Текст книги "Поцелуй герцога"

Куин нахмурился.

– Кто твоя возлюбленная? Ты прочел мне несколько поэм, но кажется, я так и не спросил тебя об этом. Возможно, молодая дама, которую ты встретил в Оксфорде?

– Нет, у меня ее нет, – радостно возразил Джастин.

– Сто тридцать восемь сонетов для несуществующей дамы, – уважительно произнесла Оливия. – Ты хотя бы описываешь ее, эту лунную богиню?

– Богиню Луны, – поправил Джастин. – Конечно. У нее серебряные волосы.

– Удивительно. – У Оливии был такой насмешливый голос, что Куин с трудом сдержал улыбку. – Дай догадаюсь. Сияющие глаза?

– Вообще-то они светятся. А сияют в двух поэмах, сонете и балладе.

– Кажется, она похожа на волшебницу. Не боишься, что она превратится в блуждающий огонек?

– Нет, – с достоинством ответил Джастин. – Моя дама совершенно не похожа на тыкву. Своей красотой она затмевает солнце и звезды.

– А как обстоят дела с одеждой? Она предпочитает платья с высокой талией или более старомодные наряды, ведь она, наверное, живет очень долго?

– Я достаточно наслышан об этих стихах, так что вы скорее представите леди Годиву, нежели блуждающий огонек, – заметил Куин.

– Ваша светлость, вы меня удивляете! – На щеках Оливии появились ямочки.

Он и сам себе удивлялся.

Джастин закатил глаза.

– Мои стихи на все времена. Если бы я описывал платье, то просто поставил бы дату. Что, если я напишу, будто моя богиня Луны носит тюрбан? На следующий год она превратится в неряху, а ведь я столько времени потратил на стихотворение.

– Конечно, зачем писать стихотворение, которое потом нельзя будет использовать повторно, – согласилась Оливия. – Наверное, лучше всего ей быть обнаженной. Твоя богиня Луны храбро выступает против назойливых правил этикета, которые, как я уверена, у всех нас вызывают досаду.

– Неужели? – переспросил Куин, наклоняясь к ней. – Вы признаетесь, что чем-то напоминаете леди Годиву, мисс Литтон? – Он снова поймал ее взгляд и заметил на ее щеках слабый румянец.

Герцог откинулся на спинку стула, чувствуя, как его сердце внезапно забилось сильнее. При мысли о леди Годиве он представил Оливию, ее обнаженное, пышное тело, грудь, просвечивающую сквозь пряди темных волос, изогнутый в ироничной улыбке рот.

– Моя богиня Луны не обнаженная! – Джастин снова закатил глаза. – Я просто не упоминаю ее одежду. Предпочитаю писать о том, каково это – быть влюбленным. Вот мое любимое двустишие: «Я взберусь на высокую башню, преодолею море ради тебя».

– Не хочу показаться педантичной, но эти строки написаны отнюдь не ямбическим пентаметром, к тому же они не рифмуются, – заметила Оливия. – Я уверена, двустишие должно рифмоваться.

– А меня больше беспокоит, что эти два действия совершенно далеки друг от друга, – продолжил Куин. – Конечно, при необходимости ты бы мог забраться на колокольню, Джастин, но бежать или идти по воде не смог бы.

– Если, конечно, ты не божество, – сказала Оливия, и на ее щеках вновь появились ямочки. – В конце концов, он родился под звездой.

Они оба посмотрели на юного Джастина, а потом Куин встретил взгляд Оливии и снова испытал приятный трепет.

– Никаких признаков. Даже сияния нет.

Джастин оказался крайне добродушным юношей.

– Обыватели, – спокойно отозвался он. – Поэзия не нуждается в рифме. Только стремящиеся к идеалу беспокоятся о подобных вещах.

– Двустишия должны рифмоваться, – твердо повторил Куин. – Но в одном ты прав. Зачем связывать себя правилами? Но насколько мне известно, когда речь заходит о стихах, то метафоры в порядке вещей.

– Наверное, их очень сложно сочинять, – сказала Оливия. – Те стихотворения, которые я помню, содержат много метафор, но я никогда не могла придумать ни одной.

– Например? – поинтересовался Куин.

Глаза Оливии смеялись.

– «У леди одной из Норфолка подбородок был острей, чем иголка…» Хватит, если вы не возражаете. Но могу вас уверить, когда речь заходит о метафорах, лимерику нет равных.

