Текст книги "О Небесах, о мире духов и об аде"

О мире духов и состоянии человека по смерти его

Что такое мир духов

421. Мир духов отличается как от небес, так и от ада; это место или состояние, среднее между тем и другим: туда человек приходит по смерти своей и, пробыв там известный срок, смотря по жизни своей на земле, или возносится на небеса, или низвергается в ад.

422. Мир духов – место, среднее между небесами и адом, и среднее состояние человека по смерти его. Что это среднее место, очевидно стало для меня по положению его; над ним – небеса, а под ним – ад; что это среднее состояние, в том я убедился, узнав, что поколе человек там пребывает, он еще ни в небесах, ни в аду. Небесный быт (или состояние) человека есть союз (или соединение) в нем истины и блага, а состояние адское – союз зла и лжи: если в человеке-духе благо соединилось с истиною, то он приходит в небеса, потому что союз этот (как это было объяснено) образует в нем небесное состояние; если же в человеке-духе зло соединилось с ложью, то он идет в ад, потому что такой союз образует в нем адское состояние; союз этот в обоих случаях совершается в мире духов, где человек находится еще в среднем состоянии. Союз разума и воли, или, как здесь сказано, истины и блага, одно и то же.

423. Скажем наперед несколько слов о союзе разума с волей и о тождестве его с союзом истины и блага, так как союз этот совершается в мире духов, о котором идет речь. В человеке есть разум и есть воля; разум принимает в себе истины и сам по ним образуется; воля же служит приемником благ и сама по ним образуется. Посему все, что человек понимает разумом и вследствие того мыслит, он считает истиною, а все, что он сперва хочет волею и уже после того мыслит, зовет благом. Человек может мыслить и одним разумом, уясняя себе, что такое истина и что такое благо, но такие мысли не входят в волю его, доколе он не хочет и не делает того, что думает. Если же он захотел, что задумал, и по своей воле это делает, тo это входит одинаково в разум и в волю его, а следовательно, и в него самого, потому что ни разум, ни воля сами по себе не составляют человека, а то и другое вместе. Что вошло в разум и волю, то вошло и в человека и им усвоено, напротив, что вошло только в разум его, то, можно сказать, при нем, но не в нем: это дело памяти и знания, лежащего в памяти; это предмет, о котором он может думать, не углубляясь в самого себя, а отрешаясь от себя и беседуя с другими; о таких предметах он может толковать и рассуждать и даже при том выказывать притворные чувства, наклонности и телодвижения.

424. Человеку дано мыслить разумом, без участия воли для того, чтобы он мог преобразоваться; человек же преобразуется посредством истин, а истина, как показано выше, относится к разуму. Человек относительно воли родится во всяком зле, и сам собою он никому другому не желает добра, как самому себе, а кто желает добра только себе, тот радуется злу, которое причиняется другим, тем более когда это делается с выгодою для него. Он жаждет присвоить себе всякое чужое добро – как почести и знатность, так и богатства, и тем довольнее, чем более это ему удается. Поэтому для очищения и преобразования начал воли человеку дано понимать разумом истины и вследствие этого обуздывать наклонности ко злу, из этой воли истекающие. Человек может разумом мыслить об истинах, изрекать их и применять к делу, но он не может мыслить их волею своею, доколе не усвоит себе истин этих вполне всем сердцем и не захочет исполнять их на деле. У такого человека все, что он мыслит разумом, обращается в веру его, а что мыслит волею – в любовь; тогда вера и любовь сочетаются в нем, как разум с волею.

