Текст книги "О Небесах, о мире духов и об аде"

О третьем состоянии человека по смерти, которое есть состояние наставления для поступающих в небеса

512. Третье состояние человека по смерти, или духа его, есть состояние наставления. Оно свойственно только тем, которые идут в небеса и делаются ангелами, а идущих в ад не касается, потому что они не могут принять никакого наставления. Посему для сих последних второй быт, или состояние, есть также и третьим, оканчивающимся тем, что они сполна обращаются к любви своей и, следовательно, к адскому обществу, живущему в одинаковой с ними любви. Засим они хотят и мыслят по этим чувствам, т. е. по адской любви, а потому и хотят одно зло, и помышляют одну ложь: вот услада и утеха их, ибо это согласно с их любовью. Вместе с тем они уже явно отрекаются от всякого блага и истины, хотя прежде и принимали то и другое, но только в виде средства на услугу своим страстям.

Добрые же духи приводятся через второе состояние в третье, в приготовительный быт для наставления и поступления, в небеса, ибо никто не может быть иначе приспособлен в небожители, как познанием благ и истин, т. е. наставлением: никому без этого не дано познать, что такое духовное благо и истина и что такое противоположные им зло и ложь.

Что такое благо и истина гражданская и нравственная и что зовется правдой и прямотой, это человек может узнать и в миру, потому что там есть гражданские законы, которые учат, что такое правосудие, и есть общество, в котором человек научается жить по законам нравственным, относящимся к прямоте и правде. Но познанию духовных благ и истин учат не на земле, а в небесах: конечно, человек может знать их из Слова и из учения церкви, основанного на Слове, но они не могут слиться с самой жизнью его, доколе он внутренними началами духа своего не вознесется в небеса.

Человек тогда живет в небесах, когда, признавая Божественное начало, живет в правде и в прямоте ради того, что так повелевает Слово Божие, т. е. живет в правде и прямоте ради Божественного начала, а не ради себя самого и мира. Но поступать так никто без наставления не может: он должен знать для сего, что есть Бог, есть небеса и ад, есть посмертная жизнь, что Бога должно любить паче всего, а ближнего – как самого себя, что должно веровать в Слово, ибо оно Божественно. Без знания и признания всего этого человек не может мыслить духовно, а без мыслей этих не может и хотеть этого. Чего человек не знает, того не может думать, а о чем не думает, того не может и хотеть.

Если же человек захочет благ и истин, то небеса влияют на него, т. е. Господь через небеса влияет на жизнь человека, ибо Господь влияет на волю человека, а через нее и на помышления его; через оба же пути эти – на самую жизнь его, так как вся жизнь человека состоит из воли и мыслей. Из сего следует, что духовному благу и истине поучаются не от мира, а от небес и что никто не может быть приготовлен для небес иначе, как посредством наставления.

Насколько Господь влияет на чью-либо жизнь, настолько же он и наставляет человека, ибо настолько же он воспламеняет волю его любовью к истинам и просвещает ум его на их постижение. В той же мере отверзаются и внутренние начала человека, и в него вносятся небеса. И наконец, в той же мере Божественное и небесное начало влияет на правдивые дела его нравственной жизни и на праведные дела его гражданской жизни, возвышая дела эти в духовную степень, потому что человек исполняет их тогда по началу Божественному и ради него. Прямота и правда нравственной и гражданской жизни, если они истекают из такого источника, являются уже как последствия духовной жизни, ибо сущность всякого последствия зависит от действующей причины: какова причина, таково и следствие ее.

513. Наставлением вообще занимаются ангелы разных обществ, особенно ангелы стран северных и южных, потому что эти ангельские общества состоят в разуме и мудрости, по познанию благ и истин. Места наставлений этих расположены к северу и весьма различны. Они устроены и отделены по родам и видам небесных благ, чтобы все и каждый могли быть наставляемы по наклонностям своим и по способностям. Места эти простираются вокруг на огромные пространства. Туда переносятся Господом для наставления добрые духи по прожитии ими второго состояния в мире духов, но не все.

Принявшие уже на земле хорошее наставление прямо готовятся Господом в небеса, куда возносятся другими путями. Иные – тотчас по смерти своей. Другие – после краткого пребывания с добрыми духами для очищения и удаления грубых помыслов и чувств, принятых на земле, по мирским понятиям о почестях и богатствах. Иные наперед подлежат опустошению (vastatio)[12]12
  То есть отделению и отстранению от себя всего, несродного небесам.