– Я слышал этот лимерик. – На лице Джастина появилось уважительное выражение. – Не думал, что они нравятся дамам.

– Вообще-то нет. Но я исключение. Большинство дам с радостью бы послушали твои милые стихотворения. Спроси его светлость. Возможно, он тоже писал такие стихи в юности.

Джастин фыркнул.

– Куин не смог бы написать стихотворение, даже если бы ему подсказывал сам Шекспир.

– Неправда! – возразил Куин. Внезапно он почувствовал странное опьянение, глядя в сияющие глаза Оливии. – Моя леди розовый цветок, а я… я высокая башня. Как вам это?

Оливия усмехнулась, и герцога обдало жаром.

– Вы меня удивляете, ваша светлость. И подумать не могла, что у вас такой дар к метафорам. Цветы и башни вызывают определенные чувства.

Если Куин правильно понял, Оливия только что превратила его жалкую метафору в нечто весьма чувственное. И сделала это на глазах у его юного родственника.

– Я мог бы использовать дикий цветок, но никак не розовый, – нахмурился Джастин. – Слишком банально.

– Ты прав, – согласилась Оливия. – Думаю, вам лучше придерживаться архитектурной метафоры, ваша милость. Возможно, замок?

Она бросала ему вызов своей улыбкой.

– Замок – это непросто, – серьезно заявил Джастин. – Он почти ни с чем не рифмуется.

– Твое тело – замок, завоеванный мной, – произнес Куин, поднимая бокал. Он сделал глоток и взглянул на Оливию, зная, что его глаза потемнели от желания.

Молчание было таким знойным, что Куин удивился, как не загорелась скатерть на столе.

– А как же ров? – спросила Оливия с легкой улыбкой на губах. – Ведь кто-то должен спуститься в ров?

Джастин расхохотался.

– А еще крепостной вал! – произнес он, давясь от смеха. – Не забудь крепостной вал, Куин!

В их шумное веселье вмешалась герцогиня:

– Возможно, вы захотите поделиться с остальными гостями?

Джастин мило улыбнулся.

– Мы обсуждаем архитектуру средневековых замков, тетушка. И естественно, этот предмет вызвал у нас веселье.

– Зубчатые стены, – кивнула Оливия, – в литературном контексте.

Герцогиня сузила глаза и заговорила с Джорджианой и Алтеей об использовании узорчатого бархата для шитья пологов. Этот вопрос напрямую касался супружества. Куин быстро повернулся к Джастину и Оливии.

– Я предпочитаю драму, – продолжал Джастин. – Например, шестьдесят семь моих стихотворений обещают совершить невозможное во имя любви.

– Полагаю, отсюда прогулка по воде, – сказала Оливия. – А что еще ты обещаешь сделать?

– Пройти сквозь огонь. Удержать мир на ладони.

– И снова несовместимое, – заметил Куин. – Если ты и пройдешь сквозь огонь, хотя скорее через него лучше перепрыгнуть, то в остальном у тебя явно мания величия.

– Лорд Джастин, если в вас есть божественное начало, то самое время обнаружить его, – с надеждой произнесла Оливия.

– Похоже, у вас обоих скучные прозаичные души. Поэзия – моя судьба. Насмешки меня не остановят. Когда-нибудь я встречу даму, прекрасную, как луна, и у меня уже будут написанные в ее честь стихи.

– Никогда не встречала такой дамы, – заметила Оливия. – Ваша светлость, а вас луна когда-нибудь сводила с ума?

Куин смотрел на нее, думая совсем не о луне.

– Она слишком бледна, холодна и неинтересна. Я бы предпочел богиню, дающую собственный свет, а не отражающую свет других.

– Не могу представить тебя влюбленным, но никогда не говори «никогда», – сказал Джастин.

– Возможно, поэзия станет судьбой его светлости. – В глазах Оливии плясали веселые огоньки. – Только подумай, как изысканно он обыграл слово «крепость», и ему даже не пришлось добираться до крепостного вала. Немногие могут себе представить, чтобы в укреплениях был потаенный смысл.

– Какой смысл? – Герцогиня внезапно повернулась к ним.

– Просто его светлость любит применять архитектурные метафоры в речи, – невинно ответила Оливия.

Если бы мать Куина любила драмы, как Джастин, она бы по его примеру закатила глаза.

