Текст книги "Такой я была"

– Выбери сам.

Парень выбирает диск. Играет медленная тихая музыка. Он смотрит на меня. Кладет руки в карманы, затем достает. Я переминаюсь с ноги на ногу.

– Нравится? – спрашивает он. Кажется, он имеет в виду музыку. А может, спрашивает, нравится ли мне здесь, рядом с ним?

Все равно ответ на оба вопроса один, так что я говорю правду:

– Пока не знаю.

Он садится на кровать и ждет, что я последую за ним. Я делаю шаг, и все внутри ускоряется и пульсирует. Еще год назад я не могла представить, что окажусь один на один в комнате с парнем, которого мечтала забить до смерти в тот злосчастный день в коридоре. Я отмечаю каждую деталь: вот он, вот я, расстояние между нами, его мягкое одеяло подо мной, запах чистого белья, спортивные плакаты на стенах, пол из настоящего дерева, слегка раздвинутые шторы. Стараюсь дышать глубоко, хотя сердце сжимается от страха. Его губы тоже слегка разомкнуты. Я жду, что Джош заговорит, но он не произносит ни слова. Мои челюсти так крепко сжаты, что зубы ноют.

Сейчас я ближе к нему, чем когда-либо. Разглядываю его лицо: нос, который сперва показался мне великоватым, но теперь кажется идеально подходящим его лицу. «Орлиный», – проносится в моей голове, и я вспоминаю седьмой класс, когда мне пришлось искать значение этого слова, впервые встретив его в «Шерлоке Холмсе». Плаза Джоша, все время меняющие цвет. Я смотрю на свои руки со сплетенными пальцами и думаю: интересно, а у него сейчас тоже мысли мечутся, он тоже рассматривает мое лицо и не может больше ни на чем сосредоточиться? Но понимаю, что это вряд ли.

– Так ты сестра Кейлина Маккрори? – спрашивает он. – Или кто ты ему?

– Да, а что?

– Не знаю, – он пожимает плечами, – просто вспомнил. Мы с ним были в одной команде. Хороший парень. А я даже не знал, что он твой брат. Я про тебя поспрашивал, но это все, что мне удалось узнать. Ты загадка. – Парень улыбается и поднимает брови.

Даже не знаю, что на это ответить. Что ничего загадочного во мне нет? Что меня не так сложно раскусить? А то, что меня вдруг записали в шлюхи – неужели он об этом не слышал?

Джош улыбается краешком губ и спрашивает:

– Ты что, не в настроении говорить?

– О моем брате – нет.

Он то ли усмехается, то ли фыркает и тихо добавляет:

– Я тоже. – Голос у него хриплый, он говорит, глотая окончания, как будто ему все равно, как звучит его речь. Не то что Кевин – тот выговаривает каждое слово четко, резко, точно и громко. Джош совсем не похож на Кевина. Ни голосом, ни всем остальным. И это хорошо. Я понимаю, что все будет хорошо. Он снова улыбается, протягивает руку и мягко касается моей щеки. Мне кажется, что у меня остановилось сердце. Он тянется ко мне и спрашивает:

– Почему ты так далеко?

Я медленно придвигаюсь ближе. Он наклоняется. Я закрываю глаза. Меня переполняют чувства, мне слишком страшно, чтобы оставаться с открытыми глазами. Его губы прижимаются к моим губам. Он меня целует. И я пытаюсь позволить ему это, пытаюсь не вспоминать о том, как в прошлый раз моих губ касались губы парня. Пытаюсь отвечать на поцелуй, как будто целуюсь в первый раз. Потому что в некотором смысле так оно и есть.

Я заставляю себя ответить, вложив в поцелуй все, что во мне есть. Ведь я могу. Могу это сделать. Потом я неожиданно оказываюсь на спине, не успев понять, как это произошло. Его нога поверх моей, он ловко поворачивается и ложится рядом. И вот, когда мне уже кажется, что все будет в порядке, что я смогу испытать что-то другое, кроме страха, я чувствую на своей шее его пальцы, и внутри все сжимается. Я вспоминаю, что когда в последний раз мужские руки касались моей шеи, меня душили.

«Веди себя нормально, веди себя нормально, – приказываю я себе. – Теперь все иначе».