425. Итак, насколько истины, относящиеся к разуму, в союзе с благом, относящимся к воле, т. е. насколько человек хочет истины и применяет ее к делу, настолько он в небесах или небеса в нем, потому что союз блага и истины образует небеса; напротив, насколько ложь разума сочетается со злом воли, настолько человек носит в себе ад, потому что союз лжи и зла образует ад; засим насколько истина разума и благо воли разъединены, настолько человек находится в состоянии среднем. В таком состоянии ныне почти все люди: они знают истины, размышляют о них по разуму и по науке, но на деле исполняют их кто больше, кто меньше, а иногда и вовсе не исполняют и даже, напротив, действуют вопреки истинам этим, по любви ко злу и по доверию ко лжи. Во всяком случае, носит ли в себе человек небеса или ад, он по смерти является в мир духов, где окончательно сочетаются благо и истина в тех, кои должны подняться на небо, а зло и ложь – в тех, кои должны быть низвергнуты в ад. Ни на небе, ни в аду не дозволяется раздвоять дух свой, т. е. знать и понимать одно, а хотеть и делать другое; там кто чего хочет, то и понимает, а что понимает разумом, того хочет и волею. На небе желающий блага поймет и истину, а в аду хотящий зла поймет и ложь. Посему там от добрых ложь удаляется, а предоставляются им истины, отвечающие их благу и с ним согласные; от злых же отбираются истины, а оставляется им ложь, отвечающая злу их и с ним согласная. Из этого понятно, что такое мир духов.

426. В мире духов пребывает несметное число народа, потому что это первое сборное место для всех. Та м всякий рассматривается и приготовляется. Срок пребывания там не определен. Иные, только что явившись, тотчас же возносятся на небеса или низвергаются в ад; иные остаются по нескольку недель, другие – целые годы, но не более тридцати лет. Различие сроков этих зависит от того, насколько в ком внешнее соответствует или не соответствует внутреннему, а каким порядком человек в мире духов переходит из одного состояния в другое и приготовляется к своему окончательному местопребыванию, это вслед за сим объяснится.

427. Как только люди по смерти являются в мир духов, так Господь с точностью распределяет их: злые тотчас присоединяются к тому адскому обществу, в котором по господствующей любви своей находятся, живя еще в миру, а добрые тотчас присоединяются к тому небесному обществу, к которому принадлежали мирскою жизнью своею, по любви, благостыне и вере. Несмотря, однако ж, на такой разбор, все, сошедшие в мир духов – друзья, приятели и знакомые по жизни своей во плоти, – видятся, сходятся и беседуют, когда сами пожелают, особенно супруги, братья и сестры. Я видел там отца, беседовавшего с шестью сынами своими, которых он узнал, видел также много других в беседе с родными и друзьями, но как все они по духу своему в мирской жизни были различны, то вскоре и расстались. Перешедшие же из мира духов в небеса или в ад не видятся более и не знаются, если только они не одного духа и не одинаковой любви: видятся они в мире духов, а не в небесах и не в аду, потому что покуда они находятся в мире духов, они переносятся в состояния, подобные тем, которые испытывали в земной жизни своей, и переходят из одного в другое, тогда как впоследствии все приводятся к постоянному состоянию, согласному с господствующею в каждом любовью, и тогда каждый знается с другим только по сходству любви своей, ибо, как сказано выше, §§ 41–50, сходство сближает, а несходство разлучает.

428. Мир духов, будучи для человека состоянием или бытом средним между раем и адом, в то же время занимает и среднее между ними место: под ним ад или преисподняя, а над ним – небеса. Ад замкнут к миру духов; есть только скважины, как бы трещины в скалах и обширные провалы, оберегаемые стражею, чтобы никто без особого дозволения не выходил оттуда, а разрешение это дается только при настоятельной нужде, о чем поговорим ниже. Небеса также кругом замкнуты, и ни к одному обществу небесному нет доступа, кроме тесного пути, коего вход также оберегается. Эти-то выходы и входы в Св. Писании именуются дверьми и вратами рая и ада.