– Через несколько дней мы устраиваем небольшой бал, – заявила она. – Естественно, ничего помпезного. Но не удивлюсь, если придет по крайней мере сто гостей.

Кажется, она переходит к очередному испытанию, подумал Куин. От этой мысли по спине побежал холодок.

Да, Оливия очаровательна, забавна и необыкновенно чувственна. Не важно, что она помолвлена с другим. Она совершенно ему не подходит.

Куин усилием воли повернулся к Джорджиане. У нее был такой ясный, добрый и чуть обеспокоенный взгляд. Нелегко быть сестрой Оливии.

Джорджиана напоминала элегантную фарфоровую вещицу, но в сравнении с ней Оливия казалась землей обетованной.

Герцогу хотелось… Нет, он не должен доверять своим желаниям. Его желания были неправильными. Нельзя забывать те мучительные ночи, когда Еванджелина не возвращалась домой, те минуты, когда он с горечью и разочарованием слушал, как она упрекает его, перечисляет его недостатки, его неспособность сделать ее счастливой…

Он улыбнулся Джорджиане.

– Теперь, когда я всем наскучил своим математическим монологом, расскажите мне о своих хобби. Конечно, если у вас случается свободное время. Я знаю, какими занятыми могут быть молодые леди.

Она странно рассмеялась.

– Я люблю плести кружева и шить.

– Понимаю. – За левым плечом Куина рассмеялась Оливия, и от смеха ее грудь…

Он заставил себя отвлечься.

– А что вам нравится больше? Плетение кружев?

– А вы знаете, что это такое?

– Конечно, – поспешил заверить ее Куин. В глазах Джорджианы было удивление, и он чуть заметно улыбнулся. – То же, что шитье?

– Это создание очень прочных кружев.

– Прочных кружев, – повторил Куин. – Но это неправильно.

– Оксюморон, – согласилась Джорджиана.

– Полагаю, вам это неинтересно. – Она снова мило улыбнулась, совсем не похоже на озорную улыбку сестры.

– Не совсем.

– Тогда что вы любите делать? – Впервые Куину стало любопытно.

Она помедлила.

– Я люблю читать.

– Значит, вы «синий чулок»?

– Вряд ли я заслужила это прозвище. Хотя мне кажется, «синие чулки» очень образованны и умны.

– Охотно верю, что вы умны, хотя ничего не могу сказать об образовании.

– Я знаю наизусть книгу вашей матери, – заметила Джорджиана.

Герцог слабо улыбнулся в ответ.

– «Зеркало комплиментов» не заменит Оксфордский университет.

– Который не впускает женщин в свои величественные двери.

– Верно. Позвольте предположить. – Герцог оглядел Джорджиану с ног до головы: воплощение английской женственности, скромная и одновременно упрямая. Джорджиана не производила впечатления бунтаря, поэтому ее возможности были весьма ограниченны. – Вы играете на арфе. А иногда читаете книги о путешествиях по Нилу.

Джорджиана была очаровательно спокойна. Герцог понял, что она не из тех, кто устраивает сцены и бьет фарфоровую посуду, даже будучи раздражена, как сейчас.

– Я не умею играть на арфе. Я бы с удовольствием почитала о путешествиях по Нилу, но больше всего мне нравится заниматься тем, что вы, джентльмены, называете химией.

– Химией? – Герцог никогда бы не подумал о подобном.

– Возможно, это слишком громко сказано. – Джорджиана склонила голову набок, словно любопытная птичка. – Мне нравится смешивать разные жидкости. Оливия называет меня начинающей волшебницей.

– А что именно вы делаете?

– Пытаюсь улучшить уже существующие изделия. В основном для дома. Герцогини всегда… – Она замолчала, и ее лицо озарилось очаровательным румянцем.

– Герцогини?

Джорджиана сделала глубокий вдох.

– Конечно, у знатных дам всегда было больше времени, чем у простых женщин. Поэтому многие из них занимались химией. Маргарет Кавендиш, герцогиня Ньюкасл, считается первой женщиной ученым. Вообще-то она единственная женщина ученый, которую я знаю, хотя она и жила в семнадцатом веке.

– Если не считать вас.

– Ничего подобного, – с легким испугом произнесла Джорджиана. – Я просто любитель.

