Текст книги "Нефтяные магнаты. Кто делает мировую политику"

12. Китай, век господства

Человечество открыло новые пространства, и вопрос, кажется, решен. В 2010 году промышленная продукция Китая превзойдет всех своих конкурентов, за исключением США, и эта промышленная продукция будет равняться 10 триллионам долларов против нынешних 5 триллионов долларов[28]28
  ВВП КНР в 2008 г. составлял, по данным МВФ, 7,916 триллиона международных долларов с учетом паритета валют. – ред.


[Закрыть], а это равно промышленной продукции Германии, то есть третьему месту в мире. «Отныне, – напоминает Жак Граверо, – Китай производит 60 % игрушек мира, 50 % фотоаппаратов, 50 % кондиционеров, 45 % видеодисков, 42 % мотоциклов, 40 % телевизоров. Одним из ключей этого успеха является заработная плата. Средняя часовая плата рабочего составляет 0,7 доллара против 2 долларов в Таиланде, 4 долларов в Польше, 18 долларов во Франции и 21 доллара в США.

Эрик Израилевич в своей книге передает слова, услышанные в Пекине: «Если XIX век был для Китая веком унижения, а XX – веком возрождения, то XXI век будет веком господства». Вполне возможно, но я не могу не отнестись скептически к столь категорическим высказываниям. Шопенгауэру нравилось утверждать: «Из всех самых несомненных вещей самое несомненное – это сомнение». А экономический взлет немного похож на научный прогресс – это бег лунатиков. К тому же это название, которое Артур Кестлер, самый блестящий ум, с которым мне когда-либо приходилось встречаться, дал одной из своих книг. «Лунатики» рисуют восхитительную картину процесса научных открытий. «Нет никакого показательного роста, – объяснял он мне, сидя в своей лондонской квартире на Монпелье Сквер, за несколько месяцев до смерти. – Наука, как и экономика, идет вперед на манер лунатиков, ощупью и зигзагами. В ее движении много случайного, непредвиденного, и достигнутое часто сопровождается сенсационным отступлением».

Кестлеру очень нравилось рассуждать о китайском феномене. Я думаю о нем в моей комнате в гостинице «Хе-Чжин Фу» в Пекине, в месте, которое вобрало в себя всю эволюцию Китая. Гостиница, расположенная в глубине тихого дворика в самом центре города, была дворцом третьей принцессы императора Цинь Луня из династии Цинь, а затем она стала во время войны штаб-квартирой сухопутной армии, подчиненной префекту Пекина.

Управление капиталистическое, клиентура – ответственные работники и китайские бизнесмены, один домовладелец… – исправительная комиссия Коммунистической партии.

Принесенные в жертву китайскому росту

Партия одновременно тайная и вездесущая. Китайское телевидение предлагает своим зрителям пятьдесят каналов, утомительно однообразных, где учебные программы сменяются одуряющими эстрадными представлениями. Одна нога стоит в социализме, другая – в самом разнузданном капитализме. Один из каналов показывает деятельность председателя Ху Цзиньтао. Как он пожимает руки, посещает заводы, объезжает электростанции. Истинный стахановец власти. Лицо у него внимательное, серьезное, он кивает головой, слушая объяснения, на голове у него каска желтая с синим. Считается, что этот калейдоскоп отражает волю к прагматизму и серьезность китайского руководства.

По другому каналу внушительный хор исполняет Пуччини и патриотические песни. Люди в форме, с касками на головах находятся на сцене. Программа посвящена вечеру в честь шахтеров и нефтяников. Эта кичевая картина маскирует драматическую реальность и настоящий вызов, перед которым стоит Китай. Шахтеры, которых чествуют в этой программе как героев, являются жертвами китайского роста. Многие тысячи спускаются в обветшалые шахты, где не существует норм безопасности. Уголь еще покрывает 68 % энергетических потребностей страны, хотя спрос на нефть буквально вспыхнул с огромной силой.

Все китайские руководители, с которыми я встречался, настаивают на одном нюансе, важном для них: «Китай – не второй импортер нефти в мире, а вторая страна-потребитель». Вслед за США.

Частично это правда: Китай стал второй страной – импортером нефти в мире, а до 1993 года он был чистым экспортером.

