Текст книги "Цветок Прерий"

ГЛАВА XI

Они обнаружили Голди на берегу реки. Лошадка спокойно жевала тонкие травинки. Кэл быстро нашел следы пони в путанице лошадиных следов, окружавших ранчо, и безошибочно прошел по ним по дороге, разделявшей два пастбища, по овражкам, по кочкам, покрытым полынью, по песчаным руслам высохших ручейков и вышел к широкой ленте реки. Он теперь знал, в каком месте Фрэнки сошла с пони или, вернее, ее сняли с него, потому что среди отпечатков мужских сапог нигде не было видно следов маленьких ножек. Следы пони в этом месте стали менее отчетливыми, потому что он лишился веса Фрэнки. Лошадка прошла еще несколько сотен шагов к реке, а две других лошади поскакали дальше на север.

Все это Кэл прочел по следам на земле, по сломанным веточкам и примятой полыни. Он не удивился, когда в детском седле, надетом на пони, они нашли свернутую записку. Маккензи была близка к истерике.

– Где она? – закричала Маккензи, спрыгивая с лошади. – Это ее пони! Где же Фрэнки?

Глаза матери в отчаянии обыскивали все вокруг.

– Она не здесь, Мак.

– Откуда ты знаешь? Она должна быть здесь! Сидя на лошади, Кэл кивнул в сторону бумажного ролика, привязанного к седлу пони. Она выхватила бумагу из кожаных ремней.

– Нет, – приглушенно воскликнула она. – О, нет!

– Это сделал Кроссби? – спросил Кэл, заранее зная ответ.

– Господи, откуда ты все знаешь?

– Я видел следы. Два человека сняли Фрэнки с пони и направились на север. Я предположил, что они должны оставить нам какое-нибудь послание, где говорится, как получить девочку обратно.

– Кроссби… Он добился того, чего хотел. Маккензи оперлась на пони, потому что ноги плохо держали ее.

– Он пишет, что Фрэнки находится в гостях у Изабеллы, и я смогу забрать ее, когда приеду в «Бар Кросс», чтобы подписать бумаги о продаже «Лейзи Би».

Кэл никогда не видел Маккензи в столь подавленном состоянии. Ее лицо стало безжизненным, глаза закрылись, желая отгородиться от этого жестокого мира, который нанес ей такой страшный удар. Кэлу было больно смотреть на нее. Вполне возможно, что Фрэнки прекрасно проводит время в обществе Изабеллы, не понимая, что произошло на самом деле. Но Маккензи только что переступила порог преисподней.

– Он выиграл, – мрачно констатировала она. – Он получит «Лейзи Би». Пусть черт возьмет Натана Кроссби вместе с этим ранчо!

– Маккензи, – мягко начал Кэл, – ты не можешь сдаться. Если ты уступишь сейчас, то будешь уступать всем и во всем до конца своих дней.

Потухшие глаза Маккензи стали оживать.

– Как ты можешь говорить это?! – гневно закричала она. – Неужели ты мог хоть на минуту представить, что я буду рисковать жизнью Фрэнки ради «Лейзи Би» или чего-то другого?! Ты, бессердечный расчетливый уб…

– С Фрэнки ничего не случится, Мак. Я привезу ее обратно.

Он спрыгнул с лошади и поднял поводья пони, волочившиеся по земле. Маккензи, казалось, была готова наброситься на него и разорвать на клочки, но это состояние было лучше подавленности, в которой она только что пребывала. «Лучше ярость, чем опущенные руки», – подумал Кэл.

– Я не допущу этого, Кэл! Я не хочу, чтобы ты вмешивался в это дело! Я выполню все, чего требует Кроссби.

– Нет, ты не станешь, – спокойно возразил Кэл. – Ты сейчас вернешься на ранчо вместе со мной и будешь ждать, пока я привезу Фрэнки.

– Черт тебя побери! Я не позволю тебе подвергать Фрэнки опасности! Ранчо не стоит ни единого волоска с ее головки!

– А чего ты тогда стоишь? – хрипло сказал он. – Где твоя гордость? Как ты после этого будешь относиться к себе самой? Что хорошего в том, что Фрэнки всю жизнь будет вспоминать, как лишилась ранчо своего дедушки, потому что была маленьким глупым ребенком? Никогда нельзя позволять запугивать себя, иначе тебе будут угрожать всякий раз, когда ты начнешь отстаивать свои права!