– А ваша сестра, мисс Литтон, тоже интересуется наукой? Она тоже начинающая волшебница?

– Нет, у Оливии другие интересы.

– Полагаю, близнецы часто отличаются друг от друга. У нашего мирового судьи два сына, совершенно друг на друга непохожих.

– Мы с Оливией можем подтвердить ваше предположение. Меня завораживают реальные вещи, а Оливию больше интересует язык.

– Язык? Хотите сказать, изучение разных языков?

– Мы изучали языки. Но Оливии очень нравятся каламбуры. – Джорджиана воинственно посмотрела на Куина. – В наши дни мы относимся к игре слов как к чепухе, но я верю, что в будущем она может стать серьезным предметом исследований.

– Каламбуры, – повторил Куин. – Слова, имеющие не одно значение?

– Верно.

– Кстати, когда мисс Литтон беседовала с лордом Джастином, я заметил ее любовь к игре слов.

Джорджиана снова покраснела. Возможно, она догадалась, какой лимерик рассказала Оливия.

В этот момент послышался кашель герцогини.

– Сегодня я провожу последние приготовления к балу и буду благодарна, если мисс Джорджиана и леди Алтея мне помогут. – Она улыбнулась. – Мне очень интересно узнать ваше мнение о развлечениях.

«Очередное испытание», – подумал Куин.

Леди Алтея тут же вскочила на ноги и бросилась помогать герцогине. Джорджиана сохраняла спокойствие. По правде говоря, Куину она нравилась.

Оливия даже не предложила помощь, хотя ее об этом и не просили, и вряд ли обрадовались бы. Кажется, они с Джастином строили планы насчет конной прогулки.

Если не считать событий прошлой ночи, Куин был знаком с Оливией Литтон самое большее полчаса, и она не могла ему нравиться. По крайней мере не так, как Еванджелина.

Однако Куин не умел лгать. Оливия ему нравилась.

По какой-то непостижимой причине, всего раз взглянув в светло-зеленые глаза мисс Литтон, на ее пышное тело и прямые плечи, даже когда она была промокшей насквозь, Куин сразу возжелал ее.

Она была остроумна, мила, красива, необузданна…

И совершенно не подходила на роль герцогини.

Куин подался вперед.

– У меня в конюшне есть кобыла, которая вам прекрасно подойдет.

– Лорд Джастин пообещал научить меня запускать воздушного змея, – сообщила Оливия. – Я всегда об этом мечтала, с тех самых пор, как впервые увидела их в Гайд-парке. Леди Алтея, Джорджиана, вы пойдете с нами запускать воздушных змеев?

– Нет, – заявила герцогиня. – Сегодня воздушных змеев не будет. После обеда мы все пойдем в деревню и отдадим корзины бедным. Потом дамы несколько часов проведут, планируя предстоящие развлечения.

– Я бы помогла, но знаю, что вам не понравится присутствие в столовой малышки Люси, учитывая, как она к вам привязалась. – Оливия ослепительно улыбнулась герцогине. – Возможно, более близкое знакомство изменит ваше отношение?

– Можете заняться воздушными змеями завтра, – с ледяным равнодушием продолжила герцогиня, словно диктовала список дел гувернантке. – Я не могу позволить леди Сиблторп сопровождать вас, потому что она будет занята делом. – Она говорила таким тоном, как будто дамы собирались работать в шахте. – Возможно, леди Сесили согласится вас сопровождать, мисс Литтон, если ее лодыжке стало лучше. Если же нет, мне было бы спокойнее, если бы вас сопровождал мой сын. Думаю, мы сами сможем выбрать лучшего провожатого.

Куин кивнул.

Когда все встали из-за стола, герцогиня подняла руку.

– Пищеварение всегда улучшается после короткой прогулки. Дамы, прошу присоединиться ко мне в китайской комнате, как только вы переоденетесь, и мы отправимся в деревню.

– Боюсь, у меня другие планы, – весело сказал Джастин. – Мы с мистером Ашером собираемся заняться очень важными делами. Латынь, математика, конца им нет.

Куин уже собрался придумать похожее оправдание, когда заметил, что Оливия перегнулась через каменную балюстраду, пытаясь оторвать веточку клематиса.

Его пронзила горячая волна желания, и он затаил дыхание. Эти нежные и пышные изгибы ее тела были настоящим искушением. Через мгновение Куин очутился позади нее и сам потянулся к ветке.

