Текст книги "Шань"

На одной из фотографий в серебряной рамке Даниэла увидела молодую женщину, которую вполне можно было бы принять за сестру Малюты, если бы не очевидный почтенный возраст снимка. В широко открытых глазах женщины, смотревшей в камеру, была та же агрессивность, что Даниэла ощущала и в себе. Рядом стоял небольшой снимок необычайно красивой грузинки. На волевом и выразительном лице ее выделялись угольно-черные глаза. Даниэла тут же решила, что это жена Малюты, хотя никогда прежде не видела ее портретов.

– Ореанда, – промолвила она без всякой задней мысли.

Малюта выхватил фотографию из ее рук и отставил подальше, словно опасаясь, что Даниэла взглядом может замарать ее.

– Она была очень красивой женщиной, – заметила Даниэла.

Малюта, глухо заворчав, положил снимок лицом вниз на полку, как бы желая показать, что разговор окончен.

– Уже поздно, – сказал он. – Пора пожелать друг другу спокойной ночи.

Однако при этом он даже не шелохнулся. Даниэла также осталась стоять на месте. Она хотела еще раз взглянуть на лицо женщины, чье тело превратилось в щепотку золы и пепла в страшном огне, спалившем дотла первую дачу Малюты. Внешность Ореанды произвела на нее сильное впечатление, и Даниэла вновь задумалась, не является ли покойная жена Олега Малюты тем ключом, что отомкнет тайник его души.

– У меня сна ни в одном глазу, – точно вскользь заметила она. – Если вы не возражаете, я еще посижу здесь, почитаю.

– Вам что-нибудь дать? У меня неплохое собрание классики.

– Спасибо, я захватила с собой книгу. Вы знаете, я увлеклась маркизом де Садом. – Даниэла отставила чашку в сторону. – Вы знакомы с его вещью – “Жюстин”?

Она внимательно следила за выражением его лица. Книга, которую она привезла с собой, не имела никакого отношения к творчеству французского маркиза. Она вспомнила о нем лишь потому, что, к своему удивлению, заметила на полке среди прочих книг “Жюстин”. Подобная литература явно не входила в круг чтения Малюты. А Ореанды?

—Что тебе известно обо мне? – осведомился он, сузив глаза. – Ты упомянула именно эту вещь. Я не верю в такие совпадения... Кто рассказал тебе? Никто ничего не знает про Ореанду. Никто, кроме меня.

– Ну, а раз так...

Даниэле стало легко. На лице ее заиграла едва заметная улыбка. Она почувствовала, что стоит на верном пути. Она услышала это в его вдруг ставшем неровном дыхании.

– Из этого следует лишь то, что мне некого было расспрашивать про вашу жену.

– И тем не менее ты что-то знаешь! – Он схватил Даниэлу за руку, точно хотел силой вырвать из нее признание.

– Да, я знаю, что Ореанда была удивительно красивой. Сколько силы...

– Сила... Да, сила... Это так не похоже на женский характер.

Даниэла хотела лишь сказать какой-нибудь комплимент относительно выражения лица Ореанды на снимке, но, однако, позволила Малюте так неожиданно закончить свою фразу. Теперь главным было для нее держать противника на крючке и подбрасывать ему все новую и новую наживку.

– Я думаю, вряд ли можно сыскать вторую такую женщину, – тихо промолвила Даниэла, чувствуя, что она уже недалека от заветной цели. – Она была такой особенной, неповторимой.

– Неповторимой... Особенной... – Его глаза округлились, словно от удивления. – О да, у нее было немало особенностей. Она являлась центром собственной вселенной. – Казалось, холодное, яростное свечение исходило от его лица, выражение которого так страстно хотела разгадать Даниэла. – Все становится иначе, когда я возвращаюсь в Москву. Там я снова могу дышать свободно.

– Значит, вы будете любить ее вечно.

– Нет! – внезапно он оживился и сжал ее руку с такой силой, что Даниэле стало больно. – Ореанда! – в этом отчаянном возгласе звучали не столько любовь и тоска, сколько злоба и страх. – Она будет жить вечно.

– Но ведь она умерла. Она уже девять лет как мертва.

Его глаза лихорадочно заблестели.