– Это не важно! – Маккензи сорвалась на визг. – Сейчас для меня важна только Фрэнки!

Кэлу хотелось обнять и утешить ее, но вряд ли она позволила бы. Единственное, что могло утешить и успокоить, – возвращение их дочери целой и невредимой.

– Неужели ты думаешь, что я допущу, чтобы что-то случилось с Фрэнки? – спросил он тихо. – Ты можешь не доверять мне в чем угодно, Мак, но только не в этом.

Маккензи утихла, и Кэл видел, как она старается взять себя в руки.

– Фрэнки… Я…

Плотина самообладания прорвалась, и по щекам Маккензи хлынули потоки слез. Кэл нежно обнял женщину, она не сопротивлялась. Он чувствовал, как ее тело сотрясается от рыданий, и думал, плачет ли она только о Фрэнки или о Фрэнки и себе самой, о шести годах горького одиночества, забравших молодость и ничего не давших взамен. Фрэнки была самым светлым пятном в жизни Маккензи и одним из самых светлых в жизни Кэла. Он не собирался терять дочь, которую недавно обрел. Не собирался он терять и Маккензи.

– Я верну ее домой, Мак, – Кэл выпустил ее из объятий. – И если Кроссби тронул хоть один волосок на ее голове, я заставлю его пожалеть о том, что он появился на свет.

Кэл взял с собой только горных апачей, когда отправился на ранчо Кроссби. Маккензи хотела поехать с ними, но он не пустил ее.

– Сумеешь ли ты подкрасться к дому, который охраняется многими людьми со всех сторон, так, что тебя никто не заметит и не услышит? – спросил у нее Кэл.

Маккензи промолчала – оба знали ответ.

– Сможешь ли ты, если потребуется, схватить человека за горло так, чтобы он не успел издать ни единого звука?

Даже в быстро сгущавшихся сумерках он заметил, как побледнело ее лицо.

– Ты не поедешь. И не пытайся тайком следовать за нами. Мак. Ты только уменьшишь мои шансы выручить Фрэнки без шума. Ты же не хочешь, чтобы она испугалась?

– Нет, – твердо ответила Маккензи.

– Доверься мне, не волнуйся и жди.

– Хотя бы возьми с собой больше людей! Кэл отрицательно покачал головой.

– Трое апачей стоят, по крайней мере, десятерых белых.

Когда они выезжали с ранчо, Кэл чувствовал спиной сверлящий взгляд Маккензи. Он хорошо понимал, что она ощущает, потому что сам испытывал те же чувства. Но теперь он должен был прекратить переживать и превратиться в индейца. Апачи никогда не позволяли боли, страху или горю отвлечь их от поставленной задачи. Индеец становился частью земли, по которой скакал, сливался со своей лошадью, травой, песком, камнями, ветром. Враг не увидит и не услышит, как он приблизится, не почувствует его присутствия, не ощутит никаких перемен в мире, пока апач не набросится на него. Кэл мог поклясться, что скоро Кроссби пожалеет о том, что прикоснулся к дочери Калифорнии Смита.

К тому времени, когда Кэл со своим отрядом подъехал к территории Кроссби, солнце село, и в темно-лиловом небе показались звезды. Как только дом Кроссби появился в поле зрения, Кэл велел Бею оставаться с лошадьми; Мако и Исти спешились и вместе с Кэлом пробрались мимо стражей, охранявших усадьбу. Сначала им нужно было преодолеть каменную стену, окружавшую дом, затем отыскать Фрэнки и тихо унести ее. Когда ребенок будет в безопасности, Кэл сможет поговорить с Натаном Кроссби.

Кэл пробирался к строениям ранчо, сливаясь с камнями и кустами можжевельника. На востоке показалась луна, но он знал как спрятаться от ее света и стать невидимкой. Наука индейцев, усвоенная много лет назад, не пропала даром. Кэл вспоминал свое детство – того паренька, которому надо было во всем опережать своих сверстников: в умении охотиться, скакать на коне, бороться, бегать, переносить трудности и лишения. Он победил всех ровесников-апачей, когда им велели набрать полный рот воды и бегом подняться на вершину горы, а потом спуститься к подножию, не проронив ни капли. Он добровольно взваливал на себя самые трудные задания и не сдавался, пока не добивался победы. И сейчас Кэл радовался, что за четырнадцать лет «белой» жизни, не растерял своих навыков.

