Текст книги "Пленник Зенды. Месть Руперта (сборник)"

– Думаю, оба плана хороши, – сказал Запт. – Предположим, мы выберем последний – что тогда?

– Ну, тогда завтра к полудню Руритания, а вскоре и вся Европа узнают, что король, чудом спасшийся сегодня, трагически погиб следующим утром.

– Это причинит великое горе, – промолвил Запт.

– Тем временем я пересеку границу, а вы с Берненштейном во второй половине дня привезете в Штрельзау тело короля. – И Рудольф шепотом добавил: – Вам придется побрить его. А если доктора захотят порассуждать о времени смерти, у них, как я сказал, есть ладони.

Запт молчал, обдумывая план. Он был достаточно рискованным, но успех придал Рудольфу дерзости, и он успел убедиться в том, как мало подозрений вызывают дерзкие обманы.

– Ну, что скажете? – осведомился мистер Рассендилл. Я заметил, что он ничего не сообщил Запту о том, что они с королевой решили сделать впоследствии.

Запт наморщил лоб. Я видел, как он бросил взгляд на Джеймса, который слегка улыбнулся.

– Конечно, это опасно, – продолжал Рудольф. – Но я верю, что когда увидят тело короля…

– В том-то и беда, – прервал Запт. – Тело короля не могут увидеть.

Рудольф с удивлением посмотрел на него, потом заговорил шепотом, чтобы не услышала королева:

– Вы должны все приготовить. Доставьте тело в гробу – только несколько чиновников должны увидеть его лицо.

Запт поднялся, глядя в упор на мистера Рассендилла.

– План хорош, но есть одно препятствие, – произнес он странным тоном, еще более резким, чем обычно. Я понимал, что он сейчас сообщит нечто крайне важное. – Тела не существует.

Даже хладнокровие мистера Рассендилла дало трещину. Он схватил Запта за руку.

– Не существует? Что вы имеете в виду?

Запт снова взглянул на Джеймса и заговорил ровным, механическим голосом, словно читая выученный урок или играя привычную роль:

– Этот бедняга Герберт по неосторожности оставил горящую свечу там, где хранились керосин и дрова. Вчера около шести вечера Джеймс и я легли вздремнуть после обеда. Примерно через час Джеймс разбудил меня. Моя комната была полна дыма, а домик охвачен пламенем. Я вскочил с кровати – огонь уже подбирался к нам. Нечего было и думать погасить его, и у нас оставалась только одна мысль… – Он сделал паузу и посмотрел на Джеймса.

– Только одна мысль – спасти нашего компаньона, – подсказал слуга.

– Совершенно верно. Я бросился к двери комнаты, где он находился, и попытался войти, но там все было в огне, и это означало бы верную смерть. Джеймс оттащил меня силой. Нам пришлось спасаться самим. Мы выбрались из домика – он горел со всех сторон. Нам оставалось только ждать, пока дерево превратиться в золу и пламя погаснет. Мы понимали, что все, находившиеся внутри, уже мертвы. Наконец Джеймс отправился за помощью. Он нашел группу угольщиков и привел их. Пламя уменьшилось, и мы смогли подойти к руинам. Все превратилось в пепел. Но… – Он понизил голос: – Мы обнаружили тело пса Бориса, а в другой комнате обугленный труп, в котором, благодаря расплавившемуся охотничьему рогу, мы узнали лесника Герберта. Еще один труп стал абсолютно неузнаваемым. Мы и угольщики видели его. Подошло несколько крестьян, привлеченных зрелищем пламени, но никто, кроме нас с Джеймсом, не знал, чье это тело. Мы сели на лошадей и приехали сюда, чтобы сообщить королю о случившемся.

Запт умолк. Королева всхлипнула и закрыла лицо руками. Берненштейн и я, ошарашенные услышанным, тупо глазели на Запта, едва понимая, в шутку он говорил или всерьез. Придя в себя, я потянул полковника за рукав и спросил:

– Чей же это был труп, комендант?

