Текст книги "Добыча"

22

Крагмэн, два его подручных и мы с Сисси пересекаем мощеную площадь, Крагмэн указывает наверх. Длинный кабель от крыши ближайшего домика тянется к крепостной стене.

– Так мой кабинет снабжается электричеством, – говорит Крагмэн. – Для игрушек, которые я там держу. Проще всего найти меня, посмотрев наверх. Кабель приведет вас прямо туда.

И правда, кабель ведет нас от скопления маленьких домиков по мощеной дорожке через луг к самой угловой башне в крепостной стене.

Мы поднимаемся по винтовой лестнице внутри стены, металлические ступени гремят под ногами. Наверху, в конце длинного коридора, находится кабинет Крагмэна. Он производит на нас впечатление. Окна занимают всю стену от пола до потолка, из них открывается великолепный вид. Чистые линии и яркие цвета смягчаются мебелью в традиционном стиле. Вдоль одной из стен стоят простые книжные шкафы из дуба, но книг, как ни странно, в них нет. Вместо этого их заполняют рисунки – судя по всему, детские – в рамках. На рисунках радуги, закаты, пони. У противоположной стены большой каменный камин. Овальный ковер светлого золотистого цвета с цветочной каймой лежит на полу. Над камином висит картина, изображающая пышные зеленые луга, голубые озера, цветы и яркое, как яичный желток, солнце.

Девушка – едва ли тринадцати лет от роду – встречает нас и подает каждому из старейшин по бокалу виски.

– Садитесь, – говорит Крагмэн, указывая на странного вида не то диван, не то кресло. Мы колеблемся. – Это называется шезлонг, – поясняет он, заметив мое недоумение. – Классический вариант произношения, но вам это, конечно, неоткуда знать. Посмотрите на основу, вручную плетенную из тростника, послушайте тихий скрип, который раздается, когда вы садитесь или ложитесь. Посмотрите, как он раскладывается и превращается в кровать, где места как раз столько, чтобы двое могли лежать обнявшись. Эти скромные подушки, этот естественный дизайн. Обожаю его, – он улыбается. – Но вы явно пришли не для обсуждения обстановки. Ну, что за вопросы вас мучают?

Мы с Сисси переглядываемся. Я открываю рот – и закрываю его, так и не заговорив. Не знаю, с чего начать.

Крагмэн, замечая мои мучения, искренне улыбается. Он прижимает подбородок к груди, из складок опять показывается наружу черная родинка, волоски торчат из нее – теперь как крысиные усы. Он улыбается и садится в свое кожаное кресло с высокой спинкой.

– Ну давай, – говорит он. – Поделись со мной тем, что тебя мучает.

Я откашливаюсь:

– Во-первых, мы бы хотели поблагодарить вас за все. Ваше гостеприимство потрясающе. Вы приняли нас лучше, чем мы могли бы мечтать. Еда, пение, все…

– Куда ведет железная дорога? – спрашивает Сисси.

Взгляд Крагмэна с наслаждением скользит по комнате, он медленно закрывает глаза и раскрывает вновь. Его веки размыкаются, как влажные десны, и он пристально смотрит на Сисси, будто ждал возможности вот так на нее уставиться.

Взгляд Крагмэна ее не смущает:

– Это только начало. Скажите, почему наш приход вас не удивил. Если бы я жила здесь и вдруг рядом со мной ниоткуда появились бы шестеро путешественников, я с ума сошла бы от потрясения. А вы, как мне показалось, нас ожидали. Можете объяснить почему?

– Могу. Но это займет…

– И расскажите нам о деревне. Откуда вы берете всю эту еду? И прочие нужные вещи? Эту мебель. Стекло. Это чертово пианино. Здесь, в горах, вы должны едва-едва выживать, но вместо этого вы окружены роскошью. Вы могли впечатлить Эпафа и других ребят, но у меня пока больше подозрений, чем восторга.

– И расскажите нам об Ученом, о старейшине Джозефе, – говорю я. – Как он умер? Кто он был? Когда…

Крагмэн улыбается, как если бы…

– Наши вопросы кажутся смешными? – резким тоном спрашивает Сисси, сердито глядя на него.

