Текст книги "Добыча"
Автор книги: Эндрю Фукуда
Жанр: Книги про вампиров, Фэнтези
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)
– У нас его нет, – перебивает Сисси, и Крагмэн весь дергается. – У нас нет ни малейшего представления о том, что это может быть. Мы никогда о нем не слышали, пока не пришли сюда.
Крагмэн долго рассматривает ее. Потом незаметно кивает двум подручным за нашими спинами:
– Ну хорошо. Они проводят вас обратно в ваши дома.
Мы поворачиваемся. Сисси впереди меня. Она останавливается. Дверь все еще закрыта, двое мужчин стоят прямо перед ней. Они улыбаются, скрестив руки на мощной груди.
– Еще кое-что, – говорит Крагмэн, голос плохо его слушается.
23
– Я должен просить вас об одолжении, – говорит Крагмэн, рассматривая ноготь и вычищая из-под него грязь.
– Да, – отвечает Сисси. – Что это?
– Разреши мне тебя обыскать.
Руки Сисси повисают вдоль тела.
– Простите?
– Слушайте, – говорю я. – Мы уже сказали, что у нас нет Источника.
– Я вам не верю, – отвечает Крагмэн с холодной отстраненностью. Но в его глазах, когда он смотрит на меня, нет ничего похожего на отстраненность. Они кипят уязвленной гордостью и гневом. Из него пытается вырваться на свободу что-то слишком давно сдерживаемое.
– Послушайте, – говорит Сисси, – верите вы нам или нет, это не изменит факта, что Источника у нас нет. Можете обыскать нас с головы до ног, вы все равно…
– Правда? – Глаза Крагмэна нехорошо поблескивают. – Забавно, что ты об этом заговорила. С головы до ног, именно так я и хотел предложить.
Сисси недоуменно хмурится и косится на меня: «Что происходит?»
За нашими спинами скрипит половица. Один из мужчин подходит к Сисси:
– Снимай одежду. Всю. Нам надо осмотреть твою кожу.
Я смотрю на мужчин, потом снова на Крагмэна:
– Крагмэн, скажи им, чтобы они отошли от двери.
– Нет, – тихо говорит он. Его взгляд задерживается на Сисси, он смотрит на нее с отвратительной нежностью. – У нас есть причины думать, что Источник может быть каким-то текстом, написанным на вашей коже. Какими-то знаками. Это уравнение или какой-то код. Снимай одежду.
– Не думаю, – говорю я, прежде чем Сисси может что-то ответить. – Мы уходим.
– Уйдешь, – говорит один из подручных низким глубоким голосом. – Ты уйдешь. Она останется. Нам надо обыскать только ее, – он слабо улыбается. – Четверых мальчиков мы уже обыскали. Тебя тоже, пока ты болел и лежал в отключке. Вы все чисты, – он опять бросает взгляд на Сисси и тянется к ней.
– Не трогай меня, – говорит она.
Не раздается ни звука, только тикают часы с маятником. Их звук кажется чудовищно громким.
– Видишь, так всегда с девушками, у которых большие ноги, – говорит Крагмэн из-за моей спины, его голос похож на скользкое воркование. – Если не украсить ей ступни, если не раздавить железы на ногах. Оставшись целыми, эти железы выделяют мужские гормоны. Превращают девушку из принцессы в упрямого быка. Который отказывается понимать свое место в обществе и ошибочно считает, что может ходить, как мужчина, говорить, как мужчина, иметь мнение, как мужчина. Возражать мужчине. Девушка с большими ногами – как золотое кольцо в свином рыле.
– Посмотрите на эти огромные мужские ноги, – ухмыляется один из подручных Крагмэна. – Как понять, что она действительно девушка?
Долгая пауза. Мысли обдумываются, варианты взвешиваются, последствия просчитываются.
– Иногда, – шепчет тот же подручный, – не мешает лишний раз убедиться.
– Может быть, стоит проверить, – вторит ему другой. Его близко посаженные глаза скользят по телу Сисси. – Есть способы, – он оттопыривает нижнюю губу, – установить факт точно. Проникнуть в тайну.