[Закрыть], что делается под ступнями, в месте, именуемом исподней землей. Иные при этом сильно страдают, а именно люди, усвоившие себе ложные убеждения, хотя и жившие по добру. Ложные убеждения глубоко укореняются, а не рассеяв их, человек не в силах понять и усвоить себе истину, потому что не видит ее. Впрочем, об этом опустошении и о способах его говорилось уже в сочинении «Тайны Небесные».

514. Все в местах наставления живут порознь, и каждый внутренними началами своими связан с тем небесным обществом, куда предназначен, а так как небесные общества устроены по небесному образу, см. §§ 200–212, то и места наставлений принимают тот же образ, посему при обзоре их с небес они являются как бы небесами же, но в уменьшенном виде. Они простираются в длину от востока на запад, а в ширину – от юга на север, но ширина по виду короче длины.

Порядок там вообще таков: впереди размещены умершие младенцами, воспитанные наставницами в небесах до юношеского возраста и перенесенные затем Господом в эти места для учения. За ними находятся умершие в полном возрасте и жившие в миру в любви к истине и благу. За ними – мусульмане, жившие в доброй нравственности, признававшие одно Божеское начало и чтившие Господа первым пророком. Отрекаясь от Магомета, в котором не видят наконец никакой пользы, они обращаются к Господу, поклоняются ему, признают его Божественность и тогда наставляются в христианском учении. За ними, еще далее к северу, – места наставления различных языческих народов, живших в добре по вере своей, приобретших этим нечто вроде совести и поступавших право и прямо не ради законов гражданских, а ради законов веры, которые чтились ими свято и нерушимо. Все эти люди, по научению, легко обращаются к признанию Господа, ибо они хранили в сердце своем то убеждение, что Бог не есть существо невидимое, а напротив, видимое в образе человека. Таких народов более, чем всех прочих, и лучшие из них – жители Африки.

515. Но не все наставляются одинаковым образом и одним и тем же небесным обществом: воспитанные с самого младенчества своего в небесах получают в наставники ангелов внутренних небес, потому что не упитались ложью из ложных учений веры и не загрязнили духовной жизни своей грубой привязанностью к мирским почестям и богатствам. Умершие уже взрослыми обычно поступают в ученье к ангелам низших небес, более им сродным, чем ангелы высших, потому что у последних мудрость внутренняя, которую духи эти еще не имеют возможности постичь. Мусульмане же поучаются ангелами, бывшими единоверцами своими и обращенными в христианство, а язычники – своими ангелами.

516. Наставления даются там согласно учению, взятому из Слова, а не по одному только Слову Божию – без учения или науки. Христиан учат по учению небесному, во всем согласному с внутренним смыслом Слова. Остальных же, как мусульман и язычников, наставляют учением, доступным их понятиям, которое тем только отличается от учения небесного, что учит духовной жизни посредством жизни нравственной, согласной с хорошими догматами веры их, по которой они жили на земле.

517. Способ ученья на небесах тем разнится от земного, что сведения или познания там передаются не памяти, а прямо жизни. Память духов заключается в самой жизни их: они принимают и усваивают себе все, что согласно с их жизнью, а отвергают и еще менее усваивают все неподходящее, ибо духи суть олицетворения любви или чувств и находятся в человеческом образе, чувствам сим подобном. Вследствие этого любовь к истине всегда внушается им для службы жизни, и Господь заботится о том, чтобы каждый любил службу, согласную со свойствами и способностями своими. Эта любовь еще усиливается надеждой стать со временем ангелом. А так как всякая служба на небесах относится к службе общественной, т. е. к царству Господнему, общему отечеству ангелов, и всякая частная и особенная служба тем выше, чем более и ближе относится к службе общественной, то всякая частная и особенная служба, виды коей бесчисленны, именуется благо́й и небесной. Для сего-то в каждом духе любовь к истине так соединяется с любовью к службе, что составляет одно. Через это истина переходит в службу (в дело) и сами истины, коим поучаются духи, становятся истинами службы (дела). Вот каким образом поучаются ангельские духи, готовясь к небесам.

Любовь к истине, прилагаемой к службе (к делу), вселяется различными способами, частью вовсе неизвестными на земле, особенно же посредством изображения такой службы, что делается в духовном мире на тысячи ладов, и притом доставляет такое удовольствие, что пронизывает человека от самой внутренности духа его до самой внешности тела его и таким образом пронизывает его всего. Через это дух как бы весь обращается в службу свою, и, приходя в свое общество, куда он вводится посредством этих наставлений, обретается в своей жизни, если только исполняет свою службу. Из сего ясно, что познания, т. е. внешние истины, никого не вводят в небеса, а делает это сама жизнь, т. е. жизнь службы как следствие сих познаний.

