люси?

– Точно! Все время, пока мы шли вдоль побережья. Люси и Люси. – Он оглядел ее. – Ваше имя случайно не Люси, мэм?

– Нет, мистер Групер, Люси здесь. – Оливия указала на маленькую собачку, спящую в корзинке у ее ног.

Кустистые брови Групера поползли наверх.

– Скажу вам, я впервые слышал, чтобы люди так переживали из-за собак.

Оливии не хотелось ничего объяснять про Руперта и его привязанность к Люси, поэтому она просто молча кивнула. Куин склонился над картой, заучивая наизусть мельчайшие изгибы побережья. Запахнутый плащ подчеркивал его широкие плечи, скулы выдавались больше обычного. Белая прядь упала на лоб.

– Меня сильнее всего беспокоит присутствие гарнизона в непосредственной близости от хижины. – Куин указал пальцем на место рядом с бухтой, где находился Руперт. – Вы не видели поблизости солдат на учениях?

– Я был там всего полчаса, – ответил Групер. – И не знаю, как вести себя у постели больного. Как только мы положили майора на соломенный тюфяк, я сразу отправился в Англию. У него было мало времени. – Групер покачал головой. – Всякий раз, закрывая глаза, вижу его отца, как он покачнулся и упал на пол. Следовало быть поаккуратнее с его светлостью. А я все выпалил как есть.

– Дело не в вас, – возразила Оливия. – Это ужасные новости подкосили его. Не важно, какие слова вы бы сказали, герцог вполне может потерять единственного сына, которого очень любит.

– Я понял. И могу вас уверить, все до единого солдаты в нашем отряде чувствуют то же самое. Они называли нас «безнадежным предприятием». Потому что никто не ожидал, что мы возьмемся за дело и… – Групер выпятил подбородок. – Знаете, с нами ведь никто не хотел связываться.

Оливия покачала головой.

– Те, кто вербует солдат, не хотели брать нас на службу, и мы постоянно оставались за бортом. Они считали меня слишком старым, хотя я знаю поле битвы лучше любого другого. Кто-то покалечился на войне, и им просто сказали идти домой.

Оливия сочувственно хмыкнула.

– Идти домой! И что дальше? Заняться вязанием? Разве можно велеть солдату идти домой только потому, что он потерял несколько пальцев или стал хромым?

– Но маркиз был с этим не согласен? – перебила Оливия.

– Сначала я тоже переживал. Ясно, что он думал иначе, чем другие. Но потом я понял. И как только это случилось, я последовал бы за ним повсюду.

Оливия улыбнулась.

– Даже на бастионы?

– Верно. Понимаете, другие отряды тоже пытались, они выступали посреди ночи, надеясь застать лягушатников врасплох. Но ничего не вышло. Майор сказал, что мы выступим днем. Кажется, он совсем не беспокоился, и мы тоже перестали волноваться.

– Указывает на прирожденного лидера, – заметил Куин. Он отодвинул карту в сторону и теперь стоял, опираясь на стол, и слушал.

Групер кивнул.

– К тому времени мы прошли всю Португалию и добрались до Бадахоса, и мы знали, что он отличный парень. Он нас слушал. Делился своими мыслями и не смотрел на нас свысока. – Групер помолчал. – У него были своеобразные мысли.

Мягко сказано, подумала Оливия.

– Итак, вы взяли форт.

– С легкостью. – Групер раздувался от гордости. – Лягушатники как раз ели. А когда они едят, это надолго. Три блюда, четыре, пять. Каждый, даже самый простой солдат. Майор это знал. Видите ли, у него был французский учитель, и он знал, каковы эти французы. И он все нам объяснил.

Оливия улыбнулась. Ей было приятно думать, что к Руперту относились с уважением, а не с плохо скрытым презрением.

– Мы оглушили нескольких часовых, а потом просто взяли форт. И французских солдат мы не убивали, а прямо из-за обеденного стола переправили в Сан-Кристобаль. Майор не любит убийств, если только вам не надо спасать свою жизнь.