Они начинают двигаться к ней.
Я бросаюсь наперерез. Мне не хватает ловкости, но целеустремленность помогает их отбросить. Широкие спины подручных с силой ударяются о дверь. Они отскакивают, их щеки заливает краска ярости. Один из них замахивается, готовясь ударить меня, но Сисси прыгает на него и бьет локтем в солнечное сплетение. Он складывается пополам, изо рта вылетают брызги слюны вперемешку с проклятиями.
Не знаю, что случилось бы дальше, если бы Крагмэн не начал смеяться. Все его нутро содрогается, издавая шум, от которого трясутся наши ребра. Он падает в свое кресло. Через какое-то время смех стихает, превращаясь в гул, доносящийся из его живота, как затухающие толчки при землетрясении.
– Ну, ребята! – говорит он. – Я сказал «баш на баш», а не «стенка на стенку», – он сам смеется своей шутке. – Ну ладно, больше никаких личных разговоров! – он улыбается до ушей. – Чаепитие окончено.
Кисть руки Сисси касается меня, скользит по моей коже, мы беремся за руки, и наши холодные ладони идеально совпадают по форме.
Крагмэн улыбается, его борода поднимается и топорщится у щек, как будто в нее забралась пара мышей.
– Ну ладно, – наконец говорит он, заложив большие пальцы за пояс. – Смысл Миссии не в этом. Мы тут любим солнечный свет, улыбки и счастливые лица. Не драки и насилие.
– Почти поверила, – низким голосом отвечает Сисси.
– Ты, маленькая гарпия, – рявкает один из старейшин. – Непослушная дрянь. Надо было скормить тебя…
– Довольно, – отвечает Крагмэн. Он говорит тихо и ласково. В его глазах все еще видна веселость, но теперь их влажный блеск кажется блеском кислоты. – Думаю, это моя вина. Я забыл, как вы измучены и насколько на взводе после всего, что вам пришлось пережить. Простите мою ошибку, – он улыбается еще шире. – Но давайте не будем поминать старое, хорошо? Пусть все утечет, как вода, ладно? Оставим прошлое в прошлом? Как-то так?
Я киваю. Осторожно.
– Теперь мы бы хотели уйти.
– Как пожелаете, – отвечает Крагмэн.
Он жестом приказывает двум старейшинам отойти в сторону. Мы протискиваемся между ними, как сквозь расступившееся море сала.
Крагмэн что-то бормочет.
– Что? – переспрашивает Сисси.
– Ничего, – отвечает он себе под нос.
На мощеной дороге мы встречаем группку улыбающихся девушек с идеально белыми сверкающими зубами. Небо затянули сурового вида черные облака, не предвещающие ничего хорошего. Спустя всего несколько минут начинают литься мощные косые струи ледяного дождя. Мы с Сисси идем быстро, но рук не расцепляем – между нашими ладонями образуется крохотный островок тепла. Я не пересказываю ей слова, которые на прощание пробормотал Крагмэн. Отчасти потому, что не до конца понимаю их действительный смысл – была ли это, как мне сейчас кажется, замаскированная угроза. «Все хорошие вещи, – сказал он, – получают те, кто умеет ждать».
24
Мы успеваем вымокнуть насквозь к тому времени, когда добираемся до моего дома. Сисси берет мою сумку и переворачивает на кровать. Остатки еды. Альбом Эпафа, дневник Ученого, какая-то мелочь сыпется на покрывало.
– Видишь что-нибудь похожее на Источник? – спрашивает она.
– Уверен, они уже обшарили сумку, – говорю я. – И кроме того, разве они не убеждены в том, что Источник – это что-то вытатуированное у нас на коже? Что это какой-то код или что-то в этом роде?
Она берет дневник Ученого, пролистывает его, а потом раздраженно бросает на кровать. Ее начинает бить дрожь. Мы оба промерзли до костей. Я подхожу к камину и пытаюсь непослушными пальцами разжечь огонь.
