Текст книги "О Небесах, о мире духов и об аде"

Господь никого не ввергает в ад, но это делается самим духом

545. В некоторых людях укоренилось понятие, что Господь отвращает лицо свое от человека, отметает его от себя и в гневе своем за содеянное им зло низвергает его в ад; иные идут еще далее и думают, что Бог наказывает человека и делает ему зло. Люди утверждаются в этом понятии вследствие буквального смысла Слова, в котором находятся подобные выражения, не ведая, что духовный смысл Слова, объясняющий смысл буквальный, совершенно от него отличен и что, следовательно, настоящее учение церкви, основанное на духовном смысле Слова, учит другому, а именно тому, что никогда Бог не отвращает лица своего от человека и не отвергает его от себя, что он никогда никого не ввергает в ад и не гневается. Равно и всякий человек, коего ум при чтении Слова хотя несколько озарен, постигает это из одного того, что Бог есть самое благо, самая любовь и самое милосердие, что само благо не может никому сделать зло и что сама любовь и само милосердие не могут отвергнуть человека, ибо это было бы противно самой сущности милосердия и любви, а следовательно, и противно самому Божественному началу. Поэтому люди с умом озаренным (ex mente illustrata) ясно постигают, читая Слово, что Господь никогда не отвращается от человека, а если не отвращается, то поступает с ним по благу, по любви и по милосердию, т. е. что он желает ему блага, любит его и милосердствует о нем; из этого люди эти видят также, что буквальный смысл Слова, в котором находятся подобные выражения, заключает в себе смысл духовный, согласно которому должны быть объяснены те выражения, кои в буквальном смысле своем приспособлены были к пониманию человека и согласованы с его первоначальными и общими понятиями.

546. Человек озаренный видит, кроме того, что благо и зло суть два противоположных начала, и столь же противоположных, как небеса и ад, что всякое благо идет с небес, а всякое зло – из ада, а как Божественное начало Господа образует небеса, см. §§ 7—12, то от Господа наитствует на человека одно только благо, а из ада – одно зло, что таким образом Господь постоянно отклоняет человека от зла и наклоняет его к добру, а ад постоянно склоняет его ко злу. Если б человек не находился между тем и другим, он был бы лишен всякого мышления и всякой воли и еще более – всякой свободы и всякого выбора, ибо человек одарен всем этим вследствие равновесия между добром и злом, поэтому если б Господь отвратился от человека и человек был бы предоставлен одному злу, то он и не стал бы более человеком. Из этого ясно, что Господь наитствует благом на всякого человека, как на злого, так и на доброго, но с той разницей, что злого человека он постоянно отклоняет от зла, а доброго человека постепенно склоняет к добру и что причина такой разницы в самом человеке, ибо он преемник.

547. Из этого видно, что человек делает зло по влиянию ада, а добро – по влиянию от Господа, но как человек думает, что он все делает сам от себя, то и зло, которое он делает, принадлежит ему как собственное, из чего следует, что виною своего зла сам человек, а никак не Господь: зло в человеке есть ад в нем, ибо все равно сказать – зло или ад. Итак, если сам человек виною своего зла, то, следовательно, он сам собою ввергается в ад, а не Господом; Господь так далек от этого, что он освобождает человека из ада, как только человек не хочет и не любит более оставаться в своем зле. Вся воля и вся любовь человека после смерти его остаются при нем, §§ 470–484; кто хочет и любит зло на земле, тот хочет и любит то же самое зло и в той жизни и не терпит, чтоб его тогда разлучали с ним, поэтому человек, находящийся во зле, привязан к аду и духом своим действительно пребывает в аду, а после смерти своей ничего большего не желает, как быть там, где его зло. Из этого следует, что человек после смерти сам собою ввергается в ад, а не Господом.