Крагмэн откидывается на спинку кресла и смеется так, что весь его живот колышется. Глаз циклопа у него на подбородке появляется снова.

– Не, нетушки. Нетушки, – говорит он, смеясь до слез. – Ничего подобного я не думаю. Просто вы такая очаровательная пара, заканчиваете мысли друг за друга. Так мило.

Он кивает девушке, которая подает напитки. Она проходит мимо двух подручных и исчезает.

– На самом деле, – произносит Крагмэн, когда дверь за ней закрывается, – я хотел поговорить с вами об этом. Во всяком случае, с Джином. Как старший в группе мужчина, он главный среди вас, верно?

Крагмэн встает из кресла и поворачивается к нам спиной.

– Было бы проще, – начинает он, – объяснять с начала. Не знаю, сколько вам уже известно, так что давайте считать, что вам не известно ничего. – Он долго смотрит в окно. – Вам может оказаться тяжело… это принять. Если вы вдруг поймете…

– Мы готовы, – говорит Сисси. – Рассказывайте.

Он переносит центр тяжести на одну ногу, продолжая смотреть наружу. Так он и говорит, обращаясь не к нам, а к миру за окном.

– Мы называем их – этих тварей, которые хотят съесть нас и выпить нашу кровь, – закатниками, – он поворачивается к нам. – Но вы уже в курсе. А как вы их называете? Мне на самом деле интересно.

– Никак, – отвечаю я. – Они ведь просто… люди. Это мы ненормальные, уроды. Геперы, – последнее слово я выплевываю с отвращением.

– Я собираюсь рассказать вам то, что вас… не знаю… потрясет, наверное. Жаль, что приходится вот так вываливать на вас это все, но, боюсь, по-другому никак, – он опять поворачивается к окну, глядя на пики вдалеке. – Несколько веков назад, по причинам слишком сложным, чтобы в них вдаваться, мир был разорван враждой. Главные державы – они назывались Америка, Китай, Индия – накапливали невероятные арсеналы ядерного, кибернетического и биохимического оружия. Маленькие страны, боявшиеся, что их растопчут, вынуждены были принимать сторону крупных и следовать их примеру. В мире, наполненном разного рода оружием нападения и контратаки, стало ясно: никто не нажмет на курок первым. Сделать это значило бы совершить чудовищное самоубийство, уничтожить весь мир за несколько часов, если не минут. Не могло быть победителей, только проигравшие.

Тогда началась новая гонка вооружений, целью которой было не накопить самый большой арсенал, но создать новое оружие. Секретное оружие, настолько странное, настолько неожиданное, что оно сможет полностью уничтожить врага и при этом позволит победителю восстать из обломков. Но что это за оружие? Как бы оно выглядело, чем бы оно было?

Один из старейшин подходит к Крагмэну с бутылкой виски и заново наполняет его стакан. Пальцы Крагмэна, сжимающие стакан, белеют. Он запрокидывает голову и залпом выпивает виски.

– Небольшая группа ученых-террористов из маленькой островной страны под названием Шри-Ланка попыталась разработать новый вид оружия. Они называли себя Цейлонитами. Громкое имя для кучки вчерашних выпускников, имевших слишком много свободного времени и столь же много долгов за обучение. Из-за экономического кризиса они не смогли отказаться от такого щедрого предложения. Предложения разработать боевое оружие: не ядерное, не кибернетическое, не биохимическое. Они разрабатывали генетическое оружие.

Он издает высокий пронзительный смешок. Кажется, сам звук не уверен, что выражает веселость.

– Генетическое оружие. Вкратце, они хотели получить суперсолдата-мутанта. Устойчивого к радиации, неуязвимого для всех известных видов биохимического оружия. Состоящего из плоти и крови и не боящегося кибернетических атак. Совершенно неуязвимого. Суперсолдата, который может атаковать не только с хорошо защищенного неба или через охраняемые электронные сети, но и по земле, как пехотинец. Ни у одной страны не было систем защиты от атаки с земли. Наземными средствами обороны уже много лет не пользовались. Все эти линии обороны рассыпались от старости, став не более надежными и полезными, чем заполнившие их паутина и мышиный помет. Так что наземная атака армией неуязвимых солдат была бы неожиданной, жестокой и разрушительной.

