Текст книги "О Небесах, о мире духов и об аде"

О состоянии на небесах язычников, или народов, находящихся вне церкви (extra ecclesiam)

318. Обыкновенно думают, что люди, рожденные вне церкви и называемые язычниками, не могут быть спасены, потому что у них нет Слова и что, следовательно, они не знают Господа, без которого нет спасения. Но тем не менее они могут спастись, и эту истину можно познать уже из того, что милосердие Господне объемлет всех, т. е. простирается на каждого человека; что язычники рождаются такими же людьми, как и рождающиеся внутри церкви, число которых в сравнении с первыми весьма незначительно; и наконец, из того, что не их вина, если они не знают Господа. Всякий, кто мыслит по рассудку несколько здравому, может ясно понять, что ни один человек не рожден для ада, ибо Господь есть сама любовь и любовь его состоит в том, чтобы хотеть спасения каждого человека; вследствие этого им и было предусмотрено, чтоб у каждого человека была хоть какая-нибудь вера (religio), которая приводила бы его к признанию Божественного начала и внутренней жизни, ибо жить по вере значит жить внутренне: тогда человек обращает взоры свои к Божественному началу, а не к миру; он даже тогда удаляется от мира и, следовательно, от жизни мирской, которая есть жизнь внешняя.

319. Кто знает, что именно в человеке образует небеса, тот может знать, что язычники точно так же спасаются, как и христиане, ибо небеса внутри человека; и те, кои носят их в себе, идут после смерти своей на небеса. Иметь в себе небеса значит признавать Божественное начало и быть водиму им; первое и главное во всякой вере есть признание Божественного начала: вера (religio), которая не признает Божественного начала, не есть вера. Поэтому и заповеди всякой веры говорят о Богослужении, т. е.

учат, каким образом следует поклоняться Божеству, чтобы быть ему угодным; насколько эти заповеди начертаны в сердце человека, т. е. насколько он хочет и любит их, настолько и сам Господь ведет его.

Известно, что язычники, равно как и христиане, живут нравственно, и даже многие из них лучше христиан; ведут же люди нравственную жизнь или ради Божественного начала, или ради мнения людского; первая из них, т. е. жизнь нравственная ради Божественного начала, есть жизнь духовная. Та и другая по внешнему виду кажутся одинаковыми, но внутри они совершенно различны: одна спасает человека, другая – нет; кто ведет жизнь нравственную ради Божественного начала, тот ведом этим началом, а кто ведет нравственную жизнь ради людского мнения, тот ведом самим собой. Это будет яснее из следующего примера: кто не делает зла ближнему из того, что это противно вере (религии) и, следовательно, противно Божественному началу, тот воздерживается от зла из духовного побуждения; но кто не делает зла другому единственно из страха закона, из страха потерять доброе имя, честь или выгоду и, следовательно, воздерживается от зла только ради себя и мира, тот воздерживается от зла из природного побуждения и ведом самим собой; жизнь этого человека природная, а того – духовная.

Человек, коего нравственная жизнь духовна, носит небеса в себе самом, но тот, коего нравственная жизнь только природна, не слышит в себе небес. Это происходит оттого, что небеса наитствуют свыше и раскрывают внутренние начала, а чрез внутренние начала наитствуют на внешние, меж тем как мир влияет снизу и раскрывает внешние начала, а не внутренние, ибо нет никакого влияния из мира природного на духовный, но есть влияние, или наитие, из мира духовного на природный; вследствие этого при одном влиянии из мира природного, без принятия в то же время и небес, внутренние начала закрываются. Из этого можно видеть тех, кои приемлют в себя небеса, и тех, кои не приемлют их. Однако ж небеса в одном человеке не подобны небесам в другом человеке: они различаются в каждом по любви ко благу и к истине, от сего блага происходящей; любящие благо ради Божественного начала любят и Божественную истину, ибо благо и истина любят себя взаимно и ищут соединения. Вот почему язычники, хотя они и не обретаются здесь в подлинных истинах, но в той жизни, по любви своей к ним, приемлют их.

