Текст книги "Война и мир в твиттере"

Пеппер

Вся моя бравада вылетает из меня, как воздух из шарика.

Я даже не вспоминала об этой вышке с первого года старшей школы. Это симптом гораздо большей проблемы: если у меня что-то сразу не получается, я бросаю это. В детстве я месяц училась играть на фортепьяно, год ходила на балет и даже на одну неудачную тренировку по футболу, которая закончилась тем, что я пробороздила задницей почти все поле и потом запрыгивала к папе на руки каждый раз, когда мяч оказывался в радиусе пяти метров от меня. Я перфекционист до мозга костей, и даже в пять лет у меня не было никакого желания ставить себя в неловкое положение.

Плавание – мой конек, я даже не помню, чтобы училась ему. Наверное, именно поэтому я занимаюсь им так долго, хотя существует много других впечатляющих занятий, которые я могла бы добавить в свое резюме. Но прыжки в воду…

Мне даже не надо было пробовать, чтобы понять, что это не мое. Нет ничего естественного в том, чтобы прыгать с огромной высоты, скручивать в полете свое тело в нелепые фигуры и молиться о том, чтобы задержаться в этом положении и плавно войти в воду, а не распластаться на ней. А то, что у меня место в первом ряду на тренировках команды по прыжкам в воду, значит, что в свое время я видела немало ребят, которые именно распластывались на воде.

Джек ждал меня на вышке и ухмылялся.

– Как там погода внизу, Пеп? – спросил он, перемещая свой вес на доске так, что она заходила ходуном. От одного только вида этого действа мне становилось не по себе.

Я оглянулась через плечо, чтобы убедиться, что все ребята направились к раздевалкам. Пуджа остановилась в дверях и посмотрела на меня, но я махнула ей, чтобы она не ждала меня.

– Ладно, – пробормотала я. – Давай покончим с этим.

Джек рассмеялся.

– Это правда не так страшно.

– Легко сказать. Ты такой высокий, что и так мир вокруг наблюдаешь как будто с вышки.

– Не сказал бы, что ты очень низкая.

Сердце билось у меня в горле. Клянусь богом, он специально подошел так близко к краю и раскачивался, словно слабейшее дуновение ветра может его опрокинуть.

– Нет, но я, очевидно, гравитацию уважаю гораздо сильнее, чем ты.

– Тогда просто представь, что это твиттерский аккаунт «Маминых тостов». Все мы прекрасно знаем, что его ты уважаешь на ноль процентов, – нахально сказал он.

Прежде чем я успела ответить, он выпрямился, оттолкнулся и прыгнул в воду, контролируя свое тело с такой скоростью, что если бы я моргнула, то пропустила бы все. Команда по прыжкам в воду всегда заставляет меня нервничать, поэтому я взяла за правило смотреть на них как можно реже во время тренировок и соревнований, потому что боялась увидеть, как кто-нибудь из них шлепнется животом или расшибет себе голову.

Но я не смогла бы оторвать от него взгляд, даже если бы сильно захотела. Это завораживает, как будто тело на несколько секунд перестает ему принадлежать. Я привыкла к его движениям, когда его ноги одновременно передвигают все сто восемьдесят сантиметров его тела. Но я никогда прежде не видела, чтобы он двигался так плавно и уверенно. Он оттолкнулся от доски, сделал кувырок в воздухе, согнулся и грациозно вошел в воду.

Я забыла, как дышать, пока он не вынырнул на поверхность и не сказал:

– Теперь ты.

У меня отпала челюсть.

– Тебе не надо делать ничего сложного. Просто прыгни. – Он изобразил это мне руками, подняв одну ладонь над водой, словно это доска, и пальцами второй руки пройдясь по ней и соскочив в воду, словно это я.

Я проигрывала прыжок Джека в голове снова и снова, поражаясь ему. Я всегда думала, что мне будет страшно смотреть, но это оказалось захватывающе. Он двигался так быстро, что у меня просто не было времени беспокоиться, что что-то может пойти не так.

Но эта уверенность, к сожалению, не распространялась на мои способности.

– Ага. Да, конечно.

– Пятилетки прыгают с этой доски, Пеп.

– Пятилетки не понимают летальности этого прыжка.