В доме – неуклюжем строении с черепичной крышей и широкой крытой верандой – все было тихо. Через ставни окна одной из боковых комнат пробивался свет. Кэл дал знак Мако и Исти спрятаться в тени, а сам тихо подкрался к освещенному окну, решив, что оно может принадлежать спальне Изабеллы или запертой комнате Фрэнки. Кэл не ошибся. Заглянув в щель между ставнями, он увидел, что обе девочки сидели, скрестив ноги, на плетеном ковре возле кровати. Фрэнки показывала своей подруге, как сделать куклу из тряпочек и тесемок, тряпочками в данном случае служили полотняные носовые платочки Изабеллы, а вместо тесемок Фрэнки использовала зеленые ленты из своих косичек. Девочки были абсолютно поглощены своим занятием.

Кэл подождал минут десять, прижавшись к стене дома, в надежде на то, что Изабелла куда-нибудь выйдет. Но она никуда не собиралась, а опасность быть обнаруженным возрастала с каждой минутой. Значит, придется иметь дело еще и с Изабеллой.

К счастью, окно было открыто, чтобы в комнату мог залетать прохладный ночной ветерок. Все, что потребовалось сделать Кэлу, это надавить на ставень, который бесшумно открылся. Девочки даже ничего не заметили, пока он не постучал легонько по оконной створке.

– Калифорния! – восторженно закричала Фрэнки. – Это Калифорния!

Кэл поднес палец к губам, и Фрэнки сразу перешла на громкий шепот:

– Что ты делаешь у окна? Мама с тобой? Вы тоже останетесь здесь ночевать?

– Мы едем домой, Фрэнки, – мягко сказал Кэл. Изабелла недовольно глянула на него.

– Мужчинам не полагается заглядывать в мое окно, – заявила она. – Я пойду и позову папу.

Одним невероятно гибким движением Кэл перемахнул через подоконник и оказался в спальне. Изабелла испуганно отскочила.

– Не будь такой трусишкой, Исси! – захихикала Фрэнки над подругой. – Все в порядке! Это мой друг Калифорния. Он научил меня ездить верхом, я же говорила тебе.

Не смотря на заверения Фрэнки, Исси была готова выполнить свою угрозу и позвать отца. Кэл опустился перед ней на одно колено.

– Не бойся, Исси. Я пришел только для того, чтобы забрать Фрэнки домой.

– Но папа сказал, что она будет ночевать у нас, – сердито возразила девочка.

– А мама Фрэнки велела ей ехать домой. Фрэнки тронула Кэла за плечо.

– Разве мне надо ехать? – спросила она с капризной гримаской. – Мне хотелось бы остаться на ночь. Мы с Исси будем делать кукол…

– Наверное, Исси сможет приехать к нам через несколько дней, – слукавил Кэл, – и Кармелита приготовит для вас изумительный пирог!

– Здорово! – Фрэнки забыла о том, что они шепчутся.

– Папа не разрешит мне, – пожаловалась Исси.

– Я поговорю с твоим отцом, – заверил Кэл. Он подошел к окну и тихо крикнул совой.

Исси немного успокоилась, когда узнала, что Кэл знаком с ее отцом.

– Я обязательно приеду, если папа позволит.

– Я покажу тебе моего пони… – Фрэнки нахмурила бровки, – Калифорния, с Голди все в порядке? Мистер Кроссби пересадил меня на свою лошадь, чтобы мы ехали быстрее. Он сказал, что Голди сам вернется домой.

– Голди чувствует себя превосходно и давно жует зерно в конюшне.

Фрэнки довольно улыбнулась и с гордостью посмотрела на Изабеллу.

– Голди очень красивый! Он весь желтенький, кроме черной гривы, черной полоски на спине и черных носочков. Я дам тебе покататься на нем, если ты приедешь.

– Фрэнки, нам пора.