320. Какой-то дух из язычников, живший на земле в добре благостыни согласно понятиям своей веры, услыхал, как духи из христиан рассуждали о том, чему следует верить (рассуждения духов между собой, особенно о благах и истинах, несравненно полнее и умнее, чем людские), и удивился, что они так спорят, сказав, что он не хочет и слушать их, ибо они рассуждают, основываясь на одном видимом и обманчивом; он поучил их следующим образом: если во мне есть благо, то чрез это самое благо я могу подлинность истины признать, а истину, мне неведомую, могу узнать.

321. Из многих случаев я узнал, что язычники, жившие нравственно, в повиновении и послушании, во взаимной благостыне, согласно понятиям своей меры и вследствие того стяжавшие некоторую степень совести, приемлются в той жизни и с особенным тщанием поучаются там ангелами во благах и истинах веры, и что покуда они поучаются, они ведут себя скромно, разумно и мудро, легко принимают истину и проникаются ею, ибо они не составили себе против истин веры ложных понятий, которые бы нужно было опровергать, ни, тем более, каких-либо нечестивых понятий о Господе, подобие многим из христиан, которые не имеют о Господе другого понятия, кроме как о простом человеке. Когда язычники узнаю́т, что Бог стал человеком и таким образом явил себя миру, они тотчас признаю́т это и поклоняются Господу, говоря, что всеконечно Бог мог явить себя миру, ибо он есть Бог небес и земли и род человеческий принадлежит ему. Бесспорна та Божественная истина, что без Господа нет никакого спасения, но под этим должно понимать, что нет другого спасения, как через Господа. Вселенная полна земель, и все они полны жителей; едва некоторые из них знают, что Господь принял человечность на нашей земле, но так как они поклоняются Божественному началу в человеческом образе, то они принимаются и ведутся Господом; см. об этом небольшое сочинение «О землях Вселенной».

322. Между язычниками, как и между христианами, есть мудрые люди и простые; чтоб я мог узнать, каковы те и другие, мне дано было говорить с ними иногда в продолжение нескольких часов, а иногда в продолжение целых дней. Но ныне не бывает тех мудрых людей, как бывало в древности, и особенно в древней церкви, которая распространилась почти по всей Азии и верования которой перешли ко многим языческим народам; чтоб я мог узнать, каковы были мудрецы того времени, мне дано было дружески беседовать с некоторыми из них.

Ко мне пришел дух, который был некогда одним из самых мудрых людей и потому известен ныне в ученом мире; я говорил с ним о разных предметах, и мне дано было полагать, что это был Цицерон; зная его за мудреца, я повел разговор о мудрости, о разуме, о порядке, о Слове и, наконец, о Господе: относительно мудрости он мне сказал, что нет другой мудрости, кроме относящейся к жизни, и что ничто другое не заслуживает этого названия; о разумении он сказал мне, что оно исходит от мудрости; о порядке – что он исходит от Всевышнего Бога и что жить в порядке значит быть мудрым и разумным; что касается Слова, то когда я прочитал ему несколько строк из пророков, он нашел в этом величайшее удовольствие, и особенно в том, что каждое имя и каждое слово имеют внутреннее значение, и весьма дивился, что ученые нынешнего времени не находят удовольствия в таком изучении Слова; я видел ясно, что внутренние начала мысли или духа (mentis) его были раскрыты, но он сказал мне, что более слушать не может, потому что постигаемое было для него слишком свято, чтоб он мог его долее выносить, – до такой степени он был этим чтением внутренне проникнут. Наконец я заговорил с ним о Господе и сказал, что он родился человеком, но был зачат от Бога, совлекся человечности, полученной им от матери, и облекся в человечность Божественную, и что он, а не другой кто, управляет вселенной. На это собеседник мой отвечал мне, что он знает о Господе многое и постигает по-своему, что спасение рода человеческого не могло совершиться иначе. В продолжение нашего разговора несколько злых духов из христиан внушали разные соблазны; но он не обращал на них никакого внимания, говоря, что это не удивительно, ибо в продолжение земной жизни своей они набрались об этом предмете ложных понятий и, что покуда эти понятия не будут устранены, они не могут утвердиться в понятиях противоположных, как те люди, которые оставались в полном неведении.

