Текст книги "Сибирская эпопея"

Вторая часть
В другую Америку

Первая Камчатская экспедиция

В мае 1717 года царь Петр I, находясь в Европе, решил посетить Францию. После смерти Людовика XIV регентом при его малолетнем правнуке состоял Филипп Орлеанский.

Французский королевский двор, несмотря на настойчивые просьбы Петра I, чтобы во время его пребывания в Париже было как можно меньше помпы, решил принять русского царя со всей торжественностью. Этот шаг должен был заставить Петра I забыть о пренебрежении, с которым двадцатью годами раньше Людовик XIV отнесся к юному монарху. Тогда, в 1697 году, Петр I прибыл на голландские верфи под чужим именем, чтобы учиться корабельному делу. Он захотел побывать во Франции и встретиться с Людовиком XIV. К большому разочарованию дипломатов и советников, Король-Солнце сухо ответил, что молодой царь слишком оригинальничает, ведет себя дико и, если уж говорить совсем откровенно, не имеет ни капли величественности.

С тех пор многое переменилось. Человек, которого должен принять преемник Людовика XIV, заметная персона в Европе, и игнорировать его не пристало. В 1709 году под Полтавой Петр I разгромил Швецию, лишив ее статуса великой державы. Россия отвоевала балтийские земли и получила выход к морю, о котором она так мечтала. Ее границы расширились до Персии и Кавказа. И, что особенно впечатлило современников, Петр I построил на Неве ex nihilo (с нуля) столицу – практически на болотах. Он вынудил придворных и представителей родовитых домов последовать туда за ним и собрал на этой гигантской стройке самых талантливых и амбициозных архитекторов и художников своего времени. Во Франции царь рассчитывал, среди прочего, осмотреть Версаль и Версальский парк, о которых был наслышан. Он строит дворец в Петергофе и надеется почерпнуть в этом визите что-то полезное для себя. Петр I хотел бы также объединиться с Францией для борьбы с вечными противниками – Швецией и Польшей. Имея в виду эту цель, он подумывает о возможном союзе между юным королем Франции Людовиком XV, которому в то время было всего лишь восемь лет, и своей наследницей Елизаветой – через 25 лет она станет одной из самых величественных императриц России. Когда Петра I знакомят с мальчиком-королем, он преувеличенно оживлен: презрев правила протокола, царь хватает Людовика, поднимает в воздух, с чувством расцеловывает в обе щеки, хохочет, довольный тем эффектом, который производит его экставагантное поведение на придворных.

Царь-реформатор имеет и другие цели. Как и во время визитов в другие страны, его ежедневник пестрит назначенными встречами с самыми великими умами и изобретателями Европы. Наука и научные открытия – это страсть Петра I с младых лет. Во Франции он также рассчитывает почерпнуть новые идеи и познакомиться с новейшими технологиями. Его интересует устройство Французской Академии, и, вернувшись в Санкт-Петербург, он учреждает российскую Академию по ее образцу. Петра I приняли со всей торжественностью, как сообщает хроникер. «Ему оказали честь, продемонстрировав несколько новых машин, и он с большим интересом осмотрел их. Он нанес несколько визитов в Обсерваторию и принимал ученых в особняке Ледигьер, где беседовал с ними. В частности, в беседах с географами он сообщил ценные сведения для исправления ошибок, содержавшихся в картах относительно его огромной и мало кому известной империи».¹ Во время этих бесед царю неоднократно задавали вопросы, касавшиеся самой главной тайны того времени: соединена ли Азия с Америкой? Существует ли морской северный путь, позволяющий добраться до Китая? Не соблаговолит ли Его Императорское Величество поделиться своими соображениями по этому поводу?

