Текст книги "Пленник Зенды. Месть Руперта (сборник)"

– Король никогда не увидит письма, – повторил я. – Руперт сам об этом позаботился.

– Что вы имеете в виду? Вы не встретились с Рупертом и не забрали письмо?

– Да, но король никогда не сможет прочитать его.

Рудольф схватил меня за плечо и встряхнул – очевидно, я производил впечатление спящего или находящегося в ступоре.

– Почему не сможет? – допытывался он.

Я снова посмотрел на них, но на сей раз мои глаза задержались на лице королевы. Думаю, она первая поняла смысл моих слов. Ее рот приоткрылся, а напряженный взгляд не отрывался от моего лица. Я провел рукой по лбу и, тупо глядя на нее, произнес:

– Король не сможет прочитать письмо. Он мертв.

Хельга негромко вскрикнула. Рудольф застыл как вкопанный. Королева продолжала смотреть на меня в безмолвном ужасе.

– Руперт убил его, – продолжал я. – Руперта атаковал пес, а потом Герберт и король, но он убил их всех.

Все молчали. Королева с трудом отвела глаза от моего лица и посмотрела на Рудольфа Рассендилла, а он на нее. Потрясенная Хельга упала в кресло, истерически всхлипывая. Во взгляде королевы, устремленном на ее возлюбленного, я видел горе, раскаяние и в то же время невольную радость. Рудольф взял ее за руку, но она вырвала ее почти резко и закрыла лицо обеими руками.

Рудольф повернулся ко мне:

– Когда это произошло?

– Прошлой ночью.

– И ко… он сейчас в охотничьем домике?

– Да, с Заптом и Джеймсом. – Я наконец взял себя в руки. – Никто еще об этом не знает. Мы опасались, что кто-то может принять вас за него. Господи, Рудольф, что нам делать теперь?

Губы мистера Рассендилла были плотно сжаты. Он слегка нахмурился, а голубые глаза стали неподвижными. Мне казалось, будто он забыл обо всем, даже о нас, поглощенный какой-то мыслью. Королева осторожно коснулась его руки. Он вздрогнул, словно от неожиданности, и вновь погрузился в транс.

– Что нам делать, Рудольф? – повторил я.

– Я намерен убить Руперта фон Гентцау, – ответил он. – Об остальном поговорим позже.

Рудольф потянул шнур звонка.

– Прикажите этим людям разойтись, – велел он. – Скажите им, что я хочу отдохнуть. Потом пришлите для меня закрытую карету – не позднее, чем через десять минут.

Слуга удалился с низким поклоном. Королева, до сих пор сохранявшая внешнее спокойствие, внезапно впала в возбуждение, которое не могло умерить даже наше присутствие.

– Рудольф, должны ли вы уходить? Так как… так как это произошло, то…

– Тише, дорогая леди! – шепнул он и продолжал более громко: – Я не хочу вторично покидать Руританию, оставив в живых Руперта Гентцау. Фриц, пошлите Запту сообщение, что король в Штрельзау – он поймет – и что королевские инструкции поступят к середине дня. Когда я убью Руперта, то посещу охотничий домик на пути к границе.

Рудольф повернулся к двери, но королева задержала его.

– Вы придете повидать меня перед отъездом? – спросила она.

– Я не должен…

Его решительный взгляд внезапно смягчился.

– Придете?

– Да, моя королева.

Я вскочил, охваченный приступом страха.

– Господи! – воскликнул я. – А если Руперт убьет вас там, на Кёнигштрассе?

Рудольф повернулся ко мне.

– Не убьет, – ответил он.

Королева, все еще глядя на Рудольфа и, казалось, забыв о терзавшем ее сне, не обратила внимания на мои слова и снова спросила:

– Вы придете, Рудольф?

– Приду, моя королева. – И он вышел, поцеловав ей руку.

Какой-то момент королева стояла неподвижно. Потом она неожиданно подбежала к креслу, где сидела моя жена, упала на колени и спрятала лицо в юбке Хельги. Я слышал ее судорожные рыдания. Хельга посмотрела на меня – по ее щекам текли слезы. Я повернулся и вышел. Возможно, Хельге удастся утешить королеву. Я молил Бога, чтобы он ниспослал ей утешение, хотя бедняжка, сознавая свой грех, не осмеливалась просить Его об этом.