Но потом он кладет руку мне на бедро, и я каменею. Я не могу перестать думать о том, что он может это сделать – даже он, с его теплыми карими глазами, орлиным носом и обаятельной улыбкой. Он может сделать со мной, что хочет, и мне не хватит сил его остановить, и никто никогда не узнает, потому что мы в доме одни, и… как я вообще здесь оказалась? О чем я думала? Его рука скользит выше; он задирает мне платье. Мне хочется оттолкнуть его и убежать. Сердце колотится, барабанит, ударяется о грудную клетку. Джош перестает целовать меня и смотрит мне в глаза. Я стараюсь не выглядеть испуганной, но от страха не могу пошевелиться.

– Что с тобой? – тихо спрашивает он. – Хочешь, чтобы я прекратил?

Я не могу сказать ни «да», ни «нет». Я закрываю глаза и пытаюсь подобрать слова. Но стоит сделать это, и я вновь оказываюсь там, с Кевином. Кевин держит мои руки. Его руки и пальцы вонзаются в мои запястья до самой кости, как тупые ножи. Чем больше я сопротивлялась, тем было хуже. Я никогда не думала, что он настолько силен. А я настолько слаба.

Я открываю глаза. Я едва дышу. Прошло слишком много времени. Эта тишина – она хуже обычного молчания. Я понимаю, что должна что-то сказать, но не знаю что. Поэтому лишь смотрю в потолок и шепчу: «Мне пора». Так тихо, что он меня даже не слышит.

– Что?

– Не знаю, – шепотом отвечаю я. Это правда: я ничего не знаю, ничего не понимаю.

– Нет… я… я понимаю, – отвечает Джош. Но по нему не скажешь, что он понимает – он растерян не меньше моего. Парень гладит меня по волосам и наклоняется, чтобы снова меня поцеловать.

– Мне правда… мне правда пора, – говорю я и пытаюсь его оттолкнуть. Но у меня не получается. Я не могу даже толкнуть его или подвинуть хоть немного. – Мне пора! – вдруг выкрикиваю я. Он удивленно смотрит на меня и отодвигается в сторону. Я быстро встаю и сдвигаюсь на самый край.

Парень хватает меня за руку и тянет к себе.

– Подожди.

– Что? – отвечаю я слишком резко, не в силах ничего с собой поделать. Инстинкты велят кричать и отбиваться, инстинкты говорят, что я должна впиться зубами в руку, которая не дает мне уйти, если это необходимо, чтобы сбежать отсюда. Но я понимаю, что мои инстинкты сошли с ума, поэтому пытаюсь успокоиться и более ровным тоном спрашиваю: – Что?

– Ничего, просто… что с тобой, почему тебе вдруг надо бежать? – Я смотрю на его руку – она все еще у меня на плече – и Джош меня отпускает. – Я думал, мы с тобой…

– Мы с тобой что? – прерываю я, чувствуя, как мои глаза расширились от ужаса.

– Ничего… ничего такого! – торопливо отвечает он. – Я думал, что мы договорились пойти куда-нибудь, что у нас есть время. А теперь не понимаю. Сначала ты согласна, а теперь уходишь? Я что-то не так сделал? – Его слова выскакивают быстро – одно за другим.

Я внимательно смотрю на него и не знаю, что ответить. Сделал ли он что-то не так? Или вел себя нормально? Может, так обычно все и бывает? У меня голова идет кругом. Не понимаю, что чувствую, думаю и хочу.

– Ты же сама захотела пойти ко мне домой, – говорит Джош, но не со зла, а просто напоминая мне об этом.

– Значит, я передумала, ясно?

– Ясно, – отвечает он, как будто это совершенно нормально.

Мы сидим рядом на краю кровати. Я поправляю платье, он – рубашку. И вновь повисает эта ужасная тишина. Я смотрю в окно. Солнце садится.

– Я, наверное, пойду.

– Вот здесь, – говорю я. Мы уже на моей улице. Он останавливается и удивленно смотрит по сторонам.

– А где твой дом?

– Там, чуть подальше. Ничего, я пройдусь.

Парень подъезжает ближе к тротуару и выключает фары.

– У нас все нормально? – спрашивает он.

– Да. Наверное.

Джош кивает.

– Ну ладно. Ммм… конечно, это нельзя считать настоящим свиданием, ведь мы так никуда и не сходили, но можно я все равно поцелую тебя на прощание? – с улыбкой спрашивает он.