Крагмэн наливает себе еще виски и встряхивает стакан, не замечая, что несколько капель проливается на пол.

– Что случилось бы, если бы они добились успеха? Мы никогда не узнаем. Те, кто финансировал операцию, испугались и решили ее прекратить. Но один из членов группы, двадцатисемилетний фанатик по имени Ашейн Алагаратнам, был одержим экспериментами. Когда финансирование прекратилось и лаборатория закрылась, он украл оттуда материалы и оборудование. Лидеры Цейлонитов от него отреклись, и он продолжил работу в своей тайной, наспех оборудованной лаборатории. Глупец.

Власти в конце концов узнали обо всем и арестовали участников. Кроме Алагаратнама. К этому времени он успел скрыться из виду, уйти в подполье. Мало что известно о событиях следующих нескольких лет. Мы знаем одно: в конце концов у него закончились деньги, так что он не мог купить даже лабораторных мышей. И он воспользовался единственной мышью, которая у него была.

– Он поставил эксперимент на себе, – шепчу я.

Крагмэн кивает.

– Что-то пошло не так. Случилось что-то чудовищное. Только он этого не понял. Изменения происходили внутри него, незаметно. И он продолжал экспериментировать, не имея ни малейшего представления о том, что творится у него под кожей. Симптомы проявлялись медленно: повышенная чувствительность к солнечному свету, отвращение к овощам, страсть к любым мясным блюдам – особенно к сырому мясу с кровью. Потом однажды…

– Эти симптомы стали очевидны, – вступает Сисси.

Крагмэн смеется, на мгновение плотно зажмуриваясь:

– Сказать, что они стали очевидны, – значит очень, очень сильно преуменьшить. Они стали катастрофическими. Алагаратнам вел видеодневник – сохранившийся исторический документ. На экране видно, как быстро он изменялся. Симптомы хлынули потоком в течение нескольких часов. То, что сначала выглядело прыщом на лице, превратилось в чудовищные изменения спустя всего несколько часов.

Он отпивает еще виски и быстро проглатывает его.

– К счастью, все это произошло в маленьком островном государстве Шри-Ланка. Разумеется, все население острова было уничтожено, мутировав в течение недели. Но, во всяком случае, распространение эпидемии удалось остановить. Взлетевшие самолеты сбивали, корабли топили. Этого было достаточно – наблюдать за небом, следить за морями, позволять солнечному свету убить изуродованных болезнью. В конце концов изменившиеся люди начали выходить только после заката. Так они и получили свое прозвище – закатники. Это не были дикари-зомби, неспособные думать и сознавать себя. За исключением страсти к человеческой плоти и крови, они были… цивилизованными. Разумными. Они знали, кто они. Говорили и думали, понимая, кто они. Когда еда закончилась – не осталось ни животных, ни людей, – они не перешли к каннибализму. Они просто умерли от голода. Или вышли – целыми группами – на солнце.

– И все закончилось?

Крагмэн опять плотно зажмуривается, и все его тело начинает содрогаться, хотя с губ не слетает ни звука. Слезы начинают течь по его пухлым щекам, цепляясь за волоски, торчащие из родинки.

– Ты серьезно? И все закончилось? Ты это серьезно? Тогда как все эти закатники оказались вокруг нас? Почему мы, века спустя, все еще вынуждены иметь с ними дело? – он неожиданно прекращает смеяться. – Нельзя остановить заразу, – его речь становится неразборчивой.

– Что было дальше? – спрашивает Сисси.

– Мы, – говорит он, вытирая слезы, – так и не узнали, как зараза проникла во внешний мир. Во всяком случае, не наверняка. Некоторые говорят, что птица с перьями, испачканными в слюне закатника, незамеченной перелетела со Шри-Ланки в Индию. А там, возможно, какой-то сердобольный ребенок поднял раненую птичку, и слюна попала… в порез от бумаги? Никто точно не знает.