– Сгорела... Я сам видел труп, когда его вытаскивали из пепелища. От нее остался один обгоревший скелет. Одна рука отвалилась. Я помню ужасный оскал черепа, пустые глазницы. Неужели это была она? Неужели это была Ореанда?

– Но ведь в таком случае наверняка проводилась экспертиза. Чтобы признать кого-то умершим, необходимо точно установить личность погибшего.

Он тупо кивнул.

– Ага, экспертиза... Так оно и было. Результаты не оставляли сомнений. То была Ореанда.

– Значит она мертва. Что...

– Нет! – закричал он. – Она жива! Она здесь! Я своими руками построил для нее этот дом. Она заставила поставить его здесь, на том же самом месте!

Даниэле все стало ясно. Все разрозненные кусочки собрались воедино: полушизофреническое поведение Малюты, неконтролируемые приступы его слепой ярости и ненависти к женщинам, к ней лично, постоянные издевательства, высказывания типа “они продали свои души ради тебя, встали перед тобой на колени”. Как она заблуждалась!

Малюта своими руками наделял ее властью, которой некогда обладала Ореанда. Властью, заставлявшей его ненавидеть жену с той же силой, с какой он любил ее. Властью, навеки, казалось, приковавшей его к ней. Все становится иначе, когда я возвращаюсь в Москву. Там я снова могу дышать свободно.

Не мог ли Малюта убить Ореанду? Мог ли он поднять руку на свою возлюбленную жену?Даниэла твердо вознамерилась внести для себя полную ясность в этом вопросе.

– Пойми, Олег, – впервые она обратилась к нему на ты и по имени. – Ореанда мертва. Мертва. – Сцена на берегу Москвы-реки молнией вспыхнула в ее памяти. Взяв свободную руку Малюты, она прижала ее к себе. – Осталось только это. – Затем она прижала руку к нему. – И вот это.

Ее рука задержалась на нем, и хватка Малюты, по-прежнему сжимавшего ее кисть, тотчас ослабла.

Опустившись на колени, Даниэла ловко расстегнула его брюки. Губами она ласкала его плоть до тех пор, пока не почувствовала, как судороги стали пробегать вдоль мощных бедер Малюты. В ту же секунду она остановилась. И поднялась на ноги.

– Что... Что ты делаешь? – задыхаясь, выдавил он из себя.

– Продолжаем? – предложила она. – Или прекращаем?

Малюта не мог отвести глаз от ее влажных, блестящих губ.

Он поежился. От предвкушения или страха?

—Прекращаем? – неуверенно переспросил он. Даниэла положила ладонь ему на грудь и почувствовала частые, сильные толчки.

– Мне нельзя продолжать, – сказала она. – Ореанде это не понравилось бы. Ты ее муж, ее возлюбленный. Ты принадлежишь только ей.

Он снова поежился. Его глаза закрылись.

– Я снова дышу, – прошептал он.

– Лунный свет над Москвой-рекой, – тихонько подсказала ему на ухо Даниэла.

– Я снова дышу, – повторил он.

– Ореанда...

Малюта положил тяжелую ладонь на плечо Даниэлы и с силой надавил вниз. Даниэла уже успела тайком расстегнуть юбку. Она наклонилась, и юбка скользнула к ее ногам. Даниэла переступила через нее. Под юбкой у нее ничего не было.

Ореанда! —мысленно взывал он. Она поработила его своими сексуальными капризами и прихотями. Чем выше он поднимался по лестнице власти, тем ниже и ниже склонялся в раболепном поклоне перед женой. И – самое главное – он не мог сказать, что доставляло ему большее удовольствие. Ее призрак продолжал преследовать Малюту всякий раз, когда он приезжал на дачу. Столь велико было желание, сжигавшее его все эти годы, что теперь Малюта лишь беспомощно стоял на месте, чувствуя, как внутри него все плавится в горниле сексуального напора Даниэлы. Он не испытывал такого наслаждения с тех пор, как...

Вскрикнув, он вцепился пальцами в ее плечи. За всеми оскорблениями и презрительными насмешками, которыми Малюта обливал ее при каждом удобном случае, пряталось неутоленное, голодное вожделение. Он ненавидел Даниэлу за то, что Ореанда некогда сделала с ним самим. Он панически боялся, что вновь может оказаться в рабстве у женщины, что все начнется заново.