Цветущая ветка хрустнула, и Куин повернул голову. Оливия впервые не смеялась. Она на мгновение встретила его взгляд, но длинные ресницы тут же опустились.

Кто бы мог подумать, что светло-зеленые глаза могут быть такими туманными? Куин отступил назад и изысканно поклонился, как и подобает герцогу.

– Мисс Литтон, могу я подарить вам этот цветок? – спросил он.

Она сделала реверанс. Куин бросил взгляд на ее бледную грудь и обругал себя. Что с ним происходит, черт возьми?

Оливия выпрямилась, и от ее взгляда кровь застучала в ушах. Взгляд был откровенным. Чувственным. Значит, дело не только в Куине.

Через мгновение все изменилось.

– Милая! – Оливия глянула через плечо Куина. – Посмотри, что герцог сорвал с этого куста. Ты должна это взять. Тебе ведь больше, чем мне, нравятся цветы.

Куин вежливо улыбнулся, когда Джорджиана взяла веточку.

Она улыбнулась ему в ответ: очаровательная, милая, настоящая леди.

– Как мило! Клематис так прекрасно пахнет, мы как раз за завтраком говорили об этом.

Куин даже не почувствовал запаха цветка. Сидя рядом с Оливией, он уловил другой аромат, который понравился ему намного больше.

Лимонное мыло.

По сравнению с ним клематис пах слишком сладко.

Глава 11
Искусство оскорбления

Как хорошо, что сестра нашла себе подходящего мужа. Безусловно, хорошо. Правда, повторяя эти слова снова и снова, Оливия не чувствовала себя лучше. Зависть – дурное чувство, особенно когда дело касается сестер, и все же она завидовала.

– Это недостойно тебя, – сказала Оливия своему отражению.

– Вы что-то сказали, мисс? – спросила служанка.

– Мне очень нравится этот костюм для прогулок, – быстро ответила Оливия.

Нора подошла ближе и одернула край ее платья.

– Этот сливочно-желтый вам ужасно идет. И жакет очень мил. – Она помолчала. – Ее светлость пойдет с вами в деревню?

– Конечно. Она будет следить за бедняжкой Джорджи, чтобы та не сделала что-нибудь не так.

– Внизу говорят, она очень строгая, – призналась Нора. – Я бы не хотела быть ее невесткой.

– Это ужасная судьба, но уверена, Джорджи сможет ее приручить.

Нора кивнула, скрывая недоверие.

– Со временем, – пояснила Оливия. – Может, мне вплести ленту в волосы? Тускло-золотистого цвета, чтобы оттенить желтый.

Обе посмотрели в зеркало. К платью Оливии прилагался симпатичный короткий жакет из бомбазина. Он заканчивался чуть ниже лифа и был отделан рюшами. Оливии пришло в голову, что он прекрасно подчеркивает изгибы ее тела.

– Нет, – решительно произнесла Нора. – Я предлагаю шляпку с пером.

– Ну конечно же!

– Ее светлости ваш наряд не понравится, – продолжала Нора, перебирая шляпки.

Оливия застонала.

– Подол слишком короткий, и она, наверное, упадет в обморок, увидев ваши лодыжки. Каждую неделю она заставляет дворецкого измерять платья всех служанок: убедиться, что они нужной длины. Им не разрешается показывать лодыжки.

– Лодыжки – моя гордость, – ответила Оливия, глядя в зеркало. Они действительно прекрасно видны, особенно в прелестных новых туфлях. У нее были изящные лодыжки.

– Джентльменам они тоже понравятся, – хихикнула Нора. – Да еще и эти ленты у вас на ногах. Как хорошо, что ваша мать этого не видит.

– Фу! Если уж будущая герцогиня не может надеть модные туфли из лайковой кожи, то что говорить об остальных? Уверена, ее светлость согласится.

Или же нет.

Когда гости собрались перед домом и медленно пошли по тропинке к деревне, Оливия поняла: свирепые взгляды герцогини означали ее недовольство коротким платьем и прелестными новыми туфельками.

Ради своего спокойствия Оливия предпочла идти позади, что было очень любезно с ее стороны: один вид ее лодыжек и послушно трусившей рядом Люси почти доводил герцогиню до удара.