– Чем дольше ты ломаешься, тем хуже будет прыжок.

Конечно, он был прав. Он доплыл до края бассейна, а я подошла к лестнице, крепко хватаясь за поручни и сделав несколько глубоких вдохов, прежде чем подняться на несколько ступеней.

– Как ты научился этому, кстати?

Его голос донесся с низа лестницы:

– Не тяни время.

Я поднялась еще на несколько ступеней, чтобы он успокоился, но мне правда было интересно.

– Как человек может знать, как сделать это? И не умереть?

– Думаю, точно так же, как ты научилась быстро плавать. Путем тренировок.

Мои ладони сильно вспотели, и я не могла перестать представлять, как я срываюсь с лестницы и падаю прямо на бортик бассейна. Понять не могу, почему подо мной голый бетон, разве не надо разложить мягкие маты вокруг вышки?

– А если серьезно?

– Что ж… Я не знаю. Мы в детстве просто очень много ныряли. А потом мама много раз водила нас на батут, где мы тренировали перевороты и прочие приемы.

– И вместо того, чтобы присоединиться к Цирку дю Солей и выступать с каким-нибудь причудливым номером, вы с братом решили заняться прыжками в воду?

– Как бы я ни был польщен твоей верой в нас, я не настолько хорош в прыжках. Я шлепался о воду столько раз, что сосчитать не могу.

Я закрыла глаза на секунду, прежде чем забраться на вышку.

– Не говори мне об этом.

– Пеп, все будет хорошо.

В его голосе не было насмешки. Он сказал это настолько твердо, что мне показалось, что я стою на земле, а не где-то высоко над ней.

– Если честно, я думаю, тебе даже понравится.

Я открыла глаза и встала на доску. Она была толстая, но скользкая от воды после тренировки команды по дайвингу. Я поджала пальцы ног, чтобы почувствовать грубость кожи стоп и убедить себя, что не поскользнусь.

– У меня такое чувство, что я должна пройти по доске, как Вэнди из «Питера Пэна». – Мой голос звучал слишком хрипло.

– Просто представь, какой очередной странный десерт ты приготовишь, чтобы запечатлеть этот неприятный опыт, – сказал он. – Например, кремовый пирог «Прыжок с Вышки».

– Яблочный крисп «Акрофобия»[23]23
  Акрофобия – навязчивый страх высоты.


[Закрыть].

Джек хохотнул. Его смех эхом отразился от стен бассейна, напоминая мне, как далеко он от меня и как высоко я нахожусь.

Я наклонилась к краю и посмотрела вниз. Бассейн был пуст. Сейчас было холодно, поэтому мы были одни. Из-за этого у меня возникло чувство, словно в бассейне воды и вовсе нет.

– Эй, – сказал Джек.

Я хотела повернуться и посмотреть на него, но мне казалось, что если я это сделаю, то обязательно потеряю равновесие и свалюсь вниз.

– Тебе необязательно делать это.

Единственным моим более упрямым качеством, чем страх, была только моя гордость. Но его слова заставили меня немного расслабиться.

– Я проиграла спор, – возразила я, все еще глядя на воду.

Его голос был таким тихим, что если бы в помещении был кто-нибудь еще, то я бы не услышала его.

– Да, но я не стану относиться к тебе хуже, если ты не сделаешь этого.

Все вокруг застыло, я не слышала ничего, кроме бешеного тум-тум-тум между ушей. Страх окутывал меня, как вторая кожа, он стягивал мои кости. Я моргнула, затем еще раз. И потом стала уже разворачиваться, чтобы спуститься вниз.

– Пеппер?

Тогда я поняла, что это не страх. По крайней мере, не тот страх, которому я могу дать имя. Это не просто вышка – это восход, который я встречала, пока в шестой раз переписывала свое эссе. Это наглая ложь, которую я бросила в лицо сотруднику приемной комиссии, о том, чем я хочу заниматься в жизни, потому что на самом деле я понятия не имела. Это внезапная тишина на другом конце провода, когда я разговариваю с Пейдж и в этот момент заходит мама, и никто из нас не знает, что бы такого сказать, чтобы не разозлить другого. Это тысячи километров извилистых дорог, которые лежат между Пеппер сейчас и Пеппер тогда, и я даже не знаю, которая из них я.