548. Скажу также, как это делается. Когда человек вступает в ту жизнь, он сначала принимается ангелами, которые оказывают ему всевозможные услуги, говорят с ним о Господе, о небесах, об ангельской жизни и поучают его истинам и благам, но если человек, тогда уже ставший духом, таков, что он еще в мире слыхал о том же, но сердцем отрицал или презирал это, то, несколько поговорив с ними, он желает оставить их и ищет, как бы уйти: когда ангелы замечают это, они оставляют его. После некоторого пребывания с другими он наконец присоединяется к тем, которые живут в одинаковом с ним зле, см. §§ 445–452; когда это совершается, он тогда отвращается от Господа и обращается лицом к аду, с которым он был соединен еще на земле и в котором находятся все живущие в одинаковом с ним зле. Из этого ясно, что Господь влечет к себе каждого духа посредством ангелов и небесного наития, но что духи, находящиеся во зле, совершенно тому противятся, отрываются, так сказать, от Господа и злом своим, как бы вервием, влекутся в ад; а если они таким образом влекутся и по любви ко злу поддаются влечению, то ясно, что они сами и по доброй воле ввергаются в ад. В мире не верят, чтобы это было так, вследствие понятия, составившегося здесь об аде, и даже в той жизни тем, которые не находятся в аду, кажется, будто это совершается таким же образом. Но иначе кажется это тем, кои сами ввергаются в ад, ибо они идут туда добровольно, и те, которые вступают туда с горячей любовью ко злу, кажется, даже будто бросаются вниз головою и вверх ногами; вследствие такой видимости другим кажется, что они ввергаются в ад силой Божественной (см. подробности об этом ниже, в § 574). Из всего этого можно теперь видеть, что Господь никого не ввергает в ад, но что каждый ввергается туда сам, не только покуда он живет на земле, но даже и после смерти, став духом.

549. Господь по Божественному естеству своему, которое есть благо, любовь и милосердие, не может поступать одинаково с каждым человеком, потому что разного рода зло и ложь этому препятствуют и не только ослабляют, но и отталкивают его Божественное наитие: зло и ложь подобны черным тучам, которые становятся между солнцем и оком человека, скрывая от него блеск и ясность света; солнце же постоянно силится разогнать противостоящие тучи и в это время с разных сторон – то тут, то там – бросает на человека хотя бы немного света. Точно так и в духовном мире: солнце там есть Господь и его Божественная любовь, §§ 116–140; свет есть Божественная истина, §§ 126–140; черные тучи – это ложь, происходящая от зла; око есть разум. Насколько кто находится там во лжи по злу, настолько он окружен тучей, черной и густой по степени своего зла. Из этого сравнения можно видеть, что Господь постоянно присущ в каждом, но преемлется различно.

550. Злые духи в мире духов строго наказываются с той целью, чтоб они, страшась наказаний, воздерживались от зла; при этом кажется, будто и наказываются они Господом, но тем не менее ни одно наказание не идет от Господа, а все они происходят от самого зла, потому что зло до того соединено со своей карой, что одно от другого не может быть разлучено. Адское сонмище ничего большего не желает и не любит так, как делать зло, и в особенности налагать наказания и мучить, а потому и делает зло и подвергает наказаниям каждого, кто не находится под охраной Господа; когда зло совершено кем-нибудь от злого сердца, что устраняет всякую защиту (tutela) со стороны Господа, тогда злые духи нападают на виновного и наказывают его. Это может быть несколько пояснено преступлениями и наказаниями их в здешнем мире, где они также неразлучно соединены: здесь для каждого преступления, или зла, закон определяет наказание, вследствие чего кто совершает преступление, тот подвергается и наказанию, разница только в том, что в мире зло может быть сокрыто, меж тем как в той жизни это невозможно. Из этого легко убедиться, что Господь никому не делает зла и что в той жизни точно так же, как и здесь, царь, судья и закон не причинны тому, что наказывается виновный, ибо никто из них не был причиной зла, совершенного преступником.

