Текст книги "О Небесах, о мире духов и об аде"

342. Говоря с ангелами о детях, я спрашивал, чисты ли они от зла, ибо в них нет действительного зла, как во взрослых. На это мне было сказано, что они одинаково подвержены злу, и даже сами суть не что иное, как зло; но что они, как и все ангелы, воздерживаются Господом от зла и содержатся во благе таким, однако, образом, что им кажется, будто они во благе сами от себя. Чтоб дети, взросшие на небесах, не остались о себе в том ложном понятии, будто благо, которое в них, исходит от них же самих, а не от Господа, их иногда возвращают в то зло, которое они получили по наследству, и оставляют в нем, покуда они не узнают, не признают и не поверят, что это не так. Какой-то дух из царских детей, умерший ребенком, но взросший на небесах, был вышесказанного мнения; поэтому он был возвращен к врожденной ему жизни во зле, и тогда, по сфере этой жизни, я постиг, что в нем был дух властолюбия и что он ни во что не ставил прелюбодеяние: это зло он получил от родителей своих по наследству, но когда он сознался в нем, он был снова принят в общество тех ангелов, с которыми он жил и прежде. Никогда человек в той жизни не наказывается за наследственное зло, потому что это зло ему не принадлежит и он стал таким не по своей воле; но он наказывается за действительное зло, которое принадлежит ему и, следовательно, за все то, что он действительною жизнью усвоил себе из наследственного зла.

Если детей, взросших на небесах, возвращают в состояние их наследственного зла, то это делается не с той целью, чтоб они за него были наказаны, но для того, чтоб они знали, что сами по себе они одно зло; что из ада, который в них, они подъемлются в небеса милосердием Божьим и находятся на небесах не по своим заслугам, но по милости Господней, вследствие чего они не должны перед другими гордиться благом, которое в них есть, ибо это столько же противно благу взаимной любви, сколько истине веры.

343. Неоднократно, когда, бывало, толпа детей самого раннего возраста собиралась вокруг меня, я слышал их как что-то нежное, нестройное, т. е. они еще не действовали согласно и единодушно, как бывает это впоследствии, когда они становятся взрослыми. Меня удивляло при этом, что духи, бывшие со мной, не могли удержаться, чтоб не подстрекать их к разговору; такое желание врождено духам; но я замечал, что дети каждый раз противились и не хотели говорить из принуждения; я довольно часто замечал, что их сопротивление и отвращение сопровождались каким-то негодованием, и когда им давалась некоторая свобода говорить, они только повторяли: это не так. Мне дано было узнать, что в этом состоит их искушение и оно допускается с той целью, чтоб они привыкли и научились не только противиться злу и лжи, но и не думать, не говорить и не действовать по влиянию других и, следовательно, не допускать, чтоб их вел кто другой, кроме одного Господа.

344. Из вышесказанного можно видеть, каково воспитание детей на небесах, т. е. что посредством разумения истины и мудрости блага они приводятся к жизни ангельской, состоящей в любви к Господу и в любви взаимной, в которых обеих пребывает невинность. Но сколь противоположно сему воспитание детей у многих, живущих на земле, видно из следующего примера: идя по улице большого города, я увидал несколько мальчиков, которые дрались между собой; стекавшаяся толпа смотрела на это зрелище с удовольствием; и я узнал, что даже сами родители возбуждали детей своих к сражению. Все это было до того противно добрым духам и ангелам, которые видели это через мои глаза, что я почувствовал их отвращение, которое в особенности увеличивалось тем, что сами родители поощряли детей своих к таким упражнениям: духи замечали при этом, что таким образом родители с раннего возраста гасят в детях всякую взаимную любовь и всякую невинность, внушаемую им Господом; что этим же способом родители научают детей своих ненависти и мщению и, следовательно, старанием своим исключают детей своих из небес, где нет ничего другого, кроме взаимной любви. Итак, родители, желающие блага детям своим, да воздержатся от таких поощрений!