Глава XV
Времяпрепровождение полковника Запта

Комендант Зенды и Джеймс, слуга мистера Рассендилла, сидели за завтраком в охотничьем домике. Они находились в маленькой комнате, обычно используемой как спальня для сопровождавшего короля придворного, которую выбрали, потому что из окна можно было увидеть приближающихся к домику. Входная дверь была надежно заперта, они были готовы не впустить того, кто в нее постучит, а на случай невозможности отказа успели завершить приготовления к сокрытию тел короля и его егеря Герберта. Спрашивающим они бы ответили, что король и Герберт уехали верхом на рассвете, обещав вернуться вечером, но не сказав, куда направляются. Запту якобы было приказано ждать возвращения короля, а Джеймс ожидал распоряжений своего хозяина, графа фон Тарленхайма. Приготовившись таким образом, они ждали от меня известий, которые должны были определить их дальнейшие действия.

А пока они пребывали в вынужденном безделье. Запт, окончив завтрак, попыхивал большой трубкой, а Джеймс после долгих уговоров согласился закурить свою глиняную трубку куда меньшего размера и сидел, вытянув перед собой ноги. Его брови были сдвинуты, а на губах играла странная полуулыбка.

– О чем задумались, дружище Джеймс? – спросил комендант между двумя затяжками. Он успел привязаться к сметливому парню.

Джеймс вынул трубку изо рта.

– Я думал, сэр, что, так как король мертв… – Он не окончил фразу.

– Бедный король, несомненно, мертв, – кивнул Запт.

– Что, так как он, несомненно, мертв, а мой хозяин, мистер Рассендилл, жив…

– Насколько нам известно, Джеймс, – напомнил ему Запт.

– Да, сэр, насколько нам известно. Так как мистер Рассендилл жив, а король мертв, то мне показалось достойным сожаления, что мой хозяин не может занять его место и быть королем. – Джеймс смотрел на коменданта с видом человека, скромно выдвигающего предложение.

– Замечательная мысль, Джеймс, – с усмешкой заметил полковник.

– Вы не согласны со мной, сэр?

– Я согласен, что это достойно сожаления, так как Рудольф стал бы хорошим королем. Но вы понимаете, что это невозможно, не так ли?

Джеймс поглаживал колено, передвинув трубку в угол рта.

– Рискну не согласиться с вами, сэр, – почтительно возразил он.

– Вот как? Ну, раз мы отдыхаем, давайте послушаем, каким образом это возможно.

– Мой хозяин в Штрельзау, сэр, – начал Джеймс.

– Весьма вероятно.

– Я в этом уверен, сэр. Если он там, его примут за короля.

– Это случалось прежде и, безусловно, может случиться снова, если не…

– Конечно, сэр, если тело короля не будет обнаружено.

– Именно это я и хотел сказать.

Несколько минут Джеймс молчал.

– Будет весьма затруднительно объяснить, как был убит король, – заметил он наконец.

– Да, эта история нуждается в хорошем рассказчике, – согласился Запт.

– И будет трудно создать видимость, что король погиб в Штрельзау, если моего хозяина убьют там.

– Боже упаси, Джеймс!

– Даже если моего хозяина не убьют, нам будет нелегко представить дело так, будто короля убили в нужное для нас время.

Запт задумался.

– Это правда. Но если мистер Рассендилл согласится стать королем, будет так же трудно избавиться от тел короля и бедняги Герберта, – сказал он, посасывая трубку.

Джеймс снова помолчал.

– Конечно, сэр, я обсуждаю этот план только для того, чтобы убить время. Вероятно, не следует приводить его в действие.

– Очевидно, но все-таки давайте обсудим его. – Запт склонился вперед, глядя в спокойное, смышленое лицо слуги.

– Ну, сэр, поскольку это вас развлекает, давайте представим, что когда король прибыл в охотничий домик вчера вечером, к нему присоединился его друг мистер Рассендилл.

– И я тоже?

– Да, сэр, чтобы прислуживать королю.

– А вы, Джеймс?

– Я, сэр, прибыл туда по приказу графа Тарленхайма прислуживать мистеру Рассендиллу, другу короля. А король… Не забывайте, сэр, что это всего лишь мой вымысел.