323. Мне также дано было говорить с другими духами, жившими в древности и принадлежавшими тогда к числу самых мудрых. Я сперва увидал их спереди, на некотором расстоянии; с этого места они могли постичь мои внутренние мысли и, следовательно, многое в них весьма отчетливо: из одной мысли моей они могли узнавать весь тот ряд понятий, к которым она относилась, и исполнять ее наслаждениями мудрости и прекрасными образами. Из этого я понял, что эти духи были из числа самых мудрых, и мне было сказано, что они были из древних. Тогда они приблизились ко мне, и когда я прочитал им кое-что из Слова, они нашли в этом величайшее наслаждение; я постигал, в чем именно состояло их удовольствие и наслаждение: оно наиболее происходило оттого, что все слышанное ими из Слова, как вообще, так и в частности, прообразовало и означало предметы небесные и духовные. Они сказали при этом, что в то время, когда они жили на земле, образ их мышления, речь и даже самое письмо были именно таковы и что вся мудрость их состояла в изучении науки соответствий.

324. Что же касается нынешних язычников, то они не одарены такой мудростью, но большей частью простодушны; те из них, однако ж, которые жили во взаимной благостыне, становятся мудрыми в той жизни, и вот тому примеры: в главах 17 и 18 Книги Судей говорится о том, как сыновья Дановы «пришли в дом Михи, и взяли ефод и терафим и литый кумир» (Суд 18:18) – при этом был один дух из язычников, который, живя на земле, поклонялся изваянному образу. Слушая внимательно случившееся с Михой и как он горевал о похищенном у него изваянном образе, сам дух этот исполнился печали и до того предался ей, что от внутренней боли растерялся в мыслях; я постигал его боль и вместе с тем невинность в каждом его чувстве; духи из христиан также были при этом и наблюдали, и весьма удивлялись, что поклонник изваянного кумира был полон столь глубокого чувства сострадания и невинности. После того добрые духи стали беседовать с ним и сказали ему, что не должно поклоняться изваянному кумиру и что он, как человек, может понять эту истину; что он от этого кумира должен возноситься мыслями к тому Богу, который сотворил небеса и землю и который управляет ими, и что этот Бог есть Господь. Покуда они таким образом говорили, мне дано было постичь внутреннее чувство его поклонения; оно сообщалось мне и было гораздо святее, чем у христиан.

Из этого можно ясно видеть, что язычники легче восходят на небеса, чем христиане нынешнего времени, как и говорит Господь у Луки: «И придут от востока и запада, и севера и юга, и возлягут в Царствии Божием. И вот, есть последние, которые будут первыми, и есть первые, которые будут последними»

(Лк 13:29, 30); ибо дух этот, по состоянию своему, мог научиться всему, относящемуся к вере, и принять это с внутренним чувством: в нем было милосердие, принадлежащее любви, и в его неведении была невинность, а в ком есть милосердие и невинность, тот добровольно и с радостью принимает все, относящееся к вере. Этот дух был впоследствии принят в число ангелов.

325. Однажды утром я услышал на некотором расстоянии хор, и по изображениям этого хора мне дано было узнать, что это были китайцы: они изображали козла, покрытого шерстью, потом пирог из пшена и ложку из черного дерева, соединяя все это с понятием о плывущем городе. Они выразили желание подойти ко мне ближе и, приближаясь, говорили, что хотели быть со мной наедине, чтоб открыться в своих мыслях, но им было сказано, что они не могут остаться одни и что другие негодуют на них за такое их желание, неуместное для гостей. Заметив негодование других, они стали думать, не поступили ли они дурно против ближнего и не присвоили ли они себе чего-либо, принадлежащего другим: известно, что все помышления в той жизни сообщаются, посему мне дано было заметить внутреннее волнение этих духов, происходившее от смущения и опасения, не обидели ли они кого, и от подобных сему добрых чувств; из этого я мог узнать, что в них была благостыня. Вскоре после того я стал с ними беседовать и наконец говорить им о Господе: назвав его Христом, я заметил в них какое-то отвращение, но оказалось, что оно происходило от того понятия, которое они вынесли из мира, ибо им известно было, что христиане живут хуже и без всякой благостыни. Когда же я называл его просто Господом, они были внутренне тронуты.