И тем не менее в глубине души он молился на Даниэлу точно так же, как когда-то молился на Ореанду.

Потянув его вниз, Даниэла заставила его лечь на ковер. Сев на него сверху, она спросила:

– Ты ведь хочешь этого, правда? Он застонал.

– Однако раньше ты говорил мне, что не хочешь. – Она приблизила свое лицо к его лицу. – И никогда не захочешь. Поэтому теперь ты этого не получишь.

Она слегка отодвинулась назад.

Малюта, приподнявшись, потянулся было к ней, но она хладнокровно оттолкнула его.

– Нет, нет. Так у тебя ничего не выйдет.

Возможно, он сумел бы овладеть ею силой. Однако ему хотелось совсем другого.

Даниэла снова принялась ласкать его, но, едва почувствовав, что его возбуждение грозит перехлестнуть через край, тут же остановилась и что-то сказала.

– Что? – полузадушенным голосом переспросил он.

– Я хочу этого.

– Что?

– Ты должен сказать: “Я хочу этого”, – повторила она.

– Я хочу этого.

– Нет, ты должен сказать так, чтобы я поверила.

– Я действительно хочу этого.

– Хорошо, – ответила она и, приподнявшись, опустилась на его дрожащий от напряжения пенис, – получай!..

Малюта испустил протяжный стон. Он пребывал в полуобморочном состоянии. Когда Даниэла принялась раскачиваться из стороны в сторону, он, вскрикнув, прогнулся вверх. Судорожным движением он притянул ее к себе и кончил.

Даниэла продолжала лежать, прижавшись к нему грудью. Вскоре его дыхание выровнялось и стало более глубоким. Казалось, он засыпает.

Положив руку ему на шею, Даниэла приблизила губы к его уху и, когда он беспокойно заворочался, тихонько шепнула:

– Теперь я должна убить тебя. Чуть вздрогнув, он шумно вздохнул.

– Ведь именно этого хотела бы Ореанда?

– Что ты имеешь в виду?

– Ты убил ее, Олег.

– Что?

– Да, да. Ты своими руками устроил пожар, в котором она сгорела. Ты сделал все ловко, так что не возникло ни малейших подозрений. Однако это ничего не меняет. Ты убил Ореанду.

– Нет, неправда.

– Перестань врать мне, Олег. Я знаю все.

– Я не вру! – воскликнул он в отчаянии. – Я не поджигал дом. Клянусь!

– Я хочу тебе кое-что сказать, Олег. – Даниэла постаралась выразить все презрение, на какое только была способна. – Пока мы трахались, я вообще ничего не чувствовала. А когда твой член был у меня во рту, меня едва не стошнило.

– Зачем ты говоришь мне об этом? – спросил он, отвернувшись.

– Потому что очень важно, чтобы ты знал правду.

В бешенстве оттолкнув ее от себя, Малюта торопливо натянул штаны. По лицу было видно, что ему очень стыдно. Сердце Даниэлы наполнилось радостью.

Ну вот, —удовлетворенно подумала она. – Наконец-то он попался накрючок. Теперь мы с ним на равных.

* * *

– Мы почти на месте, – промолвила Казамуки. Она сидела за рулем спортивного “Мицубиси”. Расположившийся на соседнем сидении Джейк молча наблюдал за игрой складок на ее кимоно. На красивом оранжево-желтом шелке не было видно ни единого пятнышка крови.

Микио полулежал, раскинувшись на заднем сидении и поддерживая на весу раненую руку. – Пустяки, – сказал он негромко. – Кровь уже свернулась. Боли почти нет.

– Пожалуйста, прошу вас, – мягко заметила Казамуки, не отрывая глаз от дороги, уходившей вправо. – Оябунуне следует зря тратить энергию.

