Текст книги "Такой я была"

Дорогой Кей,

Спасибо. Приедешь на День благодарения на следующей неделе?

Иди

Он отвечает сразу:

Да., приеду! Может, в выходные придумаем что– нибудь вместе? Что скажешь?

Я не отвечаю. Собираю вещи. Мне нужно уйти отсюда. Все равно куда. Куда угодно. Домой, если необходимо.

Я шагаю по улице. Иду и иду. Холодный ноябрь облизывает меня ледяным языком. Я иду, не разбирая дороги. Пока не понимаю, что стою на тротуаре перед домом, который мне так хорошо знаком. Я встаю на бордюр. Протягиваю руку и дотрагиваюсь до красного флажка на почтовом ящике. Провожу указательным пальцем по выпуклым буквам на черном металле. М-И-Л-Л-Е-Р.

Я быстро отдергиваю руку. Должно быть, со стороны я выгляжу очень странно! В его гостиной работает телевизор, отбрасывая на стены тусклый голубоватый отблеск. В комнате его родителей тоже свет. А в его комнате, само собой, темно. Потому что его там нет. Он в колледже, уехал.

Вдруг из тени выбегает его кошка – ее быстрая изящная фигурка выскакивает из-под крыльца. Она осторожно подходит ко мне, ступает по прямой линии по дорожке, ведущей к дому. Свет падает на ее лапы. Она похожа на привидение. Я замираю. Потому что больше всего на свете сейчас мне хочется взять ее на руки и забрать домой.

Я даже задумываюсь на минутку, стоит это делать или нет.

– Приди в себя, Иди! – сердито шепчу я вслух.

Сунув руки в карманы, с трудом иду по тротуару. Оборачиваюсь и вижу, что она идет за мной.

– Кыш! – кричу я. – Иди домой!

Но она меня не слушается.

Я пускаюсь почти бегом, а сердце бьется, как бешеное.

—Ни за что не догадаешься, чем я вчера занималась! – заявляет Мара, когда я сажусь в машину и пристегиваюсь. Оказавшись с ней лицом к лицу, я понимаю, что зла на нее гораздо больше, чем мне казалось. Гораздо злее, чем вчера. А она чуть не лопается от восторга, и я знаю, что это связано с Камероном. Она дает задний ход, отъезжает от моего дома и выруливает на дорогу.

– Короче… мы это сделали. – Она восторженно смотрит на меня.

– Супер. – Она занималась сексом со своим парнем, а я чуть не похитила кошку. – Просто супер, – повторяю я.

– Мне казалось, ты за меня порадуешься. Разве ты не рада?

– Поздравляю. – Я медленно хлопаю в ладоши два раза.

Ее улыбка улетучивается. Заметив знак «стоп», она сбрасывает скорость.

– Какая муха тебя укусила?

– Такая, что ты меня вчера бросила!

– Ты о чем?

– А ты подумай, Мара. Что за день был вчера?

– Не знаю. Четверг?

– Знаешь, просто забудь. Все равно никому нет дела.

– Ладно, – коротко отвечает она, выжимает газ, и мы выезжаем на главную дорогу.

Всю дорогу до школы мы молчим. В машине душно, в воздухе висит все невысказанное, все чувства, которые мы так долго подавляли. Напряжение такое сильное, что кажется, будто лобовое стекло вот-вот треснет. Когда мы наконец паркуемся, я срываю ремень и собираюсь открыть дверь, как клапан, который спасет нас от взрыва.

– Погоди, Иди, – окликает меня Мара. Я останавливаюсь. – Не хотела тебе говорить, но… все равно скажу. – Она делает глубокий вдох и выдох. – В последнее время с тобой невозможно общаться. Правда. Мне очень, очень тяжело с тобой. С тех пор как мы с Камероном стали встречаться, ты ведешь себя, как… – Она замолкает, подыскивая слово помягче.

– Как сука? – Я смеюсь. Я бы сказала очень стервозная сука.

– Да, – медленно соглашается она.

– Ну, с тех пор, как вы с Камероном начали встречаться, ты стала хреновой подругой. И с тобой тоже невозможно общаться. Ты настолько эгоцентрична, что кроме себя и своих проблем вообще ничего вокруг не замечаешь! Никто не заставляет тебя со мной дружить, Мара, и если у тебя есть занятия поинтереснее – ради бога, не буду путаться у тебя под ногами. – Я останавливаюсь лишь потому, что мне нужно перевести дыхание.