Внезапно это показалось таким глупым, таким… одолимым. Прыжок с вышки – это глупая, нелепая, мимолетная вещь, которая и рядом не стояла с проблемами, от которых я убегаю годами.

Я издала визг и прыгнула.

У меня сразу сжалось все в животе. Я закрыла глаза, и вокруг меня остался только воздух и вечность. У меня сперло дыхание, а я все падала, падала, падала…

Я погрузилась в воду целиком, глухой звук моего падения шокировал, но боли не было. Я позволила себе погрузиться еще немного вниз и открыла глаза. Это тот самый бассейн, в который я погружала голову тысячу раз, но сейчас все ощущалось иначе – словно свет ярче в том месте, где он соприкасается с водой, словно я сама достигла чего-то важного.

Я вынырнула, хватая ртом воздух, и стянула очки. Джек сидел на краю бассейна и смотрел на меня.

– Охренеть!

Лицо Джека озарила улыбка, и теперь я поняла его. Поняла взгляд Джека, когда он вынырнул после прыжка, взгляд, с которым он сейчас на меня смотрит. Его глаза сияли, в них отражалось огромное удовольствие.

– А теперь попробуй с открытыми глазами.

Ни за что в жизни, хотела сказать я, но он протянул руку, чтобы помочь вылезти из бассейна, сжал мою ладонь и вытянул меня на сушу, и во мне разлилось незнакомое чувство. Я чувствовала себя не так, словно в меня ударила молния, – я сама была молнией.

– Да, – сказала я. – Я сделаю это еще раз.

Он улыбнулся еще шире.

– Умница.

И я сделала это. У меня ужасно получаются нединамичные движения, но я все равно забралась на вышку еще раз, и Джек вскарабкался туда вместе со мной, встал с краю и ждал, когда я прыгну еще раз. Второй прыжок был таким же захватывающим, как первый: я смотрела на мир вокруг себя, позволяя себе падать, потому что знала, что внизу есть что-то, что поймает меня.

Джек крикнул «опля!», когда я вынырнула, затем оттолкнулся от доски, сделал сальто в воздухе, согнулся пополам в последнюю секунду и погрузился в воду.

– Показушник, – фыркнула я, когда он показался на поверхности.

– От такой и слышу. – Он откинул волосы назад, обрызгав меня водой. Я стянула шапочку, закинув ее на бортик, и хлестнула его волосами. Я попала ему прямо в глаза, и он застыл.

– Ой, изв… пф-ф-ф!

Я не была готова к тому, что в ответ он меня окатит водой так, что я чуть не захлебнусь. Я пронзительно завопила и ударила по воде рукой, чтобы обрызгать его в ответ. Когда я поняла, что в этой игре он сильнее и опытнее меня, то положила руку ему на голову, чтобы окунуть его под воду – только в этот раз он предвидел это и положил свою руку на мою голову, так что под воду мы пошли вместе.

На несколько мгновений мы превратились в клубок рук и ног и пытались пихнуть локтем или толкнуть друг друга под водой. Мы оба смеялись и хрюкали как ненормальные, когда всплыли на поверхность, и я оттолкнулась от него и прыгнула в воду, как русалка, чтобы облить его водой. Он бросился за мной, но не мог догнать меня, потому что в этом он мне не ровня – я могу наматывать круги вокруг него до бесконечности, и он это прекрасно знал.

Я немного замедлилась, но этого было достаточно, чтобы Джек смог догнать меня, и, пока он проплывал подо мной, я орала, словно увидела огромную белую акулу.

Он высунулся на поверхность с бессовестной улыбкой на лице.

– Ты козел. – Я толкнула его в плечо.

Он оперся плечом о мою ладонь и немного опустился под воду так, чтобы мы с ним поравнялись.

– Что, думала, ты здесь лучший пловец?

– Да ладно. – Я закатила глаза. – В настоящем заплыве ты бы не смог меня догнать.

– Да что ты?

– Я бы сделала тебя.

– Так сделай.

Было достаточно неглубоко, поэтому мы оба стояли в воде. Ухмылка Джека была так близко, что я буквально дышала ему в лицо, уставившись в его карие глаза, вокруг которых струилась вода. Мне казалось, что вода сама подталкивала меня к нему. Я запрокинула голову, и вызов в глазах Джека смягчился и уступил место чему-то другому – словно противостояние, которое было между нами последние несколько недель, стиралось, а ему на смену приходило что-то новое и неизбежное, что-то, что мы оба игнорировали все это время.