345. Скажу также, какая разница между умирающими в детстве и умирающими в зрелом возрасте. Умирающие взрослыми приносят с собою в ту жизнь основу (planum), приобретенную ими в мире земном и вещественном; эта основа есть память и ее природно-плотские наклонности (affectiones); эта основа после смерти остается неизменною (fixum) и покоится; но все же она служит тогда крайней основой (ultimum planum) для мысли, ибо мысль воспринимается ею: из этого следует, что какова эта основа и насколько рассудок соответствует ее содержанию, таков после смерти и сам человек. У детей же, умерших детьми и взросших на небесах, нет такой основы; их основа природно-духовная, ибо они ничего не заимствуют от вещественного мира и от земного тела своего, а потому им и не могут принадлежать ни столь грубые вожделения, ни столь грубые мысли: они все заимствуют от небес. Кроме того, дети не знают, что они родились на земле, а убеждены, что родились на небесах; поэтому они не знают другого рождения, кроме духовного, совершающегося чрез познания блага и истины, чрез разумение и мудрость, силою которых человек становится человеком; а как все сие исходит от Господа, то они думают и любят думать, что они принадлежат самому Господу. Несмотря на это, однако ж, состояние людей, выросших на земле, может сделаться столь же совершенным, как состояние детей, взросших на небесах, если только эти люди удалятся от любви плотской и земной, т. е. от любви к себе и к миру, и заменят ее любовью духовной.

О мудрых и простых на небесах

346. Обыкновенно думают, что господство и слава на небесах более принадлежат мудрым, чем простым людям на том основании, что у Даниила сказано: «И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, вовеки, навсегда» (Дан 12:3). Но не многие знают, кого следует понимать здесь под именем смыслящих, т. е. разумеющих и оправдывающих: обыкновенно думают, что это те, кои называются учеными, в особенности те, кои были учителями церкви и превзошли других учением и проповедью; и между ними те в особенности, которые многих обратили к вере. Все таковые считаются здесь, по слову Даниила, смыслящими или разумеющими; но на небесах они не считаются разумеющими, если их разумение не было небесным разумением: в чем оно состоит, будет сказано ниже.

347. Небесное разумение есть внутреннее разумение, получающее начало свое от любви к истине не ради какой-либо славы мирской или какой-либо славы на небесах, но ради самой истины, которою человек проникается и наслаждается внутренне: те, кои проникаются и наслаждаются самою истиной, проникаются и наслаждаются небесным светом, а если небесным светом, то и небесной истиной, даже более того, самим Господом, ибо небесный свет есть Божественная истина, а Божественная истина на небесах есть Господь, см. о том выше, §§ 126–140. Этот свет пронизывает только внутренние начала духа (mentis), ибо эти начала так устроены, что могут воспринимать этот свет; по мере того как он проникает в них, они исполняются наслаждения, ибо все, что с небес наитствует и приемлется, вносит с собою удовольствие и приятность. От этого источника происходит настоящая любовь к истине, т. е. любовь к истине ради истины; те, коим свойственна эта любовь, находятся в небесном разумении и сияют на небесах сиянием тверди небесной: они полны сияния, потому что истина, где бы она ни была на небесах, дает свет, см. § 132, а твердь небесная означает, по соответствию, то внутреннее разумное начало, которое присуще небесному свету. Те же, напротив, которые любят истину или ради мирской славы, или ради небесной, не могут сиять на небесах, потому что они проникаются и наслаждаются не небесным светом, а мирским и что этот свет на небесах без первого есть сущий мрак: тогда преобладает в уме (menti) человеческом мысль о своей собственной славе, ибо она есть цель, ради которой он действует; если же эта слава служит целью, то человек прежде всего смотрит на себя самого, а истины, которые служат ему для его славы, считает только средствами к достижению цели и пригодными для него орудиями.

