Текст книги "Сибирская эпопея"

Гибель трех кораблей и разорение богатого купца Трапезникова показало, что компании еще очень уязвимы к возможным ударам судьбы – кораблекрушениям, мятежам или неудачным промысловым сезонам. Для снаряжения своих кораблей купцы вынуждены омертвлять свой капитал на несколько лет, за которые корабль, если Богу будет угодно, вернется из экспедиции с успехом, пушнина будет обработана и приготовлена к транспортировке на крупные ярмарки. Особенно на главную из них – в Кяхту, пограничный город, где кипит торговля с Китаем. И только потом можно будет снова вложить деньги в новую промысловую морскую кампанию. Нужно быть в состоянии организовать экспедицию, вложить в нее деньги на долгое время, уменьшить неизбежные риски. Тогда еще не существовало ни помощи терпящим бедствие на море, ни механизма достаточного кредитования, чтобы поддержать рождающуюся сибирскую промышленность.

Ситуация осложнялась тем, что русские капитаны невольно способствовали появлению новых конкурентов. Возбуждение, вызванное пушным эльдорадо, привело к пересечению межконтинентальных интересов и концентрации аппетитов. Англичане, возможно, благодаря своим шпионам и дипломатам, обосновавшимся в Санкт-Петербурге, узнали о секретных экспедициях, спешно отправленных в Арктику по инициативе академика Ломоносова. Информация для Лондона оказалась настолько заманчива, что в столицу Российской империи направили специального офицера, чтобы узнать больше о маршрутах русских плаваний на Тихом океане. Его бесконечные вопросы об Аляске закончились тем, что привлекли внимание и стали объектом доклада императрице.⁹ Британцы не удовлетворились только сбором сведений: их лучшие капитаны изменили маршруты плаваний, чтобы как можно скорее достичь района русских открытий и продемонстрировать в совсем неосвоенной части света свою мощь. И они не были единственными: мобилизовали свои силы и испанцы, обеспокоенные своим еще пока хрупким положением в Новой Испании, на калифорнийских берегах. В большой игре открытий и дележа земель, которая перешагнула Тихий океан, выиграет тот, кто будет знать больше о замыслах соперников. Так в 1776 году при петербургском дворе узнали, что испанский капитан Хуан Перес поднялся до широты 55°[45]45
  Широта современного крайнего юго-восточного пункта Аляски.


[Закрыть] в сопровождении командоров Бруно де Эсеты и Франсиско де ла Бодега-и-Куадры, которые тщательно картографировали берега и окаймлявшие их лесистые острова. Опасаясь увидеть у берегов Новой Калифорнии англичан или русских, которые могут захватить их имущество, Мадрид осенью 1776 года принял решение построить у северных границ своей территории форт и миссию, названную в честь святого Франциска миссией Сан-Франциско.

В марте 1779 года жители Петропавловска-Камчатского удивились невиданному ранее зрелищу большого британского парусника в Авачинском заливе. В августе еще два корабля дальнего плавания Королевского флота, корабли Его Величества «Дискавери» и «Резолюшен», вошли в маленький порт, основанный Витусом Берингом на 40 лет ранее. Эти удивительные гости оказались соплавателями великого Джеймса Кука, который в своем третьем кругосветном плавании хорошо ознакомился с северной половиной Тихого океана. Британские моряки вынесли на берег бренные останки капитана Чарльза Клерка, умершего от туберкулеза неподалеку от Камчатки[46]46
  В Петропавловске-Камчатском установлен памятник Чарльзу Клерку.


[Закрыть]. Русские первыми узнали, что сам Джеймс Кук, чья слава дошла и до этого края света, погиб несколькими месяцами ранее, во время стычки с аборигенами Гавайских островов в День Святого Валентина. Курьер немедленно отправился в путь, чтобы оповестить об этом Санкт-Петербург и Лондон, потому что офицеры «Дискавери», который покинул Англию три года назад, решили, несмотря ни на что, продолжить исследования. Недоверчивым и изумленным русским, которые получили это известие, они объявили, что поднимутся к северу, чтобы еще раз попытаться пройти на запад через пролив между Азией и Америкой. Также они хотели проверить возможность плавания далее к северу. Но затем последняя экспедиция Джеймса Кука будет остановлена льдами и ограничится «лишь» половиной пути вокруг света.