Джейк закрыл глаза. Голова у него кружилась от усталости. Он снова вспомнил сцену в Киомицу-дера. Перед его глазами возник сидящий на траве Микио Комото, все еще стискивающий в побелевших руках манрикигусари.У ног его валялся труп его противника. Голова мертвого боевика якудзыбыла повернута под неестественным утлом. Из груди его торчало черное оперение стальной стрелы, пронзившей его насквозь. Прежде чем уложить последнего из противников Джейка, Казамуки позаботилась о том, чтобы жизнь ее оябунаоказалась вне опасности.

Теперь, сидя с ней в машине, мчавшейся на северо-восток в сторону Токио, Джейк боролся с приступами головокружения, волнами накатывавшими на него. Во время одного, особенно сильного, он, поняв, что больше не выдержит, попросил Казамуки остановиться и, выйдя из “Мицубиси”, отошел в сторону. Его вырвало: без ба-маакаон ничем не отличался от обычного человека.

С трудом передвигая ноги, он забрался в машину и тяжело плюхнулся на сиденье. Казамуки все это время не отрываясь смотрела в боковое зеркальце, чтобы даже случайно не стать свидетельницей его слабости. Через мгновение мотор взревел, и они вновь тронулись в путь.

– Джейк-сан, – осторожно обратился к другу Микио. – Боюсь, у меня есть для тебя крайне неприятные новости. Те, кто напал на нас, не входили в клан Кизан. – Он не сводил внимательного взгляда с лица Джейка, – Ты понимаешь? Я по-прежнему мертв для своих врагов. Эти люди хотели убить не меня: их клан вообще не принимает участие в войне.

– Кто они? – осведомился Джейк безжизненным голосом.

– Члены клана Моро. Ты слышал о таком, Джейк-сан?

– Нет, – Джейк покачал головой.

– Ты уверен? Может быть, ты имел с ними дело, работая в Куорри?

– Во всяком случае, мне самому об этом ничего не известно. А в чем дело?

– В том, друг мой, что те, кто напал на нас, охотились не за моей головой, а за твоей.

“Мицубиси” качнуло на бугорке. Даже такого легкого толчка, впрочем усиленного скоростью, хватило, чтобы из уст Джейка вырвался болезненный стон.

– Тебе нехорошо, Джейк-сан? – осведомился Микио.

Джейк промолчал в ответ и только крепко зажмурился. В Киото они успели посетить знакомого врача Микио. Сеть якудзыохватывала все без исключения сословия японского общества. Осмотрев Джейка, доктор не обнаружил серьезных повреждений.

– Нам предстоит путешествие в Карунзаву, – промолвил Микио. – Там находится штаб клана Моро.

Наступило молчание.

– Джейк-сан!

Он открыл глаза и успел перехватить взгляд Казамуки.

– Оябунспит?

Джейк отвернулся и увидел, что Микио сидит неподвижно с закрытыми глазами. Грудь оябунаравномерно поднималась и опускалась.

– Да. Что-то не так?

– Это как посмотреть. – Казамуки бросила взгляд в боковое зеркало. – Последние километров двадцать одна и та же “Тойота” все время держится позади нас.

– Хвост?

– Я думаю, надо проверить, а?

Резко крутанув руль, она выехала на крайнюю левую полосу и нажала на педаль газа. Скорость возросла до ста шестидесяти километров в час.

Джейк, посмотрев в зеркало, тут же заметил “Тойоту”, которую она имела в виду. Это был фургон, имевший вид “автомобиля будущего”. “Футуристическое” впечатление, производимое его окрашенным в черный цвет корпусом, имевшим необычные очертания, еще больше усиливалось матовым блеском совершенно непрозрачных стекол. Джейк наблюдал за “Тойотой”, ожидая ответной реакции на маневр Казамуки. Однако черный фургон продолжал ехать с прежней скоростью. Теперь между ним и “Мицубиси” были уже не две, а четыре машины.

– Теперь поглядим, – сказала Казамуки и, резко прибавив скорость, бросила машину вправо, наперерез потоку. Сопровождаемые скрежетом тормозов и громкими гудками сирен, они вылетели на запасную полосу.

Джейк снова глянул в запасное зеркало и увидел черный фургон.

– Вот они, – сказал он.

Казамуки убавила скорость и, меняя полосы, обошла два легковых автомобиля и грузовик. Оставив их позади, она нажала на газ, а через три квартала вновь затормозила.