Я быстро оглядываюсь – убедиться, что вокруг никого нет. А когда поворачиваюсь к нему, он уже совсем близко. Джош нежно целует меня один раз.

– Завтра вечером у нас важный матч. А потом будет вечеринка. Хочешь пойти?

– Не очень. – Представляю, как все его друзья будут шушукаться и показывать на нас пальцем, как будут смеяться те девчонки, которых я утром видела в туалете. И Джош станет свидетелем. Хуже – участником.

– Но почему? – обиженно спрашивает он. Неудивительно, ведь любая должна мечтать о таком приглашении: мне дают шанс присоединиться к кругу королей и королев школьных и выпускных балов, прошлых и будущих. Как мне, жалкой смертной простолюдинке, хватило наглости ему отказать?

– Потому что я… – Как же это объяснить? – Потому что я не хочу быть твоей девушкой.

Джош закатывает глаза, качает головой и с трудом сдерживает усмешку.

Видимо, я плохо объяснила.

Несколько секунд парень смотрит прямо перед собой, а потом поворачивается ко мне.

– Та-а-ак, – произносит он медленно, как год назад в коридоре, когда я еще была Мышонком-невидимкой. – Я не просил тебя становиться моей девушкой. Я просто спросил, хочешь ли ты пойти на вечеринку.

– Не хочу. – В моем голосе звучит не свойственная мне решимость.

– Ясно. – Он делает вид, что его это не задело. Я смотрю на приборную доску. Часы показывают 6:51, потом 6:52. – Так значит, на этом все?

Я пожимаю плечами.

– Может быть. А может, и нет. – Я такая хладнокровная. Такая спокойная и собранная. Откуда это во мне?

– Прости, я не… я не понимаю. Что между нами происходит? – В его голосе слышится раздражение.

– Не знаю. А мы не могли бы просто иногда встречаться и… ну, просто встречаться, понимаешь? – спрашиваю я. Слова слетают с губ так естественно, хотя я не понимаю, откуда они взялись.

Джош со скептическим видом обдумывает мое предложение.

– Знаешь, это, пожалуй, самое странное, что я слышал от девушки. Ты правда не хочешь завтра пойти на вечеринку? – Кажется, он не в силах понять моего отказа. – Это ни к чему тебя не обязывает.

– Слушай, мне не хочется спорить. Если ты решишь, что больше не хочешь меня видеть, ничего страшного, я пойму. Но если я тебе нравлюсь, пусть будет по-моему. Пусть все будет, как есть.

Джош делает резкий вдох через нос и медленно выдыхает через рот. Я вздыхаю, изображаю нетерпение, тереблю ручку, готовая открыть дверь и уйти.

– Не знаю, – неуверенно отвечает он.

И я ухожу, не сказав больше ни слова. Я знаю, что парень смотрит мне вслед, и нарочно не оборачиваюсь до тех пор, пока звук мотора не растворяется в окутывающей меня тишине. Потом смотрю назад, но вижу лишь два красных огонька, светящихся вдали.

В понедельник я начинаю замечать, что люди смотрят на меня по-новому. Как будто мир вдруг четко разделился на два лагеря. Первый – тот, к которому я уже привыкла, состоит из людей, не подозревающих о моем существовании. Но появился и другой, члены которого бросают на меня самые разные взгляды: полные отвращения, жалости или любопытства. И я не знаю, в чем причина: в надписях в туалете или в том, что в пятницу я уехала с Джошем. Возможно, и в том и в другом.

Но здесь, в библиотеке, на меня не смотрит никто.

Здесь я в безопасности. Здесь все распределено по темам, алфавиту и номерам, все в полном порядке: философия, общественные науки, языки, техническая литература, художественная, А-Б-В-Г, пункт 1, пункт 1.2, пункт 2, пункт 3. Все логично, нет места для ошибок и недопонимания.

– Привет. – Джош внезапно возникает рядом, в узком проходе между стеллажами.

Я подпрыгиваю на месте и чуть не роняю книгу, которую держу в руках.

– Как ты меня напугал! – шепчу я.

– Опять напугал, – с улыбкой произносит он. – Прости. – Парень стоит, замерев, будто боится подойти ближе. – Все еще сердишься?

– Вроде ты на меня сердился, а не наоборот. – Хотя на самом деле не совсем так.