Он устремил на меня вызывающий взгляд маленьких острых глаз.

– Некоего мистера Рассендилла, друга короля, который со своим слугой Джеймсом ждал возвращения его величества из Штрельзау. Джеймс готов ехать в Англию, чтобы сообщить родственникам мистера Рассендилла печальные известия.

Эти несколько слов объясняли все. Рудольф Рассендилл мертв, и его тело обращено в пепел, а король, живой и невредимый, восседает на своем троне в Штрельзау. Таким образом, Запт, заразившись у Джеймса его безумием, воплотил в жизнь фантастическую картину, которую слуга развернул перед ним в охотничьем домике, чтобы скоротать время.

– Все это ложь, Запт, – внезапно произнес мистер Рассендилл, скривив губы в презрительной усмешке.

– Правда то, что домик сгорел, что в нем обугленные тела, что полсотни крестьян об этом знают и что никто не может опознать тело короля. Все остальное – ложь. Но, думаю, правды в ней достаточно, чтобы пойти нам на пользу.

Двое мужчин с вызовом смотрели друг на друга. Рудольф разгадал смысл дерзкого трюка, который осуществили Запт и его компаньон. Теперь стало невозможным доставить тело короля в Штрельзау, а также объявить, что человеком, сгоревшим в домике, был король. Вдохновленный той же мечтой, что и мы все, Запт связал Рудольфу руки. Но, видя, как Рудольф смотрит на него, я понимал, что только присутствие королевы сдерживает его гнев.

– Вы все сговорились сделать из меня мошенника, – холодно сказал он. – Фриц и Берненштейн уговаривали меня, а вы, Запт, пытаетесь меня вынудить. Насколько я понимаю, Джеймс тоже участвует в заговоре.

– Я предложил этот план, сэр, – подтвердил Джеймс без всякой непочтительности – всего лишь отвечая на вопрос хозяина.

– Так я и думал. Но я не хочу, чтобы меня принуждали. Я вижу лишь один способ выйти из этого положения и прибегну к нему.

Мы молча ожидали продолжения.

– О письме королевы я ничего не стану говорить. Но я объявлю всем, что я не король, а Рудольф Рассендилл, и играл роль короля только с целью послужить королеве и наказать Руперта Гентцау. Мне поверят, и я смогу разорвать паутину, которую сплел вокруг меня Запт.

Рудольф говорил твердо и холодно, но я видел, что его губы дрожат, а лоб покрыт потом. Я понимал, какую борьбу ведет он со страшным искушением и как ему тяжело, одержав победу, отказываться от ее плодов. Я подошел к нему и взял его за руку. Казалось, это слегка смягчило его.

– Запт, Запт, – со вздохом сказал Рудольф, – вам почти удалось сделать из меня негодяя.

Полковник сердито мерил шагами комнату. Остановившись перед Рудольфом, он указал пальцем на королеву.

– Я делаю из вас негодяя? – воскликнул Запт. – Тогда что вы делаете из нашей королевы, которой служим мы все? Во что превратит ее правда, которую вы намерены разгласить? Разве я не слышал, как она приветствовала вас перед всем Штрельзау как своего любимого супруга? По-вашему, люди поверят, что королева приняла вас за своего мужа? Где королевский перстень на вашем пальце? И что делали королева и мистер Рассендилл несколько часов в доме Фрица фон Тарленхайма, пока король находился в охотничьем домике? Король и еще два человека погибли, чтобы честь королевы не пострадала. А вы собираетесь сделать так, чтобы все языки в Штрельзау сплетничали о ней и все пальцы указывали на нее с подозрением?

Рудольф не ответил. Когда Запт впервые упомянул королеву, он подошел к ней и опустил руку через спинку ее стула. Она сжала ее в своих руках. Но я видел, что лицо Рудольфа стало совсем бледным.