– Ого. Ты правда так сильно завидуешь? – обвиняющим тоном бросает она.

– Завидую? Не смеши меня!

– Тебе просто невыносимо видеть, что я счастлива, да? – спрашивает Мара, как будто думает, что я отвечу на такой обидный вопрос. – Что ж, я не собираюсь быть несчастной лишь потому, что ты такая! И будь мы настоящими подругами, ты бы этого не захотела! Ты бы порадовалась за меня!

– Я не несчастна. И не хочу, чтобы ты была несчастной. Как тебе вообще такое пришло в голову?

– Нет, хочешь! И вечно утягиваешь всех в свою трясину! Но я больше не буду это терпеть! С меня хватит, слышишь? Вперед, будь несчастной, если тебе так хочется, но только меня не трогай, ясно? Мы с Камероном любим друг друга, я счастлива, а ты ведешь себя так, словно это что-то плохое, и ведешь себя так, будто я дура какая-то!

– А может, это и так. Только жалкая дура позволит парню полностью контролировать свою жизнь! – кричу я и чувствую, как кровь приливает к каждой клеточке тела.

– Сама ты жалкая! Пусть лучше в моей жизни будет кто-то, кому я небезразлична, чем… – К счастью, она замолкает, так и не сказав то, что хотела – то, что уже давно вертелось у нее на языке.

– Давай, Мара, договори! Чем что?

– Сама знаешь, – выплевывает она. – Ты-то о своих парнях забываешь, просто приняв душ! И кто из нас жалок?

Я ухожу, не успев осознать смысл ее слов, и хлопаю дверью так сильно, что плечо хрустит.

Весь день мы не смотрим друг на друга и не разговариваем. Проходит суббота – ничего. Она звонит в воскресенье. Я не беру трубку, включается голосовая почта, и я сразу прослушиваю сообщение:

«Привет. Это я. Прости, пожалуйста, что забыла про твой день рождения. Может, ты права, и я хреновая подруга. Прости за все, что я тебе наговорила. И за свой тон. Но все действительно так, Иди. И нам, наверное, нужно об этом поговорить. Перезвони, когда получишь сообщение. Пока».

В понедельник иду в школу пешком и прихожу слишком рано. Времени еще полно, и я решаю разобраться в шкафчике. Потом за спиной слышатся шаги, и, даже не оборачиваясь, я понимаю, что это Мара. Притворяюсь, что ее не вижу, хотя, кроме нас двоих, в коридоре никого.

– Привет, – говорит она и встает рядом. – А я за тобой заезжала. Твоя мама сказала, ты рано ушла.

Я молчу и просто продолжаю перебирать листки бумаги, накопившиеся на дне шкафчика.

– Мы теперь не разговариваем? – резко спрашивает Мара.

Я поворачиваюсь.

– Думала, ты мне позвонишь, – продолжает она. – Ты получила мое сообщение?

– Да, – отвечаю я.

– Значит, нарочно не перезвонила?

– Я не на такое извинение рассчитывала.

– А тебе не кажется, что ты тоже должна передо мной извиниться?

Мы стоим, скрестив руки, и обе ждем, пока заговорит другая.

– Ладно, прости за то, что я тебе наговорила, – выпаливаю я. – Я вовсе не считаю тебя жалкой дурочкой из-за того, что ты с Камероном. И хочу, чтобы ты была счастлива. Честно. Просто… ты очень меня обидела.

– Иди, я знаю. Мне так стыдно за все, что у меня вырвалось. Я просто тревожусь за тебя, понимаешь? А то, что забыла про день рождения – так я самая ужасная дура в мире! Как я могла забыть? До сих пор поверить не могу.

– Да ладно. Ничего страшного. Это я взорвалась.

– Нет. Я повела себя просто ужасно. Это непростительно.

– Простительно, – отвечаю я. – Раз в семь лет поссориться можно. Давай так: я прощаю тебя, а ты меня.

– Договорились. – Мара улыбается.

– Так расскажи, – я знаю, что она умирает от желания поделиться со мной, – как все прошло?

Она вздыхает, прислоняется к шкафчикам и мечтательно смотрит в потолок.

– Потрясающе. Это было так здорово, Иди, правда. Никогда не думала, что буду испытывать к кому-то такое… Но здесь не хочу об этом говорить. Давай смоемся, пока нас не увидели? Позавтракаем где-нибудь и сделаем вид, что опоздали. Я угощаю, ладно?

Я захлопываю шкафчик.