429. Местность мира духов является как бы долиною между гор и утесов с волнистою поверхностью. Двери или входы в небесные общества видимы только для приготовленных к небесам, прочие же отыскать их не могут: к обществам этим один только общий вход, от которого идет одна дорога, которая, подымаясь, разделяется на множество других. Двери и входы в ад также видимы тем только, коим суждено войти в них. Тогда входы эти растворяются, являя мрачные, как бы сажею покрытые, пещеры, направленные косвенно вниз в глубину, где опять много особых проходов. Из пещер или провалов этих подымаются мрачные и вонючие испарения, от коих бегут все добрые духи как от невыносимо противных, тогда как злые духи их ищут и ими наслаждаются: кто в здешнем мире наслаждался своим злом, тот по смерти наслаждается зловонием, соответствующим этому злу. В этом отношении злых духов сравнить можно с плотоядными птицами и зверьми: с вороном, волками, свиньями, кои, почуяв запах падали и помета, слетаются и сбегаются отовсюду. Я сам слышал, как один дух гласно вопил от внутренних мук, когда коснулась его струя небесного дыхания, а между тем спокойно и с отрадою дышал испарениями преисподней.

430. В каждом человеке есть также двое дверей, из коих одна обращена к аду, отверзтая злу и происходящей от него лжи, а другая – к небесам, готовая принять благо и истины его. Врата адовы растворены у всех, живущих во зле и во лжи его, и только малость небесного света, посредством коего человек может мыслить, судить и говорить, проникает в него сверху, как бы через скважины; небесные же врата растворены у тех, кои живут во благе и истине его. Два пути ведут к рассудочному началу человеческого духа (ad mentem hominis rationalem): через внутренний, или высший, путь входит благо и истина от Господа, а через внешний, или низший, врывается зло и ложь из ада; рассудочное же начало человека (mens rationalis) находится посредине, и к нему ведут оба пути; насколько оно допускает в себя небесного света, настолько человек рассудочен, а насколько не допускает, настолько он не рассудочен, каким бы он сам себе ни казался. Все это сказано, чтобы было известно, каким образом человек соответствует небесам и аду: рассудочное начало его, доколе оно еще образуется, соответствует миру духов; что над ним, то соответствует небесам, а что под ним, то аду. У тех, кои готовятся в небеса, верхний путь отверзается, а нижний замыкается, не допуская влияния зла и лжи; у тех же, кои готовятся в ад, нижний путь открывается, а верхний замыкается, устраняя влияние блага и истины. Посему последние могут смотреть только вниз, в преисподнюю, а первые – только вверх, т. е. в небеса. Смотреть вверх значит – на Господа, как на общее средоточие, к коему обращены все небеса; смотреть вниз значит смотреть, отвернувшись от Господа к противоположному средоточию, к коему обращена и стремится вся преисподняя, см. §§ 123, 124.

431. Обитатели мира духов разумеются под названием духов вообще, ангелами же именуются жители небесные.

Всякий человек по внутренним началам своим (quoad interiora) – дух

432. Человек со здравым рассудком понимает, что не тело наше мыслит, не плоть и не вещество, а душа как существо духовное. Душа человека, о бессмертии которой столько писано, есть самый дух его, он бессмертен во всей целости своей, он мыслит в теле нашем как начало духовное, приемлющее в себя одно духовное и живущее духовно мыслию и волею. Вся умственная рассудочная (rationalis) жизнь, проявляющаяся в теле, относится к духу, а не к телу; тело, как упомянуто выше, вещественно, и вещество это, как принадлежность телесная, только придано или, так сказать, едва присоединено к духу для того, чтобы дух человека мог жить и исполнять службу в природном мире, на земле, где все вещественное мертво и лишено жизни, а так как вещественное не живет и живет одно только духовное, то ясно, что все живое в человеке относится к духу его и что тело только служит ему таким же образом, как снаряд или орудие служит живой движущей силе. И об орудии говорится, что оно действует, движет, поднимает, но, очевидно, было бы ошибочно приписывать действия эти орудию, а не тому, кто ими управляет.

433. Если все живое в теле нашем и все, что вследствие жизни действует в нем, есть дух, а не плоть, то дух этот и есть самый человек или, что одно и то же, человек по себе есть дух в таком же образе, как и самое тело. Та к как все, что живет и чувствует в человеке, есть дух и от головы до ног нет в теле ни точки, которая бы не жила и не чувствовала, то по отрешении тела от духа, что называется смертью, человек остается тем же человеком и живет. Я слышал на небесах, что иные, умерши и лежа в гробу, покуда еще не воскресли, продолжают мыслить в охладевшем теле своем, в полном убеждении, что они еще живы, но только они не могут уже двинуть ни одной вещественной частицы, как принадлежности чисто телесной.