– А мы, ваши друзья? – продолжал Запт. – И Фриц, и Берненштейн, и я защищали вас, так же как и королеву. Если правда станет известна, кто поверит, что мы были верны королю, что мы не участвовали в обмане, а может быть, и в убийстве короля? Храни меня Бог, Рудольф Рассендилл, от щепетильности, которая не позволит мне быть верным женщине, которую я люблю, и друзьям, которые любят меня!

Я еще никогда не видел старика таким взволнованным. Его страстный призыв убедил бы меня и Берненштейна, если бы мы нуждались в убеждении. Доводы полковника казались вескими. Во всяком случае, опасность, грозящая королеве, была вполне реальной.

Внезапно поведение Запта изменилось. Он взял Рудольфа за руку и заговорил тихим, надломленным голосом:

– Не спешите отвечать «нет». Перед вами прекраснейшая в мире женщина, тоскующая по своему возлюбленному, прекраснейшая в мире страна, жаждущая своего истинного короля, и, клянусь Богом, лучшие в мире друзья, готовые назвать вас своим повелителем. Я ничего не знаю о ваших муках совести, но знаю, что король мертв, его трон пустует и судьба прислала вас сюда, чтобы вы заняли его. Ради нашей любви и чести королевы, согласитесь занять трон! Пока король был жив, я бы скорее убил вас, чем позволил это сделать. Но теперь он мертв. Прошу вас ради нашей любви и ее чести!

Не знаю, какие мысли мелькали в голове мистера Рассендилла. Его лицо было неподвижно. Когда Запт умолк, он медленно наклонился и посмотрел королеве в глаза. Охваченная надеждой на скорое счастье, любовью к Рудольфу и гордостью предложенным ему местом, она вскочила со стула и бросилась к его ногам с криком:

– Да-да, Рудольф! Ради меня!

– И вы тоже против меня, моя королева? – пробормотал он, гладя ее рыжие волосы.

Глава XX
Решение небес

Той ночью Запт, Берненштейн и я наполовину обезумели. Наш замысел, казалось, проник нам в кровь, став частью нас самих. Запт занялся подготовкой отчета о пожаре в охотничьем домике.

Предназначенный для журналов отчет со всеми подробностями повествовал о том, как Рудольф Рассендилл приехал посетить короля со своим слугой Джеймсом и, так как короля неожиданно вызвали в столицу, дожидался возвращения его величества, когда встретил свою судьбу. Отчет содержал также краткую биографию Рудольфа, упоминание о его семье, выражение соболезнования родственникам, которым король посылал свои глубочайшие сожаления со слугой мистера Рассендилла. За другим столом молодой Берненштейн писал, по указанию коменданта, сообщение о том, как Руперт фон Гентцау покушался на жизнь короля и как храбро защищался его величество. Якобы граф, стремясь вернуться в Руританию, убедил короля встретиться с ним, заявив, что располагает секретным документом государственной важности. Король, с его обычным пренебрежением к опасности, отправился на встречу один, но с презрением отверг условия графа Руперта. Рассерженный нелюбезным приемом, дерзкий преступник внезапно напал на короля с известным всем результатом. Граф был убит, а король, который понял, взглянув на документ, что он компрометирует хорошо известных персон, с присущим ему благородством уничтожил его непрочитанным на глазах двух человек, поспешивших ему на помощь. Я предложил несколько улучшений, и мы, поглощенные тем, как ослепить любопытные глаза, забыли о стоящих перед нами трудностях в осуществлении нашего плана. Для нас они не существовали. Запт отвечал на любые возражения, что проделанное однажды можно повторить вновь. Берненштейн и я не уступали ему в уверенности.

Мы бы хранили тайну даже ценой жизни, как хранили секрет письма королевы, который теперь должен был отправиться с Рупертом Гентцау в его могилу. Бауэра мы могли поймать и заставить молчать, да и кто стал бы слушать подобного субъекта? Ришенхайм теперь был с нами, а старуха будет держать при себе свои сомнения ради собственной безопасности. Для его родины и его народа Рудольф был бы мертв, а для всей Европы король Руритании – жив и невредим. Конечно, ему придется снова обвенчаться с королевой, но Запт не желал и слушать о затруднениях и риске в связи с находкой священника для осуществления брачной церемонии. Оставалось только убедить Рудольфа заменить короля.