Все жители ада обретаются во зле и затем во лжи, по любви к себе и к миру

551. Все жители ада обретаются во зле и затем во лжи, и нет там никого, кто бы находился в то же время во зле и в истине. Большая часть злых людей в мире знакомы с истинами духовными, т. е. с истинами церкви, ибо в детстве они учились им, потом узнавали их из проповедей и чтения Слова и вследствие того сами говорили о них: даже некоторые из них, умея говорить от имени истины с притворным чувством и поступать при этом искренно, как бы по вере духовной, умели заверять других, что они в душе христиане, но те из них, которые внутренне думали против этих истин и от зла, мысленно желаемого, воздерживались только ради гражданских законов, славы, чести и выгод, – все эти люди, по сердцу злые, обретаются в истине и затем в благе только по действиям тела, а не духа. Поэтому когда в той жизни их внешнее откидывается, а внутреннее, духу их принадлежавшее, начало раскрывается, то они вполне обретаются во зле и во лжи, а нисколько не во благе или в истине; ясно, что истины и блага эти, как познания научные, пребывали в одной памяти их и что они только извлекали их оттуда, когда говорили о них или когда выказывали добро свое, как бы исходящее от любви и веры духовной. Когда подобные духи предоставляются своему внутреннему началу и, следовательно, своему злу, они не могут более произносить истин, но говорят одну ложь, потому что они говорят по злу своему, а говоря по злу, невозможно высказывать истину, ибо тогда дух есть не что иное, как свое зло; от зла же исходит одна ложь. Каждый злой дух, прежде чем быть ему ввергнутым в ад, приводится в это состояние, см. §§ 499–512; это называется совлечься, отщетиться (vastari) истин и благ; это совлечение есть не что иное, как введение (immissio) во внутреннее начало человека, т. е. в собь (proprium), или, наконец, в самый дух его.

552. Когда человек после смерти приходит в это состояние, он уже более не дух, кажущийся человеком (homo spiritus), как это было в первом его состоянии, о коем было говорено в §§ 491–498, но он подлинно становится духом, ибо настоящий дух лицом и телом соответствует внутренним, духу (animi) принадлежащим, началам, и, следовательно, внешний образ его есть отпечаток его внутренних начал. Таков дух после первого и второго состояния, о которых было говорено выше: в это время, смотря на него, тотчас узнаешь не только по лицу и телу, но и по речи и движениям его, каков он. Будучи тогда в себе самом, он не может быть в ином месте.

В духовном мире все чувства и происходящие от них помыслы всячески общаются, поэтому дух, как бы от себя самого, влечется к себе подобным, ибо он влечется тогда своим чувством и удовольствием этого чувства; он даже сам обращается в ту сторону, ибо он тогда вдыхает в себя жизнь свою или дышит свободно, чего не бывает с ним, когда он обращается в другую сторону. Должно знать, что в мире духовном общение с другими совершается посредством обращения лица, что живущие в сходной любви постоянно обращены друг к другу лицом и что это бывает всегда, как бы тело их ни вращалось, см. § 151. Вот отчего происходит, что все адские духи обращаются в противную от Господа сторону – ко тьме и мраку, которые в духовном мире занимают место солнца и луны природного мира, и что, напротив, ангелы обращаются к Господу, как к небесному солнцу и луне. Из этого теперь видно, что все живущие в аду находятся во зле и во лжи и что они обращены к своим любовям.

553. Все духи в аду, рассматриваемые при некотором свете небесном, предстают в образе своего зла, потому что каждый из них есть изображение своего зла, ибо в каждом внутреннее и внешнее составляют одно, и внутреннее, видимо, проявляется во внешнем, т. е. в лице, теле, речи и движениях: таким образом, при первом взгляде можно узнать, какого они свойства. Вообще их (внешние) образы выражают презрение к другим, угрозу тем, которые не почитают их, различного рода ненависть и мщение; в этих образах злость и жестокость проглядывают из внутренних начал, но, когда другие их хвалят, почитают и поклоняются им, лицо их изменяется, и в нем выражается как бы радость от удовольствия. Невозможно описать в немногих словах, чем кажутся все эти образы, ибо ни один из них не подобен другому; только между теми, которые в одинаковом зле и которые поэтому находятся в одном адском обществе, есть общее сходство, вследствие которого как бы от общего источника все лица этого общества кажутся несколько схожими. Вообще их лица ужасны и, подобно трупам, лишены жизни: у некоторых они черны, у других огненны, подобно факелам; у других безобразны от прыщей, нарывов и язв; у весьма многих лица не видать, а вместо него что-то волосатое и костлявое, у других торчат только одни зубы. Тела их точно так же уродливы, и речь их звучит как бы гневом, ненавистью или мщением, ибо каждый из них говорит по своей лжи, и звук его голоса отвечает злу его – словом, они все суть образы своего ада.