– Я не сердился. Просто растерялся.

Мне хочется ответить, что я тоже растерялась. И что рада его видеть и благодарна, что он не смотрит на меня так, как все сегодня. Но я не могу в этом признаться. Я должна быть уверенной в себе, сильной и решительной, потому что есть в нем что-то такое – не знаю, что именно, – отчего мне ужасно хочется быть уязвимой.

– Послушай, может, просто начнем с чистого листа? – спрашивает он.

Если кому и надо начать с чистого листа, так это мне, но для этого я должна вернуться в свою комнату в ту ночь, когда все произошло. А поскольку это невозможно, я отвечаю:

– Давай лучше не будем.

Парень смотрит на свои ладони, как будто действительно расстроен, разочарован и пал духом.

– Ясно, – шепотом произносит он и поворачивается, чтобы уйти.

– Но мы можем просто… продолжить. – Я касаюсь его руки. Он оборачивается. – Ведь это возможно? – спрашиваю я.

Джош шагает ко мне, и в его глазах загорается надежда.

– Да. Думаю, да.

Я киваю и улыбаюсь. Мне удалось все исправить. Не кому-нибудь, а мне.

– Тогда, может быть, обменяемся телефонами? – спрашивает он.

– Давай, – отвечаю я и смеюсь.

Парень тоже смеется и достает мобильный. Я диктую ему свой номер. Мне хочется, чтобы этот момент длился вечно. Чтобы он вот так стоял и улыбался мне.

* * *

Поскольку теперь у него есть мой телефон, я решаю установить определенные правила. Он звонит мне в тот же вечер и приглашает в гости.

– Прежде чем я снова приду к тебе, мне хочется, чтобы ты понял: мы с тобой не парень и девушка. В общепринятом смысле.

– Да, это ты уже говорила.

– То есть мы не будем ходить на свидания и все такое. Не надо знакомить меня со своими друзьями. Ходить по коридору в школе, держась за руки. Не вздумай ждать меня у шкафчика. И уж точно ни за что на свете я не стану болеть за тебя на трибунах во время баскетбольного матча!

– Ого! Да ты знаешь, как угодить парню, – с усмешкой отвечает Джош.

– Ты тут ни при чем, – отвечаю я и сама себе удивляюсь. Как можно быть такой эгоисткой? Я просто ужасная эгоистка.

– Хорошо. Что-то еще?

– Еще я никогда – никогда, слышишь? – не хочу знакомиться с твоими родителями.

– С этим пунктом я согласен.

– О. – Мне даже становится обидно. Зато я понимаю, как он, должно быть, себя чувствует.

– Ты тут ни при чем, – подразнивает меня он.

– Ясно.

Наступает тишина.

– Иден, а сколько тебе лет?

– А что?

– Не знаю, просто интересно. Угадать сложно. Ты кажешься такой… – Он замолкает, не договорив.

– Какой?

– Такой… даже не знаю. Или взрослой, или наоборот.

– Думаешь, назвав меня ребенком, ты заработаешь очки? – смеюсь я. – Это почти смешно. Или оскорбительно. Даже не знаю.

– Да нет же, я вовсе не то имел в виду! – Парень идет на попятную. – Я хотел сказать, что ты кажешься очень взрослой.

– Или наоборот, – напоминаю я.

– Да нет же, – смеется он. – Но правда, сколько тебе лет? Шестнадцать?

– Да, – вру я.

На самом деле мне четырнадцать, но скоро у меня день рождения, мне как раз будет пятнадцать. А это уже почти шестнадцать.

– Теперь скажи: ты согласен с моими условиями? – спрашиваю я.

Обдумав мой список запретов, он делает глубокий вдох, выдыхает и говорит:

– Ты очень странная. – Пауза. – Но я все равно хочу увидеть тебя снова.

Я чувствую, как мои губы расплываются в улыбке.

В тот вечер он тайком от родителей проводит меня в дом, и мы поднимаемся наверх, в его комнату. На следующий вечер тоже. И так почти каждый день, всю неделю. Каждый день мы заходим чуть дальше; его руки исследуют мое тело все смелее, будто он проверяет границы.

Но сегодня – сегодня это должно произойти. Я решила заранее. Накануне Джош сказал, что родители уехали из города на свадьбу его двоюродного брата. Идеальная ситуация. Потому что накал слишком велик: это должно случиться. И все же каждую секунду рядом с ним я умираю от страха. Переживаю, как это будет, что он сделает, как станет себя вести, будет ли мне больно. И что сделаю я, что почувствую.