Петр I поражен настойчивостью этих расспросов. Еще до отъезда из Санкт-Петербурга он получил записку Фёдора Салтыкова, сына тобольского воеводы, в которой тот излагал план морских исследований арктических и дальневосточных берегов до границы с Китаем вблизи реки Амур. «И ежели оной проход до китайских и до епонскаго берегов сыщется свободной, в том будет вашему государству великое богатство и прибыль, – пишет Салтыков, – потому из всех государств, как из Англии, из Галандии и из иных, посылают во Ост-Индию корабли, которые переходят линею дважды, как они ходят вперед и назад обращаются; в которых местах от жаров множество у них людей помирают и от скудости провиантов, ежели они продолжаются долго в пути; и по обретении оного станут желать туды ходить тем проходом».² Затем тот же вопрос задает Петру I один из самых старинных и уважаемых его корреспондентов – Готфрид Вильгельм Лейбниц, философ и математик, с которым он встретился во время путешествия по Европе. Царь достаточно долго общался с ним в Брауншвейге незадолго до его смерти, и тот настоятельно призывал Петра I разрешить наконец эту географическую загадку. Лейбница очень увлекал спор, будораживший вот уже больше 150 лет научную и политическую элиту Европы. В 1562 году, после открытия европейцами Америки, венецианец Джакомо Гастальди первым выдвинул идею об обособленности Азии и Америки.³ Позже и другие, например, англичанин Хемфри Гилберт, утверждали, что отсутствие диких животных, перебиравшихся из «Катая и Тартарии в Америку», – важное доказательство географического разрыва между двумя континентами. Существование пролива, который Лейбниц в беседах с Петром I называет «Анианский», и есть средоточие тайны. Знание его ширины помогло бы уточнить границы Америки и установить размеры планеты. После его отъезда Лейбниц писал, что интересы царя сосредоточены главным образом на мореплавании, и выражал надежду с его помощью узнать наконец соединены ли между собой Азия и Америка.⁴ Ученый полагал, что российский царь предназначен для того, чтобы выполнить великую миссию. И вот в Париже Петр I слышит снова тоже самое. Французская Академия даже обращается к царю с просьбой об официальном разрешении срочно отправить в его страну французскую экспедицию, которая измерит «расстояние между Азией и Америкой». Петр I отвечает уклончиво. Его можно понять таким образом, что Россия сама способна справиться с этой задачей. Царя трудно провести. Франция, тесно связанная с северными колониями Америки, стремится, как и другие державы, соперничающие с ней, прибрать к рукам еще не открытые территории Тихого океана и Крайнего Севера. Уступив Гудзонов залив Англии, активно распространявшей свое влияние по миру, Франция изо всех сил старается нагнать лидера, пройти по новым дорогам и основать новые фактории. Если Азия и Америка соединены между собой, то речь шла о беге наперегонки: кто первый установит границу в свою пользу. Россия – со стороны Азии, Франция и Англия – со стороны современной Канады неизбежно должны были столкнуться лбами. А если континенты разделены морем, Франция могла запросто потребовать, чтобы к ней отошла вся территория, лежавшая к востоку от пролива. И не только Франция. Не было никакого сомнения, что Испания, контролировавшая в то время юг Калифорнии, и Англия, корабли которой в свою очередь достигли Тихого океана, не меньше, чем Франция, стремились проникнуть в тайну существования северо-восточного прохода. Здесь наука смыкалась с геополитикой.

Петр I тоже на протяжении многих лет изучал этот вопрос. Уже во время своего первого пребывания в Европе, в 1697 году в Амстердаме он обсуждал его с одним из своих зарубежных корреспондентов, голландцем Николаасом Витсеном, которого очень уважал. Витсен склонялся к тому, что континенты соединены, Петр I же полагал, что между ними – про-лив.⁵ Царь поражен эрудицией собеседника: как смог его иноземный друг собрать столько информации? Переписка Петра I и многочисленные карты, которые ему привозят из Европы, свидетельствуют о том, что после этой беседы его интерес к главной географической загадке не ослабевал. Петр I рассчитывал на своих информаторов и корреспондентов из Голландии, надеясь, что они будут держать его в курсе всех новых гипотез, касающихся границ Евразии и контуров не изученного еще западного побережья Америки. Пока первоочередной задачей для Петра I была война со Швецией, он не мог всерьез заняться подготовкой русской экспедиции по изучению вопроса о двух континентах. Однако ему был очевиден посыл, шедший из Европы. Других аргументов не требовалось – время поджимало. На восточных границах России в любой момент могли объявиться соперники с намерением захватить сибирские земли, прилегавшие к Тихому океану.