Русские подозревали, что эти корабли – только предвестники более частых и более любопытствующих визитов. Действительно, в последующие годы несколько лейтенантов Кука вернулись под британским флагом. в 1786 году настала очередь крейсировать в этих водах француза Франсуа Лаперуза. За ним более или менее часто появлялись храбрые китобои, пришедшие из Англии вокруг мыса Горн или мыса Доброй Надежды испытать судьбу в охоте на каланов или тюленей. Люди Кука не зря зашли сюда. На обратном пути, зайдя в Кантон, они были ошеломлены – стоимость каждой шкуры калана, проданной на месте русскими китайцам, превышала их двухлетнее жалованье.¹⁰ Английскому капитану даже пришлось подавлять бунт экипажа, который требовал скорее вернуться на Север, а не возвращаться в Плимут или Стромнесс. С тех пор пушная лихорадка охватила и английские порты.

Проблемы с коренным населением, ограниченность финансов, появление соперников на их охотничьих территориях, – все это убедило сибирских купцов, что система, которая до сих пор позволяла им процветать, исчерпала себя. Время изменилось, стало больше невозможно индивидуально финансировать несколько экспедиций, как происходило еще с первых вылазок в тайгу. Теперь надо смотреть на промысел в целом, создавать мощные компании, способные обеспечивать финансирование одновременно многочисленных экспедиций, основывать постоянные порты по всему Тихому океану, торговать с Китаем и Японией так же широко, как с испанскими или британскими колониями.

Необходимо было и обеспечить поддержку в верхах. Если два века продвижение русских вели первопроходцы, промышленники и финансировавшие их предприятия частные инвесторы, то для покорения Тихого океана такая система больше не подходила. Традиционно пионеры тайги открывали дорогу в сопровождении сначала казаков, потом священников и, наконец, представителей императорской таможни и воевод, военных представителей Его Величества. Завоевание было частным, государство шло следом и вносило свой взнос. Но после достижения русскими купцами Тихого океана они столкнулись с гораздо большими рисками, им стала необходима защита либо против иностранных соперников, либо против непокорных индейцев. Империя должна была в дальнейшем принимать участие в завоевании. Очень кстати пришелся иностранный опыт Компании Гудзонова залива в Северной Америке и Ост-Индской компании в Азии.

* * *

Одним из первых разобрался в ситуации мелкий торговец пушниной Григорий Иванович Шелихов. Как и большинство первопроходцев, он покинул свой маленький родной город Рыльск в центральной России, чтобы искать счастье в Сибири. Сын весьма скромного купца, он без особого труда смог заработать на хлеб в местных компаниях – взял в Якутске и Охотском порту несколько доверенностей и стал представителем одного из самых крупных торговых домов, занимающихся пушниной. Кажется, на дальних границах страны ничто не отличает его от других многочисленных искателей удачи. Но именно этот человек за 15 лет перевернет историю региона и откроет императорской России американские порты.

Кто же этот Григорий Шелихов? Свидетельства современников говорят о феноменально работоспособном человеке, твердом, уверенном в себе, непрерывно следующим опасными тропами Восточной Сибири. Иногда задиристом, не колеблясь, регулирующим небольшие разногласия кулаками. Современные российские историки, тщательно разбирая его финансовые документы, открыли многочисленные крупные и мелкие мошенничества и искусство «сложной двойной бухгалтерии одними компаньонами в ущерб другим», о чем пишет крупнейший историк Русской Америки Николай Болховитинов. Он отмечает также «детальное знание и изучение конъюнктуры рынка, исследование природных богатств новых территорий, стремление получить покровительство властей».¹¹ Документы свидетельствуют, что Шелихов умело лавировал в лабиринтах власти и «благодарил» ответственных лиц когда и как это необходимо, чтобы достичь своих целей.