После того они узнали от ангелов, что христианское учение более всех прочих настаивает на любви и благостыне, но что не многие живут по этому учению. Некоторые язычники, живя на земле, знали по разговорам и молве, что христиане ведут дурную жизнь, предаваясь любодеянию, ненависти, ссорам, пьянству и другим подобным порокам, которых они гнушаются как противных правилам их веры; эти язычники в той жизни с большей робостью, чем другие, принимают истины веры, но впоследствии они узнают от ангелов, что христианское учение и самая вера учат совершенно другому, а только сами христиане гораздо менее, чем язычники, живут по заповедям своего учения: убедившись в этом, они принимают истины веры и поклоняются Господу, но не так скоро, как другие.

326. Большей частью случается, что язычники, поклонявшиеся какому-либо Богу под видом иконы, статуи или какого-нибудь кумира, приводятся в той жизни к некоторым духам, которых они принимают за своих богов или кумиров, с тою целью, чтобы они покинули свои мечтательные понятия (фантазии); после нескольких дней пребывания с этими духами они от них удаляются. Также и люди, поклонявшиеся другим людям, иногда приводятся к ним или к другим их олицетворениям; например, многие из иудеев приводятся к Аврааму, Иакову, Моисею, Давиду; но когда они замечают, что в них столько же человечности, как и в других людях, и что они не могут получить от них никакой помощи, тогда они приходят в смущение и отводятся к своим местам, смотря по жизни, которую они вели. Из всех язычников всего более любят на небесах африканцев, потому что они быстрее всех других принимают благо и истину небесные; они в особенности хотят, чтобы их называли послушными, а не верными: они говорят, что христиане, имея у себя учение о вере, могут называться верными; они же не могут, разве в том случае только, когда они примут это учение или, как они говорят, станут способными принять его.

327. Я говорил с некоторыми духами, принадлежавшими к древней церкви, т. е. к той церкви, которая существовала после потопа и распространилась тогда во многих царствах, как-то: в Ассирии, Месопотамии, Сирии, Эфиопии, Аравии, Ливии, Египте, Филистее до Тира и Сидона и в земле Ханаанской по ту и сю сторону Иордана. Эти духи знали в то время о Господе, что ему надлежало прийти, и были поучаемы благам веры, но тем не менее отклонились от них и стали идолопоклонниками. Они находились впереди, влево, в мрачном месте и в жалком состоянии; их речь походила на звук флейты с одной только нотой, и в ней, казалось, не было ни одной мысли рассудочной: они сказали мне, что находятся в этом месте уже несколько столетий и что их иногда берут оттуда, чтоб отправлять при других духах какие-нибудь низшие службы. Видя все это, я подумал о том, какая участь ожидает в той жизни многих христиан, которые хотя внешне не идолопоклонники, но суть таковы внутри, ибо они поклоняются себе самим и миру и в сердце своем отрицают Господа.

328. О том, что церковь Господня распространена по всему земному шару и, следовательно, может именоваться вселенскою, что она заключает в себе всех, живших по вере своей (secundum religiosum), в добре благостыни и что та церковь, в коей находится Слово и которая через него знает о Господе, относится к живущим вне ее пределов, как относятся к телу человеческому сердце и легкие, от которых все черева и члены тела различно заимствуют жизнь свою, согласно своим формам, положениям и сочетаниям, – см. выше § 308.

О детях на небесах

329. Некоторые люди думают, что только те дети идут в небеса, которые рождены внутри церкви, а не те, кои рождены вне церкви, на том основании, как они говорят, что дети, рожденные внутри церкви, – крещеные и что крещением они приняли веру церкви. Но эти люди не знают, что никто чрез крещение не становится причастником небес и веры, ибо крещение установлено только в знак и память того, что человек должен возродиться и что человек, рожденный внутри церкви, может возродиться, потому что в этой церкви есть Слово, в котором содержатся Божественные истины, посредством коих достигается возрождение, и потому также, что в этой церкви ведом Господь, через которого возрождение совершается. Да будет же ведомо, что каждый ребенок, где бы он ни родился, внутри или вне церкви, от родителей благочестивых или нечестивых, по смерти своей принимается Господом и воспитывается нa небесах; там он поучается согласно Божественному порядку и исполняется любовью к благу, а чрез нее и познаний истины; после же того, по мере совершенствования своего в разуме и мудрости, он вводится в небеса и становится ангелом.