Но Рудольф молчал. Призывы Запта и мольбы королевы подействовали не до конца – он колебался, но не был побежден. Но о риске и опасностях Рудольф говорил не больше нас – его останавливало не это, а чувство чести, которое вызывало отвращение к самозванству ради личных целей. В прошлом Рудольф изображал короля, служа ему, но он не хотел делать это, служа самому себе. Поэтому он оставался тверд, покуда забота о репутации королевы и любовь к друзьям не поколебали его решимость.

Тем не менее полковник Запт действовал так, словно уже заручился согласием Рассендилла, и спокойно наблюдал за подготовкой его бегства из Штрельзау. Зачем торопить Рудольфа? Каждая минута крепче запирала его в ловушке неизбежного выбора. Каждый час, когда он называл себя королем, делал для него все более невозможным носить другое имя. Поэтому Запт позволил мистеру Рассендиллу предаваться сомнениям, покуда он писал свой отчет и излагал далеко идущие планы. Джеймс выходил и входил со спокойным лицом и довольным блеском в глазах. Он сочинил историю для времяпрепровождения, а теперь она становилась реальностью. Свою роль в ней он играл без всяких колебаний.

Королева покинула нас – мы уговорили ее лечь и попытаться отдохнуть, пока все не будет решено. После мягкого упрека Рудольфа она больше не убеждала его словами, но призыв в ее глазах был сильнее любой устной мольбы. В конце концов, он вывел королеву из комнаты и поручил заботам Хельги, а вернувшись к нам, долго стоял молча. Мы тоже молчали. Запт смотрел на Рудольфа, сдвинув брови и жуя усы.

– Ну? – произнес он наконец, задав одним кратким словом великий вопрос.

Рудольф подошел к окну и какое-то время созерцал тихую ночь. На улице почти никого не было – серебристое сияние луны освещало пустую площадь.

– Я бы хотел прогуляться и подумать, – сказал он, повернувшись к нам, и добавил, когда Берненштейн вскочил, чтобы сопровождать его: – Нет. Один.

– Хорошо, – кивнул старый Запт, посмотрев на часы, чьи стрелки показывали два. – Можете не торопиться.

Рудольф посмотрел на него и улыбнулся:

– Не считайте меня простофилей, старина. Поверьте, если я решу сбежать, то сделаю это в любое время.

– Что верно, то верно, черт бы вас побрал! – усмехнулся Запт.

Мистер Рассендилл удалился, и наступило долгое время планирования. Рудольф не вышел на крыльцо, и мы решили, что он направился в сад, чтобы там продолжать борьбу с самим собой. Запт, сделав свою работу, внезапно стал разговорчивым.

– Луна, – промолвил он, указывая на окно коротким толстым пальцем, – дама, которой нельзя доверять. Правда, мне известным случаи, когда она пробуждала совесть у злодея.

– А мне – когда она усыпляла влюбленного, – усмехнулся молодой Берненштейн, поднимаясь из-за стола и зажигая сигару.

– Она способна изменить человека, – продолжал Запт. – При ее свете тихоня начинает мечтать о битве, а честолюбивый парень согласен всю жизнь просидеть в кресле. Я не доверяю ей, Фриц. Лучше бы ночь была темной.

– Что может сделать луна Рудольфу Рассендиллу? – спросил я, заражаясь настроением старика.

– Заставить увидеть на ее поверхности лицо королевы, – предположил Берненштейн.

– Или лицо Бога, – сказал Запт и тряхнул головой, словно отгоняя непрошеную мысль.

Последовала пауза. Мы молча смотрели друг на друга. Наконец Запт стукнул кулаком по столу.

– Я не отступлю, – заявил он почти свирепо.