– Ваш вымысел меня интересует. Продолжайте.

– Сегодня утром, сэр, король уехал очень рано.

– Должно быть, по личному делу?

– Так мы поняли. Но мистер Рассендилл, Герберт и мы остались здесь.

– А граф Гентцау побывал в домике?

– Насколько нам известно, нет. Но мы все устали и спали очень крепко.

– Разумеется, – с мрачной улыбкой кивнул комендант.

– Мы все были измождены – в том числе мистер Рассендилл – и спали бы до сих пор, если бы не были разбужены неожиданным и ужасным образом.

– Вам бы романы писать, Джеймс. Каким же ужасным образом мы были разбужены?

Джеймс отложил трубку.

– Этот домик, сэр, целиком из дерева – снаружи и внутри?

– Несомненно, Джеймс.

– Значит, сэр, кто-то мог по неосторожности оставить горящую свечу там, где хранятся керосин и дрова?

– Это не неосторожность, а преступление!

– Но суровые слова не могут обидеть мертвеца, сэр, а бедный Герберт мертв.

– Это верно. Его уже не обидишь.

– Но мы с вами, сэр, проснувшись…

– А другие не должны были проснуться, Джеймс?

– Честно говоря, сэр, лучше бы им не просыпаться. Ибо мы с вами, проснувшись, обнаружили бы, что домик объят пламенем. Мы были бы вынуждены бежать, спасая наши жизни.

– Что? Не попытавшись разбудить остальных?

– Увы, сэр, наши усилия не увенчались бы успехом. Огонь сразу охватил бы весь домик, и, прежде чем могла подоспеть помощь, мой несчастный хозяин и бедняга Герберт сгорели бы дотла.

– Гм!

– Во всяком случае, сэр, опознать их было бы невозможно.

– Вы так полагаете?

– Несомненно, сэр, если керосин, дрова и свеча находились рядом.

– И это было бы концом Рудольфа Рассендилла?

– Мне пришлось бы, сэр, сообщить скорбную весть его семье.

– В то время как король Руритании…

– С Божьей помощью, сэр, наслаждался бы долгим и преуспевающим царствованием.

– А королева Руритании, Джеймс?

– Не поймите меня превратно, сэр. Они могли бы тайно пожениться – вернее, повторно.

– Да, повторно.

– Их мог бы обвенчать священник, достойный доверия.

– Вы имеете в виду, не достойный доверия?

– Это одно и то же, сэр, с разных точек зрения. – Впервые Джеймс задумчиво улыбнулся.

Запт, в свою очередь, отложил трубку и потянул себя за усы. На его губах тоже играла улыбка. Он посмотрел в глаза Джеймсу, и слуга спокойно выдержал его взгляд.

– У вас богатая фантазия, Джеймс, – заметил комендант. – Но что, если вашего хозяина тоже убьют? Это вполне возможно. С графом Рупертом нелегко справиться.

– Если моего хозяина убьют, сэр, его будет нужно похоронить, – ответил Джеймс.

– В Штрельзау? – быстро спросил Запт.

– Ему будет все равно где.

– Верно, и нам тоже.

– Но перевезти тело отсюда в Штрельзау…

– Да, это нелегко, как мы согласились с самого начала. Ну, история недурна, но… ваш хозяин ее не одобрит. Я имею в виду, если его не убьют.

– Не одобрять то, что уже сделано, сэр, пустая трата времени. Он, скорее всего, подумал бы, что эта история, как бы плоха она ни была, лучше правды.

Их взгляды встретились вновь.

– Откуда вы родом, Джеймс? – неожиданно осведомился Запт.

– Из Лондона, сэр.

– Там сочиняют хорошие истории?

– Да, сэр, и иногда разыгрывают их на сцене.

Внезапно Джеймс вскочил на ноги и указал на окно.

К домику приближался всадник. Полковник и слуга поспешили к двери и, пройдя несколько ярдов, остановились под деревом, где был похоронен Борис.

– Кстати, вы забыли о собаке. – Запт показал на холмик.

– Преданный пес находился бы в комнате своего хозяина и умер бы там, сэр.

– Да, но его пришлось бы сначала выкопать.

– Разумеется, сэр. Это не заняло бы много времени.

Запт все еще мрачно улыбался, когда курьер подъехал к нему и, наклонясь в седле, вручил ему телеграмму.

