Текст книги "Указание пути ко спасению. Опыт аскетики (в сокращении)"

ОБ ОЧИСТИТЕЛЬНОМ ПУТИ НАЧИНАЮЩИХ

Земледелец, желая посеять, возрастить добрые семена, наперед удобряет землю, очищает от дурной травы; иначе сорная трава заглушит добрые семена, не будет плода и труд напрасно пропадет. Так и христианин, вступая на путь благочестия, прежде всего должен удобрить почву своего сердца – не только оставить все прежние пороки, слабости, греховные привычки с сознанием не делать ничего противного закону Божию, но и греховные наклонности, страсти подавлять, самые корни пороков исторгнуть из своего сердца, иначе греховные наклонности подавят добрые намерения, не дадут им созреть и принести плод. Этот подвиг называется покаянием, которого требовал и Спаситель, говоря: Покайтесь и веруйте в Евангелие (Мк. 1, 15). Покаяться значит переменить худой образ мыслей, желаний, намерений, поступков и всей жизни на лучший, мыслить и поступать не по своему мудрованию, не по своей воле, а по учению Евангельскому. Необходимые условия покаяния и обращения к Богу, как можно видеть из евангельской притчи о распутном сыне (см. Лк. 15, 11–32), составляют: познание своих грехов и всего нравственного состояния своего; искреннее сожаление о сделанных грехах и отвращение от них; твердое намерение исправить себя, начать новую жизнь; ревностное старание исполнить это намерение и постоянно преуспевать на лучшее.

О ГРЕХАХ

Необходимое требование для исправления нравственности, как бы первый шаг к преобразованию порочного характера, есть ясное, живое сознание своих грехов. Грешник, подобно распутному сыну, прежде всего должен войти в себя, отрезвиться от греховного опьянения, беспристрастно рассмотреть, сколько он наделал грехов, как они тяжки, противны Богу, сколько вреда причинил ими себе и ближним, сколько пренебрегал благостью Божиею, призывавшею его к покаянию, какому наказанию он должен подвергнуться от правосудия Божия в будущей жизни, если не покается, и т. п.

К этому спасительному познанию приводят чтение или слушание назидательных поучений, сильно возбуждающих душу, частое собеседование с благочестивыми людьми, внимательное рассматривание полученных от Бога благодеяний, наших обязанностей, побуждений к деланию добра и к удалению от зла, испытание всех в течение жизни помышлений, желаний, слов, действий, особенно грехов. Иногда образумливают застарелого грешника разные несчастные события: последовавшие от грехов или другого чего бесславие, неудачи, болезни, притеснения, потеря имущества, внезапная смерть любимых родственников, друзей и другие скорбные случаи, опасности, угрожающие смертью, которые сильно потрясают душу, подавляют чувственность, возбуждают к размышлению и покаянию. Скорбные случаи зависят от Промысла Божия, который хочет ими отрезвить, образумить нас, отвести от грехов, заставить обратиться к Богу и благочестию. От нас зависит уразумевать эту цель, смиренно принимать посылаемые от Бога скорби для этой цели, покаяться, исправиться и строже жить для угождения Богу.

От ясного, живого познания грехов и всего нравственного состояния происходит спасительный страх правосудия Божия, угрызение совести, осуждение своей жизни. А когда от рассматривания милосердия Божия и заслуг Спасителя возбудится надежда на прощение и любовь к Богу, в высшей степени благому, милосердному, происходит отвращение, ненависть к греху, потому что преступление Закона Божия, неповиновение воле Божией есть гнусная неблагодарность к преблагому Отцу и благодетелю и лишение благоволения и благодати Божией. Потом следует смущение духа, стыд, презрение к себе и святое негодование на себя (см. Лк. 15, 19; 18, 13; 2 Кор. 7, 10), затем – скорбь сердца и искреннее обещание никогда не делать грехов и сделанные грехи загладить, потом – намерение вести новую жизнь.