“Тойота” вслед за ними покинула общий поток машин. Ее водитель вовремя отреагировал на действия Казамуки и тоже нажал на тормоза. Громко заскрипев покрышками, “Мицубиси” рванула вперед на четвертой передаче. “Тойота” не отставала.

Теперь она была уже непосредственно позади “Мицубиси”. Она мчалась по середине шоссе. Двигавшаяся навстречу ей машина испуганно шарахнулась в сторону.

Дистанция между участниками гонок сократилась до минимума, и Джейк увидел, что одно из черных стекол “Тойоты” скользнуло вниз, а из образовавшегося провала высунулся черный ствол автомата.

– Сворачивай! – закричал Джейк, наваливаясь на руль.

– Что?.. – едва успела воскликнуть Казамуки, как “Мицубиси” ударился о бордюр.

Сзади раздался треск автоматной очереди. Казамуки, мгновенно оправившись, выровняла автомобиль.

Бросив короткий, но выразительный взгляд на Джейка, она сказала:

– У них есть кое-что похуже, чем катана, в этом их черном гробу.

Она вновь целиком сосредоточилась на дороге. “Тойота”, несколько отставшая благодаря импровизированному маневру Джейка, опять догоняла их. Несомненно, ее двигатель прошел через руки опытного механика, потому что черный фургон летел вперед как ракета.

– Они совсем близко, – заметил Джейк.

Казамуки молча кивнула.

Она так резко свернула влево, что, вылетев на тротуар, едва не сшибла трех прохожих, бросившихся в сторону с громкими воплями.

Проехав три квартала, она опять повернула налево.

Сзади донесся скрежет тормозов черного фургона, однако его самого не было видно. Казамуки вела машину с немыслимой в городских условиях скоростью, но иного выхода не оставалось. Или свист воздуха за окном, или свист пуль.

Еще один поворот влево, и они уже почти достигли своей цели. Казамуки выжимала из “Мицубиси” все, на что он был способен. Зубы Джейка выбивали чечетку. Он только молился, чтобы дорога и дальше оставалась свободной.

Резкий поворот руля – и круг замкнулся. Теперь можно было перевести дух. В результате мастерски выполненного маневра они оказались позади черного фургона. Такие игры не для слабонервных, —подумал Джейк.

“Тойота” остановилась перед светофором. Казамуки приблизилась к ней вплотную и в тот миг, когда зеленый свет должен был смениться красным, резко нажала на газ.

“Мицубиси” послушно дернулся вперед и с оглушительным грохотом врезался в черный фургон.

Удар оказался достаточным для того, чтобы “Тойота”, проехав несколько метров, вылетела на перекресток. Поперечный поток машин уже тронулся с места. Две из них налетели на черный фургон.

Тот, подпрыгнув, перевернулся и, кувыркаясь, отлетел в сторону. Бак открылся. Искры, высеченные металлом при ударе об асфальт, воспламенили бензиновые пары, и раздался почему-то приглушенный, но все же достаточно громкий взрыв.

Казамуки, не теряя времени, развернулась на сто восемьдесят градусов и нажала на газ.

* * *

Фан Скелет получил свое прозвище благодаря татуировке. Изображение танцующего человека, состоявшего из одних костей, красовалось на его плече и оживало при каждом движении мышц. Обычно он находился на работе по пояс голым, чтобы татуировка была хорошо видна всем, кто имел с ним дело. В этом мире, мире больших денег, наркотиков и насилия, его имя значило немало, и он знал это.

Он обитал в Монгкоке, северной оконечности огромной гавани Яу Ма Тей, гигантского убежища от ураганов для кораблей, находившейся на западном берегу полуострова Коулун. Невероятное количество судов любых форм и размеров стояло здесь на якоре и днем и ночью. Людей, живших и работавших на этом плавучем острове, хватило бы для того, чтобы составить население целого города.

Здесь было легко затеряться или спрятать сокровища даже от самых любопытных глаз. Немало людей отдали бы полжизни за то, чтобы отыскать сокровищницу Фана Скелета.