Мне не было дано видеть, каков образ самого ада вообще; мне только было сказано, что как небеса в совокупности изображают (referat) одного человека, §§ 59–67, так и ад в совокупности изображает одного дьявола и так же может представиться в виде одного дьявола, см. § 544. Но мне часто дано было видеть, каков образ ада в частности или отдельных адских обществ, потому что при отверстиях, ведущих к ним, или при так называемых вратах ада, обыкновенно является чудовище, в котором виден образ, общий всем жителям этого ада, причем и лютость их изображается в жестоких действиях.

Следует, однако ж, знать, что адские духи кажутся такими только при небесном свете, но что между собой они кажутся людьми; Божественным милосердием Господа допущено, чтобы они между собой не казались столь противными, как перед ангелами. Но эта видимость обманчива, потому что если только несколько небесного света проникнет к ним, то их человеческие образы превращаются в чудовищные, которые, как было сказано выше, им действительно принадлежат, ибо при небесном свете все показывается тем, чем оно есть в себе самом. Вот почему они бегут от небесного света и обращаются к своему, более грубому свету (lumen), который кажется как бы светом от раскаленных углей, а иногда как бы светом от пылающей серы, но и этот слабый свет превращается в совершенную темноту, когда до него коснется хотя бы один луч небесного света. На этом основании сказано, что ад находится во тьме и мраке, а тьма и мрак означают всякого рода от зла исходящую ложь.

554. Из усмотрения этих чудовищных образов адских духов, которые все, как было сказано выше, выражают крайнее презрение к другим, угрозы против тех, которые не почитают и не уважают их, ненависть и мщение, направленные против тех, которые им не благоприятствуют, мне стало ясно, что все они вообще суть образа любви к себе и любви к миру и что разное зло, которое они, в частности, изображают, происходит от этих двух видов любви. Мне также было сказано с небес и, кроме того, показано несколькими опытами, что эти оба рода любви, т. е. любовь к себе и любовь к миру, царствуют в аду и образуют (faciant) его; что любовь к Господу и любовь к ближнему царствуют на небесах и образуют их и что, наконец, эти оба рода любви, как адской, так и небесной, друг другу диаметрально противоположны.

555. Вначале я дивился тому, что любовь к себе и любовь к миру до того дьявольская и что живущие в этих любовях являются на вид такими чудовищами, потому что в мире мало думают о любви к себе, а более о той внешней напыщенности духа, которая называется гордостью и которая, будучи видима для глаза, одна и принимается за любовь к себе; а та любовь к себе или то самолюбие, которое таким образом не выказывается, почитается в мире душой жизни; им человек побуждается к занятию должностей и службе, и если он не ищет в них чести и славы, то говорят, что дух его коснеет. Разве не говорят: кто сделал что-нибудь хорошего, полезного и достопамятного, если не с той целью, чтоб снискать почет и славу между людей или стать высоко во мнении других? Откуда, говорят, происходит это стремление, если не от пыла любви к славе и чести и, следовательно, от любви к себе? Из этого следует, что в мире неизвестно, что любовь к себе, рассматриваемая в себе самой, есть та любовь, которая царствует в аду и образует в человеке ад. Вследствие чего я сперва скажу, что такое любовь к себе, а затем, что от этой любви как от общего источника истекает всякого рода зло.

556. Любовь к себе состоит в том, чтоб желать добра себе одному, а не другим, и даже не церкви и не отечеству или какому человеческому обществу, если и тут опять не ради себя самого, или еще в том, чтоб делать добро другим ради почести и славы для себя самого. Если человек нe видит этих выгод в службе, которую он несет, то он внутренне говорит себе: «Что мне в этом? Для чего я буду это делать? Какая мне от этого польза?» – и затем бросает свое дело. Из чего ясно, что кто предан любви к себе, тот не любит ни церкви, ни отечества, ни общества и никакой службы, а лишь себя одного: его удовольствие есть только удовольствие своей любви, а так как удовольствие, от любви происходящее, составляет самую жизнь человека, то, следовательно, его жизнь есть жизнь самого себя (vita sui), а жизнь самого себя есть жизнь, происходящая от соби человека, а собь человека есть в себе самой не что иное, как зло.