– Я тоже. – Берненштейн выпрямился.

– И я, – отозвался я.

Снова наступило молчание.

– Луна может сделать человека мягким, как губка, или твердым, как сталь, – задумчиво продолжал Запт. – Я бы чувствовал себя в большей безопасности, если бы ночь была темной. Нередко я смотрел на луну, сидя в палатке и лежа на земле, поэтому знаю, на что она способна. Благодаря луне я получал ордена, но однажды она едва не заставила меня струсить. Никогда не имейте с ней дела, Берненштейн.

– Я буду обходиться земными красотками, – отозвался лейтенант, чей переменчивый характер не позволял ему долго оставаться серьезным.

– Со смертью Руперта Гентцау ваши шансы увеличились, – мрачно заметил Запт.

В дверь постучали, и мы впустили Джеймса.

– Граф Люцау-Ришенхайм просит разрешения поговорить с королем, – сообщил слуга.

– Мы ожидаем его величество с минуты на минуту. Пригласите графа сюда, – ответил Запт, а когда Ришенхайм вошел, продолжил, указав ему на стул: – Мы говорили, граф, о влиянии луны на человеческие судьбы.

– Что вы намерены делать? Что вы решили? – нетерпеливо осведомился Ришенхайм.

– Мы не решили ничего, – отозвался Запт.

– Тогда что решил мистер… король?

– Король ничего не решает, граф. Все решает она. – Старик снова указал на луну за окном. – В данный момент она создает или уничтожает короля – не знаю, что именно. Как насчет вашего кузена?

– Вам хорошо известно, что мой кузен мертв. Пусть он покоится в мире. Не нам судить его.

– Вероятно, он об этом жалеет. Ибо мне пришлось бы отпустить его, а теперешний Судия вряд ли это сделает.

– Я любил своего кузена, – печально произнес Ришенхайм. – Многие его любили – даже слуги.

– В том числе Бауэр?

– Да. Кстати, где он?

– Надеюсь, он отправился в ад вместе со своим любимым хозяином, – буркнул Запт, понизив голос и прикрыв рот ладонью, чтобы Ришенхайм его не слышал.

– Мы не знаем, где Бауэр, – ответил я.

– Я пришел почтительно предложить свои услуги королеве, – сказал Ришенхайм.

– И королю? – осведомился Запт.

– Королю? Но король умер.

– Следовательно, «да здравствует король!» – вмешался молодой Берненштейн.

– Если в стране должен быть король… – начал Запт.

– Неужели вы на это решитесь? – возбужденно прервал Ришенхайм.

– Решать ей. – И полковник опять указал на луну.

– Но она чертовски тянет с решением, – заметил лейтенант.

Какое-то время Ришенхайм сидел молча. Его лицо было бледным, а когда он заговорил, голос дрожал. Но слова были достаточно решительными:

– Я вручил мою честь королеве и буду служить ей даже в этом, если она прикажет мне.

Берненштейн подошел к нему и стиснул его руку.

– Вот это мне нравится! – воскликнул он. – И к черту луну, полковник!

Едва он умолк, как дверь открылась и, к нашему удивлению, вошла королева. За ней следовала Хельга, чьи испуганные глаза словно заявляли, что она пришла сюда против своей воли. На королеве был длинный белый халат; ее волосы, перевязанные лентой, свободно опускались на плечи. Не обращая внимания на остальных, она сразу направилась ко мне.

– Я снова видела этот сон, Фриц! – возбужденно заговорила королева. – Хельга убедила меня лечь, и так как я очень устала, то сразу заснула. Во сне я видела его так же четко, как вижу вас. Все называли его королем, как сегодня, но не выкрикивали приветствия, а смотрели на него с печальными лицами. Они говорили очень тихо, и я слышала только слово «король». А он лежал неподвижно на чем-то, покрытом тканью, – я не могла разглядеть, что это. Его лицо было бледно, и он выглядел как мертвый. Где он, Фриц?