– Достаточно было сказать «давай смоемся», – смеюсь я. Мы бежим к ближайшему выходу.

Кейлин приезжает на день Благодарения, как и планировал. Он пытается делать вид, что между нами все в порядке, но мы оба понимаем, что это не так. После ужина в пятницу он подходит к двери моей комнаты и стучится. Заглядывает внутрь и говорит:

– Так как насчет завтра, Иди? Сходим куда-нибудь вдвоем? Не забыла?

– Давай, – я пожимаю плечами.

– Отлично. – Брат улыбается, но не уходит, а смущенно стоит на пороге. – Я ухожу, так что… – Поднимает руку, машет мне, направляется к выходу.

– Я тоже ухожу, – кричу я ему вслед, как будто у нас с ним соревнование.

Он возвращается.

– Да?

– Да, и что?

– Ничего, – отвечает он и бросает на меня мрачный взгляд. – Будь осторожна, ладно, Иди?

Я закатываю глаза и продолжаю рыться в шкафу, выбирая, что надеть.

Кажется, сам воздух заряжен каким-то весельем, вибрациями, когда мы с Марой, Стивом и Камероном едем на вечеринку. Ее устраивает в общаге друг друга соседа по комнате приятеля, знакомого с двоюродным братом Стива. То есть нас почти пригласили. И это очень здорово, потому что мы все просидели в душных тесных комнатушках с предками больше двух дней и готовы взорваться. А может, я просто сужу по себе. В машине играем в «камень-ножницы-бумагу», чтобы решить, кто будет за рулем. Камерон больше всех тормозит – значит, быть ему трезвым.

– А мне все равно. Я просто хочу быть с Марой, – заявляет он. – Необязательно напиваться, чтобы было весело.

Стив открывает мне дверцу машины. Я его игнорирую.

– Очень мило, Камерон. Но я люблю напиться и повеселиться. Так что, может, уже пойдем? – Я иду вперед, туда, откуда слышится музыка.

Стив смеется. Так и хочется сказать ему: я не шучу! Я абсолютно серьезна, черт возьми. Сейчас мне не только необходимо напиться, чтобы повеселиться; мне это нужно, чтобы выжить, ведь до отъезда Кейлина – и, соответственно, Кевина – еще целые выходные. Мне даже кажется, что алкоголя будет мало.

Меня догоняет Мара.

– Так скажи. Нравится или нет?

– Он? – киваю на Стива. – Нет, конечно, нет.

– Брось, Иди, почему? – Она берет меня под руку.

– Потому что он такой… – Я оглядываюсь. Он машет мне рукой. – Он такой.

– Какой? Милый? Слишком милый, слишком умный, слишком симпатичный и очаровательный?

Я пинаю кусок отколовшегося асфальта.

– Только не думай, что я собираюсь с ним переспать!

– Я не думаю! – кричит она, забегает на несколько шагов вперед и пинает мой камень раньше меня. При этом резко выдергивает руку, и я спотыкаюсь.

– Но он точно так думает! – Я прыгаю вперед и пинаю камень в последний раз. Тот летит в кусты, растущие вдоль тротуара, положив конец нашему маленькому соревнованию.

– Неправда! – Подруга останавливается, подходит ближе и шепчет: – Он вовсе не рассчитывает с тобой переспать.

– На что-то он точно рассчитывает. – Я оглядываюсь на них с Камероном; они смеются, толкают друг друга под локоть и постепенно нагоняют нас.

– Ты просто безнадежна, – смеется Мара. – Стив просто милый, приличный мальчик, и ты ему нравишься. Пусть все идет своим чередом, тебе что, жалко?

И вот четыре с половиной стакана пива спустя я стою в битком набитом, пропахшем алкоголем коридоре, в ушах гремят басы, а Стив задает мне тупейшие вопросы.

– Уже решила, в какой колледж пойдешь в следующем году? – Он пытается перекричать шум.

Никуда я не пойду, но мне неохота ему об этом рассказывать. Поэтому я просто делаю глоток и даю ему возможность ответить за меня.

– Не хочешь в местный колледж? – спрашивает он. – Всего лишь колледж штата, конечно, зато рядом с домом. А это же здорово, да?

– Угу. – Делаю еще один большой глоток; алкоголь обжигает горло.