Он проводит пальцем по краю стакана.

– Некоторое время все выглядело очень страшно. Целые континенты захватывались закатниками. Люди прятались в забытых уголках мира. Например, Южный полюс, где солнце светит круглые сутки, поначалу был очень популярен. До тех пор пока лето не закончилось и не наступил сезон полярной ночи, – он поджимает губы. – Это было страшное время для всего мира. Казалось, что человечество неизбежно будет уничтожено.

– И что было дальше? – спрашиваю я. – С человечеством.

– Чудо. В исторических хрониках подробностей нет, но внезапно ниоткуда появилось то, что изменило ход игры.

– Ход игры? – переспрашиваю я.

– На самом деле, скорее, ход судьбы. Во всяком случае, примерно так оно выглядело. Недалеко от побережья Китая, на крохотном островке под название Чеунг Чау, молодая женщина по имени Дженни Шен работала в одиночестве в затерянной и брошенной обитателями деревне. Она сумела найти противоядие. У меня нет времени вдаваться в подробности, достаточно будет сказать, что антидот оказался эффективным. Прошло несколько десятилетий, и все изменилось. Нам удалось обратить закатников в бегство. В итоге мы избавились от 99,9 процентов закатников.

– А что случилось с оставшейся десятой долей процента?

Крагмэн собирается с мыслями.

– Они оказались устойчивы к антидоту. Вместо того чтобы убивать, антидот почему-то делал их сильнее и выносливее, быстрее и страшнее. Но эта группа была достаточно небольшой, их смогли окружить и взять в плен. Примерно через пару недель их приказали бы уничтожить, но тут добренькие либералы и религиозные лидеры решили объединиться, – он выплевывает слова с отвращением. – Странная вышла компания, скажу я вам. И они в один голос заявили, что если мы более цивилизованные и просвещенные существа, чем закатники, то не можем отдать приказ всех их казнить. Левые либералы заявляли, что у закатников есть неотчуждаемые права. Правые евангелисты говорили, что у закатников есть души, способные раскаяться и спастись. Бла-бла-бла. Дураки. И те, и другие. А общество тоже дураки, раз им поверили.

В общем, оставшиеся закатники – двести семьдесят три – были помилованы и вместо смерти приговорены к изгнанию. После недолгих споров международный трибунал решил выслать закатников в пустыню. В заброшенный город, если говорить точно – в идеальную тюрьму, где уже были дома, гостиницы и офисные здания. Им стерли память и бросили туда. Дали кое-какие ресурсы. Все были уверены, что сотни миль пустыни и обжигающее солнце создадут между ними и нами надежный буфер. Так и вышло – оказалось, что это самая надежная решетка, самая надежная тюрьма, какая только может быть. Настоящий ров с кислотой, непроходимая галактика между ними и нами.

Он высовывает язык, облизывает пухлые губы.

– Проблема в том, что мы не ожидали, что они окажутся такими… – он тяжело вздыхает, брызгая слюной. – Их изгнали в надежде на то, что они в итоге вымрут сами, чтобы это не оскорбило ни либералов, ни верующих. Но никто не ожидал, что они окажутся такими упорными. Они созданы для того, чтобы выживать. Этим они и занялись. Они выжили. Но не только. Они добились процветания. Они смогли размножаться. Как стая крыс. Отстроили столицу, придумали свои технологии. Теперь все, что мы можем, – это присматривать за ними так, чтобы они о нас не знали. Стоит им нас почуять, стоит им хотя бы предположить, что мы тут, и они помчатся через пустыню, чтобы сожрать нас, наплевав на солнечный свет.

Крагмэн опускает глаза на стакан, ставит его на стол, берет бутылку и пьет прямо из горла. Его красные глаза наполнены слезами.

– Именно это, дамы и господа, и есть причина, по которой мы здесь. По которой Миссия здесь. Мы – внимательное око человечества. Форпост, созданный для того, чтобы за ними присматривать. Они плодятся, как кошки, эти закатники, поверьте мне. Теперь, сотни лет спустя, их расплодилось пять миллионов, если наши подсчеты хотя бы приблизительно верны. Так что мы за ними наблюдаем. Следим за тем, чтобы они не разработали технологии, позволяющей пересечь пустыню, – он фыркает. – Рад сообщить, что в итоге стольких лет наблюдений мы можем быть уверены в отсутствии у них намерений сюда идти. Они действительно терпеть не могут солнечный свет.