Оливия улыбнулась.

– Это в духе Руперта.

– Маркиз получил рану в бою? – спросил Куин.

Групер покачал головой.

– Это была чертовски неприятная случайность, простите мои слова, миледи. Мы удерживали форт уже три дня в ожидании, когда вернутся английские войска. Они не думали, что у нас есть шанс после того, как провалились все попытки. – Презрение в его голосе было красноречивее слов.

– Итак, мы благополучно удерживали этот форт. Все французы сидели за частоколом, но мы дали им одеяла и много еды. Майор сказал, что голодный француз будет сражаться, как загнанная в угол крыса. И верно, когда они почувствовали себя сытыми и довольными, они успокоились. Ни один не пытался сбежать.

– Но что тогда случилось? – спросила Оливия.

– Майор любил ночью прогуливаться по стене. Часовой наверху… – Групер откашлялся. – Он слышал, как майор читал вслух стихи. – Он с неохотой произнес последнее слово, будто признался в том, что Руперт курил опиум.

– Разве чтение стихов может быть опасно? – спросил Куин.

– Лично я не любитель стихов, – признался Групер, и по его тону стало ясно, что он приравнивает стихи к государственной измене. – Так вот, майор гулял по стене, смотрел на луну и свалился вниз.

– Он смотрел на луну?

– Мы нашли там листок бумаги со стихами о луне. Он сильно повредил голову при падении. Целый день он не приходил в себя, и мы решили, что он умер. Но потом он начал говорить о Люси, сначала мы подумали, она его жена. Так что решили переправить его в Англию. Доктор Веллингтона сказал, надо подождать, пока майор умрет, а потом переправить его тело.

– Я рада, что вы не стали ждать, – сказала Оливия.

– Майор был не таким, как другие командиры. Ему было не все равно. – Голос Групера погрубел. – Мы положили его на тележку и привезли на берег, а потом сели на шлюп и доставили его на северное побережье Франции. Мы бы отправились в Англию, но решили, что от качки на море ему станет только хуже. У него начинала болеть голова.

Оливия коснулась рукава Групера.

– Вы все сделали правильно. Возможно, его отец не успел этого сказать прежде, чем потерял сознание, но он очень благодарен вам, как и я.

Сержант посмотрел на свои руки и произнес:

– Знай мы, что Люси собака, мы бы вряд ли это сделали.

– Вот и хорошо, что вы не знали.

– Кажется, мы приближаемся к берегу, – вмешался Куин. – Оливия, оставайся здесь с сержантом Групером. – Видимо, он думал, что последнее слово за ним. – Капитан бросит якорь, я поплыву к хижине на лодке и заберу маркиза.

– Нет, – спокойно возразила Оливия, – я тоже пойду с тобой.

– Я так не думаю.

– Я проделала этот путь не для того, чтобы в безопасности отсиживаться в море. Если Руперт жив, возможно, ему будет тяжело находиться в лодке, как предполагали Групер и другие солдаты.

– Когда мы обсуждали эту возможность, то и понятия не имели, что в двух шагах от хижины находится французский гарнизон. Сомневаюсь, что Руперт и двое солдат, которые находятся рядом с ним, по-прежнему на свободе.

Оливия так сильно сжимала губы, что они начали дрожать.

– Да, Руперт не очень-то удачлив.

– Уверен, мы сможем вынудить французов отдать его тело, если заплатим им, – прямо сказал Куин. – Мы доставим его в Англию, и он будет похоронен с почестями, подобающими его рангу и деяниям. Но тебе не надо рисковать собой, Оливия. Я привезу Руперта домой. – В его голосе слышалась злость, и слова прозвучали как клятва.

Слезы подступили к глазам Оливии. У Руперта никогда не было защитника, кроме его отца. А теперь на его сторону встал этот величественный и непреклонный герцог. Оливия была уверена, что Куин никогда не позволит оскорбить своего бывшего соперника.

– Руперт был бы счастлив познакомиться с тобой, – дрожащим голосом произнесла Оливия. – И я буду с тобой в лодке.