434. Человек не может мыслить и хотеть без вещественного орудия или образа (subjectum quod substantia), в котором или через который способности эти могли бы проявляться; существо без всякого вещественного образа есть ничто. Человек не видит без глаза, который служит ему орудием для зрения; не слышит без уха, которое служит ему орудием слуха: ни зрения, ни слуха самих по себе и без орудий этих нет. Точно так же не может быть мышления, т. е. внутреннего зрения, ни постижения, т. е. внутреннего слуха, без вещественных орудий для проявления этих способностей духа (nisi forent in substantiis et ex illis, quae sunt formae organicae, quae subjecta). Из этого следует, что и у духа человеческого есть образ человеческий и что он, отделяясь от тела, пользуется такими же чувствами и общим чувствилищем, как и в теле, что вся жизнь глаза, уха – словом, вся жизнь чувств, во всех частностях ее, принадлежит не плоти человека, а духу его. Посему духи видят, слышат, чувствуют, точно как и мы, только не в природном, а в духовном мире, уже после отрешения своего от тела. Во плоти дух этот чувствовал по земной природе своей, через посредство приданного ему вещественного тела, не менее того он в то же время чувствовал и духовно, разумом и волею.

435. Все это говорится здесь ради убеждения, что человек сам по себе есть дух, а тело, приданное ему для отправлений и службы в природном и вещественном мире, не человек, а только орудие этого духа. Но так как доводы рассудка для многих непонятны и убедившимися в противном извращаются неправильными суждениями, по обману чувств, наводя таким образом сомнения, то и необходимо здесь представить подтверждения опыта. Кто не верит бессмертию души, тот говорит: и животное живет и чувствует, как человек, в нем, стало быть, и такое же духовное начало, а между тем оно умирает вместе с телом. Но дух животного совсем иного качества, чем дух человека; у человека есть (чего нет у животного) духовный тайник (intimum), или самое внутреннее духовное начало, доступное наитию Божества, которое возносит это начало до себя и к себе его присоединяет. Посему и дано человеку, а не скоту, мыслить о Боге, о Божественном в небесах и церкви и любить Бога, присоединяясь к нему этим постижением, а что может соединяться с Божеством, то неразрушимо, разрушается только то, что не может соединяться с Божеством.

О духовном тайнике человека, как о преимуществе его перед скотом, говорено было выше, в § 39; повторим, однако же, здесь то же, чтоб рассеять ложные понятия, основанные на недостатке сведений и разума, а следовательно, и здравого суждения. Вот слова того места: «Упомяну здесь об одной ангельской тайне, которая доселе никому не приходила на мысль, потому что никто не знал степеней, о коих говорено было в § 38. В каждом ангеле, как и в человеке, есть самая внутренняя, высшая духовная степень, или самое высшее духовное начало (которое можно назвать тайником его); на него-то простирается прямое и ближайшее влияние Божественного начала, которое затем уже, как бы из тайника этого, располагает и все прочие внутренние начала, следующие по степеням порядка, как в ангеле, так и в человеке. Это высшее, внутреннее начало, или тайник этот, можно назвать входом Господним к ангелу и человеку и Господним в них жилищем. Этот тайник соделывает человека человеком и отличает его от скотов и животных, у коих тайника этого нет. Вот причина, почему человек, в противоположность животному, может внутренними началами души и духа своего (quoad interiora quae animi et mentis), возвышаться Господом до него самого, может веровать в него, любить его и таким образом видеть его, может принимать от него разумение и мудрость, говорить по рассудку и, наконец, вследствие того жить вовеки. Но ни один ангел не может ясно постичь, что именно творится в тайнике его, когда провидение Господне им располагает, потому что это выше всех понятий его и премудрости».