Кто любит Божественные истины ради своей собственной славы, тот видит в Божественных истинах себя, а не Господа, вследствие чего духовное зрение свое, принадлежащее разуму и вере, он обращает от небес к миру и от Господа к самому себе; вот почему такие люди находятся в свете мирском, а не в небесном. По внешнему виду своему, т. е. перед людьми, они кажутся разумными и учеными наравне с теми, кои обретаются в небесном свете, потому что они таким же образом выражаются и даже иногда, судя по внешнему, с большей мудростью, ибо они подстрекаются любовью к себе и умеют показывать, будто они полны небесных чувств, но внутренний образ их, в котором они представляются ангелам, совершенно иной. Из всего этого несколько видно, кого должно понимать под именем тех разумеющих, которые «будут сиять, как светила, на тверди», а кого следует разуметь под «обратившие многих к правде – как звезды, вовеки, навсегда» (Дан 12:3); об этом будет говорено теперь.

348. Под оправдывающими многих, т. е. под ведущими других к правде, разумеются мудрые, а мудрыми на небесах называются те, кои живут во благе; во благе же обретаются там те, кои немедленно прилагают Божественные истины к жизни: когда Божественная истина переходит в жизнь, она становится благом, ибо она тогда переходит в волю и любовь, а все, принадлежащее воле и любви, называется благом. Такие люди называются мудрыми, ибо мудрость принадлежит жизни; но разумеющими, или смыслящими, называются те, кои не прилагают Божественные истины немедленно к жизни, но слагают их прежде в память, откуда они впоследствии берут их и вносят в жизнь. Каким образом те и другие различаются на небесах, можно это видеть в главе, где говорится об обоих царствах небесных, духовном и небесном, §§ 20–28, и в главе, где говорится о всех трех небесах, §§ 29–40. Обитающие в небесном царстве Господнем, следовательно, в третьих, или самых внутренних небесах, называются праведными, потому что они нисколько не приписывают правды (justicia) себе, но всю правду относят к Господу, а правда Господня на небесах есть благо, от Господа исходящее: вот кто разумеется под теми, кои названы оправдывающими, т. е. ведущими к правде; говоря о них же, Господь сказал: «…праведники воссияют, как солнце, в Царстве Отца их» (Мф 13:43). Сказано, что они просветятся, как солнце, потому что они живут в любви к Господу, от него же исходящей, и что под солнцем разумеется эта любовь, см. §§ 116–125; даже и свет, в котором они живут, и самые мысли их кажутся будто пламенными по той причине, что они приемлют благо любви непосредственно от Господа как небесного солнца.

349. Все те, кои стяжали себе в мире разумение и мудрость, приемлются на небесах и становятся ангелами, каждый по качеству и количеству своего разумения и мудрости, ибо все, что человек приобретает на земле, он сохраняет и уносит с собою после смерти: оно продолжает там расти и пополняться, но только согласно степени его любви к истине и благу, а не свыше этой степени. Те, в коих было мало любви и желания, получают мало, но тем не менее столько, сколько могут принять по степени любви своей; те же, напротив, в которых было много любви и желания, приемлют много. Самая степень любви и желания служит как бы мерой, которая исполняется доверху; поэтому более дается тому, у кого мера велика, и менее – тому, у кого мера меньше; так делается потому, что любовь, от которой исходят наклонности и желания, принимает все то, что отвечает ей, вследствие чего любовь и принятие соразмерны. Это самое разумеется в словах Господа: «Ибо, кто имеет, тому дано будет и приумножится» (Мф 13:12; 25:29). «…мерою доброю, утрясенною, нагнетенною и переполненною отсыплют вам в лоно ваше» (Лк 6:38).

350. Все, любившие истину и благо ради истины и блага, принимаются на небеса. Любившие их много суть те, кои называются мудрыми, а любившие мало суть те, кои называются простыми: мудрые окружены на небесах большим светом, а простые меньшим; каждый до степени любви своей к благу и истине. Любить истину и благо ради истины и блага значит хотеть и исполнять их на деле; ибо те, кои хотят и делают, те любят, а не те, которые не хотят и не делают: первые суть и те, которые любят Господа и любимы им, потому что благо и истина исходят от Господа и сам Он пребывает во благе и в истине, а затем и в тех, кои волею и делом приемлют благо и истину в жизнь. Человек, рассматриваемый в самом себе, есть также не что иное, как благо и истина, находящиеся в нем, потому что благо принадлежит любви, а истина разуму, и человек таков, каковы его воля и разум; из этого ясно, что человек настолько любим Господом, насколько воля его образовалась благом, а разум – истиной. Быть любиму Господом значит также любить самого Господа, ибо любовь взаимна и тому, кто любим, Господь дает и любить.