ОБ ИСПРАВЛЕНИИ СЕБЯ

Действием или спутником искренней скорби бывает твердое намерение вести новую жизнь, именно: не только не повторять тех же грехов, соблазны или вред, причиненные другим, загладить, похищенное возвратить, устранить все причины и поводы к грехопадениям, но и все последствия прежних грехов по возможности прекратить, старательно исполнять все условия для получения прощения от Бога или сделать удовлетворение; точно соблюдать все заповеди Закона Божия, постоянно исполнять все обязанности человека христианина, гражданина, семьянина или частного состояния с искренним старанием угодить Богу; все несчастия принимать от руки Божией со смирением, покаянным духом; насаждать и укреплять добродетели, противоположные особенно прежним грехам.

Намерение это хотя скоро зачинается, но только постепенно может быть приводимо в исполнение и усовершаться многими трудами, долгим временем и не без напряженной борьбы. Чтобы оно было тверже, постояннее, действеннее, оно должно быть предпринимаемо с глубокой обдуманностью, с ясным сознанием предметов, средств, образа деятельности; должно быть глубоко напечатлено в душе; чаще должно быть повторяемо; не должно безрассудно подвергаться новым опасностям падения, а должно быть укрепляемо и ограждаемо разными средствами и пособиями.

Доброе намерение надобно приводить в исполнение, чтобы обращение было истинное. Это вначале, особенно в человеке, подвергавшемся порокам и доселе связанном худыми привычками, может быть с большим трудом, усилием и постоянной борьбой с греховными влечениями и приманками (см. Гал. 5, 16–24; 1 Пет. 2, 11). А когда сила чувственности постепенно уменьшится, опасности нового падения будут удалены и любовь к добру более будет утверждена, тогда исполнение христианских обязанностей будет легче и насаждение добродетелей удобнее.

Для выполнения намерения нужно, чтобы скорбь и отвращение от греха были чаще возобновляемы для совершенного истребления остатков худых навыков и наклонностей; с осторожностью надобно избегать случаев к новым падениям, а против искушений, которые часто бывают у вновь обратившихся, ревностно должны быть употребляемы надлежащие средства; главные худые наклонности – корни прочих грехов, особенно господствовавший доселе порок и худые привычки, должны быть истребляемы частым упражнением в делах, противоположных им; устранив препятствия к добродетели и употребляя надлежащие пособия, надобно постоянно возгревать усердие и принуждать себя – преуспевать в добре, восходить на высшую степень добродетели.

Обращение к Богу, образование себя надобно начинать с самых ранних лет. Ибо чем оно раньше начинается, тем бывает удобнее, легче, потому что еще нет предрассудков, худых наклонностей и привычек, которые, укоренившись, много препятствуют наставлению и насаждению добродетели. Неиспорченный дух, нежное сердце, наподобие мягкого воска, скорее принимают, усвояют семена добродетели, потому оно будет совершеннее, ибо с течением времени познание нравственных правил сделается яснее, удобоприложимее. Суждение сделается тверже, нравственное чувство сильнее, воля наклоннее к добру, упражнение в нравственных делах легче и чаще, потому оно будет постоянно тверже, ибо у порочного исправившегося обыкновенно бывает больше опасностей опять пасть, нежели у того, кто не имеет худых привычек. Образовывание этого бывает гораздо удобнее, нежели исправление испорченного, потому что нравственные начала в нежной душе юноши глубже насаждены, легче развиваются, укрепляются. Тем оно будет благороднее и достойнее награды, когда мы посвящаем Богу и добродетели цвет юности, такую часть возраста, которая более способна к добродетели и более приятна Богу бывает (см. Еккл. 12, 1; Притч. 22, 6).