– Так вот ты где.

Меня так напугал чужой голос, прорезавший воздух, что я буквально отскочила от Джека. Но движение воды вокруг нас делало очевидным то, что должно было произойти.

Я повернула голову и увидела Лэндона, стоявшего у бортика бассейна. Выглядел он так, словно совсем не понимал, что он только что прервал.

Я посмотрела на Лэндона, а затем на Джека, не понимая, к кому из нас он обращался. Но Джек опустил взгляд на воду. Я ощутила внезапный прилив смущения – я поняла что-то неправильно? Почему он не хотел смотреть мне в глаза?

– Я уже собирался уходить, но вспомнил, что у меня нет твоего номера, – сказал Лэндон.

Я моргнула.

– Моего номера?

– Да. А как мы еще договоримся завтра о встрече?

День прогульщика. Я словно вернулась с небес на землю. Наша договоренность встретиться с Волком. Ужин с Лэндоном. Две вещи, которые, я была почти уверена, объединятся в одну.

Два человека, в которых я не была уверена, что хочу, чтобы они оказались одним и тем же.

– Точно. Э-э-э…

Я сомневалась, чтобы в моей жизни был более неловкий момент, чем когда я диктовала Лэндону свой номер через бассейн, но сразу после он все-таки случился – я посмотрела на Джека, а он смотрел на меня, и было в его взгляде что-то такое шаткое и неопределенное, что мне почему-то захотелось извиниться перед ним.

Все закончилось так же, как и началось. Джек ударил по воде, и до меня долетели брызги.

– Так, значит, вы с Лэндоном, да?

– Мы просто… Он говорил о Дне прогульщика. Ну, то есть о том, что будет после. Ты же знаешь, как все в итоге заканчивается прогулкой в парке.

Джек поднял брови так, как он это делает, когда собирается бросить мне очередной вызов.

– Что ж, так обычно все и начинается.

Я сморщила нос.

– Это не свидание. – Так ведь?

– Но тебе бы хотелось, чтобы это было оно?

– Я…

Это не было ответом, просто потому что мне было нечего сказать, но Джек, видимо, расценил это иначе. Он пожал плечами, что совсем не соответствовало тону его голоса, и сказал:

– Я даже не знал, что вы друзья.

– Ну, мы переписываемся, – сказала я.

Я понятия не имела, что заставило меня сказать это. Может, потому что он выглядел озадаченным. Оно и понятно. Я не отношусь к тому типу девушек, которым парень вроде Лэндона мог бы просто написать – что касается социальных кругов, мы с ним из абсолютно разных галактик.

Я была взволнована и смущена, поэтому, прежде чем я смогла задуматься о последствиях, мой мозг решил выложить все как есть:

– В «Визле».

Удивление отразилось на лице Джека. Я думала, он станет расспрашивать меня о деталях – как мы стали общаться в приватном чате или раскрыло ли приложение наши личности друг другу, – но вместо этого он сказал:

– Ты же говорила, что почти не сидишь там.

– Я-я едва… Я не… в любом случае. Просто соберется компания. Ты ведь тоже там будешь, да? Я более чем уверена, что каждый…

– У меня смена, – сказал Джек, поворачиваясь ко мне спиной и сделав несколько гребков к краю бассейна.

– Джек.

Он остановился, положив локти на бортик. Я пыталась придумать, что сказать, чтобы задержать его, чтобы вернуться на две минуты назад, потому что, только когда этот момент прошел, я поняла, насколько он был для меня важен.

Но все, что мне пришло на ум, это:

– Распродажа выпечки. Нам нужно определиться со временем, чтобы потом договориться с Ракером.

Джек вздохнул.

– Давай в понедельник. Тогда у каждого будут выходные, чтобы приготовить что-нибудь.

– Точно. Хорошая идея. – Я закусила губу. Придумай что-нибудь еще. Но Джек уже вылез из бассейна, натянуто улыбнулся и махнул рукой, прежде чем направиться в раздевалку и оставить меня одну в бассейне с разочарованием, причину которого я не могла понять.