Она отвернулась от меня, и ее тон внезапно изменился:

– Куда он ушел? Почему вы не рядом с ним? Вы должны оберегать его от опасности и быть готовыми пожертвовать ради него жизнью. Право, господа, вы пренебрегли вашим долгом!

Казалось, в ее словах было мало логики. Вроде бы никакая опасность не угрожала мистеру Рассендиллу. К тому же он не был нашим королем, как бы нам ни хотелось видеть его таковым. Тем не менее мы восприняли упрек как заслуженный и виновато склонили головы.

– Он сам захотел прогуляться в одиночестве, мадам, – попытался оправдаться Запт, – и приказал нам оставаться здесь. Разве мы были не правы, повиновавшись ему?

– Повиновавшись? Да, вы не могли пойти с ним, если он запретил это. Но вы должны были следовать за ним и держать его в поле зрения.

Королева говорила с гордым и презрительным видом, но внезапно протянула ко мне руки и произнесла прежним тоном:

– Где он, Фриц? Он в безопасности? Найдите его!

– Я найду его, мадам, если он поблизости, – ответил я, тронутый ее мольбой до глубины души.

– Он не мог уйти дальше сада, – проворчал старый Запт, сердясь на королеву, на Рудольфа и на луну, которая слишком долго решала, делать его королем или нет.

– Тогда давайте поищем его там! – воскликнула королева. – Вы позволили ему идти в сад одному?

– Что ему может там повредить? – буркнул Запт.

Королева не слышала его, так как вышла из комнаты вместе с Хельгой. Мы последовали за ними. Сердитый Запт шел позади – я слышал его ворчание, когда мы спускались по лестнице и шли по широкому коридору к маленькой гостиной с окнами в сад. Слуг нигде не было, но мы встретили ночного сторожа, и Берненштейн отобрал у него фонарь.

В комнате было темно. Но за окнами луна ярко освещала гравиевую аллею, аккуратные клумбы и большие деревья. Королева направилась к одному из французских окон. Я открыл его и встал рядом с ней. Воздух был напоен ароматами, а ветерок приятно охлаждал лицо. Я видел, как Запт занял место по другую сторону от королевы. Моя жена и остальные держались позади, стараясь что-то разглядеть между нашими плечами.

В лунном свете, у дальней стороны широкой террасы, возле ряда высоких деревьев у ее края, мы увидели Рудольфа Рассендилла, медленно шагающего взад-вперед, заложив руки за спину и глядя вверх на вершительницу его судьбы, которая должна была превратить его в короля или в беглеца из Штрельзау.

– Вот он, мадам, – сказал Запт. – Как видите, он в безопасности.

Королева не ответила. Мы тоже молчали, наблюдая, как Рудольф размышляет над вопросом, который едва ли когда-нибудь вставал перед обычными людьми. Но я мало что мог прочесть на его лице, ярко освещенном, придававшим чертам неестественную резкость на фоне темной листвы.

Я слышал частое дыхание королевы и видел, как она расстегнула душивший ее воротник. Свет фонаря был слишком тусклым, чтобы привлечь внимание мистера Рассендилла. Он боролся с судьбой, не ведая о нашем присутствии.

Внезапно у Запта вырвался негромкий возглас. Он жестом подозвал Берненштейна. Молодой лейтенант передал фонарь коменданту, который поставил его возле оконной рамы. Королева не замечала ничего, кроме своего возлюбленного, но я видел, что привлекло внимание Запта. На краю деревянной панели и у замка виднелись царапины и вмятины, как будто кто-то недавно пытался взломать окно ножом. Любой мелочи было достаточно, чтобы встревожить нас, и лицо коменданта выражало подозрение. Кто мог пытаться проникнуть во дворец? Это не был опытный взломщик, у которого наверняка нашлись бы инструменты получше.