Многие пытались сделать это, впрочем, без особого успеха. И дело было не в том, что Фана Скелета нельзя было найти – за деньги в Гонконге можно было разыскать кого угодно. И не в том, что он являлся столь могущественной фигурой, что мог раздавить любого, отваживавшегося покуситься на его собственность.

Неуловимость Фана Скелета объяснялась главным образом тем обстоятельством, что он был вполне респектабельным и законопослушным бизнесменом. Хотя, разумеется, это не относилось к тому Фану, который каждым утром и вечером поднимался на борт одного из своих многочисленных кораблей, перевозивших наркотики.

Каждый будний день с девяти до пяти он, облачась в подобающий костюм, превращался в преуспевающего тай-пэня.В эти часы он никому не показывал своей татуировки. Точно также, как никто не называл его Фаном Скелетом.

Зато многие, и в том числе капитан Королевской полиции Ян Маккена, хорошо знали его как Большую Устрицу Пока.

Удивительные ловкость и изобретательность помогали Фану Скелету вести столь опасную двойную жизнь в крошечной, жадной до сплетен колонии. Тот факт, что инспектор Маккена знал его только под легальным именем, красноречиво свидетельствовал о поразительной хитрости этого человека.

Словно не удовлетворяясь всем этим, Фан Скелет построил для себя еще и третью жизнь в качестве платного тайного агента. Он шатался по Ванчаю то с одной, то с другой роскошной женщиной и с удовольствием поглядывал на пучеглазых полицейских, у которых текли слюнки от желания поймать того, к кому они сами приходили за информацией.

Разумеется, полиция располагала обширным досье на Фана Скелета. Однако, как это часто бывает в подобных случаях, толстая папка содержала винегрет из неподтвержденных слухов и непроверенных заявлений. Не имелось ни единой улики, не говоря уже о фотографиях и тому подобном, являющемся достаточным основанием для ареста.

Доходы слишком многих людей напрямую зависели от успешного проведения операций Фана Скелета, чтобы у полиции имелась хоть какая-то надежда найти человека, согласного доносить на него. К тому же было хорошо известно, что всякого, кто осмеливался вмешиваться в его дела, можно было смело считать покойником.

Таким могуществом обладал этот человек. И о нем неизменно отзывались с глубоким почтением.

Когда Малаец привез к нему Блисс, он занимался разработкой запасных торговых путей вместе с одним из своих капитанов. Каждый из его кораблей имел один основной маршрут и несколько запасных на случай помех со стороны полиции. Все маршруты изменялись ежедневно и были известны только самому Фану и капитанам судов. Таким образом, исключалась возможность утечки информации. Ответственность особенно хорошо ощущается, когда ее приходится нести в одиночку, часто говаривал Фан Скелет, и был совершенно прав.

Пока он не закончил разговор с капитаном, Малаец стоял с Блисс в стороне. Он находился между ней и своим хозяином так, чтобы она даже по движению губ Фана Скелета не могла понять, о чем тот говорит.

Наконец беседа завершилась, и капитан стал громко отдавать приказы матросам. Фан Скелет кивнул головой, и Малаец тотчас же подвел к нему Блисс.

– Я знаю тебя, – едва завидев ее, заметил Фан. – Ты женщина Джейка Мэрока.

Блисс молчала. Она пыталась вспомнить, не приходилось ли ей прежде встречаться с этим человеком. Она никогда не имела никакого отношения к контрабанде наркотиков или торговле ими и поэтому знала имя Фана Скелета только понаслышке. Однако ей хорошо было известно прошлое ее приемного отца, и она подозревала, что ему приходилось видеться с Фаном. Последний был по крайней мере лет на двадцать моложе Цуня Три Клятвы, однако имел столь разветвленную сеть контактов, что казалось неправдоподобным, будто пути столь влиятельных в своей области людей никогда не пересекались.

– Ты наверняка должен знать моего отца Цуня Три Клятвы, – сказала она, решившись проверить свою догадку.

Фан Скелет стоял, прислонившись к гакаборту.

– Да? Не он ли прислал тебя сюда?

– Нет. Человек-Обезьяна.

Фан Скелет хмыкнул и протянул руку.

– Покажи, что у тебя есть.

Вытащив опал, Блисс положила его на ладонь собеседника. Тот необычайно долго и тщательно изучал камень. Наконец он взглянул на Блисс и поинтересовался:

– Где ты раздобыла его?