Очевидно, комбинации Шелихова не были тайной для его сограждан, которые видели в нем бессовестного, подозрительного и безжалостного к конкурентам и партнерам предпринимателя, иногда жестокого к американским индейцам, которых использовал или с которыми имел дело. Мы знаем, что Шелихов – мечтатель, но он же – хищник. Описание, которое нам оставил швед Эрик Лаксман, академик и блестящий мыслитель, который жил одновременно с ним в Иркутске, не особенно лестно: «В Северо-Восточном океане почти все торговые дела, которые можно скорее сравнить с грабежами, коль скоро они проходили через руки Шелихова, проводятся группой самых отвратительных иркутских головорезов и жуликов. Их покровитель все время говорит о жестокости испанцев в древней истории Америки, хотя сам упражняет свою саблю, свой пистолет и свое ружье на бедных алеутах».¹²

Григорий вошел в историю не один. В 28 лет он женился на совсем юной тринадцатилетней дочери одного из камчатских моряков. Наталья Алексеевна, ставшая мадам Шелиховой, существенно расширила свое влияние по сравнению с традиционной ролью скромной спутницы жизни. Она торчит как кость в горле у искателей приключений, ее ничто не пугает и она весьма успешно способствует процветанию этого семейного предприятия. В городе служащие компании, которой она руководит вместе с Григорием, называют ее «матушка» – имя достаточно уважительное и ласковое, обычно закрепленное за императрицей и супругами священников. Жизнерадостная и дипломатичная, искусно пользующаяся своим обаянием и улыбкой, чтобы компенсировать жесткость и грубость своего супруга, она умеет поддерживать разговор в провинциальных гостиных и убеждать своих собеседников. Жизнь сурова: в ее письмах отражается постоянная битва с болезнями, ударами судьбы и эпидемиями оспы, тифа и иных бедствий эпохи. Из десяти детей, которых Наталья Алексеевна произвела на свет, только пять выжило. Во время трех длительных отъездов своего мужа она ведет домашнюю бухгалтерию, договаривается с поставщиками и должниками. И даже могучие финансисты Демидовы никогда не забывают обратиться и к ней в своих посланиях к ее мужу.

Пара обосновалась в Иркутске, административной столице Восточной Сибири. Город стоит на перекрестке торговых путей в Европейскую Россию, Китай и на Тихий океан, и там кипит жизнь после отмены новой императрицей Екатериной II государственной монополии на торговлю с Китаем. Царица, восшедшая на трон после убийства своего мужа Петра III, решила изменить экономическую политику государства в русле либерализма (по Адаму Смиту), используя современную налоговую систему. Например, она отменила предварительно взимавшуюсю десятину с промысловой добычи на Дальнем Востоке и приготовилась отменить традиционный ясак, взимаемый с коренных сибирских народов. Это немедленно вызвало подъем пушной торговли на китайской границе, где за несколько лет были сколочены громадные состояния. Юный Григорий Шелихов также решил этим воспользоваться – он увидел, что для его небольшого предприятия и вообще всей России открылись неограниченные стратегические торговые возможности. Глядя, как многочисленные маленькие компании выбивались из сил для уменьшения рисков и могли профинансировать только одну экспедицию, ожидая прибыль долгие годы, он пришел к убеждению, что надо инвестировать по-крупному и на долгий срок. Глядя на изнурительные морские походы коллег, длившиеся иногда несколько лет, он предложил создать постоянные поселения, которые позволят работать круглый год и пользоваться рабочей силой местных народов. Где русские предполагали только защищать свои охотничьи территории, он предпочел вообразить обширную торговлю по всему Тихому океану. И в завершение этого он грезил о большой компании, основанной по европейской модели, которая станет для Российской империи инструментом господства в этой части мира. «Когда Англия захватила свои замечательные колонии в Северной Америке и организовала там всего за 24 года прекрасную торговлю, Франция начала ее ограничивать… Она помогла своим купцам наладить собственный прибыльный бизнес с помощью таких исключительных привилегий, утвержденных королем, что Англия, которая лишь смотрела на это, сегодня завидует. Россия располагает очень выгодной позицией, благоприятной для деятельности такой компании. Очень удаленное расположение Охотского порта дает много преимуществ сравнительно с европейцами, потому что он открыт к Америке с одной стороны, находится на востоке Азии и оттуда доступны Калифорния и Япония, не говоря уже про Китай, Филиппинские острова или даже империя Великих Моголов, которые достижимы европейцам только через мыс Доброй Надежды или Магелланов пролив». Этот фрагмент взят из предисловия к «Краткой истории русской торговли», направленного государыне в 1779 году. Он подписан высоким сановником, но многие русские историки¹³ видят там первые следы идей Григория Шелихова, тогда безвестного и недостойного их подписывать публично. Несколькими годами позже похожими словами он сам защищал свои идеи в Санкт-Петербурге. Его проект опережает попытки других промышленников создать лобби: Шелихов предлагает своей стране стать главной торговой силой в северной части Тихого океана, обменивать все со всем миром, и «…возмущая англичан, стать торговым посредником с китайцами или японцами, добиваясь к тому же в первую очередь продуктов, необходимых России…».