* * *

Что же было известно Петру I о реальных очертаниях континента, львиная доля которого приходилась на его государство? Что знал он об открытиях сибирских казаков? С тех пор, как Семён Дежнёв обогнул крайнюю точку Азии, прошло 68 лет, однако его отчеты так и не достигли самой высокой инстанции и осели в архивах Сибирского приказа и воеводы Якутска. Вернувшись из Европы, Петр I получил новую карту Сибири, составленную сосланным туда пленным шведом по имени фон Страленберг. Крайняя точка Азии изображена на карте в виде мыса, Большого Носа, который очень похож на описание Семёна Дежнёва. Работая над картой, фон Страленберг пользовался атласом одного из первых сибирских картографов, Семёна Ремезова, ставшего также летописцем подвигов Ермака. Этому географу и историку Сибири, несомненно, были известны героические рассказы казаков. Возможно даже, что он внимательно изучил какие-то их документы. Карты Ремезова не отвечают канонам европейской картографии, их ориентация на юг-север (север – внизу) противоречит традициям. Кроме того, в них не хватает разработанных Меркатором проекций для отражения расстояний без искажений. Однако на этих картах есть совершенно новые сведения, которыми пленный швед дополнил географические представления о Сибири. На карте есть четкое изображение Большого Носа, а также Аляски, которая названа «недавно обнаруженной Землей».⁶ На другую русскую карту того же времени, еще более точную, нанесены два острова Диомида, на которых, как следует из их описания, жил народ чукчи, название языка которого переводится как «непонятный». На островах нет деревьев, сообщается на карте, чукчи питаются китовым и моржовым мясом и используют при готовке звериный жир. От Большого Носа до островов на лодке нужно плыть два дня.⁷ Русские карты, конечно же, самые точные. Но верил ли им царь? Даже голландец Николаас Витсен, побывавший в Москве и Архангельске и знавший об успешном походе казаков на север, не нанес на карту, опубликованную в 1687 году, границ Азии. На ней деликатно упоминается, что контуры «ледяной земли» неизвестны.⁸ Петр I, изучивший ворох документов и карт, колеблется, не зная, чью сторону принять. Чтобы разобраться во всем, он разрабатывает проекты нескольких экспедиций.

В 1716 году царь получает из далекой Сибири радостное известие: корабль, способный выйти в открытое море, наконец построен и спущен на воду Тихого океана. Теперь больше не надо идти вдоль берега, можно плыть на Камчатку прямо через Охотское море. Корабль испытан с хорошими результатами.⁹ Петр I понимает, что пробил час российского флота. Губернатор Якутска получает приказ начать исследования Камчатки и Чукотки, а также строить новые корабли на побережье Тихого океана, чтобы попытаться затем добраться до «островов или континента»,¹⁰ находящихся вдали от изведанных берегов в открытом океане. Для участия в предприятии собрано 200 человек. Однако бюджет слишком скуден, и капитан, которому поручено отправиться в плавание, должен сам софинансировать строительство корабля. Проект проваливается из-за нехватки ресурсов. В 1718 году немецкий натуралист Даниэль Мессершмидт согласился за скромную сумму в 500 рублей проехать по Сибири для сбора научной информации. Он провел там восемь лет и написал несколько ученых трудов. Через год после отъезда Мессершмидта двум геодезистам – Фёдору Лужину и Ивану Евреинову – было поручено картографировать побережье и острова к северу от Японии. Они вернутся с первым точным описанием Курил. Но масштабы такой деятельности пока довольно скромны. И причина в том, что нарастающее напряжение в отношениях со Швецией требует полной мобилизации русского флота. В 1721 году был подписан Ништадский договор, положивший конец Северной войне. Прибалтику и Финляндию поделили между двумя державами, присутствие России на Балтике упрочилось. После этого Петр I решил бросить все силы на то, чтобы совершить исторический прорыв и закрыть раз и навсегда вопрос о границах его империи и о существовании пролива. На Тихом океане нарастает конкуренция, становящаяся все более угрожающей. Кроме того, российский император хочет укрепить позиции своего государства на Камчатке, важнейшем, со стратегической точки зрения, полуострове, площадь которого превосходит площадь Калифорнии. Снабжение Камчатки, до которой очень трудно добраться через Сибирь, крайне сложно; морское сообщение могло бы позволить сильно сократить путь и таким образом облегчить жизнь тех смельчаков, которые постепенно стекаются туда. К тому же расширение территорий могло бы открыть для промышленников новые земли. Под давлением растущего промысла доходы, связанные со сбором соболиных шкурок, начали снижаться, а после долгой войны со Швецией государственная казна крайне нуждалась в пополнении. Настало время первой Камчатской экспедиции, самой значительной из всех, которые Россия когда-либо организовывала.