– У-у… – разочарованно протянула она.

– Тебе придется лезть в окно.

– Хорошо.

Кэл подсадил девочку, и ее приняли сильные смуглые руки.

– Это Мако, – объяснил Кэл. – Он отвезет тебя домой, пока я буду разговаривать с мистером Кроссби.

Фрэнки безбоязненно ухватилась за шею индейца. Исси попыталась возразить, но Кэл остановил ее, прижав палец к губам.

– Пойдем к твоему отцу? – спросил он.

– Х-хорошо.

Кэл подождал несколько минут, держа руку на плече Изабеллы, пока другой совиный крик не известил о том, что Фрэнки в безопасности. Мако благополучно пробрался мимо охраны и передал ребенка Бею, чтобы тот доставил девочку домой. Кэл подождал еще немного, чтобы Исти пробрался к бараку, как они условились заранее.

– Теперь, Исси, идем к твоему папе, – сказал он наконец.

Натан Кроссби был в гостиной вместе с Келли Овермайером, Хэнком Миллером, Джеффом Морганом и Тони Геррерой. «А, значит, Тони теперь работает на Кроссби, – удивился Кэл. – Натан совершил ошибку».

– Папа, – неуверенно начала Изабелла, – мистер Смит хочет поговорить с тобой. Он отправил Фрэнки домой.

Кроссби резко вскинул голову, услышав голос дочери. Лицо его перекосилось от гнева и испуга. Овермайер и Геррера схватились за пистолеты.

– Придурки, уберите оружие! – прорычал Кроссби.

– Возвращайся в свою комнату, Исси, – Кэл мягко надавил на плечо девочки.

– А Вы узнаете у папы, можно ли мне съездить к Фрэнки? – озабоченно спросила она.

– Обязательно.

Когда Изабелла ушла, Кроссби махнул своим людям, и они снова достали пистолеты, зловеще ухмыляясь.

– А ты не так умен, как я думал, Смит, – презрительно произнес Натан.

– И что ты собираешься делать? – спросил Кэл с ледяной улыбкой. – Застрелить за то, что я приехал за дочерью Маккензи Батлер? Тебе придется отвечать перед законом. Кроме того, дело обстоит гораздо хуже, чем ты думаешь. Дом окружен моими людьми.

Тони хохотнул.

– Если ты, Смит, и сумел проскользнуть сюда незамеченным, то те олухи, что работают у Маккензи, никогда не смогут этого сделать.

Выражение лица Кэла не изменилось.

– Мако! – тихо позвал он.

Дверь в комнату отворилась, и на пороге появился Мако, свирепо оглядывая собравшихся, в его руках была винтовка. Тони поднял пистолет, но Кроссби дал ему знак успокоиться.

– Индейский ублюдок всегда останется индейским, не так ли? – усмехнулся Натан. – И сколько их там у тебя?

– Достаточно, – соврал Кэл, не моргнув глазом. – Пусть твои люди бросят оружие на пол.

Кроссби махнул, и оружие оказалось на полу.

– Я бы на твоем месте поразмыслил о том, как легко мне удалось попасть в твой дом, Кроссби, хотя у тебя много охранников. Подумай об этом перед тем, как в следующий раз соберешься причинить неприятность Маккензи Батлер.

– Неприятность? – невинно переспросил Кроссби. – Единственная неприятность состоит в том, что ты тайком пробрался в мой дом. Как вор.

– Ты хорошо понимаешь, о чем я говорю. Натан хитро улыбнулся.

– Фрэнки была в гостях у Изабеллы. Они очень дружны, об этом знают все в долине. Маккензи не на что жаловаться, я даже оставил записку, в которой говорится, где ее дочь. На ее месте я не позволял бы маленькому ребенку ездить без присмотра, ведь всякое может случиться в наших краях, – снисходительно заключил он.

Лицо Кэла помрачнело.

– Запомни, Кроссби, я не из тех людей, кто заботится о том, что законно, а что нет. Если что-нибудь случиться с Маккензи Батлер, ее дочкой или с кем бы то ни было на ранчо, ты об этом пожалеешь тысячу раз, – бесстрастно произнес он.