История не сохранила следов внимания Екатерины к этому предложению, исходящему из восточных провинций России. В то время она завоевывала турецкие берега Чёрного моря, укрепляя Россию в Крыму, и воевала в Польше. Несколько затерянных вдали купцов, составлявших не более 3 % скудного сибирского населения, конечно, не были в плотном распорядке дня главным объектом ее указов.

Шелихов упорствует. В 1781-м или 1783 году он сумел основать Северо-Восточную компанию, в которую вложил солидный капитал, и немедленно стал одним из трех лидеров отрасли, где быстро происходили объединения и слияния. Всего за несколько лет его компания взяла под контроль 14 из 36 находящихся в строю кораблей данной специализации.¹⁴ Но, вопреки обычаям конкурентов, акционеры основали ее, как минимум на 10 лет. Чтобы объединить капитал, Шелихов вступил в союз с другим местным купцом Иваном Голиковым, тоже очень активным в пушной торговле. По цене путешествия в Санкт-Петербург эти два человека обеспечили себя поддержкой представителей одной из самых крупных семей баловней судьбы в Сибири и в России – промышленной династии Демидовых. Григорий Шелихов внес около 22 % капитала новой компании, призванной использовать «как уже известные острова, так и те территории, которые еще предстояло открыть, исследовать и закрепить за Россией».¹⁵ В обмен на полное и всеобщее объединение капиталов он обещал сам оплатить свои траты, руководя первой экспедицией.

16 августа 1783 года три галиота компании «Голиков и Шелихов», специально построенные для этого путешествия, спущены на воду на верфях Охотска. Шелихов без ложной скромности окрестил флагманский корабль «Три Святителя» в честь святых покровителей 30 января[47]47
  12 февраля по новому стилю, и на этот день приходится соборный праздник православной церкви Собор вселенских учителей и святителей, посвященный памяти отцов церкви Иоанна Златоуста, Василия Великого и Григория Богослова.


[Закрыть]: Иван (имя отца Шелихова), Василий (его брат) и Григорий. На их борту 192 человека и, впервые, горсточка колонистов. Среди них беременная Наталья Шелихова (она родила в ходе плавания), которая уже держит на руках одного младенца. Плавание обещает быть испытанием: корабли подошли сначала к острову Беринга, где весь экипаж и колонисты должны перезимовать в неглубоких землянках, выкопанных в песке, ожидая прихода теплого времени года, чтобы следовать дальше. Пункт назначения – остров Кадьяк, вытянутый вдоль южного побережья Аляски. В этот раз это не просто промысловая кампания на морских животных. Григорий Шелихов решил основать первую русскую заморскую колонию. Сначала скромную контору, но в его мыслях она призвана стать новой столицей России на Тихом океане. В личном дневнике он уже окрестил ее «Славороссией» и видит центром новой лучезарной империи от Калифорнии до Индонезии, включающей Гавайские острова (которые пока еще называют Сандвичевы в честь инициатора и главного поборника плаваний Джеймса Кука), Японию и, конечно, Камчатку и Аляску. Что же касается Китая, который остается главным рынком сибирской пушнины, Шелихов надеется, благодаря развитию флота, напрямую торговать с береговыми портами, в прямой конкуренции с англичанами, но избегая затрат, бюрократии и бесконечных запретов на наземной границе в Кяхте. Россия владеет теперь северной частью самого обширного океана. В конце концов, иркутский купец надеется установить настоящую морскую границу – «линию на севере и на северо-востоке, которую они [иностранные корабли] не будут сметь преодолевать». С этой целью Шелихов взял на себя труд снабдить экипажи железными пиками, используемыми в армиях империи, которые он предполагал устанавливать на неизвестных землях «на такой манер, чтобы субъекты других наций не могли воспользоваться собственностью нашей родины».¹⁶ Изучая описания плаваний и обращая внимание даже на малейшее упоминание об этих водах, Шелихов тщательно выбрал место для поселения: остров Кадьяк один из немногих покрытых лесом, и там можно найти бревна, необходимые для строительства кораблей и домов для будущих завоеваний. Остров богат дичью, обладает множеством бухт и бухточек, идеально подходящих для постановки на якорь. Также очевидно, что там можно сажать несколько основных видов овощей и зерновых. Кроме перечисленных достоинств, Кадьяк, что еще реже, – самый населенный остров у южного побережья Аляски, а его обитатели, коняги, – родственники эскимосов и не подчиняются алеутам. Последняя попытка русских остановиться там предыдущим летом закончилась сражением, в котором пало около 40 конягов. Промышленники также были вынуждены укрыться от гибели на своем корабле, и 20 из них позже умерли от цинги из-за невозможности пополнить запасы.

* * *

Шелихов не пренебрегает ни одной из этих опасностей, но для реализации своего плана ему нужны местные жители. Американцы призваны стать новыми подданными Екатерины Великой, сидящей на троне в 15 000 км отсюда. Шелихов видел в них не только военнопленных, но и искренне преданных служащих, активно стремящихся к процветанию компании. Но как-то их встретят местные жители? Внешне оптимизм Шелихова на борту галиотов никто не разделял. Моряки опасались, что все идет не так, и в случае любого конфликта их непременно обвинят. Действительно, недавно, чтобы победить тревожные слухи, о которых ей рапортовали из далеких тихоокеанских охотничьих угодий, императрица восстановила смертную казнь за несколько особо тяжких преступлений, и среди них – невынужденное насилие против коренных народов. Адмиралтейство даже взяло на себя труд распространить новость и сообщать аборигенам об их правах.¹⁷ Перспективы быть быстро повешенным за гигантские амбиции своего предводителя не вызывали энтузиазма у участников экспедиции. Капитан одного из трех судов даже заблудился и покинул эскадру во время шторма. Историки подозревают, что он предпочел избежать прихода к островам первым. Ему потребуется… три года, чтобы присоединиться к экспедиции[48]48
  …и он был немедленно уволен Григорием Шелиховым.


[Закрыть].

Начало действительно было очень нелегким. Григорий Шелихов, игравший роль русского Колумба, после высадки на Кадьяк выступил с речью, которая оставила у его людей смешанное впечатление: «Придя на Кадьяк, Шелихов представился крупным начальником, утверждая, что он не только обладает властью над островитянами, но также и над нами, верными подданными нашей обожаемой государыни, что он имеет право нас наказывать и вешать и, чтобы быть уверенным, что мы на самом деле признаем его полномочным представителем, он не сообщил нам всех важных указаний и полномочий, которые получил от властей, и что нам лучше повиноваться ему во всем».¹⁸

Коняги не замедлили с ответом. Уже через шесть дней после прибытия первого галиота начались столкновения. Разведчики доложили о сосредоточении нескольких тысяч воинов в нескольких десятках километрах от лагеря, и Шелихов решил их немедленно атаковать. Пять пушек направили на утес, где собрались коняги, и, стреляя из ружей, русские обратили противников в бегство. Опасаясь серьезных проблем, Шелихов в своем рапорте подчеркнул, что стоял лицом к лицу с 4 000 нападающих, взял в плен более тысячи человек, уточнив, что были ранены пятеро русских, в то время как число мертвых индейцев осталось неизвестным. Лекарь экспедиции, описывая настоящую бойню, говорил о 500 мертвых конягах, многие из которых предпочли броситься в море и утонуть¹⁹.

Когда его авторитет был установлен, Шелихов изменил стратегию, чтобы упрочить русское присутствие и наладить, несмотря ни на что, сотрудничество с островитянами. Главной задачей, как и в экспедициях сибирских купцов, было максимальное давление на аборигенов, чтобы получить с них как можно большее количество пушнины. Не смущало даже исчезновение промыслового вида в регионе и возможность голода и мятежа среди американцев. Компания, руководимая Шелиховым, стремилась к долгосрочной деятельности, решив прочно укрепиться и искать необходимое для достижения своих целей сотрудничество с островитянами. Шелихов в Иркутске был известен не только как отъявленный жулик, но и искусный политик. Высказывая самые прогрессивные идеи своего времени, он был убежден, что именно русская цивилизация, которая в своих новых владениях пока остается очень небольшой, единственная может создать пушную торговую империю на севере Тихого океана, о которой он мечтал. На Кадьяке он вложил тело и душу в то, что для него было только началом освоения, – в первый колониальный форпост, за которым последуют многие другие. Дочь одного из его торговых партнеров, которая часто виделась с Шелиховым в это время, описывает сильно увлеченного человека. «Его горевшая душа не столько желала богатства, сколько славы, – пишет она, – для него не существовало препятствий, он покорял все своей несгибаемой железной волей, близкие называли его «горящий огонь» не без основания».²⁰

Со 150 верными людьми Шелихов начал строить порт в бухте Трех Святителей. Он постарался высадить первые привезенные в небольшом количестве сельскохозяйственные культуры, в которые верил вопреки здравому смыслу. Благоприятный для них сезон очень короток, из-за высокой влажности зерно не созревает или гниет на корню. Колонисты, тем не менее, сажают немного картофеля, репы и редиса. Также они привезли несколько коров, собак, коз и баранов, кобылу с жеребенком, несколько свиней, но они не вызвали интереса у конягов, потому что их пищевой режим диктовался морем.

Плохое обращение с индейцами отныне строжайше запрещено. Напротив, компания не прекращает разнообразную обработку вождей, которых одаривает и дает привилегии. Чтобы победить вражду и венерические болезни, Шелихов поощряет браки между колонистами и индейскими женщинами. Для этого он привез из Сибири свадебные подарки «для женихов и невест и будущих молодоженов», которые вручает «всем вступающим в брак в момент бракосочетания».²¹ Обращение в христианство и образование – два излюбленных инструмента русского влияния. Он запросил у церкви разрешения крестить местные народы. Присматривать за душами и уважать основы морали немаловажно в этом краю суровых и часто неграмотных искателей наживы.

Шелихов сохранил традицию брать заложников как гарантию для завоевателей. Но ввел новый обычай – дети вождей конягов или алеутов помещаются в интернаты и ходят в первую на Аляске школу, часто становясь опорой и соратниками компании. Помещение содержится компанией, их там их учат читать, писать, считать и преподают основы навигации. Лучших учеников даже посылают продолжать образование в Охотск или Иркутск, где их обучают чистописанию, искусствам и музыке. «Я отправил 25 юных мальчиков, жаждущих знаний, которые чрезвычайно сильно хотят быть с русскими, нежели со своими дикими родителями», – пишет Шелихов своим сибирским корреспондентам. Юные коняги в Иркутске иногда развлекают гостей на вечерах провинциальной столицы традиционными танцами и пением и, когда жена Шелихова Наталья вернется в город, она будет внимательно следить за прогрессом своих подопечных в первых сибирских лицеях и описывать их рост в письмах к мужу.²²

Жизнь на Кадьяке остается тяжелой. Но первая маленькая колония, укрепившаяся на американских берегах, понемногу развивается. Шелихов открыл новую якорную стоянку, более удобную для кораблей, в которой сейчас находится порт Кадьяка. Уютная бухта Трех Святителей запомнилась исследователю Гонсало Лопесу де Аро, который встал там на якорь четыре года спустя после прихода первых русских. Его встретил помощник Шелихова. «Крепость была хорошо обставлена, стены покрыты китайскими обоями, комнаты с большими зеркалами, многочисленными иконами и пышными кроватями». Некоторые русские женщины носили «китайские платья очень хорошего качества» и сервировали чай в фарфоре того же происхождения. Испанец увидел несколько огородов и описал портовую церковь, «в которой, по его словам, службы шли ежедневно».²³

Григория Шелихова, конечно, такой размах не устраивал. Ведь что такое Кадьяк? Всего лишь начало его гигантского проекта завоевания всей этой части света. Он воображал русские корабли, идущие в Америку, Китай, Японию, Корею, обменивая нежную пушнину на необходимые продукты питания, он видел Россию господствующей торговой державой этого нового тихоокеанского мира, самой мощной в Азии. Для начала, по его идее, русские должны реализовать свои преимущества на американских берегах, распространяясь как можно дальше. «Прежде всего, я усилил, – пишет он в рапорте генерал-губернатору Иркутского и Колыванского наместничества Ивану Якоби, – продвижение вдоль американского берега на юг к Калифорнии, выбирая удобные места для русских поселений и устанавливая символы нашего суверенитета в этой части света таким образом, чтобы предотвратить все попытки других наций отметить первенство над нашими поселениями».²⁴ Отныне иностранная конкуренция делает больше, чем просто показывает кончик носа. Последнее плавание Кука разбудило англичан, их колонии в Северной Америке стали независимыми. Их корабли зачастили в те же воды, что и русские промышленники. Возвратясь с Кадьяка, Шелихов обнаружил парусник Компании Гудзонова залива в Петропавловске-Камчатском, и разговор с его капитаном убедил его в преимуществах торговли с ней.

Но для этого надо поменять масштаб. Удивительно, но иностранные корабли, прошедшие Магеллановым проливом или вокруг мыса Доброй Надежды, не выигрывали время при достижении Тихого океана по сравнению с русскими торговыми караванами, пересекавшими Сибирь. Техника мореплавания еще недостаточно улучшилась, и большие объемы груза шли не быстрее, чем в обвязанных веревками мешках по опасным и часто труднопроходимым сибирским тропам. Правительственной почте, располагавшей специальной подорожной императорской администрации[49]49
  Которая давала право на внеочередное получение лошадей на каждой почтовой станции.


[Закрыть], требовалось более девяти месяцев, чтобы из столицы достичь Кадьяка. Путь курьера туда и обратно, принимая во внимание период навигации, требовал более двух лет. И это еще без учета трудностей перегрузки товара в портах Камчатки, Охотске, Якутске и на каждой большой реке. Григорий Шелихов это прекрасно понимал: географическое положение России, раскинувшейся на трех континентах – европейском, азиатском и американском, безусловно, очень благоприятно, и она может им воспользоваться, чтобы освоить новые владения. Но русская торговля не может быть конкурентоспособной, если использует только традиционный наземный путь сибирских купцов. Надо строить флот, который будет способен, подобно европейским конкурентам, использовать морские пути Атлантического и Индийского океанов, потому что северный путь использовать невозможно. Необходимы новые мощные ресурсы, намного превышающие средства самых богатых иркутских предпринимателей. Одним словом, привлечение государства стало безусловным и даже неотложным. Империя, если она хочет сохранить свое место в этом регионе мира, не должна более удовлетворяться усилиями купцов и поощрять их далекие инициативы и жертвы. Необходимо действовать, и быстро.

В очередной раз Григорий Шелихов первым понял такой разворот дел. Пока его коллеги и соперники как можно интенсивнее выжимали промысловые ресурсы и ждали от короны хоть какого-нибудь внимания, руководитель колонии на Кадьяке зимой 1787–1788 годов отправился в Санкт-Петербург к своему компаньону Голикову. Шелихов имел в кармане амбициозный проект, развивавший и дополнявший прежние, который он обдумывал около десяти лет. Вместе с партнерами он рассчитывал хорошо заработать, убедив саму императрицу.

Начало года – самый благоприятный период для путешественников по Сибири. Дороги установились, реки замерзли, сани следуют большими обозами, и в феврале Григорий Шелихов достиг заснеженных улиц столицы. Его ждала плохая новость – его партнер Голиков внезапно умер, его только похоронили. Но в остальном великий замысел компаньонов следует, кажется, многообещающим курсом. Интенсивное лоббирование, организованное Голиковым, Натальей Шелиховой и иркутским генерал-губернатором, приносит первые плоды: проект удостоен внимания самой Екатерины II, и уже две инстанции – Совет при высочайшем дворе и Коммерц-коллегия – дали благоприятные отзывы. Равно как и генерал-губернатор Иркутского наместничества Иван Якоби, который в рапорте для императрицы поддержал идеи Шелихова.

* * *

О чем шла речь? О создании в России сильной национальной компании, ответственной за колонизацию Тихого океана. Шелихов, конечно, был вдохновлен примерами компаний Гудзонова залива и Ост-Индской, – вооруженных рук мощной британской империи в Северной Америке и Азии. Он предлагает дать новой компании торговую монополию во всем регионе, вменив ей в обязанность строительство отделений, поселков, портовых и оборонительных сооружений, управление ими, устройство школ. Государство должно вложить 200 тысяч рублей в проект под контролем иркутского генерал-губернатора. Вооруженные силы и духовенство, которые также должны быть в колониях, содержатся за счет компании. И, само собой разумеется, территориальные приобретения компания делает под знаменем и суверенитетом империи.

Аудиенция у императрицы обещана, и двое компаньонов ждут, удваивая усилия по организации поддержки. Князь Воронцов, один из самых влиятельных придворных, поддержал их и составил свои собственные соображения по содействию купцам. Но аудиенция так и не состоялась. Когда Екатерина Великая в апреле приняла решение, всех постигли полное удивление и разочарование. Ходатаям и их придворной партии было жестко отказано. Никто не предполагал столь категорического ответа. И не только в вопросе о монополии, но даже в торговых привилегиях. Россия не считает нужным вкладывать даже маленькую сумму в Тихий океан, тогда как есть острая необходимость в деньгах на войну, которая только что началась на Чёрном море против Оттоманской империи. «Двести тысяч рублей? И без интереса, – удивляется императрица в своем ответе, – мы не имеем больше ничего в казне. Такой кредит выглядит как чье-то предложение выучить в тридцать лет слона говорить!» И когда его автора спросили о выгодах такого заема, он ответил: «Слон может умереть, я могу умереть, человек, который мне предоставил сумму, может умереть».²⁵ Ответ полон сарказма. Единственное утешение, дарованное Екатериной II купцам, – несколько благодарностей. Одобрение их действиям и ордена за их усилия на пользу родине.