Однако по опыту Оливия знала, что мужчин больше интересует грудь и бедра, нежели лодыжки. О лодыжках думали только женщины, подобно ей мечтающие о стройной фигуре.

Конечно, было бы глупо говорить об этом герцогине. Зачем дразнить львицу?

– Оливия! – Джорджиана отделилась от группы.

– Да? – Оливия знала, что сейчас будет.

Но Джорджиана ее удивила.

– У меня не было случая сказать тебе, пока мы не вышли из дома. Твои туфельки просто очаровательны.

– Я хочу продемонстрировать лучшее, что у меня есть. Странно, но еле сдерживаемый гнев герцогини меня веселит. Возможно, сегодня вечером за ужином я прочту лимерик.

Джорджиана поправила зонтик, чтобы солнечный свет не падал ей на лицо. Конечно, ее зонтик был более солидным, чем у Оливии, с высоким остроконечным куполом, защищающим ее с головы до пят.

– Мама не поехала с нами.

– За последний час никто так и не процитировал «Замшелое зеркало», и если я в скором времени не услышу несколько наставительных фраз оттуда, то начну забывать все его заповеди. Хотя перед нами шагает его живое воплощение.

– Мамы нет, – повторила сестра, – поэтому у тебя нет нужды вести себя так, словно она то и дело следит за тобой и заставляет делать что-то ужасное. Например, выйти за Руперта. – Джорджиана махнула рукой в перчатке. – Посмотри вокруг, Оливия. Здесь никого, кроме нас двоих.

– Если тебе удастся не обращать внимания на герцогиню, герцога, леди Сиблторп и юную дурочку Алтею. Не говоря уже о несчастных слугах с корзинами, изнемогающих в своих ливреях. Жаль, что лорд Джастин не смог к нам присоединиться. Прогулка ужасно скучная по крайней мере, а он заставил бы меня смеяться.

– О чем вы разговаривали в гостиной незадолго до нашего ухода? Кажется, вы прекрасно проводили время.

– Мы с Джастином довольно поверхностны, поэтому затеяли игру, чтобы выяснить, кто сумеет придумать самое неприятное оскорбление.

– Зачем вам понадобилось придумывать оскорбления? – Джорджиана искренне огорчилась и скорее всего подумала, что Оливия собирается навредить герцогине Сконс. – Для чего они тебе?

– Это просто игра. Для мужчины Джастин сочинил вот это: «Безмозглая, дрянная, подлая собачонка».

Джорджиана взглянула в сторону герцогини.

– Ради Бога, Оливия, тише! Неужели ты не понимаешь, как это низко?

– Не уверена. – Оливия уже пожалела, что поделилась с Джорджианой. Конечно, сестра не одобрила столь глупого времяпровождения. – Мы просто веселились, – сказала она в свое оправдание.

– Звучит ужасно вульгарно. О подобных словах нельзя даже думать, не то что произносить вслух.

Внезапно герцог отстал от гостей и обернулся.

– Собачонка – это собака с закрученным вверх хвостом. Или другими словами, непородистая, – заметил он, даже не извинившись за то, что подслушал чужой разговор.

Сердце Оливии тут же забилось быстрее. Таких широких плеч, как у герцога, она никогда не видела ни у одного знатного человека. Зачем такие плечи тому, кто все время проводит за испещренными цифрами бумагами?

– А какой вклад вы внесли в игру с моим кузеном, мисс Литтон? – спросил он, устремив на нее пристальный взгляд темных глаз.

Будь у Оливии выбор, она не стала бы произносить эти слова вслух, но герцог и Джорджиана выжидательно смотрели на нее.

– Мое оскорбление для женщины: «тощий хорек с костлявыми бедрами и плоским задом».

Внезапно герцог расхохотался. Смех показался Оливии несколько натянутым, но все же это был смех.

Джорджиана не смеялась.

– Надеюсь, ты не думала обо мне, – прошипела она.

– Нет. – Оливия кивнула в сторону худощавой, хотя и прелестной леди Алтеи.

– Это оскорбление говорит о тебе больше, чем о ней. – Джорджиана бросила на сестру многозначительный взгляд. Поправив зонтик, она взяла герцога под руку. – Расскажите мне еще о бесконечно малых величинах, ваша светлость.

Оливия никогда прежде не слышала, чтобы у Джорджианы был такой воркующий голос. Она чуть наклонилась, притворившись, будто развязалась лента на туфельке, надеясь, что герцог с Джорджианой уйдут вперед.