А сегодня, когда все уже решено, я не просто боюсь. Меня трясет от страха, и я почти не могу дышать. Мне кажется, что все мое тело покрывается сыпью, что она расползается от ладоней к плечам и лицу, и я снова чувствую пулю, застрявшую внутри. Меня тошнит.

Мы стоим у кровати. Он наклоняется, чтобы поцеловать меня.

Веди себя нормально. Веди себя нормально, Иди, приказываю я себе. Будь нормальной, повторяю я про себя. Сейчас это произойдет. Я делаю глубокий вдох и шаг назад. Расстегиваю блузку – одна, две, три, четыре, пять, шесть пуговиц. Руки дрожат. Они почти онемели. Господи, зачем я надела блузку на пуговицах? Я смотрю на него. А он – на мой новый лифчик. Фиолетовый, с кружевом, под цвет трусиков. Блузка падает с плеч. Я незаметно смотрю на свою руку: слава богу, никакой сыпи. Со мной все в порядке. Со мной все нормально и то, что происходит, нормально. Я выдыхаю: все хорошо, хорошо, хорошо. Стянув кроссовки, отбрасываю их в сторону. Расстегиваю пуговицу и молнию на джинсах и снимаю их.

Потом смотрю на свои ноги. Я в носках. Секс в носках – это так глупо! Стараясь не потерять равновесие, снимаю носки и запихиваю их в кроссовки. Пол под ногами ледяной. А он по-прежнему полностью одет; он просто смотрит на меня, и под его взглядом я чувствую себя уродливой и глупой.

В голове проносится: а что, если он разочарован тем, что видит? Я, конечно же, в курсе, что не самая сексуальная, не самая красивая. Я скрещиваю руки на груди. Мне вдруг хочется убежать. Бежать быстро, что есть мочи, и подальше отсюда. От него, от себя, от своей жизни, прошлого, будущего – от всего.

Но тут Джош начинает раздеваться. Задевая меня рукавом, стягивает рубашку через голову и бросает ее поверх кучи моей одежды. Снимает носки вместе с кроссовками. Расстояние между нами быстро сокращается: его руки оказываются у меня на талии так неожиданно, что я вздрагиваю, нет, подскакиваю, нет, отшатываюсь от него, как бешеная дикая собака. Я натыкаюсь на свои ботинки и больно ударяюсь ногой о каркас кровати. Он растерянно отступает в сторону. Какая же я дура. Мое лицо горит. Хочется умереть, исчезнуть, спрятаться.

– Прости, – произносим мы одновременно.

– Все нормально? – Он протягивает руку для опоры, но не касается меня.

– Все хорошо, – слишком резко отвечаю я.

Парень делает еще один шаг назад, кладет руки в карманы и старается не пялиться на мой лифчик.

– Послушай, тебе необязательно… То есть нам… мы не должны… если.

Он замолкает: я шагаю вперед и расстегиваю пуговицу на его джинсах. А когда принимаюсь за молнию, он перестает дышать. Потом я достаю его руки из карманов и кладу себе на талию, и он перестает дышать. В этот момент мое сердце, легкие и мозг тоже перестают слушаться, потому что мои трусики вдруг оказываются на щиколотках, и его джинсы тоже; я чувствую его тело, мы ложимся на кровать, наши ноги сплетаются, и все происходит так быстро. Его руки повсюду, мои дрожат, я не знаю, куда их деть, и надеюсь, что он не замечает.

Джош прекращает целовать меня. Я открываю глаза. Он смотрит на мое обнаженное тело, и я тоже смотрю на себя, но вижу лишь одну огромную зияющую рану, которая по-прежнему порой болит. Надеюсь, он этого не замечает.

Он бережно касается меня, будто бы я – очень хрупкий предмет, и медленно произносит:

– Иден, ты уверена…

– Тс-с, прошу, молчи, – прерываю я. – Не говори ничего. – Кем бы он меня ни считал, он неправ. Что бы ни думал о моем теле, это не так. Мое тело – камера пыток. Место преступления. С ним случилось ужасное, и нечего тут говорить, нечего обсуждать, по крайней мере вслух. Я не хочу этого слышать, никогда. Я просто не выдержу.