Напротив, чем дальше отлагается образование характера, тем оно труднее, несовершеннее, непостояннее, менее достойно будет, подобно тому, как устарелое, хилое, больное или изувеченное, с пороками животное приносить в жертву Богу, тогда как Бог в Ветхом Завете повелел приносить в жертву животных молодых, беспорочных. Позднее образование, по трудности своей, часто вовсе оставляется в небрежении. Премудрый потому убеждает: Сын мой! от юности твоей предайся учению… Чего не собрал ты в юности, – как же можешь приобрести в старости твоей? (Сир. 6, 18; 25,5) Потому дело исправления себя не должно откладывать со дня на день. Отлагательство исправления себя вредно и опасно. Что может быть безрассуднее откладывать на неизвестное время важнейшее из всех дело, от которого зависит вечная судьба? Такой человек напрасно будет ожидать благодати Божией, да и кто может быть уверен, что доживет до старости или до предположенного для исправления времени? Поскольку вечность есть время жатвы (см. Тал. 6, 8), какое безрассудство теперь, когда есть время сеять, пренебрегать тем, чем можем заслужить счастливую участь в вечности! Какое безрассудство упускать время и случаи к заслугам, которые возможны только в настоящей жизни! А без заслуг Бог не удостоит вечного блаженства. Обращение на путь спасения есть дело весьма трудное. На каком основании можно надеяться, что сердце, привыкшее к грехам, застарелое в них, вдруг оживится, воспламенится любовью к Богу, особенно когда дух слабеет от старости или от жестокости болезни и от страха смерти делается неспособным к самообладанию? Но кроме безрассудства, откладывание покаяния отзывается еще нечестием. Кто прямо отвергает благие советы Божии, жизнь свою проводит в пороках, тот явно показывает, что он не имеет любви и благоговения к Богу. Да и самое обращение, которое откладывают до конца жизни, отзывается самолюбием, потому что, пренебрегая угождением Богу в течение жизни, хотят получить прощение только для своей выгоды или вечное блаженство без трудов и заслуг. Человек создан для Бога, должен и служить Богу всецело. Но он сознательно и упрямо всю жизнь противится Богу, а в вечности хочет получить себе от Него благоволение и блаженство – не странно ли это? Пренебрегаешь богатство благости, кротости и долготерпения Божия, не разумея, что благость Божия ведет тебя к покаянию? (Рим. 2, 4) Потому не медли обратиться к Господу, и не откладывай со дня на день: ибо внезапно найдет гнев Господа, и ты погибнешь во время отмщения (Сир. 5, 8–9). Опыт показывает, как опасно откладывать покаяние, потому что или такие грешники по большей части нечаянно умирают, или усилившаяся болезнь подавляет всякое душевное чувство, или пробудившаяся совесть и едкая скорбь о сделанных грехах приводят больного в крайнее смущение и отчаяние. Потому редко бывает, чтобы всю жизнь по беспечности предававшиеся порокам искренно покаялись в старости, когда греховные привычки укоренились, обратились в нравственную необходимость, как бы во вторую природу. Впрочем, мы никого не должны осуждать из тех, которые всю жизнь провели в грехах и только в конце, перед смертью, стали раскаиваться. Господь милосерд ко всем, милосердию Его нет предела. И позднее покаяние может быть спасительным. Но нам не следует рассчитывать на то. Он – один, говорит блаженный Августин о покаявшемся разбойнике, не отчаивайся, но он – один, не обнадеживайся. <…>

Сущность покаяния состоит в перемене мыслей, желаний, намерений (или ума, воли и сердца), в обращении их к Богу и Закону Его и в исправлении нравов и всего поведения. Скорбь о грехах, которые больше всего противны Богу, с твердым намерением вести лучшую жизнь есть основание покаяния. Эта скорбь должна быть разумным сокрушением духа, сожалением о сделанных грехах, не должна доходить до чрезмерного возмущения духа, страха, уныния, отчаяния (см. Мф. 14, 25–31). Покаяние должно простираться как на внутреннюю, так и на внешнюю деятельность, и по плодам надобно судить об истинности его (см. Мф. 3, 8; Рим. 6, 1–6; Кол. 3, 1-10). Покаяние каждому падшему совершенно необходимо для спасения, ибо удостоить милости или жизни вечной человека, растленного грехами, неисправившегося, противно святости и правосудию Божию, искуплению Иисуса Христа, Который приходил не награждать порочных, а исправить их и привести к спасению; противно цели человека и общему благу, которое не достигалось бы, если бы люди могли надеяться, что достигнут спасения и те, которые не очистились от грехов, не исправились. <…>