– См-мот-три, – Сисси указывает на журнальный столик. На нем стоит поднос с едой. Судя по тому, что от керамических мисок с супом все еще поднимается пар, его принесли только что. – Тебе досталась не только отдельная комната с горячим душем, но и доставка еды?
Я касаюсь хлеба, лежащего на подносе. Он еще теплый.
– Слушай, почему бы тебе не угоститься. Огонь не сразу разгорится, а суп пока согреет.
Сисси соглашается, садится на диван, принимается глотать суп, но странно морщит нос.
– Что-то не так? – спрашиваю я.
Она качает головой:
– Просто очень соленый. Но вкусный. И горячий.
Я вожусь у очага, выбирая из поленницы несколько веточек, но хворост влажный, и мне приходится потрудиться, чтобы разжечь огонь. Сисси проглатывает остатки супа, ее все еще трясет.
– Сисси, иди прими душ. Так ты согреешься.
Она слишком замерзла, чтобы спорить. Она встает, я даю ей сухую одежду из шкафа.
– Тебе эти вещи будут великоваты, но лучше просторная и сухая одежда, чем мокрая и холодная.
Сисси закрывает за собой дверь ванной. Я пользуюсь моментом, чтобы переодеться в сухое, отбрасывая ледяную, насквозь промокшую одежду. Спустя несколько минут в камине горит отличное жаркое пламя. Я сажусь на диван, опуская промерзшие кости на мягкие податливые подушки. Языки пламени лижут дрова, их отблески танцуют на стенах комнаты, как будто в ней бушует ало-оранжевый огненный шторм. Из ванной доносится звук плещущейся воды.
Несмотря на огонь и сухую одежду, мне все еще холодно. Я беру одеяло с кровати, накрываю им ноги и смотрю в огонь. Пляшущие языки пламени переплетены, как мои собственные разрозненные беспорядочные мысли. Я пробую суп, но он остыл и слишком соленый, так что я съедаю только половину миски.
Над деревней, скрыв поднимающиеся из труб струйки дыма и поглотив тростниковые крыши, сгустилась темнота. В конце концов она поглощает и тропинки перед нашим крыльцом. Время от времени слышится свист ветра, приглушенный низкими облаками, спускающимися с неба. Капли дождя на стекле кажутся царапинами.
Я все думаю о том, что сказал нам Крагмэн. В мои кости просачивается другой, более мучительный холод.
Сисси, умытая, с мокрыми волосами, возвращается из ванной.
Несколько минут она стоит перед камином, разбирая влажные пряди. Огонь золотит ее распущенные волосы, заставляет светиться.
– Душ действительно помог, – говорит она, – спасибо. – На ее чисто вымытой коже пляшут огненные отсветы. – Но мне от него так захотелось спать. Я чуть там не уснула.
Она садится рядом со мной. Несколько минут мы, согреваясь, сидим молча. Она подгибает ноги под себя и укрывается одеялом.
– Последняя пара дней, конечно, была та еще, – наконец говорю я.
– Скорее уж последний час, – она откидывается на подушки и щелкает пальцами. – Только я начала привыкать к деревне, к человекам вокруг. А тут оказывается, что нас целый мир. Я пытаюсь как-то осознать, но не могу… это, как искать опору в зыбучих песках.
Я киваю:
– Да, ко многому придется привыкнуть.
Дрова в камине взрываются, выбрасывая поток искр.
– В чем дело? – говорит она. – Ты что-то недоговариваешь.
Я поворачиваюсь к ней лицом:
– Знаешь, Сисси, Крагмэн может лгать.
Она ничего не говорит, только взгляд бегает по моему лицу.
– Крагмэн говорит, что поезд едет в Цивилизацию. Может быть, это действительно так. Но…
– Мы ничего не знаем о Цивилизации, – заканчивает она. – Кроме того, что он нам рассказал. Он говорит, что это рай, что это потрясающее, невероятное место, но что, если это не так, что, если…
– Что?
Я беру ее руки в свои. Чувствую тепло ее кожи, чувствую кончиками пальцев биение ее пульса. Мне внезапно не хочется говорить то, что я должен. Я хочу продлить этот миг спокойствия на час, на день, на десятилетие. Быть наедине с ней, чтобы мир не вмешивался. Но она выжидающе смотрит на меня, и я говорю:
– Что, если поезд едет прямо к закатникам?