351. В мире думают, что те, кои весьма сведущи в учении церковном и Слове или в науках, глубже и острее видят истину, чем другие, что, следовательно, в них более разума и мудрости; эти люди такого же мнения о себе самих; но теперь будет показано, что такое истинное разумение и мудрость и что такое мнимое (spuria) и ложное.

Истинная мудрость и истинное разумение состоят в том, чтоб видеть и постигать, что такое истина и благо и, затем, что ложь и что зло, и делать между тем и другим должное различие силою внутреннего воззрения и постижения. В каждом человеке есть внутреннее и внешнее; внутреннее есть все, что принадлежит внутреннему, или духовному, человеку, а внешнее все, что принадлежит внешнему, или природному, человеку: по мере того как внутреннее образуется и составляет с внешним одно, человек видит умом и постигает. Внутреннее в человеке может образоваться только на небесах; внешнее же образуется в мире; когда внутреннее на небесах образовалось, тогда оно влияет на внешнее, приходящее от мира, и приводит это внешнее к соответствию, чтобы внутреннее с внешним составляло одно; когда это сделано, тогда человек видит и постигает от внутреннего начала.

Для образования внутреннего начала есть только одно средство, а именно чтобы человек обращался взорами своими к Божественному началу и к небесам, ибо, как было сказано, внутреннее образуется на небесах; человек же обращается к Божественному началу, когда он верит в него и верит, что от него же исходит всякое благо и истина, следовательно, всякая мудрость и всякое разумение; верит же он в Божественное начало тогда, когда он хочет, чтоб оно управляло им; таким образом, а не другим раскрывается внутреннее в человеке (начало). Человек, который исповедует такую веру и коего жизнь согласна с ней, имеет силу и возможность стать разумным и мудрым; но для того чтобы ему действительно сделаться разумным и мудрым, он должен узнать многое, относящееся не только к небесам, но и к миру; первое он должен узнать из Слова и от церкви, а второе из наук. По мере того как человек приобретает эти знания и прилагает их к жизни, он становится разумным и мудрым; ибо по мере того внутреннее зрение, принадлежащее его разуму, и внутреннее чувство, принадлежащее его воле, совершенствуются. Простые люди (simplices) этого разряда суть те, коих внутреннее начало раскрыто, но не развито (exculta) истинами духовными, нравственными, гражданскими и природными; они постигают истину, когда слышат ее, но не видят ее в себе: мудрые же люди этого разряда суть те, коих внутреннее начало не только раскрыто, но и развито; они видят истину в себе и постигают ее. Из всего сказанного можно ясно понять, что такое истинное разумение и истинная мудрость.

352. Мнимое (spuria) разумение и мнимая мудрость состоят в том, чтобы не видеть и не постигать от внутреннего начала, что такое истина и благо, ни, затем, что такое ложь и зло, но только верить, что благо и истина, зло и ложь есть то, что называется так другими, и затем подтверждать это. Те, кои не видят истину в самой истине, а в словах других, могут тогда вместо истины принять ложь и верить в нее и даже подтверждать ее в такой степени, что она покажется истиной, ибо все утверждаемое принимает вид истины и нет того понятия, которого бы нельзя было утверждать. Внутреннее начало таких людей раскрыто только снизу, а внешнее начало раскрыто у них только в той мере, насколько они утвердились в своих понятиях.

Итак, свет, посредством которого они видят, не есть небесный свет, а мирской, который называется природным светом; при этом свете ложь может светиться, как истина, и даже когда она подтверждается, может исполниться блеска, но этого не случится при небесном свете. Менее разумные и менее мудрые в этом разряде суть те, которые сильно утвердились в этих понятиях; те же, кои менее утвердились, более разумны и более мудры.