О САМООТВЕРЖЕНИИ

Покаяние, или обращение к Богу, должно быть соединено с самоотвержением, которое есть основание и отличительная черта христианства и которого потому Спаситель требует от Своих последователей. Если кто хочет идти за Мною, говорит Он, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф. 16, 24). <…> Спаситель говорит, что Он ничему не учил и ничего не делал от Себя, но все по научению и по воле Бога Отца (см. Ин. 7, 16; 8, 28; 12, 49; 6, 38; Мф. 26, 39), Которому Он был послушным даже до смерти… крестной (Флп. 2, 8). Такого же самоотвержения Спаситель требует и от Своих последователей. Апостол Павел побуждает верующих совлечься, отложить… ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях (Еф. 4, 22; см. также Кол. 3, 9), распять свою плоть со страстями и похотями (Тал. 5, 24), или духом умерщвлять дела плотские (см. Рим. 8, 13; Кол. 3, 5), то есть обуздать, подавить плотские или чувственные наклонности, страсти, влекущие к греховным делам.

Такое самоотвержение сколько трудно, столько же и необходимо для достижения спасения. Первородный грех расстроил всю нашу природу, самолюбие дало превратное направление деятельности всех сил души – вместо Бога к себе и к чувственности, расстроило первобытную гармонию чувствований, высших потребностей духа и влечений низшей природы, породило тройственную похоть (см. Быт. 3, 6; 1 Ин. 2, 16). От этого разум помрачился, стал туп в уразумении истины, неудобопонятлив, погрешителен, стал содержать истину в неправде, искажал ее, даже часто стал возноситься против разума Божия, осуетился в помышлениях, стал мелочным (см. Рим. 1, 18–21; 1 Кор. 2, 14; 2 Кор. 10, 5). <…>

Апостол Павел говорит, что живущие по влечению растленной плоти только о плотском и помышляют, только плотского желают и ищут. У них ум, воля и сердце всецело погружаются в чувственное, оттого человек становится неспособен делать духовные, добрые дела, а делает плотские, худые. Следствием этого неизбежно бывает смерть души – и временная (лишение благодати и неспособность к доброму), и вечная (бесконечное мучение в удалении от Бога) – именно потому, что мудрование плотское и жизнь чувственная по страстям враждебны Богу и Закону Божию, потому как совершенно противоположны закону и не могут покоряться ему.

Поэтому живущие по влечению плоти или чувственных наклонностей, пока живут по греховным страстям, и не могут угодить Богу, Который, как Дух Святейший, любит только одно святое и отвращается от всего противного тому (см. Рим. 8, 5–8).

Потому-то для угождения Богу и для достижения спасения и необходимо обуздывать все чувственные наклонности и чувствования, все силы, стремящиеся врознь, по разным, даже противоположным направлениям, направлять снова к одному центру – чувственность подчинять духу, а дух покорять Богу, так чтобы Бог был последней целью всех стремлений нашего духа.

Короче сказать, самоотвержение должно состоять в подавлении самолюбия и в удалении от всего того, к чему влекут страсти.

О ПОДАВЛЕНИИ САМОЛЮБИЯ И СТРАСТЕЙ

Самолюбие – превратное стремление нашего духа от Бога к самому себе и к чувственности – есть корень всех страстей, грехов и всех зол душевных и телесных. От самолюбия, как ядовитого корня, выродились три главные страсти: гордость, сластолюбие, своекорыстие. Духу нашему прирождены потребность и стремление к развитию своих сил и высшему совершенству. Самолюбие дало превратное направление этому стремлению. От него родилось беспорядочное пожелание собственного превосходства, почитания, самовозношение, самоуважение, самоуслаждение и неумеренный страх или отвращение от всего противного тому, или гордость. Чувственной природе нашей дан инстинкт самосохранения, или продолжения жизни личной и видовой через употребление пищи, питья и посредством брачного союза. Самолюбие и этой инстинктивной потребности дало превратное направление: вместо правильного употребления стало беспорядочно искать только наслаждения в пище, питье и брачном союзе, и родилась похоть плоти. От беспорядочного пожелания вещей, необходимых для защищения здоровья от вредного влияния стихий и для удобств жизни, родилось корыстолюбие.