Джек

Мама поставила передо мной большой кусок вишневого штруделя.

– Что тебя так расстроило?

Я знал, что она действительно беспокоилась, потому что предлагала мне еду с прилавка, что было у папы под запретом. Но мама всегда нарушает маленькие правила. Я завис ненадолго над штруделем, пытаясь вспомнить, когда в последний раз в кулинарии я ел выпечку, приготовленную в тот же день. Может, не такой уж Пеппер и хороший пекарь. Может, дело все в том, что ее выпечка всегда свежая.

Ох. Вкус приготовленных ее еще до запрета пирожков «Полнолуние в середине семестра» все еще был свеж в моей памяти. Я не мог обманывать себя.

– Я не расстроен.

– Еще как расстроен. Давай рассказывай.

– Мама.

Она толкнула меня в плечо своим, что было не так-то просто, учитывая то, как мы с Итаном вымахали.

– Не ломайся. Это из-за школы?

– Нет.

– Тренировки?

– Нет.

– Большого и страшного собеседования в колледже?

Я закатил глаза.

– Определенно нет.

Она согласно хмыкнула.

– Тебе и так есть куда идти после колледжа. Что у них вообще есть, кроме громких названий? – спросила она так, словно и не училась в Стэнфорде.

Она пыталась быть классной мамой, разрядить обстановку, но, если честно, мне стало только хуже. Мне и так хватает смены, потому что впервые с того момента, как я оставил Пеппер в бассейне, моя голова занята чем-то другим, кроме нее и тупого Лэндона.

– Ты когда-нибудь жалела об этом? – спросил я.

Я застиг ее врасплох.

– О чем?

– Училась в престижной школе, потом в престижном университете, а в итоге закончила здесь.

– Я не закончила здесь, детка. Я выбрала быть здесь.

– Но если бы ты не встретила папу…

Я ждал, что она начнет защищаться. Каждый раз, когда я представлял, как задаю ей этот вопрос, это никогда не кончалось хорошо. Но вместо этого она улыбнулась мне.

– Тогда я, возможно, работала бы в какой-нибудь юридической фирме в каком-нибудь большом городе, вышла бы замуж за другого мужчину, и были бы у меня совершенно другие дети.

Я уставился на нее.

– О.

Она оперлась о прилавок, размышляя так непринужденно, словно я спросил ее о погоде.

– Я знала это тогда и знаю сейчас. Дело в том, что я люблю вашего папу. Я люблю эту кулинарию. Я люблю вас, двух маленьких засранцев, даже если ваши выходки отняли у меня больше десяти лет жизни. – Она положила руку мне на спину. – Я всегда знала, что не пожалею об этом. И знаешь что?

Я приподнял свои брови.

– Что?

– Я была права.

Я должен был подобрать следующие слова очень аккуратно, но никогда прежде это не получалось у меня настолько хорошо.

– Даже несмотря на то, что это разозлило бабушку с дедушкой?

Она определенно знала, что этот вопрос последует, потому что и бровью не повела.

– Они смирились. Это моя жизнь, а не их. Я знала, чего хотела. И это было огромным везением само по себе – не каждый человек на это способен.

Я открыл рот, чтобы сказать, что я этого не хочу. Но проблема была в том, что я вроде и хотел, и не хотел, все мои чувства по-прежнему были слишком запутанными, чтобы я мог решить точно, чего же я хочу от своей жизни. Я мог сказать, что не хочу провести остаток жизни в этой кулинарии, но также не мог представить жизни без нее. Это глупо, но на секунду мне захотелось, чтобы мы остались в этом моменте навсегда. Чтобы мама с папой оставались у руля, а я мог и дальше любить это место, не чувствуя ответственности за него.

Вскоре к нам набежала очередная толпа покупателей, поэтому мы снова вернулись к работе, разговор закончен, а штрудель давно забыт.

Джек

Позже вечером мы с Итаном сидели на диване, оба занятые своими ноутбуками. Наша ссора из-за фотографии в «Твиттере» закончилась сама собой, как это обычно бывает, когда нам ошибочно кажется, что срок годности проблемы гораздо больше, чем ее решение – когда вы живете вместе и работаете в одной кулинарии, долго злиться друг на друга просто непрактично.

Мне пришло уведомление из «Визла».

Сиалия

«Итак. Завтра все в силе?»

Я даже не знал, что разливается внутри меня – облегчение или страх. Весь вечер я не заходил в приложение, старался даже не думать о нем. Обычно по несколько раз на дню захожу туда, чтобы убедиться, что все в чате соответствует элементарным нормам этики или чтобы разобраться с сомнительным поведением, если такое обнаруживается, но после того, как я узнал про Пеппер и Лэндона, мне просто захотелось исчезнуть.

Я просто… не знаю. Мне показалось, что между нами проскочила искра и даже не одна, когда мы были вместе, когда она выныривала из воды с безумной улыбкой на лице, отчего у меня кровь начинала бежать по венам быстрее.

Но странным образом после всего этого мы с Пеппер остались… что ж, друзьями я нас назвать не могу. Это слово не может охватить наши отношения целиком. Я поделился с ней тем, что не рассказывал Полу и даже Итану – черт возьми, я этого не рассказывал даже Сиалии, которая до недавнего времени была единственным человеком, которому я говорил правду. Пеппер стала мне так близка, что перед глазами всплывали ее сообщения об Итане, словно мой мозг заскринил их – так близка, что она смогла указать мне на вещи, которые я до конца не понимал.

Она же и обвинила меня в том, что я прятал себя. Но одной соломинки было недостаточно, чтобы вытащить меня из болота самоунижения. И вот мне вишенка на торт – я создал это тупое приложение, и теперь оно является причиной, по которой Пеппер и Лэндон собираются уехать в закат.

Я вернулся обратно к «Визлу», к этому созданному мной чудовищу. Я никогда не сожалел о том, что сделал его. За исключением некоторых людей, которые временами ведут себя неадекватно, приложение помогло организовать учебные группы, стало местом, где люди могут отдохнуть, завести друзей и даже найти свою вторую половинку. Джина и Мел. Пеппер и Лэндон.

Может, даже мы с Сиалией.

Волк

«Да, но сначала…»

Волк

«Экстренный Поиск Кексиков»

У нее ушла минута на ответ. Я сначала подумал, что напугал ее или мой жест был слишком смешным или личным, а может, это оказало странное давление на то, что еще и не началось.

Но тогда мои мысли каким-то образом вернулись к Пеппер. Я был уверен, у Лэндона даже не было мысли потусить в компании со всеми. То есть он, конечно, скажет, что так все и будет, но затем так внезапно напишет Пеппер неверное место встречи. Или он все-таки дождется окончания гулянки и скажет: «Эй, не хочешь мороженого?» – и тогда Пеппер, возможно, поведет его в «Высшую лигу бургеров» и по приколу достанет какой-нибудь соус или приправу, которые случайно завалялись в ее сумке, а Лэндон на это рассмеется и скажет, что это очень мило, и ее щеки покраснеют от этого и…

Сиалия

«Боже мой. Я НЕ ВЕРЮ».

Сиалия

«ТЫ СДЕЛАЛ ВЕРСИЮ С КЕКСИКАМИ?!?!?!?!?»

Я наконец-то смог улыбнуться, зарываясь поглубже в диванные подушки и отворачивая телефон так, чтобы Итан, удивленно поднявший брови, не мог в него заглянуть. Это приложение отняло почти все мое свободное время на этой неделе, но я смог использовать ту же схему форматирования, на которой основывалось приложение поиска макарон с сыром, для нового, которое отображало четыреста пятьдесят различных мест на Манхэттене, в которых продавали кексы.

Волк

«Что ж, макароны с сыром и кексики занимают первые две строчки в списке самых необходимых продуктов».

Сиалия

«Я буквально реву».

Волк

«Твой зубной врач тоже будет плакать».

Волк

«В любом случае я рад, что ты не шутила по поводу своей одержимости кексами».

Сиалия

«Совсем нет. Ты даже не представляешь, насколько это для меня важно».

Сиалия

«Ладно, ты показал мне свой большой секретный проект. Но мой пока остается тайной».

Волк

«Теперь ты просто обязана мне о нем рассказать. Что это?»

Сиалия

«Это очень глупо, поэтому тебе нужно подготовиться».

Волк

«Предположим, я уже».

Сиалия

ppbake.com

Сиалия

«Это блог. С выпечкой».

Сиалия

«Он рабочий, все дела, мы с сестрой ведем его вместе, но анонимно».

Сиалия

«И мы даем нашим творениям глупые имена, словно нам пять лет».

Я нажал на ссылку и попал на яркую, оформленную в аквамариновых тонах страницу. Блог назывался «Выпечка от П&П». Это один из тех блогов, которые делают на вордпрессе, а затем переводят в формат веб-сайта, но это не делало его менее очаровательным: фотографии были такими живописными, что я буквально мог почувствовать вкус выпечки через экран.

Я пролистнул ниже и стал читать названия десертов, расположенные под фотографиями. Самыми недавними были рулетики «Беспорядки на дороге»; я пролистнул еще ниже и увидел торт «Ангел А+», сдобное печенье «Маслу повезет в следующий раз» и затем…

И затем я увидел хэллоуиновское обновление – монстроторт.

У меня сперло дыхание, все мое тело застыло. Ошибки быть не могло. У меня, может, и есть привычка уплетать творения Пеппер со скоростью света, но яркие цвета и липкая консистенция настолько отложились в моей голове и моих вкусовых рецепторах, что я узнал бы этот торт с первого взгляда даже в следующей жизни.

Мой мозг отказывался обрабатывать эту информацию, поэтому я продолжил листать блог, словно это поможет, и все исчезнет, как яркая подростковая галлюцинация, вызванная недосыпом.

Но чем дальше я смотрел, тем хуже мне становилось. Пирожные «Мне очень жаль». Пирожные на палочке «Неожиданный экзамен», которые Пеппер и Пуджа как-то ели в школе. Были и другие десерты с глупыми дерзкими названиями, которых я не знал, – скорее всего, их готовила Пейдж, – но в других названиях так отчетливо чувствовалась Пеппер, что мне было больно читать их.

Я бросил телефон.

– Что такое? – спросил Итан, не отрывая взгляда от своего экрана.

Пеппер – это Сиалия. Сиалия – это Пеппер.

Я не мог решить, что мне думать и что чувствовать, но мое тело решило все за меня – я чувствовал биение своего сердца всем телом, в моих легких внезапно стало так много воздуха, но я не мог решить, потратить его на дыхание или на то, чтобы проорать «ПЕППЕР – ЭТО СИАЛИЯ!» на пике возможностей моих, по всей видимости, очень мелодраматичных легких.

– Это опять Пеппер?

Если в моем теле и осталась кровь, то я уверен, что сейчас она вся прилила к моему лицу.

– Что?

– Она твитнула что-то?

Точно. «Твиттер». Моя голова непроизвольно кивнула.

– Мы уже победили, что ей не сидится на месте, – сказал Итан, закатывая глаза.

Мама вошла в комнату бабушки Белли с большой кружкой чая в руках.

– Пеппер? Это не та девочка, с которой ты гулял?

Мне казалось, с той прогулки прошел уже по меньшей мере год. Я мысленно пытался вернуться на несколько недель назад, на несколько месяцев назад к нашим разговорам с Сиалией и Пеппер, стараясь не перепутать их в своей голове. Что я говорил Сиалии? Что я говорил Пеппер?

– Ага, она самая, – подтвердил Итан.

И что более важно, что об этом подумает Пеппер? Как много вещей, о которых она не хотела бы говорить ее твиттерскому оппоненту и главному разочарованию выпускного класса Джеку Кэмпбеллу, она рассказала мне в приложении?

Моя мама аж засияла.

– И она увидела тебя в статье «Хаб Сида» и пригласила на свидание, ммм?

Каким-то чудом я смог подать голос:

– Не совсем…

– Это Пеппер твитила с аккаунта «Высшей лиги бургеров», – сказал Итан.

– Погоди, что?

Я даже не подозревал, что папа на кухне, пока он не появился в дверном пролете, держа в руках сковородку и полотенце. Он посмотрел сначала на меня, затем на Итана, словно не понимал, от кого ждать ответ.

– Пеппер Эванс, – пренебрежительно сказал Итан. – Учится в нашей школе. Ее семья владеет «Высшей лигой бургеров».

Мама нахмурила брови.

– Я думала, ту девочку зовут Патриция.

– Ее настоящее имя Пеппер, – сказал я. – То есть настоящее имя – Патриция, но зовут ее Пеппер. – Или Сиалия. Или Девочка, Которая Опять Разозлится на Джека. Как вам больше нравится.

– Эта женщина.

Если бы я не увидел, как у отца шевелились губы, я бы подумал, что мне показалось, что он это сказал. На его лице отразилась тень странного выражения; он опустил голову и стал разглядывать сковородку, чтобы я этого не заметил, но было поздно. Я посмотрел на маму в надежде, что она тоже ошеломлена, как и я, но она просто тяжело вздохнула.

– Какая женщина? – спросил Итан. Чем бы он ни занимался в своем ноутбуке, все было позабыто. И когда ответа на его вопрос не последовало, он добавил: – Мы пропустили что-то?

Папа посмотрел назад, сжав губы в прямую линию.

– Нет. Просто… Мы же закрыли тему с «Твиттером», верно?

– Верно, – тихо ответил я.

Он кивнул.

– Пусть тогда все остается на своих местах.

И затем в жутком телепатическом родительском стиле они с мамой молча пошли в спальню. Они не закрыли дверь – они никогда не делают этого, когда обсуждают что-то, – но их голоса были слишком тихими, чтобы можно было что-нибудь услышать.

У меня в руках завибрировал телефон.

Сиалия

«Так что насчет завтрашнего дня, маэстро хлебобулочных изделий?»

Завтра. День прогульщика.

Крохотный кусочек зарождающегося во мне восторга был раздавлен нахлынувшей паникой.

Лэндон.

Я не мог быть уверенным в этом на сто процентов, но я точно не выдумал выражение ее лица сегодня в бассейне или легкого заикания, когда она с ним разговаривала. Она думает, что Волк – это Лэндон.

Нет. Она хочет, чтобы Волк оказался Лэндоном.

– Что за херня? – пробурчал Итан.

Я посмотрел на Итана, на выбивающее из колеи сходство в его глазах. Обычно в моменты вроде этого они больше всего похожи на мои собственные – тот же прищур, то же ощущение, что мы зашли в тупик. Мой союзник. Мой брат. Другая половина непокорного целого, которое мы вместе составляем. Но сейчас я был настолько далек от странностей моих родителей, что, если бы они сейчас вернулись в эту комнату и начали говорить по-немецки, я бы все равно продолжил сидеть как вкопанный и тонуть в океане жалости к себе.

– Эй, – сказал Итан. Он не спросил, что не так, но этот вопрос бы заложен в тоне его «эй» и во взгляде, с которым он посмотрел на меня.

И мне внезапно до боли в груди захотелось рассказать ему обо всем. О «Визле», о Пеппер, о будущем и обо всех остальных мелочах, которые меня сейчас терзают. Как бы сильно я ни пытался обойти тень Итана, все равно эта тень лучше всех понимает мою. Как бы я ни обижался на него за навешенные на меня проблемы, он все равно оставался моим первым и лучшим другом.

Я не рассказывал ему не потому, что не доверяю. Причина лишь в том, что я сам не хочу принимать этого. Если я раскрою ему свои тайны и переживания, это только упрочит мое унижение, а я с этим сталкиваться не готов.

Я сгреб ноутбук и телефон.

– Я хочу пораньше лечь спать, – промямлил я.

– Правда?

Желание открыться ему возникло с новой силой. Итан перехватил мой взгляд, и на мгновение остались только мы. Никакой школы, никаких друзей, покупателей или еще каких-нибудь незнакомцев. Так было в детстве, пока между нами не встал целый мир. Пока Итан не стал для меня мерилом настолько же, насколько он был моим братом.

Я тяжело сглотнул.

– Да.

Я зашел в свою комнату, скинул обувь и плюхнулся на кровать, зарывшись лицом в подушках. Мне надо было уснуть в таком положении на всю ночь, а может, на всю оставшуюся жизнь. Но хотя мои глаза закрыты, а тело расслабилось на матрасе, я все еще испытывал приступы боли и самосожаления, которые не отпускали меня, как если бы я выпил чашечку эспрессо из кофе-машины, которая стоит в кулинарии, и кофеин ударил мне в голову.