Из этого видно, что такое не подлинное разумение и не подлинная мудрость. К этому разряду, однако ж, не причисляются те, кои в детстве принимали за истину то, что слышали от своих наставников, и которые, взросши и начав думать по собственному разуму, не прилепляются к этим понятиям, но желают знать истину и вследствие этого желания ищут ее и, когда находят, внутренне проникаются ею; так как эти люди любят истину ради истины, то они видят истину прежде, чем утверждают ее. Это будет пояснено примером; духи рассуждали между собой о следующем вопросе: зачем животное, а не человек рождается во всяком, с его природой сообразном, знании? На это им было сказано, что животное живет в порядке своей жизни, а что человек этого не делает, вследствие чего он и должен быть приведен к порядку посредством познаний и наук; но что если бы человек рождался в порядке своей жизни, состоящем в том, чтоб любить Господа выше всего, а ближнего – как самого себя, то он рождался бы в разумении и в мудрости, а затем и с верой в каждую истину по мере своего знакомства с нею. Добрые духи тотчас увидели и постигли, что это так, единственно по свету самой истины; но духи, утвердившиеся в одной вере и вследствие того отбросившие любовь и благостыню, не могли этого понять, потому что свет утверждаемой ими лжи заменял свет истины.

353. Ложное разумение и ложная мудрость есть та, которая не признает Божественного начала; ибо те, кои не признают этого начала, а вместо него принимают природу, мыслят по чувственно природным началам и суть люди чисто чувственные, хотя бы и почитались в мире за ученых. Их ученость не идет далее того, что в мире представляется глазам их; они держат это в памяти и рассматривают почти вещественно, меж тем как эти же науки служат истинно разумным людям для образования их разума; под науками здесь разумеются разные опытные науки, как-то: физика, астрономия, химия, механика, геометрия, анатомия, психология, философия, история народов и литературы, критика и языки.

Пастыри церкви (antistites), отрицающие Божественное начало, равномерно не возвышаются мыслью выше чувственных начал, принадлежащих человеку внешнему. Они смотрят на Слово Божие и на относящееся к нему, как другие смотрят на науки, не обращая Слово в предмет мысли или какого-либо внутреннего воззрения (intuitio), исходящего от озаренного рассудка (a mente rationali illustrata). Это делается вследствие того, что внутренние начала их закрыты, а с ними и ближайшие внешние начала; закрыты же они потому, что люди эти отвернулись от небес и в ту же сторону обратили внутренние начала человеческого духа, которые, как было сказано выше, могли бы быть обращены к небесам: от этого они не могут видеть, что такое истина и благо, ибо для них истина и благо во мраке, меж тем как зло и ложь в свете. Не менее того люди чувственные могут рассуждать, а иные с бо́льшим искусством и проницательностью, чем другие, но только на основании обманчивых представлений чувств, подтверждаемых научными сведениями; и вследствие того, что они могут таким образом рассуждать, они считают себя мудрее других. Огонь, коим возгорается любовь их при рассуждениях, есть огонь любви к себе и к миру. Вот те, кои обретаются в ложном разумении и в ложной мудрости и которые подразумеваются Господом у Матфея: «…видя не видят, и слыша не слышат, и не разумеют» (Мф 13:13, 14, 15). И в другом месте: «…утаил cиe от мудрых и разумных и открыл то младенцам» (Мф 11:25).

354. Мне дано было говорить со многими из ученых после отшествия их от мира; некоторые из них были весьма знамениты и известны в ученом мире по сочинениям своим, другие были менее известны, но в них скрывалась, однако ж, некоторая мудрость. Те, кои в сердце отрицали Божественное начало, стали до того тупыми, что они едва могли понимать какую-либо гражданскую истину и еще менее духовную. Я постигал и даже видел, что их внутренние, духу принадлежащие начала были до того замкнуты, что казались черными (такие вещи в мире духовном видимы для зрения) и потому нисколько не могли сносить небесного света и, следовательно, хоть сколько-нибудь воспринимать небесное наитие: чернота, которою, казалось, облекались их внутренние начала, была темнее и больше в тех, которые в отрицании Божественного начала утвердили себя научными доводами своей учености. Такие люди в той жизни принимают с удовольствием всякую ложь, которой они напитываются, как губка водою, и откидывают всякую истину, как откидывает упругая кость то, что падает на нее.