Всякий, мыслящий по рассудку, может понять, что никто не рожден для ада, а что всякий рожден для небес и что если человек идет в ад, то это по собственной его вине, а что за детьми никакой вины быть еще не может.

330. Умершие дети являются такими же детьми и в той жизни; у них тот же детский нрав, та же невинность в неведении, та же нежность во всем; но только они находятся еще в приготовительном состоянии, чтоб они могли впоследствии стать ангелами, ибо дети не ангелы, а становятся ими. Всякий, отходящий от здешнего мира, воскресает там в точно таком же состоянии жизни, в каком он был здесь: ребенок – в состоянии ребенка; дитя – в состоянии дитяти; юноша – в состоянии юноши, равно как муж и старец в состояниях мужества и старости; но состояние каждого меняется впоследствии. Однако ж состояние детей превосходит состояние прочих возрастов в том отношении, что они находятся в невинности и что зло, происходящее от действительной жизни, еще не укоренилось в них; невинность же такова, что в ней может приняться все небесное, ибо невинность есть приемник истины веры и блага любви.

331. Состояние детей в той жизни много превосходнее состояния детей на земле, ибо они там не облечены в земное тело, но в подобное ангельскому: тело земное по себе тяжело и грубо, оно не изнутри или не из духовного мира принимает первые свои ощущения и движения, но извне или из природного мира; поэтому дети здесь должны учиться ходьбе, телодвижениям и речи; даже более того, их внешние чувства, как слух и осязание, должны развиваться в них от упражнения. Иначе бывает с детьми в той жизни: так как они духи, то они тотчас начинают действовать по своим внутренним началам, начинают ходить и говорить без предварительных упражнений, но только речь их вначале выходит из общего чувства, еще не вполне выражающегося в понятиях мышления; в скором же времени они и с ними знакомятся; все это совершается так скоро, потому что внешнее в детях согласно с их внутренним. О том, что речь ангельская вытекает из различных чувств, смотря по понятиям мышления, так что речь их совершенно сообразна с мыслями, исходящими от чувства, см. §§ 234–245.

332. Как только дети воскресают, что случается немедленно после их смерти, они возносятся на небеса и передаются тем ангелам женского пола, которые в земной жизни своей нежно любили детей, любя притом и Бога; так как на земле они любили всех детей с почти материнской нежностью, то они принимают их как своих, и равно дети по врожденной им наклонности любят их как матерей: каждая имеет при себе столько детей, сколько она их желает по своей материнской духовной любви (чувство материнской любви названо в подлиннике особым словом «сторге», storge). Эти небеса являются впереди, против самого чела, прямо в том направлении или радиусе, в котором ангелы взирают на Господа: эти небеса расположены таким образом, потому что все дети находятся под непосредственным усмотрением Господа; небеса невинности, т. е. третьи небеса, также влияют на них.

333. Дети по наклонностям своим различны; иные приближаются ими к ангелам духовным, а другие – к ангелам небесным: дети с небесными наклонностями являются в этих небесах с правой стороны, а дети с духовными наклонностями – с левой. Все дети в великом человеке, т. е. в небесах, занимают область глаз: в области левого глаза находятся те, кои с духовными наклонностями, а в области правого глаза – те, кои с небесными наклонностями; потому что Господь является ангелам духовного царства перед левым глазом, а ангелам небесного царства – перед правым, см. выше, § 112. Из того, что дети в великом человеке, или небесах, находятся в области глаз, очевидно, что они находятся и под непосредственным наблюдением и усмотрением Господа.