Я смотрю на Сисси. Как и я, она потрясена, едва способна справиться с этим потоком информации. Рот у нее приоткрыт, она бледна. Она поворачивается ко мне, и наши взгляды встречаются, как отчаянно протянутые друг к другу руки.

Я открываю рот и выдавливаю слова:

– А как в эту схему вписывается Старейшина Джозеф?

Крагмэн долго молчит. Мне кажется, что он собирается завершить встречу, но явно не может решиться.

Потом он тихо, будто обращаясь сам к себе, говорит:

– Он был прекрасным ученым, одним из лучших умов, с которыми мне приходилось работать. Молодой, дерзкий, талантливый. Мы были довольно дружны в первые годы.

– Первые годы? – спрашиваю я.

– До того, как он… – Крагмэн качает головой. – До того, как он свихнулся. Уже тогда были признаки, что с ним не все ладно. Он постоянно работал в своей лаборатории, был так предан работе, что это граничило с одержимостью. Он начал верить, что закатников можно вылечить. Что можно создать лекарство, которое повернет вспять – да, повернет вспять – изменения в их генетической структуре. То, что он называл Источником, – Крагмэн неожиданно пристально смотрит на нас. – Но Ученому требовалось лучше понять физиологию закатников, получить образцы. Так он пришел к выводу, в конце концов его погубившему: ему нужно отправиться в город закатников.

Естественно, это было безумие, и, я думаю, в глубине души он это понимал. Много лет он медлил, искал другой способ создать Источник. Но в конце концов он понял, что другого выхода нет. Ему надо было отправиться в столицу. И не одному. Ему надо было собрать множество образцов, для этого нужна была команда. Звучит безумно, трудно поверить, что кто-то мог на это согласиться. Но он умел управляться со словами и источал обаяние, как мокрая губка воду. Игра на религиозных убеждениях, слова о духовном долге и спасении душ закатников. Вскоре он собрал группу из тридцати – тридцати! – человек. Они пересекли пустыню и направились прямо в логово зверя.

– Когда?

– Двадцать-тридцать лет назад, как-то так. Они проникли в город, надеясь остаться на пару недель. Но они страшно недооценили… стойкость закатников. Случилось непредставимое. Или вполне предсказуемое, как посмотреть. Наши люди были разделены, часть из них сожрали за несколько дней, если не часов. Все линии связи были раскрыты, транспортные каналы уничтожены. Им пришлось прятаться, а потом, когда еда закончилась, остался только один выход: слиться с обществом, притворившись закатниками. Прошли годы, десятилетия, мы не получали никаких вестей. Откровенно говоря, мы думали, что все они мертвы.

А потом, несколько лет назад, старейшина Джозеф вернулся. Как будто призрак вновь обрел плоть и кровь. Он вышел из леса, прошел в ворота и оказался в Миссии. Как чудо, сошедшее с небес. Или проклятие. Потому что он был совершенно сломлен. Глаза у него были дикие, он говорил о каких-то безумных вещах. Он настоял, что останется здесь, продолжит исследования в лаборатории, отказывался от всех предложений уйти с почетом в отставку и вернуться в Цивилизацию.

Сисси склоняет голову направо.

– Погодите, – говорит она. – Что вы имеете в виду?

Крагмэн озадаченно на нее смотрит:

– Он хотел остаться. Что бы ему ни предлагали…

– Нет, нет, – Сисси качает головой. – Я насчет «вернуться в Цивилизацию».

– А, – Крагмэн выглядит сбитым с толку. – Здесь не Цивилизация. Миссия это просто застава, наблюдательный пост, как я уже сказал. Ты разве не слушала? Там, дальше, есть целый мир. 99, 9 процентов земного шара, где живут такие же люди, как мы. Наши города, наша Цивилизация. Много пришлось восстанавливать после эпидемии закатников, и мы еще не достигли того уровня, который имели до них, но постепенно к нему приближаемся.