Мне было сказано также, что внутренние начала тех, которые утвердились против Божественного начала, признавая одну природу, действительно обращаются во что-то костяное; голова же их принимает вид чего-то твердого, как бы из черного дерева, и простирающегося до самого носа, что показывает, что они уже лишились всякого постижения. Такие духи погружаются в пучины, кажущиеся болотами, в которых они мучатся морокою (phantasiis), в которую обращается их ложь: для них адский огонь есть страсть к славе и известности, вследствие чего они восстают один на другого и с адским жаром мучат тех, которые не поклоняются им как божествам; таким образом они поочередно мучат друг друга. Вот во что переходит всякая мирская ученость, когда она чрез призвание Божественного начала не приспособила себя к принятию небесного света.

355. Что такова в мире духовном участь этих ученых, когда они после смерти приходят туда, можно заключить из того одного, что тогда все, находящееся в природной памяти и непосредственно соединенное с телесными чувствами, как, например, все вышеупомянутое научное, покоится и только научным путем выработанное рассудочное начало служит там для мысли и речи. Человек, правда, уносит с собою всю свою природную память, но находящееся в ней не подлежит более его воззрению и не переходит в его мышление, как это было, покуда он жил на земле, он уже ничего не может почерпнуть оттуда и вынести в духовный свет, потому что оно не принадлежит этому свету: но все рассудочное или разумное, что человек снискал себе из наук, покуда он жил в теле, согласуется со светом духовного мира. Поэтому, насколько дух человека стал в мире рассудочным чрез познания и науки, настолько он рассудочен и по отрешении своем от тела; ибо тогда человек становится духом, тем самым, который мыслил в нем, покуда он еще жил в его теле.

356. Для тех же, напротив, которые познаниями и науками снискали себе разумение и мудрость, которые все знание свое прилагали к службам жизни и в то же время признавали Божественное начало, любили Слово и жили жизнью духовно-нравственной (см. § 319), – для них науки послужили средством, чтобы стать мудрыми и утвердиться в том, что относится к вере. Их внутренние, духу принадлежащие, начала постигались и виделись мною как бы прозрачными от света и белого, блестящего, огненного или голубого цвета, подобного алмазам, яхонтам и сапфирам; внутренние начала принимали такой вид, смотря по тому, на сколько они чрез научное утвердили себя в пользу Божественного начала и Божественных истин.

Истинное разумение и истинная мудрость представляются такими, когда их видят в мире духовном. Такой вид их происходит от небесного света, который есть Божественная истина, исходящая от Господа как источника всякого разумения и всякой мудрости, см. выше, §§ 126–133. Основою для этого света, в котором происходят как бы разноцветные изменения, служат внутренние начала духа, а подтверждения Божественных истин предметами, взятыми из природы и, следовательно, из наук, производят эти изменения; ибо внутренний дух человека обозревает предметы природной памяти своей и все, что служит подтверждением, он как бы переплавляет огнем небесной любви, отделяет и очищает до степени духовных понятий.

Покуда человек живет в теле, он не знает этого порядка, потому что здесь он мыслит и духовно, и природно: то, что он мыслит духовно, он не сознает, а лишь то, что он мыслит природно; но когда он приходит в духовный мир, тогда он не замечает то, что мыслит природным образом, а лишь то, что духовным; такова перемена в его состоянии. Из этого ясно, что человек становится духовным посредством познаний и наук и что они служат орудиями к приобретению мудрости, но только для тех, которые верою и жизнью признали Божественное начало; даже эти люди, преимущественно пред другими, принимаются в небеса и находятся там между теми, которые обитают в середине, § 43, потому что они ближе к свету, чем другие. Они суть те разумные и мудрые на небесах, которые светятся, как светлость тверди, и сияют, как звезды; простые же там люди суть те, которые признавали Божественное начало, любили Слово и жили жизнью духовно-нравственной, но коих внутренние, духу принадлежащие, начала не были в такой же степени развиты познаниями и науками: дух человеческий подобен почве, которой достоинство зависит от степени ее возделывания.