Она не меняется в лице, но ладонь, зажатая в моей руке, напрягается.
– Когда я был в Институте геперов, Директор проговорился о том, что видел во дворце Правителя. Он сказал, что там, в тайне от всех, содержат сотни геперов. В подземных стойлах, как скот. Их подают к столу Правителя. – Я смотрю в огонь, а потом поднимаю глаза на бледнеющее лицо Сисси: – Что, если эта железная дорога ведет во дворец.
– И мы скот? – она бросает взгляд на пустую миску из-под супа. – Поэтому они пытаются нас откормить?
Я скриплю зубами.
– Не знаю. Может быть, у меня паранойя. Может быть, Цивилизация действительно то, что он сказал. Рай. То место, куда мой отец вел нас с самого начала, – я раздраженно выдыхаю. – Это странное место, что и говорить. Но откуда мне-то знать, что такое действительно странно? Или нормально, если на то пошло. Я всю жизнь провел в мире закатников, маскируясь под одного из них. Что я знаю о мире человеков?
Я смотрю в окно. Все небо затянуто полосами темных туч. Идет дождь, делая тьму за окном еще более непроглядной. Мир за стеклом растворяется в темноте, смыкающейся вокруг нашей маленькой комнаты, где горит огонь.
– Я прожил всю жизнь в щели между двумя мирами. И ни в одном из них мне нет места. Да я и не знаю толком ни один из них.
– От меня помощи не жди, Джин, – она старается говорить легко, но слова звучат с трудом. – Я такая же, как ты. Я всю жизнь прожила в стеклянном Куполе. Я не знаю ничего об этих мирах. Ни о мире человеков, ни о мире закатников.
Я крепче сжимаю ее руку:
– У тебя есть инстинкты, Сисси. Ты пользуешься интуицией и умом лучше всех, кого я знаю. Доверься себе.
Она долго молчит и разглаживает свободной рукой складки на одеяле:
– Надо узнать, куда идет поезд, Джин. Я не позволю мальчикам на него сесть, пока мы это не выясним. И тебе тоже.
Она смотрит на меня. В глазах у нее отражается пламя камина. Но взгляд у нее странно отсутствующий, а веки будто опускаются сами собой.
– У нас не так много времени, – говорю я. – Меньше двух дней.
– Я знаю, – отвечает она. Невнятно, как будто усталость берет свое. – Мы что-то упускаем, верно? Что-то очевидное, что лежит на поверхности.
В уютном молчании проходит несколько минут. Звук капель дождя, бьющих по крыше, завораживает, усыпляет, лишает сил. На улице стемнело, и можно увидеть в оконном стекле наши отражения, окруженные ярко-красным сиянием. Впервые за несколько дней я смотрю на себя. Мое лицо стало старше, очертания его жестче. Я становлюсь все более похожим на отца. Меня охватывает какое-то оцепенение. Странно, ситуация совсем к этому не располагает: нам только что сообщили новости, пошатнувшие нашу картину мира, нам надо решить, садиться на поезд или нет. По логике, мы должны мерить комнату шагами и горячо спорить. Но вместо этого мы лежим на диване в полудреме.
– Получается, что главным звеном в цепочке является мой отец, – говорю я, надеясь, что разговор поможет побороть сонливость. – Надо выяснить, что случилось с ним, и мы поймем, куда ведут эти рельсы. Он ключ ко всему.
Мне кажется, что она собирается ответить, но когда я к ней поворачиваюсь, то обнаруживаю, что глаза Сисси совсем слипаются от усталости, а голова склонилась набок. Она моргает, старается подавить зевок.
– Эй, – бормочет она, заглядывая в пустую миску, – что было в этом супе?
Глаза у нее увлажняются. Она устраивается поудобнее, как будто сливаясь с кожаной обивкой.