436. Что человек по внутреннему началу своему есть дух, это дано мне было познать таким множеством опытов, что описание их наполнило бы целые книги. Я беседовал с духами как дух, беседовал с ними и как человек в теле своем. В первом случае они считали меня таким же духом и видели в человеческом образе, в каком были и сами: в таком образе являлись им внутренние начала мои, потому что вещественное тело мое, когда я говорил с ними как дух, было для них незримо.

437. Что человек по внутренним началам своим дух, ясно доказывается тем, что по отрешении своем от тела, или после смерти, он продолжает жить как человек. Мне дано было убедиться в этом беседою почти со всеми, кого я только знавал в земной жизни; беседою с иными в продолжение нескольких часов, с другими – в течение недели и месяцев и даже многих лет. Это делалось для того, чтобы я сам убедился и свидетельствовал перед другими.

438. К сему должно добавить, что всякий человек по духу своему уже в телесной жизни своей находится в сообществе духов, хотя и не ведает этого: через такое посредство добрый человек находится в обществе ангельском, а злой – в обществе адском. В это же общество человек вступает по смерти, что и было много раз объяснено и доказано вновь туда пришедшим. Человек, покуда живет здесь, не появляется в духовном обществе своем, потому что мыслит по-природному, но те, кои могут отрешаться мысленно от всего вещественного и быть в духе, изредка появляются в своем духовном обществе и тотчас узнаются тамошними духами, потому что они ходят там молча и в глубоком раздумье, будто никого не видя и не замечая, а как только один из духов заговорит с ними, исчезают.

439. Для лучшего объяснения, что человек по внутренним началам своим есть дух, я передам по личному опыту своему, каким образом человек временно отрешается от тела и уносится в иные пределы.

440. Что до первого, т. е. до отрешения от тела, то человек приходит тогда в состояние среднее между сном и явью, считая, однако, самого себя в полной памяти и сознании; все чувства его в полной силе своей, не только зрение и слух, но и самое осязание, которое бывает даже тоньше и нежнее, чем когда-либо наяву, во плоти. В этом-то состоянии я видел духов и ангелов, совершенно вживе (ad vivum); я беседовал с ними, слышал речи их и, на диво самому себе, мог даже осязать их; в этом состоянии ничего плотского между мною и ими не было: это и есть то самое состояние, о котором говорится, что человек отрешен тогда от тела, и сам не знает, пребывает ли он еще в теле своем или уже покинул его (2 Кор 12:2, 3). В это состояние был я приводим только раза три или четыре для познания его и убеждения, что духи и ангелы не лишены чувств, как равно и человек, когда он духом отрешен от тела.

441. Что до второго, т. е. унесения духом в иные пределы, то и это два или три раза было показано мне живым опытом. Приведу один пример: прохаживаясь в беседе с духами по городским улицам и по полям, нисколько не блуждая и считая себя в полной памяти и в обычном состоянии, я между тем был в видении и видел леса, реки, здания, палаты, людей и проч. После нескольких часов такой прогулки я внезапно впадал в свое телесное зрение, сознавая, что я уже не там, где был. Таким образом, я в крайнем удивлении сознавал, что я был в том состоянии, про которое испытавшие его говорили, что были в духе или уносились духом в иные пределы (Деян 8:39). В этом состоянии нисколько не думаешь о пути, по коему идешь, хотя бы прошел много миль, не думаешь о времени, хотя бы прошли целые часы и даже дни, и не знаешь усталости: человек проводится неведомыми ему дорогами и безошибочно, до определенного места.

442. Но оба состояния эти, относящиеся к внутреннему быту человека, к бытию его в духе, довольно необычайны и были мне показаны для того только, чтобы я знал их, так как они известны в церкви; беседовать же с духами, как с равными мне, и притом наяву, при полной бодрости тела, дано мне постоянно в течение многих лет и поныне.

443. Что человек по внутренним началам своим есть дух, это явствует еще из §§ 311–317, где говорится о населении небес и преисподней человеческим родом.

444. Под выражением «человек по внутренним началам своим (или по нутру своему) есть дух», понимается разум и воля его, образующие вместе внутреннего человека; по ним только человек есть человек, и притом именно такой, каковы разум его и воля, т. е. мышление и чувства.