Кейлин мог бы пойти в этот колледж и никуда не уезжать. Но обычный колледж штата – это же ниже его достоинства. Мог бы бесплатно учиться – ему ведь полностью оплачивали обучение. Мне никогда не добиться стипендии, я даже не знаю, каково это, – но ему было мало. Он решил уехать. Бросил меня гнить здесь. Оставил меня с Ванессой и Коннером. Ублюдок.

– Лично я выбираю между… – продолжает бубнить Стив, но я понятия не имею, о чем он говорит. По коридору пробегают два голых до пояса парня и орут во всю глотку, а он их, кажется, даже не замечает. – Так вот… суть в том. – До меня долетают лишь обрывки его фраз. – У них замечательное гуманитарное отделение, но очень уж дорого, так что я даже не знаю. Не такие уж у меня высокие оценки, стипендию мне вряд ли дадут.

Я киваю, притворяюсь, что слушаю.

– А ты любишь фотографию? – кричит он.

– Что?

– Ты любишь фотографию?!! – вопит он громче. Вообще-то, я и в первый раз его слышала, просто не пойму, к чему вопрос. Может, он как-то связан с тем, что он говорил до этого, что я прослушала? Тут я вспоминаю, что на первом курсе (в девятом классе) он фотографировал для школьного ежегодника.

– А… да, конечно.

– Заходи ко мне в выходные. Покажу тебе темную комнату.

Я смеюсь. Такое мне еще не предлагали! Хочется дать ему пару очков за оригинальность.

– Что смешного? – с растерянной улыбкой спрашивает он.

– Да ничего. Просто… темная комната – это что?

– Темная комната – она и есть темная комната. Я обустроил ее в гардеробной. Для проявки фотографий.

– А, темная комната! – Он имел в виду темную комнату в буквальном смысле.

– Ага.

– Ага.

– Ну так что?

– Что что?

– Хочешь?

– Что хочешь?

– Зайти в выходные.

– О.

– Не хочешь?

– Нет, я сказала «о», – громче кричу я.

– О. Это значит да?

– М-м-м…

– Что?

– Ну, хорошо, приду!

– Во сколько? – спрашивает он. – Я могу в любое время. Только по утрам работаю. Не знаю, может, после обеда?

Вот почему на таких вечеринках никто не разговаривает. Допиваю то, что осталось в стакане. Чертовы разговоры.

– Эй, Стив, – я мило улыбаюсь, манипулируя его несчастным маленьким сердечком. – Принесешь мне еще выпить? – Мне явно понадобится.

– Да! Да, конечно. Да, сейчас вернусь. – Стив радостно убегает с моим красным пластиковым стаканчиком в руках и растворяется в толпе.

– Эй, хочешь выпить? – спрашивает парень, который только что подошел и стоит чуть поодаль, прислонившись к стене. В обеих руках у него по бутылке.

Он не особенно привлекателен, но и не урод. А мне как раз такой и нужен.

– Возможно, – отвечаю я.

– Ты ведь не отсюда? – Он протягивает мне бутылку.

– Нет. – Беру у него пиво. Бутылка открыта. Надеюсь, я не настолько пьяна и не глотну из нее ненароком. Хотя ему нет нужды подсыпать мне что-нибудь, чтобы я пошла с ним: я готова уйти хоть сейчас.

– Так я и думал. Я бы тебя запомнил. – Он ухмыляется и оглядывает меня с головы до ног. Нет, я не настолько пьяна. И вижу, к чему все идет. – Где ты живешь? – спрашивает незнакомец, неохотно переводя взгляд на мое лицо.

– Не в кампусе. – Я не вру.

– Тебя совсем не слышно… хочешь, уйдем отсюда в другую комнату?

Я делаю большой глоток из бутылки, которую он мне дал.

И вот мы идем по коридору. Он тащит меня за собой, вяло сжимая мою руку. Мы оказываемся в квартире, похожей на те, что часто показывают в сериалах: одна общая комната и несколько дверей в спальни. Здесь куча людей, все смеются, кричат, целуются на диванах, креслах и журнальных столиках. Мы заходим в комнату с надписью на двери: «Комната Рейчел – парковка запрещена!». Лавовая лампа отбрасывает зловещие фиолетово-синие тени на все вокруг; мы словно под водой. Рейчел может вернуться в любой момент. Он забирает у меня пиво и ставит наши бутылки на компьютерный стол.

Шагнув мне навстречу, проводит пальцами по моему плечу.

– Так ты с какого факультета?

– Разговаривать необязательно, – отвечаю я и сбрасываю туфли.

– Ясно, – говорит он, обдавая меня пивным дыханием.