Главный эксперт по энергетике страны Фан Фэй, правительственный советник, подходит ко мне в баре гостиницы, расположенной прямо напротив офиса, который он занимает в прежнем Министерстве иностранных дел, выстроенном в чисто сталинском стиле. Он говорит мне через переводчика: «Причины сильного увеличения потребления нефти кроются частично в недостатке электроэнергии. Береговые зоны (где сконцентрировано 60 % китайского производства и 75 % иностранных инвестиций), испытывающие недостаток электроэнергии, установили маленькие электростанции, поглощающие большое количество топлива. Мы превзошли Японию по потреблению нефти и приближаемся к Соединенным Штатам; например, наша страна потребляет 7 % нефти от общего объема в мире».

Я напоминаю о ежегодном китайском росте, который, по официальным данным за последние десять лет, составляет от 9,3 до 10 % в год. Я объясняю ему, что ни один западный эксперт не верит в истинность этих цифр и что рост страны должен быть на самом деле более высоким (о чем официально будет сообщено в ноябре 2005 года), но руководители страны скрывают размах этого роста, чтобы не встревожить весь остальной мир. Он сконфуженно улыбается и закуривает сигарету, прежде чем дать уклончивый ответ: «Наш быстрый рост должен был, конечно, повлиять на мировые цены на нефть, а увеличение роста, естественно, позволит стабилизировать цену на баррель. Самый высокий уровень китайского производства нефти составляет 200 миллионов тонн, то есть мы должны ввозить из-за границы 60 % нефти. Этот чрезвычайно высокий уровень зависимости от импорта соответствует уровню США. Но мы сталкиваемся с другой проблемой, которая усиливает наше беспокойство: у нас нет стратегических запасов, как у стран Международного энергетического агентства, которое требует от своих членов, чтобы те имели, по крайней мере, на 70 дней запасов нефти. Китай не принадлежит к этой организации, и установление подобной меры займет долгое время».

Фан Фэй излагает подчеркнутым тоном все китайские проблемы: «Нам необходимо разнообразить наши источники импорта. На данный момент мы слишком зависим от Среднего Востока. Возобновление отношений с Россией могло бы стать другой альтернативой. Все равно нефть из Каспийского моря. Нам также нужно разнообразить формы сотрудничества, делая капиталовложения прямо в нефтяные месторождения». Он замолкает, а затем со смехом заключает: «Китай стоит перед лицом многих проблем». Внезапно на город обрушивается сильный ливень, прохожие исчезают с тротуаров. Вдруг я замечаю сквозь окно бара человека, который медленно идет по улице, закатав штаны до колен, с зонтиком в руках и с собачкой, которую он несет на левом плече. Фан Фэй обменивается со мной улыбкой. Это образ прошлого Пекина. Я спрашиваю, сколько в Китае каждый год покупают новых автомобилей. Фан Фэй отвечает: «О, только пять миллионов». Китайская столица являет собой образ энергетических потребностей страны – ненасытной, прожорливой, скачущей во весь опор.

Энергия, абсолютный приоритет

Я помню Пекин 80-х годов, где звонки велосипедов прорывались еще сквозь шум моторов автомобилей, город, где находились только две «периферии» – так называли новые кварталы, выстроенные на границах города. В середине 90-х годов я увидел Пекин, в котором уже было четыре «периферии» и нетерпеливые автомобили прокладывали себе путь при помощи гудков среди мотоциклистов. Сегодня Пекин со своими 15 миллионами жителей и шестью «перифериями» является мегаполисом, полностью отданным во власть автомобилей, и, для того чтобы пересечь его из конца в конец, требуется более пяти часов езды.

Город, который хочет стать витриной, предназначенной афишировать все амбиции страны и скрыть все недостатки в преддверии Олимпиады 2008 года. Из-под земли вырастают огромные небоскребы, и старые кварталы, подобные тому, в котором я сейчас нахожусь, – весь плетеный узор узких улочек – исчезают, унося все следы прошлого. Каждое утро, когда я выхожу из своей гостиницы, чтобы сесть на такси, я встречаю мужчину в шортах, с обнаженным торсом, который выходит из дома и ставит на тротуар прямо перед домом две клетки со скворцами. Вечером, как и многие обитатели квартала, он сидит со своей женой и соседями, играя в маджонг. Эти люди сидят на чемоданах. Через некоторое время их дома будут снесены, и они поселятся в государственном жилье, расположенном в 30 километрах от центра города.