Но наше внимание снова отвлекли. Рудольф внезапно остановился и посмотрел сначала на небо, а потом на землю у своих ног. Спустя секунду он тряхнул непокрытой головой – я видел, как мелькнули темно-рыжие волосы, – словно человек, решивший мучившую его проблему. Мы поняли, что вопрос получил ответ. Теперь Рудольф был либо королем, либо беглецом. Небесная дама вынесла свое решение. Я почувствовал, как выпрямилась стоящая рядом королева, как напряглась рука Ришенхаймма, касающаяся моего плеча. Запт молча кусал ус. Мы придвинулись ближе друг к другу. Бросив взгляд на королеву и на меня, Запт шагнул через окно на гравий. Он собирался подойти к Рудольфу и узнать ответ, дабы наконец прекратить нестерпимую пытку ожидания. Но королева не смотрела на него – ее глаза по-прежнему были устремлены на мистера Рассендилла, а мысли поглощены им, ибо ее счастье зависело от принятого им решения, заставившего его остановиться. Я часто представляю себе Рудольфа, стоящего там, – высокого, стройного и величавого, каким воображение рисует великих монархов прошлого, о которых читаешь в книгах.

Шаги Запта захрустели по гравию. Рудольф услышал их и обернулся. Увидев Запта и меня, стоящего позади, он улыбнулся, но не двинулся с места, а протянул обе руки к коменданту и положил их ему на плечи. Я видел, что Рудольф принял твердое решение, которое принесло покой его душе. Если он намеревался стать королем, то пошел бы до конца, не оглядываясь назад, а если выбрал другой вариант, то удалился бы без колебаний. Дыхание королевы смолкло, она застыла как статуя, но Ришенхайм нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Ну? – резко осведомился Запт. – Каков ответ? Назад или вперед?

Рудольф смотрел ему в глаза. Ему было достаточно произнести одно слово. Королева схватила меня за руку – казалось, у нее подгибались ноги и она бы упала без моей поддержки. В тот же момент из-за темной линии деревьев позади мистера Рассендилла выскочил какой-то человек. Берненштейн испуганно вскрикнул и ринулся вперед, отстранив стоящую у него на пути королеву и выхватив из ножен тяжелую кавалерийскую саблю, входившую в униформу гвардейских кирасиров. Я видел, как она блеснула в лунном свете, но ее блеск померк в более яркой и краткой вспышке. В тихом саду грянул выстрел. Не отпуская плечи Запта, мистер Рассендилл медленно опустился на колени. Запт выглядел парализованным.

– Господи, это же Бауэр! – крикнул Берненштейн.

В следующий момент он уже был у деревьев. Убийца выстрелил снова, но промахнулся. Мы видели, как сабля блеснула над головой лейтенанта и со свистом опустилась на голову Бауэра, который рухнул наземь, как бревно, с раздробленным черепом. Королева упала на руки Ришенхайма. Я побежал вперед и опустился на колени рядом с мистером Рассендилом. Увидев меня, он отпустил Запта и прислонился ко мне, склонив голову на мою грудь и шевеля губами, но, казалось, не мог говорить. Выстрелив Рудольфу в спину, Бауэр отомстил за любимого хозяина и отправился следом за ним.

Дворец внезапно ожил. Ставни и окна открывались одни за другими. Наша группа была четко видна в лунном свете. Вскоре послышался быстрый топот ног, и нас окружили офицеры и слуги. Берненштейн стоял рядом со мной, опираясь на свою саблю. Запт молчал – его лицо было искажено ужасом и горем. Глаза Рудольфа были закрыты.

– Какой-то человек стрелял в короля, – невразумительно пояснил я.

Рядом я увидел Джеймса – слугу мистера Рассендилла.

– Я послал за врачами, ваша милость, – сказал он. – Давайте внесем его внутрь.

Джеймс, Запт и я подняли Рудольфа и понесли его через гравиевую площадку в маленькую гостиную. Мы прошли мимо королевы. Она опиралась на плечо Ришенхайма и держала за руку мою жену. Позади я услышал голос Берненштейна: «Подберите этого парня и унесите его с глаз долой». Потом он вошел в комнату, отогнав толпу. Следом появилась королева, которую все еще поддерживал Ришенхайм.

– Рудольф! Рудольф! – тихо шептала она.

Он открыл глаза и улыбнулся. Королева опустилась на колени и поцеловала его руку.

– Скоро придет врач, – сказал я.

Рудольф перевел взгляд с королевы на меня, снова улыбнулся и покачал головой. Я отвернулся.

Когда прибыл врач, Запт и я помогли ему с осмотром. Королеву увели. Обследование было недолгим. Потом мы отнесли Рудольфа на ближайшую кровать в комнате Берненштейна. Все это время мы не задавали вопросов доктору, и он ничего не сообщал нам. Вопросы были излишни – мы все видели умирающих раньше, и выражение лица Рудольфа было нам хорошо знакомо. Пришли еще два или три врача – самых знаменитых в Штрельзау, – которых срочно вызвали, но их с таким же успехом можно было оставить спать в своих постелях. Несколько минут медики тихо переговаривались в дальнем углу комнаты. Джеймс приподнял голову хозяина и дал ему воды. Рудольф пил с трудом. Потом я увидел, как он слегка сжал руку Джеймса, чье лицо потемнело от горя. Но когда его хозяин улыбнулся, он заставил себя улыбнуться в ответ.

– Ну, господа? – спросил я, подойдя к врачам.

– Король может прожить еще час, граф Фриц. Может быть, вам послать за священником?

Я отошел назад к Рудольфу Рассендиллу. Его глаза спрашивали меня. Он был настоящим мужчиной, и я не стал его обманывать.

– Они думают, что у вас есть еще час, Рудольф, – сказал я, наклонившись.

Он беспокойно дернулся, не то от боли, не то протестуя, потом произнес медленно и тихо:

– Тогда пусть уходят.

На вопрос о священнике Рудольф покачал головой.

Я вернулся к врачам и спросил, можно ли сделать что-нибудь еще. Они ответили отрицательно. Я отправил их в соседнюю комнату, оставив только одного, который сел поодаль от кровати Глаза Рудольфа снова закрылись. Старый Запт, не произнесший ни слова после выстрела, повернул ко мне изможденное лицо.

– Нам лучше привести королеву, – хрипло сказал он. Я кивнул.

Запт вышел, а я остался с Рудольфом.

Подошел Берненштейн и поцеловал ему руку. Молодой лейтенант, проявивший столько бесшабашной удали во время этих событий, теперь упал духом – по его лицу текли слезы. Я и сам был готов заплакать, но не мог сделать это в присутствии мистера Рассендилла. Он улыбнулся Берненштейну и спросил меня:

– Она придет, Фриц?

– Да, государь, – ответил я.

Рудольф оценил это обращение. В его потускневших глазах блеснула усмешка.

– Значит, еще час, – пробормотал он, откинувшись на подушки.

Вошла королева – спокойная, величавая и с сухими глазами. Мы отошли в сторону, и она опустилась на колени у кровати, взяв обеими руками руку Рудольфа. Вскоре рука шевельнулась, и королева, понимая его желание, положила ее себе на голову. Последний раз Рудольф погладил блестящие волосы, которые так любил. Поднявшись, королева поцеловала его в губы. Казалось, Рудольф заговорил с ней, но мы не услышали ни слова.

Доктор, приблизившись к кровати, нащупал у умирающего пульс и отошел, плотно сжав губы. Внезапно к Рудольфу словно вернулись силы. Он приподнялся в кровати и четко произнес:

– Так решил Бог. Я пытался поступать правильно. Запт, Берненштейн и Фриц, пожмите мне руку. Нет, не целуйте ее – с притворством покончено.

Мы выполнили его просьбу. Рудольф взял королеву за руку. Она снова поняла его желание и поднесла руку к его губам.

– В жизни и в смерти, моя королева, – пробормотал он и уснул навеки.