334. Скажу также в нескольких словах, каким образом воспитываются дети на небесах. У своих воспитательниц они учатся говорить; первая речь их есть только звук, выражающий чувство и становящийся отчетливее по мере того, как понятия мышления слагаются в них, ибо вся речь ангельская состоит из понятий мышления, происходящих от чувств их, см. главу об этом предмете, §§ 234–245. Сначала внушают чувствам их, которые все исходят от невинности, такие вещи, которые являются перед их глазами и приятны им; а так как эти вещи духовного происхождения, то вместе с ними влияют и предметы, относящиеся к небесам, чрез что внутренние начала в детях раскрываются и они с каждым днем совершенствуются: по миновании этого первого возраста они переводятся в другие небеса, где обучаются учителями, и так далее.

335. Дети в особенности обучаются посредством изображений (representativum) или представлений, приноровленных к их способностям, и никто не поверит, до какой степени эти изображения прекрасны и полны мудрости от внутреннего источника; таким образом детям постепенно внушается разумение, которое получает жизнь свою от блага. Довольно упомянуть здесь о двух изображениях, которые мне дано было видеть: по ним можно судить и об остальных. Первое изображало Господа, возносящегося из гроба, и вместе с тем соединение его человеческого начала с Божественным, что делалось столь мудрым образом, что оно превосходило всякую человеческую мудрость, хотя в то же время делалось детски и невинно. При этом дети изображали и понятие о гробе, не соединяя, однако ж, его с понятием о Господе, которого присутствие постигалось только как бы издалека; так делалось потому, что понятие о гробе заключает в себе что-то похоронное, что таким путем устранялось. Затем они наполняли гроб чем-то воздушным, казавшимся, однако ж, как бы слегка водянистым; этим они означали, также с приличными устранениями, духовную жизнь в крещении. После того я видел, как они изображали Господа, сходящего к бывшим в узах смерти (ad vinctos), и восшествие его с ними на небеса; все это делалось с несравненным благочестием и осторожностью. Вполне детским было то, что они опускали почти незаметные, легонькие и мягкие ниточки, которыми поддерживали Господа в его вознесении; во все время они были в святом страхе, чтобы какая-нибудь часть их представления не коснулась чего-либо, не заключающего в себе духовно-небесных понятий. Кроме того, у них есть другие представления, коими они приводятся к познаниям истины и к возлюблениям блага как бы играми, сообразными с их нравами.

336. Мне было доказано, сколь нежен их разум. В то время как я читал молитву Господню, они разумным началом своим влияли на понятия моей мысли, и я замечал, что их влияние было так нежно и так мягко, что оно принадлежало как бы одной только любви (affectioni); в то же время я замечал, что разумное начало их было раскрыто, как бы начиная от Господа, ибо то, что влияло от них, влияло как бы и через них (sicut transfluens). Господь в особенности влияет на понятия детей чрез внутренние их начала, потому что, не как у взрослых, ничто еще не замкнуло их понятий; ни одно ложное начало не препятствует им принять истину, и жизнь во зле не препятствует им принять благо, следовательно, достичь мудрости. Из этого можно видеть, что дети после смерти не приходят тотчас в состояние ангельское, но что они постепенно приводятся к нему познаниями блага и истины и что это делается согласно всему небесному порядку, ибо все малейшие оттенки их нрава ведомы Господу, вследствие чего они и приводятся к принятию блага и истин блага, согласно всем общим и частным побуждениям своих наклонностей.

337. Мне было также показано, каким образом им все внушается с удовольствием и приятностью, приличными их нраву: мне дано было видеть детей, одетых с величайшим изяществом; вокруг груди их были венки из цветов, блестевших самыми приятными небесными красками; таким же образом были украшены и их нежные руки. В другой раз мне дано было видеть детей с их наставницами и с девицами в райском саду, украшенном не столько деревьями, как лавровыми беседками, образующими портики и аллеи, ведущие внутрь сада; дети были одеты, как было сказано выше, и, когда они входили, цветы, осенявшие вход, исполнялись восхитительного блеска. Из этого можно видеть, в чем состоят их наслаждения и каким образом они разными удовольствиями и радостями приводятся к благам невинности и благостыни, благам, кои постоянно внушаются Господом посредством этих удовольствий и радостей.

338. Мне было показано посредством общения, весьма обыкновенного в той жизни, в чем состоят понятия детей, когда они видят какой-нибудь предмет; все предметы, как вообще, так и в частности, представляются им как бы живыми; поэтому в каждом понятии их мысли есть жизнь. И я постиг, что почти подобные же понятия бывают у детей на земле, когда они забавляются своими играми, ибо у них еще нет того рассуждения, как у взрослых, чтоб различать неодушевленный предмет от одушевленного.