Превратить крестьян в более дешевую силу

Квартал Хендерсон со своими стеклянными башнями, в которых располагаются крупные западные компании, похож на Манхэттен. Неподалеку находятся большие торговые центры. Они предлагают вам все предметы роскоши известных торговых марок, бесконечное разнообразие духов и одежды: единственно, чего там не достает, так это покупателей.

В «самой большой мастерской мира» средняя зарплата рабочего составляет от 150 до 200 евро в месяц. В Пекине, как и во всех городах страны, 50 % граждан не имеют доступа к медицинской помощи. Свернув с проспекта Цзянгомэнней и оставив в стороне его небоскребы футуристических силуэтов, достаточно пройти несколько сотен метров, чтобы увидеть совсем иное лицо Китая. Перед Центральным вокзалом десятки тысяч жителей пригородов и путешественников проходят мимо групп людей, сидящих прямо на земле, положив рядом свои бедные пожитки. В Кантоне все то же самое. Тот же вокзал, только толпа еще гуще, чем в Пекине.

Китайская власть не жалует этих крестьян, которых она насильно оторвала от земли и лишила корней, чтобы они строили на своих полях новые заводы. Все больше и больше из них страдают от астмы, которую вызывает загрязнение окружающей среды этими заводами.

Кажется, иностранные обозреватели забывают о том, что Китай продолжает оставаться крестьянской страной, где из 1,3 миллиарда жителей 900 миллионов – крестьяне, живущие на крохотных клочках земли. Лишить их земли означает лишить их работы, их источника жизни и превратить в послушную рабочую силу, в еще более дешевую рабочую силу для производственных предприятий. Таким образом, более 300 миллионов китайцев, так называемых «минь ган», настоящих скитальцев, бродят по стране в поисках работы на несколько часов, на день, предоставляя прекрасную возможность для снижения заработной платы.

Я смотрю на эти лица: на них написаны отчаяние и усталость. Перед угрозой крайнего насилия, которому они подвергаются, крестьяне восстают все чаще и чаще: 74 000 жакерий, крестьянских восстаний, было зарегистрировано властями в 2005 году, и эта цифра, конечно же, ложная, потому что занижена.

По сути дела, философия китайских руководителей остается глубоко маоистской: большой скачок любой ценой. Парадокс политики и экономики: страна, которая имеет самый быстрый рост в мире и применяет самые антиобщественные капиталистические методы, – это страна с коммунистическим режимом. Сегодня она охвачена беспокойством.

Восток Пекина – это деловые кварталы, юг – самые бедные районы, запад – местопребывание коммунистической власти: посольства, партийные здания, резиденции руководителей страны. Тихое место, но оно становится все более и более тревожным. Внутреннее напряжение нарастает, в то время как в международном плане страна все более и более сознает свою зависимость и свою хрупкость. Прямо перед моим приездом президент Ху Цзиньтао впервые публично заявил, что энергия является главным приоритетом Китая в деле национальной безопасности.

Вторая страна – потребитель нефти сильно отягощает ситуацию в мире. Нефти становится все меньше, а спрос все выше. Неразрешимое уравнение. По ходу моего расследования у меня возникает вопрос: не слишком ли поздно начался китайский взлет? Дорога к тому, чтобы стать великой державой, долгая и неровная. И время не терпит. Я даже думаю, что настоящий обратный отсчет не будет начат и что недостаток энергии не станет «роковым оружием», которое раздробит экономику.

Если только наш мир не вступит в жестокую конфронтацию, истинную «войну ресурсов», по выражению Майкла Клара, вызванную скудостью запасов нефти. Нападение США на Ирак в 2003 году, не было ли оно прелюдией? Если это правда, тогда столкновение между Соединенными Штатами и Китаем принимает неизбежный характер. Слова профессора Ма предлагают интересное освещение этого вопроса. Журналисты и дипломаты в Пекине очень редко встречаются с китайскими официальными лицами и экспертами, что затрудняет доступ к информации. После своей отставки китайцы, занимавшие официальные посты или исполнявшие важные обязанности, держатся друг от друга на расстоянии.