В глазах Кроссби мелькнула тень страха. В беседу вступил Джефф Морган:

– Ты все преувеличиваешь, Смит. Мистер Кроссби не хотел сделать ничего плохого ни Фрэнки, ни Маккензи. Он просто пытается убедить эту упрямую женщину, что так для нее будет лучше. Фермерство – неподходящее занятие для одинокой женщины в нашей стране – ничего хорошего у нее не получится.

Кэл чувствовал, что Джефф говорит искренне. Неужели он настолько наивен, чтобы верить в такую чушь?

– Мистеру Кроссби и всем остальным нужно предоставить женщине право самой решать, что для нее хорошо, а что плохо, – ответил Кэл. – Помните об одном: кто дотронется до Маккензи Батлер или любого члена ее семьи будет иметь дело со мной.

– Ой, мы все дрожим от страха! – Тони Геррера, до сих пор молчавший, забеспокоился, что нахальный Кэл так и уйдет отсюда целым и невредимым. – Разумеется, Маккензи может сама принимать решения, – насмешливо сказал он, – и как ловко она это делает! Рожает ребенка от этого желтоволосого индейца, молча смотрит на то, как он убивает ее отца – мужа моей матери, а потом принимает этого ублюдка обратно и позволяет ему повсюду шляться, угрожая мирным жителям вроде мистера Кроссби. Единственное решение, которое эта шлюха могла принять, это когда ей лечь на спину и раздвинуть ноги.

– Заткни свой вонючий рот, Тони! – лицо Джеффа Моргана стало пунцовым от бешенства.

– Это правда! Ты не можешь отрицать этого! Она тебя так ловко обвела вокруг пальца, что ты до сих пор ничего не понял!

Перепалка между Тони и Джеффом продолжалась и, судя по блеску глаз, доставляла огромное удовольствие Натану Кроссби. Гнев Кэла рос с каждой минутой. Вдруг он резко сказал что-то на языке апачей. Ссора Моргана с Геррерой мгновенно прекратилась, и оба застыли, будто их громом поразило. В дверях возник Мако.

Глаза Кэла сузились.

– Геррера, ты не будешь драться с Морганом. Тебе придется иметь дело со мной.

Тони усмехнулся.

– Идет, парень.

Кэл снял с себя ремень с кобурой и бросил его Мако. Затем он обратился к индейцу по-английски, желая, чтобы все, кто находился в комнате, поняли его слова:

– Если хоть один мерзавец попытается помешать нам, пристрели его.

Мако кивнул, обведя всех оценивающим хищным взглядом.

– Сколько же раз тебя нужно учить, и когда до тебя дойдет, как надо себя вести? – насмешливо сказал Кэл Тони.

– Я не собираюсь ничему учиться у проклятого пьющего мочу апача!

Тони набросился на Кэла, и, обхватив его туловище, прижал руки противника к бокам. Но Кэл быстро освободился от захвата. Тогда Тони нанес короткий боковой удар справа, Кэл быстро наклонился и ударил его кулаком в живот. Пока Тони шатался, ловя ртом воздух, Кэл схватил его за руки, и оба упали на пол. Тони ухватился за кожаный ремешок, на котором с шеи Кэла свешивалась сумочка с индейскими амулетами, подаренная отцом-апачем. Он старался задушить Кэла, наматывая ремешок на руку, но тонкая кожа не выдержала и лопнула.

Кроссби, Миллер и Овермайер жадно следили за борьбой, делая ставки на победителя. Джефф Морган заметно нервничал, глаза его постоянно перебегали с боровшихся на Мако и обратно. Мако взирал на борьбу и зрителей с одинаковым равнодушием, держа наготове винтовку на тот случай, если товарищи Герреры вздумают прийти на помощь мексиканцу.

– Даю пять за то, что Смит сделает его, – предложил Овермайер Кроссби.

– Ставлю двадцать, – объявил Миллер.

– По рукам, – согласился Кроссби. Морган взглянул на них с отвращением.

– А ты что думаешь, индеец? – надменно спросил Натан. – Ты говоришь по-английски? Есть деньги, чтобы поставить на твоего приятеля?

Мако бесстрастно посмотрел на него.

– Даю хороший нож против кольта, что Кошк-ан сядет на Болтливый Рот.

Натан засмеялся.