– Срочное известие, господин полковник, – сказал он.

Запт вскрыл телеграмму и прочитал ее. Это было сообщение, которое я отправил по приказу мистера Рассендилла. Он не доверял моему шифру, но в нем не было надобности. Запт понял смысл текста, который гласил: «Король в Штрельзау. Ждите приказаний в охотничьем домике. Дело продвигается, но не закончено. Телеграфируем снова».

Комендант протянул телеграмму Джеймсу, который тоже прочитал ее и вернул с почтительным поклоном.

– Спасибо, приятель, – обратился Запт к курьеру. – Вот вам крона. Если придет еще одно сообщение и вы доставите его так же быстро, получите столько же. Дела короля не терпят отлагательств.

– Вам не придется ждать, господин комендант.

Отсалютовав, курьер повернул лошадь и поскакал прочь.

– Как видите, – заметил Запт, – ваша история – чистый вымысел. Этот парень видел, что домик не сгорел прошлой ночью.

– Это правда, сэр, но, прошу прощения…

– Пожалуйста, продолжайте, Джеймс. Я же говорил, что вы меня заинтересовали.

– Он не мог видеть, что домик не сгорит ближайшей ночью. Пожар – такая вещь, сэр, которая может случиться в любое время.

Старый Запт неожиданно расхохотался.

– Против судьбы не попрешь! – сказал он. – Ваш хозяин был рожден для трона. Мы бы сделали это раньше, если бы Майкл уморил короля в подвале. И я, и Фриц, да простит нас Господь, в глубине души хотели этого. Но Рудольф спас короля, хотя потерял трон и… то, чего он хотел куда больше. Вероятно, Руперт думает, что совершил все это самостоятельно, но его использовала судьба. Она снова привела сюда Рудольфа, и она сделает его королем. Чего вы на меня уставились? Думаете, я помешался?

– Я думаю, сэр, что вы рассуждаете очень разумно.

– Не знаю насчет разума, но без судьбы здесь не обошлось.

Они вернулись в маленькую комнату, пройдя мимо двери, за которой находились тела короля и его егеря. Джеймс стоял у стола, а старый Запт ходил взад-вперед, теребя усы и жестикулируя сильной волосатой рукой.

– Я бы не осмелился сделать это, – бормотал он. – Человек не может по собственной воле решиться на такое. Но нас вынуждает судьба.

– Тогда нам лучше приготовиться, сэр, – спокойно предложил Джеймс.

Запт повернулся к нему:

– А меня еще называют хладнокровным! Господи, кто же тогда вы?

– Приготовиться, сэр, никогда не вредно.

– Что вы имеете в виду?

– Керосин, дрова, огонь.

– Где именно? Там, где тела?

– Не там, где они сейчас. Все должно быть на нужном месте.

– Нам придется перенести их?

– Да, сэр. И собаку тоже.

Запт свирепо уставился на него, потом разразился смехом.

– Ладно, – сказал он. – Судьба торопит нас. Командуйте.

Казалось, полковник находится под гипнозом – он работал как во сне. Они перенесли тела туда, где они находились бы ночью, оставаясь живыми: короля – в гостиную, а егеря – в буфетную, где честный парень обычно ночевал. После этого они выкопали собаку – Запт конвульсивно усмехался, а Джеймс трудился молча, как профессиональный могильщик – и отнесли испачканное грязью и прошитое пулями тело верного пса в комнату короля. Потом они нагромоздили штабеля дров, полили их керосином, а рядом поставили бутылки спирта, чтобы пламя, когда они треснут, получило бы свежее топливо. Запту казалось, будто они повинуются таинственной силе, скрывающей великую цель от своих орудий. Слуга мистера Рассендилла действовал так проворно и умело, словно развешивал одежду хозяина или точил его бритву.

– Не считайте меня полоумным, потому что я говорю о судьбе, – сказал Запт.

– Конечно, сэр, – отозвался Джеймс. – Я ничего не знаю о судьбе, но предпочитаю готовиться заранее.

От шуток, с которыми они начинали работу, не осталось и следа. Если их намерения не соответствовали теперешним действиям, то они больше не могли отрицать, что надеются на такое соответствие. Закончив приготовления, они сели друг против друга в маленькой комнате, ожидая, что судьба подтолкнет их к воплощению в реальность вымысла слуги. К Запту вернулось обычное хладнокровие – с задумчивым видом он откинулся на спинку стула, попыхивая трубкой.