518. Были духи, принесшие с собой убеждение, что они должны войти в небеса предпочтительно перед прочими, потому что славились ученостью, хорошо изучили Слово и учение церкви и считали себя мудрыми. Они разумели себя под словами пророка Даниила: «И разумные будут сиять, как светила на тверди, и обратившие многих к правде – как звезды, во веки, навсегда» (Дан 12:3). Но прежде всего сделано было над ними дознание, в одной ли только памяти их заключаются познания их или в самой жизни: духи, оказавшиеся в подлинной любви к истине, ради службы, отрешенной от всего телесного и мирского, т. е. ради службы духовной, приняты были по должном наставлении в небеса, и им дано было понять, что именно сияет на небесах, т. е. Божеская истина, которая там есть свет небесный в службе или деле. Им показано было, что служба эта есть основа (planum), которая приемлет лучи этого света и отражает их разноцветным блеском.

Противное бывает с людьми, коих познания заключались в одной только памяти, посредством которой они приобрели себе способность рассуждать об истинах и доказывать те из них, кои были произвольно приняты ими сперва за первые начала, а потом и за самые истины, хотя бы они и были ложные. Такие люди, как нисколько не жившие в небесном свете, а в надменной самоуверенности, убеждены, что, превосходя других ученостью, они должны поступить в небеса, где ангелы будут им служить. Вследствие этого, чтоб разбудить таких духов в их надменной уверенности, их возносили к первому, или низшему, небу, вводя в какое-либо ангельское общество: там при самом входе влиянием небесного света зрение их начинало меркнуть, рассудок мешался и наконец дыхание прерывалось, как у людей умирающих, а послышав небесное тепло, т. е. небесную любовь, они страдали внутренними муками. Посему они были оттуда удалены и затем наставлены в том, что не познания образуют ангела, а сама жизнь, приобретаемая познаниями, потому что познания или сведения сами по себе находятся вне небес, а жизнь, основанная на познаниях, – внутри небес.

519. Когда духи через данные им в описанных местах наставления уже готовы к небесам, что совершается в короткое время, ибо они в духовном быту своем легко и много за раз постигают, тогда облекаются они в ангельские одежды, обычно белые, как бы тонкополотняные. После того они направляются по пути, идущему вверх, к небесам, и передаются ангелам – охранителям этих небес, затем принимаются другими ангелами и вводятся в различные общества, где познают различного рода наслаждения, и наконец каждый переносится Господом в свое общество: это также делается различными путями, и нередко весьма окольными. Пути эти неведомы ни одному ангелу, а самому только Господу. По прибытии каждого в свое общество внутренние начала его отверзаются, и так как они вполне согласуются с внутренними началами ангелов этого общества, то вновь прибывшие тотчас узнаются и с радостью принимаются.

520. К сему я прибавлю нечто замечательное о путях, или дорогах, которые ведут от помянутых мест к небесам и по коим вводятся туда ангелы-новички. Дорог этих восемь – по две из каждого места наставления. Одна из них подымается на восток, другая – на запад. Идущие в небесное царство Господне вводятся туда по восточному пути, а назначенные в духовное царство – по западному. Четыре дороги, ведущие в небесное царство, являются как бы украшенные масличными и другими плодовыми деревьями, а ведущие к духовному царству усажены виноградом и лавром. Это основано на соответствии: виноград и лавр отвечают любви к истине и службам ее, а маслина и плодовые деревья – любви к добру и службам ее.

Никто не может сподобиться царства небесного по одному только непосредственному милосердию Господню

521. Не получившие должного наставления о небесах, о пути к ним и о небесной жизни человека полагают, будто прием в небеса есть дело одного только милосердия к верующим и тем, за коих ходатайствует Господь, или будто небеса доступны только по благодати или милости Божьей; что, стало быть, всякий человек без изъятия может быть спасен по благоусмотрению Господню. Иные же думают, что даже и самые обыватели преисподней могут быть спасены. Но люди такого мнения ничего не понимают о человеке, который вообще весь таков, какова жизнь его, а жизнь его такова, какова любовь его, не только по внутреннему началу своему, по воле и по разуму, но и по внешности своей, по телу или образу: телесный образ не что иное, как внешний вид или образ, в коем внутренние начала его проявляются на деле, почему и весь человек есть представитель любви своей, § 363. Люди эти не ведают, что тело живет не от себя и не собою, а духом своим, что дух человека есть любовь, или чувства его, а духовное тело – не что иное, как любовь эта в человеческом образе, в коем и является он по смерти, § 453–460. Кто всего этого не знает, тот может полагать, что спасение человека зависит от одного только благоизволения Божия, называемого милосердием и благодатью (gratia).