Гордость есть собственно недуг души, а сластолюбие и корыстолюбие гнездятся больше в чувственности и порождают много разных страстей – виновниц худых дел. Чувственностью человек привязывается к внешним предметам, которые льстят его низшим чувствам. А гордостью он как бы сосредоточивается, замыкается в самом себе, услаждается своими совершенствами, считает себя лучшим других, хочет жить только для себя, для своего удовольствия, как последней цели жизни, а не для угождения Богу и блага других, к которым становится холоден, старается употреблять их даже в средство для своих выгод или удовольствий, хочет все вовлечь в свой мрачный центр, забывая о своей зависимости от Бога и о долге жить для Его прославления и для блага ближних. <…>

Как самолюбие с тройственной похотью – гордостью, корыстолюбием, сластолюбием – служит корнем всех прочих страстей и пороков, так и противоположные им добродетели служат началом прочих добродетелей. По такой их важности надобно рассмотреть подробнее, в чем они состоят, как их исполнять, как успевать в них. А как гордость есть самая зловредная страсть, то самоотвержение должно начинаться с подавления гордости, чтобы приобрести смирение – основание всех добродетелей, которые без смирения не будут иметь цены, успеха и награды.

Гордость, или самовозношение, проявляется сообразно со свойством каждой способности души: в уме – кичливым мудрованием, высокой мечтательностью о себе, самоуверенностью; в воле – своенравием, желанием независимости, домогательством поставить все по-своему, самонадеянностью; в сердце – самоуслаждением, желанием жить только для себя, для своего удовольствия, а не для угождения Богу и блага других. Отсюда происходит множество разных страстей и пороков. Потому самоотвержение должно простираться на все способности души, надобно отвергнуть самовозношение, мечтательность о своем превосходстве, свое кичливое мудрование, отвергнуть своеволие и всякую страстную привязанность к наслаждениям, разум и волю подчинить учению и воле Божией так, чтобы мыслить, желать, чувствовать и делать все согласно с волею Божиею, по любви к Богу, для угождения Ему, для Его славы, а не в угождение своим прихотям, не для своей славы, не для своего только удовольствия.

Гордость есть самый зловредный порок, тяжкий недуг души, особенно когда она обратится в господствующую страсть. Гордость, омрачая душу и не давая ни видеть свои грехи, слабость сил, недостатки, ни чувствовать нужду в высшей, благодатной помощи, ни ценить благодеяния Божии, удаляет человека от Бога, Который гордым противится (Иак. 4, 6), отвращается. <…> К сожалению, у сынов Адама так велика наклонность к гордости, что искушение от нее гибельнее всякого другого. Как ни тяжело подчинить чувственность духу, однако же это подчинение при помощи Божией для людей, по крайней мере более образованных, не составляет такого труда, как совершенное подавление гордости. У этой злой гидры часто от самой победы над прочими худыми наклонностями и пороками вырастают новые головы. Кто подвергается искушениям от чувственного пожелания, тот по меньшей мере сознает свое недостоинство, греховность, стыдится своей нечистоты, скоро может прийти в чувство раскаяния и исправиться. А гордость, довольная собой, из самих добродетелей часто получает новую пищу и силу, и зараженного ею человека весьма трудно вразумить, исправить. Поэтому, чтобы эта ехидна своим ядом не иссушила прекрасных цветов добродетелей, не изгрызла и самый корень их, надобно употребить все усилия и средства подавить ее. От подавления гордости происходит смирение.