– Уже два часа, сэр, – заметил Джеймс. – В Штрельзау должно было что-то произойти.

– Да, но что именно? – откликнулся комендант.

Внезапно раздался громкий стук в дверь. Поглощенные своими мыслями, они не заметили, как два всадника в зелено-золотой униформе королевских егерей подъехали к домику. В дверь стучал Симон, старший егерь. Он был братом того самого Герберта, который сейчас лежал мертвым в буфетной.

– Только этого не хватало! – пробормотал Запт, направляясь к двери.

Джеймс последовал за ним.

Симон был удивлен, когда дверь открыл Запт.

– Прошу прощения, комендант, но я хотел бы повидать Герберта. Могу я войти? – И он спрыгнул с лошади, передав поводья спутнику.

– Какой вам смысл входить? – ответил Запт. – Герберта здесь нет.

– Нет? Тогда где он?

– Утром уехал с королем.

– С королем? Значит, он в Штрельзау?

– Если вы это знаете, Симон, то вам известно больше, чем мне.

– Но ведь король в Штрельзау!

– Черта с два! Он не говорил, что собирается в Штрельзау. Король поднялся рано и уехал верхом с Гербертом, сказав, что к вечеру они вернутся.

– Король поехал в Штрельзау, комендант. Я только что из Зенды – нам сообщили, что король и королева в столице. Они оба в доме графа Фрица.

– Рад это слышать. А в телеграмме не говорилось, где Герберт?

Симон засмеялся.

– Герберт не король, чтобы о его местопребывании сообщали телеграммой. Ну, завтра утром я приеду снова, так как должен повидать брата. К тому времени он вернется?

– Да, Симон, завтра утром ваш брат будет здесь.

– Или то, что от него осталось после двух дней беспрерывной работы, – пошутил Симон.

– Вот именно. – Запт дернул себя за ус и бросил быстрый взгляд на Джеймса. – Или то, что от него осталось.

– Заодно приведу телегу и отвезу кабана в замок. Полагаю, комендант, вы не съели его целиком?

– Мы его даже не поджарили, – со смехом отозвался Запт, – но не ручаюсь, что не сделаем этого к завтрашнему утру.

– Хорошо, постараюсь приехать пораньше. Кстати, комендант, в телеграмме говорится, что графа Руперта видели в городе.

– Руперта Гентцау? Чепуха, мой дорогой Симон! Он не осмелится показаться там.

– Кто знает? Возможно, именно это привело короля в Штрельзау.

– Да, если это правда, – согласился Запт.

– Ну, доброго вам дня, комендант.

– Всего хорошего, Симон.

Оба егеря поехали назад. Джеймс смотрел им вслед.

– Было известно, что король в Штрельзау, – сказал он, – а теперь стало известно, что там находится и граф Руперт. Каким же образом граф Руперт мог убить короля здесь, сэр?

Запт испуганно уставился на него.

– Как тело короля могло попасть в лес Зенды? – продолжал Джеймс. – Или как оно могло попасть в город Штрельзау?

– Бросьте ваши чертовы загадки! – рявкнул Запт. – Вы нарочно подталкиваете меня к этому?

Джеймс подошел к полковнику и положил ему руку на плечо.

– Вы совершили столь же великое дело раньше, сэр, – сказал он.

– Да, чтобы спасти короля.

– А сейчас нужно спасать королеву и вас. Ибо, если мы этого не сделаем, правда о моем хозяине выйдет наружу.

Запт не ответил.

Они снова сидели в молчании, иногда куря, покуда томительный день подходил к концу, а тени деревьев становились длиннее. Оба не думали ни о еде, ни о питье и не двигались с места. Джеймс только поднялся, чтобы развести огонь в камине, да еще зажег лампу, когда стало темнеть. Было почти шесть, а новости из Штрельзау еще не поступили.

Наконец послышался стук копыт. Они выбежали из дома, оставив дверь открытой настежь, совершенно позабыв о тайне, которую охраняли. Запт, обогнав слугу, первым подбежал к курьеру, выхватил у него конверт, молча прочитал телеграмму и пробормотал: «Господи!» Потом он повернулся и зашагал назад к Джеймсу, устало бредущему по тропе.