Мы молчим. Огонь шипит и потрескивает. Я засыпаю, будто какая-то тяжесть медленно, но настойчиво вдавливает меня в диван. Я ничего не могу сделать, чтобы противостоять этой тяжести. Комнату заволакивает темнотой, она слегка покачивается, полосы серого полумрака превращаются в лужи темноты.
Я смотрю на пустую миску, из которой ела Сисси, потом на свою – полупустую. Они кажутся расплывшимися пятнами. Где-то в глубине меня начинает звонить тревожный звоночек, но он кажется тихим и далеким.
– Джин? – тихо бормочет Сисси.
– Да?
Она окончательно ложится на диван, скользит по гладкой обивке, прижимаясь ко мне. Ее мягкая плоть подается, принимает контуры моего бока. Мы идеально совпадаем.
– Что такое? – спрашиваю я.
Она долго молчит, и мне начинает казаться, что она все-таки уснула. Но потом раздаются слова. Тихие и легкие, как трепетание крыльев бабочки:
– Не оставляй меня, обещаешь?
На этом ее глаза закрываются, ее голова скатывается по спинке и падает на мое плечо. Я чувствую, как ее лоб – теплый и шелковистый – касается моего уха, а пульс ее шеи отдается в моей ключице. Сисси приоткрывает рот, и моей кожи касается легкое дыхание. Она спит. Я осторожно трогаю ее лицо, прохожу кончиками пальцев вдоль линии скул, по каштановым бровям, отбрасываю волосы со лба.
Языки огня сплетаются, как безумные змеи. Они того же цвета, что волосы Пепельного Июня – огненно-красные, алые, – и бешено извиваются. Все, что я могу сделать, чтобы скрыться от вины, это закрыть глаза. Я глажу руку Сисси, лежащую у меня на груди. Спускаюсь от ладони к локтю и обратно. От ладони к локтю и обратно. Каждое прикосновение кажется мне предательством, предательством, предательством.
Милосердный сон быстро накрывает меня.
25
Я просыпаюсь от звука бьющихся в стекло дождевых капель. На улице непроглядная тьма. От огня остались только тлеющие угольки, в комнате холодно. На полу, как сброшенная змеиная кожа, лежит смятое одеяло.
Сисси нет.
Я кладу руку на вмятину в софе, оставленную ее телом. Ткань остыла. Я встаю, с трудом делаю несколько шагов – все тело ноет. Половицы скрипят у меня под ногами. Комната качается, наклоняется вперед и назад. Я иду в ванную, натыкаюсь на журнальный столик, роняю стоящие на нем керамические миски.
От холодной воды мне становится легче. Я зачерпываю воду ладонями, выливаю ее на голову так, что ледяные струйки стекают по шее, груди, спине. Я просыпаюсь, и в мое сознание ножом врезается тревога.
– Сисси! – кричу я в темный коридор, потом еще раз, громче, на улице.
Дождь загнал всех в дома, на улице ни души. Земля превратилась в грязь, на которой отпечатались большие, разлапистые следы ботинок. Слишком большие, чтобы принадлежать ножкам-лотосам деревенских девушек. Они принадлежат взрослым мужчинам. Старейшинам, как минимум троим.
Я иду по следам. Но они исчезают, когда я достигаю мощеной дороги. Я смотрю то в одну, то в другую сторону.
– Сисси! – кричу я, но мне отвечает только шум дождя, падающего на камни и на тростниковые крыши. Сквозь непроглядную серую тьму я бегу к деревенской площади. Обычно кипящая жизнью, сейчас она совершенно пуста. Ни движения, ни звука, ни даже цвета – все смыло дождем. Ставни домиков закрыты, как плотно зажмуренные глаза.
– Сисси! – кричу я, сложив ладони рупором. – Сисси!
Дверь одного из домиков распахивается. Оттуда появляется кто-то, останавливаясь под небольшим навесом. Это Эпаф. Рубашка наполовину расстегнута, как будто он надевал ее в спешке.
– Что случилось? – спрашивает он, исподлобья глядя на меня. – Где Сисси?
– Она пропала! Помоги мне ее найти!
Трудно понять, что написано у него на лице. Он из темноты изучает меня, не желая выходить под дождь.