– По рукам. Давай, Геррера! Я заложил пистолет за то, что ты сделаешь этого недоноска!

Тони зарычал, пытаясь освободиться от захвата Кэла.

– Отпусти меня, ублюдок, я покажу, как надо бороться!

– Хорошо, – Кэл недобро улыбнулся и отпустил Тони. – Будем бороться по твоим правилам.

– Лучше бы ты убрался из этой долины, чертов апач!

– Ты думаешь?

– Думаю, что эта шлюха с «Лейзи Би» не стоит того, чтобы умирать из-за нее. А это обязательно случится, если ты не перестанешь совать свой нос, куда не следует.

От ярости каждый мускул Кэла налился невиданной силой. Он почти не ощущал ударов Тони. Они продвинулись за дверь, на веранду и спустились на землю. Тут взорам обитателей «Бар Кросс» предстал Исти, который стоял во дворе с винтовкой, нацеленной прямо на них. Краем глаза Кэл заметил, как «пленники» съежились под бдительным оком Исти, по виду которого смело можно было сказать, что он очень обрадуется, если кто-нибудь из ковбоев попробует шевельнуться.

Тони пытался встать на ноги. Кэл склонился над своей жертвой и холодно улыбнулся.

– Ты никогда больше не произнесешь ни одного слова о Маккензи Батлер.

– Чтоб ты сдох! – Тони сплюнул разбитыми губами.

– Пора научиться достойно принимать поражение, – сказал Кэл.

Тони изловчился и прыгнул вперед. Кэл встретил его ударом плеча в грудь, и Геррера, чертыхаясь, повалился, как мешок с мукой. Быстро оглядевшись по сторонам, Кэл нашел то, что искал.

– Твой паршивый рот такое же дерьмо, как то, в котором ты сейчас окажешься!

И он запустил мексиканца в свежую кучу конского навоза, лежавшую поблизости. Ругательства Тони разом стихли, как только он с удивлением обнаружил, что весь покрыт зеленой «благоухающей» жижей, а потом возобновились с еще большей злобой. Но Тони не поднялся.

Кэл повернулся к Натану Кроссби.

– Помни, старик, что я тебе сказал. Я слов на ветер не бросаю.

Мако с торжествующей улыбкой протянул руку за кольтом Кроссби.

– Гошк-ан уложил Болтливый Рот, я выиграл, – напомнил он Натану.

– Всем лечь лицом вниз! – скомандовал Кэл ковбоям «Бар Кросс».

Кроссби и его люди не стали спорить. Как только они распростерлись на земле, Исти и Мако собрали их оружие и сбросили его в небольшой водоем у стены, окружавшей ранчо. Кэл дал знак апачам уходить, и когда они благополучно выбрались за ворота, последовал за ними.

– Ты должен мне двадцать! – прорычал Миллер в сторону Кроссби.

Маккензи не находила себе места. Она бродила по дому, по двору, сводя с ума Лу и Кармелиту причитаниями: ей не следовало отпускать Кэла; ей надо было согласиться на условия Кроссби; с какой стати она доверила спасение дочери банде апачей…

Кармелита пыталась успокоить Маккензи, заверяя в том, что Кэл привезет Фрэнки, он вообще может сделать все, что угодно. Но за все свои усилия Лита получала в награду от хозяйки лишь раздраженные взгляды.

Маккензи вышагивала и вышагивала, проклиная себя за то, что согласилась с решением Кэла. По его приказу она ни во что не могла вмешаться. Когда же она перестанет подчиняться ему? Но был ли на сей раз у нее какой-нибудь выбор? Когда Кэл уезжал, у него было такое лицо, что у Маккензи мурашки побежали по телу. Она чуть было не пожалела Натана Кроссби!

Маккензи была одна в комнате, когда ей вдруг что-то почудилось. Она не услышала никаких посторонних звуков, но, сама не зная почему, бросилась к окну. От картины, представшей перед ней, у женщины перехватило дыхание: возле стены, окружавшей двор, возвышалась жуткая в лунном свете фигура всадника – тощая человеческая фигура, а перед ней в седле свернувшаяся калачиком маленькая девочка. Маккензи не слышала стука копыт, охрана тоже не реагировала на появление призрачного наездника. Несчастная мать подумала, что видит сон. Но вот человек на лошади повернулся к ней лицом, и при свете луны она узнала худое лицо Бея.