И мы больше не тратим время на церемонии. Он неуклюже снимает с меня блузку и отрывает пуговицу. Если так и дальше пойдет, Стив даже не заметит моего отсутствия. Всего четыре шага – и мы падаем на узкую кровать, принадлежащую, видимо, той самой Рейчел. Он расстегивает пряжку, пуговицу и молнию на джинсах.

– Какая же ты классная, – бормочет он, одновременно пытаясь поцеловать меня, снять с меня штаны и засунуть руки мне в лифчик. Я тянусь в задний карман, где припасла презерватив на случай, если Стив окажется не просто вежливым занудой. Он снимает рубашку. У него мягкое, даже дряблое тело. Но это ничего. Мне все равно. Меня заботит лишь этот момент. Хочу забыться, хочу убежать от себя.

Он стаскивает с меня брюки, и тут открывается дверь. Я смотрю на порог. Там двое: видимо, это та самая Рейчел и какой-то парень. Они держатся за руки.

– Эй, какого черта? – огрызается мой спутник.

– Это моя комната, козел! – Худенькая Рейчел заходит и включает свет; я прикрываю одной рукой глаза, другой – все остальное.

– Что за хрень? – медленно произносит ее парень, чей голос кажется странно знакомым.

Я раздвигаю пальцы и смотрю одним глазком. О нет. Нет, нет, нет, нет.

– Иден, вставай! – кричит он. – Эй! А ну вставай, ублюдок, это моя сестра! – орет он на моего спутника.

– Убирайтесь с моей кровати! Фу, мерзость! – кричит Рейчел, чуть не плача. Обтягивающие джинсы, короткая панковская стрижка – встретившись с ней на улице, я бы нашла ее крутой или как минимум интересной. Но здесь ее выдают стены, увешанные плакатами из девчачьих журналов с голыми по пояс сексапильными актерами. Да она еще большая притворщица, чем я. Меня разбирает смех. Хочется спросить, действительно ли у нее нос проколот или это сережка на магните, но я почему-то не могу вспомнить, как пользоваться голосом. Мой спутник по-прежнему лежит на мне и смотрит на меня как на ненормальную.

– Сейчас тебе врежу! – Кейлин бросается к кровати. – А ну слезай с моей сестры!

– Да остынь ты, чувак! – Несчастный парень пытается застегнуть штаны, чтобы поскорее убраться отсюда.

– А ну все убирайтесь к чертям, сейчас же! – кричит Рейчел и упирает руки в боки, но голосок у нее такой тонкий, что выглядит она скорее комично, чем угрожающе.

Наконец парню удается встать, и я начинаю застегивать молнию и пуговицу на джинсах.

– Кейлин, ты что дзесь… то есть здесь… – Я хочу сказать «делаешь», но язык почему-то заплетается. Я медленно говорю, кружится голова. Приходится ухватиться за край стола, чтобы не упасть.

– Ты как сюда попала?! – орет Кейлин.

У меня с трудом получается подняться на ноги. Кажется, я пьянее, чем думала.

– А ты! – Брат толкает парня к стене и опрокидывает стопку книг на полу. – Ей шестнадцать, извращенец! О чем ты думал?

– Хватит! – кричит Рейчел. – Хватит громить мою комнату!

– Остынь, чувак – я не знал, сколько ей лет! Мне не нужны неприятности. – Парень поднимает руки в знак своей невиновности – мол, не стреляйте. Кажется, мой братец его действительно напугал.

– Мне не шестцацать… то есть. – Шестнадцать, пытаюсь сказать я, но Кейлин бросает на меня полный отвращения и ненависти взгляд, и я замираю. Я не могу пошевелиться. Потому что мой брат только что застал меня с парнем, с которым я почти занималась сексом в комнате, где он должен был заниматься сексом с девчонкой, которая, собственно, и живет в этой комнате… и теперь я стою перед ним в черном кружевном лифчике и ему, моему брату, явно стоит больших усилий не пялиться на мою грудь.

– Черт, Иди! Ты бы прикрылась, что ли! – Он смотрит в пол и отходит от моего испуганного спутника.

– Я пошел, – говорит тот, хватает свою рубашку и выскакивает в коридор.

– Ты правда собиралась переспать с ним, Иден? Ты хоть с ним знакома?

Я застегиваю пуговицы на блузке, беру с кровати нераспечатанный презерватив и кладу его в карман.

– А ты с ней знаком? – я показываю на Рейчел. Та проверяет свои вещи: вдруг мы что-нибудь украли или сломали.