Партийная школа рядом с летним дворцом

Профессор Сяоцзюнь Ма является одной из ключевых фигур, которые обдумывают для руководителей страны доктрину национальной безопасности и энергетического обеспечения страны. Эксперт, человек, держащийся в тени, он занимается самыми щекотливыми для китайского режима дипломатическими и стратегическими проблемами: вопросом о Тайване, отношениями с Европой и Соединенными Штатами, энергетической безопасностью страны, ставшей теперь для Пекина приоритетом номер один.

Прямо перед нашей встречей я прочитал статью, которую только что опубликовал «Форчун»: увеличение на 40 % мирового потребления нефти – запрос Китая. Такое повышение требуется не только из-за увеличения количества автомобилей, но также и из-за альтернативы, которую представляет собой нефть при перебоях снабжения углем электростанций. Статья заканчивается словами: «Китай потрясен и удивлен тем, как быстро он начал зависеть от мирового нефтяного рынка».

Это непреложный факт, но в нем есть свои нюансы. Ежегодное потребление нефти в Китае на каждого человека составляет 1,8 барреля против 17 баррелей на жителя Западной Европы и 28 баррелей на одного американца. Через несколько лет Соединенные Штаты будут нуждаться в 7,5 миллионах баррелей в день дополнительно – это тот уровень ежедневного потребления, на котором сейчас держится Китай, а также Индия.

Аппетит Китая означает, что страна потребляет 1,5 барреля нефти, чтобы дать продукции на 1000 долларов американского национального валового продукта – это в два раза больше аналогичного среднемирового показателя.

Встреча с Сяоцзюнь Ма организована одной моей китайской подругой, которую я уже знаю много лет. Профессор приглашает нас пообедать в Центральной партийной школе, важной персоной которой он является.

Эта коммунистическая ЦПШ представляет собой настоящий питомник режима, который формирует и комплектует здесь лучшие кадры. Руководит школой в течение многих лет сам председатель республики. Я спрашиваю:

– Где находится эта школа?

– О, это очень просто. Она находится прямо сбоку от Летнего дворца. Надо пройти вдоль Императорского озера, и в самом конце аллеи вы увидите вход.

Странное совпадение: коммунистическая власть, расположенная рядом с символом императорской власти.

Выстроенный в двенадцати километрах от Пекина, этот дворец кажется огромным китайским Версалем, со своим часто кичевым убранством. При входе находится панно, повествующее о том, как в 1860 году это дачное место императоров было разорено французскими и английскими войсками. Группы зевак бродят по дорожкам, обсаженным деревьями, и вдоль огромного искусственно вырытого озера. Корабль императора, всегда стоящий на якоре, является еще одной диковинкой, выстроенной из белого мрамора, так же как и мост с семнадцатью арками, уходящий широкими шагами через озеро.

Школа кадров Центрального Комитета Коммунистической партии Китая, как она точно называется, представляет собой ряд тенистых аллей и широкую лужайку, посредине которой стоит огромная глыба мрамора, на которой золотыми иероглифами выгравировано высказывание Мао Цзэдуна: «Ищи истину, проверяя факты». Лакомо звучит для режима, при котором истину так часто называли кощунством и ересью.

Молодые грациозные девушки, одетые в национальную красную одежду, идут перед нами по коридорам здания – старинного восстановленного дворца. В маленьком салоне, куда нас привели, стоит круглый стол, накрытый на шесть персон. Профессора Ма еще нет, но здесь парочка ученых, приглашенных к обеду. Они прекрасно говорят по-французски и вспоминают о Париже, где проходили стажировку в Государственном административном училище.

Они объясняют мне, что их школа является не только центром исследований и подготовки кадров, но также и гостиницей, и рестораном, где собираются партийные кадры и иностранные посетители.

«…На будущий раз, когда вы вернетесь». Мы обмениваемся улыбками и визитными карточками, затем молодая девушка с короткими волосами, одетая в клетчатую рубашку и серые брюки, присоединяется к нам. Супруга Ма – она работает в муниципалитете одного из округов Пекина, там, в котором находится моя гостиница. Она говорит о разрушении старых кварталов и о необходимости сохранить то, что осталось от отеческого наследия. Она умна, очаровательна, а у меня такое ощущение, будто я нахожусь за обедом в самом сердце Сен-Жермен-де-Пре.