О СМИРЕНИИ

Смирение есть самоуничижение перед Богом и людьми – при искреннем сознании как совершенной во всем зависимости от Бога, так и нравственного нашего повреждения, слабостей, недостатков, греховности и виновности. В смирении по отношению к Богу главное то, чтобы признавать себя зависимым, грешным, виновным перед Богом, недостойным благоволения, столько слабым, что без помощи благодати Божией мы ничего доброго не можем сделать; потому совершение всякого доброго дела приписывать благодати Божией, а не своему умению и тщанию, вечного спасения ожидать не от своих дел и заслуг, а от милосердия Божия, ради заслуг Иисуса Христа. А по отношению к людям считать себя более других грешным, худшим, во всем ставить себя ниже всех, не искать ни в чем преимущества перед другими, никакого отличия, считать себя недостойным внимания, уважения, расположения других и даров счастия.

Святой Варсонофий говорит, что смирение состоит в том, чтобы ни в каком случае не почитать себя за нечто, во всем отсекать свою волю, повиноваться всем и без смущения переносить то, что постигает нас отвне, считая себя по своим грехам достойным всякого уничижения и скорби.

Прежде всего, говорит святой авва Дорофей, нужно нам смиренномудрие. Смирения же два вида, так как и две гордости. Первая гордость есть та, когда кто укоряет брата, осуждает и бесчестит его, как ничего не значащего, а себя считает выше его. Таковой, если не опомнится вскоре и не постарается исправиться, мало-помалу приходит и во вторую гордость, так что возгордится и против Самого Бога и подвиги, добродетели свои приписывает себе, а не Богу, как будто сам собой совершил их своим знанием и умом, а не помощью Божией. А смирение первое состоит в том, чтобы почитать брата своего разумнее себя и по всему превосходнее, вообще почитать себя ниже всех. Второе смирение состоит в том, чтобы приписывать Богу свои подвиги.

Святой Кассиан перечисляет десять признаков смирения:

• если кто умерщвляет свою волю;

• ничего не скрывает от своего старца-руководителя не только из дел, но и из помышлений своих;

• ни в чем не полагаясь на свое мнение, все представляет на рассуждение руководителя и охотно, с жаждой слушается его наставлений;

• во всем соблюдает повиновение, кротость, терпеливость;

• не только не делает никому обиды, но и о нанесенной ему от другого не болезнует, не печалится;

• ничего не делает, ничего не предпринимает, чего бы не одобрило или общее правило (монастыря), или пример старших;

• доволен всякой малостью, скудостью, уничиженным состоянием и всякое приказание исполняет, как худой, недостойный раб;

• считает себя низшим всех не на словах, а с искренним расположением сердца;

• сдерживает язык, не дерзок на слове;

• не легкомыслен, не поползновенен на смех.

Иные перечисляют семь видов смирения:

• молчаливость;

• смиренномудрие;

• смиреннословие;

• смиреннодеяние;

• самоукорение;

• сокрушение;

• почитание себя последним.

Иные различают три степени смирения:

• добровольно подчиняться старшему, его мнению и распоряжению и не превозноситься перед равным;

• подчиняться равному и не превозноситься перед меньшим;

• подчиняться меньшему.

Святой Исаак Сирин говорит, что совершенство смирения в том, чтобы с радостью сносить ложные обвинения. Кто истинно смиренномудр, тот считает себя грешником, человеком ничего не значащим, презренным даже в своих глазах; будучи обижен, не возмущается и не говорит ничего в свою защиту о том, в чем он обижен, но просит прощения. Иные добровольно навлекли на себя название непотребных, не будучи таковыми; с плачем просили у обидевших прощения в беззаконии, которого не совершали. Иные, чтобы не прославляли их за превосходные правила жизни, соблюдаемые ими в тайне, представлялись в образе юродивых. Думаешь ты о себе, что есть в тебе смирение. Но другие сами себя обвиняли, а ты, и другими обвиняемый, не переносишь сего и провозглашаешь себя смиренномудрым. Если хочешь узнать, смиренномудр ли ты, то испытай себя в сказанном: не приходишь ли в смятение, когда тебя обижают. <…>