Кто любит самого себя, тот любит и своих, т. е. детей и внуков своих, и вообще всех тех, кои составляют с ним одно и которых он называет своими; любить тех и других значит то же самое, что любить себя. В числе тех, коих он называет своими, находятся и все те, которые его хвалят, почитают и уважают.

557. Из сравнения с небесной любовью можно видеть, в чем состоит любовь к себе. Небесная любовь состоит в том, чтобы любить службу ради службы или благо ради блага; и человек несет эту службу и творит это благо для церкви, для отечества, для общества и для сограждан своих: это значит любить Бога и любить ближнего, потому что всякая служба и всякое благо исходят от Господа и составляют того ближнего, которого мы должны любить. Но кто любит службу и благо ради себя самого и выгоды, тот любит их не иначе как слуг за то, что они ему служат; из этого следует, что живущий в любви к себе хочет, чтоб церковь, отечество, человеческое общество и его сограждане служили ему, а сам не хочет служить им; он ставит себя выше их, а их ставит ниже себя. Посему насколько кто предан любви к себе, настолько он удаляется от небес.

558. Далее, насколько кто живет небесной любовью, состоящей в том, чтоб любить всякого рода службу и благо и проникаться сердечным удовольствием, когда творишь их ради церкви, отечества, человеческого общества и сограждан, настолько тот человек ведется Гocпoдом, ибо в этой любви пребывает сам Господь и сама она исходит от Господа. Напротив того: насколько кто живет в любви к себе, состоящей в том, чтобы нести службу и творить благо для самого себя, настолько тот ведется самим собой, а насколько человек ведет сам себя, настолько он не ведется Господом. Из этого следует и то, что чем более кто любит себя, тем более он удаляется от Божественного начала, а следовательно, и от небес. Вести себя самому – значит быть ведому своею собью, а собь человека есть не что иное, как зло, ибо его наследственное зло состоит в том, чтоб любить себя более Бога и мир – более небес. Человек погружается в собь свою и затем в свое наследственное зло всякий раз, как он видит себя во благе, которое он творит, ибо он тогда смотрит от блага к себе, а не от себя к благу, почему и видит в этом благе свой образ, а не какой-либо образ Божества. Что это так, я убедился в этом и по опыту: есть злые духи, коих жилища находятся в средней области между севером и западом, под небесами, и которые обладают искусством погружать добрых духов в свою собь и, следовательно, в разного рода зло; для этого они погружают их в мысли о себе самих, действуя при этом или открыто, лестью и почитанием, или тайно, направляя их чувства к себе самим; по мере того как они работают над этим, они отвращают от небес лица добрых духов, затемняя их разум и вызывая из соби их разного рода зло.

558 ^bis. Что любовь к себе противоположна любви к ближнему, это можно видеть по происхождению и сущности той и другой. Любовь к ближнему в тех, кои живут в любви к себе, начинается с себя; они говорят, что каждый есть сам себе ближний, и от себя, как от центра, они идут к тем, которые образуют с ними одно, убавляя круг, смотря по степени, в которой другие соединены с ними любовью: находящиеся вне этого сближения считаются за ничто, а те, кои действуют против них и против их зла, почитаются врагами, хотя б они и были людьми мудрыми, честными, искренними и правдивыми. Напротив того, духовная любовь к ближнему начинается от Господа и от Господа, как от центра, идет ко всем тем, которые соединены с Господом любовью и верой, и простирается к ним по качеству любви и веры в них. Из этого ясно, что любовь к ближнему, начинающаяся с человека, противоположна любви к ближнему, начинающейся с Господа, и что первая исходит от зла, ибо исходит от соби человека, меж тем как вторая исходит от блага, ибо исходит от Господа, который есть самое благо; ясно и то, что любовь к ближнему, происходящая от человека и его соби, – плотская, а любовь к ближнему, исходящая от Господа, – небесная. Любовь к себе в том человеке, который ей предан, образует голову, а небесная любовь – ноги, на которых он стоит и которыми он даже попирает ее, если только она не нужна ему; вот отчего происходит, что низвергающиеся в ад кажутся, будто опрокидываются туда головою вниз, а ногами вверх.

559. Любовь к себе такова, что чем более ей послабляется, т. е. чем более ей отпускаются внешние узы – страх закона и налагаемых им наказаний, страх потерять доброе имя, честь, выгоду, должность или жизнь, – тем более она усиливается и, наконец, доходит до желания не только владычествовать над всей землей, но и над небесами и даже над самим Божеством: ни пределов, ни конца она не знает. Такова страсть, которая скрывается в каждом человеке, живущем в любви к себе, хотя она и не обнаруживается в мире, где человека удерживают те узы, о которых было говорено выше. Что это так, всякий может видеть это из действий царей и сильных мира сего, которые, не зная таких преград и уз, идут на чужие области и по мере успеха завладевают ими, стремясь к беспредельной славе и могуществу. Это же самое еще яснее доказывает Вавилон нынешнего времени, который простер свое Господство даже до небес, всю Божественную власть Господа присвоил себе и постоянно стремится идти далее. Когда такие люди после смерти приходят в ту жизнь, они становятся совершенно против Божества и небес и переходят на сторону ада. См. сочинение «О Последнем Суде и разрушенном Вавилоне».

560. Вообразите себе общество, состоящее из таких людей, что каждый любит только одного себя, а других только в той мере, насколько они с ним составляют одно, и увидите, что любовь их та же, что между ворами, которые между собою обнимаются и зовут друг друга друзьями, покуда действуют заодно, а как только расходятся и не признают своего начальства, нападают друг на друга и режутся. Если рассмотреть их внутренние начала или заглянуть в их дух, окажется, что они полны непримиримой друг к другу ненависти, что они внутренне смеются над всем, что честно и правдиво, и даже над Божеством, которое они отбрасывают, как вещь пустую; это становится еще виднее из подобных обществ в аду.

561. Внутренние начала мыслей и чувств тех людей, кои более всего любят самих себя, обращены к ним самим и к миру, т. е. в противоположную сторону от Господа и небес, поэтому они полны всякого рода зла, и Божественное начало не может влиять на них, ибо как только оно начинает влиять, оно погружается в их помыслы о себе самих, оскверняется и в то же время погружается в разное зло, от их соби происходящее. Вот отчего все такие люди смотрят в той жизни в противоположную от Господа сторону, по направлению к тому центру тьмы, который занимает там место здешнего солнца и совершенно противоположен небесному солнцу. Тьма же означает зло, а здешнее солнце – любовь к себе.

562. Разное зло, свойственное тем, кои живут в любви к себе, состоит вообще в презрении к другим, в зависти, в неприязни к тем, которые не благоприятствуют им во вражде, которая от того возникает во всякого рода ненависти, мщении, хитрости, обмане, немилосердии и жестокости. Что касается веры, то они не только питают презрение к Божеству и к Божественным началам, т. е. к истинам и благам церкви, но и полны гнева против них; когда же человек становится духом, гнев этот превращается в ненависть, и тогда он не только терпеть не может, чтоб говорили перед ним о Божественных предметах, но он даже пылает ненавистью против всех тех, кои признают Божественное начало и поклоняются ему.

Я говорил с одним духом, который в мире был из числа сильных и необыкновенно любил себя; когда он услыхал, что я говорю о Божестве и в особенности когда я произнес имя Господа, он до того пришел в ярость от ненависти, что пылал желанием убить его; этот же самый дух, когда узы любви его послаблялись, желал быть дьяволом, чтоб он мог по любви своей к себе постоянно наваждать небеса. Это же самое желание выражается многими из тех, кои принадлежат к римско-католическому исповеданию, когда они замечают, что всякая власть принадлежит Господу, а у них нет ее нисколько.