Кажется, он считает меня грубиянкой, думает, что я спятила. Тогда я говорю ему:

– Я знаю, это странно, но, пожалуйста, молчи. Что бы ты ни хотел сказать, не говори.

– Хорошо. Не буду. – Парень, кажется, уже жалеет, что связался со мной.

Я стараюсь не дергаться. Не смотреть на его тело, потому что оно приводит меня в ужас. Но я заставляю свои руки обнять его, коснуться его кожи дрожащими пальцами и почувствовать контуры его тела, его мышцы. Я притягиваю его ближе, и его грудь и живот касаются моих. Он целует меня очень осторожно, как будто я могу разбиться от его прикосновения. Его поцелуй так приятен, так сладок, но как будто предназначен кому-то другому – той, кем я была раньше. Точнее, той, кем я могла бы стать.

Джош протягивает руку и берет что-то с тумбочки. Лишь когда он разрывает упаковку, я понимаю, что это. И этот звук пронзает меня. Он переворачивает все внутри и выдергивает почву у меня из-под ног. И это ощущение потерянности заставляет меня захотеть все ему рассказать. Я хочу, чтобы он знал. Хочу, чтобы время остановилось и у меня появилась возможность рассказать ему все о своей жизни до настоящего момента. Потому что он даже не догадывается, какая я на самом деле. Мне хочется, чтобы он знал, какой невинной я себя сейчас ощущаю. Знал, какая на нем лежит ответственность. Но я не могу вместить так много информации в это короткое напряженное мгновение.

Мысли так мечутся, что я сама не успеваю их понять.

Кажется, сердце вот-вот выскочит из груди. Все мое тело горит. Грудь в тисках, легкие словно окаменели. Я дышу как-то неправильно. Немеют пальцы на руках и ногах. Комната то расплывается перед глазами, то вновь обретает резкость. Я словно смотрю в калейдоскоп, и от этого кружится голова – комната вращается, и я перестаю понимать, что происходит. В голове какой-то гул, как статическое электричество. Оно пульсирует в моей голове, его потоки плывут в этом странном месте и воздух кажется заряженным нервными импульсами.

– Все нормально? – нежно спрашивает Джош. Я киваю. Конечно, все нормально, как же иначе. – Хорошо, – выдыхает он мне в рот и наклоняется, чтобы снова поцеловать меня. Нежно гладит мое лицо и волосы. Наверное, так он всегда целовал своих совершенно нормальных, адекватных, спокойных подружек – этих нежных воздушных существ, которые не скрывали застрявшие в них пули.

Он приподнимается на локтях. Сколько я ни планировала, сколько ни готовилась и ни воображала, реальность этого момента было невозможно представить. Всего год назад я все еще носила дурацкие трусы– «недельку», а теперь лежу на спине голой в кровати и смотрю, как парень, которого я едва знаю, надевает презерватив. Вот она, реальность. Это моя жизнь. Это происходит. Прямо сейчас. И пути назад уже нет. Мне вовсе не хочется все изменить и вернуться в прошлое: в моем прошлом нет ничего хорошего. Наоборот, я хочу как можно дальше убежать от этого прошлого и стать как можно более непохожей на себя прежнюю.

– Ты уверена?

Я киваю.

Я боялась так сильно всего раз в жизни. Сердце колотится, и кровь сначала хлещет в вены, но потом я отчетливо чувствую, как она перестала течь, перестала пульсировать и циркулировать и просто разливается, ничем не сдерживаемая, заполняя все тело, и кажется, скоро я обязательно умру.

Я сосредотачиваюсь на крошечной трещинке в потолке. Она начинается в углу у двери и заканчивается прямо над его кроватью, разветвляясь, как молния, которую кому-то удалось поймать и запечатлеть в наносекунду ее существования. Я успокаиваю себя, пытаюсь не бояться. Слушаю его, его дыхание. А потом считаю, чем он отличается от него, чем этот опыт отличается от прежнего, чем я отличаюсь от себя прежней. И тут что-то переключается в мозгу, и все замирает. Как будто кто-то обрезал провода. Я отсоединяюсь от всего, теряю связь. В этот момент все затихает, успокаивается, и возникает беззвучная пустота.