Мы с Сисси оглушены свалившейся информацией.

– А вы думали, что там? – спрашивает он. На его лице написано полное недоумение, он изучает нас блестящими глазами.

– Я думал, что земля наполнена люд… закатниками, – говорю я, – я не думал, что нас осталось много. Разве что совсем чуть-чуть, где-то в отдаленных районах, – строго говоря, три недели назад я думал, что остался один. До тех пор пока не встретил жителей Купола. Пока Пепельный Июнь не рассказала мне о себе. Пока Директор не рассказал – вероятно, случайно – о том, что во дворце Правителя живет еще несколько сотен таких, как мы, содержащихся в качестве скота.

Крагмэн смотрит на нас большими глазами.

– Идите сюда, – говорит он, жестом подзывая нас ближе. Виски проливается из бутылки. – Подойдите к окну. Я вам кое-что покажу.

Он стучит пальцем по стеклу.

– Вон там, – говорит он. – Вдалеке, у гребня. Там, где земля проваливается в овраг.

Мы видим его. Две его поднятые половины, кажется, доходят до неба и стоят прямо, как часовые на посту, по обе стороны оврага.

– Примерно раз в две недели, – говорит Крагмэн, – оттуда прибывает поезд. С продуктами и прочим: мебелью, лекарствами, семенами. Вы это хотели знать, да? Всё привозят на поезде. Мы опускаем мост. Поезд приезжает к нам. Мы его разгружаем. А потом отправляем обратно. Он идет примерно четыре дня в каждую сторону. Обратно, в Цивилизацию, быстрее, потому что спуск крутой и поезд практически летит вниз. И все автоматизировано. Удивительный механизм: достаточно нажать пару кнопок, и всё приходит в движение: поезд отъезжает, мост опускается, поезд исчезает внизу. Двери остаются закрытыми, пока состав не прибывает в пункт назначения. Обычно мы отправляем список того, что нам нужно, помимо обычных поставок. А иногда, по особым случаям, поезд уезжает отсюда с пассажиром. Или двумя.

Мы с Сисси поворачиваемся к нему.

Он кивает, его глаза тускло поблескивают:

– Те, кто хорошо послужил, кто проявил себя в службе Миссии, получают награду – почетную отставку. Эти избранные возвращаются к Цивилизации, где получают от правительства щедрую пенсию до конца жизни. Но это надо заслужить.

– Отметки Отличия, – говорю я, понимая.

Крагмэн, слегка удивленный, кивает с некоторым оттенком уважения:

– От вас мало что скроется. Да, Отметки Отличия. Заработай пять Отметок Отличия, и получишь билет обратно в Цивилизацию. Это не так просто, обычно уходит лет десять.

– И как можно их получить? – спрашиваю я.

– О, способов много. Неукоснительное следование Правилам, любовь к старейшинам и гражданам Миссии, рождение здорового ребенка. Прилежность в выполнении всех заданий в течение десяти лет и больше. Такие вещи.

– А Отметки Взыскания? – спрашиваю я. – Их как получают?

Повисает тишина.

– А, Отметки Взыскания… С ними все просто. Нарушишь Правило – получишь Отметку. Или две, зависит от тяжести преступления. Но не надо об этом, мы тут в Миссии не любим вспоминать о таких вещах. Предпочитаем думать о хорошем, об Отметках Отличия.

– Тогда получается, – я вспоминаю девушек со шрамами и татуировками на левых и правых руках, – одна Отметка Взыскания вычитается из Отметок Отличия. Один шрам аннулирует одну улыбающуюся рожицу. Не так-то просто набрать пять.

Я уже собираюсь спросить, что происходит, если набрать пять Отметок Взыскания, но Крагмэн прерывает мои мысли.