«Положение Китая и его проблемы»

Ма приходит с небольшим опозданием. Сейчас только 18.30 – час, ритуальный для обеда в Китае. Ему лет пятьдесят, он среднего роста, лицо улыбчивое, походка раскованная, на нем полотняные брюки и тенниска. Вокруг стола хлопочут официанты, всякий раз подготавливая его для нового блюда. Ма втыкает свои палочки и рассказывает о своем недавнем пребывании в Вашингтоне, в логовище неоконсерваторов. Его пригласили на конференцию по энергетике, организованную Американским институтом предпринимательства, многие сотрудники которого сейчас работают в администрации Буша. Столпами этого института являются Линн Чейни, жена американского вице-президента, и Ричард Пирл, один из начальников в рядах неоконсерваторов.

– Среди участников, – рассказывает он мне, – был Спенсер Абрахам, бывший министр энергетики у Джорджа У. Буша, и Ньют Джингрихт, бывший лидер республиканского большинства в палате представителей. Этот Джингрихт – совершенно невероятная личность, – продолжает Ма, смеясь, – он враг нашего Китая. Мы много раз предлагали ему приехать к нам, а он отвечал, что его ноги здесь не будет, потому что в нашей стране коммунистический режим.

Я знаю Джингрихта, интеллектуала-консерватора, забредшего в политику, чьи взгляды близки администрации Буша. Я спрашиваю у Ма:

– Как прошли ваши встречи?

– Плохо. Он резко реагировал на мое выступление.

– Что вы говорили?

Палочки в руке Ма делают резкое движение между тарелками на вертящемся столе.

– Я говорил о положении Китая и о его проблемах, связанных с энергетикой. Вы знаете, за исключением Брунея, Вьетнама и Индонезии, страны Азии – все импортеры. Быстрый рост этого региона вызвал острый спрос на нефть. Фактически потребление нефти странами Северо-Восточной Азии превзошло потребление пятнадцати европейских стран [кажется, Ма забыл, что Европа расширилась до двадцати пяти стран, что привело к усилению европейского влияния на мировой арене] и приближается к американскому уровню потребления. Ну и Восточная Азия, которая потребляет 27 % мировой нефти, а производит всего лишь 9 %. Нефть является стратегическим сырьем первостепенной важности. Исторически функцией и ценой нефти управляли не только экономические законы, но также и политические факторы. Страны – производители нефти могут использовать нефть в качестве оружия в международных отношениях, так произошло с ОПЕК во время израильско-арабской войны. Сегодня глобализация создает больше трудностей для предсказания способа, который политики выберут, чтобы влиять на нефтеснабжение. Со времени войны в Ираке США усилили свой контроль над Средним Востоком, оказывая давление на Иран, одну из главных стран – производителей нефти, которая создает все растущую неуверенность относительно нефтеснабжения Азии. Терроризм и пиратство, особенно в Малаккском проливе, также способны разрушить наше нефтеснабжение, так как большая часть нефти, предназначенная для азиатских народов, проходит по морю.

Он делает паузу, зажигает сигарету и откидывается на спинку стула:

– Вот что я заявил в Вашингтоне и еще добавил, что народы Восточной Азии еще не приняли твердой позиции по вопросам энергетики. Существование Международного агентства по энергетике позволяет индустриальным странам торговать с ОПЕК и избегать ненужного соперничества между странами-импортерами. В Азии, напротив, недостаток сотрудничества между государствами ослабляет способность региона оказывать влияние на нефтяные цены.

Внезапно его тон становится жестким, голос более напряженным, речь прерывистой:

– В этой ситуации Япония несет тяжелую ответственность. Эта страна, в отличие от Германии, никогда не выражала сожаление по поводу Второй мировой войны и часто вызывает гнев и выступления людей в других азиатских странах, пытаясь замаскировать или, наоборот, прославить свои военные преступления в книгах по истории. Китайско-японские отношения сейчас политически прохладные, а экономически теплые. Территориальные разногласия являются отягощающим фактором, а недостаток доверия делает проблему энергетики более затруднительной. Могу добавить, что высокомерие Японии еще более очевидно в ее реакции на развитие Китая. Начиная с 80-х годов японская экономика находится в застое, а экономика Китая поднимается на все новую высоту. Япония заняла жесткую позицию по отношению к Южной Корее и Китаю» особенно в вопросах энергетики. Токио заплатил высокую цену для того, чтобы убедить Россию прекратить строительство нефтепровода, идущего в Китай. То, что Китай вынужден получать нефть со Среднего Востока, серьезно мешает его экономическому развитию.