Петр I спешит. Он чувствует, что жить ему осталось недолго, и хочет довести до конца свои грандиозные начинания: создание Академии Наук и второе «открытие» Америки – на этот раз с запада. Российскому императору 52 года, у него боли в спине и частые инфекции мочевыделительной системы, он почти не выходит из своего дворца на Неве. В декабре 1724 года, уже очень слабый и больной, царь решает ускорить подготовку к экспедиции. Петр I вызывает к себе Фёдора Апраксина, президента Адмиралтейств-коллегии, и поручает ему как можно быстрее организовать отплытие. Позже современник, ставший свидетелем этой встречи, вспоминал: «Я, будучи тогда беспрестанно при государе, видел сам своими глазами то, как Его Величество спешил сочинять наставление такого важного предприятия и будто бы предвидел скорую кончину свою, и как он был спокоен и доволен, когда окончил. Призванному к себе генерал-адмиралу, вручив, говорил следующее: «Худое здоровье заставило меня сидеть дома; я вспомнил на сих днях то, о чем мыслил давно, и что другие дела предприять мешали, то есть, о дороге чрез Ледовитое море в Китай и Индию. На сей морской карте проложеной путь, называемый Аниан, назначен не напрасно. В последнем путешествии моем в разговорах слышал я от ученых людей, что такое обретение возможно. Оградя отечество безопасностию от неприятеля, надлежит стараться находить славу государству чрез искусства и науки. Не будем ли мы в исследовании такого пути счастливее голландцев и англичан, которые многократно покушались обыскивать берегов американских? О сем-то написал инструкцию; распоряжение же сего поручаю, Фёдор Maтвеeвич, за болезнию моею твоему попечению, дабы точно по сим пунктам, до кого сие принадлежит, исполнено было».¹¹

Документ, составленный Петром, найден в императорском архиве. Начертанные им инструкции для Адмиралтейства касаются отбора участников Камчатской экспедиции. Несколько пунктов записаны рукой самого Петра I: 1) Найти геодезистов для определения географических координат и расчета расстояний, побывавших в Сибири и вернувшихся; 2) Найти кого-то из младшего офицерского состава, кто мог бы провести экспедицию в Сибирь и на Камчатку; 3) Найти студента или младшего ученика навигацкой школы, который сумел бы построить на месте палубный корабль, похожий на те, которые сопровождают обычно большие корабли. Отправить с ним четверых корабельных плотников с инструментами, рулевого и восемь матросов; 4) Выделить для экспедиции вдвое больше парусов, канатных блоков, тросов и так далее, а также четыре небольшие пушки и амуницию, и еще одного или двоих парусных мастеров; 5) Если не получится набрать команду в русском флоте, немедленно написать в Голландию и отыскать двоих человек, знакомых с северными морями Японии.¹²