563. Я увидал на западной стороне, к югу, несколько духов, которые говорили, что, бывши в мире, они занимали высокие должности, вследствие чего теперь заслуживают предпочтение перед другими и должны ими повелевать; ангелы исследовали, каковы они были внутри, и нашли, что они в мирских должностях своих имели в виду не службу свою, а самих себя и что, следовательно, они предпочитали себя службе. Но так как они сильно желали и домогались того, чтоб повелевать другим, то им дано было занять место между духами, которые совещались о предметах высокой важности: тогда оказалось, что они вовсе не могли внимательно рассуждать о делах, про которые шла речь, ни видеть предмет внутренне, в себе самом; что они говорили, не думая о службе вещи, но по сути своей и, кроме того, что они хотели действовать, как им заблагорассудится, смотря по личной приязни; посему они были отставлены от этой должности и отправлены искать себе другой в ином месте. Они продолжали далее путь свой к западу и кое-где были приняты, но им везде было сказано, что они мыслят только о себе самих и ни о чем ином, как о себе, что, следовательно, они глупцы и только подобны плотским чувственным духам. Поэтому они были отсылаемы отовсюду, куда бы они ни приходили, а несколько времени спустя их увидали в крайней бедности, просящими милостыню. Из этого мне стало ясно, что живущие в любви к себе хотя в пылу любви своей и кажутся в мире, будто говорят мудро, но что тем не менее они говорят так только из памяти, а не по какому-либо свету рассудка; вот почему в той жизни, когда содержащемуся в их природной памяти не позволено более воспроизводиться, они становятся глупее других – по той причине, что они отлучены от Божества.

564. Господство бывает двоякого рода: одно принадлежит любви к ближнему, другое – любви к себе. Эти оба рода господства, в сущности, совершенно друг другу противоположны: кто господствует из любви к ближнему, тот всем желает блага и ничего так не любит, как службу, и, следовательно, служит другим (служить другим – значит желать блага другим и нести службу для церкви, отечества, общества или сограждан); вот в чем состоит любовь и сердечное наслаждение этого человека. Поэтому когда он занятием почетных должностей возвышается над другими, он радуется, но не ради самой должности, а ради тех высоких служб, которые тогда он может исполнять в большем количестве. Таково господство на небесах. То т же человек, напротив, который господствует по любви к себе, никому не хочет блага, как только самому себе; службы, которые он несет, исполняются им только из видов чести и славы, которые одни и признаются им службами; он служит другим ради того только, чтоб ему служили, чтоб его почитали и чтоб господствовать; он домогается высоких должностей не ради добра, которое он должен принести отечеству и церкви, но ради того, чтобы быть на виду и в славе и затем наслаждаться своим сердечным удовольствием. Любовь к господству остается в каждом и в той жизни; те, кои властвовали по любви к ближнему, получают власть и на небесах, но тогда не они господствуют, а службы, которые они любят; а когда господствуют службы, то и господство принадлежит Господу. Напротив, те, кои в мире властвовали из любви к себе, перешедши в ту жизнь, занимают там в аду самые низкие должности. Я видел людей, властвовавших в мире из любви к себе, брошенных среди самых низких существ ада и даже некоторых среди тех, кои живут там в помойных ямах (latrina).

565. Что же касается любви к миру, то эта любовь не в той же степени противоположна небесной любви, потому что не такое зло скрывается в ней. Любовь к миру состоит в том, чтоб желать каким-нибудь средством стяжать себе чужое имущество, полагая сердце свое в богатстве и допуская, чтоб мир отвлекал и отвращал дух от любви духовной, т. е. от любви к ближнему и, следовательно, от небес и Божества. Впрочем, эта любовь разнообразна: иные любят богатства, чтоб через них подняться к почестям, которые одни любимы; иные любят почести и высшие должности, чтоб приобретать богатства; иные любят богатства для различных служб, доставляющих им здесь удовольствия; другие любят богатства для одних богатств – такова любовь скупых и т. д. Цель, с которой любишь богатства, называется службой, и эта цель, или служба, определяет качество любви, ибо любовь такова, какова цель, для которой действует человек: все остальное служит ему только средством.