Но курьер возмущенно запротестовал:

– Я скакал без остановок от Хофбау, сэр! Где моя крона?

Запт снова подошел к нему, достал из кармана крону и протянул курьеру со странной улыбкой на широком загорелом лице.

– Каждый, кто заслуживает крону, получит ее, если это зависит от меня, – сказал он и повернулся подоспевшему Джеймсу. – Пошли, делатель королей!

Их глаза встретились, и комендант кивнул. Потом они зашагали к домику, где лежали мертвые тела короля и его егеря. Судьба сказала свое слово.

Глава XVI
Толпа на Кёнигштрассе

Надо сказать, что проект, зародившийся в голове слуги мистера Рассендилла и воспламенивший дерзкий ум Запта, словно искра воспламеняет сухой хворост, приходил (правда, смутно) в голову и кое-кому из нас в Штрельзау. Мы не планировали его так хладнокровно, как Джеймс, и не хватались за него так энергично, как комендант Зенды, но я не раз думал о нем то с отчаянием, то с надеждой. Я знал, что он занимает мысли Берненштейна не меньше моих собственных, поскольку никто из нас не мог придумать ни одного рационального способа, с помощью которого живой король, о чьем присутствии в Штрельзау знало полгорода, мог бы испариться, а мертвый – занять его место. Казалось, это можно осуществить, только рассказав правду полностью или хотя бы частично, после чего все начнут сплетничать и строить догадки о Рудольфе Рассендилле и его отношениях с королевой. Сделать это означало бы подвергнуть королеву всем или почти всем опасностям, которые повлекла за собой потеря письма. Под влиянием непоколебимой уверенности Рудольфа мы все соглашались, что нужно вернуть письмо и навсегда заткнуть рот Руперту Гентцау, но для слухов и предположений все равно осталось бы достаточно материала. Поэтому, сознавая все трудности и весь нескончаемый риск, мы все же не выбрасывали из головы эту затею и намекали на нее друг другу – моя жена мне, я Берненштейну, а он, в свою очередь, мне – быстрыми взглядами и недосказанными фразами. За королеву я не могу ручаться. Мне казалось, что ее мысли целиком заняты надеждой на обещанный повторный визит мистера Рассендилла. Самому Рудольфу мы не осмеливались ничего говорить о роли, которой наделяло его наше воображение, – если ему предстояло играть ее, то по воле судьбы, о которой твердил Запт, а не в результате наших уговоров. Сейчас все его усилия были сосредоточены на задаче, которую ему предстояло выполнить в старом доме на Кёнигштрассе. Но мы сознавали, что даже смерть Руперта не обеспечит полностью сокрытие тайны. Ришенхайм, хотя и являлся сейчас нашим беспомощным пленником, был жив, и его нельзя было вечно держать в заключении. Бауэр, о чьем местопребывании мы ничего не знали, мог свободно говорить и действовать. Тем не менее мы не опасались никого, кроме Руперта, и не сомневались, что сможем от него избавиться. Ибо в моменты возбуждения и напряжения самые большие препятствия выглядят незначительными.

Просьба от имени короля вынудила большую часть толпы нехотя разойтись. Рудольф сел в одну из моих карет и, сам управляя лошадьми, поехал не к Кёнигштрассе, а в противоположную сторону. Очевидно, он хотел добраться к месту назначения кружным путем, не привлекая внимания. Карета королевы все еще стояла у моей двери, так как было решено, что она отправится во дворец и там будет ждать известий. Мы с женой должны были ее сопровождать, поэтому я подошел к ней и спросил, желает ли она выехать немедленно.

– Да, – ответила она, но внезапно спросила: – Где граф Люцау-Ришенхайм?

Я объяснил, что Берненштейн охраняет графа в комнате на задней стороне дома.

– Я хочу его видеть, – подумав, сказала королева. – Приведите его, но пусть при нашем разговоре никто не присутствует, кроме вас.