Она представляла их вместе. Лорд и леди Чопорность, ее великолепие…

Герцог обернулся.

– Мисс Литтон, мы не хотим оставлять вас позади! – Он без улыбки посмотрел на нее, и ее сердце вновь безумно забилось.

Гости собрались у белых ворот рядом с довольно ветхим домом. Герцогиня передала трость слуге.

– Хорошенько постучите в ворота, – приказала она. – Это разбудит обитателей.

– Прошу прощения, – вступился герцог и отпустил руку Джорджианы. – Позвольте мне. – И он легко отодвинул щеколду.

– Не надо было этого делать, Таркуин, – сказала герцогиня. – Я всегда сообщаю таким образом о своем прибытии. Зачем заставлять бедняг бегать полуодетыми? Это ужасно.

Герцог молча открыл ворота и придерживал их, пока гости не прошли. Яркие шляпки и зонты выделялись на фоне запущенного пейзажа.

Дверь дома отворилась, и оттуда высыпали дети, раскланиваясь перед гостями.

– Добрый день, миссис Нокем, – обратилась герцогиня к невзрачной усталой женщине с красными узловатыми руками. Все дети уже успели выстроиться в ряд. – Эйвери, Эндрю, Арчер. – Герцогиня кивнула каждому.

– Я Альфред, – сказал самый маленький мальчик. – Арчер в пабе.

Герцогиня нахмурилась.

– В пабе, миссис Нокем? Арчер ведь еще слишком молод, чтобы пить спиртное.

– Наш Арчер приносит домой пенни в неделю, отмывая кружки, ваша милость. Мы очень им гордимся.

– Конечно, пенни это очень важно. – Герцогиня снова посмотрела на детей. – Добрый день, Одри и Эми. Где Энн?

– В доме, ей не очень хорошо, – ответила мать, теребя передник.

– Надеюсь, это не связано с ребенком. Насколько мне известно, она встречается с младшим сыном мясника.

– Нет, нет! – Миссис Нокем часто заморгала. – Наша Энн хорошая девушка. Она посидела на траве, и теперь вся покрылась пятнами. Мы называем это лиловой сыпью.

Герцогиня махнула рукой слуге.

– Внесите корзину в дом. Миссис Нокем, позвольте заметить, одна из моих гостей, мисс Джорджиана Литтон, довольно искусна в лечении кожных болезней.

Оливия подалась вперед и шепнула сестре на ухо:

– Леди Алтея может вызывать экипаж и возвращаться в Лондон.

Однако леди Сиблторп не желала сдаваться.

– Моя дочь, леди Алтея, тоже много знает о заболеваниях кожи, – авторитетно заявила она. – Мы осмотрим девушку.

На лице миссис Нокем не отразилось особенной радости по поводу гостей в доме, но, кажется, она понимала, что поток не остановить, если берег уже размыт. Она отступила и сильнее заморгала.

Джорджиана вошла в дом.

– Миссис Нокем, должно быть, вы очень переживаете. Расскажите, что произошло.

Герцогиня жестом пригласила леди Алтею и ее мать войти.

– Куин, тебе лучше подождать снаружи. Мисс Литтон, вы понимаете, что эта собака должна остаться на улице?

– Я ничего не знаю о заболеваниях кожи, – сказала Оливия, надеясь, что герцогиня до чего-нибудь дотронется и подхватит лиловую сыпь.

– Действительно, – сказала герцогиня, закрывая за собой дверь.

Оливия вздохнула.

Тут до нее дошло, что перед ней в ряд стоят дети, которые явно не собираются бегать и играть, как положено их ровесникам. Они были все довольно грязные и худые.

– Так-так, – обратилась Оливия к старшему. – Ты Яблочко, потому что у тебя прелестные красные щечки. – Она посмотрела на другого. – А ты, наверное, быстро бегаешь, поэтому тебя зовут Стрела. А это, наверное, Фартучек, потому что…

– Я не Фартучек! – негодующе заявил маленький мальчик. – Это для девчонок.

– Ммм… А как насчет Муравья? Ты ростом не больше стручка гороха.

– Я вырасту, – серьезно ответил мальчик.

– Верно. – На лицах детей появились улыбки. Они обступили Оливию. – А теперь девочки. Ты, наверное, Абрикос, ведь у тебя такие ярко-рыжие волосы, что даже мне завидно.