По тону, которым он произнес эти слова, а еще больше благодаря своевременному предостережению, полученному от своего ки,не покидавшего да-хэй,Блисс поняла, что ей не следует врать этому человеку. Недолго думая, она рассказала ему все, что знала со слов отца о том, как опал попал к Джейку.

– Ну вот, теперь я знаю, зачем ты пришла сюда, – промолвил Фан Скелет. – Твой визит не имеет никакого отношения к австралийским опалам. Или, точнее, имеет, но лишь к одному из них. Вот к этому.

– Ты знаешь женщину, о которой я упомянула?

Фан Скелет выпрямился и направился вдоль борта на нос судна. Блисс последовала за ним. Гавань, озаренная первыми лучами солнца, уже просыпалась навстречу новому дню. Многие люди уже готовили себе завтрак на разведенном ими огне. Слышались крики детей, носившихся вдоль натянутых тросов и канатов. Кое-где медленно ползли по морским волнам суденышки и джонки, отплывавшие в открытое море или возвращавшиеся в гавань с каким-то грузом. Вдали, у западной оконечности гавани, можно было различить очертания патрульного катера, похожего на акулу, снующую вокруг китобойного судна.

– Где-то там, – промолвил Фан Скелет, – витает мечта о несметных богатствах. Она гнездится в душе каждого здешнего обитателя, а у многих занимает важное место в жизни. Иногда мне кажется, что люди – некоторые из них – готовы пойти налюбой, сколь угодно большой риск в надежде разбогатеть. Что ты думаешь по этому поводу?

– Я думаю, что каждую минуту на свет появляется новый недоумок.

Наступила пауза. Затем Фан Скелет вдруг разразился оглушительным смехом. Встревоженный этим шумом капитан корабля, оторвавшись от бумаг, поднял голову, но, увидев, что все в порядке, снова принялся за работу.

– Прежде я полагал, что недоумками бывают только заморские дьяволы. – Он повернул опал так, что внутри камня вспыхнуло ослепительное малиновое пламя, зажженное лучами восходящего солнца. – С тех пор много воды утекло. Я постарел, поумнел и стал лучше разбираться в людях. Впрочем, вернемся к твоему вопросу. Да, я знаю молодую женщину, у которой Джейк забрал этот опал. Дело в том, что это мой камень. Он достался ей при, скажем так, весьма щекотливых обстоятельствах.

– Надеюсь, она стоила этого, – сказала Блисс. Фан Скелет улыбнулся.

– Ни одна женщина на свете не стоит столько, сколько стоит этот камень. Если бы ты хоть чуть-чуть разбиралась в опалах, то поняла бы сама.

– Почему она следила за Джейком?

Фан Скелет повернулся лицом к морю. Блисс поняла, что он наблюдает за передвижением полицейского катера: привычка старого контрабандиста давала о себе знать.

– Возможно, по той же причине, по которой она украла у меня опал, – сказал он.

– То есть?

– Только сумасшедшая могла решиться на это. Она ведь знала, что случится с ней. Я не прикончил ее просто потому, что не успел. Джейк опередил меня.

– Она не была сумасшедшей, – возразила Блисс. – В противном случае Джейк это и сам бы понял.

Он повернулся к ней.

– Тогда, может, у тебя найдется более подходящее объяснение?

– Она была неглупа, – промолвила Блисс. – Напротив, я бы сказала, что она была очень умна. Умна настолько, чтобы задержать Джейка, спешившего на встречу с отцом, и тем самым расчистить путь убийцам Ши Чжилиня. – Фан Скелет перевел взгляд с лица Блисс на камень, сверкавший между его пальцев.

– Интересно, откуда у меня такое ощущение, будто ты знаешь, почему она украла опал?

– Я это не знаю, но чувствую, – призналась Блисс. Она имела в виду, конечно же, да-хэй. —Я думаю, что она, случайно увидев камень, поняла, что он стоит целого состояния, и решила рискнуть.

– Но ведь она знала, что не пройдет и дня, как ее найдут и прикончат.

– Следовательно, она, очевидно, не сомневалась, что в течение ближайших часов покинет Гонконг.