522. Прежде объясним, что именно должно разуметь под Божиим милосердием. Это есть чистое милосердие ко всему роду человеческому во спасение его. Оно одинаково и постоянно ко всякому человеку и никогда ни от кого не отступается, поэтому всякий, кто только может быть спасен, спасается. Но никто не может быть спасен иначе, как Божескими средствами, показанными Господом в Слове. Божественные средства эти именуются Божескими истинами. Они учат, каким образом человек должен жить во спасение свое. Ими Господь ведет человека к небесам и посредством их насаждает в нем небесную жизнь: это Господь одинаково творит всякому. Но он может насадить небесную жизнь в том только, кто воздерживается от зла, ибо иначе зло препятствует.

Итак, насколько человек удерживается от зла, настолько Господь по единому и чистому милосердию своему руководит им Божественными средствами своими, руководит от самого младенчества до конца жизни на сем свете и далее в вечности. Вот что понимается под именем Божеского милосердия, из чего и ясно, что милосердие Господне есть чистое милосердие, но не непосредственное, т. е. не такое, которое могло бы спасать всякого, как бы кто ни жил по одному благоусмотрению.

523. Господь никогда и ничего не делает вопреки порядку, потому что он сам есть порядок. Божеская истина, исходящая от Господа, образует собой порядок, а Божеские истины суть законы этого порядка, по коим Господь водит человека. Посему спасение человека по непосредственному милосердию было бы противно Божественному порядку и, следовательно, противно Божественному началу вообще. Божественный порядок образует в человеке небеса, кои он извратил в себе жизнью, противной законам этого порядка, т. е. противной Божеским истинам. К этому-то порядку человек возвращается снова по чистому милосердию Господню и по законам порядка: насколько человек возвращается к нему, настолько он приемлет в себя небеса, а кто небеса в себя приемлет, тот и сам в них входит. Из всего этого следует опять то же, т. е. что Божеское милосердие есть милосердие чистое, но не непосредственное, не произвольное.

524. Если б люди могли быть спасаемы непосредственным милосердием, то были бы спасаемы все, без изъятия, даже и сущие в аду. Мало того, тогда бы не могло быть и самого ада, потому что Господь есть само милосердие, сама любовь, само благо. Вследствие этого противно Божественности его говорить, что он мог бы спасти всех, но не спасает. Ведомо из Слова, что Господь хочет спасения всех и каждого, а не гибели.

525. Многие из христианского мира, являясь на тот свет, приносят с собой убеждения, что могут быть спасены непосредственным милосердием, о котором и привыкли молиться: при испытании их обнаружилось, что, по их убеждению, сподобиться небесного царствия значит быть туда допущенным и что всякий, кому дозволяется вступить туда, наслаждается небесным блаженством. Очевидно, они вовсе не понимали, что такое небеса и небесное блаженство. Им объяснили, что вход в небеса никому от Господа не воспрещен и что не только все, если желают, могут быть туда допущены, но что даже они вольны там оставаться. Затем желающие свободно туда допускались, но на самом рубеже встречал их поток небесного тепла, т. е. любви, в коей пребывают ангелы, и лучи небесного света, т. е. Божеской истины. От этого на них нападала такая тоска, что они подпадали вместо ожидаемого блаженства адским мукам. Пораженные этим, они спешно бросались вон и таким образом живым опытом познавали, что никому не может быть дано небесное царство по одному милосердию.

526. Я нередко беседовал об этом с ангелами, говоря, что многие, живя в мире во зле, утверждают, рассуждая о небесах и вечности, будто достичь небесного царства значит быть допущенным туда по единому милосердию. В это веруют особенно те, кои веру почитают единым путем и средством ко спасению. Они по началам веры своей не обращают внимания на жизнь и на дела любви (что составляет саму жизнь), т. е. не ищут кроме веры никаких других средств, коими Господь мог бы поселять в них небеса и соделывать их способными к принятию небесного блаженства.