Я почти не замечаю, как все кончилось. Почти не чувствую, как он касается моего лица, и не слышу, что он говорит. Я жива. Я это сделала. Со мной все в порядке.

– Ты так притихла, милая, – нежно шепчет он.

А я вдруг словно распахиваю глаза, хотя они были широко открыты. Снова замечаю трещину на потолке, на которой мне нужно сосредоточиться, и концентрируюсь на ней.

– Я не понял, у тебя… получилось? – Джош гладит мою руку; я плотнее запахиваюсь в простыню. Не могу понять, приятно мне или нет.

Он смотрит на меня и ждет ответа, надеется услышать «да».

– Да, – шепотом отвечаю я, стараясь звучать уверенно. Я знаю, это правильный ответ. Парень пытается меня обнять, но я словно окаменела. Я не двигаюсь. Я просто не знаю, что обычно происходит дальше.

Он изучает мое лицо так долго, что мне становится не по себе. А потом наконец говорит:

– Даже не знаю… что-то с тобой не так. Как будто ты расстроена.

– Я не расстроена, – поспешно отвечаю я, но тут же замечаю в голосе панику – он действительно звучит расстроенно. Стараясь говорить спокойнее, я добавляю: – Правда. Все в порядке.

– Тогда почему ты так странно себя ведешь?

– Как? Что я не так делаю?

– Ничего, – торопится ответить он.

– Тогда почему ты на меня злишься? – Сердце начинает биться быстрее.

– Ну… ты ничего не делаешь.

– А что я должна делать? – Я резко сажусь на кровати, вдруг осознав, что могла дать ему больше. Видимо, я не дала ему то, что он хотел. Я принимаюсь искать свою одежду. – Не знаю, что еще тебе от меня нужно, но. – Оставаться и выяснять я не намерена.

Он тоже садится.

– Подожди, что ты делаешь? Уходишь?

Я нащупываю свой лифчик.

– Да. Можешь отвернуться?

– Что? – смеется он.

– Можешь не смотреть, как я одеваюсь? – У меня руки дрожат. Не могу нащупать застежку.

– Ты серьезно? – с растерянной улыбкой спрашивает Джош.

– Да. Можешь на меня не смотреть?

– Не смотреть… но почему? Подожди. Просто подожди минуту, ладно? – Парень кладет свою ладонь на мой сжатый кулак, разгибает мои пальцы. – Просто прекрати. На секунду. Что с тобой? – спрашивает он и смотрит мне в глаза.

Не знаю, что сейчас выражает мое лицо – безразличие, а может, самодовольную ненависть.

– Мне надо идти, – у меня совсем бесчувственный, ровный голос. – Ты не против? – Я выплевываю слова, они звучат зло. Даже не знаю почему.

– Ты злишься? – удивленно спрашивает он. – Злишься на меня?

Злюсь ли я? Возможно, но дело не только в этом. Я расстроена. И все еще боюсь. А еще я запуталась. Не понимаю, почему продолжаю бояться, почему расстроена, почему злюсь. Ведь все должно было наладиться. Я пришла сюда, надеясь, что это поможет.

– Ого. Вот это да. – На губах его презрительная усмешка, он явно разозлен. – Ты что, собираешься использовать это против меня?

– О чем ты говоришь? Ничего я не буду использовать…

Он скрещивает руки на животе и вдруг начинает казаться уязвимым. Я подтягиваю колени к груди и обнимаю их руками.

– Послушай, я не… я не понимаю, что происходит. – Джош запинается. – Может, для тебя это какая-то злая игра? Проверка или тест? Или ты всегда так обходишься с парнями? Это ненормально. – Он дышит сбивчиво, а голос дрожит, как будто он действительно расстроен.

– Злая игра? Нет. – Проверка? Да, возможно. – Я-то думала, что делаю тебе одолжение, – говорю я, хотя это полное вранье.

– Делаешь одолжение? И в чем оно заключается? В том, что ты заставила меня чувствовать себя так, будто я принуждаю тебя сделать что-то, чего тебе на самом деле не хочется? – И парень чуть тише добавляет: – Если хочешь знать, вышло как раз наоборот.

Я не сразу понимаю, в чем он меня обвиняет.

– Погоди, значит, это я тебя принуждала? Да это же просто невероятно! – Мой мозг выворачивается наизнанку, и ситуация предстает совсем в другом свете.

– Ладно, я вовсе не то хотел сказать. Я просто… ты ведешь себя так.