– Знаете, я очень хочу, чтобы вы оба убрались отсюда прямо сейчас! – говорит она и вручает Кейлину пивные бутылки.

– Мне очень жаль. – Брат отводит ее в сторону.

Рейчел скрещивает руки на груди и закатывает глаза.

– Просто уйдите, – приказывает она.

– Да, – шепотом произносит он, – прости.

Мы вместе выходим в гостиную, не произнося ни слова и даже не глядя друг на друга.

– Это просто невероятно, – бормочет брат себе под нос и ставит бутылки на столик у двери поверх стопки бумаг. А стоит нам выйти в коридор, начинает орать. – Ты как вообще здесь оказалась, Иди?! – Он кричит, потому что музыка грохочет и потому что он зол, очень зол. Я давно не видела его таким сердитым.

– Так же, как и ты, Кейлин.

– Не смей так говорить. Не. Смей. Так. Говорить. Не умничай тут!

– Я ни хрена не умничаю! – кричу я ему в лицо, не зная, то ли он хочет меня высмеять, то ли считает последней сукой. Губы сами расплываются в улыбке. – Небось бесишься, потому что я вмешалась в твои грандиозные планы. Не удалось из-за меня перепихнуться, да? – Я совсем не то хотела сказать, но ладно. – Ну, ты понимаешь, о чем я. У вас же в планах был перепихон, да? – Я начинаю смеяться: слово «перепихон» вдруг кажется самым смешным на свете.

– Иди, ты пьяна. Ты еле на ногах стоишь, а тот придурок пытался тобой воспользоваться! Тебе повезло, что я вовремя оказался рядом, – совершенно серьезно произносит он. Как будто «воспользоваться» – худшее, что может случиться, как будто это не случается с каждой девчонкой каждую секунду.

– Воспользоваться мной? – Я громко истерически смеюсь. – Мной? – И правда смешно. – Может, это ты пьян? – Хочу толкнуть его, но вместо этого просто заваливаюсь на него. – Все как раз наоборот, если хочешь знать. Неужели не видишь? Я больше не твоя милая невинная глупенькая младшая сестренка. Я больше не…

– Ладно, ладно. Как скажешь, только прекрати. – Кейлин поднимает руку, как будто одним простым жестом хочет заставить меня замолчать. Оглядывается по сторонам, словно стыдится меня.

– Ну уж нет. Какая я, по-твоему? Думаешь, я не пью, не курю и не трахаюсь…

– Господи, Иден!

– Ах, прости – не занимаюсь сексом, или любовью – тебе так больше нравится?

– Прекрати.

– Со сколькими парнями я, по-твоему, переспала, Кейлин? Ты хоть догадываешься, сколько их было?

– Заткнись!

– Может, не несколько сотен, нет. Скорее, под сотню.

Вообще-то, было бы шестнадцать, если бы он не вмешался, но, если вспомнить всех, с кем у меня были шуры-муры, а собственно до секса не дошло, наберется и сотня. Сотня звучит гораздо хуже, чем какие-то несчастные пятнадцать. Иногда можно обойтись и без секса. Но только не в последнее время. В последнее время мне все мало.

– Заткнись, Иди, я не шучу! – цедит он сквозь зубы.

– Иди, – раздается голос за моей спиной. Я резко оборачиваюсь и теряю равновесие. Кейлин хватает меня за руку. Я выдергиваю руку. – Мы тебя искали. – Это Мара, а за ней Камерон и Стив. – Что случилось? – спрашивает она, глядя то на меня, то на Кейлина.

– Что случилось, Мара?! – выкрикивает Кейлин. – То, что вас здесь быть не должно! – Он смеривает взглядом Стива и Камерона. – А вы кто такие?

Решаю их представить.

– Кейлин, это Камерон, друг Мары, мечтатель и лапочка, и ему даже не надо напиваться, чтобы было весело. Он точно тебе понравится. Он наш водитель. А это. – обнимаю Стива за плечо, – .это Стив. Он вообще мухи не обидит. Пусть его внешность тебя не смущает – на вид он похож на нормального парня, но на самом деле настоящий ботан с комплексом неполноценности, правда, Стив?

Я поворачиваюсь к нему, но ноги подкашиваются, и я падаю ему в объятия. Хватаюсь за его плечо, пытаясь устоять на ногах, и он помогает мне выпрямиться.