– Эпаф?
Он мотает головой раз, еще раз, медленно моргает. Затем возвращается в дом. Это значит, что Эпаф все еще злится на Сисси? Я в ярости разворачиваюсь. Он меня разочаровал, я ожидал другого.
Но он тут же выбегает наружу, натягивая куртку с капюшоном, и, поднимая брызги, бежит ко мне по лужам грязи. К тому моменту, как он добегает до меня, капюшон уже на голове.
– Скажи мне, что случилось, – требует он. В глазах у него беспокойство.
– Она разозлила старейшин. А теперь они ее куда-то забрали.
Он резко бросает взгляд на меня:
– Бред какой-то. С чего ты взял?
– Они подсыпали в суп снотворного, она заснула. Я съел меньше, так что… Слушай! Ты собираешься задавать мне вопросы или поможешь ее искать? Кажется, у нее серьезные проблемы.
– У тебя не истерика ли часом? – огрызается он в ответ. – Мы от них не видели ничего, кроме хорошего. Почему бы тебе не расслабиться и не покончить с этой паранойей? – он криво ухмыляется. – Что, думаешь, если Сисси не с тобой, то ее непременно похитили? Может быть, она просто, ну не знаю, не хочет быть с тобой? – он всплескивает руками, фыркает. – Ты вытащил меня на улицу в такую погоду ради этого?
У меня нет времени на объяснения и театральные сцены. Я отворачиваюсь, прикидывая, куда бежать дальше. Эпаф хватает меня за локоть. Я смотрю на него, готовясь отнять руку. Но что-то в его взгляде останавливает меня.
– Погоди, – говорит он, раздраженно выдыхая. – Ты действительно думаешь, что что-то случилось?
Я киваю.
– Почему ты так думаешь?
– Эпаф, ты со мной или нет? Я не хочу тратить время на объяснения.
Что-то в нем меняется.
– Пойдем, найдем ее, – говорит он.
Когда я срываюсь с места, он бежит рядом со мной, наши ноги в такт бьют по грязи, расплескивая ее.
Но на пустых улицах и в темных окнах домов мы ничего не находим.
– Где все? – тяжело дыша, говорит Эпаф, когда мы останавливаемся. Он прислоняется к стене, сгибается и упирается руками в колени.
– Пошли, – отзываюсь я, тоже пытаясь отдышаться. – Давай искать дальше.
Он кивает, отталкиваясь от стены.
– Погоди, – он указывает подбородком направо.
Девушка с головой, накрытой капюшоном, выскакивает из домика. Она осматривается и ковыляет к нам со всей скоростью, на которую способны ее ножки-лотосы.
Мы с Эпафом переглядываемся и бежим навстречу. Она останавливается и ждет нас, нервно оглядываясь. Когда она хватает меня за руку, чтобы отвести в узкий переулок, ее рукав цепляется за мой и задирается. На внутренней стороне предплечья видны четыре шрама от клеймения. Она убирает капюшон с головы. Это девушка с веснушками.
– Слишком поздно, – шепчет она, – возвращайтесь в свои дома.
– Где она? – требовательно спрашиваю я. – Куда они ее забрали?
– Все закончилось. Вы ничего не получите, если продолжите ее искать. Но много потеряете. Для своего же – и ее – блага, возвращайтесь.
– С ней все в порядке? Она ранена? – спрашивает Эпаф, делая шаг вперед.
– Ее вернут, когда придет время.
Я хватаю девушку за руку. Осторожно, но не собираясь отпускать. Она худая, под тонким слоем плоти у нее твердая кость. В глазах светится ум.
– Ты вышла на улицу, чтобы нам помочь, – говорю я. – Так помоги. Где она?
Она отвечает не сразу.
– Уже слишком поздно. Но идите в больницу. Вы ведь знаете, где она, да?
– В больницу? – переспрашивает Эпаф. – Я знаю, где она, но с какой стати нам туда идти?
Девушка отнимает руку.
– Вы опоздали, – говорит она и, переваливаясь, уходит обратно, исчезая в том же домике, из которого появилась.