– Да, вычитание, наверное. Но мы в Миссии считаем, что только приобретаем от этого вычитания. Помогает поддерживать энтузиазм, боевой дух, воодушевляет наших граждан, – Крагмэн улыбается, кладет руки мне на плечи и дружелюбно пожимает их. – Я понимаю, в чем дело. Ты беспокоишься из-за, – он кивает в сторону Сисси, – своей девушки. Из-за ее многочисленных проступков. Но не бойся, мы ее не осудим. На самом деле, вам даже не надо переживать из-за всех этих меток. Для вас всех процесс ускорили. Вам не придется ждать ни десять лет, ни даже год, ни даже месяц или две недели. Сегодня вечером придет поезд. Нам потребуется несколько часов, чтобы разгрузить припасы. А потом, если все будет в порядке, вы все шестеро сядете в него и поедете в Цивилизацию. К заслуженному отдыху.

Сисси касается пальцами окна, прижимает к нему ладонь. Она качает головой:

– Извините, это все так быстро.

– Понимаю.

Около минуты мы смотрим на мост, пытаясь переварить всю эту информацию, переворачивающую наш мир.

– А почему вы решили ускорить процесс для нас? – спрашивает Сисси.

Крагмэн смеется, обмениваясь многозначительными взглядами с другими старейшинами.

– Как будто я могу на это повлиять! – он открывает ящик стола, достает конверт с толстой печатью алого воска, сломанной вдоль линии, по которой конверт открывали. Он вынимает оттуда листок бумаги с тисненым заголовком и протягивает его мне. – Письмо из штаба, из Цивилизации. Ну, прочитай ей.

Я не трачу время на то, чтобы исправить его ошибку и сказать, что Сисси умеет читать. Я разворачиваю листок и смотрю на написанное от руки письмо.

Сисси наклоняется прочитать.

Цивилизация недавно получила заслуживающие доверия сведения, что группа из шести молодых людей возрастом от пяти до семнадцати лет сумела сбежать из плена закатников. Наши агенты сообщили, что они, вероятнее всего, направятся к Миссии. Если они достигнут пункта назначения, им следует оказать все возможное гостеприимство. Затем их следует усадить на ближайший поезд и отправить к Цивилизации. Важно, чтобы они имели с собой Источник.

С уважением,

Цивилизация.

– Мы получили это письмо всего неделю назад, – говорит Крагмэн. – Потому и не удивились, когда увидели вас на пороге. Мы вас ждали, видите.

Сисси переворачивает листок. С другой стороны пусто. Она поднимает глаза на Крагмэна.

– Таким образом, мы уезжаем завтра, – говорит она с подозрением в голосе. – И когда вы собирались нам об этом сказать?

Крагмэн смеется, как будто выкашливая из себя веселость. Но за этим взрывом звука я слышу раздражение.

– Когда молодой Джин выздоровел бы. Вот тогда. Мы не хотели обещать вам золотые горы только для того, чтобы все сорвалось, потому что он недостаточно здоров для поездки. Ты же помнишь, всего пару ночей назад он был едва жив. Но посмотри на него сейчас, – говорит он, глядя на меня, – он так и пышет здоровьем и силой, разве нет? В общем, вы покинете нас завтра. С нашим благословением и, вне всякого сомнения, самыми лучшими воспоминаниями.

Минуту в комнате не раздается звуков, кроме тиканья больших часов с маятником.

– А Ученый? – спрашиваю я. – Почему он не вернулся в Цивилизацию? Логично ожидать, что с ним обошлись бы так же, как с нами. Почему для него не ускорили процесс?

В воздухе повисает напряжение. Я вижу, как подручные у дверей, которые все это время молчали, напрягаются.

– Если кратко: мы не получили указаний от Цивилизации, – говорит Крагмэн.

– А если длиннее? – произносит Сисси.

Крагмэн громко смеется:

– Если длиннее, то это непросто объяснить.

– Тогда дайте нам длинный ответ, – настаиваю я. – Расскажите нам все. Скажите, почему он покончил с собой.

Крагмэн раздраженно фыркает:

– Вам надо кое-что понять. Когда старейшина Джозеф вернулся, он был не совсем в своем уме. Он… отказался сотрудничать.

– В каком смысле?