Хотя я не знал, каковы ее намерения, но не видел причин возражать, радуясь, что у нее появится возможность скоротать тревожное время. Поэтому я повиновался и привел Ришенхайма к королеве. Он следовал за мной медленно и нехотя – его неуравновешенный ум вновь прыгал от бесшабашности к отчаянию. Ришенхайм был бледен и напряжен – в присутствии королевы бравада, которую он демонстрировал перед Берненштейном, сменилась пристыженной угрюмостью. Он старательно избегал серьезного взгляда королевы.

Я удалился в дальний конец комнаты, но она была маленькая, и я мог слышать весь разговор. Мой револьвер был наготове на случай, если Ришенхайм предпримет попытку бегства. Но он был далек от этого. Присутствие Руперта внушало ему уверенность, но сейчас Ришенхайма снова охватила его природная нерешительность.

– Граф, – заговорила королева, знаком предложив ему сесть, – я хочу поговорить с вами, так как не желаю, чтобы дворянин вашего ранга слишком плохо думал о своей королеве. По воле неба моя тайна перестала быть таковой, следовательно, я могу говорить откровенно. Вы можете возразить, что стыд должен заставить меня молчать, но я постараюсь уменьшить свой позор в ваших глазах.

Ришенхайм устремил на нее недоуменный взгляд. Он ожидал упреков, а услышал извинения.

– Тем не менее, – продолжала королева, – это из-за меня король лежит мертвый, из-за меня, сам того не зная, пожертвовал жизнью его преданный слуга. Пока мы разговариваем, один дворянин, еще не слишком старый, чтобы не научиться благородству, может быть убит в ссоре из-за меня или убить того, кто мне дороже всего на свете. А вас, граф, мой грех побудил служить королю, навлекая на меня кару.

Ришенхайм смотрел в пол, нервно сжимая и разжимая кулаки. Я убрал руку с револьвера, понимая, что теперь нечего опасаться бегства.

– Не знаю, – снова заговорила королева почти мечтательным тоном, как будто обращаясь больше к самой себе, чем к Ришенхайму, или вовсе забыв о его присутствии, – с какой целью небо обрушило на меня такие несчастья. Возможно, я, занимающая более высокое положение, чем большинство женщин, должна подвергаться наиболее тяжким испытаниям, но я этих испытаний не выдержала. Все же, когда я сравниваю мои горести и мои искушения, мне кажется, что небесная работа не выполнена до конца – в моем сердце недостаточно смирения. Но на мне вина в пролитой крови, и теперь даже лицо моего возлюбленного я вижу сквозь алый туман. Если мне была дарована великая радость, то она запятнана кровью.

Королева сделала паузу, глядя на Ришенхайма, но он не произнес ни слова.

– Вы знали, как велик грех в моем сердце, если не в моих поступках, – продолжала она. – Вы полагали, граф, что этот грех не наказан, и решили добавить стыд к моим страданиям. Помогая вашему родственнику, вы думали, что служите чести короля. Таким образом, я побудила вас к действиям, которые не могли бы одобрить ни ваше сердце, ни ваша честь. Я благодарю Бога за то, что вы не пострадали более серьезно.

– Руперт убедил меня, – пробормотал Ришенхайм, не поднимая глаз. – Он говорил, что король будет очень благодарен и наградит меня… – Его голос замер.

– Знаю, – кивнула королева. – Но вы бы не слушали этих убеждений, если бы моя вина не ослепила вас.

Внезапно она повернулась ко мне и протянула руки со слезами на глазах:

– Но ведь ваша жена все знает и по-прежнему любит меня, Фриц.

– В противном случае она не была бы моей женой, – ответил я. – Мы не желаем лучшей доли, чем умереть за ваше величество.

– Она знает, но любит меня, – повторила королева, словно находя утешение в любви Хельги. Женщины всегда обращаются за поддержкой к другим женщинам и в то же время опасаются их. – Но Хельга не пишет писем.

Я мрачно улыбнулся. К счастью, Рудольф Рассендилл никогда не ухаживал за моей женой.

Королева встала.

– Ну, поедем во дворец.

Ришенхайм импульсивно шагнул к ней, и она повернулась к нему:

– Вы тоже поедете со мной, граф?

– Лейтенант фон Берненштейн присмотрит за… – начал я, но королева жестом велела мне умолкнуть.

– Вы поедете со мной? – снова спросила она.

– Мадам… – Он запнулся.