Адмиралтейство выбрало главу экспедиции. Им стал капитан Витус Беринг, датчанин, которому исполнилось 43 года. Он провел много времени в Ост-Индии, а потом, уже в Амстердаме, поступил на русскую службу. С тех пор прошло 20 лет. Ответственным назначением главой экспедиции он был обязан голландскому окружению контр-адмирала Крюйса, имевшего большое влияние в Адмиралтействе. Крюйс был очень дружен с Берингом и неоднократно демонстрировал датчанину свое расположение, делавшее Беринга лицом подозрительным в глазах власть имущих, культивировавших русский патриотизм. Беринг родился в скромной семье, жившей в Хорсенсе, одном из портов Ютландии. Поступив на морскую службу, он постепенно делал карьеру. Ему довелось служить на Азовском и Черном морях, потом в Балтийском флоте. Устроившись в Петербурге, Беринг вращался в светском обществе, приобрел особняк в центре столицы и имение в Выборге, где и проводил время – находясь, по сути, в ранней полу-отставке. И вдруг оказался во главе экспедиции. Витус Беринг был человеком сдержанным и обладал поистине протестантской скромностью. Однако возраст, взлеты и падения в карьере постепенно вытеснили его природную осторожность, место которой заняло постоянное беспокойство. Последние месяцы жизни перед назначением Беринг провел очень замкнуто, пребывая в постоянной тоске. Каким же был этот великий путешественник, вошедший в историю как первооткрыватель? На протяжении долгого времени его представляли как человека с круглым мягким лицом, с бесцветной внешностью, которая так странно контрастировала с образом смельчака и образом завоевателя. Но недавние исследования и эксгумация останков Беринга, осуществленная российскими учеными, позволили реконструировать его настоящий облик: широкий лоб, выступающие скулы, выразительный профиль – ничего общего с тем портретом, к которому привыкли и на котором на самом деле изображен, видимо, один из его родственников. Человек верный, работящий, совестливый, почтительный к власти, но мало склонный к решительным и рискованным действиям – так описывают его современники. Кузьма Соколов, один из его подчиненных, вспоминал, что Беринг был человеком очень образованным, жадным до знаний, набожным, доброжелательным и честным. Но он был еще и слишком осторожным и нерешительным. Подчиненные его любили, однако большого влияния на них он не имел. Беринг слишком доверялся их мнению, слишком считался с их желаниями и был неспособен поддерживать строгую дисциплину. Поэтому-то, как продолжает Соколов, он мало подходил для столь ответственной экспедиции, тем более в столь диком краю, каким была восточная Сибирь.¹³ Сложности характера датского капитана отчетливо проступили во время этого долгого и невероятного путешествия. Из 38 лет, которые Витус Беринг прослужил в русском флоте, 16 он посвятил экспедициям в Сибирь и на Тихий океан. Сначала, возглавив столь престижную миссию, Беринг выказал себя талантливым организатором. «Царев наказ» был подписан Петром Великим 6 января 1725 года. Стиль документа очень лаконичен, тон почти резок. Он написан очень больным человеком, готовящемся к операции на почках – своей последней надежде. «1.Надлежит на Камчатке или в другом там месте сделать один или два бота с палубами; 2. На оных ботах возле земли, которая идет на Норд и по чаянию (понеже оной конца не знают), кажется та земля часть Америки; 3. Для того искать, где оная сошлась с Америкою: и чтобы доехать до какого места европейских владений или ежели увидят какой корабль европейской, проведать от него, как оный берег называют и взять на письме и самим побывать на берегу и взять подлинную ведомость и, поставя на карту, вернуться сюда».¹⁴ Открыть Америку и вернуться «сюда»! Никто, даже Беринг, не может представить себе размах задачи и то громадное расстояние, которое придется преодолеть. 11 000 км от Петербурга до Камчатки, где для этого случая будет построен порт и два бота! И уже оттуда примерно 4 000 км неизведанного водного пространства до юго-западных берегов современной Аляски. Это вдвое больше, чем расстояние, которое преодолел Колумб, чтобы добраться до Америки. А потом нужно вернуться в императорский дворец в Петербурге.

Это приказ Петра I! Во время аудиенции император, по всей видимости, передал главе экспедиции какую-то карту. Копию карты фон Страленберга, шведского офицера, отправленного в Сибирь, или же исправленный вариант карты Ремезова? Во всяком случае, на нее нанесен пролив между Азией и Америкой.¹⁵ Но, следует подчеркнуть еще раз, ни Беринг, ни Петр Великий ни в коей мере не представляют себе, насколько можно доверять информации, содержащейся в этих свернутых в трубочку манускриптах. Историки много спорили о том, был ли Беринг в курсе всех деталей ускоренной подготовки его экспедиции. В настоящее время установлено, что датчанин ничего не знал о подвиге казака Дежнёва, совершенного за три четверти века до его назначения. Ни переписка Беринга, ни бортовые журналы не содержат ни малейшего намека на то, что до него дошли хоть какие-то сведения о Дежнёве. Один из помощников Беринга записывает в журнале, что им неизвестно, до какой параллели добрался кто-либо из европейцев, следуя вдоль побережья Азии к северу. Беринг мог разве что быть в курсе слухов или предположений, но, несомненно, он готовился совершить открытие и доказать то, что обнаружил до него никому неизвестный Семён Дежнёв.