– Замкнулся в себе. Отказывался рассказывать о своей жизни среди закатников. До него никто из нас не выжил в городе закатников и не вернулся, чтобы рассказать об этом. Он провел там больше двадцати лет, у него должен был быть целый склад информации. Но он отказывался говорить об этих годах. И что странно, когда ему пришло время садиться на поезд и ехать в Цивилизацию, он отказался. Отказался наотрез, на самом деле он даже заперся в лаборатории. Когда мы на него надавили, он сказал, что должен ждать Источник.

– А что он говорил об Источнике? Вы не спросили?

Крагмэн улыбается, непонятно почему:

– Естественно, мы спросили. Он сказал только, что это лекарство. Что за годы, прожитые среди закатников, он сумел добиться ежедневного доступа к лабораториям и сверхсекретным научным документам. Судя по всему, он работал уборщиком в самом охраняемом здании их столицы. Так или иначе, но с доступом ко всей этой информации и оборудованию он сумел создать Источник. Лекарство, которое может обратить вспять все генетические нарушения закатников и вновь сделать их людьми.

– Обратить вспять нарушения? – говорю я.

– Так говорил старейшина Джозеф. Если ему можно верить.

– Это лекарство, Источник, – шепчет Сисси, такая же потрясенная, как и я. – Он, получается, не принес его с собой?

Крагмэн качает головой:

– Он не смог привезти его с собой, но пообещал, что однажды оно точно окажется у нас. Он превратился в безумного пророка и каждый день возвещал пришествие юных детей, несущих с собой Источник. Благословенны юные, которые принесут с собой Источник, – повторял он снова и снова. Когда он не работал в лаборатории, то стоял на крепостной стене и всю ночь вглядывался в темноту. Откровенно говоря, под конец он совсем утратил разум. Его пришлось изолировать в деревянном домике примерно в полудне пути отсюда.

Я киваю, вспоминая домик:

– Сколько времени он там провел?

– Недолго. Максимум пару месяцев. Мы навещали его каждые несколько дней. Однажды мы обнаружили его висящим на потолочной балке. – Крагмэн мрачно смотрит на нас. – Вы хотели знать. Вот, я рассказал неприукрашенную правду. Больно, правда?

– Но что заставило его покончить с собой?

Остекленевшие глаза Крагмэна неожиданно обретают ясность. Он выглядывает в окно, а когда снова смотрит на нас, его лицо становится более суровым и напряженным.

– Ты ничего не заметил?

– Например?

– Тебе не кажется, что разговор стал каким-то односторонним? Честно говоря, мне уже надоело говорить одному. Теперь, я думаю, моя очередь слушать, а ваша – говорить.

Мы с Сисси недоуменно переглядываемся.

– О чем? – спрашивает Сисси.

– Об Источнике, – фыркает он. – Я думал, что старейшина Джозеф сошел с ума, когда об этом говорил, но потом вы шестеро неожиданно появились из ниоткуда – точно так, как он предсказывал. И в Цивилизации не только узнали об этой теории с Источником, но и, судя по всему, склонны ей верить. Ну. Скажите мне. Что это? И еще важнее, где оно? Я бы хотел на него посмотреть.

– Простите, – говорю я. – Мы не знаем, что это. У нас его нет. Это правда.

Крагмэн улыбается сам себе.

– Я понимаю, почему вы хотите сохранять осмотрительность или даже уклончивость. Но мы же теперь друзья, разве нет? Даже, можно сказать, семья, верно?

– У нас его нет, – отвечает Сисси. – Мы ничего не скрываем.

Он прижимает подбородок к груди, его родинка выступает наружу.

– Знаете, во что я верю? – произносит он с некоторым оживлением. – Я верю в принцип «ты мне, я тебе». Баш на баш. Понимаешь, что это?

Я качаю головой.

– Это значит честный обмен. Я даю тебе что-то, ты даешь мне что-то в ответ. Я дал вам информацию, ответил на ваши вопросы. Теперь ваша очередь мне что-то дать. Ваш баш в обмен на мой. Понимаете? Я – вам, вы – мне. Видите? Я оказал вам гостеприимство, теперь вы дайте мне Источник, – он говорит все более горячо, голос у него дрожит от эмоций. – Это справедливо…