339. Выше было сказано, что дети бывают или с духовными, или с небесными наклонностями; те, кои с небесными, легко различаются от тех, которые с духовными наклонностями: первые думают, говорят и действуют гораздо мягче, так что при этом едва ли что видно, кроме чего-то текучего, исходящего от любви к благу, направленной к Господу и к другим детям; у вторых нет такой мягкости в их мыслях, словах и действиях, но во всем, что они делают, замечается как бы что-то трепещущее или дрожащее (alatum vibratile); они узнаются также по негодованию, которое иногда выказывают, и по многому другому.

340. Многие могут думать, что дети остаются детьми на небесах и что они живут как дети между ангелами; те, кои не знают, что такое ангелы, могли утвердиться в этом понятии, видя иногда в церквях иконы, на которых ангелы изображены детьми. Но на деле совсем иное: разумение и мудрость образуют ангела, и покуда того и другого нет в детях, они хотя и живут между ангелами, но сами не ангелы; когда они становятся разумными и мудрыми, тогда только они становятся ангелами и, что удивляло меня, они тогда не кажутся более детьми, но взрослыми, ибо тогда нрав их уже не детский, но созревший, ангельский; эта зрелость принадлежит разумению и мудрости. Если дети, по мере усовершения в разумении и мудрости, кажутся ростом выше, подобно отрокам или юношам, то это вследствие того, что разумение и мудрость составляют настоящую духовную пищу: то, что питает их дух, питает в то же время их тело, по соответствию; ибо образ телесный есть не что другое, как внешний образ внутренних начал. Должно знать, что дети на небесах не вырастают далее первой молодости, при которой они и остаются во всю вечность. Чтоб я мог вполне убедиться в этом, мне дано было говорить с такими из них, которые были воспитаны на небесах и выросли там; с другими, которые были еще детьми, и с ними же впоследствии, когда они уже стали юношами; от них я узнал образ их жизни от одного возраста до другого.

341. Что невинность есть преемник всего, относящегося к небесам, и что таким образом невинность детей есть основа для всех чувств любви к благу и истине, можно видеть из того, что было сказано выше, §§ 276–283, о невинности ангелов на небесах, а именно, что невинность состоит в том, чтобы хотеть быть ведому Господом, а не самим собою; что, следовательно, человек настолько в невинности, насколько он далек от соби, а насколько кто далек от соби, настолько он в соби Господней: собь Господня есть то, что называется правдой (justicia) и заслугой Господней. При всем этом невинность детская не есть настоящая (genuina) невинность, потому что она еще без мудрости; настоящая невинность есть мудрость, ибо насколько кто мудр, настолько он любит, чтобы вел его Господь, или, что то же, насколько кто ведом Господом, настолько он мудр. Поэтому дети от внешней невинности, в которой они сперва находятся и которая называется невинностью детства, переходят к невинности внутренней, которая есть невинность мудрости; эта мудрость есть цель (finis) всего их образования и преуспеяния; поэтому когда они достигают невинности мудрости, тогда к ним присоединяется и невинность детства, которая в то же время служила им основою (planum). Невинность детей была мне изображена в виде чего-то древесного, почти безжизненного, но постепенно оживлявшегося по мере того как дети усовершались познаниями истины и чувствами любви к благу; после того настоящая невинность была мне представлена в виде прекрасного ребенка, полного жизни и нагого. Самые невинные ангелы, обитающие в самых внутренних небесах, и, следовательно, самые близкие к Господу, не представляются другим ангелам иначе, как дети, и даже нагими, потому что невинность изображается наготою, которая не внушает стыда, как мы читаем это о первом человеке и жене его в раю (Быт 2:25); а как только они утратили свое состояние невинности, они устыдились своей наготы и скрылись (Быт 3:7, 10, 11). Словом, чем более в ангелах мудрости, тем более в них невинности и чем более они невинны, тем более они сами себе кажутся детьми, поэтому и детство в Слове означает невинность, см. § 278.