– Вот видишь? – смеюсь я. – Говорю же, Стив – хороший парень, Кейлин. Самый что ни на есть приличный и правильный мальчик, хотя… – Я замолкаю, чтобы перевести дыхание, – …хотя он и пригласил меня в свою темную комнату и сегодня вечером мы вроде как вместе. Это вроде как свидание, Кейлин. Да– да, я пришла не одна! – Я чувствую, как Стив отпрянул, мне больше не на кого опираться, но я не свожу глаз с Кейлина – так хочется увидеть его реакцию и запомнить ее во всех деталях.

– Иди, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, просто заткнись! – кричит брат. Я все запоминаю. Хочу, чтобы это отложилось в мозгу: как его щеки розовеют, жилка на виске пульсирует, голос срывается, руки дрожат. Он теряет контроль над собой.

– Эй, эй, ты что! – Мара бросается меня защищать.

– Да нет, все в порядке! – кричу я громче, чем намеревалась. – Кейлину просто трудно свыкнуться с тем, что его младшая сестричка теперь знатная потаскушка, да, Кей? В этом все дело? Или тебя что-то еще беспокоит?

Он смотрит на меня, действительно секунду смотрит на меня, и он так зол, что, кажется, готов меня ударить. А мне почти хочется, чтобы это произошло: ведь это лучше, чем безразличие, лучше, чем ощущать себя незначительной пылинкой, загрязняющей его безупречное существование. Но секунда проходит, и он больше не видит меня настоящую.

– Слушайте, она напилась. – Брат поворачивается к Маре, Стиву и Камерону. – Можете отвезти ее домой? – Он делает вид, что меня не существует. Игра, в которую он играет лучше, чем в баскетбол.

– Конечно, дружище. Отвезем. Даю слово, – кивает серьезный и ответственный Камерон. А мне хочется выкрикнуть: «Да идите вы все к чертям!» Обращаясь ко всем, кто слышит – Кейлину, Камерону, Стиву, даже Маре, к зевакам, что собрались вокруг и пялятся на нас, к Рейчел, к парню, с которым чуть не переспала, к Кевину, если он здесь. А он наверняка здесь.

Кейлин уходит. Молча и не глядя на меня. Просто уходит и все. Собравшиеся косятся на меня с неловкостью и жалостью, как будто я только что продула важную игру. В чем бы ни заключалась эта игра, кажется, все считают меня проигравшей. Но это не так. Это он проиграл. Он продул, они все продули, но только не я.

– Ты как, в порядке? – спрашивает Мара, дотронувшись до моего плеча.

– Да, конечно, – фыркаю я. Я же сильная. Переживу. Подумаешь!

– Милая, ты плачешь, – встревоженно произносит она.

– Нет! – Глупость какая. Но я вытираю глаза рукавом, и на ткани остаются две длинные черные полосы от туши.

– Она никогда не плачет, – говорит Мара Камерону и Стиву.

– Я тебя слышу! И я не плачу! Просто слезы почему-то потекли. Но я не плачу! – кричу я.

По дороге домой никто не говорит ни слова.

На следующий день Кейлин со мной не разговаривает. Естественно, наш особый братско-сестринский день отменяется. И когда в воскресенье я просыпаюсь, его уже нет.

В понедельник в школе со мной тоже никто не разговаривает. И во вторник. И в среду. Ладно Камерон – пусть. Или Стив – мне, честно, плевать, говорит он со мной или нет. Что до Мары, она не то чтобы меня игнорирует, но, кажется, сам факт моего существования не слишком ее радует.

– Скажи, почему все ведут себя так странно? – наконец спрашиваю я Мару в четверг. Мы стоим в коридоре у ее шкафчика.

– Ты о чем? – бормочет она, даже не поднимая голову.

– С той вечеринки никто со мной не разговаривает.

– Я прямо сейчас это делаю.

– Если это можно назвать разговором.

– Иди, а ты чего хотела? Ты же вела себя ужасно.

– По отношению к тебе? Неправда.

– Нет, но ты насмехалась над Камероном. – Подруга замолкает и ждет моей реакции. – А Стив… ведь ты ему очень нравилась. А как ужасно в итоге с ним обошлась.

– Ничего не ужасно. – Если он так глуп, что влюбился в меня, это его проблемы.

– Иди, ты фактически бросила его посреди комнаты и сбежала с другим парнем. Но он же просто ботан несчастный, да? Так что какая разница! – Она закатывает глаза.

– Ну знаешь, когда ты так говоришь, это звучит будто я вела себя подло, но я совсем не то имела в виду… все было не так. Не совсем так.

Она скрещивает руки на груди и качает головой.

– Я напилась, Мара. И несла всякую околесицу, ты же понимаешь.

– Вот именно, – резко вздыхает она. – Иди, мне кажется, у тебя серьезные проблемы.

– Проблемы с алкоголем? Я не так уж много пью. Ты пьешь больше меня.

Мара раздраженно захлопывает шкафчик, как будто разговор со мной – крайне неприятное занятие.

– Нет, я не о том, не о проблемах с алкоголем. Твоя проблема в чем-то другом. Говоришь, ты несла околесицу и твои слова ничего не значат?

– Так я и сказала. – Я теряю терпение.

– А для тебя вообще что-то имеет значение?

– Если и нет, что такого? – Господи, почему она не может прямо сказать, что имеет в виду, зачем заставляет меня прыгать через свои психологические обручи?

– Тебе на все плевать, Иди. В последнее время ты живешь в какой-то другой реальности, далекой от нашей. И это меня беспокоит.

– В другой реальности? Ты о чем вообще?

– Слушай… не знаю, как объяснить… в общем, у меня такое чувство, что ты уже дошла до края. – Она шагает пальцами по воображаемой прямой, а потом ее рука резко падает вниз, как с обрыва в пропасть.

– Ты слишком остро реагируешь.

Подруга решительно качает головой.

– Нет, на этот раз ты совсем с катушек сорвалась. Серьезно. Ты ведешь себя дико – даже для тебя это дико.

– Ты что на меня набросилась? Ну, выпила немножко, ну, сказала пару ласковых твоему ненаглядному бойфренду и все, значит, я дикая?

– Иди, прекрати, пожалуйста. Ты понимаешь, о чем я. Тот случай не единственный.

Мое лицо искажается в снисходительной ухмылке – когда Кейлин так улыбается, мне хочется ударить его по губам, лишь бы не видеть этой дурацкой улыбочки.

– Спасибо за заботу, – огрызаюсь я, – но я вполне могу позаботиться о себе сама.

– Иди… – Уголки ее губ ползут вниз. Я знаю, что это означает: Мара силится не заплакать, но это может произойти в любую минуту. – Мне не нравится, когда ты такая.

– Какая? – грубо бросаю я.

И она не выдерживает.

– Ты не ведаешь, что творишь, и это… это плохо кончится, Иди. – Маре приходится проговорить последнюю фразу очень быстро, до того как она заплачет. – Пожалуйста, послушай меня. Ладно? – Она делает вдох, и я вижу, что ее глаза полны слез и вот-вот потекут ручьем. Сначала одна капля катится вниз, а затем следует целый поток, как дождь по стеклу. Мара плачет. А я разворачиваюсь и ухожу. Вот такая из меня хорошая подруга.

Уже за полночь. На улице валит снег и завывает ветер. А я не могу уснуть. Не могу удобно устроиться на полу. Чертов спальник давно свалялся. Поворачиваю голову и вдруг вижу школьный ежегодник за девятый класс – я подложила его под ножку стола, чтобы тот не качался. Тяну за тонкий корешок, и книга легко вытаскивается. Оставшийся без поддержки стол качнулся вперед.

Я рассеянно пролистываю книгу и натыкаюсь на раздел «Клубы и организации».

Обеденный книжный клуб.

За библиотекарской стойкой сидит мисс Салливан, сдвинув очки на самый кончик носа и приложив палец к губам – тс-с-с! А вокруг нее мы вшестером, по трое с каждой стороны. С ангельским выражением лица мы протягиваем ей красные яблоки. Образцовые ботаны. Идея была моя. Я наклеила на пол полоску малярного скотча, и Стив поставил туда штатив. И антураж с яблоками я придумала. Любой сорт красных яблок – кортленд, империя, гала, макинтош, ред делишес, – но только чтобы на ежегодной фотографии, которую я готовила, не было никаких гренни смит и не дай бог голден. Я даже разослала памятку, чтобы никто не ошибся с сортом и не испортил мою фотографию. Наверное, это и стало началом конца обеденного книжного клуба. Но если бы в тот год проводили конкурс на лучшее групповое фото, обеденный книжный клуб точно бы победил. Я сравниваю оттенки яблок на зернистой черно-белой фотографии: они полностью совпадают. А вот зеленые или желтые яблоки, я в этом уверена, нарушили бы всю композицию.