Девочка хихикнула.

– Бабушка говорит, они такого цвета, как борода у дьявола.

– Не самое приятное сравнение, но вам все равно очень повезло, ведь у вас есть огонь, который горит всю зиму. А ты, – Оливия повернулась к последней, самой маленькой девочке, – ты похожа на… – Тут воображение ее подвело.

– На желудь, – раздался позади глубокий голос. Герцог склонился и коснулся подбородка девочки. – Ты не выше крошечного желудя.

Девочка весело рассмеялась.

– Папа меня тоже так называет!

– Хорошо, мисс Желудь, – продолжала Оливия, одарив герцога удивленной улыбкой. – Могу я представить вам мисс Люси?

Люси сидела у ног Оливии, но услышав свое имя, вышла вперед и изо всех сил завиляла хвостом.

Дети с визгом сгрудились вокруг. Оливия протянула им поводок.

– Кто-нибудь хочет отвезти Люси на прогулку? – Через минуту Эйвери и Одри отправились к деревенской площади, а Люси важно шагала впереди.

Оливия посмотрела на трех оставшихся детей.

– Итак, что нового и интересного происходит в деревне?

– Эзикиел Эджуорт купил новую кобылу! – воскликнула Желудь.

– Боже мой! А где же мистер Эджуорт ее держит?

– Вон там, – хором закричали дети. В углу двора действительно паслась гнедая лошадь.

– Мы о ней заботимся, – с важным видом произнес Муравей.

Оливия протянула руку, но передумала и быстро сдернула перчатку.

– О чем я думала? – обратилась она к детям, вызвав новый взрыв смеха. – А теперь, мистер Муравей, не представите ли вы меня красивой лошадке, которая живет в вашем саду?

– Разве она не красавица? – выдохнул Муравей.

– У нее много привлекательных черт, – признала Оливия. – Как ее зовут?

– Мистер Эджуорт любит называть ее Звездой, но мы думаем, это неподходящее имя. Мы зовем ее Элис. Смотрите, она уже знает свое имя! Элис!

Кобыла подняла голову, вызвав приступы неистового смеха. Оливия пыталась не обращать внимания на стоявшего рядом мужчину. Ведь это будущий муж Джорджианы.

– Кажется, Элис подворачивает ноги вовнутрь, – заметил герцог, подходя ближе к Оливии.

Оливия и дети нахмурились.

– А нам кажется, у нее отличные ноги, – заявила она.

Дети принялись дружно поддакивать.

– Конечно, я не хотел преуменьшить ее достоинств. – Герцог протянул руку и похлопал лошадь по шее. Он, как и Оливия, тоже снял перчатки. – У нее большой лоб и длинная шея.

– Очень длинная шея, – согласилась Желудь. – И длинная спина, мы уже пару раз на нее залезали. Все вместе.

– Вот откуда у нее такая раскачивающаяся походка, – пробормотала Оливия, обращаясь к герцогу. Он внимательно смотрел на нее, и она отошла в сторону, притворившись, будто разглядывает лошадиную спину.

– У нее есть кое-что и получше шеи, – невинным тоном продолжал герцог. – Каждый был бы счастлив заполучить такую лошадь.

На лице Стрелы появилось выражение подозрения.

– Папа считает по-другому. Он говорит, мистер Эджуорт выбросил деньги на ветер. Ему Элис не нравится. – Он погладил морду лошади, утешая.

– Я имел в виду ее темно-гнедую шкуру, – продолжал герцог. – Нежные глаза, красивый рот и длинные ресницы. – Он поглаживал лошадь, пристально глядя на Оливию.

Она никогда не слышала, чтобы о лошади так говорили. Герцог не из тех, кому нравится игра слов. Правда, за завтраком… Он ведь намекал на леди Годиву.

– У нее такая бархатистая шерсть, – обратился он к Муравью. – Вам так не кажется? – Шесть грязных ручонок принялись поглаживать брюхо лошади, и все дружно согласились с ним. – Просто невозможно удержаться, чтобы не потрогать. – В голосе герцога мелькнуло озорство.

– А какие гладкие копыта, – продолжал он. – Аккуратные и округлые спереди. Уверен, у нее легкая походка. – Лошадь купилась на лесть и подталкивала его в плечо, требуя внимания.