Королева ждала, и я тоже. Внезапно Ришенхайм опустился на одно колено, не решаясь поцеловать руку королевы. Она сама протянула ее ему и печально промолвила:

– Прощая, я могу получить прощение.

– Это был не я, – пробормотал Ришенхайм. – Руперт заставил меня, я не мог ему противиться.

– Вы поедете со мной во дворец? – в третий раз спросила королева, убрав руку, но улыбаясь.

Я рискнул вмешаться:

– Граф Люцау– Ришенхайм знает многое, что неизвестно большинству, мадам.

Королева повернулась ко мне с достоинством:

– Графу Люцау-Ришенхайму можно доверять. Мы не просим его действовать против своего кузена. Мы просим только о молчании.

– Да, но какие у нас гарантии?

– Его честное слово, граф.

Я знал, что, именуя меня графом, королева выражает свое недовольство, так как, если не считать официальных церемоний, она всегда называла меня Фрицем.

– Рассчитывать на его честное слово… – начал я.

– Он прав, – сказал Ришенхайм.

– Нет, он не прав, – с улыбкой возразила королева. – Граф сдержит слово, данное мне.

Ришенхайм посмотрел на нее, потом повернулся ко мне и тихо сказал:

– Клянусь Богом, я его сдержу, Тарленхайм. Я буду служить королеве, чем могу…

– Граф, – любезно промолвила королева, – вы облегчили бремя, лежащее у меня на душе, так как я больше не чувствую, что ваша честь запятнана из-за меня. Мы вместе отправимся во дворец.

Мне ничего не оставалось, как только довериться Ришенхайму.

– Тогда я посмотрю, готова ли карета, – сказал я.

– Да, идите, Фриц, – кивнула королева.

Но когда я проходил мимо нее, она остановила меня и шепнула:

– Покажите, что вы доверяете ему.

Я подошел к Ришенхайму и протянул ему руку, которую он крепко пожал.

Выйдя из комнаты, я обнаружил Берненштейна сидящим на скамье в холле. Лейтенант внимательно обследовал свой револьвер.

– Можете его спрятать, – сказал я, с трудом представляя, как он обменяется рукопожатием с Ришенхаймом. – Граф больше не пленник – теперь он один из нас.

– Черта с два! – крикнул Берненштейн, вскочив на ноги.

Я кратко рассказал ему, как королева превратила орудие Руперта в своего слугу.

– Полагаю, он сдержит слово, – добавил я, хотя охотно обошелся бы без его помощи.

Глаза лейтенанта блеснули, и я почувствовал, как дрожит его рука, которую он положил мне на плечо.

– Если Ришенхайм с нами, то остается только Бауэр, – шепнул он.

Я хорошо знал, что он имеет в виду. Исключая самого Руперта, Бауэр был единственным, кто, зная правду, угрожал плану, который с каждым устраненным препятствием казался все более привлекательным. Но я не смотрел на Берненштейна, боясь признаться даже взглядом, насколько мои мысли совпадают с его. Он был более дерзок или, если угодно, менее щепетилен.

– Если мы сможем заткнуть рот Бауэру… – продолжал лейтенант.

– Королева ожидает карету, – сердито прервал я.

– Ах да, карету, – сказал он так, что я был вынужден посмотреть ему прямо в глаза, он улыбнулся и продолжил: – Теперь только Бауэр!

– И Руперт, – мрачно напомнил я.

– О, Руперта можно считать мертвецом. – С этими словами Берненштейн вышел из холла и сообщил о том, что ее высочество уезжает вместе со слугами.

Хладнокровия у молодого лейтенанта было не меньше, чем у Рудольфа. Я не мог с ним соперничать.

Во дворец я ехал с королевой и моей женой – двое остальных следовали за нами в другой карете. Не знаю, о чем они говорили в дороге, но когда я к ним присоединился, Берненштейн был достаточно вежлив со своим спутником. В нашей карете в основном говорила Хельга – она заполнила пробелы в наших знаниях, сообщив, со слов Рудольфа, как он провел ночь в Штрельзау, и мы прибыли к месту назначения полностью информированными обо всех деталях. Королева говорила мало. Импульс, побудивший ее обратиться с призывом к Ришенхайму, казалось, иссяк, – она снова стала добычей страха и дурных предчувствий. Я понял это, когда она внезапно коснулась моей руки и прошептала: