Текст книги "Лала, или прибрежный огонек"

Маленькая Лалочка по-прежнему лежала на росистой траве безмолвным комочком. Вика, утерев слезы, приблизилась к ней. Ни она, ни Кирилл с Филином не могли допустить даже мысли о том, что состояние лисички безысходно. И, действительно, малышка была жива.

– Нам надо забрать ее отсюда и поскорей, – дрожащим голосом проговорила Вика, склонившись над лисенком.

– Но как?! – удивился Кирилл.

– Я понесу ее в своей кофточке, – торопливо ответила Вика и сняла кофту, которая все это время была у нее на поясе.

– Я не об этом, – возразил брат. – Разве можем мы забрать просто так детеныша, ведь лисица еще вернется сюда и будет искать…

– Нет, нет, – тут же ответила она. – Кирилл, я чувствую, что только мы можем помочь Лалочке.

– Почему ты так уверена! – раздражено воскликнул он, решив, что сестра вновь выказывает свою прихоть. Однако посмотрев ей в глаза и увидев в них искренний страх за жизнь маленького существа, Кирилл понял, что должен помочь. Филин, все это время внимательно слушавший друзей, сделал вывод:

– Лисицы всегда очень тревожатся за своих детей. Но иногда в случае опасности они впадают в панику, и тогда выживает тот, кому больше всего повезет…

– Филин, говори яснее, – попросила Вика, тяжело вздохнув. Она уже укутала лисенка в свою темно-зеленую кофточку. Малышка жалобно заскулила, но девочка старалась обращаться с ней как с пушинкой. Между тем Кирилл услышал голос Андрея Павловича, который звал их обратно. Ребята, нисколько не жалея о том, что покидают это злосчастное место, стали спускаться к взрослым. Мальчики шли как телохранители лисички, а вместе с ней и Вики. Несмотря на то, что склон был не опасен для спуска, Кирилл и Филин все же подстраховывали каждый шаг девочки. Неожиданно Кирилл остановился, и его глаза засверкали так, будто в них заискрилась молния.

– Камера!!! – воскликнул он и больше ничего не мог произнести, так как оказался в ужасном расстройстве. Во-первых, он оставил камеру у ручья, во-вторых, по забывчивости ему пришлось упустить безумно редкий видеоряд, а в-третьих… Но стоп, кадр! Пожалуй, последнее было ужасней всего.

ГЛАВА 8
ВТОРАЯ ЖИЗНЬ ЛАЛОЧКИ, ИЛИ КРАЙ БОЖЬИХ КОРОВОК

Прошел день, как Нефедовы вернулись из своего путешествия. Несмотря на то, что они не так уж много времени пожили в лесу, вырванными из пыльных лап цивилизации, состояние их все же было такое, будто они только что побывали на другой планете. Кирилл даже почувствовал некоторое неудобство, когда лег на кровать и, уткнувшись в подушку, вместо аромата трав почувствовал чистый, стерильный запах белья. Вика, напротив, не заметила никакого контраста. Возвращение в санаторий нисколько не разочаровало ее, и было ясно почему.

Все мысли, все стремления Вики кружились лишь вокруг одной цели – во что бы то ни стало вернуть Лалочке ее прежние игривость и силы. Однако это лишь одна сторона медали. Другая сторона – самая неприятная – вставала перед намерениями Вики, казалось, вечно мешающейся стеной. Ведь главная задача семьи Нефедовых была в том, чтобы скрыть лисичку от любопытных глаз, но более того: о ней ни в коем случае не должны были знать административные работники санатория. Для этого Нефедовы на семейном совете придумали пароль «ЛАЛА». Благодаря ему, нечаянный гость не наткнется на лисичку. Кирилл и Вика ни за что не собирались выдавать свою маленькую гостью. Но живое существо не предмет, который можно запрятать в шкаф, поэтому каждую минуту возникала угроза, что их все же рассекретят. Единственное, что заслуживало верности, так это искренняя поддержка родителей.

Разумеется, Лалочку Нефедовы поселили на время в своем номере. На удивление, лисичка была тиха, но напугана. Кирилл, когда они возвращались, нашел небольшую картонную коробку, пахнущую апельсинами, в которой он и Филин по очереди несли лисенка на протяжении всего пути. Такое маленькое, замкнутое, картонное пространство не позволяло раненному зверенышу делать резких движений. Поэтому Лалочка не могла видеть того, что происходило вокруг. Она лишь ощущала какую-то неведомую силу, уносившую ее в неизведанность, далеко от теплого, уютного логова в старом дереве.

Екатерина Николаевна оказала малышке первую медицинскую помощь, перевязав ей лапку. И поскольку мама была врачом, Кирилл и Вика с нетерпением ждали ее медицинского заключения.

– Царапины неглубокие, за исключением раны на лапе, – говорила она серьезно, но ласково. – Перелома нет, но ребенка ни в коем случае нельзя тревожить. Судя по вашему рассказу, лисичка получила болевой шок. Теперь ей нужно дать покой…

– Лалочка, – лепетала Вика, глядя на спящего лисенка, – ты скоро будешь такой же резвой, потерпи еще немножко.

Екатерина Николаевна собиралась спуститься вниз, к бассейну. Казалось, это уже становилось ее традицией в то время, как Андрею Павловичу приходилось снова уезжать в центр города на очередную научную конференцию. Екатерина Николаевна позвала детей с собой и, получив отказ, улыбнулась и сказала: «Я не сомневалась, что вы будете возиться с лисенком вместо того, чтобы прохлаждаться. Но так вы пропустите, может быть, еще лучшие свои приключения». Однако ни Кирилл, ни Вика не поддались этому лукавству и твердо решили посидеть с малышкой в номере. Мать покачала головой, надела шляпку и, задержавшись у двери, обиженным, но больше шутливым тоном произнесла: «Ну и зря!»

«Нам видней», – подумал Кирилл и посмотрел на кутенка. Когда Екатерина Николаевна ушла, он вспомнил о ее медицинском заключении. Теперь ему было ясно, что не произошло ничего страшного, грозящего отнять жизнь у этого маленького существа, которое теперь так мило и, видимо, сладко спало в той же коробке. Лисичка сейчас, во сне, не ощущала даже места своего пребывания. Мальчик все больше склонялся к мысли о том, что, забрав детеныша в город, они поступили не совсем правильно. Но несмотря на эту мысль, Кирилл, конечно, был рад, что лисичка временно у них поселилась.

– Когда Филин придет? – спросила Вика, чтобы как-то разговорить с утра молчаливого Кирилла. В ответ брат вопросительно пожал плечами. Девочка вспомнила о том, как Кирилл расстроился из-за камеры, о которой он напрочь забыл, когда там, у горного ручья, они втроем побежали за лисицей. Она искренне ему сочувствовала и подспудно придумывала то, что могло бы его отвлечь. Однако чем больше она говорила о том о сем и задавала простые, назойливые вопросы, тем меньше Кирилл ее слушал, все больше погружаясь в свои занятия. Он заряжал видеокамеру новой порцией энергии, хотя сам казался и впрямь разочарованным.

– Кирилл, может быть, ты на меня обиделся? – сделала Вика последнюю попытку вызволить брата из раковины его неслышных раздумий.

– Нет.

– Значит, ты обиделся на Филина, – продолжала она приставать к нему своими догадками. Наконец, Кирилл сдался и решил высказать все, что он за это время надумал. Но в дверь номера постучались, и они оба замерли, прислушиваясь к стуку. За дверью не мог быть кто-то из родителей, так как у них есть ключи и они знают пароль. Кирилл бросил сестре полотенце, и Вика тут же накрыла им спящего в коробке лисенка. Снова постучались, он открыл дверь и понял, что их с Викой хлопоты были напрасны – перед ним стоял Филин.

– Заходи, – шепотом пригласил Кирилл. Филин поздоровался с Викой и, негодуя, сказал:

– Я уже час жду вас!

От того, что в этой комнате еще пару секунд назад стояла идеальная для заговорщиков тишина, его голос казался слишком громким.

– Тише, – вполголоса проговорила Вика и показала на спящего лисенка.

– Вы что? С ума посходили? – заглянув в коробку, стал он им возражать. – Зачем вы ее здесь держите? Нет, вы только представьте, если о ней кто-нибудь узнает! Да тут весь санаторий на уши встанет, и самым первым недовольным товарищем будет…

– Исидор Афанасьевич, – спокойно продолжила за него Вика, но потом сама вспылила. – А куда нам ее спрятать, ведь за ней надо постоянно ухаживать?!

– Давайте, я возьму ее к себе, – тут же предложил Филин. – Мои неуловимые родители даже не заметят, что в их доме поселился некто посторонний.

Над этим предложением следовало подумать, однако Кирилл и Вика делали это с неохотой. Как бы трудно им не приходилось, они меньше всего желали расставаться с Лалочкой даже на миг.

– А если заметят? Что тогда? – спросил Кирилл.

– Не знаю… Вообще-то, мои родители непредсказуемые, – задумчиво ответил Филин, но, вспомнив какую-то историю, рассмеялся. – Однажды я, – стал он рассказывать, – принес домой ежа. Мама была так рада. Весь выходной день мы возились с ним – ежики такие смешные. Но вот наступил понедельник, и утром мама с папой стали впопыхах собираться на работу. Мама все говорила, что не выспалась, потому что, видите ли, ежик ходил по дому, как старик в шуршащих тапочках. Папа слушал, слушал ее и заслушался так, что не заметил как ежик оказался под его ногами… Короче говоря, перед тем, как уйти на работу, они оба попросили меня отпустить зверя на волю. Я, конечно, не собирался этого делать, но потом подумал и решил, что и вправду, с такими нервными родителями ежиков в доме лучше не держать.

Выслушав эту печальную историю, Кирилл и Вика удивились подвигу своего друга. На его месте ни Кирилл, ни Вика не уступили бы своим родителям. Наоборот, они постарались бы приспособить их и к шуршанию по ночам, и к другим неудобствам, хотя ежики почти не преподносят каких-то особенных неожиданностей. Хотя, впрочем, была одна загвоздка. Там, в московской квартире, вместе с ними жил иногда очень задиристый кот. Вот как бы он отнесся к появлению нового и весьма странного существа?

– Мне кажется на ежика Том не станет даже внимания обращать, – сказала Вика, представляя, как маленький, колючий зверек поселится в их доме. А Кирилл, между тем, с полной уверенностью решил, что в ближайший осенний месяц он обязательно заведет себе ежа. Он уже давно думал об этом, но рассказ Филина придал ему еще большей решимости.

Когда темы их обычной болтовни начали постепенно иссякать, все трое стали ощущать одно очень неудобное и прилипчивое чувство – скуку. Лисенок иногда ворочался и шевелил во сне своими ножками. Рана на задней лапке давала о себе знать неприятными сигналами боли, и тогда лисичка начинала слабо и жалобно скулить, прижимаясь к плоским стенкам коробки. Нет, Вика не могла не почувствовать, что сейчас нужно ее Лалочке. Девочка нежно погладила малышку и стала осторожно брать ее на руки, тем самым давая ту ласку и тепло, в которых детеныш больше всего нуждался.

– Что ты делаешь? – не понял Кирилл поступок сестры. – Ведь мама говорила, что ей нужен покой!

Вика в самом деле заволновалась и уже начинала жалеть, что вынула лисенка из коробки. Но тут Филин, совсем неожиданно для Кирилла, поддержал Викин поступок.

– Как ты думаешь, тебе было бы приятно лежать в этой тупой коробке из-под апельсинов? – спросил он, и Кирилл не стал возражать.

* * *

У старого паркового дуба, где жила белка, отныне собирались целые экскурсии. Наши друзья поначалу были огорчены, увидев, что не они единственные теперь могут любоваться пушистым зверьком. Но вскоре досада их покинула. Было только жаль, что белка все-таки попала в липкую паутину всеобщего внимания. Словом, ни Филину, ни Кириллу, ни Вике не хотелось ни с кем делить радость своего наблюдения за белкой. Поэтому они ни на минуту не задержались у старого дерева, а отправились искать другое и, быть может, еще более интересное место. Но помимо этого новая прогулочная площадка должна быть укромной, иначе тайный груз в коробке из-под апельсинов станет таким же достоянием общественности, как и несчастная, уже притомившаяся белка.

Вскоре, после скучных блужданий, они обнаружили тихую, окруженную сплошной стеной деревьев поляну. За таким зеленым и заботливо трепещущим кордоном они были почти незаметны. К счастью, теперь можно было отпустить Лалочку на волю. Лисичка с каждым часом казалась бодрее, и эта бодрость была неотъемлема от той любознательности, с которой малышка то и дело выглядывала из коробки. Но вот ее отпустили.

С перевязанной лапкой и хромая, она осторожно передвигалась по земле и знакомилась с новым для нее миром. Ее нюх, наконец, наткнулся на родные и понятные запахи. Трава, земля, деревья пахли по-прежнему, и, казалось, лисичка возвращалась в свой потерянный рай. Ведь еще некоторое время назад ее держали в плоских, бесцветных стенах, где по ночам так тихо, что от этой искусственной тишины можно было оглохнуть. Лалочка ощущала тот, комнатный, замкнутый мир с любопытством и страхом. Она изредка улавливала Викин голос, тональность и мелодичность которого будто гарантировали ей хоть какую-то безопасность. В самом деле, присутствие девочки успокаивало лисичку. Рядом с Викой Лалочка уверенней ориентировалась, к тому же, природная любознательность увлекла ее настолько, что вскоре она изучила бы полянку вдоль и поперек даже без помощи Вики.

Филин на свое удивление и счастье обнаружил, что, кроме красивых бабочек, ему нравиться фотографировать и других, возможно, менее привлекательных насекомых. Он действительно был удивлен, что прямо под его ногами есть такой чудесный и многообразный мир. Все началось с самой обычной и, казалось бы, не такой уж интересной божьей коровки.

Маленькое существо с желто-красными надкрыльями, которые были украшены черными пятнышками, был подхвачен ветерком и уже летел в неизвестность, как неожиданно зацепился за что-то гладкое, тонкое и ни на что не похожее. Так божья коровка приземлилась на Викиных волосах. Сама девочка даже не подозревала о том, что спасла крохотного, симпатичного жучка от игривых порывов ветра. Эта милая непосредственность была так забавна, что казалось, будто Вика и эта божья коровка созданы друг для друга. Девочка, в самом деле, напоминала лесную фею. Она сидела на траве и смотрела, как притомившийся лисенок пьет из пластмассовой посудки молоко, которое она взяла специально для малыша. Посудка служила когда-то вместилищем сливочного масла, и поэтому славная мордочка Лалы не испытывала каких-либо неудобств. Напротив, детеныш лисицы с жадным удовольствием лакал непривычное коровье молоко, хоть оно и было какого-то странного, дотоле неизвестного вкуса.

А впрочем, лисенок – это немного другая картинка. Таких картинок множество, но все они части одного бесконечного вернисажа. И если, например, остановить свой взгляд на той самой божьей коровке, которая почивала на мягких, пахнущих ландышами волосах, то и здесь можно разглядеть картину. И «глазастому» Филину это удалось. Кирилл уже хотел предупредить Вику о незванной гостье, но друг его остановил, показав жестом, что не стоит разрушать эту хрупкую композицию.

* * *

Юному и, быть может, гениальному фотографу было необходимо соблюсти все правила построения снимка. Важно было определить выдержку, и Филин для этой цели руководствовался только лишь своей интуицией. Он пренебрегал «честной передачей» экспонометра, поскольку, может быть, больше ценил собственное чутье, чем техническую расчетливость. И вот он стал фотографировать…

Вика не обращала внимания на порхающего рядом с ней Филина, она снова принялась за рисование. Маленький, выпуклый жучок полз вверх по шелковистым ее волосам, совершая как бы некое восхождение. Кирилл сперва задумчиво наблюдал за движением насекомого. Надо сказать, что в отличии от своего друга, он интересовался именно поведением жучка. Филин же устремлял свое воображение лишь на то, как данная модель вписывается в придуманный им образ. Мальчики, конечно, едва понимали такой свой «творческий» разлад, однако это не мешало им делать собственные наблюдения и выводы. Ведь, по идее, божьей коровке безразличны всякие там умозаключения. Так что и Филин, и Кирилл были свободны в своих мнениях.

Кирилл, что бы не скучать, решил поговорить с сестрой о божьих коровках. К тому же, ему было забавно знать то, как сестра будет рассказывать о том, что находится прямо у нее на голове.

– Вика, – обратился он к сестре. – Сколько точек у божьей коровки?

Девочка ответила не сразу, будто даже с неохотой. К божьим коровкам Вика питала особенные чувства…

Она знала об этих жучках все, что могла знать. Прошло уже два лета, но она все еще помнила, как однажды в бабушкином саду собрала целый спичечный коробок божьих коровок. Жучков было необходимо поместить в такое жуткое пространство для того, чтобы они вдруг не разбежались. Вика готовила своим питомцам лучшую жизнь. В то же утро, когда божьи коровки были заточены в спичечный коробок, девочка принялась строить им замок из песка.

И вот, когда, основная башня и ограда были готовы, терпеливые жучки, наконец, обрели свободу, поселившись в роскошном песочном дворце. Но перед этим был другой случай, который запомнился Вике почти что в фотографическом порядке. Девочка тогда впервые расстроила свою бабушку. Ведь оказалось, что бабушка просто напросто ненавидит насекомых, даже самых полезных. В то утро, когда божьим коровкам был обещан самый чудесный дом, Вика ни на секунду не расставалась со своим драгоценным спичечным коробком. И вот бабушка позвала ее завтракать… Ну, о том, что произошло во время завтрака, можно без труда догадаться. Бабушка перепутала спичечные коробки, и с ее легкой, но потом уже нервной руки, божьи коровки расползлись по кухонному столу. И пока Вика собирала свои бегущие сокровища, бабушке пришлось ненадолго покинуть кухню…

– У них семь точек, – ответила девочка на вопрос брата, прежде вынырнув из своих воспоминаний. Кирилл рассеянно улыбнулся, поскольку уже начинал думать, что сестре не очень хочется говорить на эту тему.

– Три с одной стороны, три на другой, и еще одна, самая большая точка – между крылышками, – продолжала Вика. – Точно семь, как у «светика-семисветика», как цвета у радуги…

– Да ну! – шутливо воскликнул Кирилл.

– Не веришь?! – удивилась она. – Вот найди божью коровку и сам посмотри. Да, только не говори: божья коровка, улети на небо, принеси мне хлеба, черного и белого, только не горелого.

– Почему же не говорить? – спросил брат.

– А потому, что у них есть свои дела, – обстоятельно отвечала Вика. – Ведь они хищники! И причем прожорливые. Божьим коровкам за один день надо съесть сто штук тлей! Какое им дело до твоего черного и белого хлеба?

Викина серьезность рассмешила даже отрешенного Филина. Никто не ожидал услышать от девочки подобные размышления о божьих коровках.

Тем временем Лалочка, набегавшись по поляне, попив молока, отчего-то загрустила. Она походила вокруг сидящей Вики с опущенной мордочкой… Интересно, развеселила бы лисичку яркая божья коровка? Наверное, на этот вопрос невозможно ответить точно так же, как маловероятна встреча Лалочки со своим, укрывшимся в горах семейством. Лисенок сделал еще несколько шагов, похожих больше на слабые прыжки – малышка еще боялась наступать на стесненную бинтами лапку. Еще вчера, когда она приходила в себя от полученного шока, белоснежная перевязка казалась ей чем-то цепким и, быть может, вострозубым, и поэтому пару раз она пыталась от нее избавиться. Но ничего не получалось, так как даже малейшее прикосновение к лапке причиняло боль. Во сне лисичка иногда тихо и жалобно скулила, вероятно, ощущая в этот миг не заботливо обмотанный бинт, а злобные клыки, все еще безжалостно кусающее ее за ногу… Впрочем, разве можно знать, что снилось тогда маленькому, напуганному и теперь одинокому зверьку?

Лалочке вскоре стала безразлична просторная поляна, которая, как оказалось, была краем божьих коровок. Лисичка в какое-то мгновение обратила свой щенячий пытливый взгляд на обратную, внешнюю сторону поляны. Там растения трепетали более густыми, более темными красками. Детеныш лисицы инстинктивно хотел было устремиться в этот прохладный, хоть и дневной, но все же полумрак. Ведь эта обратная сторона поляны отдаленно напоминала родное, древесное логовище. Может быть, нутро старого дерева было самым уютным домом из всех тех нор, которые лисица-мать устраивала своим малюткам. И, наконец, может быть, Лалочка уже понимала, как сильно ей не хватает того прежнего, дикого мира.

Вика нежно погладила свою любимицу, и та послушно, но также печально, улеглась рядом со своей спасительницей и вскоре заснула. Какими-то невидимыми путями состояние лисенка передалось девочке. В голове Вики промелькнула мысль, что, возможно, она поступила не так, и Кирилл в тот день был прав, говоря, что лисичке лучше остаться наедине с природой. Но эти мысли тут же отступали, стоило только Вике подумать о том, как безжалостна порой бывает эта таинственная природа.

* * *

Вика хотела было лечь на траву и уставиться на волнистое крымское небо, как неожиданно брат закричал:

– Осторожно!..

Но тут божья коровка расправила свои надкрылья и поднялась над Викой, как над цветком. Девочка легла на спину, но потревоженному жучку, видимо, понравился такой спокойный и необычный цветок. И вот божья коровка снова села на Вику, правда, сначала на лоб, а потом уже стала ползти по ее разметавшимся на траве волосам. Девочка даже не удивилась, лишь таинственно улыбнулась, будто эта круглая, выпуклая, в черные пятнышки крошка ее давняя подружка. Все были спокойны, и только Филин опять себе что-то напридумывал. Он еще никогда не видел, чтобы девочка и божья коровка так прекрасно друг с другом ладили. Ведь обычно этим симпатичным и добрым жучкам приходится выслушивать то, как их посылают на небо за хлебом…