– Лу! Лита! Это Фрэнки!

Маккензи бросилась к дверям и через несколько секунд, встав на колени, сжала Фрэнки в объятиях так крепко, что девочка жалобно пискнула. У Лу и Кармелиты по щекам текли слезы.

– Я просто была в гостях у Исси, – сказала Фрэнки матери. – Меня пригласил ее папа. Но мне не удалось показать ей моего пони. С Голди все хорошо?

– Голди прекрасно себя чувствует, – Маккензи с трудом произнесла эти слова.

Она не знала, что ей делать – то ли ругать Фрэнки, то ли уверять девочку в том, как они все ее любят. Но все равно Маккензи была не в состоянии делать ни то, ни другое. По щекам ее хлынули потоки жгучих слез, давая выход нервному напряжению этого дня.

– Никогда больше не езди одна! Обещай мне! – всхлипывала Маккензи.

Фрэнки удивленно смотрела на заплаканное лицо мамы.

– Я только хотела показать моего пони Исси, но ее папа сказал, что Голди бежит слишком медленно, – возмутилась она. – Он заставил меня ехать на своей лошади, как будто я маленькая!

Маккензи взяла дочь за плечи и легонько встряхнула.

– Обещай мне!

– Хорошо, – Фрэнки нахмурилась, ничего не понимая, и в глазах ее показались слезы.

– Нет, нет, не плачь! – Маккензи снова обняла девочку. – Все в порядке, малышка. Только больше не езди в гости одна.

Она посмотрела на Бей-чен-дей-сена, безучастно взиравшего на эту сцену с высоты своей лошади. Его лицо было почти невозможно разглядеть, только белки глаз сверкали в свете луны.

– Спасибо, что Вы привезли ее!

– Девочку забрал Гошк-ан. Я только отвез ее домой.

– Все равно, спасибо! Он важно кивнул.

Прискакал Джордж Келлер. Осадив коня возле Бея, он изумленно уставился на него.

– Бей недавно подъехал, – объяснила Маккензи, недовольная своими охранниками.

– Там еще кто-то скачет, – доложил Келлер. – Похоже, это Смит и… остальные. Наверняка они сделали все, как нужно, – произнес он с оттенком уважения.

Маккензи испытала огромное облегчение и закрыла глаза. Даже держа в объятиях Фрэнки, она не могла успокоиться окончательно. Тревога не покидала Маккензи, пока заявление Келлера не убедило ее в том, что с Кэлом тоже все в порядке, он возвращается. Она поднялась на ноги и велела Фрэнки идти в дом.

– Сходи, пожалуйста, в кабинет и принеси маленький кожаный мешочек, который лежит в правом верхнем ящике стола. Ты сможешь это сделать?

– Конечно!

Фрэнки умчалась со свойственной ей живостью. Не прошло и минуты, как она вернулась, выполнив задание. Маккензи заглянула внутрь кисета и понюхала ароматный табак, который Лу хранила специально для визитов Эймоса Гелберта, потом закрыла и протянула кисет Бею.

– Мы дарим Вам и Вашим товарищам этот табак. Это маленький знак признательности.

Бей принял подарок, важно кивнул и улыбнулся. Маккензи впервые увидела улыбку Бей-чен-дей-сена.

– Также Вы получите денежную премию за эту неделю, хотя никакими деньгами невозможно отплатить оказанную услугу.

– Достаточно Ваших слов, – заверил ее Бей. Маккензи положила руку на плечо дочери.

– Фрэнки, поблагодари Бей-чен-дей-сена за то, что он привез тебя домой.

– Спасибо, мистер Дейсен, – прощебетала девочка. – Мне было приятно с Вами ехать, и очень понравилась Ваша лошадь.

Индеец снова улыбнулся.

– Рад оказать услугу дочери Гошк-ана. Фрэнки удивленно уставилась на апача, а Маккензи неловко улыбнулась и подтолкнула дочь к дому.

– Лу, Фрэнки пора домой.

– Разве мистер Дейсен знает моего папу? – спросила Фрэнки, шагая к дому. – Моего папу звали Гош… Гош…?