– У меня есть другие дела, – лгу я, не дав ему договорить. Встаю и, закрывшись простыней, одеваюсь как можно быстрее. – Не собираюсь сидеть и это выслушивать.

Я надеваю рубашку через голову и сую ноги в ботинки. Джош сидит тихо и неподвижно и смотрит на меня. Потом почти шепотом произносит:

– Что с тобой случилось?

– Да все со мной в порядке! – Громкость моего голоса нарастает, все мышцы напрягаются и тяжелеют. – Мне просто не хочется гадать, о чем ты думаешь, что тебе на самом деле от меня нужно!

– Какого… – начинает он, но не договаривает. – А как я, по-твоему, себя чувствую?

– Забудь! – Хотя меня трясет от ярости, я пытаюсь говорить спокойно. Я иду к двери, но оборачиваюсь и смотрю на него; внутри нарастает напряжение, и слова сами вырываются наружу: – Просто забудь этот чертов день!

Я раньше никогда не говорила грубости в присутствии другого человека – по крайней мере, вот так, во весь голос. Парень смотрит на меня, как будто я сошла с ума, а мои глаза кипят от жгучих слез. Потом его лицо расплывается и рябит перед глазами, как мираж, и мне приходится уйти, потому что сейчас я расплачусь. А я не позволяю себе плакать перед парнями. Больше не позволяю. Начиная с этого момента.

Я выбегаю из комнаты. Джош окликает меня один раз – неохотно, скорее, из вежливости, ведь на самом деле он не хочет, чтобы я вернулась. Я изо всех сил хлопаю входной дверью. Вытираю слезы. Иду домой пешком.

На следующий день вижу его в коридоре с компанией друзей. Разумеется, тут же делаю вид, что ищу что-то очень важное в своем шкафчике и ничего не замечаю. Его друзья из тех, кто вечно привлекает к себе лишнее внимание: если разговаривают, то слишком громко, если идут, то занимают больше места, чем нужно, а если смеются, то как злобные гиены, и мне все время кажется, что смеются надо мной. Ненавижу их и все же не могу не смотреть в их сторону, когда они проходят мимо.

Вчерашнюю катастрофу ничем не исправишь. Джош говорит что-то своему приятелю, тупому качку из баскетбольной команды, и тот смотрит на меня так, будто оценивает меня по каким-то неизвестным мне критериям. На долю секунды позволяю себе встретиться взглядом с Джошем. И тут же мне кажется, что я сейчас умру или меня стошнит. Торопливо вернувшись к изучению содержимого своего шкафчика, пытаюсь вспомнить, как правильно дышать.

– Привет, – говорит он вдруг, прислонившись к соседнему шкафчику. Он стоит слишком близко. На нас все пялятся.

– Привет, – отвечаю я и чувствую себя такой дурой, такой полнейшей идиоткой, вспоминая, как кричала на него, как ушла, хлопнув дверью, как он сидел на кровати и смотрел на меня.

Мы просто стоим рядом, – нам нечего сказать друг другу, и мы оба делаем вид, что не замечаем любопытных глаз. Я закрываю шкафчик, но понимаю, что забыла главное, что нужно для следующего урока, и снова набираю код, нервно кручу колесико и не могу остановиться.

– Ну что… – заговаривает парень, но за этими словами следует тишина.

Мы молчим.

– Да поцелуй ее и помиритесь уже! – кричит его друг-качок через весь коридор. Джош машет на него рукой, типа вали отсюда.

– Прости, – бормочет он. – Послушай, я знаю, ты все еще злишься на меня, но.

– Что ты ему сказал? – прерываю его я.

– Что? – Джош поворачивается и смотрит вслед своему другу. – Ничего.

– Да нет же, не может быть: ты что-то ему рассказал. Я видела, как он на меня смотрит.

– Иден, я ничего никому не рассказывал. Я пытаюсь извиниться.

– Не надо. Не надо извиняться, все в порядке, не надо… ничего не надо делать. – Правда в том, что мне самой не хочется извиняться.

– Все равно извини. – Он замолкает и ждет, что я скажу: ничего страшного, и тоже извинюсь. А когда становится ясно, что ответных извинений не последует, добавляет: – Правда, не знаю, за что, но… вот, возьми. – Он протягивает мне сложенный листок бумаги.