Адмиралтейство выбрало для Беринга двоих помощников. Первый – Мартын Шпанберг. Он земляк Беринга, ему 27 лет. Другой – Алексей Чириков. Этот многообещающий юноша еще моложе – к началу экспедиции ему едва исполнилось двадцать два. Помощники Беринга имеют между собой мало общего. Мартын Шпанберг авторитарен, он жесткий человек и даже жесток с подчиненными, но при этом – прекрасный моряк, наделенный недюжинной энергией и исключительной здравостью суждений. Товарищи по экспедиции называют его «деятельным», «вспыльчивым», «алчным и жадным» и «малообразованным».¹⁷ За ним повсюду следовала большая охотничья собака, и в Сибири он приобрел репутацию диктатора. Русский он знал крайне плохо, что очень усложняло ему задачу. Что же касается Алексея Чирикова, то он происходил из семьи офицера невысокого чина, был среди первых студентов Школы математических и навигацких наук, созданной Петром I, владел несколькими языками и выделялся своими познаниями в математике, а также пытливостью. В 19 лет он уже числился преподавателем Школы. У него, конечно, нет опыта, но он быстро заслужил уважение членов экипажа и главы экспедиции. Назначение этих двоих помощников выглядит символично. Оно прекрасно иллюстрирует политику, которой следовал царь-реформатор: в тех случаях, когда речь шла о науке, экономике или технологиях, он старался нанять иностранных специалистов, но при этом позаботиться о подготовке собственных кадров. Датчанин Беринг, опытный человек, может опереться на Шпанберга, соратника, в чьей верности он не сомневается. Чириков – человек будущего, своего рода преемник, которому только предстоит проявить себя. Баланс между иностранцами и русскими, к которому стремится Петр, – вопрос щекотливый. Легко себе представить неизбежные конфлиткты между иностранными учеными, представляющими nec plus ultra[25]25
  Последнее слово (лат.).


[Закрыть] научных достижений того времени, но абсолютно несведущими в делах принимающей их страны, и русскими, которые пробиваются в элиту и в важнейшие институты собственного государства, опровергая стереотипы именитых гостей и часто двора. Они будут влиять на научную и политическую жизнь империи и после смерти Петра I. Другие члены экспедиции набраны очень быстро. В первую неделю января из команд кораблей, стоявших на рейде под Санкт-Петербургом, зачислено 23 человека – матросы и плотники.

Это чуть больше, чем велел царь, однако вскоре станет ясно, что людей мало, и постепенно, по мере продвижения по Сибири, их число начнет увеличиваться и достигнет четырехсот. Поскольку Адмиралтейство не знает, сколько продлится экспедиция, каждому выдается плата на год вперед. Те, кто уцелеет, вернутся в столицу через пять лет.

* * *

В воскресенье, 24 января 1725 года, в 11 часов утра вереница из 25 тяжело нагруженных саней покинула двор Адмиралтейства. Первым отрядом командовал Алексей Чириков. Отряд вез снаряжение – все, что понадобится на другом конце страны для корабля, способного плавать в открытых водах северной части Тихого океана: шесть якорей, каждый весом в 150 килограммов, восемь небольших бомбард, 30 ядер, ружья, сабли, пистолеты, секстаны, проволочные лоты, чтобы измерять глубину, паруса, тросы, колокола и «морской устав».¹⁸ Курс на восток, в сторону Вологды, Сольвычегодска, города Строгановых, потом Соликамска и Тобольска, административной столицы огромной провинции Сибирь. Через несколько дней после отъезда, когда сани мчались по заснеженным дорогам, их настиг гонец из столицы: Петр I скончался! 28 января Петр Великий, гигант, построивший Санкт-Петербург и открывший Россию для Европы, умер от постоперационных осложнений и гангрены. Но его воля исполняется: через два дня после кончины царя его вдова, ставшая Екатериной I, подтвердила наказы, составленные Петром I, которые она торжественно вручила Витусу Берингу 5 февраля. Она приложила к документу указ¹⁹, повелевавший губернатору Сибири и всем представителям власти во всем помогать главе экспедиции и выполнять его просьбы. Датчанин, почувствовав себя увереннее, не мешкая, покинул столицу. Россия огромна, Санкт-Петербург оторван от провинций, а действительность далека от желаний Его Величества или Адмиралтейства. Сибирь необъятна, и Беринг быстро убедился, что «сезам» императрицы не всегда действует против инерции или даже сопротивления местных властей. Кто будет платить? Где взять талантливых людей? Рабочие руки? Вьючных животных, которых вы требуете? Вот типичные ответы, которые получает глава экспедиции. Тем более, что его запросы сложно удовлетворить. В Тобольске, например, он требует собрать 60 хороших плотников, семерых кузнецов, двух бондарей, одного токаря и одного печника, а еще 32 тонны провизии, чтобы кормить всю экспедицию на протяжении двух лет.