– Нет.

– Если ты не позволишь сопровождать тебя, я все равно присоединюсь к тебе после того, как ударю беднягу Групера по голове и доплыву до берега.

– В этом нет необходимости, – сказал Групер. Кажется, он с удовольствием прислушивался к перепалке. – Не хотел бы я встать между супругами.

– Мы не супруги, – ответил Куин, пристально глядя на Оливию.

Групер покачал головой:

– А я-то думал, что знатные люди не такие распущенные, как все остальные. Вы ругаетесь так, словно уже принесли клятву верности.

– Я прекрасно плаваю, – продолжала Оливия, не обращая внимания на неуместные замечания сержанта. Она просто хотела переубедить Куина, но увидев промелькнувшую в его глазах боль, поняла, что допустила ужасную ошибку.

В мгновение ока Оливия оказалась рядом с ним и обняла за талию.

– Я не стану прыгать в воду. Обещаю тебе. – Она легко коснулась его губ. – Если Руперт еще жив, я должна быть рядом с ним. Меня он узнает, а тебя никогда не видел.

– Я возьму с собой Люси.

Оливия знала, что должна настоять на своем.

– Ты не можешь принять решение за меня.

– Это опасно, – сбивчиво произнес он.

Групер, на которого они почти не обращали внимания, беззвучно поднялся по ступенькам на палубу и тихо прикрыл за собой дверь.

– Ты не можешь все время меня защищать. – Оливия плотнее прижалась к Куину. – И я тоже не смогу этого сделать.

– Черт побери, Оливия, эти идиоты положили Руперта в хижину прямо под носом у целого французского гарнизона. Если французы тебя схватят… Нет.

– Они меня не схватят. – Страдание на его лице ножом полоснуло Оливию по сердцу. – Я приплыла во Францию не для того, чтобы ждать на борту «Грезы». – Внезапно ей в голову пришла новая мысль: – Они меня не схватят, потому что я буду с тобой.

– Со мной, – пробормотал Куин, стиснув зубы.

– Я хочу быть с тобой. Так будет безопаснее, и потом я не смогу спокойно ждать, не зная, что происходит. – Оливия ощутила чувство вины. Она манипулировала Куином. – Что, если солдаты заметят «Грезу»?

– Нет, – спокойно возразил он. – Мы бросим якорь в море и погасим огни. – Куин не отрываясь смотрел на нее. Он наконец-то стал слушать Оливию.

– Я не хочу, чтобы он умер в одиночестве, – страстно произнесла она.

– Милая. – Куин нежно провел большим пальцем по ее нижней губе. – Руперт уже мертв. Я пытаюсь придумать, как провезти его тело через бухту, чтобы солдаты ничего не заметили. И если он вдруг еще жив, со мной будет Люси. Уж ее-то он узнает.

– Нет. – Оливия и представить себе не могла, что ее может полюбить такой человек, как Куин. Но инстинктивно она понимала, что он должен уважать ее. Он должен был доверять ей, даже если все его чувства противились этому. – Его отец без сознания. Я единственный человек на всем свете, кому он небезразличен, Куин. Единственный человек. Я должна пойти к нему. – Она встретила его взгляд. – Моя безопасность не имеет значения. Это вопрос морали.

Наступило напряженное молчание.

– Ты права, – наконец нехотя произнес Куин.

Оливия перевела дух.

Он крепче обнял ее.

– В конце концов, ты ведь Оливия.

– О чем ты? – прошептала она.

– Ты так любишь свою сестру, что готова была отказаться от меня. Ты любишь беднягу Руперта. Любишь Люси, с ее покусанным веком. Любишь даже своих заблуждающихся родителей.

Оливия откашлялась.

– Ты забыл еще одного человека.

– Я никогда не встречал никого более верного, чем ты. Ты никогда не выдашь тайны Руперта, никогда не украдешь мужчину, которого любит твоя сестра. Наверное, ты не смогла бы вынести, если бы не сделала все, чтобы быть с Рупертом.