Отвергая, таким образом, всякое деятельное средство к достижению желанной цели, такие люди как неизбежное следствие принятого ими начала должны утверждать, что человек поступает в небеса по одному только милосердию, к коему склоняется Бог-Отец по предстательству Сына. На все это ангелы мне отвечали, что им известна необходимость такого догмата из принятого начала о спасении единой верой как догмата главного, но что такое ложное учение никак не может быть проникнуто небесным светом: оно есть причина того невежества, в коем ныне находится церковь, относительно понятий о Господе, о небесах, о посмертной жизни, о небесном блаженстве, о сущности любви и благостыни, вообще о благе и союзе его с истиной, а стало быть, и о самой жизни человека, о том, что она такое и откуда; что мысли сами по себе никогда ни в ком не образуют жизни, а воля и дела ее с участием в этом мыслей настолько, насколько сами они согласуются с волей, что, следовательно, вера образует жизнь только в той мере, насколько сама вера истекает из любви. Ангелы соболезновали, что такие люди не ведают вовсе, что одной веры самой по себе и быть не может, потому что вера без своего источника, без любви есть одно только знание или какое-то убеждение под видом веры, § 482. Убеждение, которое не усваивается жизнью человека, а остается вне ее, ибо оно вовсе отделяется от человека, если не связывается с его любовью.

Далее ангелы говорили, что люди, принявшие такое превратное убеждение о существенном средстве ко спасению души, поневоле должны верить в непосредственное милосердие, ибо они понимают и видят по природному здравому смыслу, что отрешенная от всего вера не составляет жизни человека, ибо таких же мыслей и убеждений могут быть и люди самой дурной жизни, вследствие чего им и приходится верить, что добрые и злые одинаково могут быть спасаемы, лишь бы они в смертный чac с полным упованием беседовали о предстательстве Господнем и об оказуемом вследствие того милосердии. Ангелы утверждали, что дотоле не видели еще ни одной души, которая, несмотря на дурную земную жизнь свою, была бы принята на небеса по непосредственному милосердию, сколько бы такие люди ни толковали в мире о таком убеждении или уповании своем, как называли они веру в высшем значении. На вопрос об Аврааме, Исааке, Иакове, Давиде и Апостолах, не были ли они приняты на небеса по непосредственному милосердию, ангелы отвечали: ни один из них, а каждый – по делам жизни своей в миру. Знаем, где они теперь, и знаем, что они там не в большом уважении, как и все прочие. Если же о них с особым почетом упоминается в Слове, то потому только, что под их именами во внутреннем смысле разумелся сам Господь: под именем Авраама, Исаака, Иакова – Господь в Божественности своей и его Божественная человечность; под именем Давида – Господь относительно Божественной царственности своей; под Апостолами – Господь в отношении к Божеским истинам. Затем они сказали, что при чтении человеком Слова они вовсе не думают об этих личностях, потому что сами имена эти не доходят до небес, а вместо них понимается Господь в тех значениях, как выше объяснено. Посему и в Слове Божием, хранимом в небесах, § 259, мужи эти нигде не поименованы, так как Слово это есть внутренний смысл того Слова, которое у нас на земле.

527. Могу подтвердить по множеству опытов, что невозможно даровать небесную жизнь тому, кто жил наперекор ей на земле. Иные полагали, что легко примут по смерти Божеские истины, услышав их от ангелов, и что, уверовав в них, изменят род жизни и затем будут приняты на небеса. Это было испытано над многими, бывшими в такой уверенности, и допущено было для того, чтоб убедить их, что по смерти нет покаяния. Иные из них при этом опыте понимали истины и, по-видимому, принимали их, но лишь только они обращались к жизни по любви своей, то отбрасывали истины эти и даже начинали говорить против них, иные тотчас же отвращались от них, не желая и слышать их; другие требовали, чтобы жизнь по любви или страстям, принятая в миру, была отнята у них и на место ее дана была жизнь ангельская, небесная. И это сделано было над ними по соизволению, но как только жизнь по любви была у них отнята, то они тотчас падали, будто мертвые, без чувств и более собой не владели.

Сими и подобными опытами внушено было простым, но добрым духам, что жизнь человека не может измениться по смерти и что дурная или адская жизнь не может быть превращена в добрую или ангельскую, а всякий дух, от головы до пятки, таков, какова любовь его, т. е. какова его жизнь, и что превратить ее в противоположную значит уничтожить этого духа вовсе. Ангелы объявили, что легче превратить сову в голубку или филина в райскую птичку, чем адского духа – в небесного ангела. Что человек по смерти остается таким, каким был по жизни на земле, см. §§ 470–484. Из всего этого ясно следует, что никто не может быть принят на небеса по непосредственному милосердию.