Экспедиция продвигается медленно. Задержки связаны с необходимостью набирать людей, запасаться провизией и оборудованием, что становится все более и более сложной задачей по мере продвижения к востоку. Кроме того, следует учитывать смену времен года. Добравшись до реки, участники экспедиции ради продолжения пути должны сооружать парусные лодки и плоты – несколько десятков. Приходилось ждать ледоход, который давал о себе знать глухим рокотом в конце апреля. Плыть по Иртышу, потом подниматься по Оби, и, наконец, Енисею и Ангаре. Экспедиция перезимовала в Илимске, в центральной Сибири, затем добралась до реки Лены, много недель спускалась по ней и, наконец, между 7 и 16 июня 1726 года, через 18 месяцев после отъезда из Санкт-Петербурга, доплыла до Якутска, центра Восточной Сибири. Это не обычный город – скорее, деревянная крепость и несколько сотен изб, растянувшихся вдоль реки. Чириков, все время находивший, к чему приложить свой пытливый ум, насчитал 300 русских домов. Что же касается якутов-кочевников, стоявших неподалеку, то, по расчетам Чирикова, их было около 30 тысяч человек.²⁰

До берегов Тихого океана еще более 1 200 км. Наступило лето, и Беринг надеялся преодолеть это расстояние и добраться до Охотского моря до прихода зимы. Он понимал, что испытания только начинаются, потому что для преодоления хребта Сетте-Дабан не было наземного пути. Предстояло проложить его и использовать все реки, все притоки, чтобы сократить переходы и двигаться преимущественно по воде. Маршрут пролегал вниз по Лене, потом вверх по рекам Алдан, Мая и Юдома. А там уже – спуск к бассейну Тихого океана. Только строительство лодок, необходимых для продвижения, требовало работы 140 человек. В Якутске Беринг вытребовал 300 тягловых лошадей. Поскольку желающих содействовать экспедиции не нашлось, воевода обеспечил все необходимое, действуя силой.

Начались мучения. Беринг возглавил самый быстрый отряд, который должен был разведать путь и провести подготовительные работы. Ему понадобилось 42 дня, чтобы добраться до Охотска. Холод нагнал путешественников, увязавших в полуметровом снегу. Изможденные лошади гибли. Только половина из 660 лошадей, одолженных или отнятых, доберется до Охотска. Пришлось впрягать в сани людей и даже бросать грузы на дороге, чтобы сохранить шанс на выживание. Следовавшая за отрядом Беринга группа Шпанберга преодолевает еще более тяжелые препятствия. Ей поручены якоря, пушки, ядра, тросы, а также морское снаряжение и инструменты. Реки замерзли и их перемещение по ним стало невозможно. Холод и усталость не дают продвигаться вперед. Появляются первые заболевшие, потом первые умершие, их становится все больше, тела остаются лежать на земле. Люди, многих из которых пригнали насильно, бегут. Якуты бунтуют, доведенные плохим обращением и непереносимым для них зрелищем гибели лошадей – часто их единственного состояния. Провизия на исходе. Люди едят собак, потом ремни саней, кожаные изделия, даже сапоги. Беринг, предупрежденный обо всем этом гонцами, решает отправить дюжину саней со съестным и теплой одеждой. Он также попытается собрать снаряжение экспедиции, которое безжалостно выбрасывалось на протяжении многих километров пути. Но его люди ропщут, не желая возвращаться в ледяной ад. Один из них жалуется, что капитан своей властью, не дав ни копейки, отправляет их раздетыми и разутыми на верную смерть. Однако драгоценное снаряжение следует отыскать, иначе все останутся ни с чем.²¹

Когда оно наконец доставлено в Охотск, наступил май 1727 года. Последний этап забрал почти год. Много людей полегло, среди них и очень ценные специалисты – геодезисты, врачи, местные проводники. Но, оказавшись на берегу Охотского моря, Беринг не стал терять времени. Населенный пункт у устья реки, куда прибыла экспедиция, состоял лишь из горстки лачуг. За несколько месяцев появились новые постройки: жилье для членов экспедиции, изба для Беринга и, конечно же, баня, без которой русские не мыслили жизни. Наконец, весной, плотникам удалось построить бот, способный выйти в море и доплыть до Камчатки. Он мог вместить 48 человек. 8 июня 1727 года бот спущен на воду, опробован и оснащен. Чтобы привлечь судьбу на свою сторону, моряки окрестили его «Фортуна».