– Просто так говорят всем маленьким девочкам. А сейчас умойся, малышка. Когда ты смоешь всю эту грязь, ты сможешь съесть все, что приготовила тебе бабушка. Потом отправляйся в постель.

– Ну, мамочка!

– Солнце село давным давно, и у тебя был нелегкий денек.

– Я совсем не устала!

Маккензи так глянула на Фрэнки, что девочка поняла: спорить бесполезно. Она послушно зашагала во внутренний дворик, Лу и Кармелита пошли за ней. Как только они исчезли, послышался стук копыт. Не успела Маккензи шагнуть к двери, как перед ней оказался Кэл. При каждом шаге из его одежды поднималось облачко пыли, сразу было видно, что он мчался как угорелый.

– Как Фрэнки? – спросил он.

– Все нормально. Она умывается возле насоса. Кэл удовлетворенно кивнул.

– А что Натан? – в свою очередь спросила Маккензи.

– Не волнуйся, жив. Но думаю, сейчас он злой, как черт. Моргану и Геррере лучше держаться от него подальше некоторое время.

– И Тони там?

– Да, нашел новую работу.

Маккензи не особенно волновалась о том, что чувствует сейчас Натан, и о том, что сумасшедший сын Лу теперь работает на «Бар Кросс». Важно было лишь то, что все закончилось благополучно для Фрэнки и Кэла. Маккензи ужасно за него переживала – это было очевидно. Что-то внутри нее призывало сказать Кэлу об этом, даже больше – сказать, что она всегда будет ему благодарна за то, что он спас Фрэнки. Но по невозмутимому лицу Кэла Маккензи поняла, что он не ждет благодарности от нее, он ничего от нее не ждет, и внезапно ей стало стыдно.

– Я… я очень благодарна тебе, Кэл. Я даже не знаю, что сказать.

– Не нужно ничего говорить, – сказал он мягко, – Фрэнки ведь и моя дочь.

– Я знаю. Я знаю, что ты это сделал не ради меня, а ради Фрэнки.

Глаза Кэла сверкнули. Неизвестно, какая мысль мелькнула в это мгновение в его голове, а Маккензи чувствовала, что теряет самообладание, события этого дня совершенно вымотали ее.

– Я так боялась, – продолжила она, не решаясь поднять глаза. – Фрэнки – все для меня. Без нее я бы умерла.

По щекам Маккензи потекли слезы. Она не пыталась оттолкнуть руку Кэла, когда он бережно привлек ее к своей груди. Он не сказал ни слова, а просто прижимал женщину к груди, твердой и надежной, как скала.

Маккензи немного поплакала и почувствовала облегчение. Больше нельзя было потакать своей слабости. Через несколько минут она отстранилась.

– Прости.

Она глубоко вздохнула и чихнула, наглотавшись пыли с его рубашки. Кэл улыбнулся и дотронулся пальцем до ее щеки.

– Ты вся перепачкалась в пыли, и теперь она превратилась в грязь.

– Ой! – она смущенно отступила назад.

В эту минуту в комнату ворвался вихрь с двумя косичками и схватила Кэла за колено.

– Калифорния! Ты вернулся! Ты разговаривал с папой Исси? Она сможет приехать, чтобы делать со мной кукол и познакомиться с Голди?

Кэл улыбнулся и взял Фрэнки на руки.

– Пока Исси не разрешили приехать.

– Ну-у, – Фрэнки явно огорчилась, но через минуту повеселела, когда Кэл, шутя, ущипнул ее за нос.

– Зато когда она приедет, то увидит здесь такую классную наездницу, какой не сыщешь во всем Техасе, потому что мы с тобой будем усердно трудиться над тем, чтобы ты научилась ездить верхом лучше своей мамы.

– Как здорово! – восторженно завизжала Фрэнки.

Маккензи смотрела на них. Они были так похожи! Две золотистые головы блестели при свете фонаря; когда они улыбались друг другу, на щеках у них появлялись одинаковые ямочки. Маккензи смотрела на них и чувствовала, что больше не в силах бороться с собой. Рушилась стена, которую она воздвигла в своей душе; исчезали куда-то благоразумие и осторожность; и Маккензи была не в состоянии остановить этот процесс.