– Джейк остановил со.

– Да.

Фан Скелет взглянул на Блисс повнимательнее. Несомненно, женщина, стоявшая перед ним, была очень умна и проницательна. Это не могло не вызвать у него интерес.

– Я знаю, что живя... у меня дома, она встречалась с кем-то еще, – промолвил он.

– Ты знаешь, с кем?

Он бросил взгляд на часы.

– Я опаздываю на встречу, которую нельзя отменить или перенести на другое время. Может быть, мы поужинаем вместе?

–Где?

– Я обычно ужинаю в “Стар Хаузе”. Ты знаешь, где это?

– Тот, что на Козевэй бэй?

–Да.

– В восемь часов, устраивает?

Он сделал знак Малайцу.

Блисс размышляла о том, можно ли выудить у Фана Скелета еще какие-либо сведения. Ей не составило особого труда прочесть по лицу его намерения. Во время разговора он мысленно раздевал ее взглядом, и Блисс, чувствуя это, не испытывала особой радости. Но что ей оставалось делать? Фан, только он, был в состоянии помочь ей установить личность таинственной женщины, следившей за Джейком. У Блисс не было выбора, и она равнодушно пожала плечами.

– В восемь так в восемь.

* * *

Гроза настигла Ци Линь, едва она успела пересечь южную границу Китая. Она помнила прощальное напутствие пожилого доктора: Помни о реках, которые впадают в море —и потому, застигнутая грозой на горном плато, нашла убежище среди ветвей высокого дерева, росшего на берегу широкой мутной реки.

Только оказавшись здесь, в горах северной Бирмы, на высоте в несколько тысяч футов над уровнем моря, она почувствовала себя в безопасности.

Вокруг нее простиралась страна Шань. Здесь были бессильны законы, и даже солдаты китайской армии чувствовали себя здесь довольно неуютно.

Ци Линь знала, что находится на территории Золотого треугольника, охватывавшего не только земли Шань, но также и труднодоступные области Лаоса, Таиланда и китайской провинции Юньнань. Здесь находился крупнейший мировой центр производства опиума.

На протяжении многих лет правительства Китая и Бирмы предпринимали немалые усилия, чтобы искоренить нелегальный и невероятно доходный бизнес. Однако территории Шань сами по себе являлись целым миром, справиться с которым было не так-то просто. В этих горах обитали древние племена, возглавляемые беспощадными и могучими вождями. Их хорошо вооруженные и обученные отряды, используя исключительную труднодоступность этих мест, служили надежным щитом для плантаций мака и торговых караванов.

Америка и Советский Союз, две самые мощные мировые державы, трезво оценивая ситуацию, уже давно старались распространить свое влияние на Золотой треугольник и установить контроль над торговлей опиумом. Многомиллиардные барыши не давали спокойно спать многим людям, определявшим политику в Москве и Вашингтоне.

Однако и ЦРУ, и КГБ уже потерпели столько неудач в попытках проникнуть на территорию Шань, что ходили слухи, будто правительства обеих стран выделили специальные ассигнования на возмещение потерь.

Перейдя бирманско-китайскую границу, Ци Линь стала вести себя еще более осмотрительно. Свои документы она, тщательно завернув в кусок материи, закопала на китайской стороне. Здесь они были не только бесполезны, но даже и опасны. Китай прикладывал немало стараний к тому, чтобы уничтожить единственный источник доходов местных жителей, и поэтому появление его граждан здесь вызывало большие и вполне обоснованные подозрения. Разумеется, узник, сбежавший из заключения, встречал здесь совершенно иной прием...

Тем более если это была девушка, забредшая сюда в поисках сестры, покинувшей Китай несколькими днями раньше.

Шань означает “свободные люди”. Это определение вполне подходит к передачи сути названий двух народов, сиамцев и ассамцев, издавна обосновавшихся на юго-востоке Азии. Начиная примерно с пятнадцатого века на территории Шань имелось тридцать четыре удельных княжества, которыми правили местные царьки, получавшие власть по наследству и затем передававшие ее своим потомкам. В жилах современных вождей текла кровь этих древних правителей рода, зачастую даже не одного, а нескольких.