Эпаф смотрит на меня с выражением недоумения и нарастающей паники на лице.
– Больница? Джин, что происходит?
Я не отвечаю, хотя во мне разрастаются ужасные подозрения. Я срываюсь с места и бегу еще быстрее, чем раньше.
К тому моменту, как мы добегаем до больницы, ноги у нас отваливаются, но мы не медлим. Эпаф плечом выбивает дверь. Он видит что-то. Его спина напрягается, как у марионетки, ниточки которой внезапно натянули.
Сисси в середине пустой комнаты лежит на чем-то, напоминающем кресло стоматолога. Но не просто кресло, а с завязками и наручниками. Ее руки и ноги некрасиво растопырены в стороны. Веки сомкнуты, рот приоткрыт.
В воздухе стоит слабый запах горелой плоти.
– Сисси! – кричит Эпаф, бросаясь к ней.
Ее левый рукав задран, обнажая нежную кожу предплечья. По центру последнего, как вдавленное в плоть чужеродное существо, находится крестообразный валик распухшего, сочащегося гноем мяса. Ее заклеймили.
Мы молчим, быстрыми движениями развязывая ее. Она быстро и неглубоко дышит, бормоча что-то непонятное. Эпаф нежно закатывает ее рукав повыше, чтобы грубая шерсть не касалась ожога. Я готовлюсь взять ее на руки, но он отталкивает меня. Он поднимает Сисси с силой и ловкостью, каких трудно ожидать от его тонких рук, и прижимает к груди. Эпаф с облегчением закрывает глаза, его губы двигаются, касаясь ее волос.
– Ты со мной, ты в безопасности, Сисси, – шепчет он.
Он перехватывает руку под коленями поудобнее, и ее голова сильно бьет его по носу. Эпаф не вскрикивает от боли, только прижимает ее к себе еще нежнее, ожидая, пока боль отступит.
Мое сердце пронзает неожиданный укол ревности.
Эпаф выходит наружу под дождь. Вода падает с неба с силой водопада, и спустя несколько секунд мы уже промокли насквозь. Несмотря на тяжесть в его руках, он движется так быстро, что мне трудно не отставать.
– Эпаф, – хватаю я его за руку, чтобы он наконец остановился. – Куда ты бежишь?
– Обратно в свой дом, – он пытается вырваться.
– Нет, – я заглядываю ему в глаза, – твой дом на другом конце деревни, туда бежать десять минут. Сисси не стоит так долго быть под дождем. Только не в ее состоянии. Отнесем ее ко мне. Это намного ближе.
Руки у него начинают дрожать. Адреналин выветрился, и теперь Эпаф полностью обессилен. Он быстро кивает:
– Веди нас.
Но я не тороплюсь. Мне приходит в голову еще одна мысль.
– Надо найти мальчиков, – говорю я.
Эпаф сразу понимает, что я имею в виду. Одни они не в безопасности. Если на одного из нас напали, то могут напасть и на всех остальных.
– Отдай мне Сисси, – продолжаю я. – А сам иди за мальчиками. Ты знаешь, где они, я нет.
Он настороженно смотрит на меня.
– Нет, – произносит Эпаф. – Я понесу ее.
– По всей деревне? – я кладу руку ему на плечо. – Я позабочусь о ней, обещаю тебе. – Он смотрит на меня, все еще не решаясь. – Сисси захочет видеть мальчиков, когда придет в себя, иди, приведи их.
Это его убеждает. Он передает мне Сисси. Только взяв ее на руки, я понимаю, как мне этого хотелось: чтобы ее голова легла мне на грудь, чтобы ее мягкая плоть слегка подалась, прижимаясь к моей. Мне требуется вся сила воли, чтобы не обнять ее крепче, чтобы не зарыться лицом в ее волосы, вдыхая ее запах. Эпаф с подозрением смотрит на меня. Я указываю ему, где мой дом, и мы разбегаемся в противоположных направлениях. Я на удивление бодр, как будто Сисси дает мне сил, позволяя ногам двигаться быстрее. Я врезаюсь в стену дождя, разбивая капли на миллионы крохотных брызг.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.